Текст книги "Цепкие лапы времени"

Приемное утро в главном кабинете Кремля могло начаться немного позже. И неизвестно, проводил ли Андропов утренний сеанс терапии в выделенной подле рабочего места процедурной комнате… Или всецело погрузился в очередной документ и наболевшую проблему, позабыв о дожидающихся в приемной посетителях… Или вовсе оцепенел от часто посещающих в последнее время приступов рефлексии, отстраненно выводя карандашом на разлинованном листе личной черновой тетради: «…так и займешь свое место на постаменте воспоминаний… не в бронзе, не в стальных обводах корабля, названных твоим именем, а скорее сухими строчками специализированных исторических книг с двумя датами – первой и последней.

Страна выкинет тебя из памяти, как…

…как женщина, целующая в лоб нелюбимого…

…как мужчина, стреляющий в лоб контрольным…»

А покуда… первыми на очереди к «генеральному» коротали время маршал и адмирал. Сначала за дверью, затем будучи приглашенными секретарем в кабинет (Юрий Владимирович сейчас подойдет), совсем не теряя время в ожидании – было о чем переговорить. Еще бы.

Горшков, который вчера прилетел с Северного флота и не успел предоставить отчет… И Устинов, которому с раннего утра «настучали» рапортами, и он спешил до приема «предупредить» и устроить дружеское «выговорное» внушение главкому ВМФ:

– Что ж ты, Сергей Георгиевич… не слишком ли «размашисто шагаешь»?

Сергей Георгиевич будто не услышал, давя «оглушительный» зевок в кулаке и улыбаясь:

– Вот же напасть возрастная! Врачи говорят: крепким сном человек дает отдых организму и должен, вставая с постели, чувствовать восстановление сил и бодрость. А я в последнее время просыпаюсь с девизом «утро добрым не бывает».

Однако, несмотря на объявленный недосып, сегодня Горшковым овладевала непринужденная беспечность – состояние «наконец проделанной тяжелой работы»!

Отчет генеральному не жег руку – крейсер довели, поставили к отдельному пирсу. Было чем похвалиться по фактам боевого противостояния с американцами. И эту внутреннюю гармонию не могло испортить ни якобы хмурое утро, ни странные придирки-намеки Устинова – почти товарища на службе стране и партии.

А тот завел снова, теперь будто издалека:

– Как ты думаешь, Сергей Георгиевич, долго будет сохраняться тайна «Петра»? Я не говорю об утечке от нас… подозреваю, что есть «прокол» и вовне. Не удивлюсь, если смутные подозрения имеются у тех же аргентинцев – они довольно близко контачили, были в гостях на крейсере, много чего видели. А уж американцам известно однозначно – станут ли они делиться информацией с союзниками по НАТО? Там и до правительств других стран эхом донесется, до мировой, мать ее так, общественности.

– Опасаешься, что предъявят нам – дескать, русские, расскажите тайны будущего?! Тьфу на них! Нам от коалиций не впервой отбиваться. Да и тридцать лет – что это за срок для технических достижений?

– Согласен. Главная информационная бомба это политические изменения! И здесь самое слабое звено в утечке опасных сведений – сам экипаж корабля-пришельца. Понимаешь? А что там происходило у тебя в твоих вотчинах?

– А что? Я, можно сказать, безвылазно сидел на корабле. Подана «дефектная ведомость» на рассмотрение судоремонтной комиссии, начаты работы по дальнейшему освоению техники… того, что не успели снять. На довольствие взяли, но «принайтовят» его покуда крепко. Эх, не скоро такой серьезной боевой единице быть в составе флота. К сожалению.

– Я не о том… – многозначительно потянул паузу маршал, еще и косясь подобающе.

– И чего юлишь? – состроил мину адмирал. – Чего крутишь-мутишь, как еврей и замполит в одном флаконе?

– Хэк… сказанул, – усмехнулся «в усы» Устинов, – жалуются на тебя. Уж по пятому управлению на имя Андропова рапорты пришли[28]28
  Пятое структурное подразделение КГБ занималось в том числе анализом данных об идеологических диверсиях.


[Закрыть].

– А-а-а! Да шли бы они! На! – Горшков сунул папку, что нес отчетом. – Смотри! Проверишь или поверишь? Помимо организации и технической части (в общем-то этим было кому заниматься) пришлось влезть в дела разведки и госбезопасности, что никак не могли поделить ответственность. Я понимаю секретность объекта, но и с людьми так нельзя! Тем более помня, через что, через какую мясорубку им пришлось пройти, не говоря уж о прочей фантастике с переносом во времени. Черт возьми! Это флот, они моряки, я им еще в Камрани обещал, что в обиду не дам!

– Ох, раздухарился!

– Да что уж! Будь моя воля – всех бы оставил на флоте… сплаванный, боевой в реальных действиях, экипаж. Но, конечно, у КГБ другие планы. Вот только товарищи из «конторы» не понимают, что это такое – находиться безвылазно в море в долгом походе. Пусть не подводная лодка с совершенно замкнутым пространством, а надводный корабль, но все же… Поэтому… – адмирал был уверен в своей правоте, – я своей властью дал санкцию на вывод экипажа в город… естественно, в сопровождении, попарно или малыми группами.

– Ты уехал, – парировал Устинов, – и личным распоряжением генерал-полковника Федорчука практика увольнительных была прекращена.

– Это распоряжение было санкционировано лично Андроповым, – в кабинет без стука вошел еще один посетитель – генерал-лейтенант Крючков, в приоткрытую дверь услышавший предмет разговора.

– Здравствуйте, Владимир Александрович, – прежде упредил Устинов.

– И вам не болеть, – немного бестактно ответил Крючков, мимоходом отодвигая стул, присаживаясь, – всем доброго утра. Как я понял, речь идет о ближайшей судьбе экипажа «объекта 099»? Мы, товарищи, должны понимать риски утечки информации. Ладно, еще Североморск – город закрытый, режимный, тем не менее выходы «возвращенцев» за… категорически исключаются! Шпионы и агенты всех мастей наверняка сейчас землю роют носом. Мне докладывали, что выявили уже более двух десятков подозрительных личностей.

– «Возвращенцев»? – решил уточнить Горшков.

– У нас в ведомстве существует такая практика: классифицировать подопечные объекты в понятных ассоциациях, – пояснил Крючков, – а тут… русские, но не советские… пожившие при капитализме, но не предатели. Решили, что больше их поведение характерно для вернувшихся с Запада беженцев.

– Надо же… – немного потупился Горшков, – а ведь верно. Особенно салаги. Молодежь-пацанва там такая… я послушал – порой их жаргон вообще непонятен. Разговаривают на каком-то русско-марсианском языке с английским коверканьем.

– А неподготовленность службы безопасности к принятию людей связана с этой самой безопасностью, – генерал-лейтенант был предельно лаконичен, – если с теми единицами, которые командированы и распределены по предприятиям «оборонки», сложности приемлемо минимальны – за ним закрепили определенный штат сопровождения, автомобиль, некоторым допуская практически свободное перемещение по городу. То тут более полутысячи человек личного состава с корабля…

– Хуже будет, если мы замордуем ребят за «колючкой», и они сами начнут искать пути наружу.

– Согласен. Но вы же понимаете, что все это временно. Решим проблему. Создан специальный отдел, с подразделениями. За явную, как вы сказали, «колючку» никто их, конечно, не загонит. Организуем необходимое обеспечение. В ресурсе КГБ есть специальные режимные объекты со всеми условиями для удобного проживания. И, в конце концов, север-то далеко не лучшее место для житья. Что мы… будем их на минеральные воды и в отпуска на юг, как пионеров, группками возить, строем водить?

– Разбив на пары, в наручниках, – бросил с подковыркой Горшков, – возрождаем «шарашки»?

– Все б вам шутить. Попервоначалу они важны как носители знаний, возможно, каких-то навыков. И работать с ними будут в этом ключе, и не только по их военным специальностям. Естественно, что среди них не физики, а простые моряки, но любую, даже стороннюю, информацию приобщат, систематизируют, подвергнут анализу. Дьявол, как известно, в мелочах. В итоге людей отсортируют по категориям – кто, чего стоит и достоин… по профпригодности, информированности.

– Прагматично… и жестко, – крякнул Устинов, – в конце концов, они служивые. И служба продолжается. Полагаю, офицеры слово «присяга» осознают в полной мере.

– Если бы все было так просто, – Крючков почти устало потер виски, – бои для них прошли, миновали… морской переход, сопряженный с занятостью на вахтах, завершен. Сейчас пойдет откат, расслабуха эта самая. У людей начнется адаптация к новым реалиям, станут думать, задумываться, что вполне предполагает у некоторых психологические сломы. Посему подход к пришельцам будет более чем внимательный – нам же необходимо продуктивное сотрудничество, при их несомненном ограничении в личной свободе. Допускаю, что вполне понадобятся медицинские специалисты… психотерапевты. Хм, им бабы, в конце концов, нужны.

– Вот и отправить молоденьких выпускниц-прелестниц, медработниц, – заерзал в кресле Устинов, озаряясь улыбкой, – решим сразу две проблемы: матримониальные – слюбится, стерпится и… притрется, закрепится – женщина хороший якорь.

– На самом деле, – будто подводил итог Крючков, – по оценке аналитиков, нам необходимо претерпеть, преодолев кризис первых пяти, максимум десяти лет. Затем тридцатилетняя фора послезнания догонит текущую реальность. Наши эксперты прогнозируют, что реализация технических и структурных изменений скорей всего пойдет с опережением. Многие моряки с «Петра Великого» перестанут быть носителями секретной информации. Либо их знания попросту превратятся в фантастику – кто будет слушать сказочки о незалэжности Украины или о том, что Грузия собиралась вступить в НАТО.

* * *

Кривил душой начальник Первого главного управления КГБ генерал-лейтенант Крючков. И не столько касаемо якобы относительно недолгих сроков «режимности» для пришельцев. Предварительные расчеты специальной аналитической группы КГБ по выводу СССР из системного кризиса выдавали не такие уж оптимистические прогнозы.

Впрочем, факты, выуживаемые из «цифрового информационного пакета», еще собирались, все еще проверялись и анализировались. Появлялись новые версии и трактовки, порой носящие академический характер.

А потому комплексное совещание особой важности, посвященное главной теме – сохранению социалистического статус-кво – Андроповым пока откладывалось.

Москва. Посольство США

Интриги жизни и художественные сюжеты любят подбрасывать подобные штучки…

В тот момент, когда служебная, гэбэшная «Волга» проезжала по Садовому мимо массивного бледно-желтоватого здания на улице Чайковского, а капитан 1-го ранга Терентьев, рассказывая о стрельбе из гранатомета, взирал на «слепые» окна[29]29
  После пожара 1978 года у американского посольства со стороны Садового кольца появились фальшокна – помещения резидентуры отгорожены глухой кирпичной стеной.


[Закрыть] американского посольства, за этими самыми окнами резидент Центрального разведывательного управления США как раз рассматривал несколько фотопортретов, весьма похожих на командира крейсера «Петр Великий».

* * *

«Station» – именно так по терминологии, принятой в США, называется подразделение ЦРУ в другой стране. Что как нельзя лучше передает суть с английского языка – не «база», всего лишь «станция» (с намеком на нелегальность), в данном случае под крышей диппредставительства.

И Бертон Гербер – «chief of station», старший оперативный начальник всех подразделений спецслужб в посольстве, резидент, а для подчиненных просто «шеф», – всегда хранил в себе это подвешенное ощущение нахождения на вражеской территории.

Особенно здесь – в СССР под личиной первого секретаря посольства… до этого успев «поработать» и в Западном Берлине, не в пример спокойных Болгарии и Югославии, и в специфическом Иране. Два года насыщенной профессиональной деятельности.

Поддерживая для своего возраста подтянутость, далеко не кабинетный работник, Бертон Гербер и сам нередко участвовал в операциях, проводя встречи с агентами, выезжая на «закладки» писем или изъятия тайниковых контейнеров.

Два года – обычно резиденты в столице главного геополитического противника надолго не задерживались, и как раз в конце мая должна была закончиться его командировка в Москву, но…

Стремительно раскрутился инцидент в Южной Атлантике вокруг Фолклендов, и требовалось внимание всего отделения службы в злободневной задаче мониторинга – как поведет себя Кремль, каковы шансы вмешательства Советов на стороне Аргентины.

Затем «нетривиальные» события перекинулись на Тихий океан, в Азиатский регион, неожиданно переходя в «горячую» стадию для самих США.

И пока все докатывалось до американского анклава, в столице СССР будто эхом, без конфиденциальных подробностей, но вот…

Первые предметные разнарядки по этому делу в посольство и непосредственно в московское подразделение ЦРУ пришли в середине июня.

При всей конкретике задания Бертон подметил некую расплывчатость и недосказанность. Однако вслед за шифрограммами в Россию прилетел инспектор – офицер весьма высокого ранга в системе американской разведки. Вместе с ним прибыл представитель Госдепа и одновременно уполномоченный президента Рейгана, исключительно доверенное лицо… в первом же знакомстве начав весьма таинственно:

– При всем уважении, сэр… мы здесь не для оценки обстоятельств. Допуская фактологические погрешности источников, полагаем и собственные интерпретации…

По всем дипломатическим правилам – посол в функциях разведки не должен быть замаран, так что в полный (практически полный) секретный курс дела в рамках особого статуса был введен лишь шеф Гербер.

В момент изложения истории с «кораблем-пришельцем» Бертон удачно сидел в кресле и только поэтому не «упал со стула», к чести сохранив исключительную невозмутимость… переварив «бред и фантастику» уже погодя к ночи единолично, отказавшись от патриотичного виски, чисто по-русски ополовинив бутылку «Столичной». Что было не совсем по-русски – эти «уговорили» бы всю!

* * *

Вашингтонская команда занялась тем, зачем и приехала, затеяв одновременный «покер» с «комми»: и на дипломатическом уровне… и выходя на прямые контакты с визави на Лубянке.

«Большая игра разведок» – уже успели назвать это дело по обеим сторонам «невидимого фронта».

Прикомандированным было выделено резервное помещение (кое-кого потеснив), отвлекая на их нужды секретарей шифровального отдела, специалистов связи, других дипработников.

Одновременно и наравне с текущими операциями к новым задачам был привлечен и весь штатный состав сотрудников службы московского подразделения ЦРУ. А по мере развития событий пришлось поэтапно втягивать все человеческие ресурсы резидентуры, дополнительно включая в работу и «чистых» дипломатов, и сотрудников военных атташатов. А также жен разведчиков – некоторые леди-агентши были к такому делу вполне привычные, поскольку практика подобной подготовки перед выездом в иностранные диппредставительства была налажена на официальном уровне.

Впрочем, сам Гербер на женский пол смотрел немного свысока, подпуская их лишь к второстепенным и неопасным задачам, тщательно маскируя свой мужской шовинизм проявлением джентльменства.

Так или иначе процесс ускорился, обстановка в посольстве медленно накалялась. Это нельзя было назвать авралом – в столь непростом деле, как шпионство (агентурная работа), спешка и горячка не уместны. Однако нервозности добавляла некорректность поставленных задач, связанная с ограничениями информированности сотрудников. Выглядело это по меньшей мере бестолково: «ищи того – не знаю кого».

А суть задачи сводилась к тому, что аналитики Центрального разведывательного управления вывели целостное и логичное соображение: «В Москву с крейсера-пирата явятся гости!»

(Корабль к тому времени уже стоял на внутреннем рейде Камрани.)

Исходили они из здравых соображений: «Боевые системы крейсера послужат наглядным материалом для профильных военных НИИ и предприятий советской оборонной промышленности. Поэтому вне всяких сомнений следует ожидать появления специалистов из экипажа корабля в городах, где располагаются вышеупомянутые учреждения. А также разумеется очевидность встречи кого-либо из пришельцев с высшим руководством СССР».

То, что это будет именно командир, а не первые помощники или другие высокоранговые офицеры корабля, за уверенность не бралось. Но с другой стороны – а кому еще, как не самому главному на судне, нести ответ за все?!

«Все эти лица представляют для США несомненный интерес, поскольку будут являться старшими офицерами корабля из будущего, а также носителями важной информации, в отличие от рядового состава. Необходимо приложить все усилия для контакта с любым из источников, в целях получения интересующих нас сведений, вербовки, вплоть до насильственного удержания и тайной переправки в подконтрольные нам владения».

Последний пункт содержал ремарку: «рассматривать как крайнюю меру до особого распоряжения в положительной ситуации».

В Лэнгли вполне обоснованно полагали: «Надо использовать все возможности выхода на пришельцев, пока они (согласно имеемой информации) могут появиться в сравнительно открытых Москве или Ленинграде. Тогда как в полностью режимных городах наши возможности крайне низкие. Тем не менее, в поле нашего интереса попадают…»

Ориентировка операции (ей дали кодовое название «Бездомный») в первую очередь основывалась на мониторинге за известными исследовательскими институтами, конструкторскими бюро и предприятиями, ориентированными на военную промышленность. В сферу наблюдения в том числе входили Министерство обороны, Генштаб, Морское управление.

К делу подключались завербованные агенты, «кроты» и «инициативники», имеющие доступ к государственным службам СССР[30]30
  «Крот» – внедренный в структуру противоположных сил агент. Главное отличие от классического шпиона-разведчика заключается в том, что «крота», как правило, вербуют заранее, с прицелом, что впоследствии он достигнет высокой должности. «Инициативник» – те из советских граждан, кто инициативно предлагал свои шпионские услуги.


[Закрыть].

Что характерно, сам Кремль рассматривался скорей умозрительно… Во-первых, режим охраны и подступы к «правительственной цитадели» давали околонулевой шанс контакта с «объектами заинтересованности»… как то перехват и прочие оперативные действия. Во-вторых, эксперты ЦРУ оценивали посещения «старцев Политбюро» как разовые, полагая, что пришельцы скорей уж окажутся на Лубянке (вплоть до пресловутых застенков).

И делая отступление, надо сказать, что в этих выводах американцы допустили системную ошибку – здесь скорей всего сыграл профессиональный выверт преувеличенной компетентности (иначе «самомнение»). Они полагали, что неплохо осведомлены о царящей внутри советского партийного аппарата атмосфере – консервативной, ревностно относящейся к своим привилегиям, где чужакам вряд ли будет место. Основывалось это мнение на продолжительных исследованиях, донесениях завербованных агентов и информаторов непосредственно из среды самой номенклатуры.

Кроме того, имела место быть недооценка информационной составляющей, несомой пришельцами, которая (как оказалось) захватывала не только техническую и, вероятно, политическую стороны, но и более широкие области. Это заблуждение выявилось уже позже, когда полноценно начала реализовываться «Большая игра разведок».

Еще одним промахом было то, что, не понаслышке зная о «жестком» режиме контрразведывательных органов СССР, американские службисты буквально сами себя накрутили, будучи уверенными, что уж таких-то «гостей» будут охранять на «президентском уровне».

В ЦРУ и помыслить не могли, что носителя информации из будущего сопровождает всего пара-тройка (включая персонального водителя) человек, да лишь еще в отдалении страхует оперативная машина.

Это мы о капитане 1-го ранга Терентьеве.

* * *

Кабинет резидента разведки (правильней бы назвать апартаменты – переходящий вымпел от шефа к шефу) был оборудован со всем комфортом и удобством, включая мягкие диваны и бар с напитками.

Здесь в основном и проходили рабочие стыковки с сотрудниками, а теперь вот и с вашингтонскими делегатами. Однако необходимая осторожность соблюдалась неукоснительно – проверки на прослушку спецами из радиотехнического отдела проводились с регулярной периодичностью, но чем черт (КГБ) не шутит. Поэтому деловые разговоры велись полунамеками, бросая короткие, понятные лишь оперативникам фразы. А когда надо было произнести что-либо сложносоставляющее – по существу, предпочитали писать друг другу молчаливые записки.

– Пожалуйста, вот недостающие обновления. Сегодня доставлено дипкурьером, – в табели о рангах США Госдепартамент стоит выше ЦРУ, но в команде новоприбывших всем заправлял однозначно контрразведчик. Он и положил перед Гербером несколько фотографий.

Впрочем, сидящий нога на ногу в кресле представитель Госдепа, лениво чадящий кубинской сигарой, внес свои «два цента» в беседу:

– Разумеется, джентльмены, с КГБ у нас зреет «Большая игра»… но зная, с кем мы имеем дело, было бы глупо складывать все яйца в одну корзину.

На снимках были изображения четырех человек, в разных интерпретациях, в разной степени подробностях, выполненных графическими набросками.

– Портреты сделаны по описанию аргентинского военного, бывавшего на «крейсере». Достоверность оставляет желать лучшего. Сами понимаете. К сожалению, наши коллеги в Аргентине немного напортачили, источник информации пришлось устранить. Об этом стало известно аргентинским спецслужбам, что вызвало ответную реакцию. Иначе говоря – другие лица, могущие дать дополнительные данные подобного характера, были немедленно изолированы. Подступиться к ним нет никаких возможностей. Тем более, сами знаете, сейчас у нас не самые хорошие отношения с Буэнос-Айресом.

По словам очевидца… – колода фотографий выборочно тасовалась, раскладываясь веером на журнальном столике, – вот это командир корабля. А это его первый помощник. Еще двое – кто-то из старших офицеров, но не факт. Аргентинский информатор мог и ошибаться, а наши аналитики допускают, что, с не меньшей вероятностью, имеет место быть некий собирательный образ.

Поскольку… представьте: мостик корабля или другие боевые помещения, старшие офицеры, вахтенные или еще какие-то офицеры, все в однообразной форме, в фуражках (как видите, часть портретов в головных уборах)… В общем… главную ориентировку делайте вот на этих двух персонажей. Их надо размножить и выдать вашим агентам.

Операция начинала обрастать деталями и источниками.

* * *

Спустя календарные дни, когда «Петр Великий» прошел Арктическим северным путем, спутниковая разведка США смогла почти досконально выявить, где крейсер встал на причал, какие вокруг него навели коммуникации, где на суше разместили экипаж.

Четкость изображения позволяла «нарисовать» подробный чертеж военного городка и весь многослойный периметр за «семью колючками и кордонами».

После тщательного изучения фактов вывод экспертами был сделан закономерно вытекающий – замкнутая или полузамкнутая система. Подступиться невозможно.

Специалисты сделали предположение, что объект охраняется в две стороны: от проникновения извне и с откровенной ориентацией во внутреннюю сторону.

– Что ж, вполне обоснованно и целесообразно, – прокомментировал сей факт директор ЦРУ Уильям Кейси, будучи на личном докладе президенту, – случись у нас такой «подарок», поступили бы аналогично.

– Даже у нас, в Соединенных Штатах? – удивился Рейган. – Есть же какие-то программы по варианту о защите свидетелей…

– Весь экипаж? Сколько их? Не менее тысячи человек. Спрятать такую ораву очень сложно. А риски остаются весьма большие. Удивительно, что русские разместили их всех вместе (по косвенным данным это так), а не отделили офицеров и специалистов от бестолковых матросов-срочников. От последних в итоге, выпотрошив любую полезную информацию, можно и избавиться. Впрочем, как говорится, еще не вечер.

– Вы серьезно?

– Вполне. А если нет… – Кейси в который раз пригляделся к снимку, где, конечно, особо выделялись кубики и параллелепипеды сооружений, прямые линии дорог. – Допустим, создадут наиболее комфортные условия проживания… по большевицким меркам. Но это север. Вполне прогнозирую, что через время некоторые поднадзорные не выдержат подобной изоляции и попытаются сбежать. И в этой мутной воде нам надо не упустить свою рыбку.

– А дальше… – с интересом спросил «гарант национальной независимости и демократии», бросив кивок на фото, – что коммунисты предпримут?

– Не думаю, что побеги… или вообще, если произойдут бунты, повлекут послабление режима. Скорей наоборот. Вплоть до наказания, индивидуальной изоляции, а то и расстрелов. Черт возьми, почему бы нет? Но, так или иначе, любая система со временем имеет свойство расшатываться. Проникновение за периметр, в ту или иную сторону, лишь вопрос времени. И тогда… – Кейси искренне рассмеялся, – наши офисные романтики уже подкидывают версии в лучших традициях шпионских романов «плаща и кинжала» – прокрасться под покровом ночи или когда надсмотрщикам и заключенным самим все это осточертеет, явиться внаглую разносчиками пиццы.

Смеялись уже оба. Рейгану нравились подобные шутки.

* * *

Понятия «геополитика», «стратегическое планирование», «политическая стратигема» обитают в высоких умах и масштабах.

Стратегия Советского Союза изначально генерировалась на идеологии. В этом была ее когда-то сила, а с некоторых пор, когда идеология начала догматически деградировать, превратилась в слабость.

Европейский, американский и даже азиатский «капитализм» уверенно обходил «советский проект» по всем статьям. А еще одна беда СССР в неизменности верхушки власти – она устоявшаяся, ее изучили, знают, что от нее ждать. Отсюда строились все политические и экономические многоходовки Запада, планомерно разрушающие структуру политического конкурента.

Инсайд в 30 лет не бог весть какое опережение. Особенно если говорить о технической сфере, где Советский Союз отставал по многим направлениям на пять, десять и более лет. И тем не менее – 30 лет это немало.

Само осознание, что кто-то обладает инсайдерскими знаниями, путало все карты – прогнозируемый противник теперь становился плохо просчитываемым, так как опирался на данные, выходящие за известный шаблон. И еще раз можно напомнить, что никто из вашингтонских руководителей, ни даже директор ЦРУ (а этот черт должен быть более прозорливым), не смогли спрогнозировать высокий информационный актив, содержащийся в электронных запасниках экипажа «Петра Великого».

Уильям Кейси уже неоднократно, сам не замечая, что повторяется, пряча от подчиненных что-то тоскливо проскочившее в глазах, мог произнести или просто подумать: «Мы столкнулись с исключительно новыми факторами, для оценки которых у нас нет уверенных критериев».

И, несомненно, у него были основания подозревать, что с крейсером-пришельцем в руки КГБ могли попасть данные по завербованным ЦРУ агентам, впоследствии раскрытым и выявленным.

И тот же Кейси говорил по этому поводу:

– Если это так и к русским что-то просочилось, мы в заведомом проигрыше. Но если это так, я бы предпочел видеть, как идут повальные разоблачения и аресты. Это расставило бы точки над «i».

Но их нет! Арестов. А потому мы будем постоянно дергаться, подозревать, не спать, доводя себя до профессиональной паранойи. Конечно, мы ведем проверки и осторожные прощупывания всех подконтрольных «объектов». И конечно, будем уповать на известную тотальную секретность большевиков, даже от «своих». Это обнадеживает, ибо… ну, откуда морячкам знать обо всех «скелетах в шкафу» КГБ?

* * *

Что касается противной стороны…

На самом деле то, что официальный контакт с «Петром Великим» практически сразу взяли под контроль спецслужбы (а как иначе), а представителем крейсера выступил именно офицер особого отдела, в числе первого предоставив все, что у него было по известным агентам западных разведок, «кротам» и другим предателям (особенно в системе самого КГБ, Министерстве обороны и Генштабе)… это был зачет на все сто!

Это позволило сразу купировать практически любую утечку информации.

В свою очередь служба контрразведки КГБ получила колоссальные данные о провалах в своей системе. И можно лишь вообразить (с художественной фантазией), впрочем, не особо уходя от истины, какой удар под дых получили товарищи из компетентных органов, оказавшиеся некомпетентными! Одно дело выявить в год одного, двух, трех переметнувшихся на ту сторону…

Или вот так – оптом, на десяток лет вперед, включая тех, кто еще «не», но уже латентно «почти».

Работы в «конторе», вне сомнений, прибавилось, но разоблачать, арестовывать, карать товарищи из 2-го главного управления (контрразведки) не спешили… Даже тех, кто был бесполезен в дезинформационной игре – ни к чему давать повод визави по ту сторону «невидимого фронта» думать, что противник получил свои излишки информации.

Поэтому к разработке «кротов», информаторов и прочих «сочувствующих» подошли осторожно и тонко – кому-то ненавязчиво перекрыв доступ к важным и секретным данным, кого-то используя втемную, кому-то подсовывая аккуратную «дезу», за кем-то просто наблюдали, оставив «на пото́м».

И скорей всего именно поэтому (однако не будем отбрасывать случайность и стечения обстоятельств)… но именно поэтому затеянная американской резидентурой операция поиска «выходцев с крейсера» прошла мимо чуткого внимания КГБ.

Естественно, что до поры.

* * *

Бертон Гербер стоял перед настенной картой Москвы и Подмосковья, запасшись канцелярскими иголками, прикалывая ими бирки в уже и без того помеченные точки на городской топографии.

Часть из этих маркеров были условленными местами встреч, «закладок» и других ориентиров для полевых агентов.

Сейчас же Гербер акцентировался на военно-административных и других режимных советских объектах «оборонки», так тщательно маскируемых русскими под гражданскую промышленность.

Из Лэнгли прислали сравнительно подробный список известных боевых систем нынешнего крейсера «Кирова» и всю доступную информацию, где это может разрабатываться, проводя нехитрую аналогию с нынешним «возмутителем спокойствия» (имеется в виду «Петр Великий»).

По понятным причинам эта подборка скорей всего являлась неполной (при всем желании, всего американские спецслужбы знать не могли), поэтому на морской специализации решили не ограничиваться – приказано было взять в разработку и другие «подозреваемые» секретные предприятия СССР.

– Где я им столько людей найду? Пришлют «нелегалов»? – Ворчливо вздернув бровь, Бертон перевел взыскательный взгляд на картотеку, где был собран весь людской арсенал, коим располагала служба на территории Советского Союза.

Практику заброски «нелегалов» ЦРУ (кстати, совместно с британской СИС) прекратили еще в середине пятидесятых. Тогда все операции пришлось свернуть, как совершенно бесперспективные – практическое большинство нелегально переправленных на территорию Советов групп было убедительно ликвидировано советскими органами госбезопасности.

Был еще полупассивный ресурс – воспользоваться услугами лиц, не защищенных дипломатическим статусом. Сюда входили заезжие и аккредитованные западные журналисты, представители иностранных торговых фирм и компаний, различного рода специалисты по линии научно-технического и даже военного сотрудничества. А также студенты и аспиранты, обучающиеся в ряде городов страны.