Текст книги "Русские до славян"

Кстати, а где у нас потерялся прадедушка Хёгни, который I1? Хорошо и много разных субкладов I2, а где ж предковая-то линия?

А её действительно… нет! Среди останков мезолита с идентифицированной Y-ДНК носителей I1 реально нет! Но коли над клавиатурой всё же склоняется начиная с 5–30 утра реальный я, то, значит, мои предки в это время где-то всё же были. Где?

На этот вопрос mazzarino отвечает таким предположением:

Касаемо I1 есть подозрение, что сама мутация была несколько позже I2, и надо прежде смотреть на I*. Видимо, обе гаплы долго жили вместе, занимая большие территории Восточной Европы. Действительно, I2 прежде найдена в Швеции, а I1 в Венгрии. Потом сыграло роль «бутылочное горло», и на севере выжила I1, а на юге I2. Тут еще интересно присмотреться к Сардинии, где, как я говорю, сохранился «неолитический загончик». На острове, благодаря изоляции и тому, что сардам удавалось долго отбивать нападки римлян, выжили много древних субкладов. В сардинском наречии и ощутим более, чем в каком-то из материковых языков доиндоевропейский субстрат. У сардов современных I наличествует в гигантских процентах, по разным оценкам от 36 до 45 %. Но это редкостная I2a1, которая отлична от балканской I2a2. Но, обратившись к подробному раскладу итальянских субкладов у Maciamo, найдём очень интересные вещи. I1 сидит в цифрах около 21…22 % в Трентино и Фриулии. То есть в Альпах I1 выжила гораздо лучше, чем на открытых просторах.

Словом, и по этой линии размышлений получается, что носители I1 если не образовались, то выжили в затерянных среди суровых гор-великанов долинах Альп, и оттуда уже пошли распространяться. Наверняка даже и перемешиваясь с I2 по пути тех к освоению европейских пространств. Тем более что, как мы помним, совмещались люди не по генетике, о которой не имели представления, а по комплиментарности, то есть по транспондеру «свой – чужой», где сигналом служил свой или хотя бы родственный, похожий язык. Индоевропейские наречия в Европу пока не пришли, и основное население, скорее всего, и говорило на вариантах того языка, которым пользовались люди I. То есть в основе – семито-хамитского.

Но до прихода носителей индоевропейских языков предкам дедушки Хёгни – в том числе тому единственному прадедушке, который уцелел из всей гаплогруппы I1, – предстоит прожить ещё несколько тысячелетий. Включавших в том числе и весьма тяжёлые периоды.

Глава 4. Весьма тяжёлые периоды

Как ни парадоксально, но чем ближе к нашим временам, тем больше предположительного в извилистом пути прадедушек Хёгни в Кадомский район Рязанской области.

Что не так?

Первое: не очень ясно, откуда появилась I1 в Скандинавии, на севере Европы вообще. Если с I2 мы относительно разобрались, то для I1 отдельного пути пока не видно. С Альп спустился, исчез, затем проявился уже в северном регионе.

Второе: гаплогруппа практически исчезла 4600 лет назад, но при этом как-то бурно распространилась на довольно широкие пространства, причём один из локальных максимумов приходится как раз на Среднее Поволжье.

Третье: I1 каким-то образом участвовали в мощных этнических процессах, хотя, как уже говорилось, собственно, не должны были иметь к тому особенно выдающихся условий.

Начнём разбираться. Первое и самое, как представляется, простое – «бутылочное горлышко».

I1 идентифицируется по меньшей мере 15 уникальными мутациями, что означает, что данная группа либо была совершенно изолирована в течение долгого периода (что маловероятно), либо пережила серьёзное «бутылочное горлышко» в сравнительно недавнем времени. Хотя первая мутация, отделившая I1 от I, могла произойти ещё 20 тысячелетий назад, все сегодняшние носители этой гаплогруппы происходят от одного мужчины, жившего не раньше чем 5 тысячелетий назад. Это вполне совпадает со временем прихода в Скандинавию индоевропейцев, которые, как предполагается, уничтожали большую часть мужчин коренного населения или ставили их семьи в невыгодное демографическое положение. Так что выглядит вполне правдоподобным, что это вторжение пережил лишь один род коренных доиндоевропейских скандинавов (или, например, возможно, один мальчик), потомки которого в дальнейшем и составили гаплогруппу I1. Сегодня представителей этой группы находят всюду, куда имели место вторжения или миграции древних германцев, например, на севере европейской части России (Карелия, Вологда), куда, вероятно, I1 передалась через скандинавов. /164/

Ладно, это Википедия. Но та же мысль повторяется и в научных работах генетиков, так что она, можно сказать, стала общим местом. Согласно этим воззрениям, гаплогруппа I1 из Центральной Европы практически полностью исчезла около 4600 лет назад. Однако все современные носители гаплогруппы I1 имеют общего предка, который –

– дал выживших потомков примерно 3700 лет назад.

Это понятно, но… в то же время непонятно. Во-первых, почему именно I1 попали под горячую руку? Во-вторых, отчего именно такой геноцид по отношению к ним? В-третьих, I1 явно не образовывали какую-то единую общность, например, связываемую с определёнными археологическими культурами. То есть их убийцы как отыскивали, чтобы убить, – с пробирками для принятия слюны в целях дальнейшего анализа на гаплотип?

Ну что же, значит, начнём «от яйца» – от того периода, когда люди I, спасаясь от затопления хлынувшей в Средиземноморские котловины водой Атлантики, отправились отвоёвывать себе жизненное пространство в Европе. Начался этот процесс около 9 тысяч лет назад, а к дате 8000 лет назад завоевание было завершено, и люди I освоили аж скандинавские северные хляби. Причём совершенно очевидно, что шли они туда за северным оленем, который, в свою очередь, шёл вслед за отступлением тундры под натиском леса.

Интересно, что почти в те же сроки мы видим перемещение в Европу появившихся уже земледельческих культур с Ближнего Востока и территории нынешней Турции. Причём происходит оно сразу в довольно массированных количествах, особенно на фоне малочисленного местного охотничьего населения. Разницу можно ощутить вот на каком примере:

Группа немецких и австралийских учёных под руководством Гвидо Брандта (Майнцский университет Иоганна Гутенберга) и Вольфганга Хаака (Университет Аделаиды) изучила митохондриальные ДНК древних людей разных эпох и сравнила их с ДНК современных европейцев. С результатами их исследования можно познакомиться в журнале Science.

В период культуры линейно-ленточной керамики гены первых фермеров составили около 79,4 %, а собирателей – около 2,9 % от всего генетического разнообразия. При этом ДНК земледельцев было привнесено из Анатолии, Кавказа и Ближнего Востока. /204/

То есть земледельцы женщин вели строго с собою. Что же касается местных, то, конечно, не стоит полагать, что они соблазняли их буквально всех поголовно – кто-то ведь и из леса не выходил, скитаясь в своей охотничьей общине, – но чисто статистически такая разница всё равно весьма многозначаща.

Но не стоит и считать, что массированность была чем-то похожим на то, какое понятие в этот термин вкладываем сегодня мы. Есть на этот счёт один очень хороший, математически выверенный пример:

В районе Веттерау (Гессен) культура LBK существовала около 400 лет. Вначале здесь было только 14 селений, 53 дома и 318 человек, а под конец – 47 селений, 122 дома и 732 человека, после чего численность населения внезапно упала до начального уровня. Земель, доступных для земледелия, у общины ещё было достаточно, из чего исследователи сделали вывод, что лимитирующим фактором была доступность пастбищ для скота. При сравнении с относительно многолюдными неолитическими городами Ближнего Востока можно заключить, что там население жило преимущественно на зерновом питании, а культура LBR – на мясо-молочном хозяйстве. /204/

Отметим: за 400 лет численность населения возросла всего на 400 человек, а в каждом поселении жило всего по 15–16 человек в двух-трёх домах. Это – не более чем родовые хутора.

Тем не менее именно с приходом «фермеров» в Европе начинается демографический рост, а местные охотники-собиратели либо вписываются в новую общность, либо уходят дальше. Тем более что тут вон и скоту пастбищ не хватает, а охотиться на него натурально нельзя.

И вот здесь для понимания путей ребят из I1 стоит посмотреть на археологические культуры, о которых я намеренно умолчал прежде.

Одна очевидная связь между носителями I1 и относительно близкими к историческому времени культурами обнаруживается на примере представителя культуры линейно-ленточной керамики в Венгрии. Он жил около 7000 лет назад.

Подчеркну: это именно пример. Который может не значить ничего, но который одновременно может показывать один из истинных вариантов исторического пути предков.

Итак, культура линейно-ленточной керамики (ЛЛК, она же Linear Pottery culture, она же LBK). Её начало относят к 7500 лет назад, конец – к 6000 лет назад. В целом они принадлежат к группе дунайских культур. Считается первой и наиболее распространённой неолитической культурой Центральной Европы. Ареал её включает территории Венгрии, Чехии, Германии, Австрии, Бельгии, Польши – шла она явно по Дунаю, распространяясь также по Рейну, Эльбе, Висле и Одеру и доходя даже до Днепра. Отмечается, что распространялась она со скоростью 4 километра в год – довольно быстрое и, как видим, массированное завоевание, если не военное, то по крайней мере культурное. Или, точнее, подсечно-огневое: люди просто выжигали лес и засевали поля вдоль по речным долинам.

При этом подтверждается только что сделанное наблюдение: изначально её принесли крайне немногочисленные пришельцы, генетически полностью отличавшиеся от местного мезолитического населения, но потом с ним постепенно смешивавшиеся. И где смешивавшиеся? Вдоль территорий восточных I2 и I1. Всё довольно несложно: основная пассионарная волна I схлынула, уйдя на север за оленями, где осела разными культурами, а земли достались тем, кто предпочитает их обрабатывать. Кому же? Об этом чуть дальше.

Пока же отметим, что культура ЛЛК не затухла в историческом тупике, а нашли своё продолжение в ряде более поздних неолитических культур – рёссен, лендьел, кукутень-трипольской, баденской, воронковидных кубков и других. Но главное – с нею же заканчивается и неолит: начинается переход к бронзе.

Началась же культура почти неожиданно: прямо на Среднем Дунае. Правда, часто её связывают со старчево-кришской культурой, но связь эта не доказана (есть временной разрыв), а главное, её предполагаемое ничего не даёт: старчево-кришская культура тоже появляется как бы ниоткуда. В любом случае очевидная связь ЛЛК с местными мезолитическими культурами – теми самыми, которые уже не только собирали, но и сохраняли нужные для пропитания растения и находились, таким образом, в одном шаге от настоящего земледелия. Скорее всего, это и облегчало взаимную ассимиляцию.

Очень не исключено, что пришельцы-культуртрегеры привели с собою женщин с весьма редкой митохондриальной гаплогруппой N1a, сегодня почти исчезнувшей. Это были ближневосточные девушки. При этом из статьи Монсеррат Хервеллы (Montserrat Hervella) из Университета Страны Басков следует очень интересный вывод: в 63 образцах мтДНК, выделенных из ископаемых останков представителей разных культур в Румынии, больше половины –

– принадлежали к гаплогруппе Н (58,5 %), а следующее место поделили гаплогруппы U (12,2 %) и J (12,2 %). Среди пяти образцов гаплогруппы U оказались 4 гаплотипа, характерные для европейских охотников-собирателей, а гаплогруппы J и T1 вновь свидетельствовали о миграции населения с Ближнего Востока. /164/

А что такое митохондриальная гаплогруппа Н?

Ряд независимых исследований показал, что гаплогруппа H предположительно возникла в Западной Азии около 30 тысяч лет назад, прибыла в Европу около 20–25 тысяч лет назад и быстро распространилась на юго-запад континента во франко-кантабрийский регион. В период последнего ледникового максимума (последнего оледенения) 20–13 тысяч лет назад большинство палеолитических поселений Северной и Центральной Европы вымерло, в связи с чем представители гаплогруппы Н в большей степени выжили лишь на севере Испании (поэтому в настоящее время данная гаплогруппа хоть и распространена по всей Европе, но с наибольшей частотой, более 50 %, встречается среди басков). По мнению некоторых генетиков, на Пиренейском полуострове данная гаплогруппа встречалась у 70 % населения; оттуда носители гаплогруппы Н, будучи носителями культуры колоколовидных кубков, заселили оставшуюся часть Европы. /164/

Получается, что девушки из Н – прежде всего подружки и матери мужчин из I. Так же как и носительницы U. Ещё один кластер принесли с собою какие-то мигранты из северотаврических степей – они привели с собою женщин с гаплогруппой К. До того в Европе она отсутствовала. А вот N1a была найдена только в культуре линейно-ленточной керамики и отсутствовала в старчево-кришской.

Впрочем, нас действительно не должны вводить в заблуждение такие факты. Как справедливо отметил уже упоминавшийся здесь с благодарностью Никита Титов, –

– культурные трансформации и трансформации генофонда – это принципиально разные процессы, имеющие разную материальную основу и протекающие независимо друг от друга. Мы можем пытаться на основании первого судить о втором, но делать это нужно с большой осторожностью, не выпуская из виду, что культура изменяется по множеству разных причин, многие из которых не имеют никакой связи с тем, как меняются популяции.

Я только лишь упрощу это справедливое замечание до принципа: сопоставлять всё, и только по комплексу данных делать заключения, которые всё равно по факту будут только предположениями.

Ну, вот хотя бы на таком простом примере. У нас есть натуфийская культура. Она с Ближнего Востока. У нас есть ДНК её носителей. Женская mtDNA N1b. Она с Ближнего Востока. И мужская Y-DNA: E1b1b1b2. Она с Ближнего Востока. Встретив все три слагаемых где-нибудь на Балканах, можем ли мы предположить без слишком большой натяжки, что люди с Ближнего Востока принесли свою технологию в Европу, где и стали жить-поживать. Это будет не совсем верно, но наиболее вероятно. Или даже так: не наверняка, но верно. Пока не опровергнут.

Что ж, такова судьба любого поиска, а уж научного – в особенности:

The road to wisdom?

Well, it's plain

and simple to express:

Err

and err

and err again

but less

and less

and less.

Пути познанья несложно понять,

Я их такими вижу:

Мимо,

и мимо,

и мимо опять,

Но ближе,

и ближе,

и ближе. /34/

Но – в сторону лирику. У нас тут подвиг по расписанию!

Итак, дедушка Хёгни-I1 вместе со своей гаплогруппою ведёт у нас пока криптосуществование и действует в основном под фоном массовой I2. Оно и логично – горцев с Альп не должно было быть много. Хотя нельзя пройти мимо и роскошного предположения многомудрого mazzarino, который привёл данные из журнала Nature Communications (6, Article number: 7152 (2015) doi: 10.1038/ncomms8152):

По крупным исследованиям Large-scale recent expansion of European patrilineages shown by population resequencing, I1 имеет расхождение в 13 мутаций, что действительно говорит о недавнем «общем предке». Вычисления двумя методами даты дают разброс (помним, что одного общепризнанного метода вычислений нет) по одной методе до общего предка 4,190 лет (интервал 95 % 3470–5070 лет), по второй методе 3460 лет (интервал 95 % 3180–3760 лет). Да-а-а… чего-то там было вроде как не того… А именно: у нас есть близкое по времени «бутылочное горлышко» для R1b-М269. Расхождение в 18 мутаций (TMRCA 5500 лет (интервал 95 % 4750–6500 лет) или 4890 лет (интервал 95 % 4480–5310 лет). А R1b-М269 это и есть тот самый гигантский западноевропейский «кельтский» субклад. Кроме того, практически одновременно с I1 возникают важные отпочкования R1b-L11 и R1b-S116, определяющие атлантическую картину R1b.

И задался закономерным вопросом:

И вот теперь чем мы определим, что I1 имела именно «бутылочное горлышко», а не отпочковалась от I около 4 тысяч лет назад?

Он же с сомнением – ибо речь идёт об изысканиях Анатолия Клёсова, – но приводит такие данные:

Нашёл сообщение Клёсова об обнаружении им двух 12-маркерных гаплотипов, одного из Киргизии, второго из Башкирии, общий предок коих с европейскими много древнее общеевропейских: «Это означает, что общий предок киргизского и европейских гаплотипов жил примерно 6000–8000 лет назад…»

По-башкирскому он пишет: «Он тоже удален от европейских и ближневосточного базовых гаплотипов на 5–6 мутаций. Но между ним и киргизским гаплотипом дистанция ещё больше, чем с европейскими – 8 мутаций. Это – 8/0.02 = 400 – > 646 поколений, или 16 150 лет между этими двумя гаплотипами. Формально говоря, их общий предок жил более 8 тысяч лет назад. Конечно, по двум 12-маркерным гаплотипам точно не определить, но порядок ясен».

Не знаю, стоит ли ссылаться на Клёсова в таком вопросе, но инфа такая есть.

Но надо ещё добраться до тех времён, потому что покамест у нас ничего определённого по жизненному пути Хёгни-I1 нет. Зато можно провести некоторые наблюдения за процессами, которые его явно не обошли.

Итак, около 9–8 тысяч лет назад люди I разных подгрупп дошли до края тогдашней Европы (впрочем, и сегодняшней) в Скандинавии, по пути, разумеется, населив и другие местности. Это была эпоха глобального потепления, и подгонял их не только поднимающийся уровень воды в морях – это был только толчок, – но и, главное, смещение родного северного оленя вслед за границей между тундрою и лесотундрою. То есть уходила добыча, а скорее всего – хотя прямых свидетельств нет – и такой же партнёр по биоценозу, как тот же олень для наших нынешних настоящих людей неной ненэч, про которого и не найдёшь границы, дикий он или одомашненный, но без которого – никуда).

Разумеется, те средиземноморские I, которые стали уходить от своей версии Всемирного потопа, не натолкнулись на партнёрство с оленем одномоментно – не забудем, сам процесс их «бури и натиска» на Европу продолжался примерно столько же лет, сколько отделяет нас от Рождества Христа. Люди в ходе экспансии расселялись, мы об этом уже говорили. И вот в процессе расселения кто-то открыл для себя радости охоты на зайцев и лосей, а кто-то – «сотрудничества» с оленями.

А кто-то – в других регионах – с лошадками. А кто-то – вообще со злаками и прочими полезными растениями. Да люди той самой натуфийской культуры, например.

Это важно. Потому что, похоже, толчком ко всем этим процессам послужило одно и то же событие – принципиальное изменение климата в позднем бореале и раннем атлантике.

Прежде было холоднее и суше, а тут стало тепло и влажно. Широколиственные леса сдвинулись на север, зато трава в Великой Степи пошла густая и сочная, в человеческий рост. На ней сразу поднялись тучные стада зубров и лошадей, которых стало так много, что в головах у тамошнего населения зашевелилась мысль о присвоении этих даров природы. То есть возле одного стада можно было сытно жить и бурно размножаться, чем люди интенсивно и занялись. Но стада естественным образом кочевали – вслед за ними стали кочевать и охотники. А зачем, кстати, охотиться, когда лошадки – зверушки хоть и психованные иногда, но, в сущности, тихие и незлобивые. И вот как-то вдруг – с нашей высоты времени, конечно, а на деле очень постепенно – в Степи начали вырастать разные немалочисленные сообщества кочевников. По сути – тех же земледельцев, только не растительные ресурсы эксплуатирующие, а животные. Можно сказать, повезло – у бедных Виннету в Северной Америке лошадок не было, и им так и пришлось остаться охотниками на совершенно не приручаемых из-за своей тупости бизонов…

А южнее – Палестина, Месопотамия, Анатолия, где тоже было куда более влажно, чем ныне, но зато не было степного простора и лошадок, – начало развиваться растительное земледелие. Тоже, как говорится, ничего личного – только бизнес. То есть то, чего легче присвоить при минимальных трудозатратах. Где-то в Скандинавии, на берегах Анцилового озера, которое через 6 тысяч лет станет нынешним Балтийским морем, легче всего прокормиться миролюбивой оленинкой да рыбкой бессловесною – тем и занимаются в промежутках между затоплением голов соплеменников на радость подводным богам. Где-то между Майкопом и Краматорском отыскал в высокой траве стадо лошадок – отбил кобылку, съел, а жеребёночка оставил при себе, узду ему изобрёл. И тоже экономично получилось. А где-то над останками бедных кармельских неандертальцев хорошая, жирная земля наросла, где, оказывается, хорошо та травка вырастает, семена которой, если сварить, во вкусную кашку превращаются. А поскольку у нас тут глиноделие оказалось открыто, то эту кашку можно запечь в горшке и получится из неё вообще царская еда – хлеб. И какой смысл охотиться за козлами и оленями, ноги бить? Разве что пирожков с мясом напечь…

Вот в последнем случае и идёт речь о натуфийской культуре, которая как раз и начала осваивать земледелие. А жила она – вот же совпадение! – 9–8 тысяч лет назад на Ближнем – ага! – Востоке, в Палестине. И что интересно – тоже характерна изготовлением микролитов, «геометризацией», любовью к изобразительному искусству. И вообще похожестью на население Южной Европы.

Однако на этом древнем фоне с особой силой выступают совершенно новые черты культуры натуфийцев, признаки, принципиально иного хозяйства и образа жизни. Среди характерных для мезолита каменных пластин в пещере оказалось более тысячи пластин необычного для мезолита типа. Они имели ретушированные, иногда зубчатые края, зашлифованные вдоль лезвия. Такие пластины составляют всюду обычную принадлежность каменного инвентаря древнейших земледельческих культур. Они, несомненно, служили вкладными лезвиями первобытных серпов. В натуфпйских слоях пещеры Эль-Вад такие лезвия оказались в ряде случаев даже в костяных рукоятках. Кроме того, здесь найдены костяные мотыжки, а также специальные орудия для дробления зерна в виде базальтовых пестов и таких же каменных ступок. Не ограничиваясь этим, обитатели пещеры выдолбили у самого входа в неё глубокие круглые ямки в скале, которые служили в качестве приспособлений для размола зёрен. /151/

Вот или отсюда, из Леванта, или, что вероятнее, параллельно с этим из других центров независимого появления земледелия в Анатолии и Иране и начало своё победное шествие земледелие. При этом, однако, отмечается, что –

– Ранние земледельцы Анатолии, Ирана и Леванта происходят от местных охотников-собирателей. При этом генетически расстояния между ними огромны – отличия между ранними земледельцами Ирана и Леванта на уровне отличия китайцев от европейцев.

– Вскоре после освоения земледелия начинается экспансия. Анатолийцы идут в Европу, левантийцы в Восточную Африку, иранцы в Южную и, возможно, Среднюю Азию. На самом Ближнем Востоке популяции смешиваются между собой. /146/

В свою очередь, степные культуры бронзового века начали складываться –

– как смесь восточноевропейских охотников-собирателей (EHG), кавказских охотников-собирателей (CHG) и иранского халколита (Iran_ChL) в таких пропорциях: 52.7±2.0 % EHG, 18.1±7.4 % CHG, 29.2±5.9 % Iran_ChL. А EHG на 3/4 состоит из ANE. ANE, напомню, это древняя североевразийская популяция, связи которой с Ближним Востоком прервались десятки тысяч лет назад.

Распространение агрокультур по Европе

Ну, вот так как-то и получилось, что практически одновременно со средиземноморско-иберо-альпийскими общностями охотников Европу начали осваивать колонисты-земледельцы с Ближнего Востока и скотоводы-всадники из Великой Степи. И в этих потоках и замешался где-то наш дедушка Хёгни-I1 со всею своей – явно немногочисленной – гаплогруппой.

Какие же выводы? Они просты.

После опустошительной экспансии людей I на север и при общем потеплении климата в Европу через Балканы из Анатолийского земледельческого ареала стали выплёскиваться люди, носители земледельческих неолитических культур. Что их оттуда гнало, не очень ясно: или климат, или злые соседи. Приходя в Юго-Восточную Европу, эти люди встречали там разрозненные общины охотников-собирателей, пересидевших ледниковый пик в «Балканском убежище». Частью уничтожая их и захватывая их женщин, частью ассимилируя культурно (и захватывая их женщин), частью вытесняя (и захватывая их женщин), земледельцы начали осваивать долины рек и в целом осаживаться и насаждать здесь цивилизацию. К которой постепенно присоединялись и прежние аборигены.

В целом процесс, похоже, весьма напоминал историю освоения англосаксонскими колонистами индейских территорий в Северной Америке. Те же небольшие, но развитые по сравнению с местным населением группы переселенцев, те же их собственные общины, не склонные испытывать гуманистические комплексы, но отчаянно нуждавшиеся в земле и женщинах. Тот же вынужденный, но идеологически самооправданный геноцид по отношению к охотникам, набеги охотников, взаимная резня – покуда не побеждали более развитые и сплочённые интервенты.

А в результате те люди I, которые не влились в новую общность неолитического земледельца, так или иначе откочёвывали в не привлекавшие земледельцев северные леса…

В рамках розыска следов моего прадедушки нам интересны следующие, которые были частично развитием, частично параллелью к предыдущим.

Таким же образом интересующая нас скандинавская культура маглемозе перетекает, оставаясь на месте, в культуру конгемозе (около 8000–7200 лет назад).

Хотя, может быть, не перетекает, а перескакивает. Высказываются предположения, что переход от маглемозе к конгемозе произошёл вследствие громадной экологической катастрофы для этого региона – той самой цунами Стурегга, о которой уже шла речь. Это было как раз 8200 лет назад, и вполне можно себе представить, какой шок был для местного населения, когда в одночасье под воду ушла земля Доггерленда, на которой большею частью и сидела, должно быть, культура маглемозе, раз она заходила и на территорию Англии. И более чем объяснимо с точки зрения и материальной, и психологической, и духовной переход к новым технологиям среди остатков прежнего населения на разделённых навсегда окраинах прежнего культурного ареала.

Разницы с маглемозе, пожалуй, не очень много. Её носители – тоже охотники и собиратели, изготовители микролитов и характерных ромбических наконечников стрел. Хозяйство, как пишут, было основано на охоте на марала, косулю и дикого кабана, а также рыболовстве в прибрежных регионах.

Нам эта культура интересна тем, что они – продолжение, как сказано, маглемозе, а та, в свою очередь, – капсийской и совтерской. То есть это наследники ребят I последней, «средиземноморской» волны.

А рядом, вдоль Осло-фьорда и далее по морю вплоть до Трёнделага, сидела культура нёствет (около 8200–5200 лет назад), а в Швеции – сходная до аналогичности культура лихульт (9000–7000 лет назад). Тоже микролиты, тоже охота и собирательство, тоже рыболовство – в общем, всё то же, что природа и диктует.

Вот только происходят эти культуры из другой ветви пост-мадлена – от культуры фосна-хенсбака, что существовала в 10 300–8300 лет назад на тех же местах, но вот происходила из аренсбургской культуры. А та – от гамбургской, а та – опять-таки от мадлена. То есть это наследники первой волны людей I на север. Они и застали ещё суровый приледниковый край, Балтийское ледниковое озеро, тюленей оленей и прочие тому подобные радости.

Ранние неолитические культуры и их основные гаплогруппы

Что разделяло, что объединяло этих соседей из разных волн подселенцев-носителей I сегодня, разумеется, установить невозможно. Но вот восстановить, реконструировать – отчего бы нет?

Ну, во-первых, объединял общий тип хозяйства и быта. То есть каменные орудия труда, каменное же оснащение оружия (наконечники копий и стрел, топоры). Рыболовство – тоже примерно на одном уровне: лодки из шкур животных, но с деревянным каркасом, остроги, возможно, сети, но не факт. Открытые поселения – ну, те же, будем говорить, вигвамы. В общем, «Сыновья Большой Медведицы» и прочие фильмы про индейцев дают полное представление. Только нет бледнолицых с ружьями и лошадей.

Тот же пейзаж спустя тысячу лет

А что разделяло? Да, видимо, то же, что и индейцев, – гормональные процессы, находящие выход в мужской агрессии, обычаи предков, жажда чужих женщин и богатств. Пусть даже по поводу первых вечно актуальным остаётся поучение княгини Февронии на предмет зачерпнуть водицы с правого и с левого бортов лодки и уловить вкусовую разницу, а в качестве неизмеримого богатства снимешь с трупа соседа такой же каменный топор, как у тебя. Дело же не в этом, правда? Это – лишь награда, но затягивает же удовольствие от самого процесса! Даже и угроза собственной смерти – холодит этак будоражаще, пузырьками в крови вскипает, сушит губы и острит глаз. А если и погибнешь – так Старые Охотники в Краю Вечной Охоты по плечу одобрительно похлопают и высвободят для тебя место у костра, вон у того, что на кончике хвоста Большой Медведицы пылает. И дадут божественно сочный, горячий и с кровью кусок Небесной Оленины…

И в этой связи, кстати, ещё неизвестно, чьи там головы были притоплены, в Мутале, – своих людей или же пленных лихультцев. Индейцы тоже любили пленников у столба пыток живьём расчленять, чтобы убедиться в мужестве казнимого врага…

И всё же опять не видно тут определённых следов прадедушки I1! Прячется он где-то в Центральной Европе, где, как мы помним, 7 тысяч лет назад нарисовался он среди земледельцев культуры линейно-ленточной керамики. Свидетельства о появлении его среди конглемозцев хотя и есть, но какие-то отрывочные, противоречивые и как-то авторитетно неподкреплённые. Зато, кажется, появляется он в культуре эртебёлле.

Основные археологические культуры времён мегалитов

Эта культура базируется 7300–5950 лет назад всё в той же Южной Скандинавии, иначе говоря, в Дании. Это опять-таки рыболовы, охотники и собиратели. Судя по многочисленным остаткам мусора, эти люди отдавали должное моллюскам. Жаркое из оленины с устрицами и икрой явно не было для них редким деликатесом. Интересно при этом, что –

– хотя зерновые её носители не культивировали, некоторое количество зерна в их распоряжение попадало, вероятно, путём обмена с южными земледельческими культурами. /164/

А это у нас в этот период – только ЛЛК. И те самые ассимилированные земледельцами носители I1, спустившиеся с гор полакомиться пирожками и женщинами земледельцев, да так среди них и оставшиеся – либо в живую, либо в своих сыновьях.

Представители культуры эртебёлле первыми в Европе одомашнили свиней 7 тысяч лет назад. /164/