Текст книги "Адмиралы Арктики"

Просто ему представилось, как это будет звучать в интерьере обеденного зала, в общем взгляде на многотонный суперледокол, спокойными и простыми глазами предков – капитана и мичмана с парохода императорского флота. Которые вот они – тут и сейчас, лицезрят воочию и удивлённо.

«А в каком качестве это добредёт до столицы, до канцелярий, министерств, до адмиралтейства? Ну, приплыли какие-то из Америки. Предложили нечто инновационное. Ну, так пожалуйте в Петербург, господа хорошие. Подавайте прошение “на Высочайшее имя”. Показывайте свои технические чудеса. Оформляйте привилегии, патентацию. А мы рассмотрим их эдак через годик. Ах, не желаете показываться перед иностранными атташе-шпионами? Экие вы параноики. Ну, так и сидите там, зимуйте, ждите, когда создадим и отправим комиссию, годика через два-три. Вот и получается, что если не удивить, не ошарашить, не заставить шевелиться, то возможно, эта неповоротливая махина под названием Российская империя и не сдвинется. Вот же гадство! Вроде бы такой корректный и приемлемый план летит к чёртовой матери при первом же соприкосновении с действительностью. И то ли ещё будет… Что же делать?»

А подпнул его лейтенант, который тихо кашлянул, чем привлёк внимание.

Волков пришёл на встречу в цифре-камуфляже, как условились, без каких-либо знаков отличия. Однако военным от него несло за версту. Сидел за дальним столиком, вроде как ни при чём, но встретившись взглядом с Черто́вым, вот как будто читал мысли и видел замешательство капитана. И причину… понимающе прищурив глаз: «Что, Андрей Анатольевич, тяжела ноша?»

«Или это только показалось? И прав ведь был, что полумерами не отделаться. И штаб таки, мать-перемать, придётся организовывать. И парень наш, морпех-лейтенант, при любом раскладе в него должен будет войти».

Наконец решив для себя, обратился к старшему из гостей:

– А знаете, Константин Иванович… вы позволите так к вам обращаться? – И получив молчаливое согласие, продолжил: – В таком случае и я для вас Андрей Анатольевич. А то вижу, что «господин Черто́в» всё же режет ваш слух и язык. Не правда ли?

И хозяева, и гости сдержанно покряхтели в натянутых смешках, быстро взяли себя в руки, вернувшись к серьёзному виду.

– Разговор у нас скорей всего будет долгим. Поэтому не лучше ли приказать вашим матросам взойти на борт, в тёплое?

* * *

– Константин Иванович, – дождавшись, когда мичман в сопровождении начальника безопасности покинет помещение, медленно и тяжело начал Черто́в, – то, что я сейчас вам скажу (и расскажу), является самым большим секретом. На данный момент. И не только в России, но и в мире. Чем меньше людей будет знать об этом, тем больше шансов, что удастся использовать все преимущества от этой информации. Скажу более – лишняя болтовня, случайно оброненное слово – жене, друзьям, челяди – может привести к самым плачевным последствиям. Поэтому, если есть возможность оставить вашего помощника в неведении, лучше оставить.

Капитан атомохода сделал маленькую паузу, давая время гостю осмыслить услышанное.

К удивлению, тот не выказал никакого волнения и даже кинул вполне понимающий взгляд, мол, «продолжайте, я и сам вижу, что с вами что-то не так».

– Кстати, – продолжил Черто́в, – однозначно следует взять у всех членов экипажа вашей шхуны подписку о неразглашении. Не знаю, существуют ли сейчас подобные формы…

– Поручительство о сохранении тайны, – помог офицер императорского флота.

– Как-то так… – кивнул капитан, – чтобы ни словом не обмолвились о существовании ледокола под названием «Ямал». А вы… Коль вы теперь по случаю и необходимости оказались замешаны в этом деле, то через вас в первую очередь… вашей помощью и советом будем решать, как нам донести важные вести, наши технические новшества до самого верха, минуя ненужных посредников, лишних «ушей» и не дай бог иностранных агентов.

– Извините, – кашлянул Престин, – вы, как я понял, такой долгой прелюдией готовите меня к чему-то… кхм, страшному. Но что вы имеете в виду под «посредниками»? У меня есть прямое начальство по Морскому ведомству, которому я обязан доложиться. Единственное… ныне я имею позволение непосредственно известить главу Архангельской губернии. Это на сегодня мой самый большой «верх». Не берусь судить, на какой верфи построен сей мощный ледоход, но явно не в России. В таком случае непонятны ваши опасения по поводу иностранных разведок. Возможно ли сохранить в тайне подобный проект? Что касается моего старшего помощника, то это достойный человек, на которого я могу положиться во всём. А слухи о вашем появлении уже гуляют по Архангельску и всему побережью Мурмана. Правда, всего лишь слухи. Признаюсь, у меня к вам накопилось масса вопросов. Почему у ледохода под американским флагом самоедское[31]31
  Самоеды, самодийцы – общее название коренных северных народов, проживающих в Архангельской губернии и Сибири. Название «самоеды» не имеет никакого отношения к людоедству.


[Закрыть] название «Ямал»[32]32
  Точное самоедское название полуострова Я-мал. Соединение слов Я (земля) и мал (конец).


[Закрыть]. Откуда вы такие – русскоговорящие? И ещё, но… но я, право, теряюсь…

– Ну что ж. Пришло время удивлять. Мы не просто русскоговорящие, мы русские. В большом смысле этого слова, несмотря на наличие в экипаже и бурята и татарина. И ледокол построен на русской земле. И несёт в себе столько технических совершенствий, что знай о них разведки других стран, их правители предпочли бы уничтожить судно, вместе с командой, нежели оно досталось кому-то иному. Поэтому нельзя допустить, чтобы о нас пронюхали на «западе». Да и на «востоке» тоже. Война с Японией закончилась? Какой сейчас год, месяц?

Последние вопросы Черто́в задал совершенно неожиданно, без перехода, что Престин, не задумываясь, машинально ответил:

– Одна тысяча девятьсот четвёртый, второе мая. Чтоо-о?! Изволите шутить-с?

Не подслушанный разговор

– Видал шхуну-паровичка? Какой чух-чух музейный… Мне, когда передали, что именно вы́дал наш «старик» на совещании после Земли Франца, честно говоря, думал, у него крыша поехала.

– Слухи и до этого ползли по ярусам – типа, что мы оказались в прошлом… Вот тебе и свидетельство.

– И чего думаешь?

– А то! Чё нам этот ледокол. Я так понял, наш Чёрт решил с Россией оставаться. А скоро революция. Гражданская война. Можно и под раздачу попасть. И дальше – Первая мировая, Вторая. Не будет покою и тепла в Европе. В Штаты подаваться надо. С нашими знаниями можно несказанно разбогатеть и жить вполне припеваючи.

– Конкретней. Какие знания? Политика? Предупредить Франца Фердинанда о Гаврииле Принципе? Да нас раньше за яйца подвесят с такими заявочками… Да и не поверят.

– Я о технике. Типа изобретение какое-нибудь запатентовать.

– Чтобы подать патентную заявку, тоже нужны деньги. И как вообще жить до того момента, пока раскрутимся? Начальный капитал однозначно нужен.

– Стянем чего-нибудь с судна. Продадим задорого. Представь, за сколько ноут уйдёт.

– Ты дебил? Это технология, из-за которой нас, попади она в руки спецслужб, прикроют и не моргнут. А повторить её мы не сможем. Надо что-то попроще.

– Ну да. Ма́ху дал. Надо подумать.

– Вот и подумай. Старпом уже суету развёл. Библиотеку пересматривают. Надо подмазаться под это дело. Выудить себе рыбку лакомую. А вообще, чего тут думать. Мелочь на продажу наскребём – на хлеб-соль. А патентовать надо что-то попроще, что мы сами осилим, скопируем. Да чего там далеко ходить – ща всё клепают, сварка только в экспериментах, если не ошибаюсь. Я на сварщика когда-то бурсу на три с плюсом отходил, и поработать пришлось немало. Тема известна от и до! У нас в цеху даже есть вполне компактный аппарат – упрём его, и в катер. Главное, время и место подгадать, чтобы до Норвегии хватило.

– Мля-я-я… Хватятся, на вертоле догонят. Ещё и посекут с «калашей». Чёрт наш не простит ни за что. И морпех этот пассажиром – крутой парень.

– А мы спешить не будем. Рассчитаем, посчитаем, подготовимся, выгадаем момент, вертол стреножим, и тогда…

* * *

– Сто десять лет?! – Константин Иванович Престин только покачал головой, стараясь не смотреть на собеседника, посчитав, что тот немного не в себе. – Ваш корабль способен проходить не только через льды, но и через время?

– Это было какое-то природное явление, феномен – вдруг всё заволокло белым свечением, экипаж потерял сознание, судно шло неуправляемым! А когда мы очнулись, через несколько часов выяснили, что уже здесь. В девятисотых.

Капитан ледокола вовсе не пытался что-то доказывать и убеждать – говорил с такой печалью и задумчивостью, что почему-то хотелось ему верить. При упоминании о «белом свечении» вежливая улыбка Престина похолодела и моментально сползла с лица. Он немедленно вспомнил уже наблюдаемую им ранее аномалию, пришибленную команду норвежской шхуны и уходящий во льды красный силуэт.

Рука непроизвольно дёрнулась перекреститься. В благоговении. Потому что сотворить подобное под силу только Богу или дьяволу, а белый свет всегда ассоциировался с божественным проявлением.

И пусть Константин Иванович ещё не принял это поразительное физическое явление на веру, оно ещё не уложилось в голове, но он уже пробовал его на вкус своего разума, теперь иначе оценивая этот потрясающий ледокол, его тоннаж и мощь силовых установок. По-другому смотря на непривычную обстановку и предметы непонятного назначения.

– Сто десять лет! – повторил он чуть тише, но казалось, что эти «сто десять» теперь обрели весомость всех тех десятков лет, ещё не прожитых, но уже как бы случившихся, – сто десять лет смены дня и ночи, закатов и рассветов…

Вдруг нестерпимо захотелось расспросить, разузнать: «А что же будет, как дальше жить-то будем?»… И о себе захотелось, но тут же устыдился собственной гордыни: «Да кто я таков, чтобы обо мне помнили потомки».

Воображение прыгнуло амплитудой и снова упало в скепсис. Взяв себя в руки, отогнав волнующее наваждение и свою наивность, Константин Иванович как можно строже заявил, покачав головой:

– Мне трудно принять ваши слова на веру. Крайне трудно. Извольте…

– Да, етит твою! Иные вопросы без бутылки крепкого не разрулить и не понять! Мне проще показать, чем сказать, чтобы вы поверили, – Черто́в залпом выплеснул позабытый и остывший кофе. Отыскал взглядом буфетчика, который, подав напитки и булочки, «спрятался на стрёме» за стойкой раздачи, сделав ему знак, указал на телевизор: поставь чего-нибудь.

Висящий на стене здоровенный ЖК-экран был подсоединён к общесудовой телевизионной системе. Параллельно имел соединение с DVD-проигрывателем. С ним-то и стал возиться буфетчик, вогнав диск в приёмник, перебирая пульты, выводил содержимое на обозрение.

– Понятие синематограф вам, естественно, знакомо…

Престин не ответил, уже глядя на засветившийся экран, на быструю смену цветных букв и обозначений. Потом пошёл видеоролик.

Случайно ли! И откуда он взялся, но диск был пропагандистским фильмом о проходе эскадры Северного флота России арктическим морским путём. «Ямал» тогда тоже участвовал в проводке кораблей ВМФ через льды.

У Престина в буквальном смысле слова отвисла челюсть. Он даже не слышал, как вернулся мичман и его сопровождающий.

Черто́в принял доклад у начальника службы безопасности «где и как разместили матросов с шхуны». Мичман же, позабыв всё на свете, оторопел с открытом ртом, уставившись в открывшееся «окно» телевизора – в другую, невообразимую реальность.

А на экране, под бравые комментарии ведущего, сменялись кадры: узнаваемая красная надстройка ледокола с акульей улыбкой, очерченные серыми обводами боевые корабли, бредущие кильватерным караваном среди ледяного крошева.

Рисующий картографический штрих-пунктир пути из Баренца до моря Лаптевых. Винтокрылая тушка Ка-27, зависшая над палубой.

А затем флагманский крейсер феерически стал долбить ракетами, бомбомётами и артустановками, и кто-то из гостей невольно охнул в восхищении.

И диктор высоким тоном всё напирает, гавкает: «Атомный крейсер, атомный флот…».

И бормочущий Черто́в:

– Вот зараза, теперь вопросы задавать будут, что это такое – «атомный»?

И «подкравшийся» сзади лейтенант-морпех:

– Да не парьтесь вы, придумаем чего-нибудь. Нарицательное оно типа! По фамилии спонсора-изобретателя, например. Отбрехаемся! Главное не это!!!

– А что же? – Капитан овладел пультом, суча пальцем по кнопкам, колеблясь, поставить на паузу-стоп, или пусть предки продолжают офигевать от футуристического завала.

– Я сегодня всю ночь не спал. Читал.

– Похвально…

– Ну не надо… будет вам подкалывать. Я проглотил «Крейсера́» Пикуля и начал «Цусиму» Прибоя…

– Оп-па! Из судовой библиотеки? И чего?

– Андрей Анатольевич, но вы же понимаете, что ледокол просто просится выполнить своё предназначение…

– Охренеть, какими вы словами заговорили – «предназначение»!

– Но это такой интересный шанс! Вы же сможете провести Вторую Тихоокеанскую эскадру Рожественского Северным морским путём?

Капитан откинулся в кресле, с интересом взглянув на лейтенанта, как бы оценивая.

– У меня тоже мелькнула подобная мысль. Но всю эскадру будет сложно, практически нереально.

– А всю и не надо, достаточно быстроходных крейсеров, – продолжал нашёптывать лейтенант. – Я, когда про рейды Владивостокского отряда читал, подумал, а если бы им радар, да они вообще бы такое вытворяли… И Камимуру щипали прям ночью… как со слепым игрались бы.

– Камимура… это японский адмирал, видимо? Запамятовал.

– Да.

– Ага. Но повторю – провести всю ораву, включая суда снабжения, нам будет крайне сложно. Если только пару-тройку кораблей. И-и-и… желательно броненосцев – у них поясная броня, им легче во льдах будет, – капитан взял лист бумаги и стал задумчиво черкать на нём бессмысленные линии – вероятно, ему так лучше думалось. – Вы просто не представляете, с какими трудностями сопряжён подобный поход. Организационно и исполнительно. Допустим, мы сможем заинтересовать российское адмиралтейство и царя (без его позволения такие решения, естественно, приниматься не будут). Так вот, какие корабли будут участвовать в походе? Какова их дальность плавания? Угольщики с собой тянуть придётся однозначно. Я когда-то читал, что эскадра Рожественского шла с постоянным угольным перегрузом. Но во льдах, возможно, это даже плюсом – ниже осадка, ниже винты и броневой пояс. В общем, надо считать, просчитывать, согласовывать… А радар с ледокола снимать я не стану. Категорически.

– А если на сам «Ямал» воткнуть орудие? А? И в рейд на коммуникации противника! В проектах наших ледоколов, насколько я знаю, были заложены мобилизационные потенциалы.

– Фы! Потенциалы! – передразнил капитан. – У нас всё что ни строилось – под войну было заточено. На «Арктику» орудия ставили, даже постреляли. На «Ямале» пушек отродясь не было. Однако фундамент под артустановку на верхней палубе полуюта имеется. И один из радаров у нас как раз таки военного типа – система наведения, целеуказание, то-сё. Курсы теории в обязаловку я прослушал, кстати. Зачёт сдал на «пять». Но всё это ерунда. Сам же говорил – ледокол для этого времени бесценный артефакт. Полностью с этим согласен, и рисковать им я ни в коем случае не стану. Ко всему спускаться к тропикам нам не рекомендуется – наш атомоход исключительно ледового класса, для холодных широт. Система охлаждения оптимальна до температуры забортной воды в десять градусов. Выше – будет падать мощность. Короче, перегреемся.

Морпех как и не обратил внимания на последние аргументы капитана. За чтивом Пикуля у него зрели такие грандиозные планы, отказаться от которых он никак не желал. Волкову непременно хотелось отыграться за поражение и навалять япошкам: «Ну, хорошо. В принципе, кэп прав, кораблём рисковать действительно глупо. Но ведь можно действовать в составе группы… издаля. Э-эх, тут главное до царских адмиралов достучаться, чтобы поверили и добро дали. Эти два гостя уже с потрохами наши, в плане доверия – вон как пялятся в телевизор!»

На экране рычала десантная техника, гудел транспортный самолёт, мелькал Андреевский флаг.

– Смотрите, как предков зацепило. Они даже на вопросы не отвлекаются – боятся пропустить зрелище.

– А вы не смейтесь. Вас бы на их место. Хотя нам на нашем тоже нелегко.

– Есть немного, – Волков прямо посмотрел в глаза капитану, – Андрей Анатольевич. Нам надо посылать человека с доказательствами в Питер. Делегата к царю. Иначе никак. А? А вообще в таких условиях объявляется военное положение…

– Организуется штаб, назначаются мудрые и решительные командиры, – с лёгкой поддевкой продолжил капитан. И уже совершенно серьёзно: – Конечно, так и надо, но придётся… в общем, народ мне собирать придётся. Совет держать будем.

– Решили поиграть в демократию?

– Навроде, – опустил голову в раздумьях, не глядя на собеседника. Однако на заметное презрение в слове «демократия» слегка вспылил. – А как иначе? Пусть у меня на ключевых должностях отставники из военных. Этим-то ничего объяснять не надо – поймут и одобрят. Но есть мужики и с норовом. И молодняк – дрищи по сути. И пара-тройка блатных на тёпленькие места.

– Хрена себе – в Арктику на тёпленькие места…

– Ну, вот так! Мне важней убедить своих людей в правильности выбранных решений, чтобы не бояться «кинжала в спину». У них контракты, а условия изменились. Вот и посмотрю: кто начнёт артачиться, кто морду скривит, а кто…

– А что не доглядим – камера зафиксирует, – почти зловеще поддержал кэпа начальник безопасности, который до поры сидел, слушал, размешивал сахар в кофе.

– А тебе, Валерьич, далее – всё по-серьёзному, – кэп заговорил чуть тише, – для начала расставь вооружённую охрану, кто у тебя там понадёжней. Но без лишней помпы, чтоб народ раньше срока не будоражить.

– Гражданских в такой ситуации и на охрану? – кисло слил старлей.

– У нас тоже проводилась военно-морская подготовка. Регулярно. Пусть для большинства это и был головняк. И есть штатные мероприятия на случай военных действий. Вот опираясь на них и будем действовать. Пока. Вы, товарищ старший лейтенант, и ваши люди переходите в подчинение моему помощнику по безопасности. Он и опыт по судну имеет, и старше вас в звании. Прошу любить и жаловать – Шпаковский Вадим Валерьевич, капитан второго ранга запаса, бывший старпом командира на РПКСН[33]33
  РПКСН – ракетный подводный крейсер стратегического назначения.


[Закрыть]. Кстати, Вадим Валерьевич. Те два деятеля с «четырнадцатой» и «шестнадцатой» – выяснил?

– Ага. Они, оказывается, инженеры с казанского ОКБ «Сокол». А в ящиках у них три беспилотника – испытания экспериментальных моделей по программе мониторинга ледовой обстановки и контроля метеоусловий.

– М-м-м, – проурчал капитан, – как кстати! А чего это они за всё время о себе ни-ни? Ни словом ни рылом?

– Да… у них коньяк с собой был.

– Что это за разгильдяйство?

– Уже кончился, – ухмыляясь, успокоил помощник.

– Хорошо! Теперь с военным грузом. Армейские контейнеры специально так ставили, чтобы не усложняться с караулом. До них только краном долезть или автогеном.

– Автогеном только полный дебил полезет, – хмыкнул начбезопасности.

– Да, да… – даже не поморщившись, согласился капитан, – так вот, теперь их берём на особый контроль. Следующее – вертолёт и все плавсредства. И, конечно же, силовая установка.

– Тут всё понятно, – Шпаковский, наконец, домучил свой кофе, – а что предложим людям? Экипажу. В принципе.

– Да что… – Черто́в сдвинул и без того хмурые брови, – приватизируем мы ледокол со всем содержимым и потрохами. Всеми членами команды… и вами, товарищ старший лейтенант, и вашими ребятами в том числе, и тем с «Сокола» тоже. Чтобы все поняли, что они теперь в доле. Но с подчинением согласно расписанию военного времени.

– То есть всё? – переспросил лейтенант.

– Да, судно, груз… и военный, естественно.

– А личное оружие?

– Какое это личное? Вот, например, «Сайга», которую вам выдавали на вылазку – моя личная, куплена по охотничьему билету. А «гюрза» ваша, как ни крути, была государственной. Но вы не переживайте, – капитан примиряюще улыбнулся, глядя, как напрягся офицер, – отбирать игрушку у вас не станут. Вас же не заставят управлять реактором. Вот и будете на том месте, где вы лучше всего. Каждый будет заниматься своим делом. И получать будут в равных долях: как за проводку кораблей Рожественского через льды, так и за все технические ништяки, которые мы реализуем.

– Ого, подход! – крякнул отставной кавторанг и покачал головой. – Но народу это, ясное дело, понравится. Сколько ж с царя-батюшки сдерём? Наличностью…

– Вот и посчитайте на досуге. Но просто не будет. Это пока планы… ох и намаемся! Нам именно поэтому держаться надо всем вместе. Иначе кинут, на куски порвут, царские «охранки» и прочие интуристские спецслужбы.

– Между прочим, – Шпаковский зыркнул на экран, – фильма, по-моему, заканчивается. Куда гостей девать будем? Без присмотра их же не оставишь. На собрании, как я понимаю, нужны будут все члены экипажа.

– Всех не получится – вахта… Спровадить на шхуну? Как-то невежливо. Тем более с ними ещё столько дел и работы…

– А какие сложности? – немного удивился Волков. – Пусть остаются?

– И как вы себе это представляете? Пригласить их в общий зал со всеми? Я уже чую, что без споров не обойдётся. А царские товарищи – они привыкли к другим взаимоотношениям между капитаном корабля и подчинёнными. Подумают, что у нас вообще бардак. Да и ни к чему им многое знать о нашей внутрисудовой политической кухне.

– Конечно же нет! – Лейтенант искренне возмутился, что ему могли приписать такую глупость. – Я другое имел в виду. Озадачу сержанта и пару моих бойцов – люди проверенные, все, что я ни решу, примут. Они и присмотрят.

– А и то верно, – поддержал начбезопасности, – а то выдумываем всякие сложности. Матросов с шхуны разместили в простой четырёхместке. Покормили. Я как знал, что затянется надолго – журналы на скуку какие-то про зверушек-природу незатейливые подкинул. Нечего им про будущее знать. Даты маркером замазал. И офицеров, не мудрствуя, занять фильмой часа на два с половиной… Главное, чтобы гости не совали свой нос куда не следует и не сломали чего по незнанию. То есть до гальюна и обратно.

– Фильмой, – сварливо повторил кэп, – им бы чего про войну, корабли, пушки, а у нас по этой теме практически всё советское, без «орлов», в звёздах да краснознамённое. А я думаю и настаиваю, не надо им пока про СССР, про революцию и пьяных кронштадтских матросиков знать. Престин этот из простых выбился, штурманяга. Но наверх он доклад составит однозначно. В общем, ставь фильму какую хочешь, но что-нибудь нейтральное, хоть «Иронию судьбы с паром». Кстати, вариант – про жизню нашу обычную. Мы ж тоже люди.

Экран телевизора замерцал – не титры, но понятно, что конец программы. Гости закрутили головами, стали оглядываться.

– Всё, мужики. Сейчас мне будут задавать кучу вопросов, а вы…

Черто́в встал из-за стола. Вслед за ним поднялись подчинённые. Вскочили и царские офицеры, но по другому поводу. В обеденный зал выплыла Наташа! Медсестра. При этом не с входа, где дежурил матрос «никого не впускать, кроме…», а со стороны кухни. А значит…

«Ага! А вот и вторая!»

За стойкой маячила чуть полноватая фигура второго члена экипажа женского роду – буфетчица Зиночка[34]34
  От автора. Прошу простить, но не мог удержаться от стереотипного «буфетчица Зиночка».


[Закрыть].

«Вот мне ещё возможная потенциальная заморочка в старорежимной России, – посетовал капитан, – вышли они, мля, на мужиков ископаемых взглянуть!»

Эти две вполне симпатичные барыши, разменяв свою тридцаточку с рождения, были на флоте уже немало. Умело лавируя среди доминирующего мужского контингента, особых проблем не создавали.

Сам Черто́в к женщинам (в принципе) относился двояко: любил за то самое лучшее их проявление – женственность (и всё, что с этим связанно), и ненавидел за стервозность, особенно когда они используют своё основное оружие – повышенную говорливость и истеричность.

– Так, а это что за?.. Кому-то плохо, требуется валерьяна или внутримышечный кубик?

– Андрей Анатольевич, – тут же вступившись, залепетала буфетчица, – у меня смена, время обеденное…

Хотел сказать «а ну, брысь отсель!», но пришлось корректировать начальственный гнев под учтивыми взглядами чужаков с иными понятиями на обращение с женщинами. Тем более что ни одна, ни другая на служанок не катили – успели подмазаться, подкраситься. Наташа напялила совсем не медицинский халатик, да и Зина далеко не в буфетческом переднике с кокошником.

«Вырядились, мля!»

– Так! – Черто́в повернулся к своим силовикам, которые (что молодой, что отставник) неприкрыто лыбились на ситуацию. – Задача поставлена. Выполнять. Через тридцать-сорок минут жду доклада и собираю экипаж по трансляции в конференц-зале. А мне тут…