Текст книги "Воин империи"

Александр Пересвет
Воин империи

© Пересвет А., 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017

Сайт издательства www.veche.ru

* * *

Книга написана на основе реальных событий.

Впрочем, все совпадения случайны.

Автор

Глава 1

– Не, ну вы наглые ребята, комендачи, – злясь, в сердцах выпалил Алексей, позабыв от досады, что перед ним сидит целый полковник. Да и Томич тоже, вообще-то, старше по званию. Но было действительно уж через край досадно. – Я вам такую рыбку словил, на живца фактически. Рыбка адрес шпиона укровского дала. И вы же меня на задержание не берёте!

Сокол с Томичем переглянулись. Наглец капитан! Но где-то прав: сам оказавшись в роли живца, сам же и обеспечил поимку крупной рыбы – настоящего, не для пропаганды выбранного, всамделишного агента украинской разведки. А тот, желая, как каждый, наверное, задержанный в его роли облегчить свою участь, сдал данные на резидента. С адресами и явками, как говорится.

И теперь был поднят в ружьё дежурный наряд, в МГБ ускакал посыльный с донесением об обнаруженном доблестной комендатурой шпионе – телефону такие сведения доверять было, естественно, нельзя. Тем более рации, а ЗАСом комендатура не располагала.

Со связью в республике вообще было не очень – сам глава общался по мобильнику, хотя и защищённому.

Время, время – его не хватало рождающемуся государству катастрофически! Время было сейчас строительным ресурсом – как цемент или бетон. Строить надо сразу всё, но «бетона» сразу на всё не хватает. И на что-то одно пустить его тоже нельзя – не домов идёт строительство или развлекательных центров. А полевых укреплений. Этакой «Линии Сталина». Когда нельзя возводить доты и дзоты по очереди – надо всё вместе. А также капониры, эскарпы, отсечки и всё прочее. И возвести надо, главное, было вчера.

Поэтому время сейчас было самым что ни на есть боевым ресурсом. И когда бегловцы здесь и пузатые патриоты в России кричали о предательском минском перемирии, отнятой победе и катастрофически теряемом времени для победы, люди знающие с ними соглашались. Частично. И часть эта была не сказать, чтобы большая. Процента два. А другие 98 процентов отводили на совершенно трезвые расчёты: не договорись политики в Минске, не нарисовалось бы паузы в боевых действиях, не появилось бы времени, чтобы начать хоть что-то строить кроме укрытий и капониров.

А что до якобы отнятой победы… Да ерунда! Любому трезвому военному ясно было: дальнейшее наступление всё равно захлебнулось бы, а то б и вовсе обратилось в свою противоположность. Да, до слёз обидно за Станицу и Счастье, которые сдали буквально за неделю до перемирия, не успев отбить обратно. Так потому и сдали, что «северный ветер» свернулся, а сами ополчения тупо выдохлись.

Да, теперь из-за потери той же Станицы нет железнодорожного сообщения с Москвой. А из-за потери Счастья большие трудности с энергетикой.

С последним ладно, помогла Россия-мать, бросила запитку со своей территории. А железка? Вот она, Станица-то, рядом – а не укусишь. И нет поездов…

Обидно, что не взяли уже окружённый и оставленный противником Мариуполь. Был бы хороший порт для обеих республик. Но тут уж политика: пришлось пойти на компромисс, когда американцы пригрозили в случае взятия Мариуполя поставить свою полноценную базу в Одессе. Так по крайней мере говорили…

Обидно, что Дебальцево осталось за украми. Теперь, чтобы съездить из провинциального Луганска развлечься в практически столичный Донецк, сохранивший, несмотря на войну, очень многое из своего прежнего блеска, надо восемь часов в автобусе шкондыбать по вовсе не хайвеям донбасским. А раньше – через Дебальцево на электричке за час! Ну, за два…

Обидно, что аэропорт Донецкий не освободили…

Всё это обидно, конечно. Но для тех, кто в теме, понятно: когда украинская армия всерьёз навалилась на ополченцев, то при всех их тактических и даже оперативных успехах армия их всё равно дожимала. Ей, армии, и ещё три Иловайска было по фигу. Ибо машина. Их, котлов, было даже больше трёх – а Изварино? а аэропорт? а фактическая «дорога смерти» мимо Саур-Могилы? Но машина военная армейская и после этого функционировала. И двигалась бы дальше. Потому как государству может противостоять только государство.

Так что как сначала в ножки поклониться надо «отпускникам», которые совершили «бросок кобры» в августе, спасши тем самым республики в военном отношении. А затем не менее низко поклониться русскому президенту, остановившему войну на вершине успеха Донбасса.

На вершине, а не на взлёте – вот что принципиально важно! Взлёт ещё даёт путь наверх. А вот с вершины, куда ни пойди, одно направление – вниз…

Вот благодаря президенту и Минску и удалось разжиться таким необходимым строительным ресурсом, как время. Теперь появилась возможность не только отбиваться на фронтах, но и строить государство. Чтобы было что противопоставить нацистскому государству, возникшему на Украине. Тяжело, с кровью, с конфликтами – но идёт дело, создаются и государство, и армия!

Но всего разом не охватишь. Связь, например. Вот и мчался сейчас к коллегам-гэбистам посыльный с докладом о последних событиях и настоятельной просьбой выслать специалистов и бойцов своих на указанный адрес. Оттуда, соединившись, обе группы должны были двинуться по указанному Мышаком адресу, чтобы задержать укровского резидента. А этот везунчик – дважды за два дня в последнюю секунду не убили! – Кравченко подскакивает тут на стуле и ярится, что его не берут на операцию! А как его взять? На этой операции он – посторонний!

– Ты, Лёха, не волнуйся и не ори, – спокойно посоветовал ему Томич. – Славу у тебя никто не отберёт. На орден ты себе уже всяко наработал, и об этом мы обязательно позаботимся, верно, командир?

Насупившийся при последних словах Бурана Соколов кивнул.

– Вот видишь? Это тебе не кто-то с горы пообещал, а сам командир отдельного комендантского полка, понял? – веско проговорил Томич. – А ты…

– Да пойми ты, – с досадой прервал его Алексей. – Орден – штука хорошая. Но не за него я тут… Мне ж поквитаться надо!

– Вот! – поднял палец вверх Томич. – Ты и поквитаешься – как там у вас, архаровцев, принято. Чпок – и злодей отчёт чертям в аду даёт. А нам надо, чтобы он прежде отчёт нам дал, понимаешь? А для этого он нам живой нужен, и не иначе. Ты вон одного сегодня завалил уже. Хорошо, если выживет. И бабу напугал до смерти. Как зомби на табурете сидела. И всё выкладывала, как мышка перед котом, едва ты на неё глянешь. Так что ты истерику мне тут не мастери, как в том фильме говорится, а трезво содрогнись. Тебе ж ещё с бандитами разбираться за то, что одного ихнего едва не убил, а второго так жёстко примял. Тоже, что ли, один собираешься от них отмазываться?

В последней фразе звучала, конечно, довольно прозрачная угроза оставить Бурана без такой хорошей крыши, как комендатура, а то и ГБ. Но Томич вынужден был пойти на это, чтобы охолонул Кравченко, всерьёз, видно, решивший, что он тут один и закон, и правоохранительные органы. Разумеется, по «Тетрису» настоящие органы так и так пройдутся: зафиксированная сегодня связь между ними и украинской стороной требовала как изучения, так и пресечения. Но участие в этой тонкой работе такого персонажа, как прущий напролом медведь в образе пехотного спецназовца, на фиг никому не нужно было. Ни в каких конфигурациях.

И это было правильное рассуждение. Если бы не вмешался ещё один фактор.

Лысый.

* * *

Лысый, в миру Виталий Чупрына, 35 лет от роду, уроженец города Стаханов, судимый, уже некоторое время назад понял, что что-то пошло не так с этим злосчастным капитаном. Он вообще обладал тонким нюхом и чутьём на опасности, Чупрына, к настоящему времени закрепившийся в роли лидера группировки «Тетрис».

Названная так по имени спортивного клуба, в котором и зародилась задолго до войны, группировка не была слишком сильной и влиятельной. В том смысле, что куда влиятельнее были ребята с Юбилейного, предводительствуемые неким Мартыном. Серьёзные парни сидели на наркоте, совсем серьёзные – на угле.

Особой привязки по местности из-за этого не было, но чересполосица не мешала «бригадам» жить относительно мирно. Расселись по делам, распределились – не без стрельбы, конечно, но, в общем, довольно быстро разобрались с интересами. Донбасс – край сильных мужиков, со здоровой долей беспредельности. Но потому они умеют надёжно договариваться. Плюс нашли общий язык с деньгами.

Разумеется, перед олигархами с их денежными мешками пришлось подвинуться – а куда денешься против государства, хорошо подмазанного бабками? Но в целом все остались при своих. И даже такая относительно мелкая группа, как «Тетрис», имела свой кусок хлеба с маслом, и в её хозяйство давно никто не лез.

Всё сильно поменялось с началом войны. Пошли непонятные подвижки, перелаты. Эти долбаные ополченцы выставили блок-посты, вооружились, стали наводить свои порядки. Потому многим ребятам пришлось свернуться. Те же, что сидели на каналах дури, схлопотали несколько объёмных плюх и оказались вынужденными поделиться кое с кем из представителей новой силы. Кто-то ушёл на ту сторону, забрав деньги. Кто-то затаился.

Ему же, Лысому, деваться некуда. Его хлеб – жилищный бизнес, жилая да и корпоративная недвижимость. Он, можно сказать, на земле. Если нарколыги смылись туда, где не стреляют и где осталась старая добрая милиция, с которой можно договориться, а за ними потянулись и сидящие на накротрафике группы, то жильё никуда не денешь.

Тем более что на этом рынке сейчас движуха идёт разная и не всегда благоприятная.

Во-первых, много народу уехало. Потребность в жилье упала. Соответственно, упал рынок и доходы. Во-вторых, много недвижимости перешло в новые руки. И руки эти, как правило, цепко сжимают приклад автомата. Значит, договариваться приходится снова. В-третьих, сильно поредела прежняя милиция. Там, где раньше действовала чёткая схема от участкового до мэра, теперь не знаешь, с кем контачить. А иной раз и найдёшь кого – так или фраером окажется беспонтовым, или, наоборот, смахивающим на фраера близким другом важного человека.

В общем, вращение пошло, и далеко не всегда понятное. Ухо надо держать востро, а палец – близко от спускового крючка. Ну и, конечно, поддерживать отношения с новыми властями, не забывая и о старых. Ещё точнее – не забывая старым властям сливать то, что узнаёшь полезного про новых. Бизнес – это такая штука, где надо крутиться одновременно по всем направлениям.

И тут вот эта хрень с капитаном-беспредельщиком. Вот ведь не хотел трогать его Лысый! Как знал, что неприятностей будет много, а толку… Вот чё ему, Лысому, лично от того, что задержал бы он этого мужика? Или вовсе прибил бы его Босой в больничке? Ничего! Моральное удовлетворение от Мирона. Благодарность. Ибо деньги, что он посулил, – вообще ни о чём! Ну, то есть деньги есть деньги, но на общем фоне эти несчастные несколько тыщ – ни о чём вообще! Тем более что сейчас вокруг этого капитана такая жара пошла! Вынь да положь Мирону этого военного!

А тот, похоже, парень не простой. И в теме. Вон как грамотно из квартиры ушёл! Будто знал, что Фагот на него охотится! Или вот сейчас. По-любому Босой должен был уже отзвониться, если всё в порядке. Типа: везём. Либо – завалили. А тут – ни то ни то. На телефон не отвечает ни сам, ни Дутик, что с ним в паре пошёл, ни водила.

А это значит, что опять что-то вышло криво. И опять перед Мироном непонятно, как ответ держать. А перед ним косого слепить нельзя. Во-первых, СБУ за ним. Во-вторых, сам он дядька из тех, из прежних. Мазу держит чётко. Ежели с ним вот так на делах скорешиться, то после окончания всего этого бардака можно будет здорово подняться. Ну что в принципе ожидать от ополченцев? Так, ежели размыслить, – просто новая банда пришла на готовый кошт. Объявила его отчуждённым и забрала себе. Но своих сил закрепить его не имеет. Позвала Россию. Та впряглась…

Но вот тут и есть разрыв! И зацеп для людей грамотных. Россия туда-сюда, но государство. То есть дела с ополченцами и строит как государство. Президенты там, главы, министры-шминистры… А реально-то речь идёт о куске бизнеса. Вернее – многих бизнесов. Тут тёрки намечаются по понятиям, а не по законам. И новые эти власти никуда не денутся: Москва там, а здесь придётся им делить тему с теми, кто её уже и так делит. За автоматы и прочие «Грады» мы тут промолчим – дурных нема с вооружёнными силами бодаться. Но реально дела всё равно решать придётся не вооружением, а договорённостями. И лишь когда понятия совсем разойдутся, дойдёт дело и до огнестрельных аргументов.

А тут капитан этот. И на хрен он не нужен был! Но уж больно серьёзных людей он, видать, обидел, раз такие, как Мирон, по нему задачи ставят! А как их выполнить? Не прост оказался военный, явно не прост!

Лысый вздохнул. А затем набрал номер одного из своих доверенных бойцов, бригадира, можно сказать.

– Слышь, Лом, дело одно есть, – бросил он в трубку. – Пошли-ка какого-нибудь шныря в областную больницу. Пусть выяснит, чего там ребята наши застряли… Просто пусть понюхает, узнает. А мы потом решим, что дальше делать…

* * *

Известия, принесённые из больницы, Чупрыну встревожили. И разозлили. При своём, в общем, не самом великом ранге в воровской иерархии он тем не менее был вполне себе в авторитете. А чтобы стать авторитетом в этом обществе, надо было изначально жить, имея привычку добиваться своего. Пусть даже по факту получается, что выполняет он заказ украинских националистов на сепаровского офицера.

Националисты, конечно, Чупрыне были по фигу. Криминал вообще интернационален, а уж на Донбассе особенно. Поэтому как это – удавливаться ради тризуба, он не понимал. Удавить другого ради бабок с использованием тризуба как инструмента – вот это было правильно. Потому Лысый уважал «Правый сектор», немало бойцов которого – он знал – пошли в это движение не из идейных националистов, но из криминала и полукриминала. И в основном из русских областей юго-востока.

И бойцы эти, и вся их организация, хоть и не совсем уж близки Лысому, но были понятны. Дружить с ними – это перспективно. А главное – полезно на будущее. То, что работают пээсовцы под управлением СБУ – это к бабке не ходи. А СБУ однажды вернётся. И спросит за всё, кто что делал при сепарах. А «Правый сектор» будет при СБУ своей силовой структурой в воровском мире. Это если по простоте рассуждать. На деле же, понятно – как и прежде, свои структуры будут у каждого олигарха. Но СБУ будет над ними всеми.

А это – важно.

Лысый прошёл через девяностые сначала пацаном шнырявым – по-хорошему, конечно, без козлиности. Просто на подхвате. Затем побывал простым бойцом, стал во главе пятёрки, потом дорос до бригадира. По всей лестнице, в общем. Пока не поднялся достаточно, чтобы и самому вложиться в бизнес. С согласия старших, конечно. А там потихоньку дело и пошло.

И главное, что он понял за эти годы, заключалось именно в том, что надо очень чётко следить за всеми силами и тонко улавливать их взаимные движения. Но в то же время не просто лавировать среди всех этих акул, но и самому не показывать слабости. Быть тоже акулой, да зубастой. Чтобы даже сильным лишний раз не хотелось покуситься на твой бизнес.

Поэтому контакт с Мироном был очень перспективным. После того как сепаров прогонят… А Чупрына был в этом уверен, так как прекрасно знал, что регулярных российских войск на Донбассе нет. А без армейской силы за плечами никакие российские кураторы долго не выдержат негласной, но жёсткой битвы со здешними олигархами…

Так вот, после того, как всё снова вернётся в прежнее состояние, поддержка СБУ, которой он, Лысый, окажет большую услугу, будет крайне важной картой в его личной колоде. Разумеется, на место Беса он не претендует, но подняться можно будет хорошо. А там уж как получится.

Чупрына, правда, не до конца понимал, на кой чёрт СБУ сдался какой-то капитан. Ну да, тёрки у него с «Айдаром», как Мирон сказал. Это понятно. И что? Снайпера бы хорошего нашли, да привалили его на фронте, раз уж в городе не получается.

Но, видно, были свои соображения у безопасников, коли они так поступать решили. И у него, Лысого, теперь одна задача – каким-то образом капитанишку этого завалить. Хотя бы. Если не удастся взять живым. А судя по тому, что произошло в больничке, этого добиться будет трудно.

Как поведал Лом со слов своего бойца, в больнице что-то пошло наперекосяк. Как рассказали тамошние медички, до поры всё было нормально. С полудня пошли посетители. Среди них – гражданский к этой бабе, что была контужена вчера на квартире. Затем сестрички ничего не видели, только услышали выстрел и звуки борьбы. Когда подбежали, то обнаружили, что один человек в военной форме лежит с огнестрельной раной в животе, другой – недвижим с разбитой головой, а посетитель той девки крутит руки женщине тоже в военной форме. Сам в гражданском был, да. Этот гражданский закричал, что работает в МГБ ЛНР. Потому к нему никто приближаться не стал, как не стали никуда и звонить – мужчина сказал, что патруль уже подъезжает. Потом действительно появились бойцы, представились, что из комендантского полка, задержали всех и увели. Кроме раненного в живот, который остался в больнице и сейчас то ли дожидается операции, то ли уже на операции. Ещё в больнице задержались двое комендантских, которые оформили акты, сняли показания, провели какие там необходимо следственные действия. Затем они тоже уехали.

Лысый задумался.

Очень хотелось назвать всё это беспределом со стороны этого проклятого капитана. Но по понятиям надо было признать, что это не так: он защищал себя и свою бабу. Как умел. Надо было Босому просто больше бойцов взять на операцию. Если медики говорят, что видели всего двоих, то где был в это время третий? Почему не в больничке? Женщина в военном – это наверняка та Лиса, о которой говорил Мышак. Она тоже, получается, загремела? Это плохо для Мышака.

Да вообще плохо всё, что произошло.

Лысый не привык сдаваться. Не то было воспитание. Не та биография. Да сейчас и сдаваться-то нельзя было. Что он скажет Мирону? Опять не вышло с капитаном? Какое после этого будет доверие к нему, Лысому, к его авторитету? И хоть одновременно он по-прежнему задним фоном ругал себя, что связался с этой темой, но понимал и её пользу. И цену провала: если тему не закрыть, как то нужно Мирону, тогда с надеждами подняться с помощью СБУ надо будет распрощаться.

Значит, с капитаном дело надо завершать, как обещано. Даже и Мирону пока ничего не говорить. Потому как это будет в его глазах вторая неудача подряд после той, что совершил Фагот. Сегодня утром исчезнувший в промзоне за станцией Луганск-Северный…

И, кстати, эта потеря – тоже на совести гада-офицера. Фагот был парень полезный. Жаль, что приказ в отношении него от Мирона прозвучал так однозначно. А теперь что же – получается, Босого тоже надо списать? Тот, правда, ничего особенного не знал, кроме того, что офицерика нужно задержать. Но хорошо бы и его с кичи вытащить побыстрее, пока он не запел про разные другие дела, известные ему в силу приближённости к вожаку «Тетриса».

И Лысый принял решение.

Глава 2

– Слышь, военный… Ты чего трубу не берёшь? – раздалось в телефоне Алексея.

– Не понял, – ответил он.

Он и вправду в первые мгновения ничего не понял. Этот номер не был известен ещё никому – он только утром купил чистую симку. Про него знал один Томич – но этот был рядом. Правда, уже фактически на бегу, когда ему доложили, что группа готова и препятствий для скорейшего выезда на Камброд нет. Мышак, справедливо решивший сотрудничать со следствием во избежание применения к себе настоятельной методики допроса и дальнейшей почти неизбежной ликвидации, поведал очень подробно про адрес, подходы и систему защиты логова укровского резидента.

А кроме Томича этот номер успела узнать только Ирка – Лёшка сам забил ей в контакты нужные цифры. А это значит…

Он посмотрел на обратный номер, высветившийся на дисплее.

Рухнуло вниз сердце. Не от страха, нет. От бесконечной тоски, которую вызвало то, чего он ещё не знает, но узнает вот-вот. Узнает от этого чужого голоса в трубке Иркиного телефона…

– Звоню тебе, понимаешь, звоню, – почти доброжелательно пояснил голос. – Темка у нас с тобой возникла. Перетереть бы надо. А ты вне доступа. Не с девки же твоей начинать, как думаешь?

– Что с ней? – спросил Алексей, чувствуя, как к горлу подступает быстро сменяющая тоску холодная ярость. Упрямые, блин, бандюки пошли! Пора прореживать всерьёз!

– Пока ничего, – с усмешкой ответили в трубке. – Больно квёлая, ребятам даже неинтересно. Но они могут преодолеть себя… Ей, кстати, уже страшно, – добавил похититель. – Вот она сама тебе хочет сказать…

В трубке возник голос Ирины:

– Лёша, пожалуйста, не отдавай меня… Я не знаю, кто они, но они всерьёз…

– Не отдам, милая! – успел крикнуть Алексей прежде чем в трубке снова раздался мужской голос.

– Ну, всосал тему? – лениво, с превосходством осведомился он.

– Если с ней что случится, тебе не жить, – прорычал Алексей.

– Не пугай, – отмахнулся невидимый собеседник. – Мне ты ничего не сделаешь. Руки коротки. Но из милосердия и снисхождения могу пока придержать ребят. Мне она не нужна. Мне ты нужен.

– На хрена?

– Ребят моих ты обидел. Ранил уважаемого человека. Не знаем, выживет ли. Схватил другого хорошего человека. Водила наш, полагаю, у тебя тоже. Надо бы вернуть ребят. И за беспредел ответить. А то жалуются на тебя люди. Так что надо постараться всё уладить. Вот, хочу тебя в гости позвать. С моими ребятами. Не то девке твоей кирдык. И непростой, сам понимаешь.

– Ребята твои не у меня. Они в комендатуре. Комендатура в деле, понял?

– Ты их туда сдал, ты их и вытаскивай, – безразлично ответил голос. – И особо не тяни, а то у нас тут не подвал, а пристроечка. А в ней холодно – зима. А девка твоя в одной рубашонке больничной. Так что как только замерзать начнёт, придётся нам её оттуда забирать и самим разогревать. Ну, дальше догадываешься?

Алексей собрался. Сейчас нельзя показать слабину, иначе конец им обоим.

– Ты бы обозвался, – порекомендовал он. – А то не знаю, как и обращаться.

– Имя моё тебе без надобности, – холодно сказал трубка. – А кликуха моя Лысый, и меня в городе все знают. А потом, общаться нам с тобою тоже без надобности. Перетрём эту тему, вернёшь ребят – получишь девку. На том и разбежимся.

Ха, «разбежимся»! Втирай кому другому, а вы за мной слишком упорно гоняетесь, подумал про себя Кравченко. Но плана, как вывернуться из ситуации, у него всё ещё не было.

– Со временем не получается, – сказал он между тем вслух. – Даже если я сейчас откажусь от показаний, раньше чем часа через три твоих людей не выпустят. Порядок такой. Так что давай иначе договариваться. Ты отправляешь девушку в тепло, а я привожу твоих бойцов. Мне они тоже не нужны. Но в комендатуре я не приказываю, так что процедура потребует времени.

В трубке задумались.

– Хорошо. Но если через три часа я тебя не вижу одного и без оружия, мы начнём вырезать на твоей девке узоры…

– Не пугай, – заставил себя усмехнуться Алексей. – Девушка моя, потому я за неё вписываюсь. Но если ты её обидишь, то обидишь, главное, меня. А я очень обидчивый, предупреждаю. И ежели что, сниму свою роту с позиций и не успокоюсь, пока не покрошу тебя и всю твою банду на салат оливье. Ты понял меня, Лысый? Друзьями нам с тобой не быть, но и врагом становиться не советую. Мои враги долго не живут. Зато умирают в мучениях. Впитал?

Сейчас только ответная наглость может дать шанс Ирине. Самому-то ему понятно что уготовано…

– Ты не ори давай, – ответил голос. – Ишь ты, пригрозил. У меня самого бойцов побольше твоей роты будет. Короче, как я сказал. Через три часа жду тебя одного и без оружия, но с моими ребятами у себя на базе. В квартале Дружба, они тебе покажут…

* * *

Итак, он выговорил себе три часа на подготовку. Два часа до атаки, как говорится. А там – то же самое, что под танки. Как в песне. Потому как сдаваться нельзя, ясен пень. Ребятишки-бандитики работают явно по заказу той стороны, а та сторона, судя по всему, конкретно решила удавить капитана Кравченко тем или иным способом.

И что мы в таком случае имеем?

Имеем мы свою роту. Которую, конечно, никто на самом деле с позиций снять не позволит. Но несколько проверенных бойцов – да в выходной, да в перемирие… Вполне. Даже и разрешения не нужно, достаточно его, ротного командира, слова. Во всяком случае, Злого, Куба, Еланчика, Шрека, Студента. Может быть, Балкана позвать? Он, правда, сам по себе, но вдруг согласится? А это уже сила!

Что мы имеем ещё? Из оружия – два, а то и три гранатомёта. Хватит, чтобы посеять панику среди бандитов или нет? Попросить бэтр у комендачей? Нельзя, если и дадут, – тут скрытность нужна, иначе замочат Иринку. Именно спецоперация, а не боевое. Так они, разведчики, – не СОБР и не спецназ ФСБ! Они незаметно и быстро убивать не умеют. И газ пустить, как на «Норд-Осте», тоже не получится…

Да и нет тут его…

Мысли эти ломанулись через мозг, как тот же СОБР, – быстро и решительно. Но тут же остановились, застигнутые в рывке окриком остановившегося на звонок телефона Томича:

– Эй, ты о чём задумался, Лёха? Штурм планируешь?

Надо же, догадался! Тяжело, наверное, сообразить было?

– А что? – процедил Кравченко. – Запретишь?

На всякий случай бросил беглый взгляд на Сокола. Тот выглядел озабоченным, взгляд Алексея встретил хмуро. Но промолчал.

– Так, давай сперва изложи, что тебе было по телефону сказано, – распорядился деловитый Томич. – Мы правильно поняли, что бандиты Лысого твою девушку взяли?

Алексей кивнул.

– Да. И за освобождение потребовали отдать им их парней, что я задержал.

Томич переглянулся с командиром, потом сказал:

– Ну, это можно. Теперь, когда мы знаем резидента, они нам уже не нужны. Кстати, командир, я рванул? Надо его брать, пока время не вышло.

Соколов кивнул:

– Давай, поторопись. Мы пока с капитаном сами помозгуем, что дальше делать.

Ах, Сокол, золотой ты человек! Неужто предложишь что?

Томич откозырял. Уже в дверях его нагнал голос командира:

– Да, и как возьмёте его, размотай гада на предмет, кто дал команду на Кравченко. Если он – сделай всё, чтобы он велел этому Лысому открутить всё назад с девушкой.

Томич сказал «есть» и исчез за дверью.

– А ты пока не нервничай, Алексей, – обернулся рассудительно Сокол. – Три часа ты себе выговорил и правильно. Сейчас нам надо всё продумать. Иначе и даму твою не спасём, и тебя потеряем. Это, хочу напомнить, не передовая, а город. Про такой орган, как прокуратура слыхал? Вот то-то. Рауф, открою тебе тайну, покамест дело Бледнова крутит. Но и без него найдётся кому тобою заняться. Особенно в свете дела твоего бывшего командира. Прикинь, как вкусно тебя было бы привязать к нему! Командира убили, а его бывший доверенный офицер стал творить беспредел по Луганску. Это сейчас бандиты чуток растерялись, за свои связи не дёрнули. Но дёрнут, не волнуйся. А тогда…

– А тогда мне уж всё равно будет, – пожал плечами Алексей. – Мне сейчас женщину свою выручить надо. И что-то мне в душе говорит, что – любой ценой. А значит, либо некому будет за связи дёргать, либо незачем. Если меня не будет.

– Ты погоди, не ершись, – умиротворяюще проговорил Сокол. – Пока что всё за тебя. Твои действия в больнице помогли нам выйти на «крота», который сдал нам украинского агента. Если Томич его сейчас возьмёт нормально, то по этой линии вопросов быть не должно. Просто напишешь мне сейчас заяву, которую мы проведём утренним временем. А я наложу резолюцию с требованием провести, обеспечить, помочь и так далее. Тогда пальба твоя в больнице станет вроде как при проведении оперативного мероприятия. С вопросами не слезут, но отбиваться будет уже интереснее. Тем более если ты отправишься к себе в роту и нос оттуда высунешь только на награждение за взятого агента противника. Как тебе такая комбинация?

Алексей вынужден был согласиться, что да, красиво. В полицейских делах он разбирался слабо – постольку-поскольку, в рамках тех пересечений, которые служба войсковой разведки изредка имеет со службой полицейской. То есть почти никаких пересечений. Но как оперативник «Антея» он имел представление о том, как можно отбиваться от прокурорских. Так что пока у Сокола всё чётко.

За исключением одного момента: получится, что комендатура поручает терпиле работать по собственному делу?

– Нет, зачем, – отверг такое предположение Сокол. – Мы приняли твоё заявление, признали тебя в опасности, разрешили – со своей стороны – использовать при опасности табельное оружие и взяли расписку в том, что ты всё осознаёшь и добровольно соглашаешься на сотрудничество в целях помочь ОКП в обезвреживании преступников. Доброволец ты у нас оказываешься, понял?

Алексей только крякнул, покачав головой.

– Жаль, урод этот, Мышак, укровским «кротом» оказался, – развёл руками Соколов. – Он как раз мастер такие бумаги составлять, надо отдать ему должное. Но это ничего. С тебя же объяснения по поводу взрыва на квартире взяли?

Кравченко кивнул.

– Ну, вот и ладушки. Теперь пиши заявление номер раз: «В связи с нападением на меня и тэ дэ прошу рассмотреть и положительно отнестись к моему желанию помочь отдельному комендантскому полку найти и обезвредить преступников в рамках соответствующего уголовного дела. Готов добровольно оказывать ОКП необходимые в этом деле услуги».

Алексей длинно посмотрел на Сокола.

Тот ухмыльнулся:

– Да, ты правильно подумал. При желании можно считать вербовочным заявлением. Более того, скажу: будет на то твоё желание – возьму к себе. На хорошую должность. Побольше командира роты. Ты, Лёша, – можно так? – с удачей дружишь. Два раза подряд из-под реальной смерти вывернулся, да попутно нас на такой цветник укровской агентуры вывел, что любо-дорого по нему потоптаться теперь. Что тебе в корпусе делать? Там перемирие. А эти вылазки ДРГ, в том числе и с твоим участием, сам знаешь, в реальности дают мало. Зато жизни забирают регулярно. Про охоту твою я знаю, даже уважаю. Но если когда надумаешь не укров бешеных отстреливать, а государство строить, правопорядок в нём наводя по-настоящему, – то придёшь, можно сказать, к своим. Так что подписывай, не беспокойся. Давить не буду, а ежели надумаешь – дверь открыта. А у меня – больше оснований тебе помогать. В том числе и вот сейчас, с твоей девушкой.

Нет, положительно! – в последние дни вербуют его все просто бешено! И главное, логика при этом у всех необоримая. Вроде как не к себе вербуют, а ему, Лёшке Кравченко, помочь хотят!