Текст книги "Один в поле воин! За ВДВ!"

Курс молодого бойца

3.1 Первые мозоли

– Рота, подъём! – врывается мне в голову!

Ах, да! Я же в Советской Армии! Спрыгиваю со второго яруса на чьи-то плечи, получаю порцию отборного мата, отвечаю соответственно. Натягиваю галифе, гимнастёрку, наматываю портянки, сую ноги в новые кирзовые сапоги и, схватив ремень, с зимней шапкой, несусь на построение.

Перед строем прохаживается тройка наших довольных сержантов.

– Не уложились! – радостно кричит сержант Миниханов. – Отбой!

Мы опять несёмся наперегонки, только сейчас в обратном направлении. На ходу снимаем шапки с ремнями, складываем на табуретку галифе с гимнастёркой, на нижних перечнях табуретки крест-накрест расправляем портянки, ставим сапоги рядом и летим в кровати, укрываемся одеялом.

– Долго! – щерится сержант Смирнов. – Не торопитесь? – участливо осведомляется он. – Отбой!

Мы, весёлой толпой, бежим к заветным кроватям, на ходу скидывая обмундирование, прячемся под одеялами.

– Рота, подъём!

Я спрыгиваю со второго яруса, расталкиваю сослуживцев, одеваюсь и несусь на построение.

– Выбегаем на зарядку, форма одежды №4, «ПШ», зимняя шапка, без ремня. Ремни оставить на табуретках. Вперёд! – командует сержант Стариков.

Мы снимаем ремни, оставляем их на табуретках и неорганизованной толпой, спускаемся на плац перед казармой.

А на улице зима! Падает снег, температура минус 20, неплохо для первой зарядки! Я уже замёрз, трясусь от холода. Где эти сержанты бродят?! Стоим, ждёт гвардейских сержантов. Они выходят из казармы, и мы рвём с места в карьер. Через пару минут бега становится теплее. Бежим по зимнему лесу. Деревья белые и пушистые, свежий воздух. В лесу слышен только топот более ста пар кирзовых сапог, и наше дыхание.

Сразу определились спортсмены и аутсайдеры, несколько человек оказались с плоскостопием, еле плетутся в хвосте, что, во всём Советском Союзе не нашли здоровых мужиков?! Я бегу в числе первых, со спортом у меня всегда было на «отлично»! Через несколько километров кирзовые сапоги стали в сто раз тяжелее, портянки сползли с ног и натирают мозоли. Прибегаем на плац, начинаем подтягиваться, по несколько человек сразу.

– Раз! – вверх, Два! – вниз, Раз! – вверх, Два! – вниз, Раз! – вверх. Два! – вниз, – ведёт счёт сержант Миниханов. Слабаки начинают срываться с турников. Сильные солдаты висят на перекладинах и ждут, когда сорвавшиеся запрыгнут обратно.

– За одного страдает весь личный состав! – кричит сержант Смирнов.

– Ничего, подкачаются! Не хочешь, заставим, не можешь, научим! – острит сержант Миниханов.

После турников переходим на брусья. Отжимаемся на них, ходим по ним на руках. Машем руками и ногами, приседаем, ходим на корточках, гуськом.

– Заходим в расположение, умываемся, наводим порядок, – командует сержант Смирнов.

Я, вместе со всеми, захожу в расположение. Снимаю китель, он весь мокрый от пота, вешаю его на спинку кровати, снимаю сапоги, разматываю сбившиеся в комок портянки.

На обеих ногах кровавые мозоли! Кожа с пальцев почти содрана кирзовыми сапогами. Ужасное зрелище! И это после первой зарядки, а что будет дальше?!

Надеваю тапки и ковыляю в бытовую комнату. Беру в аптечке зелёнку с лейкопластырем, заливаю зелёнкой вскрытые мозоли, заклеиваю кровавые мозоли пластырем. Потом эта процедура, заливания зелёнкой и заклеивания мозолей пластырем, будет проводиться по несколько раз в день. А сейчас мне кажется, что эти кровавые мозоли с моих ног не сойдут никогда!

В тапках хромаю в умывальник. Душа нет, горячей воды нет, пот смываю под раковиной с тех мест, куда умудряюсь дотянуться. Умываюсь, чищу зубы.

После водных процедур переходим к наведению порядка в подразделении. Заправляем кровати, равняем по верёвке, натянутой от первой до последней кровати, полосы на одеялах. Беру табуретку, прикладываю её к краю одеяла, и тапкой бью по одеялу. По торцу одеяла проявляется острый край. Эта процедура называется «отбить кантик».

Еда на эту базу завозится в бачках из дивизионной столовой, здесь раскладывается по кастрюлям, разгружается хлеб, масло. Бачки моются и отправляются обратно в дивизионную столовую. Из числа новобранцев каждый день назначается наряд, по четыре человека. Два в наряд по столовой и два в наряд по роте. Меня эта миссия пока миновала, но всему своё время.

– Рота, строиться! – командует сержант Миниханов.

Мы бросаем все дела, надеваем мокрые гимнастёрки, мотаем, поверх залепленных мозолей, сырые портянки, натягиваем неподъёмные кирзовые сапоги, хватаем ремни с шапками и, стараясь не хромать, падаем в строй.

– Спускаемся в столовую на завтрак, потом строимся здесь, напра-а-во, шаго-о-ом марш!

Заходим в столовую. Наряд по столовой, из двух человек, переложил привезённую в бачках, из дивизионной столовой «парашу» в кастрюли, и они сейчас стоят на столах. В столовой наблюдается четыре больших стола, к каждому столу прилагается по две деревянных лавки. Три стола занимает наш призыв, четвёртый стол оккупировали крутые сержанты.

На наших столах нарезанный хлеб, чай в чайнике и батоны, запах по всей столовой! На столе у сержантов признаков нашей «параши» не наблюдается. Они балуются, исключительно, булочками и печеньем из дивизионного «булдыря».

«Булдырь» – солдатское кафе, расположенное на территории дивизии.

«Параша» – питательная солдатская еда, состоящая из каши-клейстера, которую и собаки кушать испугаются, супа без картошки и мяса, с бульоном, в котором плавают ошмётки, странного на вид, сала.

Ещё на столах присутствует масло, в виде круглых пятаков, отличительная черта питания в ВДВ, в других родах войск масло не выдавалось, а в ВДВ, каждый день!

Солдат, стоящий посередине стола, автоматически становится раздатчиком пищи. Он из кастрюли раздаёт каждому в тарелку порцию, наливает чай. А время приёма пищи проходит, в итоге, как правило, раздатчик пищи остаётся голодным. Естественно, каждый солдат старается избежать этой участи, и пытается оказаться подальше от середины стола.

Каждый взвод занимает свой стол. Стоим за столом, ждём команду. Сержанты сидят за своим столом, выдерживают паузу. Наслаждаются своей властью.

– Садись! – звучит команда. Мы дружно садимся.

– Отставить! Встали.

– Садись! Сели.

– Отставить! Встали.

– Садись! Сели. Сидим, ждём.

– Приступить к приёму пищи! – радостно кричит сержант Миниханов.

Раздатчик пищи за нашим столом, накладывает в протянутые миски кашу-клейстер.

А я беру самую большую и аппетитную горбушку батона, благоухает изумительно! Старательно намазываю её маслом, после каши я с горбушкой разберусь! Вокруг уже чавкают, солдаты жуют кашу-клейстер, а я ещё занимаюсь батоном. Всё, намазал батон, пора заняться кашей. Только взял ложку:

– Закончить приём пищи! – кричит сержант Миниханов.

Я не верю своим ушам! Я ещё ничего не поел, вашу дивизию! Все отложили свои ложки в стороны, чавканье прекратилось. Я пытаюсь по-тихому укусить горбушку батона.

Вжи-и-ик! – летит мне в голову железная солдатская кружка, брошенная кем-то из сержантов. Она пролетает около моей головы, ударяется в стену.

– Что, бля, команду не слышно?! – визжит долговязый сержант Стариков. Я, со злостью, бросаю свою нетронутую горбушку батона в кастрюлю. Поел!

– Выходим из столовой, строиться в расположении!

На всю жизнь я запомнил эту, наверно, очень вкусную, горбушку батона! Позднее, приём пищи я начинал с каши, после каши иногда успевал укусить кусок батона. Мы строимся в расположении.

– Заходите в ленинскую комнату, берёте тетради, ручки, изучайте Воинский Устав Советской Армии. Живи по Уставу, завоюешь честь и славу! – гогочут счастливые сержанты.

Садимся в ленинской комнате, листаем Устав, боремся со сном, а я ещё и с голодом. Пока бежать никуда не нужно и то хорошо! Посидели в ленинской комнате, выходим на перерыв в расположение. По расположению передвигаемся в тапках, ноги горят из-за мозолей.

Тут в расположение заходит командир нашей учебной роты, гвардии майор Шаповалов. Дневальный растерялся от неожиданности.

– Вольно! – кричит он, видит, что не то.

– Ой! – вырывается у него.

Гвардии майор терпеливо ждет от дневального нормальной команды, наш личный состав вскочил на ноги, стоим по стойке «смирно».

– Смирно! – наконец дневальный подобрал нужную команду. Мы, втихаря, смеемся над растерянным дневальным.

– Вольно! – разрешает гвардии майор.

Ходит по расположению, смотрит порядок, разговаривает с сержантами. Замечает наши залепленные пластырями, и залитые зеленкой ноги:

– Ноги натерли? Больно? – участливо спрашивает.

– Так точно, товарищ гвардии майор! – хором отвечаем мы ему. Хороший командир нам достался! Заботится о нашем здоровье, может, больше не будем бегать, пока мозоли не сойдут?

– Мало бегаете, десантники, нужно увеличить беговые нагрузки! – огорошил нас гвардии майор. Наши надежды на отдых улетучились, как дым! – Через пару месяцев каждого из вас закрепят за конкретной ротой батальона так, что старайтесь постичь все премудрости службы, учителя у вас грамотные, – добавляет гвардии майор, и удаляется вместе с сержантами…

– Рота, строиться на обед! – кричит дневальный.

Построение – это неотъемлемая часть нашей службы, на оставшиеся два года. Почему на гражданке не строятся?! Это так интересно!

Ведомые лихими сержантами, мы спускаемся в столовую, встаем за своим столом, при этом стараемся не попасть за середину стола, что бы ни быть раздающим пищу.

На столе уже жидкий, но очень «калорийный» суп, с ошмётками сала, и наша любимая каша-клейстер, только теперь из перловки, нарезанный черный хлеб, чай в чайнике.

Стоим, ждем разрешение сержантов.

– Садись! – кричит немногословный сержант Смирнов, и ему очень хочется нами «порулить».

Мы садимся, но не дружно.

– Отставить! – радостно кричит сержант Стариков.

Мы встаем.

– Садись!

Сели.

– Отставить!

Встали.

– Садись!

Только сейчас до меня дошло, в какой дурдом я попал, но ведь своей мечте на горло не наступишь!

Мы сели.

– Приступить к приему пищи! – раздалась долгожданная команда.

Раскладывающий пищу судорожно хватает тарелки, и наливает туда чудо-суп, кто успел первым схватить тарелку – тот и съел! Я искоса смотрю на сержантов, нашу «парашу» они не кушают, старослужащие сержанты тешатся сладкими полосками и кексами, запивают соком, и весело на нас поглядывают.

Я отвоевываю свою тарелку «наваристого» супа, обжигаясь, вливаю эту жидкость в свой голодный желудок, протягиваю пустую тарелку раскладывающему, для получения каши-клейстера, получаю кашу, и с удовольствием уничтожаю ее. Какая она вкусная и питательная!

Напоследок успеваю откусить от куска батона, и запить глотком несладкого чая.

– Закончить прием пищи! – радостно верещит сержант Миниханов. Бля, приеду домой, заведу свинью, назову сержантом Минихановым, и зарежу!

Мы бросаем ложки, и ждем команды.

– Строится в расположении!

Личный состав учебной роты стоит в расположении.

От такой «вкусной» и «обильной» пищи хочется спать, а ещё больше – покушать. Я с тоской вспоминаю, недоеденные мной на гражданке, булочки и пирожные…

– Надеваем шинели и выходим на строевую подготовку! – кричат сержанты.

Выходим на улицу, обмундирование мокрое, сразу замерзаем. Строимся в колонну по два.

– Равняйсь, смирно! Напра-а-во! Ша-а-гом марш! – рулит сержант Миниханов, – Тянем носок! Раз, раз, раз, два, три! Раз, раз, раз, два, три.

Болят натертые ноги, неумело намотанные портянки уже скомкались внутри, кирзовые сапоги натирают новые кровавые мозоли. А в остальном все нормально! Не ной, десантник!

Раз, раз, раз, два, три! Напра-а-во! Нале-е-во! Стой! Раз, два! Поднимаем левую ногу! Тянем носок, сильнее поднимаем, выше! Поднимаем правую ногу! Тянем носок, выше ногу! Шаго-о-м марш! Песню запе-е-вай!

Мы в недоумении, какую песню?

– Что, забили на сержанта, слоны? – сурово интересуется сержант Миниханов. – Прощаю! Сегодня раздам текст строевой песни, чтобы каждый выучил! – смягчился сержант.

Наш личный состав еще долго марширует, мы стираем наши многострадальные ноги в кровь, но не сдаемся.

– Заходим в казарму! – звучит долгожданный приказ.

Я, ковыляя из последних сил, забираюсь в казарму, на второй этаж. Снимаю сапоги, портянки сами слетают с ноги, кожа на ступнях отсутствует, ноги горят. Надеваю тапки, хромаю в бытовую комнату. Беру в аптечке зеленку и лейкопластырь. Заливаю раны зеленкой, обматываю пластырем. Этот кошмар никогда не кончится!

– Строится! – кричит дневальный.

Я накручиваю, красные от крови портянки, и со скрипом засовываю опухшие ноги в «мягкие» кирзовые сапоги. Вот это боль! Ковыляю, пытаясь бежать, на построение.

– Сейчас за каждым будем закреплять оружие и специальные средства, будете писать бирки, клеить их в оружейной комнате, – радует нас долговязый сержант Стариков.

Мы, до ужина, подписываем бирки, клеим их в оружейной комнате. Занимаемся канцелярским делом. Гудящие ноги пока отдыхают, стараемся меньше ходить.

– Рота, строится на ужин! – кричит дневальный.

Идем в столовую:

– Сесть, встать, сесть, встать – череда знакомых команд.

Приступаем к ужину, усиленно работаем ложками, каша-клейстер пользуется у нас заслуженным спросом. Сержанты, естественно, к «параше» не притрагиваются, презрительно кривят физиономии и вкушают то, что им послал дивизионный «булдырь».

– Закончить прием пищи, строится в расположении!

Перед строем сержант Миниханов озвучивает фамилии, заступающих завтра солдат в наряд по столовой, и в наряд по роте. Я заступаю в наряд по столовой.

– Готовимся к отбою!

Мы устало расползаемся по табуреткам. Я снимаю кирзовые сапоги, разматываю, слетевшие с ног, портянки. Смотрю на свои опухшие ноги, на них появились свежие кровавые мозоли, на пятках, по три штуки, друг под другом! Надеваю тапки и хромаю в бытовую комнату. Уже привычно, заливаю мозоли зеленкой, заклеиваю лейкопластырем, становится веселее. Беру мыльно-пыльные принадлежности (зубная паста, щетка, мыло, бритвенный станок). Иду умываться, бриться, чистить зубы.

– Рота стройся на вечернюю проверку! – кричит дневальный по роте.

Ускорившись, я одеваю «ПШ», мотаю портянки, сую ноги в сапоги, хватаю ремень и шапку, и несусь на построение.

Сержант Миниханов проводит перекличку личного состава, сверяя по списку, вдруг кто уже дезертировал. Сверился со списком. Звучат команды: «отбой», «отставить», по несколько раз. Минут тридцать мы бегаем в разные стороны.

Стадо новобранцев с грохотом метается туда-сюда. Наконец настает счастливый момент, и мы затихаем под одеялами. Все! Еще один день в Советской армии прожит! До завтра!

3.2 Наряд по столовой

– Новиков, подъем! Тебе в наряд по столовой, – будит меня дневальный по роте.

Я вскакиваю, как быстро пролетела ночь! Еще полчаса до «подъема», мне нужно успеть заправить кровать, умыться, одеться. Встретить ГАЗ-66, с продуктами, и разгрузить их, выложить из бачков нашу любимую кашу-клейстер, помыть бачки в котельной. Поставить бачки, обратно, в автомашину.

Перед заступлением в наряд, по два, в столовую и два, по роте, проходим краткий инструктаж у сержанта Миниханова. Расходимся по местам.

В наряд по столовой заступаю с Антошкой, призывник с Узбекистана, здоровый, загорелый парнишка 18-ти лет. По пути в столовую Антошка рассказывает про Узбекистан, Восток, дело тонкое, Петруха! Говорит, что жара там, под 50 градусов, не зря призывники, с Узбекистана, такие загорелые. Активная жизнь начинается с вечера, когда схлынула жара, до вечера большинство жителей сидят по домам.

Подъезжает ГАЗ-66 с продуктами, мы разгружаем хлеб, бачки с «парашей» и т. д. За рулем автомашины сидит солдат с четвертой роты, прослужил уже год, то есть, наш «дембель». Колчин интересуется, откуда мы, как жизнь на гражданке, рассказывает о службе в батальоне, подбадривает, дает нам советы.

Я, с Антошкой, выкладываю из бачков в кастрюли привезенную кашу, и мы несемся с бачками, за сто метров, в котельную, в ней чистим грязные бачки и несемся с ними обратно, к автомашине. Накрываем на столы, режем хлеб, выкладываем масло, тарелки, ложки, наливаем в чайники чай. Не торопясь завтракаем, о чудо! И ждем прихода личного состава.

Прибегает личный состав учебной роты. Раздаются команды: «встать», «сесть», «приступить к приему пищи». А со стороны смотреть куда интереснее, чем самому исполнять эту муштру. Солдаты лихорадочно жуют и убегают. Мы с Антошкой, не торопясь, собираем тарелки, ложки, кастрюли, несём весь скарб в котельную, там чистим грязную посуду, несём обратно, стираем со столов, подметаем пол.

Вот и все! До обеда можно делать вид, что мы очень сильно заняты работой, и никуда нас не привлекут! Очередная солдатская наука делать вид, что занят, и можно отмазаться от других дел!

В таком же, неспешном, темпе отрабатываем обед и ужин. Тянем уборку столовой до «отбоя». Спокойно идем умываться, мыться под умывальником местами и, без всяких: «отбой», «подъем», ложимся спать. Спокойной ночи!

3.3 Баня

– Рота, подъем! – кричит дневальный.

– Рота, подъем! – вторят ему сержанты.

Я вскакиваю с кровати, спрыгиваю со 2-го яруса кому то на плечи (как всегда), лихорадочно натягиваю галифе, гимнастерку, мотаю портянки. Со скрипом заталкиваю ноги в сапоги, хватаю ремень с шапкой и бегу строиться.

– Отставить! – кричит сержант Миниханов.

На ходу скидываю гимнастерку и ремень, бегу, толкаясь и матерясь, обратно. Складываю все на табуретку, разматываю портянки, вешаю их крест-накрест на перекладинах табуретки, рядом ставлю сапоги, сверху шапку и лечу в кровать, укрываюсь одеялом. Уф! Дольше перечислял, чем делал в действительности.

– Рота, подъем!

И все сначала, с бешеной скоростью! По нескольку раз! Наконец построились.

– Сейчас на зарядку, после зарядки умываемся, наводим порядок, завтракаем. После завтрака убываем в дивизию, в баню, – говорит сержант Стариков.

Мы выходим на плац, в это холодное хмурое зимнее утро. Строимся по двое. Начинаем забег. Сегодня по плану 5 км. Бежим, согреваемся и оживаем. В лесу красота, тихо как в раю, только топот, более ста пар кирзовых сапог, беспокоит природу.

– Вспышка слева! – мы бросаемся вправо, на снег.

– Отставить! – встаём, бежим дальше.

– Вспышка справа! – бросаемся влево, на снег.

– Отставить! – встаём, бежим.

– Вспышка сзади! – бросаемся вперед и замираем на снегу.

– Отставить! – снова бежим.

– Взвалили на спину своего напарника!

Я сажаю на спину напарника, бегу с ним.

– Поменялись!

Теперь напарник несет меня на спине. Прибегаем на спортгородок. Повисаем на турниках, под счёт сержантов подтягиваемся.

– Раз! – подтянулись, перекладина у подбородка.

– Два! – повисли.

– Раз! – подтянулись.

– Два! – повисли.

Слабаки начинают падать с турников, сильные солдаты висят на перекладинах и ждут, когда сорвавшиеся слоны снова запрыгнут на турники. До тех пор, пока сами сержанты не устанут от наших воплей и стонов, мы повышаем свою силовую подготовку. После турников переходим на брусья, отжимаемся, ходим гуськом, ползаем. В общем, веселимся по полной программе!

– Заходим в казарму!

Веселой толпой летим в расположение. Скидываю мокрую гимнастерку, сырые портянки, сапоги. Надеваю тапочки, ковыляю в бытовую комнату, беру зелёнку с лейкопластырем. Заливаю свежие кровавые мозоли, ноги горят! Наматываю на мозоли лейкопластырь. Наверно наша, Советская, Армия разорится на зелёнке и лейкопластыре. В день уходит по несколько банок зелёнки, и по несколько мотков лейкопластыря. Оказал себе «первую медицинскую помощь», ноги уже ломит не очень сильно. Потом наводим порядок. По веревке ровняем полосы на одеяле, табуреткой формируем «кантик».

– Строимся на завтрак!

Натягиваю мокрую гимнастёрку, мотаю на ноги, красные от крови портянки, засовываю горящие, ободранные до мяса, ноги в тяжеленные кирзовые сапоги, хватаю ремень с зимней шапкой, хромая бегу на построение. Строимся, идем столовую на завтрак. Встать, сесть, встать, сесть! Быстро закидываем в желудок высококалорийную солдатскую «парашу», всё запиваем солдатским чаем.

– Строимся в расположение!

Бежим строиться, после кратких инструкций сержантов, ждем транспорт до дивизии. Грузимся в автомашины. Едем друг на друге до дивизии, руки и ноги затекают, нас кидает в стороны на ухабах. Заезжаем в гвардейскую дивизию, едем по ней, с интересом смотрим по сторонам, наконец, прибываем в баню.

– К машине! – командует сержант Миниханов.

Мы выползаем из кузова с затекшими руками и ногами. Озираемся по сторонам, разминаем затёкшие руки и ноги, строимся. Заходим в баню. Большой предбанник с лавками, там раздеваемся, идем в промывочное отделение. В отделении видим пять кранов, из которых льется теплая вода!

Каждый солдат берет тазик, наливает в таз теплой воды и пытается, за очень ограниченное время, помыться. При этом сержанты плещутся у кранов, не замечая времени, а в это время доступ к заветному крану, с теплой водой, «молодому» солдату не доступен. С грехом пополам вся «молодежь» помылась. Выходим в предбанник. Каждый получает чистое бельё, одеваемся и выходим на улицу.

Красота! Как приятно в чистом белье, оно и пахнет по-особому, чистотой! Стоим, ждём сержантов, наслаждаемся праздником и недолгим спокойствием. Скоро подъедут автомашины, и мы опять уедем в свой зимний лес. Подъезжают автомашины, мы весёлой толпой занимаем места, садимся друг на друга и опять отправляемся в свой лес.

Правда, ненадолго сохранится свежесть, после обеда у нас кросс, нужно закалять наши пятки и ободранные пальцы ног, а для этого нужно, как правильно сказал наш командир учебной роты, больше бегать! Не в сказку попали, а в десантные войска! Слоны бенгальские! Мы вдохновенно бежим по красивому зимнему лесу, ползаем, ходим гуськом на корточках, бросаемся в снег, от воображаемых бравыми сержантами, взрывов. Но чувство чистого белья отложится в нашей солдатской памяти надолго.