Текст книги "Селлтирианд. Серые сумерки"

В глубинах неизвестности

Эйстальд лежал на чем-то сыром и холодном, и что-то больно упиралось ему в спину. Древние порталы, которые вели неизвестно куда и всегда не туда, куда нужно, перестали даже его раздражать. Он почти смирился с тем, что самая обыкновенная лошадь, наверняка, была не в силах довести его к Селлтирианду. Потому и оставались только порталы и вот такие волнительные вхождения в неизвестность. Устав от своего смирения, скиталец попробовал пошевелиться. Ему это вполне удалось, и что-то гулко звякнуло о каменный пол. Болью в спине оказался обух секиры, а облегчение пришло, когда бальтор вместе с ней скатился с его спины на пол.

«Хорошо, если не переломал мне все ребра», – подумал Эйстальд и, опершись на одно колено, с трудом поднялся, неожиданно ощутив всю тяжесть прожитых лет.

– Ты чего кряхтишь, как старик при ночных испражнениях? Твой сапог под ребрами тоже не шибко удобен был, так что нечего мою секиру пихать, она ведь и обидеться может!

– Никуда твоя секира не денется – ты ее главное держи покрепче, а не то, в таких потемках и себя потерять запросто.

– Во, советчик нашелся! – бальтор, раздосадованный очередным порталом, намерился емко описать ситуацию парочкой подходящих слов: – Опять в темноте, ну прямо как из задницы в задницу! Полями скучнее бы вышло – с тем не поспорить… Вот только куда приятнее!

– Расслабились мы с тобой, будто в корчме у камина… А кругом одна сырость и холод, ничего не разобрать. Поднимай Таркеля, нужно понять, где мы очутились на этот раз.

– Кого тут поднять-то, когда не видно ни зги! Таркель, ты где? Где наш отчаянный смельчак! Послушай, Эйстальд, похоже, его нет рядом со мной… Пожитки мои здесь, и секира при мне, а Таркеля нет.

– Что еще за напасть? Я ведь его лично в портал запихнул! Здесь он должен быть, вместе с нами.

– Должен-то должен, – голос бальтора звучал растерянно, и скиталец даже представил, как старик озадаченно озирается в темноте. – Вот только портал был совсем плохонький, может, и не вытянул троих?

– Уж простите, что не открыл новые врата Изменения! – съязвил скиталец. – Когда булыжники по голове колошматят, не до того было!

– Да ладно тебе, я и не думал тебя винить. Ты, Эйстальд, сделал и так намного больше возможного. Вывел нас из той могилы живыми… Но давай лучше на прямоту – Таркеля рядом с нами нет, и с этим ничего не поделать. Будем надеяться, что его выбросило где-то неподалеку. А голосить прямо сейчас, не зная, кто еще может услышать, мы не станем. Пока обождем, да к темноте чуть привыкнем.

– Голосить не будем, – Эйстальд чувствовал себя паршиво. Хуже вдвойне была мысль, что Таркель спас ему жизнь, быть может, заплатив своей. – Мои глаза почти свыклись. Еще немного, и можно отправляться на поиски.

– Вот и чудесно! – бальтор оправил свое снаряжение, с достоинством отдернув обносок, что однажды был добротным плащом. Положив руку на секиру, которую решил не прятать в котомке, а повесить у пояса, поднял взгляд на скитальца: – Ну и чего видно зоркому глазу? Выхода, поблизости, не видать?

– Выхода не видать, одни только стены. Сырые и с плесенью, как и были на вкус…

– Да, опробовали мы их добротно, в две порции! Ясен хрен – не в корчму нас забросило, да и на винный погребок это мало походит.

– Не погребок – это явно, – скиталец ощупывал стену и осматривался по сторонам. – Подземелье. Старое, очень старое… судя по кладке и формации камня. Так возводили только элнариты. Основательно и на века.

– До гроденоргской кладки тут еще учиться и учиться… но сработано неплохо, – бальтор скептически постукивал о ближайшие камни, – кулаком не проломишь. Ну коль стены со всех сторон, вдоль них и пойдем. Глядишь, на нашего писаря так и наткнемся.

Скиталец не разделял уверенности бальтора, однако озвучивать свои сомнения не стал. Отчего-то его не покидало стойкое ощущение, что Таркеля нет поблизости, но он ни секунды не позволил себе усомниться в том, что тот еще жив. Посовещавшись, друзья направились в ту сторону, где тьма казалась менее густой. Бальтор вслух размышлял о факелах, но сделать их из того, что было в наличии, даже старому охотнику не представлялось возможным. Да и глаза, привыкнув к темноте, уже не вели их слепо через сумрак, постепенно наполняя его деталями. Хоть и этих деталей по-прежнему было немного. Камень, вода и плесень являлись основными обитателями этого тихого и холодного мира. Где-то изредка капала вода, но в окружающей тишине каждый звук казался громовым раскатом. Скиталец брел в темноте, едва касаясь стены и осторожно ступая по мокрым плитам. Он не представлял, что может ждать их в столь неуютном месте.

– Многовато у нас тайных пещер выходит, – ворчал бальтор позади, все еще не вернувшись к своему обычному расположению духа. – Почему и впрямь не воспользовались трактом? Подыскали бы лошадей у ближайшей корчмы и направились бы прямиком, без остановок…

– Напрямик не вышло – не на птицах же… А с Магистратом по пятам и его убийцами, по тракту шансов было совсем маловато.

– А в темноте, да во всяких развалинах, шансов поди больше? Еще и Коронованные носятся за нами, как угорелые! Прихлопнут нас однажды, не пойми где, и солнышка теплого не увидим… Еще и Таркеля потерять умудрились!

Эйстальд молчал, сказать ему было нечего. Да и вся эта история, с его почти безумным упорством в поисках ответов в смертельно опасных Башнях… Старик ворчал не зря, все его решения не привели ни к чему хорошему. Вот только та сфера и последующий выброс из разрушенных врат… Его отголоски скиталец ощущал в себе и сейчас.

– Знаешь, а ведь я думал, что Таркеля уже не спасти… Бедняга держался из последних сил и был одной ногой в могиле, – неспешно сказал бальтор, и по его голосу было заметно, что ему непросто подбирать слова для пережитого: – А когда портал взорвался, выплеснув на нас всю мощь селлестила, я ощутил такое… Словно меня сжигали заживо в глубинах ледяного колодца. А потом все чудно так стало: и я оказался жив, и вокруг меня все живые! У Таркеля нашего дыра в груди затянулась. Только подумай, был на издыхание, и хлоп! Вот уж диво: лунное серебро прошло сквозь него и не убило… Все изменилось, и я изменился, а может, мне все это только привиделось… Ну а потом и Коронованные явились.

– Неразгаданных тайн у селлестила хватает, их, видимо, никогда не познать. Одно мне понятно: лунное серебро признало нас и оставило в живых. Его часть навсегда осела в нашей крови.

Тихие шаги за спиной скитальца стихли совсем.

– Только не говори мне, скиталец, что я вдруг Сребророжденным оказался. Ты и сам прекрасно знаешь – такое просто невозможно!

– Нет, – усмехнулся Эйстальд, – и не мечтай о сияющих клинках и зеркальных доспехах. Да и лавры великого спасителя, вероятно, обойдут стороной. Но селлестил прошел сквозь твою плоть, и это не припарки да мазь, которыми я тебя лечил. Чем это обернется для нас – я, честно говоря, не знаю. Но в ближайшее время, надеюсь, что-нибудь прояснится.

– Вот тебе и на! Только я раздулся от гордости за свое великое будущее, в лице наследника серебряной крови, как ты мне в малину решил поднасрать! – старик с трудом сдерживал смех. Видимо, предположение о его крови в великом наследии наконец развеселило старого бальтора.

– Давай тогда напрямик к Клыку рванем и снесем его под основание, раз уж мы теперь оба великие «валятиле»! Заодно и Коронованных загоним обратно под землю!

– Гелвин, ты, как обычно – неотразим. Нет у нас таких сил, последний бой был чистым везением. Ведь если бы не Таркель, я наверняка был бы уже мертв, ты и сам все видел. Потому и Великий Клык под основание нам никак не сравнять… – Эйстальд помолчал и резко обернулся к бальтору. – А ведь я еще не рассказал о видениях, которые обрушил на меня селлестил у портала…

Он поведал бальтору все, что ему удалось пережить, включая и встречу с Изначальным, в надежде отыскать хотя бы один из столь необходимых ответов. Гелвин слушал внимательно, не прерывая рассказ своими обычными остротами. Когда было нужно, он умел проявить терпение и понимание. Рассказ вышел долгим, и путники незаметно прошли немалую часть казавшегося бесконечным коридора, так и не повстречав видимых изменений.

– Прекрасное у тебя воображение! – хмыкнул старик под конец, не удержавшись от колкости. – Ну а если серьезно, как знать, не помещался ли твой рассудок близ столь мощного источника селлестила? Быть может, твое приключение, как и откровения Изначального, были всего лишь плодом помутневшего сознания?

– Слишком реально все было, слишком реально… Не верится мне, что это были всего лишь бессмысленные видения. Я был там и знаю, что видел! И все же, каким-то образом, все это время я оставался рядом с тобой.

– Нет, чтобы о бабах мечтать или о полном кувшине, эх… – вздохнул Гелвин и причмокнул: – Все неймется ему… Одних только чудищ исполинских, да врата Изменений подавай! Ты, скиталец, видать, и до корчмы добраться так просто не можешь, не впитываясь в очередное спасение мира!

– Сам удивляюсь, почему все вокруг меня становится только сложнее и запутаннее?

– Может быть, нам стоило свернуть в сторону чуть раньше? И гори этот Клык, на пару с Изначальным в пекле!

– Наверняка стоило свернуть, еще тогда у болот. Однозначно стоило…

Оба, поглощенные своими мыслями, некоторое время шли молча. Мрак стал почти привычным для их глаз и позволил идти быстрее, без опасения наткнуться на что-нибудь неожиданное. Впереди темнота уже не казалась столь плотной, она клубилась, будто взвесь из тумана и смолы. И вскоре стены разошлись в противоположные стороны, высвободив друзей из своего нутра навстречу обширному пространству и неизвестности.

Перед ними простирался зал впечатляющих размеров, с уходящими высоко вверх стенами и лужами мутной воды под ногами. Вода была не везде, и кое-где проступала уже знакомая кладка. Лужи выглядели огромными и вполне вероятно глубокими, однако обойти их не представляло особого труда. На их поверхности не отражалось ровным счетом ничего, за исключением каменных стен, и потому они казались черными провалами в неведомые глубины. Никаких провалов и неведомых глубин друзьям больше не хотелось видеть.

Бальтор носком сапога дотронулся до края лужи, и, пустив едва заметную рябь по поверхности, убедился, что перед ним всего лишь вода. Потолка над головой было не разглядеть, и стены, уносясь ввысь, растворялись в тумане. Откуда-то сверху струился бледный свет, который был не в силах соперничать с густым мраком и только слабо подсвечивал сырую текстуру камня. Осторожно ступив на кромку воды, Гелвин увидел, что глубина этой лужи едва доходила ему до подошвы, и побрел вдоль самого края, всматриваясь в полумрак. И вскоре его взгляд привлек силуэт чего-то высокого и массивного. Эйстальд, следящий за ним, имея более острый взор, разглядел в силуэте нечто похожее на колонну, но поскольку окружающий зал был огромен, судить о размерах увиденного, он не решался. Подходя все ближе, они все больше убеждались, что это и в самом деле была колонна: огромная, с необъятным основанием, она занимала место, как целый дом, и уходила ввысь, растворяясь в полумраке.

Эйстальд уже вполне различал некоторые детали, когда его старый друг первым издал удивленное восклицание:

– Да чтоб меня! Неужели это то, о чем я думаю. Кажется, мы неожиданно отыскали свой клад. Скиталец, это ведь похоже какая-то оружейная!

– Удивительно, никогда не встречал такого хранилища, но мне кажется, ты прав. Одного взгляда хватит понять – эти доспехи куда старше самого ордена, во всяком случае, того, который еще помнят Хранители.

Расположенные в нишах на уровне человеческого роста, перед ними были доспехи полного обмундирования. Один за другим, в прямоугольных углублениях, по всей окружности колонны, замыкаясь где-то на обратной стороне. Все еще отполированные, они едва ли потускнели за прошедшие века. Несомненно, сработанные из селлестила, являлись редчайшим сокровищем из возможных. Но что было еще более удивительно, так это их количество, которое бы хватило экипировать если не гарнизон, то, во всяком случае, внушительный отряд. Каждая деталь снаряжения находилась там, где ей и полагалось быть: будь-то нагрудник, шлем или поножи. Все они висели ровнехонько, без единого изъяна, изготовленные словно вчера и совсем неподвластные времени, и друзьям оставалось только гадать, что за силы удерживали их в столь безупречном порядке.

– Серебряные Стражи однажды носили похожие, – сказал бальтор, с жаждой и нетерпением поедая доспехи взглядом.

– Похожие – да, но не во всем… И было это очень давно. Ты и сам знаешь, что с тех пор, в Сером Убежище селлестила осталось очень немного. А если не брать в расчет и Серебряный Шторм, то почти ничего. Здесь же его столько, что я просто не могу этому поверить!

– И это после всего увиденного?

– Даже после всего увиденного…

– Думаешь, как бы не очередной мираж?

– Сейчас я и не знаю, что думать. В конце концов, мы видим все это вдвоем – слишком уж сложно для миража. Но взгляни: гравировка мне незнакома, символ луны на груди совсем не тот, какой принято было использовать в Селлтирианде. Вдобавок ко всему, они явно были рассчитаны на довольно высоких воинов. Конечно и среди скитальцев встречалось немало таких, и все же…

– Элнариты?

– И мне это пришло на ум. Первый народ был куда искусней в обращение с селлестилом, чем даже мои самые великие предки. А если поверить тому, что поведал мне Изначальный…, выходит и селлестил появился в Эллрадане не с Первыми Ударами, как было принято считать, а гораздо, гораздо раньше. Цикл ударов намного древнее, чем мы могли себе представить. Быть может перед нами доспехи тех, кто однажды сражался, как и мы теперь, с неумолимым роком. А может и способствовал в его становлении…

– Значит Изначальный все же немножко секретничал? – бальтор с усилием оторвал взгляд от доспехов и подозрительно взглянул на скитальца. – А ты все мнешься, как будто сплетен от корчмаря наслушался!

– От корчмаря бывает и не такое услышишь! Чего ты бухтишь-то? Никто здесь не мнется, просто одно за одним все навалилось. Времени не хватит, рассказать все дословно!

– Да, время и впрямь неподходящее. Ни корчмы тебе, ни камина, ни кружки… слушать такие вещи нужно толково, со знанием дела. Хотя ты и так немало уже рассказал…

– Не дуйся, старик. Давай для начала решим, как нам поступить, и как нам выбраться откуда мы и сами не знаем. А как поспокойнее станет, я тебе слово в слово все расскажу.

– Куда уж спокойней, и так будто в склепе очутились! Чего тут решать… Берем все, что унести сможем и идем дальше, надеясь, что выход прямиком за колонной.

– Не уверен, что это хорошая идея. Я, вот, до сих пор не могу понять, что за энергия удерживает все эти доспехи в вертикальном положении?

– Да может и на крючках висят, а мы тут топчемся и гадаем! Пока не снимем – не поймем. Мы же не станем бросать его здесь? Это ведь селлестил, Эйстальд!

– Ты, я погляжу, загорелся селлестилом обзавестись. Не буду скрывать: я и сам готов, его на себе унести! Но давай не спешить и еще раз внимательно все осмотрим. Арсенал этот древний и у него должны быть свои секреты…

– Любишь ты, Эйстальд, дуть на воду, когда рядом сарай полыхает! Ты только взгляни вон на то дивное плетение, мне такой кайф, вполне вместо кольчуги сгодится!

– Прекрасная вещь, – хмыкнул скиталец, медленно идя вдоль колонны вслед за бальтором, – но здесь только доспехи, а может еще посчастливится, мы тебе и клинок подберем!

– Ты это не умничай, – возмутился бальтор без особой злости, – сам понимаю, что не в лавке оружейника прогуливаемся! Мне и моей секиры хватает, старушка дороже всего селлестила для меня будет! Однако мечей и впрямь не видать… А жаль, брат Серебряного Шторма нам наверняка пригодился бы.

Скиталец молчал. Он не был уверен, что снимать эти доспехи – здравая мысль. Разум подсказывал ему, что такого шанса больше не выпадет, и все же что-то удерживало его. Эти древние артефакты никогда не принадлежали Серебряному ордену, и какова была им уготована цель, он не знал. Но бросать их вот так… Когда он понимал, что ожидает впереди, когда каждая, даже самая незначительная помощь была неоценима. Скиталец замедлил шаг возле очередной ниши, где помимо полного снаряжения, ниже уже знакомых наручей, висел прекрасно сработанный кинжал. Очень похожий на его собственный, только сделанный из селлестила. Скиталец, почти уверенный, что никакие крючки не удерживают его в воздухе, с некоторым колебанием протянул руку.

– А я вот эту беру! – радостно воскликнул бальтор и потянулся к облюбованной наплечной кольчуге. – И наручи, наручи тоже беру! – подпрыгнул от нетерпения.

Улыбнувшись старому другу, скиталец решительно взял кинжал и потянул его к себе. Он сразу ощутил, как растягивается и вибрирует удерживающая его энергия, словно тугая тетива. Что-то лопнуло или Эйстальду только послышался щелчок невидимой тетивы или же удара хлыста.

– Так, раз мы все еще живы, давай и наручи скорей снимай, вместе с кольчугой! Видишь мне не добраться, – нетерпеливо прервал Гелвин, блуждание скитальца в дебрях собственных ощущений.

Очнувшись, Эйстальд протянул бальтору наручи и кольчугу. Затем, шагнув к следующей нише, снял еще один кинжал и невесомую кольчугу для себя. Он не любил доспехи – они мешали двигаться. Но эти плетения были куда прекрасней всего подобного, что ему доводилось видеть. Держа кольчугу в руках, он почти не ощущал ее веса. И с каждым разом, когда он снимал очередную вещь, вокруг них вновь что-то щелкало и загадочно потрескивало. Оба друга отчетливо понимали – расплата ждала впереди. Но ни один из них уже не мог остановиться.

– Давай и плащи те, что за нагрудниками прячутся! Если они хоть на половину так же прекрасны, как и кольчуга, нам они пригодятся. В самом-то деле, тряпье у нас за спиной, в которое мы вынуждены кутаться, уже и на тряпье походить перестало!

Скиталец был согласен с бальтором и не особо мешкая, забрал из хранилища плащ, а затем и второй, в соседней нише. Быстро затолкав свой в котомку, а другой передав Гелвину, который, не менее ловко, паковал свои приобретения, Эйстальд направился дальше, прекрасно понимая, что пора бы и остановиться, как вдруг, и в самом деле замер. Его взгляд зацепился за Серебряный Шторм… или же нет, за его близнеца, или быть может, за старшего брата. Меч висел в нише спокойно, преисполненный достоинства, словно осознавал всю свою значимость и терпеливо ожидал веками того, кто однажды вернется за ним. Впрочем, и вся эта ниша была иной: с первого взгляда почти ничем не отличимая от других, разнилась в деталях. Обрамление бордовой строчкой по краям канта, видимо, подчеркивала особое назначение этой ниши. Доспех в ней, того же цвета бордо, весь в узорных плетениях и окантовках, говорил о несомненно высоком статусе прежнего владельца. Возможно, однажды этот клинок и нагрудник принадлежали великому воину, давно забытого племени.

Завороженно оглядывая меч, Эйстальд представлял его в своей руке. Орудовать парными клинками он умел – стиль рискованный и смертоносный, который позволял многое в ущерб собственной защите. Скиталец всегда предпочитал баланс и уверенность одного клинка. Да и какой клинок мог стать парой Серебряному Шторму, если бы он даже того захотел? И прямо сейчас он видел его перед собой. Видел и желал, не в силах оторвать взгляд, не в силах видеть и желать что-либо другое.

Он и не заметил, как накалился воздух вокруг них, словно все те невидимые нити, оборванные до того, сейчас обвились вокруг, готовые в любой момент разорвать наглецов на части… Бальтор почувствовал это первым. Схватив Эйстальда за руку, он взволнованно забормотал:

– Все, баста, пора уходить! Мы и так были слишком жадные и беспечные… Даже не вздумай к нему прикасаться!

Эйстальд странно взглянул на своего друга и, отдернув руку, взялся за рукоять парящего перед ним меча. Что произошло в следующие мгновения, Гелвин запомнил смутно, взгляд Эйстальда поразил его не на шутку. Теперь он полностью осознал, насколько они были глупы. Но остановить друга он уже был не в силах.

Схватив рукоять, скиталец решительно дернул, но клинок не поддался, и звука лопнувшей тетивы не последовало. Только где-то в отдалении послышался надломленный звон, будто треснувший колокол. Звенело жалостливо и протяжно, все сильнее закладывая в ушах, как давящая глубина. Неожиданно перед ними вертикальными полосами выросли щели между нишами, и затем, через один, колонны заехали друг за друга, скрипя скрытыми механизмами и вздымая клубы пыли, образовав совсем иную конфигурацию. Колонны сомкнулись парами, по-прежнему разнесенные вдоль окружности, через центр которой теперь запросто можно было пройти, если бы не…

В самом центре хранилища высился силуэт. Превосходя ростом человека едва ли не вдвое, он был, казалось, закован во мрак, настолько явственно исходила от него энергия неодолимого рока. Не скульптура и не человек, он слабо отсвечивал холодными рефлексами и тусклыми бликами, от чего складывалось впечатление, что покрыт он с головы до ног каким-то металлом. Впрочем, и головы у него, как таковой, было не разглядеть. Между наплечниками располагался массивный нарост, гладкой полусферой спускавшийся к поясу. Что это могло быть: шлем, часть нагрудника или сама голова; оставалось только гадать. У существа были короткие и массивные руки, заканчивающиеся толстыми фалангами пальцев. Больше всего существо напоминало голема, которых когда-то использовали влиятельные бальторы, для своих нужд или же тяжелой работы в штольнях. Вот только вживую этих существ не видел никто уже очень давно…

Все это первым разглядел бальтор, сразу растеряв весь интерес к селлестилу. Увиденное ему совсем не понравилось. Раздосадованный тем, что прекрасный клинок так и не стал его, скрылся за нишей. Эйстальд наконец и сам обратил внимание на изменившиеся обстоятельства. Силуэт по-прежнему стоял неподвижно, не подавая никаких признаков жизни, но, когда шум механизмов затих, он поднял руки, разделив каждую на три точно таких же, и с глухим равномерным топотом ринулся на друзей.

Что-то утробное гудело из его недр, не похожее на голос, а скорее на звук работающего механизма. Очень быстро сократив расстояние, он ударил двумя руками, целясь в бальтора, и не попал. На том самом месте, где только что стоял Гелвин, остался глубокий раскол в каменной кладке, а металлический кулак скрежеща по камню, метнулся в другую сторону. Просвистел над головой у вовремя присевшего скитальца и раскрошил угол рядом стоящей колонны. Едва успев увернуться, Эйстальд без промедления ударил в стык кисти и предплечья. Не в полную силу, а лишь примеряясь в поисках уязвимого места. Серебряный Шторм звякнул и завибрировал так, что скиталец едва удержал его. И друзьям стало ясно, что ни сталь, ни лунное серебро им сейчас не помогут – эту гору металла остановить они были не в силах.

Еще одна рука, промахнувшись, отбила кусок у колонны, но следующая смогла задеть скитальца на развороте, отбросив его в сторону. Другая, изловчившись, схватила бальтора и наверняка раздавила бы его, если бы проворный старик, превозмогая боль, не просунул секиру между огромными пальцами, силой разведя их в стороны. Увидев, что так просто раздавить бальтора не выйдет, голем, как следует приложил старика о колонну.

Эйстальд, тряхнув головой, вскочил на ноги и долго не раздумывая, взбежал по спине существа, оттолкнувшись от подвернувшейся навстречу руки. Перепрыгнув еще одну, которая намеревалась сорвать его вниз, он ткнул мечом в щель между наплечником и головным наростом. Что-то хрустнуло внутри, и гул, исходящий от голема, изменил тональность. Рука, державшая бальтора, разжалась, и скиталец, ловко спрыгнув на землю, подхватил друга. Металлический монстр покачивался, дезориентированный всего мгновение, и вдруг крутанулся по своей оси, разбивая колонны и повалив друзей на землю.

Приподнявшись, скиталец прикрыл Гелвина, и увидев, что бальтор пришел в себя, крикнул ему в самое ухо, что время для доблестного отступления, похоже, настало. Судя по выражению на лице старика, тот думал о том же. Вот только подняться на ноги оказалось не так просто, ведь сверху на них обрушилось множество ударов тяжелых, как молоты, кулаков. Извиваясь по земле на манер змей, друзья перекатывались и ежились в страхе, что каждый удар будет для них последним.

Наконец, бальтор, чудом сумевший опереться на ногу, стремглав бросился вперед, ухватив за собой и Эйстальда. Спотыкаясь и скользя по мокрым камням, друзья бежали из последних сил в сумрак неизвестности, и за ними, не отставая ни на шаг, громыхал неумолимый топот разъяренного голема.

Навстречу проносились уже знакомые обелиски колонн. Выныривая из мрака, они встречались все чаще, и каждая из них была укрыта нишами, в которых призывно поблескивал селлестил. Однако ни бальтор, ни скиталец не поддавались соблазну, спиной чувствуя, что расплата за поспешные действия неотрывно следует за ними. Лужи, доходящие порой до колена, радостно разбрызгивались под ногами, хватаясь за штанины беглецов и услужливо подсовывая под ноги самые скользкие камни. Неукротимая мощь, следовавшая по пятам, преодолевала лужи не сбавляя хода. Нередко, при особо хитрых маневрах впереди бегущих, она врезалась в колонну, раскалывая камень и сминая доспехи.

– Видимо, этот парнишка не из тех, кто быстро прощает! – тяжело дыша, выдавил бальтор, резко сворачивая за очередную колонну. – Ничего гаденыша не берет!

Зал, по которому они бежали, безуспешно пытаясь оторваться от неутомимого стража, был и в самом деле огромным. Множество необъятных колон успели миновать они, и каждая была вместилищем различного снаряжения. В этом древнем хранилище вполне можно было экипировать небольшую армию. Но все эти богатства совершенно перестали интересовать измученных друзей, являясь всего лишь необыкновенными декорациями к отчаянному бегству от смерти. Металлический голем не только не отставал, а гудел все ближе у них за спинами.

Первым еще далекую противоположную стену заметил скиталец. Бесконечный зал обрел свой конец, и стена приближалась к ним с каждой секундой. В ней зиял довольно скромный дверной портал, ведущий дальше во тьму. Вот только для беглецов он был спасением и единственной целью. Скиталец обернулся и почувствовал страх, скребущий где-то под ребрами. Голем уже не бежал своим размеренным, механическим темпом; он почти летел, перебирая всеми шестью руками, как огромное животное. Эйстальд с тоской взглянул обратно на дверь, понимая, что к ней им теперь не успеть. Колонны на пути кончились, и друзьям не осталось ни единого укрытия. Обширное пространство было для них сродни ловушке. Гул сильных ударов металла о камень неожиданно оборвался, и скиталец не выдержав обернулся… Чтобы увидеть, как вся эта масса металла одним мощным прыжком взмыла в воздух и, пролетев над их головами, с оглушительным грохотом рухнула у самого выхода перед ними, будто метеорит раздробив камни. Путь был отрезан.

– Бегали, прыгали, кувыркались, кхе-кхе… – закашлялся Гелвин, не в силах восстановить дыхание. – А результат все равно тот же самый!

Медленно вытянув меч, Эйстальд оценивающе оглянулся на того, кто закрыл им последний путь к бегству.

– С дороги! – прозвучал властный голос скитальца, эхом кружась вокруг колонн и заполняя собой громадное помещение.

Голем вздрогнул и резко подался вперед, гулко ударив кулаками о плиты. Из его недр послышался рев, который, набирая силу, казалось, сотрясал основы подземелья. Металлический страж не собирался никого пропускать. Скиталец напал слева, скользя между руками и целясь в щель под наплечником. Бальтор прыгнул вперед, грубо и напролом, вкладывая в удар всю оставшуюся силу. Звонко хлестнула сталь о металл, пронзительный скрежет и глухой удар послышались, сдавленные ругательства, и скиталец откатился в сторону. Отброшенный мощным ударом, он шлепнулся рядом с бальтором, проклиная железное пугало и его тяжелые кулаки. Голем, увидев, что его противники вновь на земле, не спешил нападать, разумно полагая, что дверь позади него – их единственная надежда на спасение.

– Ну чего нам с ним делать? – проворчал бальтор, потирая здоровенный синяк на руке. – Упрашивать будем?!

– Может, разделимся и возьмем его на приманку? – скиталец оглянулся назад в полумрак проделанного пути. – Я побегу обратно – он за мной, а ты тем временем к двери…

– А потом как? Я обратно, он за мной, а ты снова к двери? – ехидно осведомился Гелвин. – И так пока не надоест?

– Угу, звучит глупо, – смущенно почесал голову Эйстальд. – И потом, эта махина наверняка не клюнет, если побегу я один.

– Насчет его умственных способностей, я бы не стал сейчас спекулировать. Тем более, мне кажется, этот красавчик примеряется к новому прыжку, прямиком нам на головы, пока мы здесь разлеглись и воркуем как на полянке!

Бальтор еще раз, без особой надежды, обежал взглядом всю огромную стену, голема и сырой пол, когда вдруг заметил, что лужа неподалеку от них потихоньку стекала в щель между плитами камня, и делала видимо это давно, но отчего-то не обмелев полностью. Вскочив на ноги, старик влетел в эту лужу, которая доходила ему до колен, и нагнувшись быстро принялся шарить пальцами по дну. Наконец, издав торжествующий возглас, поднатужился, заревел, как раненый вепрь, и вытянув из воды кованую заглушку: ржавую, с мотками прилипшей тины, отшвырнул ее в сторону.

– Давай сюда! – заорал он удивленному скитальцу.

Вода у его ног с урчанием уходила вниз, закручиваясь водоворотом. Скиталец бросился к бальтору, разглядев сквозь мутный слой, что отверстие в плитах казалось впору даже для его габаритов. Разъяренный голем отреагировал незамедлительно, видимо, распознав, что его жертвы намереваются ускользнуть. Оттолкнувшись всеми своими конечностями, он прыгнул прямо на друзей. Запихав бальтора в черный провал, в который все еще стекали остатки воды, Эйстальд нырнул следом, вытянув руки вперед и не слишком надеясь на что-то хорошее. Грохот над головой, осыпавшаяся каменная крошка и яростный, в то же время тоскливый гул – вот и все, что последним запомнил скиталец, прежде чем очередная неизвестность поглотила его без остатка.