Текст книги "Триста метров до метро"

Александр Прозоров
Триста метров до метро

– Смотри, сегодня полнолуние! – оглянулась на меня Надежда.

– Темнеет, – кивнул я, осторожно отжал ее от окна и задернул занавеску.

– Ты чего толкаешься? – обиженно выпятила губы она.

– Не толкаюсь, – поправил я, – а пользуюсь любой возможностью, чтобы прикоснуться.

– Мог бы и поаккуратней, – вскинула она голову.

– Так? – я наклонился и притерся к ее плечу.

– Не то, – покачала она головой. – Что ты, кот, что ли?

– А так? – мои губы скользнули по краю выреза ее легкого летнего платьица, лишь слегка касаясь теплой кожи.

– Лучше, – с улыбкой похвалила она.

– А так? – я тихонько начал целовать ее ключицы, постепенно продвигаясь наверх, к шее, к точеному подбородку, к губам.

– Щекотно, – не очень искренне прошептала она.

– Извини. Это потому, что мне нужно больше тренироваться, – я взял ее за локотки и поднял ее руки вверх, а сам начал целовать ее шею, плечи, грудь: прямо сквозь тонкий ситец, опускаясь теперь ниже и ниже, к испуганно втянутому животу, к бедрам, к коленям. Вот я уже практически лежал у ее ног, а она все еще стояла, как девочка на шаре – вскинув руки к небу, зажмурившись и тихонько шепча:

– Не надо…

– Чего? – я обхватил ее за ноги, выпрямился.

– Ой! – испуганно пискнула она, взмывая к потолку, хлопнула меня ладошками по плечам. – Опусти немедленно!

– Как скажешь, – и я опустил ее: на диван.

Подол платья взметнулся, и прямо перед моим лицом оказались белые трусики с вышитой на них маленькой алой розой. Я потянулся вперед и провел губами над самой резинкой – от бедра к бедру – тихонько выдыхая горячий воздух.

– Не нужно, – тихонько попросила она и запустила руки мне в волосы. И откуда только у людей берутся такие тоненькие пальчики с хрупкими, но острыми коготками? Ее коготки не проявили к моей голове никакой враждебности, и я еще раз “проинспектировал” верхнюю границу трусиков.

– Не надо, – повторила Наденька и хватка ее заметно ослабла.

Я прихватил резинку губами и тихонько потянул вниз. В полнолуние чувствительность пальцев всегда падает – а такое приятное действо нужно ощущать в полную силу.

Коротко пискнули часы. Надя резко откатилась в сторону, сжалась калачиком, обиженно застонала, потом вытянулась во весь рост, потянулась, вздохнула:

– Полночь, – она повернулась ко мне, обняла, прижалась щекой к плечу. – Так уходить не хочется!

– Оставайся, – погладил я ее волосы.

– Осталась бы, если б можно было. Но никак. Бежать надо, метро скоро закроют, – она нежно чмокнула мое ухо и вскочила, привычно поправляя прическу. – Проводишь?

– Конечно… – я тоже встал, отодвинул занавеску. За окном желтый кругляшок луны безуспешно пытался разогнать ночной мрак. Уныло, пустынно. Совсем не хочется идти. Лучше бы действительно не ходить – мало ли кого можно встретить на темных безлюдных улицах… Но что подумает Надюшка? До метро идти метров триста. Может, обойдется? Она неслышно приблизилась, прильнула всем телом, словно надеялась найти во мне защиту от всех возможных бед. Надо идти. Здесь недалеко, авось, проскочу. – А то оставайся, пушистик?

– Ну не могу я, милый, никак не могу…

– Жалко… – Ярко светился за окном лунный диск. – Надя, ты знаешь, что такое размножение почкованием?

– Да. В школе учили… А что?

– Понимаешь… Ладно, ерунда. Пойдем.

Улица обняла нас прохладой. Наденька взяла меня под руку и весело защебетала. Тишина; ни единого дуновения ветерка. Мрачные громады деревьев и темные кусты вдоль дорожки. Фонари горят через один. На небе, в россыпи звезд – полная луна. Кроме нас – никого. Я старался не торопиться и слушать болтовню моей красавицы, но получалось плохо. Колко блестели мелкие злые звездочки, болезненно желтела луна. Цокали Надины каблучки, медленно отодвигались назад черные силуэты кустов. Полдороги, наверное, уже позади. Может, действительно обойдется?

Осталось пройти один дом, пересечь дорогу и – метро. Высокий тополь заслонил фонарь, под ноги легла резная тень. По луне скользнула прозрачная дымка, исчезла. На ярком диске виднелись темные пятна «морей». В конце дорожки появились три фигуры. Зачесалась переносица, холодок пополз по спине, заболели ногти. Господи, как я надеялся, что все обойдется!

Нависла над головой мертвенно-бледная луна, холодный липкий пот покрыл все тело, тупо ныла переносица и боль постепенно перетекала на лоб, страшно жгло ногти. Умолкла Надя. Я почувствовал как одеревенели и перестали гнуться пальцы. Фигуры приближались. Гнетуще желтел шар луны, онемели, перестали ощущаться руки. Я сделал несколько глубоких вздохов и удержался на самой грани. Темные фигуры заступили дорогу.

– Эй, тетка, закурить есть?

– Не курю, – сказал я.

– А тебя и не спрашивают.

– Не курю, – тихонько сказала Надя.

– Не надо… – попросил я.

Только бы не потерять сознания.

– Надя, уходи.

– Но как же…

– Уходи, говорю! – рявкнул я.

– Как это уходи? Мы только начинаем знакомство! – надвинулась на меня одна из фигур. От нее несло перегаром, луком, потом. Запах мяса. Запах плоти.

– Не-е-ет!!! – услышал я свой вопль, чувствуя, как на голову рушится громада полной луны и больше нет сил держаться, терпеть, мыслить, и почуявшие добычу пальцы уже взяли власть над телом, отшвырнули огонек сознания прочь, далеко-далеко, откуда можно лишь бессильно наблюдать за происходящим. – Н-н-нет…

Правая рука ударила вперед, одеревеневшие пальцы пробили кожу на шее, средний палец обломился, испустив волну наслаждения, и нырнул в уютную теплую плоть. Мужчина схватился за горло, захрипел, завертелся волчком. Левая рука, находившаяся за спиной, прислала импульс удовольствия, тело, ставшее чужим и непослушным, повернулось. На земле, зажав руками живот и жутко воя, валялся второй мужчина, а третий, пятясь, поливал из маленького аэрозольного баллончика тянущуюся к нему ладонь. Зачем? Пальцы не умеют дышать. Мое тело сделало шаг, еще… толчок, сладостный хруст в левой руке – и он повалился на спину. Кто еще? Наденька. Легкий вскрик, изумленно распахнутые глаза, хруст, и она оседает вниз.

Все.

Блаженная, удовлетворенная усталость. В искрящемся звездами черном небе довольно светит луна. Я присел рядом с Наденькой, погладил ее пушистые волосы. Она лежала, приоткрыв рот, уставясь в небо слепыми глазами и мелко подрагивая – мой пальчик старательно усваивал доставшуюся ему добычу. Скоро он добьется своего, и тело встанет, и пойдет, словно самый обычный человек по самым обычным человеческим делам. Никто и не догадается, что это уже просто передвижной инкубатор. Если поселившийся в теле пальчик сможет овладеть добычей, на планете скоро появится еще одно существо, подобное мне. Если нет, что в большинстве случаев и происходит, то ходячий инкубатор, измотанный до предела, просто умрет от какой-нибудь обычной человеческой болезни…

Надя, Наденька – я же кричал тебе «уходи!». Наденька… Надюшка. Я прекрасно знаю, что потеряв тебя, завтра буду выть от горя, биться головой о стену и выдумывать разные способы самоубийства, но сейчас все чувства забиты удовлетворенным инстинктом размножения, и просачивается лишь легкая горечь. Наденька.

Я встал, посмотрел на руки: на правой не хватало одного пальца, на левой – трех. Опять, терпя насмешки, полмесяца ходить в перчатках.

Господи, как я хочу быть обычным человеком! Не прятать отрастающие пальцы, не бояться выходить в темноте на улицу, не опасаться потерять любимую девушку. Но матушке-природе наплевать на наши муки и желания.

И каждый месяц в небе поднимается полная луна.