Текст книги "Темный Лорд: Темный Лорд. Темное пророчество. Меч Эриджуна. Озерная леди. Клятва Темного Лорда"

– Простите, мадам, – вскинулся кареглазый, круглолицый «тролль». – Я задумался.

– Прекрасное качество, мсье Картье! Ступайте к моему столу, сейчас мы воспользуемся вашими мыслительными способностями. Итак, вы видите на столе мой тайванский бамбуковый кофр. В нем лежит столько красных карандашей, сколько баллов вы получите себе в аттестат в случае правильного ответа. Воспользуйтесь свойством астрального тела проникать в невидимые нам места и по моему хлопку ответьте, сколько именно карандашей там лежит… – Учительница хлопнула в ладоши.

– Тринадцать! – с широкой улыбкой крикнул тот. По классу прокатилась волна смеха.

– Теперь откройте и пересчитайте.

– Да, мадам! – Картье откинул крышку небольшой шкатулки, выгреб карандаши, рассортировал красные в сторону от черных, синих и зеленых, пробежал по ним пальцами. Изумленно облизнул губы, пересчитал еще раз: – Их тринадцать, мадам…

– Разумеется, мой мальчик… – Учительница жестом отпустила школьника на место. – Как же нам удалось определить верный ответ? Очень просто. Мсье Франк Картье, вопреки обещанию, не думал, давая нам ответ. Он назвал первое пришедшее в голову число, какое ему захотелось. А хотелось побольше. В этом, милые мои, и состоит важнейшее мастерство получения предвидения, осознание известного астральному телу числа. Дело в том, что душа Ба не способна писать нам письма, стучать по голове или даже произносить слова. Принесенное ею знание вам надлежит о-щу-щать, – медленно и раздельно сообщила мадам Деборе. – Ощущать, не отвлекаясь на крики сокурсников, солнце за окном, холод в ногах или голод в желудке. Внешние яркие раздражители заглушают тихий внутренний голос, вашу интуицию и истинное знание. Голос своего астрального тела вы и попытаетесь сегодня услышать.

Учительница взмахнула руками, и на всех столах появилось по точно такому же кофру, что минуту назад был открыт Франком Картье.

– Правила вы уже знаете, дорогие мои. Приступайте.

Воодушевленные примером своего сокурсника школьники яро взялись за постижение содержимого шкатулок, но через два часа, к концу занятия, оказалось, что определить истину не удалось никому.

– Вы слишком много думаете, дорогие мои, и слишком мало чувствуете, – с горьким сожалением развела руками мудрая Анне Деборе. – Придется начинать с самого простого. Раскрыли тетради и записали задание для самостоятельной работы. Первое. В момент пробуждения не вскакивать из постели, а полежать с закрытыми глазами не менее минуты, запоминая, какие ощущения оставило ваше сновидение: положительные, радостные эмоции или же крайне неприятные. Для толкования снов и предсказания будущего это есть главнейшая из основ. Даже отрубание головы, если оно сопровождалось радостью, может быть истолковано как хороший знак. Второе: запомните, какие именно образы посетили вас ночью. Третье: совместив образы с эмоциональной оценкой, попытайтесь сделать прогноз своего будущего на ближайший месяц. Четвертое: в библиотеке замка вам надо просмотреть альбомы репродукций Ганса Гартунга, Жоржа Брака, Сайто Ешишиды, ощутить эмоциональную составляющую, записать ее и сдать мне через десять дней вместе с отчетами по осознанным сновидениям и прогнозам на их основании. После чего мы и продолжим изучение этой темы. Спасибо, что не заставили меня ставить слишком много баллов в свои аттестаты. Все свободны.

– Как записать эмоцию? – испуганно зашептал недоморфу Битали. – Мы этого не проходили! Это какой курс был? Когда? На чем пишете?

– Обычно на бумаге… – заговорческим шепотом ответил Надодух. – Чернилами. Лучше всего получается дубовыми, из листовых орешков.

– В смысле: словами? – облегченно перевел дух Кро. – А я уж подумал…

– Подумай лучше, какая толпа в библиотеке сидеть будет, когда за тремя альбомами половина нашего курса припрется! – хмыкнул сосед. – Ладно, побежали учебники на курс общей магии поменяем – и к профессору Карлу Пепелету. Он, похоже, лет двести хроническим запором мучается. Злой, что упырь после спячки.

– Здорово ты их сделал, Битали! – неожиданно повернул к ним рыжий Пикаччи. – Держи руку! Я восхищен, сожри меня дохлая крыса!

– Молодчина! – по очереди протянули руки еще два «тролля», имен которых Кро еще не знал.

– Камиль Сегюр, – представился третий, высокий, худощавый, с непропорционально большими, грустными глазами и тонкими музыкальными пальцами. – Если что, ссылайся на меня.

– Спасибо, – кивнул Кро.

– Молодец, так держать! – подбодрили его еще несколько ребят.

Девочки тоже задержались, но к герою дня не подходили. А вот «орденцы» выскочили первыми все до единого. И это заметил не только Битали.

– Кажется, друзья готовят тебе новый сюрприз, – почесал за ухом недоморф, когда волна поздравлений схлынула и однокурсники стали уходить. – Так что ты, это… погоди… Я первым высунусь. На случай, коли орденские «грифы» прямо тут пакость какую задумали. Коли хотим ставку выиграть, нужно в оба смотреть. До вечера далеко. В общем, слушай у стены. Если что не так – заору, сколько силы будет. Как бы с перепугу.

– А если тебя… того… – Битали указал пальцами вверх.

– Не, не должны, – отмахнулся недоморф. – Мерзлую воду заранее приготовить нужно. И вообще… Они же за тобой охотятся. Я не Цивик – в чужие капканы попадаться.

Недоморф подмигнул и скрылся в исцарапанной тысячами палочек темной полосе на каменной кладке. Битали прижался ухом к холодному гранитному валуну, выждал.

Нет, ничего. По ту сторону все оставалось тихо.

– А коли так…

Он решительно взмахнул своим магическим инструментом и, выскользнув в коридор, едва не врезался в прижимающую учебники к груди Генриетту.

– Привет! – Битали с трудом удержал равновесие.

– Кро… – Девушка покосилась на недоморфа, сделала шаг вперед и шепнула Битали в самое ухо: – Не ходи в башню. Тебя там побить у сфинкса хотят, я слышала, как мальчики сговаривались.

– Спасибо! – удивился неожиданной подсказке юноша. – Ты чего, тоже на меня в тотализаторе поставила?

– Дур-а-ак ты, Кро! – Крутанувшись столь стремительно, что школьная юбка взметнулась наподобие балетной пачки, Вантенуа стремительно скрылась в сумраке длинного прохода.

– Чего это она? – не понял Битали. – Я чего-то не то сказал?

– Когда ты мог успеть? – отмахнулся недоморф. – Не обращай внимания, у девчонок всегда какие-то выкрутасы. В головах у них у всех что-то неправильно срослось, вот и чудят. А что до засады…

– Ты слышал?

– Еще бы! Это у меня со зрением беда. А слухом я любому филину фору дам! В общем, ты не спеша иди наверх, на магию, а я быстренько один обернусь. Войду через сфинкса, выберусь через полы и по первому этажу. Если хорошо спрятались, сделаю вид, что вообще не заметил. Пусть ждут! – И недоморф, весело присвистывая, умчался прочь. Было видно, что вся эта история доставляет ему немалое удовольствие.

Впрочем, как раз Надодуху абсолютно ничего не угрожало.

Профессор магического искусства Карл Пепелет и вправду выглядел не самым дружелюбным человеком – в странном балахоне с бобровым воротником, больше всего похожем на судейскую мантию, с длинными, ниже плеч, черными шелковистыми волосами с неприятным сальным блеском. Лицо его казалось бледным, словно вощеная бумага, блеклые глаза смотрели надменно, точно гордились своим положением над большим, с крупной горбинкой, носом, палец украшала рубиновая печатка, неотличимая от печатки директора школы.

– Та-ак, – вроде бы даже с удовлетворением прошелся он по пустому почти на треть классу. – Похоже, многие из юных магов пришли к мнению, что изучать магию им больше ни к чему. Интересное мнение. Пожалуй, сегодняшний день мы начнем с переклички!

Профессор указал на стол палочкой – черной, в цвет мантии, и украшенной двумя золотыми кольцами. Журнал со сплетенной в восьмерку змеей на обложке взлетел в воздух и, полуоткрывшись, хорошо поставленным, глубоким баритоном провозгласил:

– Мсье Артур Тинтаголь!

– Здесь! – поднял свою палочку мальчик.

– Мсье Родриго Батиас!

– Здесь…

В этот момент через стену плотной массой прорвались члены ордена и замерли, оказавшись под прицелом палочки преподавателя.

– Так-так-так… – приблизившись, навис над нарушителями профессор Пепелет. – Вижу, столь любимый уважаемым директором орден считает для себя игру в мяч, или чем вы там развлекались, делом более важным, нежели посещение занятий. Профессору Бронте будет весьма интересно узнать о таком выборе. Пока же лишаю всех членов ордена с моего курса четырех баллов из их аттестатов. Дисциплина остается для ученика ничуть не менее важным качеством, чем вызубренное содержание учебников.

Мальчики из ордена вперились в Битали ненавидящим взглядом. Кро ответил широкой, дружелюбной улыбкой.

– Теперь они догадаются, откуда у тебя учебники, – заерзал на стуле недоморф.

– Зато мы выиграем пари, – утешил его Кро.

– Потерянное для занятия время придется компенсировать за счет вашего обеда, – мстительно подвел итог опозданию учитель и взмахнул палочкой, опять нацелив его на классный журнал. Тот зашелестел и резко увеличился в размерах почти в пять раз, а профессор произнес: – Мегализация, равно как и микролизация являются простейшими для изучения приемами изменения предметов. При этом остается неизменной как структура, так и прочностные качества объекта воздействия. Правда, не следует забывать о повышенной ломкости сильно увеличенных предметов и возросшей их массе. Иголка, увеличенная в тысячу раз, уйдет в пол под действием собственного веса, а соломинка просто сломается. Во избежание поломок и травм ограничим силу воздействия пятикратным ростом и последующим уменьшением. Опорное слово: «Трунио». Воздействие производится по плавной нарастающей, начиная со второй половины слова. Мысленно, эмоционально, всей своей внутренней силой вы как бы надуваете предмет воздействия.

– Трунио!!! – не дожидаясь разрешения, запели сразу несколько голосов.

Кро слишком поздно осознал опасность и не успел уклониться от воздействия. Он вдруг ощутил резкую боль в ребрах, в раздавшуюся грудь со свистом ворвался воздух, в животе тоже что-то забурлило. Он крепко ударился головой о потолок, ощутил боль в шее, в ногах, у локтя, под мышками – везде. Перед глазами заплясали синие искорки, а весь прочий мир заволокло серой пеленой.

Память об этой всеобъемлющей боли осталась в теле даже тогда, когда он понял, что может нормально дышать, ничто не давит ему на голову и не упирается в коленки. Поэтому Битали некоторое время опасался открывать глаза. Однако витающие вокруг резкие, кисло-сладкие запахи вынудили мальчика проявить любопытство. Он слегка приподнял одно веко – и тут же распахнул глаза, поняв, что валяется в лесу!

– Куда они меня?! – попытался вскочить Кро, но к нему тут же спорхнули от цветущей сирени несколько бабочек, взмахнули крыльями, и мальчик откинулся обратно на травяную кочку, преисполнившись покоя и умиления.

– Проснулся, лишенюшка наш? – выбрался откуда-то из-под куста одетый в белый халат, пузатенький бородач с седыми лохмами и большими розовыми ладонями.

– Где я? – повернув к нему голову, слабо простонал Битали.

– Знамо где, малыш. В целительной, где ж еще? Тебя, сказывают, ненароком заклинанием задело, на уроке магическом. Голову маненько зашибли, ободрали сильно местами, покололи, но сломать ничего не поломали. Ссадины я уж заговорил, ныне поспишь еще чуток, да токмо крепче после сего станешь.

– Давно я здесь лежу?

– Да уж с четверть часа будет, лишенюшка. Времени у тебя еще много. Пока сей урок закончится, пока обед минует. А там, глядишь, к началу занятия к пострелятам прочим побежишь.

– Почему мы в лесу?

– Дык, природа, лишенюшка, знамо дело, сама собою всякому силу и радость дает. Радует, исцеляет, душу каждую освежает. Все мы из лесных чащоб зародились, все нам тут к удовольствию. И куст цветущий, и трава-мурава, и бабочка красочная, и птичек щебетанье…

– И дождь, и ветер, и тигр за кустом, и змея под корягой, – тихо добавил Битали.

– Ишь, сколь быстро тебя освежило, – обрадовался бородач. – Коли шутишь, так оно к поправке, стало быть, близко. Отдыхай… – Он повел ладонью, сладко пахнущей лавандой, перед лицом мальчика, и у того сами собой сомкнулись веки.

Проснулся Битали и вправду посвежевшим. Вместо бородача одежду ему выдала хрупкая малышка, старательно отводившая взгляд. Небрежным движением руки она стерла сирень, траву, бабочек и щебетание, и сама пропала вместе с лечебным мороком, оставив мальчика одеваться в сумрачном, хотя и теплом подземелье без окон. В помещении угадывалось десятка четыре широких постелей, над тремя из которых колыхались цветастыми мыльными пузырями непонятные снаружи мороки. Еще в целительной имелась дверь – самая настоящая, обитая тонкой рейкой, с двумя петлями и одной ручкой. Кро уже начал забывать, что это такое.

По коридору он добрался до ближайшей лестницы, поднялся на пару витков, остановился, присматриваясь к стене. Так и есть! В этом месте, если приглядеться, удавалось разглядеть царапины неудачливых чародеев, неверно использовавших заклинание прохождения.

– Угадал! – вслух похвалил себя Битали и уже без опаски выпрыгнул на вялую траву замкового двора.

Здесь было пусто и почти тихо: последние из игроков укладывали мячи в корзины, отряхивали спортивные костюмы и разбегались по корпусам. Это означало, что до нового урока оставалось всего ничего. Кро ускорил шаг, бодрой рысью дотрусил до башни, спешно выбрал из шкафа учебники, конспекты и побежал на математику.

Уже у самого кабинета он нагнал вяло плетущуюся Генриетту.

– Привет, красавица! – подмигнул однокурснице Кро. – Не опаздываешь?

– Мадам Кроус еще во дворе, я ее видела. – Девушка протянула ему сверток. – Вот держи. Знаю я нашего Эшнуна. По его мнению, ножом и вилкой роем мы могилу себе. Всех больных впроголодь держит. Дабы силы на переваривание пищи зря не тратили.

– Ух, спасибо! – В свертке оказались зажатые между ломтями хлеба два куска рыбы. – Ты спасла мне жизнь, принцесса! А кто такой Эшнун?

– Ты чего, его не видел? Борода на двоих, волосы раз в месяц причесывает? Маленький такой, Эшнун Ниназович.

– Лекарь, что ли?

– Идет! – заметила в коридоре учительницу девушка. – Глотай и пошли.

Битали мужественно запихал в рот почти половину толстого бутерброда, попытался прожевать – но получалось плохо.

Генриетта уже почти занесла палочку, но в последний миг заколебалась и спросила:

– Битали, скажи: мама…

– Угх-х-х… – с трудом выдавил Кро плотно набитым ртом.

– Так я и знала, – рассмеялась девушка, крепко обхватила его за пояс и ударила палочкой в стену: – Онберик!!

Заклинание Генриетты Вантенуа оказалось не столь пробивным, как у Битали – при прохождении камня возникло такое ощущение, словно его ободрало миллионом кошачьих когтей. Вывалившись по ту сторону, он судорожно сглотнул, девушка же лишь коротко предупредила класс:

– Идет, – и метнулась к своему месту.

Битали ничего сказать не мог, а потому лишь плюхнулся за парту недоморфа.

– Ты опять с Вантенуа застрял? – хмыкнул Надодух. – Круто. Неделю в школе, а уже с подругой. Она тебе запала, да? Нравится?

Кро хотел бы ответить и про то, что никто ему никуда не западал, и про то, что ни разу он с однокурсницей не «застревал» – но освободить рот пока не удалось. Тут, кстати, в аудиторию ворвалась могучая мадам Кроус: суровая, решительная, больше похожая на борца, нежели на специалиста по точным наукам.

– Добрый день, молодежь! – на стол шлепнулся журнал, зашелестели страницы.

– Доброе утро, мадам Кроус!

– Открываем главу два: пределы функций и точки перегиба. Кто-нибудь полюбопытствовал, чем отличается предел от перегиба?.. Слушаю, мадемуазель Горамник.

Рыжеволосая худосочная девчонка подпрыгнула и стремительно затараторила:

– Предел функций дает сведения о том, что получаемые данные не превышают некую величину, а точка перегиба обозначает лишь то, что получаемые величины заметно меняются в своем изменении.

– И как нам отличить одно от другого?

– Взять интеграл второго порядка!

– Садитесь, Анита. Шесть баллов в аттестат. Зачем нам нужны точки перегиба, объяснит… Объяснит… Мсье Цивик, вам хронически не везет с баллами. Предоставляю шанс поправить положение.

– Ну, это… В общем… – поднялся со своего места усыпанный веснушками мальчик.

– Нельзя ли чуть подробнее? – под общий смех попросила учительница.

– Скажем, вам нужно согреть стакан воды… Э-э-э… – зачесал нос паренек. – При недостатке приложенной силы он окажется холодным, при избытке – часть воды выкипит и пропадет. Интеграл первого порядка нужен, чтобы узнать момент, когда сила становится избыточной, а второго – чтобы знать, возможно ли само воздействие.

– Сила стаканы ломит, – хмыкнул граф Дожар, и его с готовностью поддержала смехом большая часть класса. Кроме учительницы.

– Восемь баллов за понимание практического приложения функций, – улыбнулась она, кончиком палочки приказывая Цивику сесть. – Надеюсь, все остальные понимают мой предмет ничуть не хуже. Повторим то же самое еще раз, но чуть подробнее.

Пользуясь тем, что преподавательница отвернулась к доске, Битали откусил еще кусочек от своего толстого бутерброда.

– Чего там у тебя? – шепотом поинтересовался недоморф.

– Рыба. В целительной совсем не кормили.

– А, так это все знают, – кивнул Надодух. – Наш Эшнун думает, что есть вредно. А на первом курсе еще говорил, что каждому на роду отмерено съесть определенное количество еды. Чем быстрее слопаешь, тем раньше окочуришься.

Это знание, тем не менее, никак не надоумило недоморфа сделать в столовой пару бутербродов для своего соседа.

– Тебе чего, тощая Генриетта нравится? – все продолжал гнуть свое Надодух.

– Почему тощая? Нормальная девчонка! – откусив еще кусочек, встал на защиту девушки Битали. – Вполне даже симпатичная.

– Я и не говорил, что уродина, – миролюбиво кивнул недоморф.

– Симпатичная… – упрямо повторил Кро. В эти минуты он был готов защищать Генриетту Вантенуа от любых посягательств на ее честь.

– Да я бы и от такой не отказался, – опять кивнул Надодух. – Все, что нужно, при ней имеется. Жалко, помрет лет через двести от старости.

– Это еще почему? – не понял Битали.

– Покушать больно любит. Я замечал. Ест за двоих – значит, и помрет вдвое раньше. Если Эшнун не врет, конечно же.

– Хочешь сказать, обычный человек четыреста лет живет?

– Есть такое мнение. Просто большинство не дотягивают до срока, потому как гибнут раньше. А сильные чародеи этот срок еще и оттянуть могут, коли захотят.

– Разве кто-нибудь такого не захочет?

– Люди разные. Иной все души за лишний день жизни отдать готов, а другой сам тотемника душит и со скалы прыгает. У каждого свои пунктики. Возьми вот Эшнуна. Он, говорят, вторую тысячу разменял. Так он в нашем мире ничего не видит и не понимает, и знать давно никого не хочет. Сидит в подвале со своим талантом, ради целительства только и существует. Или Цивика возьми. У него через день какая-нибудь напасть случается. От такой жизни точно удавиться захочется. Вон он, кстати, на тебя то и дело оглядывается. Его сразу после урока лучше ловить, а то смоется. Боится. Ему часто достается, бедолаге.

– Чего там ловить-то? – не понял Битали. – Ты учебники складываешь, я хватаю. Или наоборот, как больше нравится.

– Давай лучше ты, – решил недоморф. – У тебя после лечения вид куда злее.

– Могу и я, – пожал плечами Кро.

Он мужественно высидел два с лишним часа занятий, то и дело поглядывая на жертву, и едва математичка, решительно рубанув задачником воздух, распустила класс – метнулся к Цивику. Их разделяло всего пять шагов и один проход. Но стоило перед Битали проскочить к доске нескольким «троллям» – как он вдруг понял, что невезучего паренька нет. Исчез – только вечное перо и раскрытая тетрадь остались лежать поверх открытого учебника.

– Что за?.. – Кро огляделся, ожидая заметить прячущегося однокурсника где-нибудь в стороне, но того и след простыл. А пока Битали крутился – вслед за Цивиком исчезли и его учебные принадлежности.

– Спугнул? – шепнул в ухо подкравшийся сзади недоморф и сунул соседу его конспекты. – Держи. Теперь все равно не поймаешь. Цивик, может, и невезучий, но прятаться умеет. С первого дня то ногу кому-то отдавит, то чернилами зальет. Кабы не его ловкость, постоянно бы по шее получал.

– Он умеет становиться невидимым?

– Нет, – отмахнулся Надодух. – Мы этого еще не проходили. Он после второго года исчезать навострился. Как мороки у Филла прошли, так пропадает чуть что не так. Глаза, видать, отводит. Ты его теперь, кроме как на уроке, еще неделю не углядишь. А то и больше. Разве только врасплох случайно застанешь. Он аккурат на втором годе на меня рыбий клей пролил. Мы зелье на снятие порчи варили, а он главы ухитрился перепутать.

– Ну, и как? – еле спрятал усмешку Кро.

– Правильно сварил. – Вспоминая давнишнюю неприятность, недоморф и сам улыбнулся: – Качественно. Мадам Эджени ему за зелье четыре балла подарила. А мне на боку всю шерсть состригать пришлось, да еще на ноге, на груди и ниже шеи. Так я Цивика до конца того года больше ни разу вне уроков не встретил. Он и после лета поначалу лишь изредка вдалеке показывался. Пока не понял, что бить уже не стану. Хотя, конечно, надо бы пару раз по шее врезать.

– Ты бы хоть предупредил!

– Да я надеялся, вдруг у тебя получится? – пожал плечами недоморф.

– Если бы предупредил, тогда бы, может, и получилось… – почесал в затылке Битали. – Я знаю, что делать. Нужно у столовой засаду устроить, на выходе. Есть-то он в любом случае пойдет.

– Бесполезно. Все эти хитрости он уже проходил, не попадется.

– Может, просто к нему в комнату зайти?

– А может, он и правда ничего не знает? Как с мерзлой водой: сунулся в неудачный момент, куда не звали – и готово. За Цивиком это водится: не к месту появляться. То он этажи перепутает и ночью на первый, к оборотням, заявится, то в колодец вместо лестницы попадет. А уж сколько ему мячом попадало, когда он не вовремя во двор выпрыгивал, – никто и не считает уже. В коридоре его тоже наверняка сразу затоптали, кто такой не спрашивали. Бум копытом по голове – и привет. Если уж узнавать, кто коровью шутку над тобой учинил, то нужно с призраков начинать. Их ведь кто-то послал смерть тебе предрекать? Вот и спроси, раз уж ты их доброй приметой считаешь! После полуночи из спальни выйди, они тебя сами быстро найдут, никаких хлопот.

– Цивик видел, кто вынес его из коридора в целительную. Кто его вынес, тот подлость и сотворил. Наверняка ведь этот проходимец остался посмотреть, как его фокус удастся! Иначе какой смысл шутку затевать, если результат не увидишь?

– Тоже правильно, – признал недоморф. – В общем, дело твое, смотри сам. Но в комнате его все равно не застанешь. Цивик, хоть и невезучий, но не дурак.

– Ладно, посмотрим, – решил Кро и, забыв об опасности, первым вышел из аудитории.

Ему повезло. Похоже, члены ордена удовлетворились его дневной экскурсией к лекарю и решили оставить в покое. Хотя бы на некоторое время. Во всяком случае, в сумрачном коридоре его никто не поджидал, у входа в башню – тоже.

– Ты мне конспект по магии не одолжишь? – сунул учебники в шкаф Битали. – А, сосед? Посмотрю, чего я там пропустил на уроке.

– Ничего особенного, – зевнул Надодух. – Два часа в «трунио» тренировались. Вроде получается. На, смотри хоть все, мне не жалко. Я пока погуляю…

Скинув учебную форму и натянув спортивный костюм, недоморф прыгнул к подоконнику и исчез, не успев коснуться ногами пола. Кро раскрыл его тетрадь, пару раз перечитал единственную строку: «Трунио – отпадно!», захлопнул и переключился на учебник. Уяснив инструкцию по применению заклинания и припомнив, как произносил опорное слово профессор Пепелет, он взялся за палочку и принялся увеличивать и уменьшать цветные карандаши. Три из них раскололись, один сгорел, зеленый грифель стал фиолетовым – но после этого чуда карандаши подчинились и послушно стали то увеличиваться, то уменьшаться в размерах. Убедившись, что все делает правильно, Битали дочитал главу до конца и начал тренироваться в детализации: менять размер не всего предмета, а только его части. Превратив карандаши в подобие палиц, он перешел на пол и стал увеличивать в высоту полоску гранита перед подоконником. Вскоре здесь выросла широкая чаша с покатым дном, почти по пояс высотой. Уже окончательно освоившись с заклятием, мальчик разрисовал ее фигурками в стиле египетских иероглифов – учебник утверждал, что заклинание было изобретено именно на берегах Нила и широко использовалось в строительстве. Да и вообще стало основой каменного строительства на несколько веков, позволяя с помощью двух-трех горстей песка и труда десятка магов возводить замки в самых недоступных местах.

Закончив работу, Битали побежал на ужин, обойдя двор, на котором кипела жестокая схватка за мяч, по краю, а в столовой пристроился к шумной компании троллей. «Грифы», толкавшиеся у прилавка со снедью, никакого внимания на него не обратили, и спустя час Кро вернулся в башню, прихватив с собой кружку из-под компота. По дороге он завернул в нижний этаж и набрал в нее воды.

Он как раз заканчивал домашнее задание по математике, когда сзади послышался стук и негромкая ругань:

– Что это тут за лохань, Битали? Ты украл ее из женской ванной? Зачем?

– Сейчас покажу, – отложил вечное перо Кро. Он неторопливо прошел к чаше, поставил на дно кружку с водой и мягко качнул палочкой: – Трунио!

Вода выросла в высокий прозрачный столб, ударилась в потолок и рухнула обратно, заполнив чашу почти до краев.

– Красиво! – причмокнул Надодух. – Только нафига? В душевую не ходить?

– Для ребят из ордена, – подмигнул ему Кро. – Если они захотят неожиданно попасть к нам в комнату и устроить «темную», им придется искупаться.

– А сами мы как заходить станем, умник?!

– Запросто! Вон, смотри, я на краях широкие упоры сделал. С бороздками, чтобы не скользило. Когда под сфинкса ныряешь, нужно ноги расставить, и как раз на них и попадешь. Это если знать. А кто не знает – тот и попадется.

– Ну-ну, давай проверим. Автора – на сцену!

– Запросто! – Битали с легкостью запрыгнул на край чаши, встал на ее края, наклонился, ударил палочкой по подоконнику, выпрямился в коридоре, развернулся, тюкнул каменного зверя по носу: – Верхний боевой ярус!

Он резко раздвинул ноги, ныряя под мраморный живот – и оказался аккурат над чашей. Несколько раз взмахнул руками, потерял равновесие и бухнулся назад, с размаху усевшись на подоконник.

– Ну, и как? – поинтересовался Надодух.

– Нормально, – поднялся и спрыгнул на пол Кро. – Видишь – сухой.

– Если я макнусь, – покачал головой недоморф, – сам будешь потом меня расчесывать и колтуны выстригать. Я из-за тебя лохматым ходить не стану.

– Откуда колтуны-то возьмутся? – не понял Битали.

– Одеждой накатываются, если мокрым ходить. Не знаешь, что ли?

Кро промолчал. Как ведет себя длинная собачья шерсть под человеческой одеждой, он и правда не знал. Вместо ответа мальчик взял со стола тетрадь, протянул соседу:

– Спасибо. У тебя очень содержательный конспект.

– Мне хватает… – хмыкнул тот и небрежно метнул тетрадь в приоткрытую дверцу шкафа.

– Скажи, Надодух… А почему ты никогда уроки не делаешь?

– А зачем? – пожал плечами недоморф. – Я ужинать пошел. Ты со мной?

– Нет, я уже…

Послышался характерный треск перемещения – и в чашу с водой с глубоким плеском опустилась Генриетта Вантенуа: в облегающем черном шелковом платье, с длинными наборными серьгами, с зачесанными в пологие волны длинными волосами, скрепленными двумя заколками из мелких живых роз. Глаза с длинными черными ресницами округлились, она судорожно вздохнула, словно грудь перехватило спазмом от холода, опустила взгляд вниз и наконец-то смогла произнести несколько слов:

– Ну, вы и козлы!

Она развернулась и ударила палочкой по подоконнику с такой силой, словно хотела разрубить его пополам.

– Генриетта! – Кро кинулся следом, выкатился в коридор из-под сфинкса, побежал за девушкой: – Подожди! Простой, Генриетта, это просто случайность! Я не хотел!

Он нагнал Вантенуа перед лестницей, схватил за плечо, удержал:

– Прости меня, пожалуйста. Это дурацкая случайность, я не хотел. Не хотел тебя обижать. Я вообще не ожидал, что ты придешь! Не сердись, пожалуйста. Ты мне очень нравишься, и я не хотел…

– Ты чего, совсем идиот?! – неожиданно громким визгом ответила девушка и стряхнула его руку. – Совсем спятил?! Я тут что, мокрая должна стоять у всех на виду и твое блеянье слушать?! Обтекать всей школе на потеху?! Уйди! Уйди прочь, видеть тебя не хочу!

Как назло – а скорее из-за крика – в коридоре появились сразу несколько любопытных глаз. Пара ребят выглянула в конце коридора, три незнакомые старшекурсницы вышли из стены класса Филли Налоби, стайка младшекурсников вынырнула с лестницы. Растолкав их в стороны, Вантенуа кинулась прочь – теперь уже Битали догонять ее не стал. Вернувшись к себе, он уселся у окна и, разгоняя ненужные мысли, занялся тренировкой концентрации для курса дальномирия. В этот раз из пяти попыток ему удалось удержать концентрацию внимания уже три раза. В двух первых концентрациях образ полумокрой Генриетты влезал в мысли в самый неожиданный момент и сбивал мальчика на попытки самооправдания.

– А-а-ап!!! – Возле подоконника возник недоморф, раскинул руки, удерживая равновесие на краях чаши, а потом ловко, кувырком, спрыгнул на пол. – Будет жалко, коли орден к нам не наведается. Все зубришь?

– Занимаюсь, – поправил Битали. – Ты чего так долго?

– Думал твою тощую красотку отыскать, извиниться. Неудобно ведь с этой лужей вышло. Да только в столовой она не появлялась и на этаж из корпуса не вышла.

– На какой этаж? – не понял Кро.

– На третий, естественно! Девицы на третьем этаже восточного корпуса живут. Нас к ним в комнаты гувернантка не пускает, но вызвать можно. Так Вантенуа появиться не изволила. Хочешь, сам сходи. Вдруг на тебя «клюнет»?

– Меня она уже послала, спасибо. Забыл спросить: профессор Пепелет уроки какие-нибудь задавал?

– Вроде да, не помню… – развалился на постели недоморф. – Но ты не бойся, ты всех уже переплюнул. Вырастить с помощью «трунио» супермолочник даже злобный Карл не пытался.

– Почему он такой злой у вас?

– У тебя он тоже злой, – подмигнул сосед. – Ты ведь теперь тоже из школы маркиза де Гуяка, забыл? А злой, потому что недомерком невольно оказался. Он, вообще-то, отличный чародей, умелый и опытный. У него, знаешь ли, больше десятка своих заклинаний создано. Такое не каждому дано, лишь настоящим мастерам магии. Но только профессора Бронте ему все равно не переплюнуть. Директор – это уже маг суперсильный. Он недаром одним из хранителей Хартии стал. И в Совете тоже заседает. Поэтому самые сложные заклинания директор сам преподает. Это уже на седьмом курсе. А Пепелет только с начинающими вроде нас возится, да Артура Бронте подменяет, когда тот в разъездах. Вот и получается, что он как бы на подхвате, вечный подмастерье. Будешь тут злиться! Не знаю, как он это терпит. Я бы уже давно сбежал. Вот Филли – другое дело. Ему без школы каюк. Вечный неудачник, хуже Цивика.