Текст книги "Селлтирианд. Серые сумерки"

Селлтирианд
Серые сумерки
Александр Петрашов

© Александр Петрашов, 2024

ISBN 978-5-0062-8067-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СЕРЫЕ СУМЕРКИ

Буреводы

Заходящее солнце не несло в себе тепла, а лишь одаривало алыми объятиями измученных странников. Тучи, уносимые сильным ветром, бурою ватой стелились у самой воды. Острые лучи тщетным усилием пытались осветить мрачный горизонт, сверкая золотыми гранями на грядах окружавшей воды. Эйстальд, сощурив глаза, провожал последний луч из свиты угасающего дня. Море волновалось, сдавив лодку со всех сторон и протяжно вздыхая, монотонно ворчало.

– Вот и не пойми теперь: то ли мы сами ищем проблемы, то ли нам без них не живется? – Гелвин смотрел вслед скрывшемуся светилу, словно ожидая от него нового рассвета.

– Нам бы дотянуть до ближайшего клочка земли, как можно ближе к Вараллианду, – скиталец не выглядел уверенным, и бальтор покосился на него.

– Но ведь дотянем, обязательно дотянем! – при этих словах Гелвин перевел взгляд на Таркеля. Придворный лежал, вытянув ноги насколько позволяло пространство скромной посудины. Весь его вид говорил о том, что совсем иначе он представлял себе героические приключения сквозь Эллрадан. Бледный, мокрый от пота и соленой воды, он вздрагивал и судорожно покусывал нижнюю губу. Его взгляд, блуждая по сторонам, не цеплялся за воздетые над ним борта, а лишь изредка задерживался на скитальце или хватался за надежный, по-отечески теплый взгляд Гелвина. И в глазах писаря старик отчетливо читал просьбу о помощи, мольбу о смягчении огнем горевшей груди, но поделать с этим он ничего не мог. Все, что от него зависело, бальтор сделал еще на берегу, и прижженная рана больше не кровоточила, но и облегчения не приносила вовсе. Опустив руку, старик накрыл холодные пальцы придворного:

– А ведь здорово ты на кинжал свой, того птенчика, прям как на вертел! – усмехнулся он сквозь мокрую бороду. – Такого головореза матерого, а уложил! Да еще и сам жив остался. Подумаешь, что с парой царапин да синяков! Как же без них то, спасителю Эллрадана!

Таркель улыбнулся и судорожно сглотнул накопившуюся мокроту. С надеждой глядя на старого бальтора, он не совсем был уверен, что после всего случившегося и в самом деле остался живой. Он даже не чувствовал никаких царапин и синяков, только пламя, бушующее в груди, которое подбиралось все ближе к горлу.

– Вот и хватит уже на мешках разлеживаться, да в плащи кутаться! Веслами никому не хочется поработать, а то ведь я и сам не прочь поваляться! – Шутки скитальца были пресными и натянутыми, но тяжелую атмосферу они кое-как разряжали.

Темнело быстро. Сизая вода становилась все гуще, будто в нее опрокинули чернила. Горизонт, притаившийся в воде и уже позабывший о ярких красках заката, охватывало сиянием вновь. Бледно-желтый свет, как край нескончаемой драпировки, понемногу наползал вверх, заслоняя собой наготу черного неба, и на его фоне, точно в театре, танцевали исполинские тени видимой границы Буревод.

– Того и гляди, промочит нас по самые уши! – сказал бальтор, всматриваясь в суматошную пляску далеких, и все же столь близких валов.

– Мокрые и так по шею, мочить больше нечего, – хмуро ответил скиталец. По его напряжению и сильным рывкам было видно, что весла, до того едва касавшиеся воды, теперь впивались в нее с жадностью и упорством.

– Слушай, Эйстальд. Ты давай шуточки свои брось! Чего это нас в сторону сносит, когда мы больше к западу собирались? Волна уж такая, что и желудок подпрыгивает, таким делом, мы прямиком к бесконечному шторму отправимся. Только вот не очень хотелось бы…

– Действительно, не хотелось бы…

Эйстальд оставил весла и с интересом стал наблюдать, как поведет себя лодка дальше. А суденышко, словно только того и дожидаясь, принялось еще сильней крениться к востоку, где неясными силуэтами вырастали вертикали Башен Изменения.

– Тьфу! – в сердцах сплюнул бальтор. – Бережком я вижу не вышло, так и морем не шибко выходит!

– Да ты, постой… Скиталец налег на весла, силой выравнивая нос лодки в нужную сторону. Волны изгибались все выше и выше. И всем троим было ясно, что плыть вдоль берега, как было задумано раньше, уже не выйдет. Их неумолимо влекло к Буреводам. Таркель, с некоторым безразличием, глядел на черное полотно ночи над головой, с мерцающими, тут и там, одинокими искорками света. А затем эти далекие, недостижимые искорки, мелкими брызгами начали осыпаться на его лицо, и тогда он сообразил – лодку заливало водой. Волны набрасывались с яростью, норовя опрокинуть суденышко и не обращая внимание на тщетные старания скитальца, хоть немного исправить ситуацию. Бальтор вцепившись в борта, невозмутимо глядел на друга.

– Если так и дальше пойдет, вернут Буреводы нас прямиком к самому берегу. Да вот только без лодки и наверняка не всех сразу…

– Я стараюсь держать ее изо всех сил! – зарычал Эйстальд. – Но нас сносит все больше в сторону башен, как бы я не налегал!

– Ох, скиталец, и почему в этой компании не заскучать? Теперь и раздумывай, что лучше: сгинуть в волнах или же попасть в передрягу похуже? Давай налегай, выжимай, что есть мочи! Башенки, я смотрю, лучатся вовсе не добро. Ни нам, да и никому живому, попадать туда не следует!

Тучи разорвали свой строй, и огромный диск золотистой луны изливал потоки света прямиком на друзей, будто насмехаясь над их жалкими попытками к бегству. И когда волны зависли над ними черными скалами, и должны были обрушиться на несчастную лодку, окружающий мир вдруг начал меняться. Бальтор, удерживая Таркеля и промокшие тюки, взглянул поверх капюшона.

– Гляди-ка, сама величество луна, разглядев своего нерадивого отпрыска, решила наконец-то вмешаться. Может статься, еще и к Убежищу нас лично сопроводит.

– Нет, луна здесь не при чем, – скиталец не смотрел вверх. – Это резонируют Башни Изменения.

И словно опровергая сказанное, бледный диск прорезал лунную дорожку сквозь нагромождение волн, успокоив водную гладь и указав отчетливый путь к башням. Утихнув столь неожиданным образом, море теперь более походило на слоеный шоколадный пирог, с ванильной посыпкой бликов на черных волнах. Перед ними отчетливо простирался путь, и никто из друзей не сомневался, куда он ведет.

– А ты говоришь, не при чем! – воскликнул бальтор. – Кому же тогда парадный вход приукрасили, коль не нам, разве только фанфар и герольда для полноты не хватает!

Разглядывая нависшую тьму небосклона, с громадной луной прямо над ними, Эйстальд молчал. Наконец взявшись за весла, сказал:

– Раз башни зовут нас и оборачивать некуда, значит…

– Не согласен! – запротестовал старик. – Ничего толком это не значит! Или ты забыл, почему они давно заброшены и отчего название свое заслужили?

– Да ведь это знак, Гелвин, знак для Сребророжденного! Ты только представь: сколько силы и знаний накопили эти башни с того самого дня, когда Серебряный орден и элнариты искали ответы на тайны, оставленные Изначальным!

– Ага, и где же сейчас все эти любопытные искатели? Вот, тот и оно! Напортачили с измерениями, порталами и еще хрен пойми чем. Изначального им в зад! А теперь эти башни сами по себе… Никого не ждут, никого не пропустят!

– Другого пути нет!

– Вараллианд – другой путь! Лекарь нам нужен, а не груда старых камней! Скиталец, что с тобой, уперся как одурманенный!

– Что-то изменилось, Гелвин, не могу объяснить, я просто чувствую это.

– Да тут постоянно что-то меняется, мы ведь к башням плывем, а не в кадке с соленьями плещемся!

– Доверься мне. Я всем нутром ощущаю, что мы обязаны попасть в эти башни!

– Ты и подле Клыка ощущал, что нам попасть позарез туда нужно, – старик устал спорить и злится, и только безнадежно махнул рукой, – а потом из окон прыгать пришлось…

Таркель молчал, переводя затуманенный взгляд с одного на другого, и по его взгляду было понятно, что туманные ощущения скитальца не нашли отклика в его сердце. Эйстальд больше не спорил, он уже все решил для себя. Быть может, он и чувствовал сейчас вину перед друзьями, но глядя на окружающую темноту моря, был уверен, что если им сейчас и нужно куда, то только на зов близких башен. Скиталец хорошо видел Таркеля, лежавшего на дне лодки, возле его ног. Видел его судорожные вздрагивания и гримасы боли на бледном лице. Но он продолжал грести дальше. В таком состоянии писарю было не добраться до ближайшего лекаря, даже если посчастливится отыскать его среди волн буквально к рассвету. Но на такую удачу рассчитывать не приходилось. К Вараллианду все еще было порядком лиг. И не к завтрашнему утру, и не к следующей ночи они не добрались бы туда, даже при спокойном море. А сейчас, близкий шум волн и живые горы воды за бортами, не позволили бы им вернуться даже к оставленной позади деревеньки.

Бальтор хмурился и молчал, изредка протирая лицо и размокшую повязку. Периодически он поглядывал на Таркеля, что-то бормоча про себя, и подсчитывая в уме.

– Мазью-то не выйдет, совсем, – проворчал он наконец. – Слабоват наш Таркель для фокусов с селлестилом, не выдержит.

– Не выдержит, – согласился скиталец. – Ты бы и сам, пожалуй, не выдержал. Вот только Великий Клык, видимо, имел на нас свои планы…

– Пожалуй, что и не выдержал бы… Но ведь справился, и все еще здесь.

– Нет, Гелвин. Ты и сам знаешь, что лучше не пытаться.

– Да, знаю. Лучше не пытаться… Но ведь не дотянет, бедолага, до Вараллианда, – прошептал старик едва слышно, словно невзначай наклонившись к скитальцу.

– До башен дотянет, – шелест ответных слов был сухим, но твердым.

Некоторое время они покачивались в молчании, лодка шла прямо, не обращая внимания на царившие в ней сомнения. Скиталец неотрывно смотрел вперед, где из воды вырастал изъеденный морем фундамент причала. А за ним уносились ввысь пики двух башен, схожие, как собственные отражения. Окружающий холод вдруг сменился нестерпимой жарой: задул знойный ветер, будто сорвавшийся с барханов пустыни. Несколько красивых осенних листьев, кружась над их головами, мягко опустились на черную воду, которая сразу окрасилась лазурными оттенками чистого изумруда.

– Началось… – невесело усмехнулся Гелвин.

Слабое волнение за бортом сковало тонкий слой льда, так что старое дерево затрещало, скользя сквозь него. И вскоре друзей вновь обдал ледяной ветер, принеся запах северных лесов, а потом наступило затишье. Безумство погоды улеглось, оставив на поверхности воды пару разрозненных листьев, как напоминание о своем недавнем своенравии. Бальтор перегнулся за борт и подхватил листочек рукой:

– Видимо, приплыли. И чего теперь ожидать: камней прямо на голову или шелковую травку под задницу? Циклы изменений – это, мой друг, сплошной хаос. Ты и сам знаешь, скиталец, как здесь опасно.

Скиталец знал. Башни изменения давно влекли Селлтирианд. Слишком велико было искушение проникнуть туда, где творили великие элнариты. Где Серебряной орден, в дни своего расцвета и мощи, жаждал познать селлестил так, как познал его сам Изначальный. Но все это, отсверкав калейдоскопом грандиозных деяний, кануло в прошлое. Только Башни, вырастающие прямиком из моря, остались стоять, неустанно изменяя все вокруг себя, и в терпении дожидаясь возвращения своих зодчих, дабы отдать им всю ту силу, что накопили они за прошедшие века. Но никто не возвращался. Непредсказуемые сдвиги в пространстве, неконтролируемая энергия порталов, даже сам воздух вокруг здесь казался случайностью. Что и говорить: последние из хранителей некогда великого Селлтирианда теперь и помыслить не могли о том, чтобы совладать с наследием своих, куда более искусных предков.

Для всех троих, включая Эйстальда, осталось загадкой, на что рассчитывал скиталец, упорно направляя лодку к руинам столь странного мира. И вскоре лодка заскрежетала по камням некогда внушительного причала, теперь уже скрытого под водой, и Эйстальд, проворно выскочив первым, неожиданно плашмя упал в воду. Оказалось, что камень, торчавший из воды и казавшийся прочным и незыблемым, сплющился, будто сдобная булка, а через мгновения выглядел вновь, как самый обыкновенный булыжник. Бальтор захихикал, прикрываясь отсыревшей бородой, и поспешил к другу на помощь. Камни под его ногами не таили сюрпризов, и потому, на берегу, двое друзей очутились одновременно. Скиталец заметно покраснел, смущенный своей оплошностью, и, чертыхаясь про себя, помог старику затащить лодку на остатки причала. Вдобавок, словно оправдывая неловкость скитальца, несколько камней лопнули под днищем, как мыльные пузыри, а один размазался желеобразной массой.

– Неплохие шутки, выкидывают! – бальтора похоже забавляло происходящее. – Конечно, камни-желешки выглядят вполне безобидно, но я бы не стал чересчур расслабляться.

– Где уж там, – проворчал скиталец, поднимая Таркеля и помогая ему перебраться на землю.

Суетясь рядом, бальтор собирал вещи из лодки и запихивал их обратно в котомки, зорко поглядывая по сторонам. Вскоре опустился туман, отчего-то желтоватых оттенков. Он совсем не стеснял дыхание и в придачу обладал слабым ароматом пряностей, но видимость снижал прилично. После нехитрых сборов, друзья попробовали осмотреться, насколько позволяло состояние этого странного мира.

Из тумана выглядывали очертания стен: с изломами и пустотами. Некогда добротный причал, тянувшийся к самому входу, теперь же напоминал больше нагромождение холмов, булыжников и трещин. Кое-где проглядывала вездесущая трава и ветви цепких кустарников, в остальном же, это был мир камня и выверенных форм, еще не до конца побежденный природой.

Раздумывая над увиденным и решая, как поступить дальше, все трое почувствовали странную легкость во всем теле. Несколько камней у них под ногами вдруг плавно поплыли вверх. Края отсыревших накидок, изогнувшись, неспешно последовали за ними. Придерживая рукой концы взлохмаченной бороды, которые топорщились так и норовя утащить своего владельца куда-то ввысь, бальтор заметил:

– Теперь еще и порхать придется. Того и гляди унесет нас, как птенцов к облакам!

– Сила тяжести, видимо, здесь не постоянна…

– Да здесь все непостоянно! А ты небось рассчитывал, что мы у камина ржаное прихлебывать будем?

Не успел старик закончить фразы, как неподалеку вспыхнул огонь, а следом появился и сам камин, обдавший друзей жаром, он схлопнулся яркой искрой в тумане. Бальтор только крякнул и почесал за ухом.

– А может, бочонка медовухи и окорока свиного возжелать? – с надеждой спросил он. – Вдруг кусочек успеем, пока оно тут все прыгает, да меняется?

Эйстальд с сомнением покосился на то место, где только что приветливо горел камин. Он мог ручаться, что успел разглядеть на его полке три кружки ржаного. Один лишь писарь не вглядывался в туман и не желал никаких окороков и каминов. Он все больше ощущал в себе жар, и странности этого мира не могли выдернуть его из мучительного забытья.

– Нужно спешить, только время теряем здесь понапрасну. Не стоит ничего просить, желать или требовать, пока не выясним, насколько это безопасно, – сказал скиталец и направился вперед, увлекая за собой Таркеля и бальтора.

– Безопасно?! – Камни, наткнувшись на широко шагающего бальтора, закручивались в сторону, по-прежнему уплывая вверх. – Безопасно и в корчме, девок мацать, не всегда бывает! А здесь все опасно. Как по мне – так уж лучше бы в волнах сгинули!

Прямо перед ними, из ниоткуда, возникла синяя сфера, красиво отражающая по всей поверхности теплые рефлексы тумана. Скиталец ухватился за рукоять своего меча и тихо окликнул Гелвина. Сфера, медленно вращаясь над головами, слегка приоткрылась, похожая на гигантский глаз незнакомого мира. И когда друзья осторожно попятились от нее, сфера помутнела и, перетекая разными формами, изменилась, неожиданно став похожей на женское лицо. Пробыв таковой совсем недолго, она изменилась вновь, приобретая сходство с женской фигурой и вдруг, растянувшись в тонкую нить, также внезапно исчезла.

– Хватит уже с нас девок, каминов и окороков! Гелвин, ты можешь сейчас ни о чем не думать! – скиталец был раздражен и сильно не в духе.

– Это как так – ни о чем? Не моя вина, что мне не в башни охота, а в корчму, к пиву и девкам!

– Всем охота, – скиталец постарался взять себя в руки и понимающе улыбнулся. – Но пока мы здесь, стоит повременить со всякими желаниями. Не нравится мне, как этот мир на наши мысли реагирует!

– Ну пока-то, не так уж и плохо, – заметил бальтор, оправляя свою секиру, торчащую из котомки. – Будто с нами в какую игру играют.

– А может, мы еще просто о плохом не думали?

– Тогда и не будем!

Таркель застонал и начал оседать на землю. Тотчас камни, плывущие по воздуху, застучали градом, кругом осыпаясь вниз. Словно чья-то невидимая рука придавила вдруг сверху, и каждый из них почувствовал огромную тяжесть на своих плечах.

– Вот теперь еще и на карачках ползти придется, совсем как котам диким!

Скиталец удержал Таркеля, не давая ему опуститься на землю, и упрямо зашагал дальше.

– Мысли и желания, влияющие на окружающую реальность. Как знать, насколько глубоко вторгся орден в законы мироздания?

– Глубоко ковырнул, нечего сказать. Главное, чтобы выбраться из этой дыры вовремя! – Гелвин не отставал и помогал писарю, придерживая его с другой стороны.

Туман понемногу редел или, быть может, снова менялся. Становилось жарче, и в воздухе витал соленый вкус моря – но явно нездешнего – периодически сменяясь ароматами леса и прочими, куда более экзотичными и не всегда разборчивыми. Дорога от причала, а точнее, ее древние остатки, вывела друзей к круговому подворью с парапетом разрушенного фонтана по центру и входным порталом, который не избежал гнета времени, как и все остальное. Изящные колонны по бокам, некогда обрамляющие портальную арку, надломленные и потрескавшиеся, лежали у входа. Сам вход зиял темнотой, в которой не угадывалось ничего, кроме первых шагов под обширными сводами нефа. Башня не подавляла размерами, но красота и величие архитекторов поразили друзей. В оттенках розового и лазури, которые опустились нежданно, но не отталкивали и не пугали, казалось, башня сияет чистым спектральным светом. Материал ее стен был знаком им – ведь именно из этого редкого камня однажды был выложен шпиль Магистрата.

Красивые цвета все сгущались и прозрачной пеной оседали на камнях, на разрушенных скульптурах древних вождей и на лицах друзей. Вскоре они загустели настолько, что превратились в поток разноцветного дождя, который быстро затопил все подворье и залил путников буйством красок. Но никто из них не ощущал сырости, скорее наоборот: одежда под цветными разводами быстро просохла, и почти сразу начала заметно дымиться.

Таркель вскрикнул первым, насильно вырванный из своего забытья, и ухватился за покрасневшую руку. Бальтор, чертыхаясь, тушил первые искорки в своей бороде. А повсюду уже танцевали задорные огоньки, жаждавшие разрастись в неудержимое пламя. Скиталец ринулся вперед, увлекая остальных за собой. Круг фонтана уже ревел, охваченный огнем, цветные лужи в нем полыхали, как нутро обезумевшего дракона. Казалось, сами камни под ногами плавились от жара, словно воск. Вокруг вовсю бушевал огненный шторм…

Все трое лежали на холодном полу, еще дымясь и сбивая с одежды самые цепкие огоньки.

– Вот так вот, – бальтор сокрушенно осматривал свою опаленную гордость – бороду, за которой и не следил-то особо. – Как пичуг в печке! Всех троих, на одном блюде, и до корочки прожарить намеревались!

Оглядев придворного и не найдя на нем ран, кроме незначительных ожогов и покраснений, старик остался доволен. К нему понемногу возвращалось его обычное настроение. Мрачный скиталец сидел, разглядывая почерневшую местами куртку, и избегал смотреть на своих друзей. Наконец он пробормотал:

– Еще немного, и все было бы кончено. Похоже, я опять налажал, и вы двое чуть не погибли из-за моих прихотей!

– Ты это брось, скиталец. Чего вдруг хныкать надумал? Я не стану говорить, что мол, предупреждал… для этого поздновато с тех самых пор, как мы свернули с тропы на болотах, – покачал головой бальтор, помогая Таркелю с несколькими глотками воды из фляги, которые никак не хотели литься в его пересохшие губы. – Мы теперь здесь, а судя по тому ласковому огоньку, который порог гложет, здесь нам и предстоит пока оставаться. Ты, как я помню, намеревался тайные знания отыскать, что-то такое запретное. Давай тогда подниматься, тайны опоздавших не любят!

В голосе старика сквозила издевка, но в словах не было злобы. Скиталец первым поднялся на ноги и протянул руку бальтору:

– Очень похоже, что здешние тайны никого не любят.

– Ну, нас они точно полюбят! Мы ведь очень настырны и от природы неотразимы!

Раздались смешки, и Таркель, с усилием приподняв голову, прошептал:

– Что за наваждение: в груди жжет, снаружи пылает? Неужели я умер, и теперь обречен страдать на задворках какой-то дырищи?

– Зато компания у тебя какая! – радостно воскликнул бальтор, незаметно приподняв слипшуюся повязку на груди у придворного и тяжелым взглядом окинув рану под ней. – Так вот, спешу тебя обрадовать, ты малец жив и будешь жить еще долго! – Голос у старика дрогнул, но это заметил только скиталец, поскольку черная волна забытья накрыла Таркеля вновь.

– Так плохо?

– Да уж хуже только на погост уносят! – едва слышно пробормотал Гелвин. – Я боюсь за него, Эйстальд…

Скиталец промолчал и только крепче обхватил писаря. Нет, чтобы не случилось, но Таркель увидит Серое Убежище! Он сделает все, лишь бы они добрались живыми!

Коридор с высокими колоннами, ведущий их незамысловато вперед, был даже по-своему приятен. После невыносимого жара снаружи прохладная полутьма не отталкивала, а висевшие светильники на каждой колонне, и давно уж не горевшие, радовали глаз своим бездействием. Напольная плитка была узорной и искусно сработанной, но трещины и разломы наползали на нее со всех сторон, не пощадив изысканности ее образа. Непривычно было здесь, и все же камень оставался камнем, воздух и не думал гореть, а свод над ними мирно исчезал в полумраке, как самый обыкновенный свод.

– Чересчур тихо, – проворчал бальтор. – А всего-то в паре шагов от огненной бури снаружи.

– Все здесь выглядит незыблемым и неизменным, – ответил скиталец. – Но что-то мне подсказывает, что неизменность эта мнимая, будто затаившийся хищник. Нам следует быть начеку!

– Я вот только никак не пойму, что именно ты надеешься здесь найти: силу, знания, выход? – бальтор говорил серьезно или только казался таким.

Скиталец повернул голову и, глядя на старика, медлил с ответом, затем все же сказал:

– Помощь…

– Помощь?! От безумия прошлого? В глупых попытках твоего ордена создать своего ручного Изначального? – старый бальтор и не заметил, что его голос звенел, заполняя окружающее пространство и гулко отражаясь под сводами. – Нет, мой мальчик, помощь может прийти от друзей, а не от осколков прошлого. Ты ищешь здесь новой силы… Я ведь вижу, что давно уж ты сам не свой. Твоя кровь отвечает зову башен, ты упрямо рвешься в их западню!

– Гелвин, да ты разошелся! – скиталец выглядел удивленным. – Мы еще далеки от ближайшей корчмы для выяснения отношений.

– И то верно, – ответил старик и устало кивнул. – Чего это я раскричался, как кликуша на ярмарке? Видимо, рана бедолаги Таркеля на меня так подействовала.

– Я и сам на пределе. Всю дорогу я не перестаю ломать голову, отыскать хоть какое-то решение! Пятеро Коронованных и Великий Клык… Наломали мы с тобой дров, Гелвин, и моей вины в том немало. Как нам быть со всем этим?

Старик слушал, не перебивая, только поглядывая изредка по сторонам, да может, тихо считая казавшуюся бесконечной линию колонн. Они углубились настолько, что свет от входа едва доставал к потемкам внутренних помещений. Он причудливо вырисовывал силуэты и заставлял дрожать длинные тени.

– И в лодке на меня накатило тогда словно озарение! Когда море едва не забрало нас, я вдруг почувствовал, что не луна указывает путь, а сам путь предстал перед нами. Нам не совладать с Коронованными, не остановить новых ударов, но это не значит, что мы не должны хотя бы попытаться!

– Даже ценой жизни? Я знаю, скиталец, что, последовав за тобой, я рискнул и своей. Но Таркель… Ведь этот бедолага увязался с нами от безысходности, и вот теперь, погляди на него – едва живой, и мы тащим его в пущие дебри.

– Может мы зря уговорили его остаться. Может быть и не зря… Не верю я, что его путь обрывается здесь, да и сам я сдаваться пока не намерен!

Колонны, поддерживающие свод над головами, наконец закончились, выведя друзей к обширному помещению, в котором еще было чему удивляться. Перед ними раскинулся дикого вида сад, утопающий в зелени, где мягким светом лучились невесомые сферы, точно такие, как и та, что повстречалась друзьям снаружи. Однако теперь никаких трансформаций с ними не происходило, и создавалось впечатление, что единственное назначение этих сфер – поддерживать рассеянное освещение. Быть может, так оно и было. В центре сада возвышалась скульптура элнарита, хорошо знакомая Эйстальду. Основатель ордена Галлар, его историю знал каждый скиталец.

– Если мне не изменяет память, то этот красавчик, из жемчужного камня, встречал Изначального лично? – Бальтор разглядывал скульптуру, не торопясь вступить на мягкий ковер из ароматных трав под ногами. – Великий Галлар, кто же не знает знаменитого спасителя от проказников тьмы!

– Гелвин, но ведь он же и в самом деле остановил Изначального. Именно ему удалось собрать под свои знамена всех тех, кто разбил легионы Искаженных. Его силы были действительно велики. Говорят, сам Изначальный страшился дать ему бой.

– Ой! История твоего ордена, написанная самим орденом, и место для нас – бальторов, там весьма скудное. Тут и рассуждать-то нечего: старшая раса могла возводить и города, и прекрасные памятники, потому тем и занималась, вот только увековечивали они своих героев, по большей части. С чего бы им сребробородого Каррона лепить?

– Ворчлив ты, однако, старик, сильнее обычного! У вас ведь свой город-наследие имеется, или ты запамятовал улицы Гроденорга? Там одних только скульптур, обделенного Каррона, десяток наберется!

– Да, что с тобой спорить, мальчик! – притопнул Гелвин, сверкнув взглядом. – Вам ведь только Сребророжденных подавай, да только таких, что горы свернуть могут! Истории про карликов бородатых только для корчмы и годятся, негоже им, плюгавым, облик мира менять.

– Все же обиделся, – сказал скиталец и отвернувшись, скрыл улыбку. – И в Селлтирианде, конечно, никогда не бывал и своими глазами не видел: десятки полок той самой истории, где ваша раса, еще как охоче, облик мира меняет! Ведь мы, в самом деле, не в Гроденорге. Возвели эти башни элнариты, не без помощи твоего народа, однако цели у них были иными…

– Да, да, да! – бальтор с помощью скитальца уложил Таркеля на траву. – Я прекрасно знаю, что ты сейчас скажешь: мол, за все это время не родилось ни одного бальтора с наследием серебряной крови. Такие мы вот – безнадежные чурбаны… И вообще, мне здесь совсем не место!

Эйстальд, забыв об осторожности, расхохотался. Опомнившись, он примиряюще добавил:

– Гелвин, твое место здесь, бок о бок со мной, и я несказанно рад этому! Не представляю, что бы я делал без тебя и как долго смог бы протянуть!

Довольный бальтор оправил плащ на писаре, что-то бурча себе под нос. Помедлив, он поднял голову на скитальца, и в его взгляде плескался смех.

– Как долго? Да вот столечко, и то, наверное, меньше! – сжал он между пальцами невидимую горошину. – Однако мы заболтались, а для привала неподходящее время. И что это за сады такие, чего нам ждать от них стоит?

Эйстальд не торопился с ответом. Опустив руку на рукоять меча, он не спеша двинулся сквозь заросли, раздвигая кустарник и задевая дивные цветы. Еще раз взглянув на писаря, бальтор последовал за ним. Друзьям не пришлось долго идти. Убрав в сторону очередные ветви, они вплотную приблизились к зеркальной стене, которая, казалось, опоясывала всю окружность помещения.

– Хитро! – разглядывая свою физиономию с опаленной бородой, сказал бальтор, подытожив окончание своего пути. – Сразу и не понять: откуда бы взяться здесь такому необъятному чулану?

Возвышаясь рядом с другом, в окружении зелени, Эйстальд молча взирал на свое отражение. Ничего примечательного он не обнаружил с тех самых пор, как последний раз глядел на себя. Ни выдающегося профиля, никаких бы то ни было иных признаков величия. Куртка, более походившая на тряпье, чем на одежду, что, впрочем, было и неудивительно, учитывая, как непрост оказался их путь; обтрепанный, грязный плащ, давно превратившийся из серого в бурый. В целом, весь его вид был весьма своеобразен и далек от привлекательности. Только глаза, цвета бездонного неба и глубины морей, выдавали в нем мечтателя. В этом взгляде скрывалось гораздо большее, чем скиталец желал показывать.

Старый бальтор, устав любоваться своим отражением, поднял взгляд на друга. Яркий, как блеск стали под полуденным солнцем, его глаз не унывал и почти всегда смеялся.

– Очень красивые, причем оба! – довольно заметил он. – Я-то, понятное дело, совершенно неотразим, но и ты, вроде еще не подпортился…

Фразы закончить он не успел, поскольку неожиданно отвлекся, сосредоточив все свое внимание на зеркальной поверхности перед собой.

– Ты гляди-ка! Кажется мне или зеркальце вокруг тебя рябью взялось?

Эйстальд уже и сам заметил слабую дрожь зеркала. Вся поверхность вокруг него казалась спокойной и мирно отражала зелень и скульптуру за спиной. Лишь его собственное отражение взялось мелкой рябью, точно в самый центр бросили камень. Заинтригованный, скиталец пристально наблюдал за необычным явлением. Необычным, как таковым, оно уже переставало для него быть, поскольку он все больше убеждался, что видит перед собой структуру нестабильного портала, организованного энергией селлестила. Не испытывая страха и не ощущая угрозы, Эйстальд протянул руку, легонько коснувшись своего отражения, и тем самым усилив интенсивность расходящихся волн. Пожалуй, это было совсем не то, что он испытал у врат Великого Клыка – никакой пустоты и бесконечности. Нечто, гораздо более знакомое, наполнило его сознание. Более близкое и оттого, с каждым мгновением, все более желанное. Все еще противясь, и убеждая себя в бессмысленности риска, скиталец ясно осознал, что через мгновение он шагнет навстречу своей довольной физиономии.

– Я просто не могу оторвать руку, Гелвин! Селлестил по ту сторону, будто вцепился в меня!

– А я-то смотрю застыл, как приклеенный, и роже своей лыбишься! А нам чего, с Таркелем, делать прикажешь? Дверки никакие передо мной вот так не дрожат, да и черного входа здесь не видать!