Текст книги "Козьма Захарьич Минин, Сухорук"

Александр Николаевич Островский
КОЗЬМА ЗАХАРЬИЧ МИНИН, СУХОРУК

Драматическая хроника в пяти действиях, с эпилогом, в стихах

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

[25 августа 1611 года]

ЛИЦА:

Козьма Захарьич Минин, Сухорук, земский староста Нижнего посада.

Иван Иванович Биркин, стряпчий, присланный в Нижний Ляпуновым для совету.

Василий Семенов, дьяк, старый человек.

Алексей Михайлович Поспелов, боярский сын.

Петр Аксенов, старик, богатый торговый человек.

Баим Колзаков, стрелецкий сотник.

Роман Пахомов, боярский сын,

Родион Мосеев, посадский, гонцы из Москвы.

Василий Лыткин (лет пятидесяти), богатый вдовый купец.

Павел Темкин (лет тридцати пяти),

Семен Губанин (лет двадцати), торговые люди.

Нефед, сын Минина.

Гриша, юродивый мальчик.

Павлик (писчик), писарь Биркина.

Марфа Борисовна, богатая вдова.

Всякие люди нижегородские обоего пола.

Часть Нижнего посада, близ Кремля; направо и налево деревянные лавки, на заднем плане деревянный гостиный двор, за ним видна гора и стены Кремля; налево, в заднем углу на пригорке, башня и ворота в Кремль, направо продолжение Нижнего посада. Вдоль лавок деревянные мостки с навесом для пешеходов, у растворов скамьи и раздвижные стулья.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

В гостином дворе торговцы в лавках и у лавок; проходит народ, некоторые останавливаются и покупают разные вещи. Слышны голоса: «Здесь рукавицы, шапки, кушаки! Гляди, зипун! Из Решмы, с оторочкой». Петр Аксенов сидит на скамье у своей лавки (крайней справа). Василий Лыткин входит, отпирает крайнюю лавку с противоположной стороны; заставляет ее скамьей и подходит к Аксенову.

Аксенов.

 
Здорово ль, кум?
 

Лыткин.

 
Здорово, Петр Аксеныч.
Тебя как милует Господь?
 

Аксенов.

 
Спасибо!
Живем-таки. Что Господа гневить!
Откуда, Вася?
 

Лыткин.

 
С низу, из Казани;
Да позамешкался в дороге малость.
Домашние здоровы ль?
 

Аксенов.

 
Все здоровы.
 

Лыткин.

 
А что Кузьма Захарьич?
 

Лыткин.

 
Земским делом
Печалится один за всех.
 

Лыткин.

 
Здоров ли?
 

Лыткин.

 
Бог милует. За здравие его
Все молимся. Он твердо, неослабно
За веру православную стоит;
Разумными речами утверждает
В народе крепость!
 

Лыткин.

 
Что и говорить!
Радетель!
 

Аксенов.

 
Диво это, брат Василий,
Как умудрил его Господь речами!
Вот так тебя слеза и прошибает,
Все слушал бы, кажись, и не ушел бы.
Вот какова его беседа!
 

Лыткин.

 
Что же
Он говорит такое?
 

Аксенов.

 
Эх, брат Вася,
Уж очень это дело-то велико!
Ну, слушай, да язык-то за зубами
Подерживай! Затеи-то велики,
А что-то Бог пошлет, увидим после.
Вот мы толкуем, как бы ополчиться
Да либо помереть уж, либо Русь
От иноземцев и воров очистить.
 

Лыткин.

 
В разор нас разорят и животишки
Ограбят все; куда с детьми деваться!
Не трогают, так и сидеть бы смирно.
Куда уж лезть!
 

Аксенов.

 
Да ты крещен аль нет?
Аль животы тебе дороже веры?
А братия? А слезные писанья
Из-под Москвы? И это ничего!
 

Лыткин.

 
Не обижай! Я от миру не прочь.
Уж коли все, и я.
 

Аксенов.

 
Смотри ж, Василий!
Не пятиться.
 

Лыткин.

 
А я к тебе с поклоном,
Челом тебе!
 

Аксенов.

 
Я слушаю. Что надо?
 

Лыткин.

 
Ты знаешь сам, семья моя велика,
Детей больших и малых целый дом,
А я один, четвертый год вдовею.
Хозяйки нет. Не откажись посватать.
 

Аксенов.

 
Не откажусь. Тебе немолодую
Уж надобно?
 

Лыткин.

 
Нет, я и помоложе
Не откажусь.
 

Аксенов.

 
Найду тебе из бедных.
 

Лыткин.

 
Богатую бы мне.
 

Аксенов.

 
За старика-то
За вдового, да с кучею детей,
Какая же нужда идти богатой!
 

Лыткин.

 
Ты Марфу мне Борисовну посватай.
 

Аксенов.

 
Да не пойдет, – она богата очень
И молода, – красавица собою.
Ее и князь любой возьмет с охотой,
Не то что ты.
 

Лыткин.

 
И я богат, Аксеныч.
 

Аксенов

 
Давно ли ты разбогател?
 

Лыткин.

 
Давненько.
Да время-то, Аксеныч, нынче смутно,
Так я и жмусь.
 

Аксенов.

 
Ты правду говори!
Посватаю, изволь. Ну, много ль денег
Ты накопил?
 

Лыткин.

 
Да тысяча найдется.
 

Аксенов.

 
Да верно ли?
 

Лыткин.

 
Я лгать тебе не стану.
 

Аксенов.

 
Так первое: ты от миру не прочь,
Второе дело: тысяча найдется.
Не отопрись, смотри.
 

Лыткин.

 
Не отопрусь.
 

Аксенов.

 
Ну, хорошо. Посватаю.
 

Лыткин.

 
Спасибо.
Пойду-ка я да с лавкой разберусь.
 

(отходит)

К нему подходят Темкин и Губанин.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Аксенов, [Лыткин], Темкин и Губанин.

Темкин (Лыткину).

 
Здорово, друг! Счастливо ль воротился?
Поторговал, наколотил мошну?
 

Лыткин.

 
Наколотил! Спроси: свои-то целы ль?
Один разор, в убыток торговал.
 

Губанин.

 
Кривишь душой. Не бойся, не ограбим.
 

Темкин.

 
Его ограбить и греха не будет.
Богаче всех, а сиротой глядит.
 

Лыткин.

 
Да тише ты, как раз беду накличешь!
Подслушают, тут всякого народу
Довольно есть. Свою казну считай,
А до чужой тебе нет дела вовсе.
 

(Уходит в лавку.)

Входит юродивый, его окружает толпа.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, юродивый и толпа.

Аксенов.

 
Откуда, Гриша?
 

Юродивый.

 
Ась?
 

Аксенов.

 
Откуда, мол?
 

Юродивый.

 
В монастыре обеденку стоял,
И панихиду пели, поминали
Раба Прокофья.
 

Аксенов.

 
Упокой, Господь!
Какой Прокофий, ты не знаешь, Гриша?
 

Юродивый.

 
Он, говорят, был добрый. Я поплакал
И помянул. Подайте на дорогу!
 

Лыткин.

 
Аль ты куда собрался, Гриша?
 

Юродивый.

 
Далеко. Длинная дорога; встанет —
Так до неба достанет. Все песками
Сыпучими да темными лесами
Дремучими.
 

Лыткин.

 
Куда ж дорога, Гриша?
 

Юродивый.

 
К честным обителям.
 

Лыткин.

 
Один пойдешь?
 

Юродивый.

 
Нет, много, много.
 

Лыткин.

 
Что он говорит?
Сулит дорогу, а куда? Известно,
Одна дорога; значит, все помрем;
И надо полагать, что это вскоре.
 

Губанин.

 
Нет, надо быть, что о другой дороге
Он говорит.
 

Темкин.

 
Его не разберешь;
Убогий он у нас и малоумный.
 

Юродивый (со слезами).

 
Нет, вот что: храмы там без богомольцев,
Без пения. Подайте на дорогу!
 

Бежит по сцене. Все расходятся по лайкам. Входят Биркин и Семенов.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Биркин и Семенов.

Биркин (оглядываясь).

 
Ты в Нижнем шатости не замечаешь?
 

Семенов.

 
Господь хранит пока.
 

Биркин.

 
А знаешь что?
Ведь Нижний – ключ всей Волги; за него бы
Король Жигмонт иль Владислав-царевич
Нам дорогую цену заплатили,
Кабы привесть к присяге. Мне – боярство
Иль в думные, тебя – в Москву, в дьяки,
В любой приказ.
 

Семенов.

 
Ты шутишь аль смеешься?
 

Биркин.

 
Как хочешь понимай!
 

Семенов.

 
Как понимать!
Изменником я не был и не буду,
И с дьяволом быть в доле не хочу.
 

Биркин.

 
Я пошутил с тобой.
 

Семенов.

 
Иван Иваныч,
Шути с кем помоложе. Этих шуток
Я не люблю, они подвохом пахнут.
 

Биркин.

 
Ну, не сердись! не любишь, так не стану
Шутить с тобой; нам ссориться не след:
Неладно в Нижнем.
 

Семенов.

 
Полно, что пугаешь,
Иван Иваныч; как тебе не грех!
 

Биркин.

 
И знаешь, кто у нас заводит смуту?
 

Семенов.

 
Кому же заводить?
 

Биркин

 
Кузьма Захарьев.
 

Семенов.

 
Не верю, быть не может.
 

Биркин.

 
Погоди,
Дай срок, увидишь сам. Всегда толпою
За ним народ валит, все шепчут что-то
И по ночам сбираются к нему.
 

Семенов.

 
Не верю.
 

Биркин.

 
Ты не спорь со мной; разведай.
 

Семенов.

 
Да нет же, говорю.
 

Биркин.

 
Не ошибись!
 

Семенов.

 
Не ошибусь я в этом человеке.
Кузьму я знаю вдоль и поперек:
Он боек на язык, упрям и дерзок;
В дела мешается, за всех заступник;
А все-таки души он не продаст;
Сгрубить — сгрубит, а смуты не затеет.
 

Биркин.

 
От грубости до мятежа далеко ль!
Я не люблю, кто бойко говорит!
 

Семенов.

 
Да у меня ведь горлом не возьмешь!
Я не ему чета, молчать заставлю.
Я при царе Иване начал службу,
В дьяках состарился и поседел.
Уж мы с Кузьмой не первый год воюем;
 

Биркин.

 
Наскочит на меня, так будет помнить.
 

Семенов.

 
Ну, и тебя таки честит изрядно,
И за глаза все Тушиным корит,
А тушинцам у нас почету мало;
На Волге их не любят.
 

Биркин.

 
Не беда!
Насильно мил не будешь! Уж народец
У вас на Волге! Нечего сказать!
Некстати говорливы! Вот ты здешний,
Не тушинский; а тоже говорят,
Что ты берешь посулы, что с живого
И с мертвого дерешь, не разбираешь.
 

Семенов.

 
Да кто же говорит?
 

Биркин.

 
А все Кузьма.
 

Семенов.

 
Не верь, Иван Иваныч! Все напрасно;
Посулов не беру. Он злым поклепом
Меня обносит. Да ты сам ли слышал?
 

Биркин.

 
Сам слышал.
 

Семенов.

 
Не снесу такой обиды,
Пойду челом ударю воеводе.
 

Биркин.

 
Я говорю тебе, что он мятежник;
С народом шепчет, а властей ругает;
Небось без умыслу? Да кто ж поверит!
 

Семенов.

 
Его теперь и знать я не хочу,
Ругателя.
 

Биркин.

 
А ты пока молчи,
Умей скрывать обиду; дожидайся.
Он не уйдет никак от наших рук.
Я сторожа к нему приставил, знаешь,
Павлушку; он хоть зайца соследит;
Волк травленый, от петли увернулся.
Он из дьячков из беглых, был в подьячих,
Проворовался в чем-то; присудили
Его повесить, он и задал тягу.
Теперь веревки как огня боится.
Хоть висельник, да только бы служил.
Ну, и писать горазд, мне то и нужно.
Да мы еще с тобою потолкуем.
Куда пойдешь отсюда?
 

Семенов.

 
На Оку,
Стерлядок искупить недорогих бы.
 

Биркин.

 
Так вместе и пойдем! И я туда же.
 

Уходят.

Из Кремля выходит Нефед Минин, за ним [Аксенов] и несколько посадских.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

[Аксенов и Нефед]

Аксенов (Нефеду).

 
А где отец?
 

Нефед.

 
За мной идет сюда.
Из-под Москвы сегодня прибежали
Бесстрашные гонцы: Роман Пахомыч
Да Родион Мосеич. Отдохнувши,
Пойдут с отцом на воеводский двор.
Украдкою у патриарха были
И привезли нам грамоты его.
Из шапок достают, зашиты были.
 

Входит Минин, за ним [Поспелов,] несколько человек народа и Павлик. Все окружают [Минина].

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же, Минин, [Поспелов,] несколько человек народа и Павлик.

Аксенов.

 
Какую весть несешь?
 

Минин.

 
Дурные вести.
Прокоп Петрович Ляпунов убит
Казаками.
 

Аксенов.

 
Бедам конца не видно.
 

Голоса.

 
Убит! — Убит! — О Господи, помилуй!
 

Поспелов.

 
Ведь под Москвой еще два воеводы:
Князь Трубецкой да атаман Заруцкий.
Ну, что ж они?
 

Минин.

 
Они-то? Целовали
Псковскому ведомому вору крест.
 

Павлик (Лыткину).

 
Несдобровать и Нижнему теперь.
 

Аксенов.

 
Что ж делать нам?
 

Минин.

 
Пойдемте к воеводе,
В приказную избу, пусть он рассудит.
Пусть грамоту прочтет от патриарха,
Он из темницы пишет.
 

Голоса.

 
Из темницы?
 

Минин.

 
Его цепями, голодом томят,
А он предателей Москвы бесстрашно,
Как Божий гром, проклятием громит.
Теперь лететь бы к матушке Москве!
Подняться нечем. Спросим воеводу,
Подумаем с ним вместе, а покуда
Сберемтеся всем Нижним панихиду
Соборную отслужим, будем плакать,
Молиться будем, плакать и молиться.
С Нижнего посада выходит Колзаков и трое стрельцов.
 

[ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ]

[Те же, Колзаков и стрельцы.]

Колзаков и стрельцы (поют).

 
Нам на Волге жить,
Все ворами слыть.
На Яик идти,
Переход велик;
Под Казань идти,
Грозен царь стоит.
 

Колзаков (увидя Минина).

 
А! Бог тебя люби, Кузьма Захарьич!
 

Минин.

 
Ступай своей дорогой!
 

Колзаков.

 
Аз есмь бражник!
 

Минин.

 
Я вижу.
 

Колзаков.

 
Видишь, а не осуждай!
Я старый человек.
 

Минин.

 
Тебе же хуже!
 

Колзаков.

 
Нельзя не пить: такое время! Вот что!
Ты думаешь, я с радости; я с горя!
Как помоложе был, так дело делал;
Царю Ивану царства покоряли.
А что теперь! В глаза-то людям стыдно
Глядеть. Какой я воин, братец! Срам!
 

(Отходит со стрельцами на другую сторону.)

Стрельцы (поют).

 
Нам идти ль, не идти ль
На Иртыш на реку.
На Иртыш на реку.
Под Тобол-городок.
 

Скрываются. Выходит Марфа Борисовна, за ней две женщины. Оделяют деньгами нищих. Минин идет к ней навстречу.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

[Те же и Марфа Борисовна.]

Марфа Борисовна.

 
А я тебя ищу, Кузьма Захарьич!
Вот горе-то на нас! Прокоп Петрович
Казаками убит! А что-то скучно
Все было мне, сижу да заливаюсь
Горючими, а вот к беде и вышло.
Я всех людей из дому разослала
По бедным, оделить хоть понемногу
За упокой да звать обедать завтра.
Для нищей братии обед готовлю.
Зайди, Кузьма Захарьич, да зови,
Кого увидишь; вместе помянули б,
Чем Бог послал.
 

Минин.

 
Благодарю за ласку.
А уж не знаю, как тебе сказать.
Есть дело земское.
 

Марфа Борисовна.

 
Так ты попозже!
Уж очень скучно; хоть поговорить бы.
 

Минин.

 
Да у меня у самого-то гости.
 

Марфа Борисовна.

 
Покорно просим и с гостями.
 

Минин.

 
Ладно!
 

Марфа Борисовна.

 
Я очень рада буду, буду ждать.
Пока прощай!
 

Минин.

 
Прощенья просим, Марфа
Борисовна! Благодарю за память!
 

Марфа Борисовна уходит. Аксенов и Поспелов выходят к Минину.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

[Минин, Поспелов, Аксенов.]

Поспелов.

 
Об чем это, Кузьма Захарьич, Марфа
Борисовна с тобою говорила?
 

Минин.

 
К себе звала. Спаси ее Господь!
Задумала на весь народ поминки
Прокофию Петровичу.
 

Поспелов.

 
Пойдешь?
 

Минин.

 
Ее грешно обидеть! Приходите
И вы, друзья!
 

Аксенов.

 
Я, может, и приду,
Коль удосужусь да не разнедужусь.
Недужится, уж стар я становлюсь.
 

(Уходит в лавку.)

Поспелов.

 
Кузьма Захарьич! я к тебе с поклоном,
Заместо батюшки родного будь!
Мне жизнь не в жизнь: с утра до поздней ночи
И с вечера до утренней зари
Все об одном я думаю-гадаю,
Одно мне сна-покою не дает.
    Ты наведи меня на ум — на разум.
Прямую путь-дорогу покажи!
 

Минин.

 
О чем тоскуешь?
 

Поспелов.

 
Как бы это молвить?
Такое дело, и сказать-то стыдно,
И утаить-то грех перед тобой.
Иль бес мутит, иль уж судьба такая,
Такой предел на долю вышел. Марфа
Борисовна все из ума нейдет.
 

Минин.

 
Такое ль время, Алексей Михайлыч!
 

Поспелов.

 
Да что мне время! Жить и умирать
Уж лучше вместе. Годы подошли,
Кузьма Захарьич, мне нужна хозяйка.
Мы ровни по годам и по всему.
Поговори ты ей! Заставь меня
Навечно Богу за тебя молиться!
Честна вдова, а мужняя жена
Еще честней в дому благочестивом.
 

Минин.

 
Придется к слову — я поговорю.
 

Уходят. Павлик, видя, что Минин ушел, выходит из лавки с Лыткиным; к ним постепенно подходят из других лавок и проходящие.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

[Павлик, Лыткин, народ.]

Павлик.

 
Вы слушайте, что вам Кузьма толкует,
Он вас в беду такую заведет,
Что плакать вам кровавыми слезами.
Дела, дела!
 

Лыткин.

 
Да верно ли ты знаешь,
Что Владислава скоро ждут в Москву?
 

Павлик.

 
Чего не знаю, говорить не стану.
Я грамотный, не то что ваш Кузьма.
 

Лыткин.

 
А что же будет, если королевич
В Москву придет?
 

Павлик.

 
Не больно хорошо.
Великую пошлет он рать и силу
И камня здесь на камне не оставит.
Голос из толпы
И Вяземский под Нижний приходил,
Да много ль взял?
 

Павлик.

 
Придут с большим нарядом,
Не с голыми руками.
 

Лыткин.

 
Братцы, смерть!
Разор, разор!
 

Павлик.

 
Москва зовет на царство
И ждет к себе из Польши Владислава,
А мужики кричат у нас по Волге:
«Мы не хотим на царство иноземцев
И выбранных казаками царей».
 

Подходят к толпе Минин и Поспелов. Павлик что-то шепчет Лыткину.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

[Те же, Минин и Поспелов]

Минин.

 
Послушаем, о чем народ толкует?
Того и жди что смута заведется,
Из воровских полков с подсылом много
Народу набегает; не усмотришь,
Проезжий город. А, да это наш,
Из биркинских людей, Павлушка, писчик.
Негодный человечишка, за ним
Глядеть да и глядеть! Что за охота
Держать такую дрянь, не знаю, право!
 

Голос из толпы.

 
Ну, что ж молчишь? Язык-то прикусил?
 

Павлик.

 
Я живу с краю, ничего не знаю. (Убегает.)
 

Минин.

 
Что он молол?
 

Голоса из толпы.

 
Да много говорил,
Про королевича. — Да разореньем
Все нам грозит.
 

Лыткин.

 
Такие страсти
Наговорил, не знаешь, что и делать.
 

Минин.

 
Как только вам не грех воришек слушать,
Бездельных, шлющихся! Развесьте уши,
Им на руку, они тому и рады.
 

Голоса из толпы.

 
Да кто ж ему поверит! — Зря болтает! —
Учи нас, вразумляй, Кузьма Захарьич!
 

Минин.

 
Одно вы помните и зарубите,
Что мы клялись креста не целовать
Ни Владиславу, ни кому другому
    Из иноземцев, — ждать, кого на царство
Пошлет Господь и выберет земля.
    Нам государь — великий патриарх,
    Другого нет у нас. Что скажет — свято.
Сегодня от него пришли гонцы.
Мы грамоту прочтем и вам объявим
Его приказ и земское решенье.
 

Вбегают несколько человек.

[ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ]

[Те же и вновь пришедшие.]

Один из них.

 
Отписки из Москвы! Гонцы с вестями!
 

Голоса из лавок.

 
Куда идут?
 

Один из вновь пришедших.

 
На воеводский двор.
 

Другой.

 
Письмо от патриарха Ермогена.
 

Площадь наполняется. Входят Роман Пахомов и Родион Мосеев.

[ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ]

[Те же, Роман Пахомов и Родион Мосеев.]

Родион Мосеев.

 
Честным нижегородцам из Москвы
От разоренных и плененных братий
Поклон мы правим низкий, до земли.
 

(Кланяется.)

Все кланяются.

Роман Пахомов.

 
Честному духовенству, воеводам
    И всем — и старшим и молодшим людям
Благословение от патриарха.
 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Марфа Борисовна.

Домна, старуха.

Минин.

Аксенов.

Поспелов.

Иван Кувшинннков, сотник из Балахны, и Григорий Лапша, крестьянин из Решмы – предводители восстания на Волге.

Просторная бревенчатая светлица.

Марфа Борисовна сидит на скамье. Домна на низенькой скамейке у ног ее.

Марфа Борисовна (поет).

 
Пустыня прекрасная!
Меня многогрешную,
Как чадо свое, приими.
Любимая мать моя,
В пристанище тихое,
В безмолвные недра свои!
 

Домна.

 
Стучится некто.
 

Марфа Борисовна.

 
Отопри поди!
 

Домна уходит и скоро возвращается с Аксеновым.

[Те же и Аксенов.]

Аксенов.

 
Здорова ли ты здесь?
 

Марфа Борисовна.

 
Кажись, здорова.
 

Аксенов.

 
Я прежде всех, и ладно; мы покуда
Поговорим с тобой да потолкуем.
Об чем бы нам? Давай о женихах.
 

Марфа Борисовна.

 
Поговорим. Спасибо за заботу.
 

Аксенов.

 
Пришел к тебе я сватом.
 

Марфа Борисовна.

 
От кого же?
 

Аксенов.

 
От Лыткина, у нас в ряду торгует,
Он пожилой и четверо ребят.
 

Марфа Борисовна.

 
Ну, хорошо, мне пожилой-то лучше.
 

Аксенов (смеется).

 
Да полно, так ли?
 

Марфа Борисовна.

 
Только, Петр Аксеныч,
Ты попроси, чтоб он пообождал,
А отказать не откажи.
 

Аксенов.

 
Ну, ладно.
 

(Смеется.)

Марфа Борисовна.

 
Да чему же ты смеешься, Петр Аксеныч?
 

Аксенов.

 
Я больно рад, что ты не отказала
Совсем ему; он человек нам нужный.
Вот видишь ли: деньжонки у него
В запасе есть, а на мирскую нужду
Он больно скуп, теперь в надежде будет,
Что за тобой приданое большое,
Так и для миру будет тороватей.
 

Марфа Борисовна.

 
Какой шутник ты, Петр Аксеныч! право!
 

Аксенов.

 
Ты шутишь-то! Ну, разве ты пойдешь
За Лыткина?
 

Марфа Борисовна.

 
Кому судьба какая.
Как знать вперед, что будет.
 

Аксенов.

 
А другого
Не хочешь ли? Велел Кузьма Захарьич
Поговорить с тобой о человеке,
Приятеле своем.
 

Марфа Борисовна.

 
Кузьма Захарьич?
Ахти, беда!
 

Аксенов.

 
Чего ты испугалась?
 

Марфа Борисовна.

 
А кто таков?
 

Аксенов.

 
Поспелов.
 

Марфа Борисовна.

 
Эко горе!
 

Аксенов.

 
Ни горя я не вижу, ни беды.
 

Марфа Борисовна.

 
Покаяться уж разве, Петр Аксеныч!
Вот видишь ты: мое желанье было
Раздать казну, избавиться заботы
    По мужниной душе — его добро,
Пусть за него и молятся сироты —
Да в келейку, на тихое житье.
 

Аксенов.

 
Не думал я, ушам своим не верю.
Такая ты веселая, все шутишь,
Смеешься с нами, парней молодых
Не обегаешь…
 

Марфа Борисовна.

 
Что же их бояться?
    Подумают — горда. Греха-то больше;
А пусть болтают да смеются вдоволь,
Побалагурим, да и разойдемся,
Вот и беда и горе: обещала
Вдовой остаться, Божьей сиротой.
А отказать боюсь: Кузьма Захарьич
Рассердится, и Алексей Михайлыч
Во гнев взойдет и будет злобу мыслить,
И выйдет только грех один. Уж лучше
Скажи ему, что я душевно рада,
Пусть думает, что я его невеста,
Хоть обману, да в мире поживем.
 

Аксенов.

 
А Лыткину?
 

Марфа Борисовна.

 
Я не хочу обидеть
И Лыткина. Скажи, чтоб подождал,
Обману нет, вперед нельзя ручаться.
 

Домна входит.

[Те же и Домна.]

Домна.

 
Гостей веду. Идет Кузьма Захарьич.
 

Марфа Борисовна.

 
Один или ведет кого-нибудь?
 

Домна.

 
Какие-то незнаемые люди.
 

Входят Минин, Кувшинников, Лапша и Поспелов.

[Те же, Минин, Кувшин инков, Лапша и Поспелов.]

Марфа Борисовна.

 
Покорно просим, гости дорогие. (Домне.)
А ты поди да принеси медку!
 

Домна уходит.

Минин.

 
С гостями, уж не осуди!
 

Марфа Борисовна.

 
И, что ты!
 

Минин.

 
Иван Кувшинников, из Балахны,
Начальный человек; а это Гриша
Лапша, из Решмы, тоже воевода.
 

Марфа Борисовна.

 
Ну, вот спасибо за таких гостей!
Прошу садиться!
 

Кувшинников.

 
Ты, Кузьма Захарьич,
Садись вперед.
 

Минин.

 
Вы гости, я здесь свой.
Лапша, садись.
 

Лапша.

 
Нет, мне не подобает.
Садись, я за тобой.
 

Садятся.

Минин.

 
Ну, вот и ладно.
 

Поспелов.

 
Тебе вперед.
 

Минин.

 
Не местом, человеком.
 

Домна приносит мед в жбане и стопку на оловянной тарелке. Марфа Борисовна берет стопку. Домна наливает.

[Те же и Домна]

Марфа Борисовна (поднося Кувшинникову).

 
Медку пожалуйте, честные гости!
 

Кувшинников.

 
У нас так все с хозяйки начинают.
 

Марфа Борисовна.

 
Нет, батюшка, уволь! Пила довольно.
 

Кувшинников.

 
Неволить не могу, я не указчик
В чужом дому.
 

(Кланяется, пьет и хочет поставить стопку.)

Марфа Борисовна.

 
Уж просим обо всей!
 

Кувшинников допивает. Домна наливает, Марфа Борисовна подносит Лапше.

 
Григорий… Как по отчеству, не знаю…
 

Лапша.

 
Петрович был.
 

Марфа Борисовна.

 
Покорнейше прошу!
 

Лапша.

 
Уж мне-то пить ли?
 

Минин.

 
Пей!
 

Лапша.

 
Оно как будто
Нескладно мужику-то?
 

Минин.

 
Не осудим!
 

Лапша (берет и кланяется).

 
Желаю здравствовать на многи лета!
 

Пьет. Домна наливает.

Марфа Борисовна (поднося Минину).

 
Кузьма Захарьич!
 

Минин (отпив немного, ставит стопку).

 
Больше не просите!
 

Марфа Борисовна.

 
Ну, как угодно.
 

(Поднося Аксенову.)

 
Кушай, Петр Аксеныч.
 

Аксенов пьет.

 
К тебе с поклоном, Алексей Михайлыч!
 

Поспелов.

 
Не откажусь, до сладкого охоч.
 

(Пьет.)

Все садятся. Марфа Борисовна ставит жбан на стол, подвигает скамеечку и садится.

Марфа Борисовна.

 
Послушать бы теперь, Кузьма Захарьич,
Твоих речей. Сладка твоя беседа.
 

Минин.

 
Да речь-то у меня одна все, Марфа Борисовна.
 

Марфа Борисовна.

 
Ее-то нам и нужно.
 

Минин.

 
Ну, так начнем! Москва разорена?
 

Аксенов.

 
Разорена.
 

Минин.

 
Так ей и оставаться?
 

Кувшинников.

 
Как можно!
 

Лапша.

 
Что ты!
 

Марфа Борисовна.

 
Сохрани Господь!
 

Минин.

 
Москва нам корень, прочим городам?
 

Аксенов.

 
Известно, корень. Что и говорить!
 

Минин.

 
А если корнем основанье крепко,
Тогда стоит и древо неподвижно;
А корени не будет — прилепиться
К чему?
 

Лапша.

 
Ну, что уж!
 

Марфа Борисовна.

 
Господи помилуй!
 

Минин.

 
Москва — кормилица, Москва нам мать!
 

Кувшинников.

 
Кормилица и мать.
 

Лапша.

 
Родная мать.
 

Минин.

 
А разве дети могут мать покинуть
В беде и горе?
 

Поспелов.

 
Мы не покидали.
Ты сам ходил с Алябьевым по Волге
И по Оке, и воры вас боялись.
Мы с Репниным ходили и к Москве,
Да воротились оттого, что ладу
Бог не дал воеводам. Грех на них!
 

Аксенов.

 
А вот теперь и воевод-то нету:
Пожарский ранен, Ляпунов убит.
 

Минин.

 
Осиротела Русь! Ни воеводы,
Печальника о нас, сиротах бедных,
Ни патриарха, ни царя. Как стадо
Без пастыря, мы бродим, злому волку-
Губителю добыча.
 

Поспелов.

 
Бить волков!
 

Кувшинников.

 
Известно, бить! Уж будет, потерпели!
 

Лапша.

 
Мы топоры и косы отточили,
Которые об них же притупили.
 

Поспелов.

 
Душа кипит, давно простору просит,
И руки чешутся.
 

Марфа Борисовна.

 
Зачем же дело
Откладывать? Благословясь, да с Богом,
Не мешкая!
 

Аксенов.

 
Отложишь поневоле.
Что скоро, то не споро, говорят.
 

Минин.

 
Ты правду молвил. Не такое дело,
Чтоб торопиться.
 

Аксенов.

 
Надо рассудить
Да поразмыслить.
 

Поспелов.

 
Думать — ваше дело.
 

Минин.

 
Что есть у нас? Ни войска, ни казны,
Ни воеводы. Прежде нужны деньги;
Сберем казну, и люди соберутся,
Стрельцы, казаки. Всякого народу
По свету белому довольно бродит
Без дела и без хлеба; рады будут
Трудом себе копейку заработать.
Не все же грабить! Надо душу вспомнить!
А воеводу миром изберем.
 

Аксенов.

 
Кого излюбим, тот у нас и будет.
 

Минин.

 
Казна всего нужнее.
 

Аксенов.

 
Верно слово.
 

Минин.

 
Где взять казны?
 

Поспелов.

 
Собрать, Кузьма Захарьич.
 

Минин.

 
Да много ли сберешь! На разговоры
Все тороваты, а коснись до дела,
Так и попрячутся. Не то что денег,
И тех, что посулили, не найдешь.
 

Поспелов.

 
А ты не обижай, Кузьма Захарьич!
 

Аксенов.

 
Не обижает, дело говорит.
 

Марфа Борисовна.

 
Вот все, что есть, возьмите, коли нужно.
 

Минин.

 
Душа святая! О тебе нет речи!
Твои достатки и тебя мы знаем.
Ты все отдашь, и я отдам, и он, —
Все будет мало. С чем тут приниматься!
И только что обидим мы без пользы
Самих себя, а делу не поможем.
Кто нас послушает! В бедах и в горе
Сердца окаменели. О себе
Печется каждый, ближних забывая.
 

Марфа Борисовна.

 
Так что же делать нам, Кузьма Захарьич?
 

Минин (встает).

 
Себя забудь и дел своих не делай!
Проси у Бога разума и слова,
Сухим очам проси источник слез!
На улицу, на площадь, на базары,
Где есть народ, туда и ты иди!
Высокая апостольская доля —
Будить от сна своих уснувших братий
И Божьим словом зажигать сердца!
Когда увидишь, что сердца и народе
Затеплятся, как свечи пред иконой,
Тогда сбирать казну на помощь ратным!
Сбирать людей на выручку Москвы!
 

Марфа Борисовна.

 
Пошли, Господь, в моем дому начаться
Великому и праведному делу.
 

Минин.

 
Хозяюшка, прощай! Пойдем, Аксеныч!
Пора идти на воеводский двор,
Сбирают нас и выборныих старост
О грамоте подумать патриарха
И рассудить, что делать, что начать.
 

Аксенов.

 
Ступай вперед, я мигом за тобою.
 

Минин.

 
Хозяюшка, прости.
 

Марфа Борисовна.

 
Прощенья просим.
 

Кувшинников.

 
За угощенье!
 

Марфа Борисовна.

 
Ну, уж не взыщите!
Чем Бог послал.
 

Лапша.

 
За ласковое слово!
 

Марфа Борисовна.

 
Напредки не забудьте!
 

Минин.

 
Ваши гости!
 

Уходят, кроме Аксенова и Поспелова.