Текст книги "Русские до истории"

Глава 4. Неандертальцы: опережающая цивилизация

Этот вид зарождался в период 250–300 тысяч лет назад. То есть тоже развивался параллельно и денисовцу, и восточным потомкам эректуса, и человеку современного типа, который для простоты будем называть прежним именем – кроманьонец. Хотя на самом деле вернее было бы вслед за Анатолием Деревянко назвать его Homo sapiens africaniensis.

Наиболее принятая ныне точка зрения: неандертальцы произошли из некоей развитой формации эректусов – так называемого человека гейдельбергского. Этот прогрессивный по отношению к эректусу парень поделился надвое. Одна его ветвь осталась в Африке – из неё в конечном итоге и вышел кроманьонец, или человек современного анатомического типа. А вторая передвинулась в Европу в период с немаленьким таким разбросом в 350–600 тысяч лет назад.

Этот период соотносится с Миндельским оледенением 600–300 тысяч лет назад. И в таком случае гейдельбергские наследники эректусов из Северной Африки были вытеснены в Европу через обнажившиеся (из-за концентрации значительной части вод Мирового океана в ледяном щите на севере) сухопутные перешейки в районе современного Гибралтара, Туниса – Сицилии и Эгейского тогда-не-моря.

Вот там под влиянием холодного климата гейдельбергцы и копили в себе мутации, каковые и «выстрелили» новым видом во время некоторого смягчения климата в период Миндель-рисского межледниковья. Вполне логично вообще-то: условия среды поменялись, прежняя форма к ним приспособлялась хуже, нежели та, что среди них появилась, вот и…

Впрочем, рассуждения досужие: никто до сих пор так и не ведает, как именно и при каких условиях появляются новые виды. Что животных, что человека. Они просто берут – и появляются. А потом одни исчезают под давлением среды, а другие… нет, не приспосабливаются. Остаются неизменными. Вот как акулы – одно и то же на протяжении 400 млн лет.

Это так, но в то же время как раз на примере неандертальца мы можем проследить, как развивался этот вид от эректуса к тому, что принято считать классическим хомо неандерталенсис. Великолепный обзор этого проделал в своей книге «Неандертальцы: история несостоявшегося человечества» ведущий научный сотрудник Отдела археологии палеолита Института истории материальной культуры РАН Леонид Вишняцкий.

Древнейшим антропологическим свидетельством пребывания людей на территории Европы является фрагмент нижней челюсти гоминида неопределимого вида из пещеры Сима дель Элефанте. Возраст упомянутого фрагмента, а также найденных в одном с ним слое каменных артефактов составляет около 1,2 млн лет (Carbonell et al. 2008). Других достоверно человеческих костей, которые бы можно было с уверенностью отнести к эпохе нижнего плейстоцена, в Европе пока неизвестно. Нет здесь и бесспорных останков гомо эректус. Почти все древнейшие палеоантропологические материалы с этого континента, предшествующие по возрасту костям классических неандертальцев и анатомически современных людей, относят сейчас к виду человека гейдельбергского.

…Многочисленны человеческие останки из пещеры Сима де лос Уэсос, находящейся, как и Гран-Долина, в Атапуэрке. Останки принадлежат как минимум 28 индивидам. Их древность, согласно результатам торий-уранового датирования, составляет не менее 530 тысяч лет, а скорее даже около 600 тысяч (Bischoff et al. 2007). Среди костей есть несколько неплохо сохранившихся черепов (рис. 3.6) и нижних челюстей, и все они убедительно свидетельствуют о том, что уже в то время в анатомии обитателей Европы имелись многие из особенностей, которые являются важными составляющими типично неандертальского комплекса признаков (Bermúdez de Castro et al. 2004)…Первые решительные шаги на пути «неандертализации», похоже, были сделаны аборигенами Европы ещё в первой половине среднего плейстоцена, более полумиллиона лет назад.

…Среднеплейстоценовые европейцы и неандертальцы, как полагают исследователи антропологических материалов из Сима де лос Уэсос, «представляют один и тот же «эволюционный» вид: череду популяций, находящихся в отношении «предки – потомки» и без каких-либо разрывов репродуктивной преемственности между ними». Тем не менее, продолжают они, «морфологически европейские ископаемые среднего плейстоцена и неандертальцы достаточно различаются между собой, чтобы именовать их по-разному» и среднеплейстоценовую группу обозначать как гомо гейдельбергенсис (Arsuaga et al. 1996: 48).

Например, черепа из французской пещеры Араго (рис. 3.8) или греческой пещеры Петралона (рис. 3.9), возраст которых сопоставим с возрастом черепа из Сванскомба, неандертальскими можно назвать лишь с очень большой натяжкой. Вместе с тем есть довольно веские основания, чтобы рассматривать их обладателей в качестве вероятных предков гомо неандерталенсис. С одной стороны, они сохраняют ещё немало черт, сближающих их с гомо эректус (было время, когда их даже и зачисляли в этот вид), но, с другой стороны, и некоторые неандертальские признаки тоже просматриваются уже довольно отчётливо. Так, если по ширине основания и форме затылка череп из Петралоны вполне подошёл бы для любого эректуса, то по объёму мозговой полости (свыше 1200 куб. см), конфигурации носового отверстия и строению надглазничного валика он ближе к неандертальскому «канону».

И лишь в конце среднего плейстоцена, около 200 тысяч лет назад или, может быть, чуть раньше, появляются наконец те, кого уже почти без всякой натяжки можно называть неандертальцами.

Таким образом, как бы мы их ни называли и к какому бы виду ни относили, все европейские гоминиды среднего плейстоцена, следующие во времени за черепом из Чепрано, обладают признаками, позволяющими рассматривать их как вероятных предков неандертальцев. Они могут быть выстроены в единую филетическую линию протяжённостью не менее полумиллиона лет. (Эту точку зрения в той или иной степени разделяет сейчас большинство антропологов, но есть у неё и оппоненты. По их мнению, эволюция европейских гоминид в среднем плейстоцене шла по нескольким независимым линиям и неандертальцы – лишь одна из них, просуществовавшая дольше всех (см. напр.: Tattersall 2006: 273).)

Итак, мы видим, что, каковы бы ни был споры среди антропологов по поводу таксономизации неандертальских предков, сама по себе линеечка постепенного биологического становления этого вида прослеживается примерно от 600 тысяч лет назад. Примечательно, что именно к этому времени относят разделение предков будущих сапиенсов и будущих неандерталенсисов и генетики. По их данным, последний общий предок этих человечеств жил как раз в районе 600 тысяч лет назад – и это с очевидностью был эректус.

Эволюционные ветви неандертальцев и современных людей разошлись около 500–700 тысяч лет назад. По данным изучения ядерной ДНК обитателей испанской пещеры Сима де лос Уэсос в Сьерра-де-Атапуэрка, денисовцы и неандертальцы разделились около 500 тысяч лет назад, а их общий предок отделился от Homo sapiens 700–765 тысяч лет назад. По Y-хромосоме время разделения линий неандертальцев и современного человека оценили в 588 тысяч лет назад (95 % доверительный интервал: 447–806 тысяч лет назад). /356/

Как бы то ни было, где-то тогда в Европе и появились неандертальцы. Зажили, приспособились, распространились… и попали на оледенение Рисс I, которое от Минделя отделяли 50 тысяч лет.

Тогда граница постоянной ледяной шапки доходила до устья Рейна. А тундра добиралась вплоть до нынешней Сахары. Средние летние (!) температуры для Центральной Европы колебались в это время около точки замерзания. То есть нуля градусов. Это такой вечный московский ноябрь в июле. Или, если для зримости, сегодня это климат выше 70-й параллели, иначе называемый полярным. В общем, это Таймыр, остров Врангеля, архипелаг Новая Земля…

Что было делать неандертальцам?

Во-первых, уйти им было некуда: в Африке взаимоотталкивание эректусов (к которому уже присоединились первые сапиенсы-африканенсисы) вовсю бурлило так, что выдавливало всё новые волны «свободных нейтронов» враждебных всему окружающему родов, порождая настоящую цепную реакцию по всей Ойкумене. Тогда, кстати, и дошла та, вторая, по академику Деревянко, группа переселенцев в Денисовскую пещеру, которая там и поселилась уже на ПМЖ.

Места находок стоянок и останков неандертальцев

Во-вторых, старики гейдельбергцы вымерли. Или их подъели «детки»-неандертальцы – кстати, не исключено, что как раз в связи с новым ухудшением климата и, значит, сокращением прежних охотничьих ареалов.

А сами неандертальцы были ещё молодой биологической формацией и для приспособления к изменившимся условиям имели гораздо более значительный генный и биологический потенциал. И… они приспособились.

Во всяком случае, твёрдо установлено, что в одной из пещер у самого подножия Пиренеев люди жили и в условиях Рисса. А в слоях позднего Рисса во Франции были найдены остатки построек палаточного типа, делавшихся из шкур животных. /394/

Кстати, ничего удивительного – ведь первые подобные «палатки» мы видели ещё у эректусов…

Не надо думать, что эти люди были мазохистами и любили поваляться в снегу и подышать морозным воздухом. Нет. В принципе для приспособленных особей и их сообществ жизнь на севере была не так уж и плоха. И в почти историческое время масса народу продвинулась с беспокойного юга на север, где вполне нашла себя в образе таёжных охотников или тундровых оленеводов. А тогдашняя приполярная фауна была не чета нынешней.

Тундростепь голодным краем не была, раз оказалась – по факту – в состоянии прокормить многочисленных мамонтов и шерстистых носорогов. Не говоря уже о соответствующих хищниках и более мелком зверье. А значит, она могла прокормить и людей. Ведь и для первобытного охотника мамонт – добыча вполне по плечу. Это ведь только на картинках в музеях древние люди заманивают мамонта в яму и там отчаянно закидывают его булыжниками. На самом деле такого, конечно же, никогда не бывало. Неэкономично! Это сколько же времени надо рыть яму, чтобы из неё не мог выбраться мамонт? Да не лопатами даже, а каменными скребками! А как потом туда зверя загнать? А как его оттуда вытащить, когда в нём веса тонн восемь?

Нет, конечно же, и загонная охота была широко распространена. Например, у подножия обрыва неподалёку от верхнепалеолитической стоянки Солютре во Франции археологи обнаружили костные останки до 100 тысяч диких лошадей. Животных явно сгоняли к этому обрыву, падая с которого они и калечились. Или есть описание так называемого Амвросиевского костища, где были обнаружены костные останки до 1000 зубров. Но, во-первых, это использование естественных ландшафтных условий, которые в таком виде не везде наличествовали. А во-вторых, это работа совсем разного уровня сложности – загнать табун лошадей на обрыв и загнать туда же стадо мамонтов…

Так что всё происходило гораздо проще. И увидеть ту охоту вполне можно и сегодня. Правда, на месте мамонта будет слон, а вместо Сибири – Африка. Но всё остальное пигмеи – охотники в джунглях, до сих пор живущие по законам первобытного времени и даже до сих пор ведущие вечную наследственную войну… с обезьянами, – делают наверняка так же, как те же неандертальцы.

А пигмеи делают так: подобрался к гигантскому зверю сзади и – рубилом по сухожилиям. И падает слон, даже не сообразив, отчего ноги перестали слушаться. И мамонт так же падал, надо полагать. Мы ещё увидим, как позднее эти большие, но беспомощные против изощрённой человеческой хитрости великаны будут вообще основой меню целого племени!

Словом, представления о трудности выживания первобытных людей в тундростепи сильно преувеличены. Конечно, иметь дело с волосатыми носорогами среди мхов и снегов – это совсем иные требования к выживаемости, нежели в краю постоянного лета с непугаными кенгуру. Но находки большого количества костей животных возле стоянок людей каменного века не свидетельствуют о том, что эти люди только и думали, что об охоте.

Не удержусь от того, чтобы вновь привести описание профессора Новгородского университета Петра Золина, которое он сделал по стоянке верхнего палеолита в Костёнках, в Воронежской области. И хотя картина обрисовывает быт наших предков, сапиенсов, но, во-первых, повторюсь, по всем цивилизационным признакам неандертальцы от нас в каменном веке ничем не отличались, если не превосходили, а во-вторых, не придётся возвращаться к этому эпизоду позже.

Были найдены древнейшие на территории Восточной Европы украшения – пронизки с орнаментом, изготовленные из трубчатых костей птицы, и подвески из раковин. Эти находки были найдены в слое вулканического пепла, принесённого на территорию Русской равнины с территории современной Италии около 33–38 тысяч лет назад. <…>

В 2001 году на той же стоянке был обнаружен целый скелет молодого мамонта, в том числе всегда плохо сохраняющийся череп животного.

Это, кстати, подтверждение того, что охотились на мамонта – и на шерстистого носорога, ибо как его шкуру и пробить-то каменным наконечником на палке? – способом, о котором говорилось выше. Ибо именно так скелет животного в целом виде как раз и сохраняется.

Хватало времени и для удовлетворения эстетических нужд: была найдена голова человеческой статуэтки из бивня мамонта возраста 35–37 тысяч лет назад по радиоуглеродной системе датирования и по палеомагнитным данным – древнее 42 тысяч лет. /404/

Аналогичная картина – и по далёкой Северной Якутии:

…В процессе раскопок на реке Яна на севере Якутии… среди найденных учёными предметов есть наконечники для копий, сделанные из бивней мамонтов, и один очень необычный – из рога шерстистого носорога. /405/

То есть у древних вполне хватало и сил, и времени, чтобы не только охотиться на гигантских волосатых слонов, но и мастерить поделки и скульптурки из их костей.

Но вернёмся к неандертальцам.

С ходом времени они адаптировались к суровым климатическим условиям северных широт. Это были коренастые ребята, обладавшие большой физической силой. Объём их головного мозга составлял 1400 куб. см и не уступал среднему объёму мозга современных людей, а вернее – даже превосходил его, достигая 1740 куб. см. Рельеф внутренней поверхности черепа таков же, как у современного человека.

Только учтите: при всем сходстве с обычным человеком и вполне человеческом уме эти девушки обладали силой гориллы и легко сломали бы вам руку.

А вот красиво вышивать крестиком их научить бы у вас не получилось, даже занимаясь с ними с детства, – разве что КРУПНЫМ крестиком, да и то бедняжки бы каждый раз мучились, пытаясь вдеть нитку в иголку. Наш вид в процессе эволюции променял силищу на ловкость: наш мозг лучше контролирует работу мышц и приводит в движение лишь отдельные мышечные волокна, тогда как каждый нейрон неандертальца, как и любого другого примата (шимпанзе одной рукой спокойно поднимает 380 кг, но видели в каком-нибудь ролике, как он неуклюже тыкает в кнопки?), за один раз приводил в движение гораздо больше мышечных волокон. В критической ситуации, когда мозг посылает телу мощнейший импульс, человек разумный тоже способен на удивительные вещи, но у нас случаи наподобие спасающей ребёнка матери, перевернувшей автомобиль, входят в легенды; для неандертальца же такие подвиги были повседневностью. Но и в мелкой работе чистокровный неандерталец часто прикладывал больше мышечной силы, чем требовалось, и изготовление вещей, требовавшее точной мелкой моторики, было для него очень сложным, – пишет замечательный haritonoff.

Внешность их нас не очень интересует в данной работе, но отметим, что один из депутатов нашей Государственной думы, будучи, несомненно, кроманьонцем, визуально может дать примерное представление об облике неандертальца. Именно визуально, потому что просить его дать физическое представление я бы лично не решился…

Что у них общего с нами, у неандертальцев? С нами первобытными, имеется в виду? Да всё практически!

Во-первых, речь.

Идентичность гена FOXP2 (связанного с речью) у современного человека и неандертальца, а также строение голосового аппарата и мозга неандертальцев позволяют сделать вывод о том, что они могли обладать речью. /356/

Во-вторых, быт. Особенно ярко выражающийся в разделении жилищ на функциональные зоны.

В первой из них, в верхней части жилища, располагалась «кухня», о чём свидетельствуют найденные в этой зоне останки животных и следы охры, которая применялась для выделки шкур, в качестве клея и как антисептическое средство. Во второй зоне, которая была самой просторной, размещался очаг, и здесь было спальное место. В третьей зоне была «мастерская», где изготавливались каменные инструменты, так как здесь было больше всего солнечного света и минимальный риск, что кто-то помешает работе. /356/

Это говорит о том, что у неандертальцев, выражаясь современным языком, была некая профессиональная специализация, была обрабатывающая промышленность, существовал определённый социум с необходимым общением в том числе и на абстрактные темы, мышлению был присущ элемент планирования. Мы можем заключить также, что социальное устройство опять-таки не усложнилось до уровня семейного, а оставалось родовым. Лишь крайне лёгкого подтягивания понятий достаточно, чтобы сравнить это с «длинным домом» скандинавской «большой семьи», хотя, конечно, ничего общего тут нет. Кроме разве что природных условий присеверного климата.

В-третьих, относительно высокая степень социальности. Ряд находок свидетельствует о вполне человеческой системе заботы о раненых и больных, о некоем институте социальных гарантий для стариков, о наличии начатков медицинской помощи. Так, в пещере Шанидар (Ирак) обнаружены останки двух инвалидов, которые погибли, скорее всего, при обвале в гроте. История случилась 50 тысяч лет назад, ещё до начала плотных контактов между неандертальцами и кроманьонцами. То есть это собственной культуре неандертальцев уже было свойственно заботить о больных и раненых, так как в пещере, словно в лазарете, лежали один человек со свежими ранами на рёбрах и второй с заживающим переломом черепа.

О том, что это не изолированное явление, свидетельствует также факт, что по меньшей мере 36 скелетов неандертальцев носят следы залеченных переломов. Правда, в 11 случаях результаты лечения были неудачными, но главное – лечение было!

Известна также находка останков уже явно не способного к активной деятельности старика. Значит, он находился на чём-то вроде пансионата от своего рода – получал пищу, можно сказать, за прежние заслуги. Или же за свои, так сказать, интеллектуальные услуги, если служил кем-то вроде опытного советника в делах. Но это, в свою очередь, опять-таки означает, что было что советовать, кроме как с какого бока тыкнуть копьём какую-нибудь козу – это охотники и без него знали. А значит, в неандертальском обществе существовали абстрактные ценности, суждение о которых стоило того, чтобы кормить и поить своих стариков.

Об абстрактных ценностях говорят и несомненные следы наличия культуры и искусства, а также заботы о мёртвых, то есть, соответственно, веры в посмертие и, следовательно, религиозного культа.

Многие археологи обращали внимание на большую эффективность индустрии неандертальцев на финальном этапе среднего палеолита и наличие у них многих элементов поведения, характерных для человека современного анатомического типа. Имеется много свидетельств о намеренном захоронении неандертальцами своих сородичей. Они использовали орудия труда, аналогичные тем, что параллельно развивались в Африке и на Востоке. У них проявились и многие другие элементы современного человеческого поведения, свидетельствует высший профессионал в этой области академик Анатолий Деревянко.

Так, в конце 1990-х была найдена дудочка – костяная «флейта» с четырьмя отверстиями. Правда, учёные оговариваются, что это могут быть следы гиены, но это из серии нелепых кабинетных предположений, сделанных только для того, чтобы выделить себя в качестве особого, выделяющегося среди коллег критическим мышлением исследователя. С трудом можно себе представить, как и ради чего гиена будет аккуратно прокусывать пустотелую кость, да ещё так, чтобы оставить лишь дырки от клыков – к тому же, вероятно, вращающиеся, ибо как ещё появились отверстия в кости, а не проломы?

В любом случае известны ещё находки из области искусства.

Образцами настоящих рисунков являются изображение леопарда, процарапанное на кости зубра со стоянки Пронятин (Подолье, Украина) с датировкой около 30–40 тысяч лет назад, и не очень чёткая фигура оленя или лося на лопатке мамонта со стоянки Молодова I (Буковина, Украина). /356/

Или вот из совсем недавно открытого.

Серия надрезов на птичьей кости, найденной на палеолитической стоянке в Крыму, была сделана намеренно и с учётом красоты получившегося узора. Она может считаться произведением примитивного неандертальского творчества, считают учёные, статью которых опубликовал журнал PLoS One…Такой работой сочли косточку из крыла ворона, найденную на стоянке «Заскальная V» и датированную возрастом от 38 до 43 тысяч лет назад. /85/

На кости нашли семь зазубрин, нанесённых на неё достаточно равномерно.

Кости ворона с рисками неандератальцев

Из семи зазубрин пять идут почти строго параллельно, имеют одинаковую длину и глубину, то есть нанесены последовательно и одним и тем же инструментом. Оставшиеся две (по порядку это вторая и шестая прорези) проделаны под другим углом и не так глубоко. Учёные сочли, что эти резы были нанесены мастером позднее, чтобы заполнить пробелы и сделать рисунок более регулярным. То есть «для красоты».

Известны и элементы личных украшений – просверленные зубы животных, продырявленные и раскрашенные ракушки.

Кроме того, –

– в ходе раскопок стоянки неандертальцев возле Вероны учёные из университета Феррары обнаружили останки 22 видов птиц, у которых были срезаны перья. Окрас этих птиц варьируется от чёрного и серого до голубого и оранжевого, а перья достаточно длинные. Предполагается, что неандертальцы украшали себя перьями, варьируя цветовой орнамент. /356/

А это уже – свидетельства общественной стратиграфии. То есть звериные клыки на шее могут свидетельствовать об охотничьих заслугах. Которые, конечно, в тогдашнем обществе должны были приносить некий авторитет и в обществе, в том числе выражавшийся в повышенных общественных полномочиях. То есть во власти. Но украшение себя абстрактными знаками статуса – а только этим могло быть украшение разноцветными перьями птиц – означало также и наличие самого по себе абстрактного социального ранга. То есть зависящего не от непосредственного убийства волосатого носорога, а от комплекса личных заслуг и качеств, каковые в человеческом обществе и результатируются в признанном общественном статусе. Каковой и показывают соответствующие обозначения статуса.

Образно говоря, зубы на шнурке – это ордена и медали за конкретные деяния. Тот или иной набор перьев в волосах – звёздочки на погонах.

Наконец, твёрдо установлено наличие у неандертальцев культа посмертия.

Известно более 20 случаев захоронения тел неандертальцев: в пещере Спи (Бельгия), в Ла-Ферраси (Франция), на горе Кармель в пещерах Табун и Схул (Израиль), в Крыму в пещере Киик-Коба, в гроте Тешик-Таш (Узбекистан), в пещере Шанидар (Ирак). В гроте Ла-Шапель-о-Сен во Франции было обнаружено неглубокое захоронение со скелетом в позе эмбриона. Рядом с телом были оставлены цветы, яйца и мясо, что может свидетельствовать о вере в загробную жизнь и наличии религиозно-магической практики. В захоронениях найдены тела взрослых и детей. В пещере Киик-Коба (Крым) обнаружена могила с останками женщины и ребёнка…

Широко известна находка останков 40-летнего неандертальского мужчины в Ираке (пещера Шанидар). Обнаружение большого количества цветочной пыльцы в останках интерпретировалось как результат преднамеренного захоронения тела с цветами. /356/

Интересно, что многие погребения расположены в культурном слое стоянок. Это может говорить о том, что умерших пытались оставить как рядом с собою, так и на том месте, где они отошли в мир иной.

Толкование этих фактов однозначно: у неандертальцев присутствовал не только инстинктивный, как у всего живого, но и, так сказать, социально-чувственный страх перед смертью как перед уходом из этого мира в мир иной. На личностном уровне этот страх неизбежно конвертировался в веру в жизнь после смерти, а на общественном – в нежелание отпускать близкого человека навсегда в неизвестное. Но раз уж смерть неоспорима, то необходимо возникает культ как инструмент управления последствиями смерти.

А где культ – там и служители культа. Следовательно, у неандертальцев должно было возникнуть некое подобие института шаманства как предтечи церкви. А значит, религиозное учение. А значит, учение о морали, потому как мораль, конечно, возникает из негласного оформления по правилам общественных взаимоотношений между особями, но формализуется и оформляется гласно она именно через религиозные учения.

Таким образом, мы видим у неандертальцев:

– общество с известной социализированностью;

– промышленность и общественное разделение труда;

– мораль, веру и религию;

– культуру и искусство.

Что ещё нужно, чтобы признать их таким же человечеством, как и наше?

Которому просто не повезло.

Возможно, из-за того, что наше человечество с ним и столкнулось…

А что такое вообще представляли собою неандертальцы?

Тут вот в чём проблема. Прежде чем отвечать на этот вопрос, нужно сделать одно необходимое душевное усилие. А именно – избавиться от некоего предощущения превосходства, которое базируется, в сущности, только на одном обстоятельстве: мы вот нынче живём, летаем в космос и питаемся в магазинах, а они – они вымерли над своими каменными рубилами.

Сдвиг у нас в сознании, вот что. И нас нынешних, с Львом Толстым в голове и гаджетом в кармане, мы сравниваем с теми, кто грамоте был не учён, вместо гаджетов использовал каменные орудия и в своём духовном развитии до толстовства так и не поднялся, перебиваясь в смысле культурном игрой на костяной дудочке под треск кастаньет из костей медведя.

Синхронности мышления нам не хватает, вот чего.

Вот давайте и попробуем подойти к делу с нею наперевес.

И что обнаружим? А ту самую картину, которую частично описали в предыдущей главе: у порога цивилизации стоят злые дикари с палками.

Потому что, повторюсь, у неандертальцев уже есть цивилизация:

1. Промышленность – не заводы-фабрики, конечно, но производство каменных орудий организовано специализированно, технологично, с разбивкой на базовые операции, с поразительной стандартизацией, когда изделия из Европы и откуда-нибудь из Средней Азии одинаковы настолько, что даже размерно совпадают едва ли не до долей миллиметра!

2. Наука и культура – обмен абстрактными понятиями, передача чистого знания, начала медицины, представления о загробном мире, начала искусств и т. д.

3. Социальная организация – не просто деление общества на социальные страты, а деление признанное, институциализированное, оформленное в определённый набор взаимных обязательств, в том числе по отношению к нетрудоспособным.

Вполне цивилизация, как по мне. Конечно, не будем питать иллюзий – цивилизация эта не более таковой же у нынешних папуасов. Но и не менее. Наше глубинно питаемое превосходство над папуасами базируется лишь на том, что мы летаем самолётами, а они там босиком по джунглям бегают. Но в базе-то мы с ними одни и те же сапиенсы. И случись большой барабум, не факт, что «цивилизованные люди» окажутся лучше приспособлены к выживанию в первобытном постапокалипсисе, нежели эти дети каменного века…

И вот теперь остаётся дополнить нашу картинку неандертальской цивилизации сценою, когда к границам поселений неандертальцев выходят существа, отстающие от их уровня… ну, примерно как индейцы от уровня белых поселенцев в Северной Америке. То есть к людям с камнеобрабатывающей промышленностью вышла толпа размалёванных папуасов с палками. Каков контакт цивилизаций получается?

И – холодок по загривку: а кто кому вообще дал цивилизацию? На чьём фундаменте стоит дом нынешней человеческой цивилизации? Не на неандертальском ли? Не дом ли неандертальца мы ею просто надстроили, то ли захватив, то ли заняв пустым? Не они ли, неандертальцы, и есть истинные родоначальники человечества разумного?

Вот и давайте рассмотрим историю неандертальцев под таким углом: кем бы и какими бы они ни были, на момент нашей с ними встречи они стояли в плане цивилизационного развития значительно впереди нас. То есть давайте попробуем забыть каноническую иллюстрацию, на которой волосатая орясина с дубинкою напряжённо смотрит вдаль, ожидая прихода более прогрессивного хомо сапиенса.

Их первая встреча напоминала уж, скорее, сцену у закрытых ворот форта, где на стенах стоят поселенцы с ружьями, а внизу беснуется толпа чингачгуков в перьях. Причём чингачгуками как раз были сапиенсы…

Какими были неандертальцы, когда встретились два человечества?

На вид – брутальны.

Шея короткая и как будто под тяжестью головы наклонена вперёд, руки короткие и лапообразные…Их отличали мощные надбровные дуги, выступающий широкий нос и очень маленький подбородок. Существуют предположения, что они могли быть рыжими и светлокожими.

Мышечная масса неандертальца была на 30–40 % больше, чем у кроманьонца, скелет тяжелее.

Анализ костного строения показывает, что дети неандертальцев выглядели как маленькие взрослые и, вероятно, их половая зрелость наступала уже к 8–10 годам. Средняя продолжительность жизни составляла 22,9 года. /356/

На быт – брутальны тож.

Неандертальцы, жившие в суровых условиях ледникового периода, часто съедали своих умерших сородичей. Из 300 найденных скелетов хорошо сохранились только 12. Остальные имеют следы отделения мяса, в костях содержатся крошечные осколки кремнёвых орудий. /356/

Впрочем, –

– отличить следы отделения мяса в пищу от «двухступенчатого» погребального ритуала, включающего очистку скелета от мягких тканей, невозможно.

А вот на душу – мягки, похоже, и красотоискательны.

На берегу Луары в местечке Ля Роше-Котар (фр. La Roche-Cotard) был найден камень приблизительно 10 см высотой, имеющий поразительное сходство с человеческим лицом. Камень датирован 35 тысяч лет назад. Это является свидетельством, что у неандертальцев было представление об искусстве…зачатки искусства (ожерелье из медвежьих когтей, нечто вроде «флейт» – кости с просверлёнными дырочками, которые, впрочем, могли служить для разведения огня, а не для музыкальных упражнений). /356/