Текст книги "С любовью к природе"

С любовью к природе
Александр Проскурин

Дизайнер обложки Александр Алексеевич Проскурин

© Александр Проскурин, 2023

© Александр Алексеевич Проскурин, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0060-8423-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я всегда любил лес

Я всегда любил лес, но он всегда оставался для меня другим миром – не чужим, но и не своим домом. Могу сказать, что я всегда ощущал его силу и мощь. Какое-то волнение охватывает меня, когда я вхожу под своды древесного царства, особенно когда мои путешествия и походы происходят в одиночку. Я всегда чувствовал, что в лесу есть что-то или кто-то, кто следит за мной и наблюдает за всеми действиями и не только действиями, а даже мыслями. Его можно назвать по разному, но я склоняюсь назвать его Духом леса – не враждебным, но грозным и справедливым. Эта сила и мощь, вместе с истинной справедливостью природы часто пугает людей, особенно нас – современных городских жителей.

Когда я был ребенком, я может быть и чувствовал что-то, но не мог понять чем эти чувства были вызваны. Мы ходили за грибами и ягодами, а иногда просто на прогулку в лес. Что-то меня радовало, что-то удивляло, что-то настораживало и пугало – всё это я воспринимал так как оно есть, без всяких анализов и понимания, но одно всегда было точно и верно – мне нравился лес, с его обитателями, чудесами, тайнами. Начиная с осени, всю зиму и весну я мечтал о новой встрече с лесом. Мысли о нём согревали и радовали моё сердце и душу.

Детский страх

Когда я был еще маленьким мальчиком, а за нашим огородом и небольшим заросшим бурьяном участком, где когда-то сажали картошку, за просёлочной, пыльной дорогой, золотились пшеничные поля и лес виднелся лишь дальними верхушками темного ельника, Мир только начал раскрывать передо мной свои чудеса. Делал он это не спеша, осторожно и заботливо, чтобы не навредить ещё молодому, неокрепшему телу и духу. Детское любопытство толкало бежать на встречу неизведанному, но природные силы благоразумно останавливали и гасили чрезмерное рвение, напуская чувства опасности и страха. Нет в мире ничего неуместного или абсолютно негативного – во всём заложен свой, может быть и не понятый нами смысл. Свет и тьма, день и ночь, лето и зима, добро и зло, правда и ложь все это необходимые составляющие мироздания. Наше отношение к тому или иному явлению или состоянию лишь взгляд с одной точки зрения, поскольку людям не дано постичь всего замысла и устройства Природы в её многоликом проявлении, так же как не дано осознать бесконечность пространства и времени. И потому, когда я – трёхлетний малыш, со всех ног бросался бежать мимо огорода к просёлочной дороге, меня вдруг охватывал страх. Остановившись перед полем, я всматривался в дальние силуэты деревьев и мне чудилось, что вот-вот оттуда на меня ринутся кровожадные волки, и если я ещё какое-то время задержусь здесь, то они явятся и непременно сожрут меня, хотя в округе не водилось никаких волков и мне это было известно. Да, это было предостережение Высших сил, способ заставить вернуться к дому под защиту взрослых, иначе я мог забрести куда угодно, потеряться и заблудиться, а потом замёрзнуть и заболеть или даже погибнуть. Это не настоящие волки мчались на меня, а духи болезней и бед в их воображаемом обличье, от них-то с помощью страха и ограждали меня Высшие силы.

Страх – это великий оберег всего живого. Именно он останавливает нас перед опасностью, не позволяет совершать поступков и действий, угрожающих здоровью и жизни. Но важно, чтобы он не стал хозяином, не захватил человека, иначе жди беды. Помощник хорош, когда он остается помощником и не имеет большой власти, потому человек должен всегда сдерживать свой страх и ставить его во время на место. Смел и силён, не тот, кому не ведомо чувство страха – такой человек просто обделён Матерью-Природой этим ценным даром, а тот, кто умеет сдерживать и преодолевать свои врождённые и приобретённые страхи. Но это происходит не сразу, всему своё время. Для маленьких детей, каким и был тогда я, страх помогал и помогает избежать многих неприятностей.

На лугу

Другое воспоминание из раннего детства связано с лугом в той же деревне. Ясный, солнечный, но не жаркий день. Вокруг высокая, сочная зеленая трава и множество разных цветов: ромашек, васильков, колокольчиков. Воздух наполнен их ароматом и свежестью. А над всем этим великолепием бабочки: белые капустницы, пёстрые крапивницы и павлиний глаз. Я сижу прямо на земле посреди луга и руки сами собой тянутся к этим прекрасным, лёгким созданиям, порхающим прямо над головой. Не осознавая своих действия, я пытался поймать бабочку, хотя на самом деле, скорее всего это было желание соприкоснуться с столь прекрасным созданием, душа стремилась к той же лёгкости и красоте, раствориться в этом аромате цветов и благозвучии шума листвы, стрекотания кузнечиков и пения птиц. Мать-Природа качала и ласкала меня в своих объятиях, а я всем своим существом открывался ей на встречу. Душа пела и радовалась, больше не надо было ничего, ведь я был счастлив.

За орехами

Осень позолотила листву лесов и перелесков, рассыпала красными ягодами рябины и калины, разрумянила сочные яблоки в садах… Наступила пора сбора лесного ореха – лещины. Мне было лет пять, но я уже активно принимал участие во всех походах в лес за его щедрыми дарами.

Жаль, что большая часть воспоминаний об осени в деревне сохранилась в памяти лишь со времен моего дошкольного возраста. Тогда я был на лоне природы с начала мая до середины, а если выдавалась погода, до конца октября, а потом когда началась учеба в школе, остались лишь три летних месяца, да и то не всегда полных. Но и эти воспоминания отложились в той части памяти, где собраны самые милые, счастливые и к сожалению неповторимые моменты жизни.

Осеннее солнце по особенному теплое и ласково-мягкое, оно словно гладит своими лучами весь живой мир, как будь-то подбадривая, прощаясь и одновременно обещая вернуться в будущую весну, перед наступлением предзимнего ненастья и холодов. По утрам уже зябко, воздух прозрачен и студен, но в середине дня еще можно понежиться на солнышке. Особенно хорошо в это время где-нибудь на опушке березового леса, где тебя окружают тишина, запахи сухой травы, а в кроне деревьев играют золотыми листочками ветер и солнечные лучи. От их забав тени на земле все время двигаются и скачут, словно это и есть лесные духи спешащие навеселиться перед долгим зимним сном. Вот именно в такую ясную и сухую погоду мы обычно ходили с бабушкой за орехами.

Взяв с собой по холщовой сумке и на всякий случай небольшую корзинку для грибов, мы отправлялись в путь утром, но не очень рано, что бы воздух уже немного прогрелся и высохла роса. Перейдя через овраг и миновав большой луг, мы попадали на край поля, по которому прямой стрелой уходила дорога к темнеющему в дали лесу. Урожай пшеницы, росшей здесь летом, был давно собран, чуть в стороне стоял большой стог соломы, совсем скоро это поле должны перепахать, готовя к следующему севу. Тихо вокруг, лишь изредка где-нибудь в дали прокричит ворон, парящий над пустыми просторами в поисках добычи. Лес, приближающийся с каждым шагом то же молчалив, но светел и приветлив, хотя в его облике присутствуют легкие нотки задумчивости и грусти. Минула пора пышной зелени и веселого птичьего гомона, ярких цветов и сладкого благоухания, на смену им пришло время грибов и спелых ягод, безмолвия и неторопливых размышлений. Недалеко от опушки, возле ствола сухого дерева большой муравейник. Тысячи, если не миллионы его жителей постоянно в движении, одни бегут куда-то в глубь леса, другие в сторону поля, им на встречу так же быстро и резво спешат другие. Один тащит семечко, другой травинку, третий мертвую муху, а при входе их встречают муравьи-охранники, есть и строители, которые постоянно ремонтируют и усовершенствуют стены, проходы муравейника. Со стороны все это кажется сплошной копошащейся массой, но каждый из муравьев занят своим делом, каждый из них является частью одного целого, так и все в мире, включая и человека.

В нашей семье всегда уважительно и даже с какой-то особой любовью относились к лесным муравьям и их жилищам, что не скажу о других представителях этого вида насекомых, которые обычно селятся в домах или на огородах. Одно время у нас была традиция брать с собой пару кусочков сахара во время вечерних прогулок, что бы угостить жителей муравейника, располагавшегося на краю елового леса.

В памяти всплывают чувства возмущения и злости на людей возникавшие в тех случаях, когда я наблюдал, как мои дальние родственники или соседи во время походов в лес разрывали муравейник и ставили в него пустую бутылку, что бы потом из забравшихся в неё насекомых приготовить растирку на основе муравьиного спирта. Я был ребенком и к моему мнению по этому поводу не прислушивались. Было понятно, что кому-то данная растирка облегчит страдания вызванные болью, но то, что это облегчение произойдет в результате лишения жизни других существ, меня сильно огорчало. Еще острее это воспринималось, видя с какой бесцеремонностью это делается – просто берется то, что надо, без всяких слов благодарности и ответных действий, как будто все это само собой разумеющиеся вещи, будто бы всё на свете существует только на потребность человеку…

Я же в свою очередь никогда не ставил себя выше других проявлений природы, неосознанно понимая свою связь и родство со всеми существами и всем миром. Часто, наблюдая за насекомыми и за муравьями в частности, благодаря воображению я полностью окунался в другой, удивительный мир и путешествовал по их тропам с нависающей сверху травой, забирался по расселинам дубовой коры к самым кронам вековых исполинов, бродил в зарослях мхов и лишайников, лужи превращались в моря, а дорожные канавы и рытвины в попасти с неприступными скалами. Со временем такие способности внутреннего перевоплощения исчезли, но по слабым отголоскам воспоминаний, я знаю, что это было и это было прекрасно и замечательно.

Что же осенний лес? Какие ещё тайны он открывал мне? Погожие осенние дни необыкновенным образом сочетают в себе спокойствие, умиротворение и одновременно легкую грусть. Я хорошо помню те моменты, когда мы с бабушкой все дальше углублялись в лес. То здесь, то там виднеются шляпки сыроежек, красные, бордовые, желтые, а иногда и вовсе белые – хороший гриб, но мы их редко собирали, слишком уж они нежные и хрупкие – пока донесешь до дома, большая часть рассыплется в труху. Постепенно светлый березняк опушек сменяется осинником, а дальше пологий спуск в овраг заросший орешником. Всегда здесь тень и полумрак, но если посмотреть вверх, то видно как играет солнце на ещё зеленых листьях. Лучи, пронизывая листву, придают ей новые оттенки, словно подсвечивая изнутри. Пахнет сыростью и грибами. И действительно на полусгнившем пне пристроилась семейка опят. А вон еще одна взбирается прямо по стволу засохшего ствола. Да и на земле, словно рассыпанные кем-то виднеются еще совсем маленькие грибочки. Не удержавшись от соблазна, мы быстро набрали полную корзинку, но чем дальше идешь – тем их становиться больше и больше. Хватит! За последние дни мы и так уже достаточно заготовили этих замечательных даров осени и засолили, и засушили, теперь очередь за орехами. Небольшие собранные по 3—5 орехов грозди виднеются на самых верхушках, но здесь их не достать, надо искать кусты более молодые, да пониже, где-нибудь у прогалин и на стыке с березовым или осиновым лесом. Из полумрака густого орешника не сразу разберешься куда идти, но если быть более внимательным, то вскоре замечаешь места, где частокол стволов сменяется густой листвой, или просветом, залитым солнечными лучами. Выбравшись на полянку, поначалу жмуришься от ударившего в глаза света, потом оглядываешься и ищешь на кустах грозди или как мы их еще называли «бомбачки» орехов. Вот они, словно святящейся, буро-жёлтые выглядывающие из зеленой плюски, так и красуются на тонких ветках. До одних достать легко, а что бы сорвать другие приходиться нагибать целый ствол и держать его одному человеку до тех пор, пока другой не оберет все орехи с верхушки, где на самом деле и прячется большая часть урожая. В густом орешнике такое выполнить не возможно, по этому и нужны полянки, где достаточно место и не мешают другие кусты. Пока мы трудимся солнце уже перекатилось за полдень. Наши сумки наполнились почти до верху, пора и домой. А в лесу всё та же тишина и благодать. Чуть сильнее дунул ветерок и сорвал с берёзы несколько жёлтых листочков, они закружились, поворачиваясь разными боками в потоке воздуха и медленно опустились на тропинку пред нашими ногами. В стороне краснеет созревшими ягодами куст шиповника, а дальше еще ярче и вызывающе красуются своим урожаем рябины. Немного уставшие, мы возвращаемся домой унося из леса не только его дары в виде грибов и орехов, но и частичку доброты и счастья в своём сердце, которая сохранилась на долгие годы.

Сад в дубовом пне

Дуб на Руси всегда считался деревом особым, наделённым силой, мудростью, связывающий человеческий род ныне живущих с своими предками, миром Богов и Светлых сил. В старь люди предпочитали собираться и держать совет именно рядом с этим священным деревом. Особо почитались дубы стоящие особняком, там, где исходящая от них энергетика не перемешивалась с другой – соседних деревьев. Но времена изменились, в пламени религиозной борьбы сгорели волхвы и ведуны, а потом и пришедшей им на смену вере в Спасителя пришел материализм, отвергающий всё, что нельзя пощупать, измерить хитроумными приборами или вычислить математически – потерялась связь с природой. Однако где-то в глубине великой русской души остались отголоски былого мировосприятия, оттого, хоть и не столь часто, но тянет русского человека заключить в объятия и прижаться к могучему дубу, сияющей в солнечных лучах красавице сосне или белоствольной берёзке.

В хатавском Барском саду в старые времена было много липовых, кленовых и дубовых аллей. Ко времени моего детства из множества этих деревьев осталось лишь несколько, да и те были уже весьма старыми. Был и отдельно стоящий дуб. Рос этот могучий красавец на краю большой поляны, границы которой определяли заросли сирени барского сада, кладбище, лес называемый Скрыпинка и бугор, что спускается к речушке Хатавка. Вместе с бабушкой и родителями, после посещая могил наших предков или просто гуляя, мы иногда специально ходили к этому дереву. Видимо на уровне подсознания все мы чувствовали исходящую от него древнюю природную силу. Действительно, ствол в несколько человеческих обхватов, корявые раскидистые ветви – весь его облик говорил, что за несколько столетий (по моим предположениям ему было не меньше пяти сотен лет, а то и больше) он впитал в себя немалое количество космической и земной энергии, испытал множество бурь, жарких засух, суровых зим…, вместе со своими пернатыми квартирантами наслаждался сказочно прекрасными восходами и закатами, свежестью весенних дождей, теплотой летнего дня…, был свидетелем большого числа несчастных и счастливых человеческих судеб, в общем, видел как горе, так и радость жизни во всем её разнообразии. Да, зелёному великану было чем поделиться и я думаю, он с радостью сделал бы это, если нашёлся бы тот человек, который захотел и сумел бы своим сердцем и душой услышать его. Мы же приходили просто так, без всякой осознанной цели, хотя и проявляли к нему своё почтение и уважение. Наше неведение и притупленность восприятия не позволяли ощутить прилив сил и благость, исходящие от дерева в те моменты, когда кто-нибудь из нас обхватывал руками ствол и всем телом прижимался к шершавой коре. С нашей стороны данное действо выполнялось неосознанно, просто было приятно это делать и мы не противились своим желаниям. Спустя годы я смог понять, что у каждого дерева, даже одной породы, свой характер, а этот дуб был не так прост и делился своей силой не всегда и не с каждым. Когда мы были детьми, он проявлял к нам снисхождение, а с взрослого у него спрос особый, но это отдельный разговор.

Мы – дети, конечно, восхищались могучим дубом, но ещё больше нас радовало и удивляло другое. Рядом с живым деревом, буквально в паре метров от мощного ствола был старый пень, вероятно, оставшийся от ещё более древнего дуба. Сердцевина давно сгнила, но внешний слой древесины был крепок и образовывал нечто вроде ограды. Я подходил к нему приподнимался на носочки и заглядывал внутрь, а там, словно в волшебном саду росли молодые кустики чёрной и красной смородины, крыжовник, рябинка и черёмуха. Все эти растения были похожи на малых деток, за которыми присматривает сильный и мудрый великан растущий рядом. Никто не знал, каким образом вся эта поросль оказалась внутри пня, но мы были уверенны, что это не было делом человеческих рук. Для нас это было заповедным чудом и у нас даже в мыслях не было, не то что бы сорвать спелую ягодку в этом саду, но и прикоснуться к листикам и стеблям. Лишь мысленно мы желали всем этим растеньицам добра и процветания, оберегали это сказочное местечко, не рассказывая о нем никому, опасаясь, как бы кто не навредил. Может ещё и благодаря такому нашему отношению к этому чуду и дуб к нам в то время был более благосклонен.

Щука и щурята

Как-то раз, когда на несколько дней в деревню приехал отец, мы с ним гуляли вдоль лесной речки Каменки. Был теплый погожий день, солнечные блики цеплялись за коряги быстрой воды. Душа пела и радовалась лету, небесам, лесной зелени, но больше всего тому, что рядом был отец, по которому за несколько месяцев проведенных в Хатавках сильно соскучился. Мы проходили мимо небольшой заводи, образовавшейся из-за завала русла упавшим деревом, и вдруг услышали громкий всплеск. Пробравшись сквозь кустарник к самому берегу и присмотревшись, мы обнаружили крупную щуку. Вода в Каменке родниковая и прозрачная, а средняя глубина не более полуметра, так что видно и дно и всю живность, обитающую в ней. Щука вероятно попала сюда вместе с половодьем ещё весной, но так и не смогла вернуться обратно в Восьму или Беспуту, попав в западню из-за упавшего дерева. Не долго, думая отец снял рубашку, разулся и полез в воду. Используя рубаху вместо сетки он не спеша загнал рыбину к естественной плотине и ловким движением схватил её, завернув в материю. Мне было жаль щуку, но добыча есть добыча.

В другой раз, на Каменке, но уже выше по течению, недалеко от загона для совхозных коров, я спасал маленьких щурят, которые метались в отчаянии в пересыхающей луже. Видимо это были мальки одной из рыб, которая весной, по полной воде, поднялась вверх по течению и отметала икру где-нибудь в тихой заводи. Часто случается так, что летом, речка Каменка почти пересыхает, тогда под палящим солнцем гибнет множество рыбьей молоди. Но тем малькам повезло, так как руками я по одному выловил их из лужи и отправил в речку и в небольшой пруд, находившийся рядом. Это великая радость – даровать жизнь, особенно тем, кто слабее тебя.

Серый петух

Выйдя на пенсию и получив больше возможностей и времени находиться в деревне моя бабушка Евдокия Митрофановна вместе с своей сестрой Надеждой Митрофановной решили держать кур. Тогда в конце 1970-х с продуктами было тяжело – в сельском магазине, что находился в другой деревне за два с половиной километров от нас, кроме хлеба, соли, кильки в томате, да макарон, практически ничего не было, у частников яйца и молоко было покупать дорого, потому и решили они обзавестись своим хозяйством. Мой отец во время отпуска построил курятник и вот весной в нём появились пять домашних, разноцветных кур и серый петух. Все они были ещё молодыми птицами, вылупившимися из яиц около года назад. По началу, в их поведении не было ничего необычного – куры как куры, копошились в траве, выискивая, семена и насекомых или раскапывали мягкую землю в поисках живности. Я с охотой принимал участие в кормёжке наших питомцев, а иногда даже специально для них переворачивал камни и собирал прятавшихся под ними дождевых червей. Шло время и по мере взросления у птиц начали проявляться свои характеры. Когда куры начали нести яйца, одна из них не очень-то хотела откладывать их в стоявшие на полках корзины в курятнике, а старалась убежать и отложить кладку где-нибудь под кустом. Как только слышалось громкое кудахтанье в овраге или за огородом, всем становилось понятно, что надо идти искать яйца в зарослях крапивы или бузины. Но эти проказы кур были ещё ничего, а вот наш серый петух стал настоящим забиякой. Началось с того, что он и близко не подпускал к нашему двору соседских кур, а увидев чужого петуха, без промедления бросался в драку. Пройдя закалку в этих боях и почувствовав свою силу, он начал проявлять свое недовольство при появлении возле нашего дома любого чужого существа, в том числе и человека. Заметив нарушителя границ своей территории весь облик серого петуха тут же менялся, он начинал нервно кудахтать, копая когтистыми лапами землю, потом сгруппировав свое тело, он стремительно нёсся на неприятеля. По началу, наши гости просто отмахивались от него и спокойно шли дальше. Но серый разбойник видимо не получая серьезного отпора, и не добиваясь целей по охране своих владений начал предпринимать более серьезные меры. Он начал клеваться, сперва нанося удары клювом по ногам, а потом, подпрыгивая и взлетая целился в голову. Соседи начали жаловаться на то, что теперь мимо нашего дома спокойно не пройдешь. А однажды, когда к нам в гости решила зайти Маклеша (тётя Маша, но так её называли в деревне), что жила за оврагом на другом конце деревни, серый сторож, почуяв её приближение ещё из далека и набросился сверху, когда та поднималась по тропинке от колодца. Он вскочил ей на голову, когтями вцепился в волосы, со всех сил клевал в темечко и бил крыльями по лицу. В панике, громко крича, тетя Маша поскорее убежала подальше от нашего дома и потом долго боялась приходить даже в сопровождении моей бабушки или тёти Нади. После этого случая весть о нашем петухе быстро разнеслась по деревне и посетителей, особенно не званных значительно поубавилось. При этом никого из нас он не трогал и даже не подавал вида какого-либо раздражения или беспокойства в наш адрес. Более того когда в отпуск приехала мама петух быстро усвоил, что она то же своя и не проявлял агрессии. После происшествия с Маклешей моя бабушка заволновалась на счёт моей безопасности, но все её опасения оказались излишними. Я мог спокойно сидеть на большом деревянном коробе с песком и играть, а серый петух мирно ходил вокруг и клевал мелкие камушки. Это была умная и верная своим хозяевам птица. Ни разу он не проявил своего нрава в отношении к кому-либо из нас. Зато охранник он был отменный. Если он начинал сильно кудахтать и нервно копать лапами землю – значит, к нашему дому приближается кто-то чужой и надо идти встречать. Совсем по другому вёл себя наш петух при появлении пернатых хищников, таких как коршун, ястреб или канюк. Заметив в небе их силуэт, он своим криком предупреждал кур об опасности и вместе с ними тут же скрывался в ближайшем укрытии.

Я любил нашего петуха, конечно, его нельзя было погладить или поиграть с ним, как например, с собакой, но все же я питал к нему самые лучшие чувства. Он был особенным, имеющим свой характер и нрав. Люди привыкли все мерить своими мерками, но в природе все иначе, каждое существо думает и поступает по своему, по особенному и нам не дано понять истину. Ошибочно думать, что нашим петухом руководили лишь инстинкты, было в нём что-то ещё, что скрыто от общепринятого понимания подобных вопросов, и вряд ли когда-нибудь нам удастся понять это, возможно в таком случае стоит больше полагаться на чувства, чем на разум. Человек может предположить и оценить действия животных, лишь со своей точки зрения, сознательно или подсознательно выискивая те мотивации и причины которые ему близки самому, а на самом деле всё может оказаться совсем по другому.

Для меня, да я думаю, что и для всех нас серый петух стал родным, так же как часто становятся близкими другие более обычные в этом отношении животные – кошки, собаки.

Настала осень, и нам с бабушкой и её сестре надо было перебираться на зиму в город, кур же они договорились оставить до следующего сезона у соседей, что жили в Хатавках постоянно. Но тётя Нюша и тётя Катя на отрез отказались брать на зимовку серого петуха. На это у них были весьма весомые аргументы: петух при любом удобном случае бросался клеваться на них, а о жизни бок о бок с другими петухами и чужими курами, которых он все лето гонял и говорить не приходиться. Так как кроме нас серый петух никого не признавал, а с собой его мы тоже взять не могли, пришлось принять решение его зарубить. У моих родственников не поднялась рука сделать это, по этому позвали кого-то со стороны. Когда это случилось, мы с бабушкой ушли подальше от дома, понимая происходящее, я заливался горькими слезами. Потом из мяса петуха сварили суп, но никто из нас не смог съесть и ложки.

Мир многогранен и жизнь состоит не только из любви и счастья, но и из жестокости и грусти.