Текст книги "Судьба цивилизатора. Теория и практика гибели империй"

Ясли – школа – вуз

В третий раз вернемся к тому же вопросу – отчего именно римляне покорили вселенную?.. Но зайдем на него теперь с другой стороны.

Трансляция римского образа жизни начиналась практически с младенчества… Впрочем, эту фразу я мог бы и не писать. Как будто есть сообщества людей, у которых воспитание не начинается с погремушек!

Кстати, погремушки у римлян были. И даже «искусственное вскармливание» было. Большая часть римлян отдавала своих младенчиков кормилицам. Богатые покупали для этого специальных рабынь, а менее состоятельные слои населения кормилиц нанимали. На масляном рынке, возле одной из колонн, которая получила название «молочной», была организована целая «биржа» для женщин, торгующих грудным молоком. Все для потребителя!

Игры у римских детей были примерно теми же, что и у современн… Стоп, вру. Вру! Современные дети играют в компьютер. Мое поколение в компьютер еще не играло, а в древнеримские игры уже не играло. Видимо, оно было каким-то переходным. Но в детских книжках, будучи ребенком, я видел рисунки странных игр, в которые ни я, ни мои сверстники уже не играли, и недоумевал: что это за бред рисуют дяди-художники в детских книжках? А дяди-художники, видимо, рисовали свое послевоенное детство.

…Бежит мальчик, в руках у него какой-то длинный крючок. Перед мальчиком катится обруч. Я догадываюсь, что с помощью этого длинного крючка мальчик гоняет по улице обруч.

…Стоит девочка, платьице в горошек, у нее в руках кнут. Она смотрит на пол. На полу крутится деревянная юла. Вывод, который делает мой детский мозг: девочка с помощью этого кнутика раскручивает юлу.

…Мальчик с сабелькой скачет верхом на палочке. На одном конце палочки приделана деревянная лошадиная голова. Я возмущен: дурят нашего брата!..

Ну что за игры такие папуасские?!.

Или вот Агния Барто: «Идет бычок, качается, вздыхает на ходу: “Ой, доска кончается. Сейчас я упаду”». Поскольку в книжке рисунка не было (трехтомник А. Барто), дети моего поколения уже не понимали сути этого странного стишка. Только будучи взрослым, я где-то прочел, что речь тут идет о хитрой деревянной конструкции в виде бычка, который шагает по наклонной плоскости – до конца дощечки. Потом я такую штуку увидел в какой-то сувенирной лавке. Рядом с деревянными медведями, колотящими молотками по наковаленке; рядом с клюющими невидимое просо деревянными курами, приводимыми в действие при помощи ниточек и привязанного к ним шарика. Ага, смекаю, значит, эти детские игрушки уже перекочевали в разряд сувениров «а-ля рюсс».

Римские дети играли в подобные игрушки: гоняли обручи при помощи длинных крючков, играли в мяч, ременным кнутиком раскручивали юлу, скакали на палочке, катали игрушечные деревянные повозочки, играли в орлянку. Только тогда это не называлось орлянкой, потому что на римских монетах не было орла… На одной стороне динария был изображен бог Янус, на другой – корабль. Поэтому дети загадывали на то, что выпадет – «голова» или «корабль». Ну и, естественно, они играли в войну. В это всегда играют. Даже на компьютере…

А еще римские дети играли в суд.

Приводили «обвиняемых», «защитники» их защищали, «прокуроры» обвиняли, «судьи» оглашали приговоры… Не знаю никакой другой страны и эпохи, где и когда дети играли бы в судебный процесс. Это настолько замечательно, настолько характеризует римскую эпоху и римскую ментальность, что… за это надо выпить!

Римляне предпочитали воспитывать своих детей в строгости до знаменитого «кризиса Отцов и Детей», случившегося почти на самом пике римского взлета. То было время древнеримского Ренессанса, о котором нам еще предстоит поговорить ниже… Суровый Катон Старший – живое воплощение Деревни в римской ментальности, несмотря на то что жил в переломную ренессансную эпоху, воспитывал своего сына так, как, он полагал, должен был воспитывать сына настоящий римлянин. В принципе у Катона, как у всех приличных людей, был ученый раб, в обязанности которого входило воспитание и обучение детей. Но Катон предпочитал учить сына сам. Он учил его скакать на лошади, переносить зной и холод, владеть оружием, бороться, плавать. Подобная система обучения была типичной. Любопытый вывод делает французский историк Поль Гиро: «Такое воспитание имело то преимущество, что делало тело крепким, характер твердым, душу дисциплинированной и слепо подчиняющейся законам. Ему, без сомнения, Рим обязан тем, что добился владычества над всем миром, причем ни разу во время самых великих бедствий его граждане не падали духом… Но такая система воспитания имела и свою обратную сторону. Практический интерес оказывался единственным руководящим правилом жизни; ничего не делалось для развития нежных свойств сердца…»

По поводу «нежных свойств сердца» он был не совсем прав. Античный характер римской цивилизации не мог не привнести в римское сердце хоть немного культурки. Но двигателем римской цивилизации была все-таки разность потенциалов – вечная борьба двух противоположностей, которые в терминах этой книги мы называем Городом и Деревней. И происходила она в римском сердце, которое разрывалось между Общественным и Личным, Крестьянством и Торговлей, Войной и опять-таки Торговлей, Суровостью и Изнеженностью, Простотой и Сложностью.

Так, хватит пафоса… Ближе к фактам. Одним из преимуществ Городской (античной) цивилизации перед Деревенской (аграрной) была аномально высокая грамотность. Скажем, во Франции XVI века грамотными были только 3 % мужчин. В Древнем Риме – практически все. Это следствие более высокого значения торговли в античном мире. Следствие урбанизма. И, наконец, следствие более простого (по сравнению с иероглифическим, например) алфавитного письма.

А что дает стране высокий уровень грамотности? А то, что демократизация образования предельно расширяет социальную базу инноваций… О как сказал! Сам-то понял?.. Сейчас попробуем попроще.

Почему СССР блистал спортивными успехами? «Потому что народу у нас много! – как-то раздумчиво произнес мой папа, смотря по телевизору хоккей. – Проще выбрать сто гениальных спортсменов из двухсот миллионов человек, чем из десяти миллионов, как в какой-нибудь Чехии. Выбор у нас больше!»

В этом есть логика. Но не вся. Помимо месторождения нужен экскаватор. Нужна система, которая черпает ресурс. Этой системой были в Совке детские спортивные секции и школы. Именно они производили первый отсев. Далее «самородное золото» передавалось наверх.

Так вот, общеобразовательная школа – это такой уникальный социальный инструмент, который не только черпает ресурс, но отчасти и творит его! Поголовно грамотный народ производит культуры больше, чем поголовно неграмотный. А культура полезна тем, что создает общее смысловое поле. Творит цивилизованное пространство.

Неграмотный талант никогда не станет писателем. Грамотный талант может стать писателем, как им стал, например, Плавт – древнеримский драматург, который в своих пьесах отразил терзавший Рим конфликт Отцов и Детей. То, чем болело римское общество, он выплеснул на сцену, осветил, заставил еще и еще раз проговаривать, обсуждать на площадях и в атриумах.

…У вас проблемы? Вы хотите об этом поговорить?.. Это полезно: говорить о проблемах – значит лечить их…

Актуальная пьеса, которую видят в театре сотни, тысячи зрителей – часть необходимого обществу информационного обмена. Что особенно важно в отсутствие газет, телевидения и радио.

А вот как всеобщее образование влияет на военные успехи…

Во время Третьей Пунической войны римскими войсками в Африке командовал полный бездарь, даже фамилию его не буду называть, чтобы не засорять ваши мозги – в этой книге и без того будет масса имен, более достойных упоминания. У этого бездаря в войске служил один офицер – дико талантливый парень, на котором, собственно, все и держалось. Его подразделение несколько раз в боях спасало всю римскую армию. Только его легион – единственный в римской армии – не боялся местных партизан, когда приходилось выходить из лагеря на фуражировку (коней кормить, попросту говоря). Напротив! Партизаны прятались по норкам, когда из лагеря показывались штандарты этого подразделения.

Звали блистательного командира – будущего покорителя Карфагена и победителя в Третьей Пунической войне – Публий Корнелий Сципион Эмилиан. Позже ему, как и его славному деду, дали почетную кличку Африканский. И добавку Младший – чтобы отличать от полководца, выигравшего Вторую Пуническую. Вся армия его любила. А поскольку грамотность была всеобщей, каждый солдат писал домой письма, в которых описывал общее незавидное положение в войсках и чудесные подвиги Сципиона. Чуть не половина мужского населения Римской республики была тогда в римском войске, так что практически все семьи Рима были осведомлены о том, кто есть ху в римской армии. Так в республике сложилось общественное мнение, сформированное тысячью независимых солдатских мнений. «Республика», кстати, в переводе с латыни, «общее дело», если кто забыл…

Посланная в Африку сенатская комиссия (с целью разобраться в причинах проволочек и общего затягивания войны) только подтвердила то, что уже знал и поддерживал весь Рим: старого козла полководца необходимо сместить, а толкового паренька – назначить.

Но увы! По закону этого сделать было никак нельзя: прежде чем стать консулом, человек должен был пройти все ступени выборной лестницы – побыть сначала эдилом, потом претором, а уж потом выставлять свою кандидатуру в консулы. Сципион не был ни эдилом, ни претором. Избрать его было невозможно, а между тем дела в Африке стали настолько плохи, что перед римлянами замаячил призрак катастрофы. Снова, как во Второй Пунической, на карте стояла судьба римской цивилизации. На очередных выборах приехавший в Рим Сципион выставил-таки свою кандидатуру в консулы. На что он рассчитывал?

На всеобщую грамотность. В широком смысле этого слова.

Едва он показался на Марсовом поле, политизированный народ Рима немедленно избрал его консулом. Сенаторы и юристы вышли к народу и объяснили людям, что так делать нельзя: их выбор противоречит закону Веллия от 180 года. Грамотный народ в ответ сослался на то, что по конституции Рима, то есть по законам, оставленным еще отцом-основателем города Ромулом, именно народ является субъектом власти в стране.

Помня о докладе сенатской комиссии про африканские дела и учитывая обстоятельства, сенаторы махнули рукой: хрен с ним, пускай будет консулом. Так всеобщая грамотность решила судьбу цивилизации.

Вот вам плоды всеобщего образования…

Древнеримская школа времен республики не была государственной. Открыть школу мог любой, кто считал себя учителем, причем без всяких формальностей. Как любой ремесленник, учитель снимал помещение и – вперед. Государство в работу предпринимателя не вмешивалось, не контролировало, не запрещало и не поощряло. Либеральная экономика!.. Прежде чем отдать сына в школу, отец ученика яростно торговался с учителем, словно покупал свинину на рынке. И все равно порой родители «забывали» оплатить учебу, и тогда учителю приходилось получать с них свои деньги через суд.

Внешне древнеримская школа мало чем отличалась от школы современной. Тогдашние классы, так же как и сегодняшние, были украшены изображениями знаменитых писателей, барельефами со сценами из гомеровских поэм, географическими картами… Разве что тетрадки сейчас одноразовые, а тогда были многоразовые – они представляли собой несколько скрепленных наподобие блокнота тонких дощечек, натертых воском. На котором острым концом палочки выцарапывались буквы, а тупым все стиралось. Ну, вы наверняка все это знаете. Почему-то эти вощеные дощечки – практически единственное, что остается в голове от школьного курса истории Древнего Рима…

Историк Поль Гиро так описывал римское утро: «…Наковальня кузнеца и челнок ткача еще молчат, Рим еще погружен в сон, а дети уже бегут в школу; зимой – при свете фонаря». Какая до боли знакомая картина! Как вспомню, так вздрогну…

Учились римские детишки целый день, с продлёнкой (заданные уроки делали в школе). Только в полдень домой прибегали – пообедать. Поступив в семь лет в начальную школу и научившись писать и считать, ребенок переходил в школу среднюю.

Не знаю, как вас, а меня всегда интересовало, что же могли изучать в древней школе, когда человечество было еще диким и мало чего знало? Действительно: химии не было, физики не было, ботаники не было, зоологии не было. Чего учить-то? Где науки?.. Однако ученики и тогда жаловались: много задают!

Математика. Без интегралов, конечно… Геометрия… Кстати, недооценивать уровень тогдашней математики не стоит, учитывая высокий инженерный уровень римлян. Вспомним «16-этажный» мост через речку Гар во Франции. Мне как-то попалась современная статья по расчету ветровой нагрузки этого монументального сооружения. Весьма впечатляет…

География. Нужно же знать, как велик и могуч Рим!

Грамматика.

Литература (своя и мировая, то есть греческая).

Физкультура (бег, плавание, прыжки, подвижные игры).

Музыка и танцы.

Иностранный язык (греческий, конечно, какой же еще)…

История Древнего Рима. Шучу… В общем, родная история.

В высших классах к этому добавлялись юриспруденция и ораторское искусство. В начале республиканской эпохи дети наизусть, как «Отче наш», учили древнеримские законы. Пользы, кстати, больше было…

Школьников заставляли писать сочинения. Примерная тема: написать обвинительную речь против какого-нибудь порока (азартных игр, тирании, святотатства…) Могли задать написать речь Юпитера, упрекающего солнце в том, что оно уступило свою колесницу Фаэтону. Могли дать школьникам задание порассуждать на тему, отчего это лакедемоняне изображают богиню Венеру вооруженной.

Писаный закон был каркасом общественной жизни, любой человек мог привлечь к суду любого. Не было для юноши, вступающего в жизнь, лучшего способа прославиться, чем привлечь к суду какого-нибудь знатного и уважаемого человека. Пускай защищается! Поэтому умению аргументировать позицию, отточенной логике придавалось со школьных лет такое большое значение.

Постоянные логические упражнения, жесткие лекала законов определенным образом разлиновывали мышление римлян с самого детства. Уже не раз упоминавшаяся прагматичность, предельная конкретность, четкость формулировок, лапидарность изложения – вот лучшие римские черты. (Но мы помним, что любые достоинства имеют продолжения в виде недостатков.)

Ученики, кстати, не ограничивались написанием зажигательных и убедительных речей-сочинений. Они учились произносить их вслух. Что, кстати, тоже было очень важно для каждого римлянина, поскольку каждый римский гражданин – потенциальный соискатель, кандидат на выборную должность. И от того, насколько убедительно он будет выступать перед своими избирателями, зависит, проголосуют за него или нет.

Если ученик выступил хорошо, ему устраивали овацию (моральное поощрение). На эти показательные выступления учеников приходили родители и снимали выступление своих любимых чад на видеока… Нет, это я, пожалуй, погорячился. Видеокамер не было. Все остальное – было, включая умиляющихся родителей.

Окончив школу, отпрыски тех, у кого бабло водится, отправлялись учиться за границу, в самые известные университеты – в Афины, Родос, Александрию.

Надо сказать, не всегда школьное образование оставалось вне государственной опеки. Во времена империи государство начинает присматриваться к образованию и, понимая его важность, покровительствует ему. Август открыл первую государственную школу. Тиберий сделал сенатором простого школьного учителя. При Траяне в Риме 5000 учеников учились за государственный счет, зарплату учителям платила казна. Адриан распространил это новшество на все провинции. Антонин освободил ученых, учителей и врачей от податей и повинностей. Марк Аврелий открыл в Афинах четыре кафедры философии, две кафедры красноречия, одну кафедру софистики. Император Александр Север основал «спецшколы» с упором на математику и механику применительно к строительному делу.

В поздней империи даже такие далекие от Рима провинциальные города, как Марсель и Бордо, стали центрами просвещения. Рим сеял знания во всех своих провинциях и колониях.

Поначалу учебники были дороги и учитель просто диктовал ученикам содержание учебника, а те конспектировали. Но потом, во времена Цезаря, один предприимчивый издатель изобрел способ быстрого производства книг – он накупил уйму грамотных рабов, которые их переписывали. (Напомню, что тогдашние книги имели вид длинных свитков, каждый из которых имел «обложку» – помещался в небольшой цилиндрический футлярчик. На футлярчике висел ярлычок с названием.) Почин ловкого предпринимателя был подхвачен, и уже при Августе на рынок было выброшено столько книг, что их цена упала. Французский историк конца XIX века Жюльен предполагает, что «цены на книги в течение первого века были, по-видимому, ниже теперешних».

Демократизация знаний, она, знаете ли, весьма способствует цивилизованности…

Рабы закона

Помимо всеобщей грамотности Городская цивилизация древности отличалась от Деревенской еще одним пунктиком.

Именно античность привела «к необычайно широкому для аграрных обществ распространению рабского труда», как отмечают исследователи. Сама жизнь этого требовала… Городская цивилизация, как мы помним, демократична, в ней роли воина и крестьянина не разделены. Собрал урожай – можно и повоевать. Главное, чтобы война была недолгой, чтобы до уборки урожая уложиться. Пока армия ходила по небольшой территории Апеннинского сапога, все было нормально – укладывались. Но, завоевав весь полуостров, Римская республика вышла на иной уровень решения стратегических задач. Став «взрослым государством», она столкнулась с проблемами взрослых. Теперь ее главным конкурентом был великий Карфаген, самое мощное государство Запада. Тоже, кстати, республика, только не крестьянская, а торговая.

Стратегия – вещь непрямого действия. И конфликт между двумя державами начал решаться не на территории этих держав, а в «третьем мире» – на Сицилии и Сардинии, в материковой Испании. Карфагенян римляне называли пунами. И именно в Пунических войнах как нельзя более четко проявилось «противоречие универсализма»: крестьянин-воин не мог воевать долго. А расстояния и масштабы деятельности, на которые вышел Рим, требовали ведения многолетних войн в дальних странах. Хорошо было полководцу Регулу – его клочок земли сенат решил обработать за государственный счет. А простому солдату что делать?

Отчасти эта проблема решалась с помощью института рабства. Зажиточный крестьянин, уходя на войну, покупал раба и оставлял его на хозяйстве. Главное, чтобы клочок земли позволял прокормить этот лишний рот (что тоже бывало не всегда). Если же крестьянин не был зажиточным и денег на раба не хватало, возвращаясь с длительной войны, он обнаруживал, что пришедшее в запустение хозяйство давно продано женой за долги, а сам он превратился в бомжа.

Вот как описывал состояние такого человека Плутарх: «И дикие звери в Италии имеют логова и норы, куда они могут прятаться, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, не владеют в ней ничем, кроме воздуха и света, и, лишенные крова, как кочевники, бродят повсюду с женами и детьми. Полководцы обманывают солдат, когда на полях сражений призывают их защищать от врагов отчие гробницы и храмы. Ведь у множества римлян нет ни отчего алтаря, ни гробниц предков, а сражаются они и умирают за чужую роскошь, чужое богатство. Их называют владыками мира, а они не имеют и клочка земли».

Земельный вопрос – дело тугое… К тому времени, когда писались слова Плутарха, проблема приняла болезненный характер, государственные земли и земли, проданные за долги мелкими собственниками, уже давным-давно были захвачены римской олигархией – произошел естественный для экономики процесс концентрации капитала (в данном случае земельного). Земля, точнее, права на нее, словно капельки ртути, сбегали от мелких хозяев и сливалась в одну большую латифундистскую каплю. На латифундиях олигархов вместо свободных крестьян трудились рабы (труд раба дешевле, чем труд арендатора). Безземельные бомжи в массовом порядке стягивались в Рим. А до промышленной революции, до появления фабрик и заводов, на которых можно было бы занять городское население, чтобы превратить пролетариев древнеримских в пролетариев в марксовом понимании этого слова, было еще далеко.

Да и не пошли бы римские пролетарии в марксовы: работать не на себя считалось позорным – только рабы на хозяев пашут. Про этот психологический парадокс античности я уже писал. Именно этот парадокс провел в античном мире четкую разграничительную линию между рабом и свободным человеком. В классической деревенской цивилизации такой линии просто не было: положение закрепленного за участком земли крестьянина и так не очень сильно отличалось от положения раба. Равно как и положение собирающего с него подати феодальчика, потому что феодальчик целиком и полностью подчинялся царю. По сути, в аграрной восточной империи только один человек был полностью свободен – восточный деспот.

Иное дело западная городская античность. Там свободны и равны все. Кроме рабов, разумеется. Отсюда острая грань, отделяющая одних от других. Свободный гражданин – это все. Раб – ничто. Оба они люди. Оба ходят. Оба говорят, желают, думают, мечтают, страдают… Но насколько разная жизнь! И единственное, что отличает раба от римского гражданина – свобода. Права человека. И вот эту вроде бы невещественную и неосязаемую штуку римляне очень четко ощущали.

Раб – не человек. Раб – вещь. И поскольку для римлян частная собственность была священна, раб охранялся законом не хуже любой другой вещи. Охранялся не от хозяина, разумеется, а от покушения на хозяйское добро. Но поскольку раб все-таки живой товар, это порождало интереснейшие юридические коллизии.

Римские юристы, например, спорили, обладает ли ребенок рабыни статусом приплода. Речь не шла о том, является ли ребенок свободным или нет – по праву рождения он безусловный раб, поскольку его мать рабыня. Но распространяются ли на ребенка имущественные права ростовщика, если заложена была только беременная рабыня? Это интересный вопрос.

Далее. Если раб у хозяина что-то украл, считается ли это кражей? Правильный ответ: нет, не считается. Потому что раб – вещь, принадлежащая хозяину. И украденное также принадлежит хозяину. Стало быть, имущественный статус «украденной» вещи не меняется. Никакой кражи не было. Вещь просто перешла из одного кармана хозяина в другой. А чтобы хозяин в растерянности не хлопал себя по карманам, ища переместившуюся вещь, он может раба наказать – чтобы впредь не перекладывал хозяйские вещи. Раба можно, например, казнить. Или продать. Ну, казнить невыгодно – за раба деньги плачены. А при продаже по закону о защите прав потребителей нужно предупредить покупателя, что раб вороват.

Законы в Риме были очень гуманными. Продавец рабов должен был указывать как на положительные, так и на отрицательные стороны своего товара. Рабов на рынке выставляли на помост, намазав им ноги чем-нибудь белым – мелом, например. Это чтобы они отличались от свободных. Рабов более высокой категории (скажем, философов, умельцев, ученых и пр.) на общий помост не выставляли, их держали в особом загончике как особо ценный товар.

Если на рабе венок, значит военнопленный. Если колпак, значит товар неясный, никаких гарантий на него продавец давать не может. На шее некоторых рабов висел ярлык, бирка, на которой указана полная характеристика товара – откуда, что умеет, каковы недостатки. Практиковалась торговля с нагрузкой – в придачу к нескольким здоровым, сильным рабам могли дать практически бесплатно пару завалящих тощих стариков.

Несмотря на то что закон защищал покупателя, продавцы рабов ничуть не отличались от современных торговцев подержанными автомобилями – так и норовили надуть. Поэтому на рабском рынке ухо нужно было держать востро. Покупатели старались изучить товар, «не отходя от кассы»: смотрели в зубы, «проверяли амортизаторы» – заставляли раба попрыгать. Они тоже были не лыком шиты. В книгах по сельскому хозяйству того времени авторы предупреждали покупателей о способах, к которым прибегают продавцы рабов, чтобы искусственно сделать свой товар привлекательнее. Чтобы мышцы выглядели порельефнее, девочки поюнее…

Торговца в его вранье ограничивал еще и строгий закон о рекламе. По которому допускалось говорить любые неопределенные эпитеты, восхваляющие товар. Но за каждое конкретное слово торговец и отвечал конкретно. Если ты скрыл от покупателя существенный и известный тебе дефект товара или заявил, например, что твой товар – повар, а он готовить не умеет, покупатель вчинит тебе иск и потребует аннулировать сделку.

Юристы так объясняли покупателям их права: «тот, кто продает рабов, должен предупредить покупателя о болезнях и пороках каждого из них, объявить, если раб склонен к побегу… Все эти заявления должны быть сделаны публично и во всеуслышание во время продажи. Если какой-нибудь раб продан вопреки этим общим постановлениям или если он не обладает объявленными качествами и не соответствует тому, что про него утверждали, то мы присудим покупателю право вернуть его. Точно так же, если раб совершил уголовное преступление, покушался на самоубийство… об этом пусть объявят во время продажи…»

Больше того, закон обещал защиту покупателям, даже если обнаружится некий непредвиденный продавцом дефект. Например, раб плохо видит, у него нездоровые печень или легкие, подагра, лихорадка, эпилепсия, растяжение… а у женщин – бесплодие или склонность к выкидышам, отчего она не может давать приплод. Срок гарантии на купленный товар равнялся шести месяцам.

Правда, закон оберегал и продавцов от капризных покупателей, так же как, например, наш закон оберегает наших продавцов. Если вы купили «Жигули», а у машины не горит лампочка, закон полагает, что это дефект несущественный и не может служить основанием для расторжения сделки… Скажем, если раб сутулый или кривоногий, то нечего придираться. Как говорится, на скорость не влияет.

…Все у этих чудесных римлян было сбалансировано!..

В принципе, продавец раба должен был предупреждать покупателя и о таких свойствах раба, как хитрость, обжорство, озорство, леность, медлительность, лживость, жадность… Но справедливость требует отметить, что продавцы, как правило, этого не делали, а покупатели не особо на это и надеялись: уж слишком обычными для рабов были перечисленные качества. Вот если торговца прямо спросят и он ясно и недвусмысленно скажет, что раб не вороват, а тот окажется вороватым, тогда – иск и расторжение сделки с возвратом денег. Но, повторяю, про такие мелочи покупатели обычно не спрашивали: к обыденному привыкаешь и перестаешь замечать.

Еще одна юридическая коллизия. Поскольку раб лишен прав личности, он не может вступать в брак. А значит, и прелюбодействовать. Стало быть, вести распутную жизнь раб вполне вправе. В отличие от свободного человека.

Раб не может в суде свидетельствовать против своего хозяина. По закону гражданин не должен свидетельствовать против самого себя. Раб – имущество, целиком принадлежащее господину. Практически его часть. Значит, его свидетельство против господина – все равно что свидетельство господина против самого себя. Юридически невозможная вещь. На ноль делить нельзя!

А если расследуется дело против государства (республики или императора) и свидетельство раба необходимо для изобличения государственного преступника? Государство превыше всего! Но и закон нарушать тоже нельзя! Что же делать? В этом случае раба у преступника принудительно выкупали, он становился чужим и по закону уже мог свидетельствовать против старого хозяина. Таким образом право собственности не нарушалось.

Право собственности в Риме было настолько священным, что даже после падения Республики и установления монархии, когда власть императора казалась абсолютной, император Тиберий был вынужден просить хозяина раба-актера дать тому свободу. Этого требовала восхищенная искусством актера толпа. Тиберию хотелось толпу уважить, но не мог же он беззаконно отнять чужое имущество! Это вам не ЮКОС какой-нибудь…

Ну а предположим, что раб украл что-то не у своего хозяина или испортил чужую собственность? Поскольку раб – вещь хозяина, на хозяина и обращается иск: чтоб следил получше за своими вещами и не допускал порчи ими чужого имущества. Но тогда получается неприятный парадокс: хозяин зависит от своего раба! А если раб напортит на миллион? Закон и этот вопрос урегулировал. Стоимость иска к хозяину за деяния его раба не может превышать стоимости самого раба, «так как несправедливо, – гласил закон XII таблиц, – чтобы его вредность стоила господину больше, чем стоит его тело».

Четкая нация…

Ну а теперь еще один парадокс античности. Учитывая, как мы уже сказали, что античность привела «к необычайно широкому для аграрных обществ распространению рабского труда», давайте сравним «степень свободы» в деревенской и городской империях. На первый взгляд, античность в этом смысле выглядит злее – там рабы, а в аграрной империи – хоть и «прописанные» на земле, но номинально свободные крестьяне.

Однако положение крестьянина от положения раба практически не отличается. Разница только в том, что раба продают отдельно, а крестьянина, как правило, вместе с землей. В деревенской империи соотношение крестьян и знати 9:1, то есть 90 % подданных деревенской империи – подневольные люди, крестьяне. Оставшиеся 10 % – военное сословие, знать, которую тоже особенно вольной не назовешь, они и сами часто называют себя рабами государя. В любой момент по прихоти деспота любого из них могут схватить и отправить на эшафот.

А вот в античных городах количество рабов не превышает 30 % всех жителей, остальные – свободные граждане. Остро ощущающие и ценящие свою свободу.

Еще раз: демократия, закон, общественная договоренность о допустимых налогах плюс острое ощущение личной свободы – вот те черты, которые передались по наследству европейской цивилизации. И проросли в ней удивительными побегами.