Текст книги "Библиотека драматурга. Часть 1"

Александр Образцов
Библиотека драматурга. Часть 1

Советы драматурга

Я начал писать пьесы двадцать пять лет назад совершенно случайно. И это в известной степени оправдывает меня в собственных глазах.

Двадцать пять лет жизни, правда, уже не вернуть, а приобретенный опыт немногого стоит. И всё же. Я рискну дать несколько советов начинающим драматургам.

Совет первый. Ваши пьесы никому не нужны. Их и так слишком много. Если у вас есть хоть какое-то сомнение в том, начинать или не начинать, – не начинайте! Пишите прозу. Занимайтесь журналистикой. Стихи писать не посоветую, но – пишите стихи! Это хотя бы красиво до определенного возраста.

Совет второй. Если вы всё же написали пьесу, то никому её не показывайте. Можете говорить на каждом углу, что вы написали гениальную пьесу, но упаси вас Бог показать её кому-то!

Совет третий. Если вы всё же показали, не удержались, то уже через пять минут, ужаснувшись, догоните этого человека и вырвите пьесу из рук! Если догнать не удалось, умоляйте, требуйте возвращения по телефону, телеграфу – сразу, немедленно, как только представится такая возможность.

Совет четвертый. Если вашу пьесу кто-то надумал ставить, – не соглашайтесь на это. Грозите судом, заклинайте памятью предков, попробуйте дать режиссеру по шее. Пишите анонимки на людей, занятых в спектакле.

Совет пятый. Если дело дошло до премьеры – не ходите. Даже если к вам на дом пришлют выпускницу театрального института на высоких каблуках и в высокой юбке. Напишите возмущённое письмо по поводу спектакля в городскую газету. Пусть это сделают все ваши друзья.

Совет шестой. Если пьеса всё же пошла широко, и на ваш счет в банке сыплются переводы со всех концов света – прочтите совет первый и придерживайтесь его до конца дней своих.

Критика чистого разума

В помещении находится Семен. Вбегает Кант.

Кант. Гегель, идите скорее сюда, он здесь!

Вбегает Гегель.

Гегель. Ах, вот он!

Кант. Удивительный экземпляр!.. Кто начнет? Может быть, вы?

Гегель. Я-то мог бы, конечно… теоретически.

Кант. Тогда начинайте.

Гегель. Лучше вы. Вы его нашли.

Кант. Ну, ладно. А вы подключитесь, если что.

Гегель. Конечно, подключусь. Не сомневайтесь.

Кант. Если я начну сомневаться в столь очевидных вещах, то на этого (кивает на Семена) мне уже просто времени не хватит.

Гегель. Между тем – время идёт. Начинайте.

Кант. Вряд ли я нуждаюсь в указаниях, когда мне начинать.

Гегель. Но когда-то начинать всё равно надо. Почему не начать по моему сигналу? Это то же самое, что и любой произвольно выбранный…

Кант. Нет, не то же самое! Нет!

Гегель. Хорошо. Начните без сигнала.

Кант. Похоже, что вы внутренне вздохнули от моего тупоумия.

Гегель. Нет, я не вздыхал.

Кант. Нет, вздохнули! От моего упрямства и тупоумия!

Гегель. Не вздыхал я, не вздыхал! Успокойтесь.

Кант. Я по глазам видел.

Гегель. Как же вы могли видеть, если я в черных очках?

Кант. Не может быть. Здесь этого не написано.

Гегель. А я их вытащил из кармана. Вот. Видите? Я складываю очки, засовываю их в футляр, а потом направляю в карман. А теперь повторяю эту операцию с начала специально для вас…

Кант. Вы с ума сошли, Гегель! Что вы несёте?!

Гегель….вынимаю футляр с очками из внутреннего кармана…

Кант(Семену.) Ты по-немецки говоришь?

Семен отрицательно качает головой.

Кант. А по-русски?

Семен снова качает головой.

Кант. А по-каковски ты говоришь, ёлки-моталки?

Семен. По латыни.

Кант. Вот замечательно! Есть кому выписать рецепт для Гегеля, сошедшего с ума!..

Гегель. В таком случае, выпиши и ему, этому кенигсбергскому барабашке!..

Семен садится за стол и выписывает философам по циклодолу.

Кант. Спасибо, любезный. Можешь идти.

Семен уходит. Кант и Гегель начинают скакать от радости.

Кант. Эх! Теперь бы еще талон на спички!

Гегель. И мы бы тогда где угодно могли поджигать костры!

Кант. Хоть в самой Месопотамии!

Гегель. Или в Исландии!

Кант. Стой.

Они замирают.

Кант. А как же быть с критикой чистого разума?

Пауза.

Гегель. А ну её к чертовой бабушке!

Евгений Онегин

Онегин и Татьяна.

Татьяна. Я вас любила… Я вас так любила!

Онегин. Пустое.

Татьяна. Нет! Как я вас любила… Я вас так любила!

Онегин. Пустое.

Татьяна. Боже! И этого человека я любила!.. Я его так любила!

Онегин. Пустое.

Татьяна (в затруднении). Да? Вы считаете? И я вас, действительно, любила?.. Но скажите мне – как? Как я вас любила?

Онегин молчит, делая себе маникюр.

Татьяна. Нет! Я вас не любила… Я вас не любила никак! Никак!

Рыдает.

Онегин. Пустое.

Входит Максим Максимыч.

Максим Максимыч. Виноват-с… В другой роман зарулил.

Уходит.

Татьяна. А где Ленский? (Хлопает в ладоши.) Ленский! Ленский! Да где же вы?.. (Вполголоса.) Ездит, ездит… Вы бы его на дуэль вызвали, что ли, для потехи. Слышите?.. (Пауза.) Евгений! (Пауза.) Евгений! Проснитесь!

Онегин просыпается.

Онегин. Чего?.. Пардон. Ночь не спал. (Зевает.) Ну, что там? Пора острить?.. Губернатор похож на сенбернара – ха-ха.

Татьяна. Ха-ха.

Онегин. Полицмейстер… Так… Нет, лучше с Адамом Смитом: Адам Смит – антисемит. Ха-ха-ха.

Татьяна. Ха.

Онегин. Да. Какая-то скука… В России скука, а за границу – денег нет.

Входит пьяный Ленский, тащит под руку Максим Максимыча.

Ленский. Входи! Да входи, я тебе говорю! Здесь будем пить!

Максим Максимыч. Я-с… Я-с – не могу… Нет-с!

Ленский. Знакомьтесь, господа, – мой друг, Максим Максимыч!.. Из другого… из другого романа… По с-соседству… Садись, друг! Гостем будешь…

Татьяна. Фи!.. Надо ж так нажраться. Вызови его на дуэль, Евгений!

Онегин. Пустое.

Шлифует ногти.

Ленский. Кто это меня… н-на дуэль? (Онегину.) Ты, что ли?

Онегин (зевая). Пустое.

Ленский (Максим Максимычу). А. Это ты, значит, в гости пришел, выпил на халяву – и теперь хочешь главного героя… кокнуть. У-у! Дай я тебя поцелую!

Целует Максима Максимыча.

Максим Максимыч. Мне пора… пора уходить-с… там, значит-с, на Военно-Грузинской дороге мой монолог, а потом я, пожалуй… да-с… потом можно… стопарик-с… в хорошей компании… Пардон – бегу!

Убегает.

Ленский. Пардон… Тот – пардон, этот – пардон… Любим мы, значит, засорять… Ну? Сто раз приглашать?

Татьяна. Не буду.

Ленский. Ну – не будешь, и чёрт с тобой… Эй! Сосед! Как там… (Татьяне.) Как его?..

Татьяна. Вы уже четыре раза знакомились.

Ленский. Двинский!.. Нет… Беломорский!.. Снова не то… Уралов! Архангельский! Корелов!

Онегин. Ну, чего? Чего вы орёте?

Ленский. Давай выпьем, Корелов. На брудершафт.

Онегин. Мы уже пили.

Ленский. Да? (Задумывается.) Нет, сегодня я такого не помню.

Онегин (лениво). Мы с вами четыре раза пили на брудершафт. Больше я с вами целоваться не буду.

Ленский. А! Это почему?

Онегин. Я не люблю с мужчинами целоваться.

Ленский. А… Понял. Тогда мы с тобой выпьем, а целовать будем её.

Онегин. Её?

Оборачивается, разглядывает Татьяну. Та делает скучающее лицо.

Онегин. Что ж… Разве что от скуки…

Ленский. Ну а от чего же? От чего я пью, друг? Только что от этой… с-самой… с-суки…

Наливает. Влетает взмыленный Максим Максимыч.

Максим Максимыч. Не опоздал?.. Не люблю, знаете, если обещал-с… так обещал-с…

Ленский (смотрит бутылку). Нет, здесь на двоих рассчитано.

Максим Максимыч (чуть не плача). Как же-с?.. А я, так скать, бежал… Я, так скать, с человеком недоговорил… Вечно, так скать, попадаю в обман… Вы ж меня, мил сдарь, сами затащили в этот… роман-с!

Ленский. Ну что теперь? Ну, режь меня на части! А тут только на двоих… И то потому, что я один не употребляю. Так что – решайте.

Максим Максимыч. Нет, но это-с… как же так? Я, можно скать, летел с предвкушением… вот этой капельки первой, когда она на язык… ах! Да я ж умру!

Онегин (лениво). Решать-то надо из троих.

Ленский. Как-как? Из троих?

Онегин. Из троих.

Ленский. И из меня в том числе?

Онегин. И из вас.

Ленский. Ловко. Нет, действительно, ловко! Человек приносит выпить – и его же от этого дела устраняют. Ну, Корелов! Виртуоз!

Онегин. В Европе это вопрос чести.

Ленский. В Европе! Ах, мы в Европе, оказывается, находимся! А это видел?

Показывает фигу.

Максим Максимыч. Мне б только капельку-с… Символически…

Онегин. А в России делается просто… (достает из кармана наган, заглядывает в дуло). Нам надо отобрать два человека. Так?

Ленский (тупо). Ну, так…

Онегин. Барабан рассчитан на шесть патронов. Мы убираем два. Вот, видите?

Ленский и Максим Максимыч внимательно смотрят, как Онегин вынимает два патрона.

Онегин. Затем крутим барабан – и испытываем судьбу. Прошу.

Подает наган Ленскому. Тот вначале с опаской, а потом со всё возрастающим азартом крутит барабан и застреливается.

Онегин. Ну, вот. Теперь честно. Моя очередь.

Крутит барабан и застреливается. Максим Максимыч берет наган, смотрит на бутылку, даже тянется к ней, но чувство долга пересиливает. Он, чисто формально крутнув барабан, застреливается последним.

Татьяна. Ой! Тоже мне! Охломоны!.. Александр Сергеич! Они тут все застрелились! Что мне делать?.. Что?.. Нет, генерала здесь нет. Капитан какой-то… Ну, откуда я знаю, какой капитан? Пехотный!.. Ну, а мне что? Н-ну… Ну это же как-то… Да нет, я конечно, понимаю, вы пока подумайте… Но не очень долго! А то тут много, целая бутылка.

Садится и, заполняя пушкинскую паузу, долго, мучительно пьет без закуски.

Отцы и дети

Тургенев, напевая романс «Среди долины ровныя», в перчатках и зелёном комбинезоне, с марлевой повязкой, в шапочке стоит у операционного стола. На столе лежит человек громадного роста.

Тургенев (отходя от стола, сдирая перчатки и повязку). Принимай, Родина, трудовой подарок. (Открывает двери.) Прошу всех войти! Входите, господа. Присаживайтесь.

Входят Кирсанов, Аркадий, Одинцова. Садятся.

Тургенев. Итак, уважаемые, спешу обрадовать вас: впервые в истории литературы мною, Иваном Сергеевичем Тургеневым, был рождён положительный герой.

Аркадий (одновременно). Черт подери! Здорово!

Одинцова (одновременно, звучно, взволнованно). Это мужчина?

Кирсанов (одновременно). Проклятье…

Тургенев. Это мужчина, по происхождению попович, по фамилии…

Человек громадного роста (садится, скрежещущим басом). Базаров. Оп! (Ловит муху). Сейчас мы тебя поймём, муха, какая ты… (Берет оставленный Тургеневым скальпель, расчленяет муху. Бросает её трупик в кровавый таз) Настоящая…

Тяжело спрыгивает со стола. Подойдя к Тургеневу, вскрывает ему полость, с любопытством держит в руке печень, бросает её в таз. Ловко, при помощи зубила и молотка делает трепанацию черепа, бросает мозг Тургенева на весы марки «Мосмаш», весы зашкаливает, Базаров бросает гирьку на противовес, ждет, пока стрелка установится.

Базаров (оцепеневшим персонажам). Мировой рекорд. Подойди ко мне, Аркадий.

Аркадий. З-з-з-з-за-а-а-а-ч-ч-ч-ч-ем?

Базаров. Вместе с дядей.

Аркадий. С-с-с-с кем?

Базаров. Тогда я подойду.

Аркадий выталкивает дядю, сам прячется за Одинцову.

Базаров (Кирсанову). Эксплуататор?

Кирсанов. Не только.

Базаров. Что ты мелешь, дурак?

Кирсанов. Я еще и палач, и убийца. А таких вурдалаков, как ты, мои предки жгли целыми деревнями.

Базаров. Эх, злодей. А ведь ты не настоящий?

Кирсанов. Это ты не настоящий. Тебя Тургенев придумал.

Базаров. Это я его придумал, а не он меня. Потому что, если бы он меня придумал, он бы Нобелевскую премию получил. А теперь я её получу. По естествознанию. Иди ко мне, эксплуататор.

Кирсанов. Изыди.

Базаров. Ну, тогда ты, Аркадий. Дядя не хочет.

Аркадий (из-за Одинцовой). А вот женщина здесь… очень женственная… Я тут в вырез посматриваю – и очень даже отвлекаюсь. Вы, Базаров, зря все вещи скальпелем пробуете… обратите внимание, какие у неё волнообразные переходы… неужели рука поднимется… Базаров, вам лучше стремиться к Нобелевской премии по монументальному искусству, ей-богу!

Базаров. Таких премий не существует.

Аркадий. Безобразие какое! Мы подадим протест!

Базаров. Она немая?

Аркадий. Говорящая!

Щиплет Одинцову, та взвизгивает. Базаров улыбается медленной, грубой улыбкой, ложится у ног Одинцовой, смотрит вверх в её лицо.

Базаров. Женщина, роди меня обратно.

Всех персонажей засасывает во вскрытую полость Ивана Сергеевича Тургенева. Полость совершенно заживляется, как и череп. Мозг остается на весах.

Тургенев (вставая). Как долго я спал… Какой чудный мне приснился сю… сю… сю… (блюет). Сю… сю… сю… (блюет) сю… сю… сю… (снова блюет). Ах, ничего мне не снилось во время сна! А только как бы поумнел!

Уходит.

Мозг начинает подпрыгивать на весах, как мячик, и, набрав необходимую прыгучесть, метко отправляет себя в таз.

Что делать

Сцена, представляющая собою Россию. Вера Павловна спит, сидя на стуле.

Чернышевский ломает руки.

Чернышевский. Как скучно жить!.. Как жутко знать, что жить скучно!.. Как омерзительно, зная, что жутко знать, – тем не менее – жить, жить, жить!..

Вера Павловна издаёт носовой звук – очевидно, носоглотка западает в область пищевода.

Чернышевский. Гм!

Вера Павловна стихает.

Чернышевский. Верочка.

Вера Павловна издаёт тот же звук.

Чернышевский. Гм!

Вера Павловна стихает.

Чернышевский. Верочка.

Вера Павловна дергается, но тем не менее звук издаёт.

Чернышевский. Гм!

Вера Павловна стихает.

Чернышевский. Четвертый сон. Вот теперь порядок. (Ходит по России взад-вперед). Так для того ли разночинцы!.. рассохлые топтали… мгм… (Орет.) Виссарион!

Вбегает Белинский, жуя бородку.

Чернышевский. Не для того ли, говорю, разночинцы!..

Белинский. Рассохлые топтали сапоги!

Начинают хором скандировать эти две строки. Увлекаются, маршируют, покрывшись нездоровым румянцем.

Вера Павловна приоткрывает один глаз, с недоумением и ужасом оглядывая мучителей.

Чернышевский (указывая пальцем). Открыла глаз!

Белинский (приблизив лицо к глазу Веры Павловна). Закрыт.

Чернышевский. Открыла!

Белинский. Закрыт!

Чернышевский. Открыла!

Белинский. Закрыт! Закрыт! Закрыт!

Кусает Веру Павловну за ухо.

Чернышевский. Открыла! Открыла! Открыла!

Белинский. Спит.

Чернышевский. Вот теперь уснула. (Берет Белинского под руку.) Меня что в моей новой профессии привлекает, Виссарион…

Белинский. Григорьич.

Чернышевский….Григорьич, что меня привлекает – это то, что мои желания тут же исполняются. Захочу – уснет, захочу…

Шепчет на ухо. Белинский пытается вырвать руку, возмущён. Но дослушивает.

Белинский. Ну, молодежь…

Чернышевский. А что делать? (Энергично шагает по России.) Что делать, Виссарион?

Белинский. Григорьич.

Чернышевский. Спит нация, Виссарион! Спит! Видит сны золотые! Пора будить.

Белинский. Дай я тебя поцелую, Николай!

Чернышевский. Гаврилыч.

Белинский. Всё равно.

Целуются. Очень растроганы. Вбегает Добролюбов. За ним с сапожным ножичком гонится Писарев. Скрываются.

Белинский. Мне это не нравится. Крови не надо. Не надо крови! Слышишь?

Чернышевский. А что делать? Что?

Вера Павловна всхлипывает. Но тут же придает спящему лицу блаженное выражение.

Чернышевский. Я её все-таки убью в конце романа.

Белинский. Ты меня пугаешь, Николай. Это женщина.

Чернышевский. А что делать? Что? Подскажи.

Белинский. Надо… э-э… надо… надо критикам… критикам надо…

Чернышевский. Ну?..

Белинский. Надо критикам дачи построить!

Чернышевский. Дачи?.. Мгм. Зачем?

Белинский. Там хорошо.

Чернышевский. На даче-то?.. На даче хорошо…

Белинский. Тихо…

Чернышевский. Спать можно…

Белинский. Молочко…

Чернышевский. Рыбёшка там… на поплавочную удочку…

Белинский. Коровка мычит – му-у!..

Чернышевский. Собачка тявкает…

Белинский. И этот… пастух – щёлк бичом!

Чернышевский (орет). Так не построят нам дач при существующем режиме! Никогда!

Белинский. А что делать? Что?

Чернышевский. Будить пора! Будить всех! (Подбегает к Вере Павловне, дергает её за руку, та падает со стула.) Подъём!

Вбегает окровавленный Добролюбов, за ним Писарев.

Все хором. Подъём! Подъём!! Подъё-ём!!!

Вера Павловна (поднимаясь с колен). Можно я ещё немного посплю, Николай Гаврилович?

Веру Павловну разрывают на части.

Все хором (размахивая частями Веры Павловны). Подъём!

Детство Горького

Алёша Пешков, дед Каширин, Цыганок и дядья.

Один из дядьев сечет Алёшу Пешкова. Тот злобно рыдает.

Дед Каширин. Ты, Алексей, смирись… Смирись, говорю!

Цыганок. Да нешто так можно мальчонку-то? Делов, ёлки-моталки…

Дед Каширин. Тебе-то делов! Тебе – что? Он тебе, может, одному смолчит! А нас ославит!.. А-а! Дай-ка мне!

Забирает розги у одного из дядьев, потряхивает ими, настраивая руку.

Дед Каширин. Будешь писать?

Алёша Пешков (сквозь рыдания). Буду!

Дед Каширин. Ну, так – получай! Это тебе за Фому Гордеева! (Сечёт.) Это за Артамоновых! За Нила! За Ниловну! За песню о Буревестнике! За Данко!.. За… за… (В затруднении, с поднятой розгой.)

Алёша Пешков. За Клима Самгина!

Дед Каширин. На таку пакость розог жалко! А вот тебе – чтоб за тетками не подглядывал! Вот тебе – за Беломорканал!

Первый из дядьев (солидно). За первый съезд писателей.

Дед Каширин (входя в раж). За соцреализм! За переписку с Ролланом! За вклады в РСДРП! За историю фабрик и заводов!

Второй из дядьев. Всё равно опозорит. Только ещё хуже опишет. С этими… с пейзажами.

Дед Каширин (застывает с поднятой рукой. Медленно опускает её.). Опишет, сукин кот. А что ж делать?

Садятся, думают.

Алёша Пешков (застегивает штаны). Ваше дело неправое.

Уходит.

Первый из дядьев. Может, отнести его в мешке – да и не было никакого Горького, а один только Нижний Новгород?

Дед Каширин. Мешков на них на всех не напасёшься.

Горестно молчат.

Второй из дядьев. Думаю, надо ему пароход купить. Или фабрику каку-то. Может, успокоится.

Дед Каширин. А что? Давайте, робята, сбросимся!

Первый из дядьев. Подумат – испугались. Совсем озвереет.

Дед Каширин. Но что делать? Что?

Пауза.

Первый из дядьев. Надо Цыганка выпороть.

Цыганок (он все это время смотрел через стекляшку на солнце, поворачивая её то так, то этак). У! А меня за что?

Дед Каширин. Вот это верно! (Вставая.) Клади его!

Цыганка кладут на лавку и долго, до полной обессиленности, секут.

Алёша Пешков, устроившись с тетрадкой в кроне развесистого дерева, скрупулезно описывает вопли Цыганка.

Мать
^{пролетарская пьеса}

Железнодорожный вокзал. Ниловна разбрасывает прокламации.

Ниловна. Я сею!.. Я сею!.. Меня будут изучать в школе! Да здравствует первая русская революция! (Пауза. Прокламации кончаются.) Эй вы, царские палачи! (Пауза.) Я сею!.. Сею! (Никого нет.)

Ниловна растерянно топчется. Затем достает из-под юбки новую пачку прокламаций. Входит Горький в тюбетейке.

Ниловна. Зачем ты такое придумал, мил человек?

Горький. Молчи, тетка. Я тебя не для того создал, чтоб вякала.

Ниловна. Как же мне не вякать? Ты ж меня под юбку лезть заставил.

Горький. Ну? Что? Бомба там у тебя под юбкой, что ли? Тоже мне, недотрога. Или я к тебе под юбку лезу? Или сын твой, Павел?

Ниловна. Грех тебе говорить такое! Как рот твой такое вырыгнул! Рот твой поганый, средство Сатаны…

Горький. Надоела! Сгинь!

Ниловна (уходя). Я сею!.. Я сею!..

Уходит.

Горький. Сеет она… Это я сею. Я сею! Сею! Меня будут изучать в школе! Где вы, царские палачи?.. (Пауза.) Я сею! Сею!

Входят двое жандармов.

1 жандарм. Это ещё кто?

2 жандарм (поднимая прокламацию). Бомбист.

1 жандарм. Согласно приказа Министра внутренних дел господина Плеве бомбистов рубим на месте.

Выхватывают шашки, называемые в народе «селёдками». Всё же достаточно острые.

Горький. Стойте! Да стойте, я говорю! Это не я! Это она! Этого вообще нет! Это художественный вымысел!

1 жандарм. Руби его, Семенов.

Горький (падая на колени). Господа! Я состою в товарищеских отношениях с графом Львом Толстым! У меня пьесы идут во МХАТе! Меня будут изучать в школе! Ой! Что вы!..

2 жандарм рубит Горького по рукам. Руки падают. Жандармы бросают шашки в ножны.

1 жандарм. Ещё чего-нибудь напишешь – яйца отрежу. Пошли, Семенов.

Уходят. Горький безуспешно пытается приладить руки на место, хватая их зубами. Входит Ниловна.

Ниловна. «Люди, львы, орлы и куропатки…» и т. д.

Принц датский

Премьера в театре Перекресток (Петербург)

Действующие лица

Клавдий

Гертруда

Гамлет

Горацио

Лаэрт

Офелия

Попугай

Солдат

На заднике сцены в стиле примитивистов широко, с размахом изображены мрачный Эльсинор, речка в зеленых берегах, синее море, парусник, Англия. На берегах Норвегии скопилось войско Фортинбраса, готовое к походу.

Подвешена клетка с попугаем.

Топот коня за сценой. Проносится мимо. Снова топот коня. Снова мимо. И опять топот.

Входит Гамлет, тяжело дыша.

Гамлет. Наконец, попал… Эй!.. Эй!.. Примите коня! И накормите его отборным овсом, иначе я за себя не ручаюсь!

Входит Горацио.

Горацио. Друг мой! Гамлет! Ты что шумишь?

Гамлет. Привет… Эй!.. Эй!..

Горацио. Ты знаешь, что твой отец…

Гамлет. Знаю. Эй!.. Эй!.. Или я уже не принц?!

Входит Офелия.

Офелия. Любезный принц…

Гамлет. О! (Горацио.) Кто это?

Горацио. Офелия.

Гамлет. Хороша. Эй!.. Эй!.. Да примет, наконец, кто-нибудь моего коня?!

Попугай. Принять коня!

Через сцену бежит солдат. Исчезает.

Гамлет. Не ищи правды там, где попугаи у власти.

Горацио записывает слова Гамлета в книжечку.

Гамлет (вырывая у него книжечку и выбрасывая за сцену). Собственный язык – главный доносчик. А ты, Горацио, доносчик номер два. Не лезь в услужение к вечности. Она берет только то, что ей не навязывают. (Офелии.) Когда ты успела так похорошеть?

Офелия. С утра.

Гамлет. А сколько у тебя зубов?

Офелия. Все.

Гамлет. А цветок девственности тебя не тревожит?

Офелия молча уходит.

Гамлет. Хороша, но дикая недотрога. (Пауза.) Расскажи мне, Горацио, но не так, как ты любишь рассказывать от начала к середине и к концу так, что жуть берет, а выхвати что-нибудь из… К примеру, как держала руки моя мать на второй день после смерти отца?

Горацио. Не помню… Помню губы и красные глаза.

Гамлет. А дядя? Где он был в это время? Что он говорил глазами?

Горацио. Он был чуть сзади, слева от нее. А глазами… как будто расчищал место перед нею.

Гамлет. А слухи?

Горацио. Ты их знаешь.

Гамлет. И ничего нового?

Горацио. Подробности, которым нет цены.

Гамлет. Да чего же ты витиеват, Горацио. В стремлении к лаконизму ты искажаешь смысл.

Попугай. Оба вы хороши!

Гамлет. Попка дурак.

Пауза.

Попугай. Пр-ровокация!

Гамлет (указывает головой). Единственный свидетель. Хоть голову отверни, не скажет ни слова. (Пауза, кричит попугаю.) «Я тебе перья вытащу и голым в Африку пущу!».. (Пауза.) В горе весь мир против тебя. Друзья неуклюжи и вредят, желая помочь. Враги бьют без промаха по открытой цели. А попугаи надуваются от важности и думают, что теперь всегда будут на первых ролях. (Кричит попугаю.) Я из тебя суп сварю!

Голос Гертруды. Гамлет. Сынок.

Гамлет. Уйди, Горацио. (Горацио уходит.) Да, мама.

Появляется Гертруда. У нее навсегда удивленные глаза.

Гертруда. С кем ты говорил?

Гамлет. С одним негодяем и с другим подпевалой, который сам себя позабыл.

Гертруда. Какая страшная весна, Гамлет.

Гамлет. В Бремене подохли все собаки. О людях я уже не говорю. Я видел, как люди на четвереньках грызли липовую кору. Это уже в Померании. Можно мне уйти?

Гертруда. Куда?

Гамлет. Да здесь крутилась одна… Разреши мне уйти!

Гертруда. Тебе… плохо со мной?

Гамлет. Мне плохо со мной. Прошу тебя.

Гертруда. Иди.

Гамлет уходит. Тут же входит Клавдий.

Клавдий. Ты снова убегаешь от меня.

Гертруда. Приехал Гамлет.

Клавдий. Да? (Пауза.) Он здоров?

Гертруда. Откуда я знаю. Даже когда он бил меня ногами изнутри, я не могла понять, почему он это делает. Какая страшная весна, Клавдий!

Клавдий. Обычная. Все пройдет, Гертруда. Все перемелется.

Гертруда. Разреши мне уйти.

Клавдий. Куда?

Гертруда. Не знаю… Мне здесь тесно.

Клавдий. Нам надо быть вместе. Это необходимо.

Гертруда. Я не понимаю этого. Не понимаю!

Клавдий. Надо подождать, пока укрепится власть. А потом одна крохотная война, снижение налогов и все забудут…

Гертруда (кричит). О чем?

Клавдий. О том, что мы сделали.

Пауза.

Гертруда (упавшим голосом). А что мы сделали?

Клавдий. О том, что мы сделали ради Дании и твоего шалопая.

Гертруда. Он не шалопай.

Клавдий. Пока он в университете увеличивал наш внешний долг и плодил незаконных наследников престола, я вынужден был, ты слышишь? вынужден был влезть в это ярмо и… получить титул братоубийцы! (Кричит.) А мне всегда была до лампочки эта королевская власть! Я люблю спать до двенадцати! Люблю вкусно поесть! Люблю бывать за границей! Но все эти привилегии присвоил твой сынок, а теперь примчался, чтобы судить меня! За что? Скажи ему, что его отец умер от удара, что он тоже любил много поесть!

Гертруда (робко). Я скажу ему… если он спросит…

Клавдий. Спросит! Как же! Он спросит скорее… (кивает на попугая) у этого попугая! (Тяжело дышит.) А впрочем… если спросит, скажи ему… скажи – не знаю! Иначе он подумает, что это я тебя подговорил… Ты знаешь, Гертруда, что невозможно оправдаться только не виновному. Люди любят от скуки придумывать невиданные злодейства. (Снова раздражается.) Они думают, что королевство и ты – достаточный повод для… (Рвет на себе волосы.) Господи, ты слышишь меня?! Зачем мне эта мука?.. Ведь имеющий сотни женщин не станет идти ради одной из них на… это! Объевшийся властью не станет… не станет! если он к тому же любит спать до двенадцати и… (садится на пол, обхватив голову руками).

Гертруда (утешая его, гладит по плечу). Успокойся… я ему все расскажу… Не надо… Мне ведь самой… страшно… Знаешь, почему?.. Знаешь, почему я постоянно… скрываюсь? Потому что я… люблю тебя… Давно… Я привыкла к мысли, что никогда, ничего не будет… И мне этого хватало… что ж… А здесь вдруг все так чудесно сплелось. И мне страшно!.. как будто я сама… своими руками… Сюда идут!

Клавдий встает. Они уходят. Входят Гамлет и Лаэрт.

Гамлет….тогда ты отбиваешь его шпагу кинжалом и коротко, через руку, бьешь сюда… (показывает на начало шеи). Один француз уложил таким образом двенадцать человек за полгода. И самое удивительное то, что все знали об этом трюке, но все равно попадались.

Лаэрт. У нас дуэли запрещены.

Гамлет. Они везде запрещены. Но как ты еще отомстишь обидчику? Иначе подлость превысит все пределы.

Лаэрт. Но проще не ссориться…

Гамлет. Идеализм. Представь, у тебя есть сестра…

Лаэрт. Есть…

Гамлет….и она кого-то полюбит. И они будут счастливы. А потом он…

Лаэрт. Кто?

Гамлет. Я говорю – представь себе! И потом он охладеет. А она утопится с горя. Что ты сделаешь?

Лаэрт (медленно). Убью его.

Гамлет. За что?

Лаэрт (пауза). Не знаю.

Гамлет. Вот видишь. У вас здесь есть один парень, Горацио…

Лаэрт. Вы хотите сказать, что он!..

Гамлет (с досадой). Как ты глуп! Так вот этот Горацио очень доходчиво объяснит тебе поводы, причины, следствия и так далее. А мне это ужасно скучно. Ужасно!.. Так у тебя действительно есть сестра?

Лаэрт. Нет.

Гамлет (хлопает его по плечу). Тебе повезло!

Пауза.

Лаэрт. Мне можно уйти?

Гамлет (подталкивая его в спину). Вон туда. (Лаэрт, прямо держа спину, удаляется.) Редкий осел. Зачат наспех.

Попугай. Оба хороши!

Гамлет (замахивается). Ты мне еще будешь!.. Глас народный!.. (Пауза.)

Провинция… С детства меня тянуло отсюда… от этих… фамильных портретов!.. Убийство… Какое тут может быть убийство, если все они давно прокисли, а самый мыслящий человек, Горацио, способен только на комментарий?.. Видеть не могу его постную рожу, его унылые, ищущие глаза, эти жалкие глаза провинциала, не способного вскочить на коня и умчаться… в Венецию! в Лондон! в Париж! От своей мамаши, или от какой-то там… О-фе-лии!.. А вот, кстати, и она.

Входит Офелия.

Гамлет. Какая внезапная неожиданность. Я произнес ваше имя и вы вошли. Офелия (приседая). Принц…

Гамлет. Да что вы заладили. Я, прежде всего, мужчина, а затем уже принц. А ваш брат сказал, что у него вас нет.

Офелия. Брат?

Гамлет. Да, брат, Лаэрт. Или у вас тоже нет брата?

Офелия. Вы как будто собираетесь перешутить самого себя. Простите.

Гамлет. А ты особенно не умничай. Начиталась книжек.

Офелия. Простите.

Гамлет. Садись (Садятся.) Ну, расскажи, как ты здесь скучаешь.

Офелия. Я не скучала.

Гамлет. Пока я не появился, ты не скучала. Понятно. Как тебе нравится Горацио?

Офелия. Никак.

Гамлет. А что ты знаешь о смерти моего отца?

Офелия молчит.

Гамлет. Своим молчанием ты подтверждаешь слухи.

Офелия. Я думаю.

Гамлет. Прости меня. Я слушаю.

Офелия. Я не верю слухам.

Гамлет (вздохнув). Я тоже не верю. Но мне не нравится этот скороспелый король. Ведь, в конце концов, есть законный наследник!

Офелия. О вас тоже… говорят.

Гамлет. Меня отставили… как мальчишку! А я, может быть, замыслил реформы! Может, я пол-Европы завоюю! Тем, что заставлю датчан плодиться, как кроликов! Вам нравится эта идея?

Офелия (пауза). Вы не любили своего отца?

Гамлет. Я нормально любил. И люблю. Или ты думаешь, что я с первым встречным начну делиться своими страданиями?

Офелия. Простите.

Пауза.

Гамлет. Знаешь, как мне одиноко было с детства? Я всю жизнь мечтал, что у меня будет сестра… Что молчишь? (Гладит ее волосы.) Хочешь быть моей сестрой? У тебя хорошие глаза и глупый брат. Этот… Лаэрт.

Офелия (тихо). Он меня любит.

Гамлет. Все мы в силках любви и долга. Ты знаешь, чего от меня ждут? (Пауза.) Так вот им! (Показывает кукиш.) Зрелищ им захотелось! Вот устрою пару сражений, тогда поймут, что такое быть участником, а не зрителем! Шакалы!

Входит Лаэрт со стороны, противоположной той, в которую вышел.

Гамлет (Лаэрту). Я забыл тебя предупредить, чтобы ты не шел по прямой.

Какая погода в Австралии?

Лаэрт. Офелия!

Гамлет. Вы знакомы?

Лаэрт (трагически). Принц, этого не будет!

Гамлет. Это моя сестра, Офелия. Вы знакомы, я спрашиваю?

Лаэрт. Это моя сестра.

Гамлет. И твоя тоже? Не смеши меня, Лаэрт.

Лаэрт. Офелия!

Гамлет (Офелии). По-моему, он ненормальный.

Лаэрт. Принц! Не заставляйте меня…

Гамлет. Утомил. (Офелии.) До свиданья, моя хорошая. И не думай так много. Это вредно.

Офелия, поднявшись, делает книксен. Лаэрт, защищая ее спиной, уходит следом за нею.

Гамлет (встает, подходит к клетке). Ну что, попка? Врежь-ка чего-нибудь, чтоб я закачался. Молчишь?.. Глупая птица.

Попугай. От дурака слышу.

Гамлет. Ну, ну? А может, ты мне скажешь, как все это было?

Попугай. Отр-рава!

Гамлет вздрагивает.

Гамлет. Ну, продолжай. Еще немного и я поверю…

Попугай. Не повер-ришь!

Гамлет. Да ведь это я тебе все строю, дурак! (Вполголоса.) Чокнуться можно…

Уходит.

Входит Горацио.

Горацио. Надменный!.. Он думает, что только в Италии и в Париже настоящая жизнь! А мы здесь, видите ли, ползаем, как букашки! Нас и не видно! Серая масса!.. (Ходит в раздражении.) Однако в нем есть эта… быстрота, лихорадка. Он быстро считает… Но просчитается! Ничто в природе не вызревает слишком быстро. Дуб растет медленно, но долго живет и становится родным, как дом… Мне двадцать пять лет, мы ровесники, а я кажусь мальчишкой рядом с ним… или стариком… Никак не впрыгнуть в один возраст… Он играет! Путает!.. (Смеется.) Он даже не понял, как я подыграл ему с этой книжечкой, с записью мудрой мысли! Ведь это же масонский знак, жест понимания!.. Как его швыряет из иронии в трагизм. Актер…