Текст книги "Пушкин. Избранная лирика с иллюстрациями"

Александр Сергеевич Пушкин
Пушкин. Избранная лирика с иллюстрациями

© Государственная Третьяковская галерея, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

К.А. Коровин. Пушкин и муза

К ***

 
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.
 
 
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
 
 
Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты.
 
 
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слёз, без жизни, без любви.
 
 
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.
 
 
И сердце бьётся в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слёзы, и любовь.
 

О. Ренуар. Собирание цветов

И.И. Пущину

 
Мой первый друг, мой друг бесценный!
И я судьбу благословил,
Когда мой двор уединенный,
Печальным снегом занесенный,
Твой колокольчик огласил.
 
 
Молю святое провиденье:
Да голос мой душе твоей
Дарует то же утешенье,
Да озарит он заточенье
Лучом лицейских ясных дней!
 

М.М. Гермашев. Домик в снегу

Цветок

 
Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я;
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя:
 
 
Где цвёл? когда? какой весною?
И долго ль цвёл? и сорван кем,
Чужой, знакомой ли рукою?
И положен сюда зачем?
 
 
На память нежного ль свиданья,
Или разлуки роковой,
Иль одинокого гулянья
В тиши полей, в тени лесной?
 
 
И жив ли тот, и та жива ли?
И нынче где их уголок?
Или уже они увяли,
Как сей неведомый цветок?
 

К. Хоффман. Ароматный цветок

Зимний вечер

 
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.
 
 
Наша ветхая лачужка
И печальна и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?
Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?
 
 
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.
 
 
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя.
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
 

Ю.Ю. Клевер. Зима в России

Няне

 
Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя!
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждёшь меня.
 
 
Ты под окном своей светлицы
Горюешь, будто на часах,
И медлят поминутно спицы
В твоих наморщенных руках.
 
 
Глядишь в забытые вороты
На чёрный отдалённый путь:
Тоска, предчувствия, заботы
Теснят твою всечасно грудь.
То чудится тебе…
 

Д.Ф. Джамин. Скорбящая вдова

«На холмах Грузии лежит ночная мгла…»

 
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко;
                         печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой… Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит
                               и любит – оттого,
Что не любить оно не может.
 

Ю.К. Даль. Странник на вершине горы

«Что в имени тебе моём?…»

 
Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.
 
 
Оно на памятном листке
Оставит мёртвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.
 
 
Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.
 
 
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я…
 

Я. Шиканедер. Спокойное море, ноктюрн

Желание

 
Медлительно влекутся дни мои,
И каждый миг
                   в унылом сердце множит
Все горести несчастливой любви
И все мечты безумия тревожит.
Но я молчу; не слышен ропот мой;
Я слёзы лью; мне слёзы утешенье;
Моя душа, пленённая тоской,
В них горькое находит наслажденье.
О жизни час! лети, не жаль тебя,
Исчезни в тьме, пустое привиденье;
Мне дорого любви моей мученье —
Пускай умру, но пусть умру любя!
 

У. де Глен. Приближение ночи

«В поле чистом серебрится…»

 
В поле чистом серебрится
Снег волнистый и рябой,
Светит месяц, тройка мчится
По дороге столбовой.
 
 
Пой: в часы дорожной скуки,
На дороге, в тьме ночной
Сладки мне родные звуки,
Звуки песни удалой.
 
 
Пой, ямщик! Я молча, жадно
Буду слушать голос твой.
Месяц ясный светит хладно,
Грустен ветра дальний вой.
 
 
Пой: «Лучинушка, лучина,
Что же не светло горишь?»
 

К.А. Коровин. Тройка у трактира. Ночь

Пророк

 
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами лёгкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассёк мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнём,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь,
                                   и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
 

Н. Пуссен. Пейзаж со святым Матфеем и ангелом

«Я вас любил…»

 
Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
 
 
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
 

Р. Мадрасо. Письмо

Зимнее утро

 
Мороз и солнце; день чудесный!
Ещё ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
 
 
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела —
А нынче… погляди в окно:
 
 
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
 
 
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Весёлым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?
 
 
Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.
 

Ф. Мюллер-Ландек. Солнечный зимний день

Фонтану Бахчисарайского дворца

 
Фонтан любви, фонтан живой!
Принёс я в дар тебе две розы.
Люблю немолчный говор твой
И поэтические слезы.
 
 
Твоя серебряная пыль
Меня кропит росою хладной:
Ах, лейся, лейся, ключ отрадный!
Журчи, журчи свою мне быль…
 
 
Фонтан любви, фонтан печальный!
И я твой мрамор вопрошал:
Хвалу стране прочёл я дальной;
Но о Марии ты молчал…
 
 
Светило бледное гарема!
И здесь ужель забвенно ты?
Или Мария и Зарема
Одни счастливые мечты?
 

Н.Г. Чернецов. Вид Бахчисарайского дворца

К морю

 
Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.
 
 
Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум,
                      твой шум призывный
Услышал я в последний раз.
 
 
Моей души предел желанный!
Как часто по брегам твоим
Бродил я тихий и туманный,
Заветным умыслом томим!
Как я любил твои отзывы,
Глухие звуки, бездны глас
И тишину в вечерний час,
И своенравные порывы!
 
 
Смиренный парус рыбарей,
Твоею прихотью хранимый,
Скользит отважно средь зыбей:
Но ты взыграл, неодолимый,
И стая тонет кораблей.
 
 
Не удалось навек оставить
Мне скучный, неподвижный брег,
Тебя восторгами поздравить
И по хребтам твоим направить
Мой поэтической побег!
Ты ждал, ты звал… я был окован;
Вотще рвалась душа моя:
Могучей страстью очарован,
У берегов остался я…
 
 
О чём жалеть? Куда бы ныне
Я путь беспечный устремил?
Один предмет в твоей пустыне
Мою бы душу поразил.
 
 
Одна скала, гробница славы…
Там погружались в хладный сон
Воспоминанья величавы:
Там угасал Наполеон.
 
 
Там он почил среди мучений.
И вслед за ним, как бури шум,
Другой от нас умчался гений,
Другой властитель наших дум.
 
 
Исчез, оплаканный свободой,
Оставя миру свой венец.
Шуми, взволнуйся непогодой:
Он был, о море, твой певец.
 
 
Твой образ был на нём означен,
Он духом создан был твоим:
Как ты, могущ, глубок и мрачен,
Как ты, ничем неукротим.
 
 
Мир опустел… Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где капля блага, там на страже
Уж просвещенье иль тиран.
 
 
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
 
 
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.
 

У.Т. Ричардс. Разбивающиеся о берег волны

Поэту

 
Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдёт
                                     минутный шум;
Услышишь суд глупца
                       и смех толпы холодной,
Но ты останься твёрд,
                              спокоен и угрюм.
 
 
Ты царь: живи один.
                        Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды
                              любимых дум,
Не требуя наград
                     за подвиг благородный.
 
 
Они в самом тебе.
                         Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь
                         ты свой труд.
Ты им доволен ли,
                  взыскательный художник?
 
 
Доволен? Так пускай толпа
                                 его бранит
И плюёт на алтарь,
             где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет
                                    твой треножник.
 

Р.У. Уир. Сон поэта

«Поедем, я готов; куда бы вы, друзья…»

 
Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,
Куда б ни вздумали, готов за вами я
Повсюду следовать, надменной убегая:
К подножию ль стены далёкого Китая,
В кипящий ли Париж, туда ли наконец,
Где Тасса не поёт уже ночной гребец,
Где древних городов
             под пеплом дремлют мощи,
Где кипарисные благоухают рощи,
Повсюду я готов. Поедем… но, друзья,
Скажите: в странствиях умрёт ли
                                     страсть моя?
Забуду ль гордую, мучительную деву,
Или к её ногам, её младому гневу,
Как дань привычную,
                         любовь я принесу?
 

А. Мауве. Всадники в заснеженном лесу

Ты и Вы

 
Пустое вы сердечным ты
Она, обмолвясь, заменила
И все счастливые мечты
В душе влюблённой возбудила.
 
 
Пред ней задумчиво стою,
Свести очей с неё нет силы;
И говорю ей: как вы милы!
И мыслю: как тебя люблю!
 

Д.Б. Берджесс. Влюблённые беседуют среди лесных колокольчиков

«Если жизнь тебя обманет…»

 
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
 
 
Сердце в будущем живёт;
Настоящее уныло:
Всё мгновенно, всё пройдёт;
Что пройдёт, то будет мило.
 

Д.М. Страдвик. Когда печаль приходит в летние дни

Сожжённое письмо

 
Прощай, письмо любви! прощай:
                                       она велела.
Как долго медлил я!
                   как долго не хотела
Рука предать огню все радости мои!..
Но полно, час настал. Гори,
                                     письмо любви.
Готов я; ничему душа моя не внемлет.
Уж пламя жадное листы твои приемлет…
Минуту!.. вспыхнули!
       пылают – лёгкий дым
Виясь, теряется с молением моим.
 
 
Уж перстня верного
             утратя впечатленье,
Растопленный сургуч кипит…
                                    О провиденье!
Свершилось!
                   Темные свернулися листы;
На лёгком пепле их заветные черты
Белеют… Грудь моя стеснилась.
                                        Пепел милый,
Отрада бедная в судьбе моей унылой,
Останься век со мной
                        на горестной груди…
 

Э. Вюйар. Камин

«Зима!.. Крестьянин, торжествуя…»

(ОТРЫВОК ИЗ «ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА»)

 
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетётся рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно…
 

А. Шульцберг. Зимним утром после снегопада в Даларне

Поэт

 
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
 
 
Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснётся,
Душа поэта встрепенётся,
Как пробудившийся орёл.
Тоскует он в забавах мира,
Людской чуждается молвы,
К ногам народного кумира
Не клонит гордой головы;
Бежит он, дикий и суровый,
И звуков и смятенья полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы…
 

Я. Экельс Младший. Писатель, заостряющий своё перо

Узник

 
Сижу за решёткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе
                              орёл молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюёт под окном,
 
 
Клюёт, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно.
Зовёт меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!
 
 
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!…»
 

Л. Меднянский. Осуждённый

«Лаиса, я люблю твой смелый…»

 
Лаиса, я люблю твой смелый,
                                    вольный взор,
Неутолимый жар, открытые желанья,
И непрерывные лобзанья,
И страсти полный разговор.
Люблю горящих уст я вызовы немые,
Восторги быстрые, живые.
 

К. Кизель. Кокетливый взгляд

Друзьям

 
Богами вам ещё даны
Златые дни, златые ночи,
И томных дев устремлены
На вас внимательные очи.
Играйте, пойте, о друзья!
Утратьте вечер скоротечный;
И вашей радости беспечной
Сквозь слёзы улыбнуся я.
 

Р. Джианнетти. Молодые девушки принимают ванну у лесного источника

«Уж небо осенью дышало…»

(ОТРЫВОК ИЗ «ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА»)

 
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.
 

Ф. Бриджес. Ноябрь

Красавица

 
Всё в ней гармония, всё диво,
Всё выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;
Она кругом себя взирает:
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В её сияньи исчезает.
 
 
Куда бы ты ни поспешал,
Хоть на любовное свиданье,
Какое б в сердце ни питал
Ты сокровенное мечтанье, —
Но, встретясь с ней, смущённый, ты
Вдруг остановишься невольно,
Благоговея богомольно
Перед святыней красоты.
 

А.Х. Шрам. Портрет дамы

Ночь

 
Мой голос для тебя и ласковый
                                    и томный
Тревожит поздное молчанье
                                    ночи темной.
Близ ложа моего печальная свеча
Горит; мои стихи, сливаясь и журча,
Текут, ручьи любви, текут,
                                 полны тобою.
Во тьме твои глаза блистают
                                 предо мною,
Мне улыбаются, и звуки слышу я:
Мой друг, мой нежный друг…
                       люблю… твоя… твоя!..
 

А.А. Альчати. Поцелуй

«Весна, весна, пора любви…»

 
Весна, весна, пора любви,
Как тяжко мне твоё явленье,
Какое томное волненье
В моей душе, в моей крови…
Как чуждо сердцу наслажденье…
Всё, что ликует и блестит,
Наводит скуку и томленье.
 
 
Отдайте мне метель и вьюгу
И зимний долгой мрак ночей.
 

Д.Д. Шеннон. В весеннее время

«Я памятник себе…»

EXEGI MONUMENTUM[1]1
  Я воздвиг памятник (лат.). – Прим. ред.


[Закрыть]

 
Я памятник себе
                   воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа,
Вознёсся выше он
             главою непокорной
Александрийского столпа.
 
 
Нет, весь я не умру —
                         душа в заветной лире
Мой прах переживёт
                        и тленья убежит —
И славен буду я,
             доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
 
 
Слух обо мне пройдёт
                           по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн,
                                    и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.
 
 
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век
                         восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
 
 
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету
                  приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
 

Г.Ф. Фюгер. Аполлон играет на лире в кругу пастухов

Мадригал М…ой

 
О вы, которые любовью не горели,
Взгляните на неё – узнаете любовь.
О вы, которые уж сердцем охладели,
Взгляните на неё: полюбите вы вновь.
 

А.Х. Шрам. Женщина в белом платье

Туча

 
Последняя туча рассеянной бури!
Одна ты несешься по ясной лазури,
Одна ты наводишь унылую тень,
Одна ты печалишь ликующий день.
 
 
Ты небо недавно кругом облегала,
И молния грозно тебя обвивала;
И ты издавала таинственный гром
И алчную землю поила дождем.
 
 
Довольно, сокройся! Пора миновалась,
Земля освежилась, и буря промчалась,
И ветер, лаская листочки древес,
Тебя с успокоенных гонит небес.
 

А. Бродский. Шторм над озером Балатон

Соловей и роза

 
В безмолвии садов, весной,
                                     во мгле ночей,
Поёт над розою восточный соловей.
Но роза милая не чувствует,
                                    не внемлет,
И под влюблённый гимн
                          колеблется и дремлет.
Не так ли ты поёшь
            для хладной красоты?
Опомнись, о поэт,
            к чему стремишься ты?
Она не слушает, не чувствует поэта;
Глядишь, она цветёт; взываешь —
                                     нет ответа.
 

Ф. Фабби. Турецкая роза

«В крови горит огонь желанья…»

 
В крови горит огонь желанья,
Душа тобой уязвлена,
Лобзай меня: твои лобзанья
Мне слаще мирра и вина.
Склонись ко мне главою нежной,
И да почию безмятежный,
Пока дохнет весёлый день
И двигнется ночная тень.
 

Э. Блэйр-Лейтон. Да или нет

Птичка

 
В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины:
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.
 
 
Я стал доступен утешенью;
За что на бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!
 

Л.-Э. П. де Граншан. Красавица с птицей

Прощание

 
В последний раз твой образ милый
Дерзаю мысленно ласкать,
Будить мечту сердечной силой
И с негой робкой и унылой
Твою любовь воспоминать.
 
 
Бегут, меняясь, наши лета,
Меняя всё, меняя нас,
Уж ты для своего поэта
Могильным сумраком одета,
И для тебя твой друг угас.
 
 
Прими же, дальная подруга,
Прощанье сердца моего,
Как овдовевшая супруга,
Как друг, обнявший молча друга
Пред заточением его.
 

В. Пальмароли. Письмо

«Ворон к ворону летит…»

 
Ворон к ворону летит,
Ворон ворону кричит:
Ворон! где б нам отобедать?
Как бы нам о том проведать?
 
 
Ворон ворону в ответ:
Знаю, будет нам обед;
В чистом поле под ракитой
Богатырь лежит убитый.
 
 
Кем убит и отчего,
Знает сокол лишь его,
Да кобылка вороная,
Да хозяйка молодая.
 
 
Сокол в рощу улетел,
На кобылку недруг сел,
А хозяйка ждёт милóго
Не убитого, живого.
 

В. Ван Гон. Пшеничное поле с воронами

«Пора, мой друг, пора!…»

 
Пора, мой друг, пора!
                   покоя сердце просит —
Летят за днями дни,
                    и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
Предполагаем жить, и глядь —
                                 как раз умрём.
 
 
На свете счастья нет,
                   но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов
                                 и чистых нег.
 

Э. де Морган. Ангел Смерти

Её глаза

 
Она мила – скажу меж нами —
Придворных витязей гроза,
И можно с южными звездами
Сравнить, особенно стихами,
Её черкесские глаза,
Она владеет ими смело,
Они горят огня живей;
Но, сам признайся, то ли дело
Глаза Олениной моей!
Какой задумчивый в них гений,
И сколько детской простоты,
И сколько томных выражений,
И сколько неги и мечты!..
Потупит их с улыбкой Леля —
В них скромных граций торжество;
Поднимет – ангел Рафаэля
Так созерцает божество.
 

Ж.-Л. Жером. Красавица-черкесска под вуалью

К Чаадаеву

 
Любви, надежды, тихой славы
Недолго нежил нас обман,
Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман;
Но в нас горит ещё желанье,
Под гнётом власти роковой
Нетерпеливою душой
Отчизны внемлем призыванье.
Мы ждём с томленьем упованья
Минуты вольности святой,
Как ждёт любовник молодой
Минуты верного свиданья.
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Товарищ, верь: взойдёт она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
 

Л. Гранер и Арруфи. Морской пейзаж с руинами

Анчар

 
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскалённой,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит – один во всей вселенной.
 
 
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила,
И зелень мёртвую ветвей
И корни ядом напоила.
 
 
Яд каплет сквозь его кору,
К полудню растопясь от зною,
И застывает ввечеру
Густой прозрачною смолою.
 
 
К нему и птица не летит,
И тигр найдёт: лишь вихорь чёрный
На древо смерти набежит —
И мчится прочь, уже тлетворный.
 
 
И если туча оросит,
Блуждая, лист его дремучий,
С его ветвей, уж ядовит,
Стекает дождь в песок горючий.
 
 
Но человека человек
Послал к анчару
                   властным взглядом,
И тот послушно в путь потёк
И к утру возвратился с ядом.
 
 
Принёс он смертную смолу
Да ветвь с увядшими листами,
И пот по бледному челу
Струился хладными ручьями;
 
 
Принёс – и ослабел и лёг
Под сводом шалаша на лыки,
И умер бедный раб у ног
Непобедимого владыки.
 
 
А царь тем ядом напитал
Свои послушливые стрелы
И с ними гибель разослал
К соседям в чуждые пределы.
 

В. Олстон. Илия в пустыне