Текст книги "Мнение Джереми Флинна"

– Сюда нельзя.

– Всем? – спросил я, чувствуя, как внутри шевельнулось недовольство. Охранник даже не поинтересовался, кто я. – Или только тем, кому не назначена встреча?

Я показал значок. Но он не произвёл на гиганта никакого впечатления.

– Вам надо найти мистера Уайетта. Вопросы с визитами решает он. Можете ему позвонить.

– Я с ним только что говорил. Он сказал, что меня ждут.

– Мне ничего не передавали, сэр. Прошу прошения.

Гигант пожал плечами, как бы сожалея, но, будь я проклят, если он это сделал искренне, без, пусть едва заметной, но улыбочки.

Всё ясно. Мелкий засранец отыгрался на мне, он и не думал сообщать охране, что я прибыл. Ещё вопрос, где больше ползучих гадов: у Кэрол в серпентарии или тут, в «Первом». Уайетт вполне напоминал какую-нибудь мелкую, но крайне ядовитую дрянь, типа, песчаной эфы, а этот мускулистый мудак был настоящим тигровым питоном, а то и анакондой.

– Так позвони ему сам, – предложил я охраннику. – Или готовься объяснять тому, с кем у меня назначена встреча, почему она не состоялась.

– Да? – мне не удалось испугать гиганта, он лишь усмехнулся. – Сэр, я попрошу вас позвонить мистеру Уайетту. Или уйти.

Я не шелохнулся. Тогда он взял меня за плечо.

Хотя я сам мужчина довольно крупный, но в его ручище мой бицепс утонул. Не знаю, куда бы зашла эта ситуация, не лезть же мне было за пистолетом, но ничего хорошего она точно не сулила.

– Или ты уберёшь руку, или на ней окажутся наручники, – предупредил я.

В ответ гигант наклонился к моему уху и прошептал:

– И как ты это сделаешь? Вызовешь подкрепление?

Как я это сделаю я действительно не представлял. Одновременно этот сукин сын так сжал моё плечо, что я почувствовал, как мышечные волокна раздавливаются о плечевую кость. Действительно, анаконда. Одолеть такие «объятия» у меня не было никаких шансов чисто физически. Похоже я сейчас, что называется, «потеряю лицо».

– Что ж, передай своему Уайетту, чтобы катился к ебене матери, – нашёл я такой, более чем сомнительный «выход».

Помощь моей самооценке неожиданно пришла со стороны.

– Мистер Флинн? – услышал я сзади.

К нам подошёл высокий темнокожий мужчина. В возрасте, но в прекрасной форме. От него веяло не животным физическим превосходством, как в случае с белобрысым гигантом, а той уверенностью и спокойствием, которые дают профессионализм и опыт самого высокого уровня. Что-то мне подсказывало, что простым охранником он не был, как минимум начальник смены. Лицо его при этом почему-то казалось знакомым, но хвалёная полицейская память дала сбой: где я мог его видеть, я вспомнить не смог.

На белобрысого качка темнокожий мужчина кинул один-единственный взгляд, и его было достаточно, чтобы тот отпустил меня, отступил и спрятал свои клешни за спиной. Пришёл «альфа», тут всё понятно.

– Вы позволите? – вежливо осведомился он.

Значок всё ещё был у меня в руках, я показал его мужчине.

– Всё в порядке, Джефф, – сказал он охраннику, и тот, поджав губы, кивнул. – Простите, что заставили вас ждать, сержант. Это моя вина. Мистер Уайетт предупредил о вас, но я не успел уведомить подчинённых. Прошу вас, следуйте за мной.

Надо же. Ти-зомбак оказался ни при чём? Не знаю, со мной он всё равно себя вёл свысока.

Темнокожий мужчина отстранил потухшего гиганта от двери и лично распахнул её передо мной. За дверью был ещё один коридор, длинный, заканчивающийся лифтом – видимо, тем самым, ведущим к Барквисту.

– Я ещё раз приношу извинения, – повторил мужчина по дороге к лифту. – Лично я очень уважаю копов, сам начинал в полиции. Надеюсь, не в обиде?

Он протянул руку:

– Боб. Шеф службы безопасности «Барквист-Z».

Начальник смены? Что-то я совсем перестал разбираться в людях. Полицейский, называется.

– Всё нормально, Боб, – произнёс я одновременно с рукопожатием. – Джереми.

– Я очень рад, – улыбнулся он.

Мы вышли из лифта в просторном холле, на этаже, стены которого были украшены разнообразными фотографиями Барквиста в обнимку с другими сильными мира сего: политиками, бизнесменами, кинозвёздами. Боб подвёл меня к рамке безопасности, около которой дежурил ещё один гориллоподобный охранник. Там же был и пульт с бесчисленными мониторами системы видеонаблюдения.

– Дружище, последняя формальность, – сказал Боб, вынимая пластиковый лоток для вещей, наподобие тех, что дают в аэропортах. – Кроме меня и моих парней сюда никто не входит с оружием.

– Что, и полиция?

– Бери выше, – он показал на серию фото Барквиста в обнимку с президентами страны – как нынешним, так и парой бывших. – Даже их охране пришлось согласиться.

Секунду я раздумывал, не психануть ли снова. Пока это был первый человек в «Первом», который вызвал у меня хоть какую-то симпатию. К тому же я вспомнил, откуда его знаю. Боб Гарднер, точно. Его знала вся страна. Сейчас его слава поутихла, но ещё лет десять назад он был просто национальным героем. Боб служил начальником охраны в известном на всю страну телешоу и защитил его ведущую от нападения террориста, убив того метким выстрелом[6]6
  События, изложенные в книге «Четыре шоу Миранды Мор».


[Закрыть]. Насколько помню, потом он работал её личным телохранителем и возглавлял службу безопасности самого Гилберта Сколлза.

Так вот он где теперь. Работает на Барквиста.

Ок, такой парень получит моё оружие.

5. Семейное дело Барквистов

Сам Барквист был ещё живым, хотя и с признаками будущего трупа. Я имею в виду общее состояние. Возраст у него был такой, что передвигался он с трудом, я понял это по тому, как после приветствия он развернулся и дошёл до своего кресла – каждое его движение было вымученным. Принимал он меня в чём-то вроде роскошно обставленного рабочего кабинета. По крайней мере в нём, около огромного панорамного окна, был большой рабочий стол – современный, из пластика, металла и стекла, а не массивный дубовый или красного дерева, или ещё какой-нибудь такой, как ожидаешь видеть у человека эпохи, к которой принадлежал Барквист. Вся остальная обстановка выглядела так же, в ней чувствовалось соответствие сегодняшнему, а то и будущему времени, но никак не прошлому – Барквист явно держал руку на пульсе всех последних мировых событий.

Сел он не за стол, а в удобное, выгнутое согласно изучающим задницы и поясницы миллиардеров законам эргономики, кресло, стоящее вместе с остальным мебельным ансамблем у противоположной окну стене. Меня Барквист пригласил сесть в такое же – напротив. Между нами располагался низкий стеклянный столик – из того же комплекта, что кресла и стоящий чуть в стороне диван со спинкой.

– Боб, приготовь нам кофе, пожалуйста, – попросил Барквист Гарднера. – Какой вы пьёте, сержант?

– Любой, – ответил я скромно.

– Как вам у нас в башнях?

– Спасибо. Гостеприимно, – ответил я, потирая пострадавшее от рукопожатия Джеффа плечо, заметив при этом, как ухмыльнулся моим словам Боб.

– Познакомились с Уайеттом? – понял их по-своему Барквист. – Выдающаяся личность! Не удивляйтесь, ему уже тридцать восемь. Умер в двенадцать. В детстве считался вундеркиндом. Несмотря на трагедию, которая с ним произошла, я имею в виду смерть, чудесно, что она свершилась именно в наше время. Это великолепная возможность не потерять для мира такие мозги. Такой ум! Хотя бы в таком виде.

Я по поводу заносчивого гадёныша был совсем другого мнения, но, вспомнив совет Поттера, в который раз за день им воспользовался.

Боб принёс кофе.

– Спасибо, Боб, – сказал Барквист. – Сегодня я должен быть в Вашингтоне. Проверь, пожалуйста, всё ли готово?

Боб удалился.

Барквист пригубил кофе.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – вы теряетесь в догадках, почему к семейному делу Барквистов привлечены именно вы?

– Так и есть, сэр, – ответил я.

Барквист поставил чашку на стол.

– Раскрою небольшой секрет – я тоже. Моя дочь, Ариэль, это она настояла на том, чтобы дело вели именно вы.

Это было очередной неожиданностью. И абсолютно ничего не добавляло в ясность происходящего. О наличии у Барквиста дочери я сейчас услышал впервые, поскольку, каюсь, ни минуты своей прежней жизни не потратил на светскую хронику.

– Не понимаю, – сказал я.

– И я, – развёл в стороны ухоженные морщинистые ладошки Барквист. – Но это так. Надеюсь, она сама объяснит это нам чуть позже.

– Но что именно я должен расследовать? – я решил зайти с этой стороны. – Хотя бы это вы знаете?

– Конечно, – ответил Барквист. – Ариэль вне себя от горя. У неё погиб муж, мой зять Роберт Милхаус. Она хочет поручить вам расследование его смерти. Официально Роберт скончался от инсульта, и вся наша семья ждёт его «возвращения», – Барквист показал пальцами кавычки. – Вот только никакого возвращения не будет. Получив сердечный приступ, он упал вниз головой с большой высоты. Так зафиксировали медицинские эксперты.

– Разрушен мозг? – уточнил я.

– Совершенно верно, – ответил Барквист и снова взял в руки чашку с кофе. – Ресургентом он не станет, это исключено. С его помощью пролить свет на то, как он ушёл из жизни, у нас нет возможности.

Я понимал, что Барквист имеет в виду. Первый вопрос, который задают в Центре ресургенции: «как вы умерли?». Если смерть была насильственной, и новоиспечённый зомбарь мог указать пальцем на того, кто в него выстрелил, пырнул ножом или раздавил автомобилем, в суде это учитывалось как прямое свидетельство. Многие бандосы в своё время погорели на том, что не пустили жертве контрольную пулю в голову или каким-то другим образом не исключили возможность её воскрешения. Сейчас, конечно, такие оплошности допускались редко. Но это если говорить о профессионалах. Обыватели же, в пылу семейной ссоры всадившие в супруга кухонный нож, в состоянии аффекта до такого не всегда додумывались. Судов, где жертва-ресургент свидетельствовала против своего убийцы, было множество.

– А это крайне важно, – продолжил Барквист. – Прежде всего для моей дочери. Она считает, что его смерть была неслучайной.

Я задал вопрос, который вертелся у меня на языке:

– Если позволите… Почему же, если мою скромную кандидатуру назвала ваша дочь, она не присутствует на нашей встрече?

– По недоразумению, – ответил Барквист. – Самолёт, который должен был привезти её из Майами, вышел из строя. Ариэль пришлось задержаться во Флориде, пока туда перегоняли резервный борт.

Я напомнил сам себе с людьми какого ранга разговариваю – у них были собственные самолёты, целый парк.

– Но это даже к лучшему, – продолжил Барквист. – У нас есть возможность поговорить, Флинн. Я хочу заручиться вашим пониманием этого сложного, крайне важного для нашей семьи вопроса.

В словах Барквиста угадывался намёк толщиной со слоновий хобот. Вот это я понял точно.

– Не наведи я про вас предварительно справки, Флинн, я бы попросил вас не говорить Ариэль о том, что мы вообще встречались. И, возможно, как-то бы это простимулировал. Но вы ведь не из таких людей…

Хобот слона превратился в целого слона. Барквист сделал паузу, чтобы пристально посмотреть на меня, я понимал с какой целью – чтобы дать мне возможность опровергнуть его «не из тех людей». Конечно, я ничего опровергать не стал.

Тогда он продолжил:

– Я просто скажу вам, что возможность быть «простимулированным» для вас остаётся открытой на всё время расследования. И при этом, поверьте, ни к чему вас не обязывает. Считайте это просто дополнительной причиной делать свою работу как можно лучше!

Барквист положил передо мной на стол пластиковую карточку фирменных цветов «Барквист Z инкорпорейтед».

– Вот карта, Уайетт уже оформил её на ваше имя, – пояснил он. – Вы можете ей не пользоваться – из своих принципов, которыми я, поверьте, восхищён. А можете передумать. Честное слово, моё уважение к вам не изменится ни на йоту.

Ага, конечно. Как будто сыр в мышеловке, положенный туда на глазах у мыши, перестаёт быть сыром в мышеловке, чтобы там не лилось мёдом из старческих губ Барквиста.

– Чего именно вы ждёте от этого расследования, мистер Барквист? – спросил я прямо.

– Во-первых, нулевого уровня огласки. Причины, думаю, объяснять не нужно. Бизнес чувствителен ко всему. Во-вторых, вы должны вернуть мне дочь.

– Что вы имеете в виду?

– Именно то, что сказал. Она вбила себе в голову, что я имею отношение к тому, что случилось. Ладно… я выражусь прямее… Она уверена, что его убили по моему приказу. И я ничего не могу с этим поделать.

– Понятно, – сказал я фразу, очень редко отражающую свой буквальный смысл. В этот раз точно.

– Самое главное, что вы должны знать, – сказал Барквист, – у меня были причины, если не убить Роберта, то… по крайней мере, желать ему неприятностей.

Интересный поворот.

– Мы не были друзьями никогда, но в последнее время, можно сказать, откровенно воевали. Вернее… Как бизнес-конкурента я его практически уничтожил. Это было нетрудно, с моим опытом и ресурсами. Женившись на Ариэль, он стал претендовать не только на её сердце, но и на мои карманы. Он не вынимал оттуда своих ручонок годами, пока я не схватил его прямо за них. Я заставил его вернуть всё, что он украл, сделал нищим и полностью от меня зависящим.

Говоря это Барквист заметно преобразился. Вместо близкого к немощности старика, я увидел опытного, прожжённого бойца. Старого волка, стопроцентного хищника.

– Я унизил его, – Барквист смягчился и сказал это с сожалением. – Это было ошибкой. Он настроил против меня дочь, и я упустил момент, когда это произошло. Мы несколько лет жили самыми настоящими врагами, с трудом утаивая это от прессы. Это печально, но я бизнесмен. Эмоции меня не интересуют. Сделка считается хорошей, пока все стороны делают то, о чём договорились. Если что-то выходит из равновесия, сделку надо перезаключать. Но, как оказалось, этот… – Барквист, возможно, удержался от ругательства – …как оказалось, Роберт всё это время строил планы. И совсем недавно он попытался отобрать у меня всё. Всё!

Барквист обвёл руками пространство вокруг себя, имея в виду, конечно, куда большие масштабы.

– Минуту. Идёмте.

Барквист прошёл к своему рабочему столу, я поднялся и проследовал за ним. Он вынул из ящика стола и положил на столешницу маленькую зелёную таблетку.

– Знаете, что это?

Лёгкий вопрос. Любой коп, если только он не слеплен из прошлогоднего собачьего дерьма, знает, что это.

– Это «Феникс», – ответил я. – Стоит как моё жалование за полгода.

Барквист взял в пальцы такого же размера другую пилюлю – ярко-оранжевую.

– А это?

Я ответил честно:

– Не имею понятия.

– Это «Амбра», – сказал Барквист. – Препарат того же назначения, но мощнее в десятки раз. Хм, и это дорого даже для меня…

Про «Амбру» я, конечно, слышал. Некоторые вообще думали, что это миф. Но нет. Её стоимость действительно поражала. Чтобы вы понимали, даже миллионеры ей пользовались только по исключительным случаям – произвести впечатление на таких же, как они сами, ну или на личном празднике жизни. По карману «Амбра» была лишь миллиардерам, и то в ограниченном отношении. Такие, как Барквист, как вы только что слышали, считали, что она того не стоит.

Что удивительно, сами по себе ни «Амбра», ни «Феникс» наркотиками при этом не являлись и были абсолютно легальными для производства и продажи продуктами, типа пищевых добавок, как бы смешно это ни звучало. Они не создавали наркотический эффект, но значительно усиливали его, что в нашем новом мире делало их сродни новому золоту, платине или бриллиантам.

Эндорфиновые и дофаминовые нейромедиаторы ресургентов передают сигналы на синапсы их мозга в сильно пониженном режиме. В этом есть и плюсы: зомби почти не чувствуют боли, холода, жары, для них не существует раздражающих запахов. Но вместе с тем любые приятные ощущения от них ушли тоже. Кофе – неслучайно все зомби так его любят. Как и прочие сильные, считающиеся приятными, запахи, типа корицы. Они их чувствуют хоть как-то. Но по большому счёту от пищи с напитками удовольствия они получить не могут – вкусовые и обонятельные рецепторы практически отключены. На помощь приходят так называемые «усилители». Попробуйте как-нибудь пищу для зомбарей – вам разворотит скулы, живому человеку такое есть нельзя. Рынок «усилителей» огромен, а диапазон цен безграничен. От дешёвых присыпок и поливок, которыми сдабривают зомбацкий уличный фаст-фуд, до химических произведений искусства, доступных только в дорогих ресторанах, ресургентам соответствующей платёжеспособности.

«Феникс», «Амбра» и их более дешёвые уличные аналоги не являлись вкусовыми усилителями. Их не добавляли в блюда и напитки. Их принимали перед тем, как вмазаться. Наркота по принципу действия на синапсы ждущего удовольствия мозга ничем не отличается от многого другого – шоколадного кекса, секса или массажа. Если ты принимал её после «бустера», кайф умножался пропорционально силе препарата. У любого барыги, кроме чеков с разного вида кайфом, всегда при себе были и вполне законные «усилители нервной системы». Как правило, дешёвые, с коэффициентом не выше одной десятой, абсолютное большинство торчков ничего дороже себе позволить и не могли. Те, что были побогаче, покупали усилители с коэффициентом до нуля пяти. И только самые богатые могли себе позволить ноль восемь и ноль девять, кратковременно возвращающие чувствительность нейрорецепторов на уровень почти ста процентов. К ним относился тот самый «Феникс». Но на улице их уже не продавали, только в дорогих клубах или по предварительному заказу – как лекарственный дорогостоящий препарат. Суперсредство, перекрывающее показатель в сто процентов, было одним единственным – «Амбра». Она не просто возвращала чувствительность на прижизненный уровень, а преумножала её с коэффициентом один и два. То есть наркота, принятая после неё, уносила в такие дали, которые не были доступны даже живым. Стоимость «Амбры», по слухам, была таковой, что производились они поштучно, по предварительному заказу и предоплате. Позволить себе регулярно упарываться под неё могли только арабские принцы, владельцы взлетевших компьютерных стартапов и кинозвёзды первого эшелона.

Суперэксклюзивная наркота – это интересно, конечно. Но, учитывая, что обсуждаем мы её на самой вершине мира, в пентхаусе «Первого», то ничего из ряда вон выходящего. Так ведь обстоит дело не только с наркотой, а вообще с чем угодно. Чем больше денег, тем лучше у тебя всё – от колёс до шлюх.

– Какое отношение это имеет к вашему зятю? – спросил я Барквиста, кивнув на таблетки.

– Сейчас поймёте, – сказал Барквист. – Представьте, что кто-то нашёл способ производить вот это, – он взял оранжевую пилюлю «Амбры», – дешевле, чем это, – другой рукой он поднял зелёную «Феникса». – Чем это чревато, по-вашему?

Я не слишком умён, но такое представить способен.

– Посыплется рынок наркотиков. Произойдёт передел территорий. Возможно, будет война между наркокланами. Что ещё… – я поскрипел мозгами. – Тот, кто вложил бабки в «Феникс» – в глубокой жопе. Извините… Я хотел сказать «банкрот».

Барквист рассмеялся:

– Ничего. И то, и другое определение верно. Наркоторговцы, стоящие у руля, будут готовы сделать что угодно, чтобы настолько дешёвая «Амбра» никогда не появилась на рынке. Или чтобы завладеть её новой формулой, позволяющей производить её по цене хозяйственного мыла. Вплоть до устранения того, у кого в руках она оказалась.

Я не понимал, куда он клонит.

– Согласен, – сказал я. – Но… внесите ясность? Почему мы вообще об этом говорим? И причём тут ваш «семейный случай»?

Барквист снова залез в ящик стола и достал оттуда небольшой полиэтиленовый пакетик, набитый оранжевыми пилюлями. Если это «Амбра», а по внешнему виду так можно было подумать, пакетик стоил не меньше пары десятков миллионов долларов.

– Это принёс мне Роберт, – сказал он. – В уплату долга. И заявил, что больше не нуждается в моих деньгах. А также, что уводит у меня дочь и внуков. Всех.

Я подозрительно рассмотрел пакет с пилюлями.

– И что, вы поверили? – скептически заметил я. – Он ведь мог приволочь вам и горсть раскрашенных леденцов, – по внешнему виду «Амбра» действительно мало чем отличалась от любой пилюли, покрытой пищевым красителем.

– Боб выборочно проверил пять штук, – ответил Барквист. – Стопроцентная «Амбра».

Старик протянул мне пакетик, предлагая:

– Роберт оставил это здесь, словно это не баснословное богатство, а лекарство от кашля. Можете исследовать тоже. Но просто потеряете время, есть заключение экспертов.

Барквист дал мне документ, я пробежал его глазами. В нем говорилось не только, что все образцы оказались «Амброй», но и, что все они по своим химическим параметрам принадлежат к одной партии. Это говорило о том, что кто-то действительно наладил массовый конвейер самого дорогостоящего возбудителя нервной системы в мире.

– Давайте уточним, мистер Барквист, – попросил я. – Вы предполагаете, что ваш зять нашёл способ производить «Амбру» и рассчитывал на этом баснословно разбогатеть?

– Видимо так, – Барквист пожал плечами. – Но несчастный случай, я всё ещё надеюсь, что это он, поставил на его планах крест. Если же вы установите, что это было убийство…

Барквист сделал паузу, будто собираясь с мыслями.

– Роберт – инвестор, – произнёс он наконец. – Своих денег, достаточных для реализации настолько дорогих проектов, у него не было. Он должен был найти их где-то на стороне. Вполне вероятно, что Роберт просто связался не с тем, с кем нужно. «Амбра» ведь тесно связана с наркоторговлей, я прав?

Я кивнул.

– Я прошу вас, разберитесь с этим, Флинн. Роберт погиб через неделю после своего визита ко мне. Ариэль уверена, что я «что-то предпринял», как она выразилась. Она даже обвинила меня в том, что я уничтожил улики!..

– А вы ничего не предприняли? – спросил я. – Несмотря на услышанные угрозы?

Вопрос прозвучал нагловато, но Барквиста похоже это не задело.

– Сначала я им не поверил, – ответил он – Потом, – он кивнул на бланк экспертизы, – мне пришлось поверить. Но Роберт уже не выходил на связь.

В кабинет, прервав нашу беседу, вошёл Уайетт, по которому я, честно говоря, не успел соскучиться.

– Мистер Барквист?

Барквист кинул взгляд на часы, и по тому, как он это сделал, было понятно, что наша встреча заканчивается.

– Прошу прощения, сержант, – сказал Барквист. – Большим временем я не располагаю.

– Мне нужна информация об обстоятельствах смерти мистера Милхауса, – сказал я.

– Вы получите все нужные сведения от Уайетта, – ответил миллиардер, кивнув на ти-зомбера.

Я поднялся.

– Нет, нет. Вы оставайтесь здесь, – остановил меня Барквист. – Можете распоряжаться баром. Уайетт проводит меня к вертолёту, а затем вернётся к вам. И не волнуйтесь, ему можно рассказывать всё. Кирк у нас один из членов семьи.

По-отечески (а на самом деле словно дед внука) обняв Уайетта, Барквист рассмеялся, обнажив безукоризненно ровные зубы.

Мне тоже пришлось улыбнуться. Что бы сказал старик, если бы знал, что я уже успел нехило поцапаться с его дохлым вундеркиндом.

Который раз за день я засунул своё мнение туда, куда мне советовал это сделать Поттер. Так и привыкнуть недолго, чёрт возьми.