Электронная библиотека » Александр Прозоров » » онлайн чтение - страница 12


  • Текст добавлен: 24 января 2017, 12:10


Автор книги: Александр Прозоров


Жанр: Попаданцы, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 12 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Внутри крепость Великих Лук оказалась такой же тесной, как и Себеж. Те же узкие проходы, те же высокие срубы, многие даже без окон. Василий Ярославович спешился возле одного из них, открыл ворота, завел лошадь внутрь. Андрей, спрыгнув, провел под низкий потолок остальных.

Судя по яслям, место это и вправду предназначалось для скакунов. С другой стороны – вдоль всех стен шли широкие полки, заставленные какими-то коробами, заваленные мешками. Зверев, отпустив подпруги, приоткрыл крышку одного из сундуков и увидел поблескивающие маслом длинные копейные наконечники.

– Ворота затвори, – попросил боярин, раскрывая сумки. Он извлек пять пучков стрел, положил на полку, достал несколько мечей, уже натертых жиром, кинул туда же.

– Это что, склад или конюшня? – задвинув засов, поинтересовался Зверев.

– Конюшня. И полати для кожевенников. Коли наружный город падет, мы с ними сюда отступим. Слободских внизу расположим, сами наверху сядем. Ну, а пока добро всякое лежит. И на черный день, и так, коли что не срочно надобно. На подворье тесно больно, всего не сложишь. А теперь сюда смотри, сын. Смотри и запоминай…

Василий Ярославович поманил его за собой, указал на столб, подпирающий полати:

– Вот здесь, на глубине трех локтей, казна наша родовая зарыта. Горшок золота мы с дедом три десятка лет тому опустили. Коли беда случится изрядная: усадьба сгорит, холопы погибнут, мор какой среди смердов пройдет али разорение землям сильное, – можешь достать да деду слово доброе сказать. Хватит, чтобы заново отстроиться, холопов в закуп взять, смердов приманить. Не дать угаснуть роду нашему. Ну, а коли сам разбогатеешь, то и ты лепту свою внеси. Не дай Бог, конечно, но потомкам нашим может и понадобиться. Место тут надежное. Пока время мирное, оно и под замком, и под присмотром. А сгорит крепость – все едино казна под углями останется. Запомнил, новик? Коли со мной случится что, ты главой рода станешь, тебе за все отвечать.

– Понял, отец, – вздохнул Андрей. – Коли доведется, сделаю, что смогу.

– Я тоже надеюсь, что не доведется, – кивнул боярин. Он сграбастал в охапку пучки стрел, дошел до лестницы и поднялся наверх.

Второй этаж был разделен на две примерно равные части. Слева за дверьми скрывалась пара светелок, остальное место занимали полати со всякого рода тюками, мешками, крынками, древками для копий, пучками стрел. Принесенные припасы Василий Ярославович добавил к прочим, пошевелил мешки:

– Вроде сухо. Не загниют. – Он двинулся по лестнице еще выше. Там находился уже чердак, пол которого закрывал толстый слой сушеной мяты.

«Мята – от мышей. Запах резкий, грызунам не нравится», – вспомнил Андрей.

Под крышей на стропилах висели на коротких шнурках связки вяленого мяса и рыбы. Продукт практически вечный, если не отсыреет.

– Коли беда, месяцок отсидимся. А, сын? – Боярин прошелся по чердаку, прощупывая доски потолка.

– Да тут и на год хватит!

– Это коли без холопов, Андрюша. А с людьми да ратниками слободскими припасы быстро уйдут. Ну да, коли о войне возможной слух пойдет, мы сюда из амбаров еще добра подвезем. С голоду не помрем, не дождутся. Вроде нормально тут все, не пропадает. Афанасий молодец, приглядывает. Он приказчик добрый, не то что ярыга этот беглый. Но хозяйский догляд тоже завсегда нужен. Да, сын?

– Конечно, – не стал спорить Зверев. Теперь он начал понимать, отчего с боярина Лисьина нигде не спрашивают платы. Судя по всему, у него на шее висел изрядный хомут по подготовке города к обороне. Во всяком случае, на своем участке. Требовать с него после этого копеечную плату за въезд и выезд – уже перебор.

– Ну, а коли так, то поехали, тебе подарок сделаем. Небось, заждался уже?

Заперев убежище, отец с сыном на рысях промчались через двое ворот – сперва самой крепости, а потом через городские Литовские ворота, – проскакали немного по извивающейся меж домов дороге, пока Василий Ярославович не спрыгнул с седла возле широкого навеса, наполовину обнесенного стеной. В дальнем углу навеса, из которого наверх поднималась красная кирпичная труба, возились с черными от сажи мешками хозяин и пара мальчишек.

– Пойдем, сынок, пока мастер делом не занялся. А то как бы не оглохнуть.

Под навесом, у коновязи, фыркали две лошадки. Дальше шел длинный дощатый верстак, на котором в беспорядке лежали клещи, ножи, молотки, кольчуги, куски сабель и кос, железные лемехи и толстые запорные полосы с вырезами для замочных петель. На стене, на деревянных перекладинах, висело кое-что и более занятное: панцири из сверкающих стальных дисков, кольчуги из крупных петель, кольчуги со вплетенными пластинами и даже цельные кирасы, задние и передние половины которых соединялись ремнями.

– Здрав будь, Степан, Федотов сын! – громко окликнул боярин колдующего возле горна кузнеца, одетого, несмотря на мороз, лишь в кожаный передник на голый торс. Ниже, правда, на мастере были кожаные же брюки.

– И тебе здравия желаю, Василий Ярославович! – оглянулся чернобровый паренек, пригладил рыжие вихры. – С чем пожаловал? Меня чем одарить желаешь али с меня чего получить замыслил?

– И то, и другое, Степан.

Из чересседельной сумки боярин достал сверток, кинул на верстак. Козья шкура разошлась, в стороны рассыпались широкие тяжелые мечи и трехгранные ножи, взятые в ливонском замке.

– Ой, старье-то какое, Василий Ярославович!

– Нешто тебе кто когда новое чего приносит, Степан? Только старое да ломаное и несут. На то ты и кузнец – из старья новое делать.

– Андрюшка, погуляй маненько. Отдохнуть можешь, пока мы с гостем дорогим уговариваемся.

Зверев вздрогнул, однако увидел накинувшего шубейку мальца и успокоился, поняв, что мастер обращался к мальчишке.

– Дело у меня к тебе простое, Степан, – зевнул боярин. – Сын у меня подрос. Новик. Крестоносца на саблю уже одного взял, да на рогатину, и на лук еще врагов многих. Мыслю я, негоже ему в старой дедовской кольчуге ходить, невместно. Надобно ему новую броню сработать.

– Это дело неплохое, – согласился мастер. – И какую броню желаете? Бахтерец, юшман, кольчугу панцирного плетения?

– То у сына надобно спрашивать. Ты какую броню себе хочешь, Андрей?

– Я? – растерялся от неожиданного вопроса Зверев. – Не думал как-то… А какие есть?

– Дык, какую скажешь, такую и сплетем, мил человек.

– А можно какие?

– Да любые, новик! – Мастер отошел от горна, хлопнул ладонью по висящим на шесте дискам: – Хочешь, зерцала тебе скуем. Токмо это, конечно, не броня. Зерцала на живот да на бока надеваются. И лучше поверх кольчуги, дабы опасные места прикрыть от удара сильного. Коли вместе соединить – то юшман можно сплести. В нем на животе и боках, где ребра слабые, пластины сделаны, а все остальное – кольчужным плетением закрыто. А хочешь, колонтарь откуем. Он почти как кольчуга, но на груди и спине небольшие пластины железные вплетены, дабы удар на большее место распределяли. Но прочнее всего, конечно же, бахтерец будет. Там пластины, как чешуя, одна на другую налезают, и по всей груди, и по спине в три слоя лежат. Пластины выгнуты, удар смягчают. При сем броня гибкой, что кольчуга, остается. Однако работы в нем много, дорогая зело броня получается… – с этими словами кузнец оглянулся на боярина.

– А какая броня самая лучшая?

– У-у, какие вопросы задаешь, – покачал кузнец. – Что тут скажешь? Кому какая нравится. Одно могу сказать: сильного, прямого и точного удара ни один доспех не выдержит, на то не надейся. А дальше – это уж кто на что решится. Кавалеры ордынские все кирасы любят. Она хоть и не такая прочная, как кольчуга, ан пока не пробита, в ней даже царапины не получишь.

– Разве кольчуга прочнее? – удивился Андрей.

– У тебя нож есть, новик?

– Да.

– Проколи вот здесь дырочку. – Мастер взял со стола кусочек кожи, поднял перед Зверевым и указал в нижнюю часть.

– Как же ее проколешь? Она болтается вся, от удара назад отойдет, не проколется.

– Так ведь и кольчуга так же. Она лишь разрезать себя не дает. От удара, как и кожа эта, проминается. А снизу у тебя поддоспешник толстый, он силу удара смягчает. Кираса же жесткая, ее такой же удар насквозь продырявит. Сколько там железа-то этого? Два ногтя[19]19
   Толщина рыцарских кирас не превышала одного миллиметра, и то на груди. Только турнирные, небоевые доспехи иногда достигали двух-трех миллиметров.


[Закрыть]
! Но если кираса выдержала, то ты цел, а под кольчугой, пусть и целой, синяк останется, а то и кость треснуть может. Однако жив все едино останешься. Пополам, как бездоспешного, не разрежет.

– А если под кирасу кольчугу надеть?

– Разве токмо спать укладываясь, новик, – усмехнулся Степан. – Ты сам прикинь. В твоей кольчуге пуд веса. В кирасе столько же. Одно на другое напялишь – ужо два пуда. Как ходить станешь? Надолго ль хватит тебя?

– Ну, – пожал плечами Зверев, – положим, куяк я поверх кольчуги носил, и ничего. Бегал.

– Куяк все же полегче и кольчуги, и кирасы будет. Он ведь и без рукавов, и без юбки, верно? А на кавалера ливонского глянь. У него ведь и на руках железо, и на ногах железо, перчатки, голени, сапоги железные. На нем и так два пуда уже надето – куда же боле? Но, коли скажешь, кирасу я тебе сковать могу. И прочий доспех тоже. Однако же сразу знай: с лука ты в кирасе стрелять не сможешь. В ней ведь ни повернуться, ни крутануться, а в седле и вовсе токмо в одну сторону смотреть сможешь…

– Нет, так дело не пойдет! – вмешался боярин. – Нам без лука никуда. Да и вообще, ты про эти рукава железные разговоры бросай. С этаким-то весом на руках ни стрелять, ни рубиться долго сил не хватит. Руки должны быть легкими, тогда и усталости в них не скопится.

– Однако же, коли руки без брони, их любым ножиком резать можно, – хмыкнул кузнец. – Вот и выбирай. То ли налегке, но с риском, то ли царапин не бояться – но и уставать втрое быстрее будешь. Хотя… Могу доспех показать, что по весу вдвое кирасы легче, но втрое прочнее.

– Это как?

– Сюда смотри… – Мастер подвел его к кольчуге, собранной из колечек диаметром чуть больше пятирублевой монеты. – Это байдана, по заказу князя Шуйского ковал. Завтра за ней посыльный придет. Глянь, какая толстая сталь на плетении. Втрое толще, нежели на кирасе. Потому удар сабельный, али мечом, топором, али просто скользящий держит она куда как крепче. Плюс к тому, и прогибается, коли удар слишком сильный. Однако же стрелу бронебойную на излете, нож простой – их она пропустит. А кираса али кольчуга простая – нет. Зато весу в ней куда меньше. Не сплошная, сам видишь. Оттого и легкая…

Андрей снял байдану с шеста, взвесил в руках. Пушинкой назвать ее было нельзя, но то, что тянула она вдвое меньше старой кольчуги – это точно. Он вопросительно оглянулся на боярина.

– Ты уверен, сын? – Василий Ярославович подошел ближе и демонстративно проткнул броню пальцем, сунув его в одно из колец.

– Куяк сверху накину, и все дела, – пожал плечами новик. – Стрелы и ножи уже не страшны. А от меча в самый раз. Ты попробуй, какая легкая!

– Воля твоя, сын, – не стал спорить Лисьин. – Коли что, на себя пенять будешь.

– Нравится, отец.

– Быть по сему! Когда сделаешь, Степан?

– Ну-у, – почесал в затылке, окидывая Зверева взглядом, кузнец. – Ну, заказ еще один у меня имеется. Ну… Через месяц сделаю. Раньше никак.

– До весны я в усадьбе всяко просижу… – прикинул боярин. – Ладно, пусть будет через месяц.

– Степан, – вмешался в разговор Андрей. – Скажи, а трубку железную ты сковать можешь? Такую, чтобы внутри ровное круглое отверстие было, с одной стороны заклепанное, и у заклепанной стороны узкое отверстие сбоку?

– Это вроде пищали, что ли? Дык, ее отливать надобно!

– Нет, – мотнул головой Зверев. – Пищаль – это пушка. А я хочу со стволом диаметром с большой палец, а в длину… Ну, с меня ростом.

– Маленькую такую? – Мастер пожал плечами. – Отчего, дело нехитрое. Из листа свернуть да вокруг прута обковать. Но тут тоже на весь день мороки. А у меня заказ важный, ждать не могу. Вот коли через месяц… Тогда зараз и байдану, и пищаль свою игрушечную забрать сможешь. Так тебя устроит?

– Зачем тебе это, сын? – не понял боярин Лисьин.

– Хочу зельем огненным побаловаться. Может, получится?

– Это тебя Лютобор научил?

– Нет, – мотнул головой Андрей. – Пушкарь из Себежа.

– Ладно, – махнул рукой Василий Ярославович. – Сделай ему эту палку. Гляну, что за баловство. Поехали, Андрей. Полдень скоро, поесть не успеем.

– Почему не успеем? У нас еще дела?

– Домой возвертаемся. Сам же видел, на подворье коней ставить некуда, да и припасы тут подъедать ни к чему. Афанасий дела торговые вести должен, урожай, полотно продавать, о работах отходных для смердов уговариваться, серебро для нас копить. Ни к чему его отвлекать.

– Как же не помещаются? – Новик поднялся в седло. – А если осада – тогда как?

– Коли осада случится, я коней да людей ненужных в крепость переведу. А ныне… Сырость от лошадей – чего со скотины возьмешь? Припасы портиться будут. Пусть лучше на усадьбе постоят…

После полудня обоз, уже пустой, оставил посады Великих Лук далеко позади. Налегке лошади шли ходко, временами Василий Ярославович даже срывался на рысь – и ничего, возки не отставали. Привалов опять не было ни одного, но зато в сумерки, вдвое быстрее одолев тот же самый путь, обоз свернул с дороги на речной лед. Еще час неспешного пути по извилистому руслу – и они оказались дома.

* * *

– Никак, новик, совсем себя мастером ремесла воинского считать начал?

Даже не открывая глаз, Зверев сразу понял, где находится и кто пришел лишать его самых сладких, утренних снов.

– Чего тебе надобно, дядька?

– Спишь много, лук держишь мало, рогатину ужо дней десять в руки не брал. Обленился ты, дитятко. Скоро саблю узнавать разучишься. Токмо по полям носишься где-то как оглашенный. Даже зайца ни разу с охоты не принес. Нешто кистень в руке держать разучился?

– Кабы знал ты, Пахом, чем я занимаюсь… – вздохнув, Зверев откинул одеяло, перекатился по перине к краю, опустил ноги вниз.

– Да ты, никак, беса к себе запустить захотел? – испуганно охнул Белый, увидев, что барчук спит без одежды, и перекрестился. – Исподнее скорее надевай! Да опоясывайся, пока не узрел никто, пока нечисть какая под рубаху не забралась.

– Отец с матушкой встали? – одеваясь, поинтересовался Андрей.

– Утром боярин и хозяйка к столу не вышли, – ухмыльнулся дядька. – Видать, сладилось у них снова. А то уж и про монастырь средь дворни слухи пошли, про порчу, что на нее наведена. Ныне же, как два голубка, и расставаться не желают. Ну, да тебе, новик, валяться столько ни к чему. Давай-ка, трапезничай, бери лук, да и пошли к пеньку нашему руку набивать.

– Не могу, – опоясываясь саблей, вздохнул Андрей. – Епитимья на меня наложена, дядька. Исполнять нужно.

– Это какую же кару Господь для тебя придумал?

– Не скажу. Все равно не поверишь. Вели-ка лучше серого моего оседлать. Я перекушу быстро, да и поеду. Не терпится мне очиститься пред Богом.

Час спустя, промчавшись знакомой тропинкой, Зверев спешился у Лютоборовой пещеры, кинул поводья в малинник и вошел внутрь. Старый колдун сидел внизу у поставленной вертикально ношвы, перед которой горели две свечи, водил над посудиной руками и что-то бормотал.

– Здрав будь, мудрый ведун. – Андрей побежал вниз по лестнице.

– И тебе здоровья, смертный. Сотворил я опять заклятие на зеркало Велеса, опять созерцаю года грядущие. Верны ли слова твои о домах каменных и о власти русской во время твое, что через четыре века настанет?

– Конечно, верно, – пожал плечами новик. – Я же не склеротик.

– Не вижу, не вижу сего… Кровь вижу, позор вижу. Голод и нищету вижу. Домов каменных не вижу… – Чародей пальцами затушил свечи, положил ношву. – Сюда не смотри. Открывать зеркало Велеса я тебя опосля научу. Коли доведется.

– Если ты хочешь спасти свою душу, Лютобор, – с ходу заявил Андрей, – то должен перейти в христианство.

– Да? – Старик склонил голову набок. – Я тебе уже сказывал, что белену нельзя есть днем, без костра и моления? И где ты ее взял зимой?

– Нет, волхв, я не пьян, – усмехнулся новик. – Я был у причастия по христианскому обряду. На меня наложили обязанность сделать тебе такое предупреждение. Я делаю. Ведь я не должен обманывать христианского бога, правда?

– Не должен, – без тени улыбки ответил колдун. – Когда будешь возносить ему положенные требы, ответь, что я услышал твои слова и буду думать. Не стоит шутить с высшими силами. Даже если они тебе не нравятся.

– Я передам, – уже более серьезно сказал Зверев.

– А теперь, если ты не передумал, я попытаюсь вернуть тебя обратно. Туда, откуда взял.

– Хорошо… Что?! – Смысл услышанного дошел до Андрея с некоторым опозданием. – Ты знаешь, как вернуть меня назад?!

– Ты не передумал?

– Нет! Конечно, нет!

– Раздевайся, на стол ложись. Ох, причиним мы матушке твоей горе великое… Ну, да чрево у нее ныне ожило – вестимо, чадо новое мужу скоро принесет. Перестрадается, да в новой любви и забудется… Крест сними. К новому богу обращаться не станем. Да и вовсе надобно чужаков из обители моей изогнать…

Лютобор отошел к полке возле очага, открыл один из горшков, что-то зачерпнул, метнул на угли. По пещере прокатился зловещий хохот, воздух наполнился едким запахом, от которого заслезились глаза.

– Ложись, не тяни! – поторопил Зверева чародей.

Молодой человек, раздевшись донага, вытянулся на столе животом вверх.

Колдун решительно провел ладонью по его телу, словно стряхивая пыль, широкими уверенными движениями начал рисовать вдоль рук, ног, по животу продольные линии:

– На море-окияне, на острове Буяне растет дуб, на дубе гнездо, на гнезде птица. Подними голову, птица Сирин, услышь голос мой, птица Сирин. Принеси огонь смерти и бессмертия, скажи слова жизни и нежити, урони перо смерти и рождения. Обратись пеплом, тело смертное, вознесись пылью серой. Вознеситесь руки, вознеситесь ноги, вознеситесь чресла… – В руках волхва, похоже, были уже не краски, а легкое, невесомое перо. – Поднимись, Похвист могучий, в небеса широкие, уноси пыль серую. Уноси через реку Смородину, уноси через Калинов мост, уноси за океаны бескрайние, уноси за года великие, уно…

Голова Андрея закружилась, он ощутил, как падает куда-то вниз, сквозь стол, сквозь пол, в какое-то огненное пекло. Угли покатились по его телу, затрещали в волосах, он задохнулся их жаром и…

… и увидел над собой белый потолок. Белый потолок! Такого он не встречал уже много месяцев. Паренек сделал глубокий вдох, скосил глаза. Да, книжные полки на месте. Компьютер на столе. На стене какая-то тряпка, изображающая ковер. На полу вместо волчьих шкур – еще одна тряпка с коротким толстым ворсом.

Неужели он вернулся?! Только почему не в больницу? Если его уволокло в прошлое оттуда, то и вернуть, наверное, должно туда же, на место. Или он попал в другое время? Интересно, какое сегодня число?

Он приподнялся на локте – и услышал в коридоре шаги, знакомые голоса:

– Отставь его, Оленька, пусть спит. Легче завтра в школу встанет.

– Ну, ты же знаешь, как он любит этот фильм. Пусть посмотрит.

Дверь приоткрылась, в комнату заглянула простоволосая женщина:

– Андрюша, ты отдохнешь, или…

– Мама!!

Зверев рванулся к ней – и грохнулся на пол пещеры, свалив скамью. Уселся, тряхнул головой:

– Ш-ш… – Он поперхнулся, закашлялся, выплюнул набитые в рот угольки, снова спросил: – Что это… было? Это глюк? Или я…

– Ты вернулся, – вздохнул чародей. – Тот мир не принял тебя. Изгнал. Давай посмотрим. Мне нужно твое сало.

Он подхватил щепу, пару раз скребнул новика по носу и отошел к очагу делать свечу. Андрей опять сплюнул набившиеся в рот угли:

– Что это, Лютобор?

– Тебя нужно было сжечь, чтобы перенести через рубежи миров, смертный. Заклятием птицы Сирин ты должен был восстать в нужном месте. Но едва ты восстал, как вернулся к моим ногам.

– Вот проклятье! – Новик нашел крынку с холодной водой, сполоснул рот, выплюнул в угол черную воду. – Так ты меня сжег?

– Но ведь ты жив?

– Не знаю… – опять тряхнул головой Андрей, похлопал по себе руками, сообразил, что бродит голым, и пошел одеваться.

Пока он облачался, Лютобор успел закончить со свечой и позвал его к себе.

– Раз уж ты вернулся, слушай заговор на зеркало Велеса. Творится он над любой поверхностью, в которой ты свое отражение ясно видишь. Одно условие: оно должно быть вертикальным. Посему я просто воду в ношву черненую наливаю и заговор Стречи на сон сильный творю…

Бормоча заклинание, чародей провел рукой над деревянным корытцем, после чего вертикально прислонил его к стене – вода застыла, словно замерзшая.

– Теперича ставим две свечи. Коли на человека глянуть хочешь, его сало нужно, коли будущее узреть – то сало двух мертвецов.

– А где ты его берешь? На кладбище?

– Такие глупцы, как ты, и распускают про меня дурные слухи, – сухо ответил Лютобор. – Зачем кладбище, коли я сало чуть не у каждого, кто приходит, для свечей беру? Опосля держу в туеске, а как узнаю, что помер, в другой перекладываю. Как раз для зеркала. А не помер – иногда и на человечка поглядываю.

Колдун закудахтал.

– За девками?

– У тебя одно токмо на уме. Сюда смотри! Зажгли, теперь призываем: Мара, воительница, вечная правительница, твоя власть над живыми и мертвыми, над ушедшими и нерожденными. Из окна черного забери витязя нерожденного, освети путь живой, нынешний день-деньской…

Отражение старика в зеркале плавно разошлось, и Андрей увидел себя, вылезающего нагишом из постели.

– Коли привстать, по верху зеркала можно дальше заглянуть. А присесть – через низ в прошлое, до этого момента узреешь… – пояснил Лютобор и привстал.

Возникло ощущение, что они вдвоем повисли поверх минувшего дня, воспарили над ним, повисли, как над дорожным полотном, по которому бегут прохожие. Только здесь прохожий был один-единственный. Он, Зверев.

Вот он спешился у пещеры – волхв немного присел, замедляя бег времени. Юноша быстрым шагом спустился в пещеру, потоптался, начал раздеваться, лег на стол. Потом была огненная вспышка – и Андрей увидел себя на постели, в маленькой своей комнатенке. Увидел полки, компьютер, палас на полу. Снова услышал голоса родителей, снова приоткрылась дверь…

– Проклятье! – Новик отпрыгнул от зеркала, забегал по пещере: – Значит, я все же был там? Значит, это возможно? Это возможно, Лютобор? Возможно, волхв? Ну, так верни меня назад! Верни!

– Я постараюсь. – Каким-то глухим голосом ответил чародей, затушил свечу и опустил ношву. – Токмо пока, раз уж ты все равно здесь, хочу тебя одному заговору научить. На лягушачью лапку.

– Какую еще лапку, Лютобор?! – возмутился Зверев. – Я домой хочу, домой! Давай, попробуем еще раз?

– Пробовать ни к чему! – повысил голос колдун. – Заклинание или действует, или нет. Это – не подействовало. Я посмотрю, подумаю. Быть может, найду способ его усилить. А сейчас меня слушай. Скоро весна, болота вскроются. Не хочу, чтобы ты по ошибке оступился и утонул в какой-то вязи. Посему слушай и запоминай заговор на лягушачью лапу. На открытую воду он не действует, а вот на топь, травой затянутую, снегом заваленную, мхом поросшую, – тут все безотказно. Чтобы пройти через трясину, ты себе на ладонь плюнуть должен, потом присесть на самом краю опасного места, пальцы раздвинуть в стороны, вроде как на лапке лягушачьей, да и произнести земле болотной: «Я человек смертный, душою чистый, помыслами простой. Из тебя вышел, тобой жил, тебе верен. Передай Любоводу-болотнику, передай русалкам юным, навкам холодным, анчуткам хромым, передай жизни и нежити. Пусть не берут меня сырым, пусть не берут меня горьким. Подарок я им сготовил сладкий, на земле болотной неведомый. Приготовил хлеба белого, молока парного. Пусти меня за подарком, земля болотная, стань подо мной камнем твердым». Вот и все. После этого тот путь, на который ты двинешься, станет проходимым, как сухая земля. И сам пройти сможешь, и друзей при нужде провести. А как пройдешь, в ладоши хлопни и скажи: «Благодарствую». Только смотри, подношение обещанное принести не забудь! В тот же день! Не то нежить болотная за тобой ходить начнет, со свету за обман сживет. И в ладоши хлопнуть тоже не забудь. Опять же обидятся, что логово их испортил. Запомнил?

– Запомнил, волхв, – со вздохом кивнул Андрей. – Ты извини, но чего-то нет у меня сегодня настроения. К дому слишком близко коснулся. Мысли не в ту сторону все время сворачивают, чтобы учиться. Поеду я, хорошо?

– Хорошо, чадо, – согласился колдун. – Но про «лапу» все же не забывай.

Погруженный в свои мысли, Андрей пустил серого шагом, переехал Большой Удрай, лесок за ним, миновал впадину между дубравами, обогнул рощу, за которой протекала Окница. По реке в его сторону устремились несколько всадников. Новик не обратил на них внимания – мало ли холопы развлекаются? И когда те, воздев к небу пики, остановились рядом, строго спросил:

– Кто такие? Чего тут делаете?

– Саблю скидай, московит, – осклабился один из них. – Скидывай, не то на копья подымем.

Только теперь Зверев сообразил, что из семи воинов, одетых в кольчуги и кирасы, четверо гладко выбриты. Согласно православным заветам, безбородый мужчина не сможет войти в рай. А значит, перед ним – схизматики. Он попался.

* * *

Литовцы остановились лагерем примерно в полукилометре вниз по реке, в виду усадьбы. Палаток еще не поставили, но костры уже полыхали, и над ними покачивались большущие котлы – каждый на взвод, не меньше. На глазок, войск тут было тысячи три, три с половиной. Для Себежа или Великих Лук – не хватит даже напугать. Для разграбления же обычной усадьбы – сил с избытком. К усадьбе они, похоже, разок уже ломанулись – судя по пропавшему с пологой стороны холма снегу. Как полезли – так по гладкому льду и скатились. Следов крови нигде не было – видать, стрелять защитникам пока не пришлось. Возможно, пришельцы атаковали с ходу, неожиданно, и обитатели усадьбы толком не успели подготовиться к отпору. Ворота вовремя заперли – и то хорошо. Из-за стен поднимался сырой темно-серый дым. Сигнал об опасности. Но город далеко – заметят, не заметят? Опять же, ополчение для отпора еще собрать надобно. Так что пока боярину Лисьину придется рассчитывать только на себя.

С пленником незваные гости обошлись достаточно вежливо. Просто забрали пояс с саблей и ножами, повод коня и повели рысью в сторону основных сил. Возле разложенных прямо на снегу дорогих туркестанских ковров приказали спешиться. Андрей подчинился – а куда денешься?

– Кто таков? – Посреди ковров на кресле красного дерева восседал дородный пан с длинными усами и лысым подбородком. Из-под красного кафтана с атласной подкладкой поблескивала наведенная золотом кираса. Вокруг толпились в броне разбойники попроще, в меховых и простых суконных плащах, некоторые – в шапках-пилотках с петушиными перьями, некоторые – в шлемах.

– Торговец я, господин, – поклонился пану Андрей. – Вот, езжу, ищу, кому коня доброго продать можно. В городе цены хорошей не дают.

– Не бойся, хлопот у тебя таких больше нет, – величественно кивнул толстяк в кресле, и некоторые литовцы торопливо засмеялись шутке. – О себе теперича рассказывай. Откуда ехал, куда, чего видел, какие деревни, где?

– Какие тут деревни? Болота кругом.

– Да это же новик Андрей! – вдруг сделал шаг вперед один из литовцев, и Зверев с удивлением узнал в нем князя Крошинского. – Вот так встреча! Первые стычки – и ты уже в нашей компании.

– Князь Иван? – недовольно зашевелился в кресле вельможный пан. – Не поделитесь с нами своей радостью?

– Да это же сын родича моего ближнего, московита! Вот где довелось свидеться! – И недавний союзник принялся радостно обнимать Андрея.

– Что ты тут делаешь, княже? – не отвечая на радостные приветствия, спросил Зверев.

– Забыл разве, друг мой? Я государю польскому и литовскому служу, Сигизмунду. Послал он воеводу Немиру наказать отступника недавнего, князя Друцкого. Поместье разорить, усадьбу сжечь. Проводника дал, перебежчика из сих мест. Перемирие, сказывают, в этом году кончилось. Проводник сюда и привел.

– Эй, князь Иван! – послышался веселый голос. – Что же ты родича своего не представил? Это, оказывается, боярина здешнего сын!

Собеседники повернули головы. За спинку кресла отступил мужик с большим рыхлым носом и выбивающимися из-под заячьего треуха сальными волосами.

– Это ты, значит, ярыга? – припомнил разговоры, подслушанные возле Себежа, Андрей. – Что же ты, сука, мало того, с деньгами чужими удрал, так еще и чужаков в родные земли приводишь?

– А боярин твой… – выскочил на полшага из-за кресла изменник. – Боярин твой жену и детей моих насилует, голыми на морозе гоняет, холопам на потеху дает, железом жжет каленым, на кол садит. Я их спасти должен!

– Ах ты, ублюдок, – покачал головой Зверев. – Я же в усадьбе этой живу! Что же ты мне врешь?

– Все равно отец твой подлый. На меня в суд подавал, головой взял. Вот пусть теперича и поплачет.

– Хватит попусту языком молоть, – фыркнул воевода. – Пан Чекрыжный, бери своего полонянина, волоки к крепости. Скажи, пусть ворота отворяют, не то голова враз с плеч долой.

– Айда! – Кто-то подхватил сзади Зверева под локти, его опрокинули на спину и шустро поволокли в сторону усадьбы.

– Постой, пан Немира! – забеспокоился Крошинский. – Как же ж так? Не по-рыцарски получается! Нехорошо боярину так просто голову резать. Да и не княжья это усадьба! Это боярина Лисьина поместье! Обманывает тебя перебежчик московский.

– Коли и так – не пустыми же нам к королю возвертаться? Нет головы княжеской, привезем хоть боярскую.

– Постой, вельможный пан! – Князь побежал вслед за Андреем. – Пан Чекрыжный! Грешно это – так с полонянином поступать! Он же твой пленник, отчего воевода им распоряжается? Вельможный пан, выкуп за новика спросить с отца можно! Коли зарежешь – ни выкупа, ни усадьбы не получишь!

Крошинскому не отвечали.

– Эй, боярин!!! Глянь, кто есть у нас! Сюда, сюда погляди! – Зверева развернули, кинули лицом вниз, а когда он попытался встать – тут же ощутил на горле холодное лезвие ножа. – Эй, боярин, слышишь, что ли?! Отворяй ворота! Отворяй ворота немедля, не то враз голову твоему выродку отрежем!

«А ведь откроют, – вдруг сообразил Зверев. – Я ведь у них сын единственный. Запросто откроют! Будет тогда Сигизмунду голова боярская вместо княжеской…»

И он во всю глотку заорал:

– Не верьте! Не открывай!! Не открывай, отец!

От сильного удара в висок сознание на миг потемнело. Он упал, тут же начал подниматься снова – его опять ударили.

– Эй, боярин! Отворяй ворота! Отворяй, пока я добрый!

Теперь Зверев лежал на спине, в его горло упирался острый клинок польского прямого меча. И кричать из такого положения было уже несподручно.

– Ты слышишь, боярин?!

Из усадьбы послышался истошный женский визг. Похоже, на стене появилась матушка.

– Отворяй немедля! – приободрился пан Чекрыжный. Снизу под кольчужной юбкой, что крепилась к полированной до зеркального блеска кирасе, были видны бархатные штаны. Андрей испытал острое желание вогнать туда что-нибудь острое и прочное – но в руках у него не имелось не то что рогатины, но даже гусиного пера. – Открывай, ждать холодно! Счас голову твоему гаденышу отрежу да греться пойду.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 | Следующая
  • 3.7 Оценок: 10

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации