Текст книги "Когда палач придет домой"

ГЛАВА 5

Я превратился в слух,

Внимая звукам, что живую душу

Могли б и в тело мертвое вдохнуть.

Комус

– Что вы там делаете? – спросила она, неожиданно появившись из темноты, когда я удостоверялся в отсутствии пульса у последнего из троицы шакалов, ошибившихся в выборе дичи.

– Да вот, один из них начал приходить в себя, пришлось его отключить по новой, ну и другим добавить, чтоб не очухались и не сбежали, – почти честно ответил я.

– Идите ко мне, я должна осмотреть вашу рану, – сказала девушка-привидение.

Я пошел за нею следом. Левое плечо болело все сильнее, и, ощупав его, я обнаружил длинный, набухший от крови разрез в пиджаке.

– Минуточку, я должен найти его нож, – спохватился я и начал кружить по двору. Мне надо было найти нож до прибытия полиции, так как на нем наверняка осталась моя кровь, по которой полицейские эксперты смогут очень многое узнать обо мне. Не только группу крови, но и даже примерный внешний облик благодаря расшифровке структуры ДНК.

Девушка молча, не задавая вопросов, наблюдала за моими действиями, потом, видимо, не выдержав гнетущей темноты безмолвного мрачного переулка и компании неподвижных тел, которые начали действовать на нервы даже мне, спросила:

– А где вы научились так драться?

– В армии, я служил в диверсионно-десантных войсках. А сейчас работаю охранником, – коротко ответил я.

– Наверно, охраняете разных важных шишек?

– Да нет. – Я наконец нашел проклятый нож, который после моего пинка отлетел, разумеется, в самый темный угол, и, взяв его в руки, сказал: – Вот теперь можно идти. А то бы полицейские эксперты исследовали мою кровь и много чего обо мне узнали бы. – Я помолчал, пока мы шли к дому, а потом, вспомнив, о чем меня спрашивала пшеничноволосая, добавил: – Сейчас я работаю детективом службы безопасности в фирме «Лондон фармацептик компани».

Это было почти правдой. Можно даже сказать, правдой, поскольку многие английские палачи в качестве крыши использовали «Лондон фармацептик ком-пани», особенно ее службу безопасности. Сэр Найджел, к примеру, значился в документах как главный заместитель начальника этой службы, Биллингем как главный бухгалтер компании, а Мартинелли как завкадрами. Почти все мои коллеги также значились в документах либо как сотрудники «Лондон фармацептик компани», либо как сотрудники отдела статистики ВОЗ или детективного агентства «Профешнл секьюрити». Это было очень удобно, так как позволяло нам спокойно заниматься своей работой, не опасаясь того, что кто-нибудь может заподозрить столь респектабельные организации в каких-либо противозаконных действиях.

Мы молча поднялись на старомодном медлительном лифте на верхний этаж.

– Моя квартира вот эта, – сказала она и стала рыться в сумочке, ища ключ к старомодному замку. Такие замки ставили на двери до того, как в моду вошли современные кодовые, как у банковского сейфа, запоры с дополнительными системами проверки отпечатков пальцев и межзонального пропуска.

Квартира у нее была двухкомнатная, с большой гостиной и просторной кухней, довольно скупо обставленная старомодной, но крепкой мебелью. В гостиной стоял большой стол, диван, сервант с несколькими наборами питейных сосудов, пара кресел и с десяток разнокалиберных стульев. Напротив двери в холл располагалась дверь на балкон. Бросив короткий взгляд в открытую дверь спальни, я увидел только огромный, явно переполненный книжный шкаф, стоявший напротив дверного проема.

Внутри квартира была пропитана каким-то особым духом, который так подходил к этой по-прежнему таинственной незнакомке и к этому старинному дому. Этот дух трудно описать словами, но для меня он был не менее реален, чем запах ее духов.

– Вы здесь живете одна?

– Да. Давайте я обработаю вашу рану.

Мне не было больно, когда тот парень в переулке пырнул меня ножом. Я даже не заметил в пылу драки, когда это произошло, но сейчас резкая боль пульсировала во всем теле и била в голову, словно молот, отзываясь во всем теле.

– Здорово он вас отделал, – сказала она. – Вам лучше всего показаться врачу.

– Ничего. Бывало и хуже, а я все равно до сих пор жив, – ответил я.

– А я настаиваю, чтобы вы показались врачу. Впрочем, это ваше личное дело, – сказала она.

– Правильно. Каждый имеет право идти в ад своей дорогой, – сказал я.

– Может быть.

Этот разговор не помешал ей быстро и аккуратно промыть рану, присыпать ее антисептиками и наложить повязку. В ее действиях чувствовался профессионализм, словно ей не впервой было накладывать повязку на ножевую рану.

– Вы врач? – спросил я, подумав, что она была весьма осторожна в разговоре насчет своей профессии.

– Отчасти. – Она улыбнулась и откинула с лица мешавшие ей волосы. – Я хотела стать врачом, но потом увлеклась теорией, и сейчас работаю в исследовательском отделе ВОЗ.

Я постарался не выдать своего удивления и молча кивнул. Что же, теперь, конечно, многое становилось на место, но многое по-прежнему было покрыто тайной. Ладно, об этом я подумаю потом. Сейчас надо собирать информацию, время анализировать ее наступит позже.

Она вышла в соседнюю комнату за каким-то лекарством, а я от нечего делать посмотрел в окно. Вид из окна был великолепен. Черные колонны небоскребов, режущие на полосы темное небо, отблески уличного освещения где-то далеко внизу, и над всем этим – мерцающее великолепие звезд и полная яркая луна, царица ночного неба, словно драгоценная жемчужина в колье ночного неба.

– Отсюда открывается прекрасный вид, хотя небоскребы изрядно его портят, – сказала она, появившись у меня за спиной.

Я медленно развернулся и обнял ее. Она мягко высвободилась из моих объятий и сказала:

– Примите вот эту таблетку, она полностью снимет боль и поможет вашему организму компенсировать потерю крови.

Я кивнул и молча проглотил ядовито-горький белый шарик размером с маленькую горошину, а потом сказал:

– Пожалуй, пойду. Уже очень поздно.

Она проводила меня до двери и, улыбаясь, сказала:

– Заходите как-нибудь. У меня часто бывают гости, и я всегда буду рада еще одному хорошему другу.

Уже выйдя за дверь, я вспомнил, что до сих пор так и не узнал ее имя.

– Как вас зовут? – спросил я, обернувшись и стоя на пороге.

– Светлана Белова, – улыбнувшись, ответила она. – А вас?

– А меня Бен Роджерс.

– Спокойной ночи, отважный Бен Роджерс, – сказала она и, сделав быстрый шаг вперед, неожиданно поцеловала меня в щеку, а затем так же быстро отступила назад. – Смотрите, не попадитесь в руки полиции.

– Не попадусь, – успокоил ее я и добавил, уже сделав шаг к двери лифта: – Спокойной ночи, Светлана.

В руки полицейских, которых набралась около трупов целая толпа, я действительно не попал, выйдя из дома Светланы через окно первого этажа. Хорошо, что ее окна с другой стороны и она не увидит всю эту суету около трупов. Хотя рано или поздно она все равно узнает об убийстве этих ночных шакалов, и тогда придется выдумать какую-нибудь историю, скажем, что их нашла после нашего ухода какая-нибудь конкурирующая с ними банда, или еще что-нибудь в этом духе, но это будет завтра. А сегодняшний день можно дожить спокойно, ни о чем больше не думая и ни о чем больше не волнуясь. За сегодняшний день и так слишком много всего выпало на мою долю.

Отойдя немного от дома, я обернулся и посмотрел на крайние слева окна верхнего этажа, где, если я не ошибся в расчетах, находилась ее квартира. Одно из них все еще светилось, как маяк, как моя путеводная звезда. Млечный Путь, все еще блестевший на невероятно ясном холодном черном небе, почти прикасался своими сверкающими звездами к этому горящему во тьме окну. Ее окну.

– Спокойной ночи, Светлана, – сказал я и пошел домой.

ГЛАВА 6

Что человек, когда он занят только

Сном и едой? Животное, не больше.

Тот, кто создал нас с мыслью столь обширной,

Глядящей и вперед, и вспять, вложил в нас

Не для того богоподобный разум,

Чтоб праздно плесневел он.

Уильям Шекспир. «Гамлет»

А вы загляните к нему внутрь… он там пуст, черен и мертв… как бездонный колодец всякой тьмы и теней.

Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»

Проснулся я гораздо раньше, чем хотел. Поскольку сегодняшний день был днем заслуженного отдыха после вчерашней трудной операции, идти мне было некуда. Делать мне тоже было решительно нечего, однако понежиться в постели до полудня, как я ежедневно мечтал в рабочие будни, вновь не удалось, правда, на сей раз не из-за работы, а из-за привычки, которая заставила мой организм проснуться в обычное время. Почему-то так всегда бывает – когда появляется возможность делать то, о чем долго мечтал, этого уже делать не хочешь, а то и просто не можешь.

Впрочем, это не беда. Поспать всласть мне ничто не помешает вечером, поскольку именно в это время суток мне обычно больше всего хочется спать, а сегодня я весь день свободен. Сейчас же можно посмотреть какую-нибудь телепрограмму или прокрутить какой-нибудь диск, сыграть на компьютере в преферанс или бридж, послушать музыку или, на худой конец, почитать какой-нибудь свеженький детективчик. Одним словом, отдохнуть и отвлечься от работы.

Прошлепав босиком в комнату, я подумал, что память все же избирательна. У моего домашнего развлекательного блока, включавшего в себя компьютер, телевизор и музыкальный центр, позавчера перегорели предохранители. Развлекательный центр был мертв. А свежих книг я не покупал уже почти год. Тяжелая черная тоска навалилась на меня. По выходным я, как правило, не выходил из дома, а свои правила я нарушаю редко. Одним словом, заняться мне было решительно нечем. Это лет тридцать-сорок назад можно было убить избыток свободного времени уборкой квартиры или готовкой пищи. Сейчас же вся работа по дому настолько автоматизирована, что зачастую вообще не требует никакого человеческого вмешательства.

В принципе, я мог бы подключить запасной терминал, но это ограничило бы предоставляемые компьютером возможности и, кроме того, требовало времени и сил, поэтому, помянув память развлекательного центра несколькими нехорошими словами, я пошел на кухню. Хорошо хоть автоповар не умер.

Конечно, автоповар мог бы и без моего присутствия на кухне приготовить великолепный завтрак, но мне захотелось понаблюдать за его действиями. Все ж какое-то развлечение. Я тяжело вздохнул. Блюдечко с молоком сиротливо стояло в углу кухни.

«Сволочь, – подумал я, – кормишь его, поишь, а этот паршивец удрал куда-то».

Котенок Билли, которого я завел пару месяцев назад, пропал на прошлой неделе, и до сих пор о нем не было ни слуху ни духу. Даже объявление с предложением о вознаграждении не помогло. Единственный, с кем я мог поговорить по душам, пусть он и не отвечал, и тот пропал. Сбежал от меня.

«Вернется, удушу поганца! – подумал я. – Вот только пусть попробует. А может, он и не сбежал, а его украли? Да кому он мог понадобиться?»

Это раньше у меня был персидский кот-красавец, тоже Билли. А нынешний был обычным дворовым, хотя и довольно симпатичным. Прежний Билли, перс, тоже прожил у меня недолго – я выкинул его в окно, разозлившись на его манеру гадить где попало. Билли-второй тоже был порядочным засранцем, хотя и не до такой степени. Однако без него было грустно. Даже поговорить не с кем – не с автоповаром же. Это уже сумасшествием попахивает.

Забытый мной на кухонном столе талон из «конторы» заставил мои мысли свернуть на происшествия вчерашнего дня. Мой мозг никак не мог освободиться от всего того, что произошло всего несколько часов назад. Слова, брошенные сэром Найджелом, когда тот гнал меня на тестирование, словно кислота, выжгли мой мозг. Двадцать лет я работал на контору без единого замечания, стал лучшим и наиболее доверенным сотрудником класса А, дошел до самых вершин, и в один миг все рухнуло, и меня едва не завалило обломками. Более чем красноречивая картинка на тему о верности и доверии. Палаческий топор нашей организации едва не обрушился на мою собственную шею. Впервые за всю мою бурную жизнь я был настолько близок к смерти. Был низвергнут с положения лучшего сотрудника бюро, который на многое имеет право, до положения обычного сумасшедшего преступника. Одного-единственного подозрения, даже намека на подозрение оказалось достаточно для того, чтобы послать меня, заслуженного работника, ветерана бюро, на эшафот. И помиловали меня вовсе не потому, что поверили мне.

Я тряхнул головой, отгоняя черные мысли, и продиктовал заказ автоповару. Однако раздумья о моем вчерашнем низвержении и помиловании тотчас сменил накрепко засевший в моей голове образ Светланы Беловой. Я буду не я, если не узнаю о ней все. Во-первых, интересно, а во-вторых, все же какое-то занятие.

Бросив на автоповара приготовление завтрака, я пошел к своему старинному, с трубкой и квадратным, обычно отключенным, видеоэкраном, телефону и позвонил в детективное агентство, которым управлял один из моих приятелей по армейской службе.

– Утро доброе, Мартин, – поздоровался я.

– Это ты, Бен? – удивился Мартин.

– А что тут такого удивительного, что я решил позвонить своему старому другу?

– На работу в восемь часов утра в первый раз за текущий год, – уточнил Мартин и добавил: – Короче, кого тебе надо убить?

– Убивать пока никого не надо, – сказал я, когда до меня дошло, что это всего лишь очередная шутка моего приятеля, – сделай мне одолжение, ладно?

– Смотря что тебе нужно.

– Мне нужно установить наблюдение за одним человеком, естественно, так, чтобы он об этом не знал.

– Ну, это не сложно, мне будет достаточно описания и фотографии объекта.

– Описание я могу хоть сейчас переслать тебе по компьютерной сети, а вот с фотографией сложнее.

– Тогда тебе придется показать объект моим людям.

– Для меня это слишком опасно.

– Ну, тогда дай хоть немного информации об объекте, чтобы мои ребята нашли его фотографию в деле либо непосредственно установили слежку.

– Это исключено.

– Бен, ты, наверно, рехнулся, если даешь мне задание выследить человека при таких условиях! – похоже, Мартин не на шутку разозлился, что, впрочем, было понятно и простительно, тем более что он всегда был невоздержан на слова и поступки.

– Что поделать, такова жизнь, – философски ответил я. – Не злись, дружище, у меня, помимо всего прочего, есть ее адрес. Бристоль-стрит, дом 98, квартира 134. Желательно, чтоб ты послал кого-нибудь из своих людей наблюдать за квартирой. Описание объекта я сейчас пришлю. Докладывать мне о ходе дела каждые шесть часов. Я попробую добыть дополнительную информацию об объекте по своим каналам. Если удастся, то я тебе сегодня еще позвоню, так что держи своих парней наготове, а если не удастся, значит, отменяется и тебе придется работать только с той информацией, которую сам добудешь. Деньги переведу на твой счет сегодня вечером или завтра утром.

– Как, говоришь, ее адрес? В Бристоль, друзья мои? – ехидно спросил Мартин, напомнив мне про одну историю, которая много лет назад произошла с нами в Бристоле. – Ладно, буду ждать твоего звонка.

Я пропустил подначку Мартина мимо ушей, повесил трубку и крепко задумался. Запросить информацию по своим обычным каналам я не мог, поскольку глава отдела информирования в «Лондон фармацептик компани» о незапланированном запросе-поиске находящегося в данный момент на отдыхе сотрудника класса А обязан доложить начальнику бюро, то есть сэру Найджелу, а тот по описанию сразу же узнает мою пшеничноволосую девушку-призрака. В принципе, все палачи проходили подготовку в наружном наблюдении и в отдельных случаях имели право лично вести наблюдение за своими жертвами, но вообще-то для слежки существовала специальная служба. И как только Лысый Дьявол узнает о моем несанкционированном запросе, наблюдение за Светланой Беловой будет передано профессионалам, а я, естественно, буду вызван на ковер по поводу очередного нарушения правил. Учитывая вчерашнее, это мне уже так просто с рук не сойдет. Я шел по лезвию бритвы, но останавливаться мне было уже поздно, ведь если бы я сейчас доложил о том, что нашел своего свидетеля, меня сразу бы спросили, почему я не сообщил об этом немедленно. В лучшем случае меня бы лишили всех моих привилегий, а наблюдение за пшеничноволосой передали бы профессионалам. Поскольку я не хотел ни передавать наблюдение за Светланой в руки специалистов по слежке, ни попасть на ковер к сэру Найджелу или Мартинелли, то, следовательно, надо было использовать другие каналы для получения необходимой информации. Правда, я так и не придумал, что я потом буду делать с этой информацией. Разве что попробую представить ее своим боссам как результат внезапного озарения или собственного расследования. За это меня даже могут наградить. А могут и наоборот, это уж как повезет. Однако сначала надо было получить хоть какие-то результаты. Я долго сидел, тупо глядя на телефон, пока в моей голове не забрезжила одна заслуживающая внимания идея.

Я позвонил старшему инспектору Джеймсу из Скотленд-Ярда, с которым в прошлом неоднократно сотрудничал. Нельзя сказать, что мы были хорошими друзьями, так как наши правила запрещали сотрудникам моей специальности вступать в тесные контакты с посторонними, но на его помощь я мог рассчитывать. К тому же инспектор мог сделать запрос неофициально, минуя непроходимые для меня каналы. И, наконец, установить истинного автора запроса было бы в таком случае очень трудно.

К счастью для меня, Джеймс оказался на месте.

– Доброе утро, инспектор. С вами говорит Бен Роджерс.

– Доброе утро, мистер Роджерс.

Судя по едва заметным интонациям в голосе Джеймса, инспектор был изрядно удивлен моим звонком и не слишком рад ему, видимо, предчувствуя, что я хочу его о чем-то попросить.

– Инспектор, вы не могли бы оказать мне дружескую услугу?

– Это зависит от того, что я должен буду сделать.

«Господи, какие все осторожные стали! И Мартин, и инспектор Джеймс, оба, прежде чем что-либо обещать, торопятся узнать, что мне от них надо. Или это у них обоих просто профессиональная подозрительность?» – подумал я и сказал:

– Мне необходима информация об одном человеке, и желательно, чтобы информация была предоставлена конфиденциально, без оповещения спецслужб о целях запроса.

– Это в принципе нетрудно, однако потребуется много времени.

– Меня время не жмет.

– Хорошо. О ком требуется информация?

– Это некая Светлана Белова. По всей видимости, она приехала из России год-два назад, работает по контракту с ВОЗ. Возраст около двадцати семи лет. Описание внешности требуется?

– Желательно.

– Рост примерно сто семьдесят сантиметров, волосы светло-рыжие, глаза серые, нос курносый, подбородок резко очерченный.

– Ясно. Я думаю, мне удастся найти необходимую информацию, – сказал инспектор и добавил после небольшой паузы:– Позвоните мне часа через три.

– Можно также запросить документы о въезде в страну, раз уж она приезжая.

– Всенепременно, хотя с этим могут быть проблемы.

– Почему? Обычный запрос.

– Не в этом дело. Просто я сейчас сильно загружен, мне подкинули пару сложных дел, так что времени у меня маловато, чтобы сделать запрос еще и в МИД.

– А что за дела, если не секрет? – спросил я как можно безразличнее. Никогда не вредно узнать, что происходит в стане врага.

– Да какой секрет, – проворчал Джеймс. – Завтра утром прочитаете в любой газете о моих новых делах. Несчастный случай с Альбертом Слейдом, это всемирно известный физик, если вы не знаете, и убийство – кстати говоря, как раз на Бристоль-стрит. Какая-то женщина позвонила около полуночи и сообщила о нападении. Мы приехали и нашли там три трупа – банда из Торвальда, все убиты голыми руками, и никаких следов. Только несколько капель крови, которые могли принадлежать убийце.

– Да, дела сложные, особенно последнее, – почти искренне посочувствовал я ему и уже гораздо менее искренно добавил: – Желаю вам удачи в их раскрытии.

– Да уж, тут удача мне бы очень пригодилась, – мрачно ответил инспектор и повесил трубку.

Я тоже повесил трубку и от души пожелал ему никогда не раскрыть ни дело Слейда, ни дело об убийстве Торвальдской банды, потому что в противном случае мне придется ликвидировать инспектора как угрозу режиму секретности нашей организации, а Джеймс был симпатичен мне и как человек, и как профессионал.

Вообще странное дело. Убита банда, за которой долго охотилась вся лондонская полиция, и теперь один из опытнейших офицеров Скотленд-Ярда должен был отыскать их убийцу, которому за освобождение города от этой нечисти стоило бы повесить на грудь медаль, а не отправлять в тюрьму на долгие годы. Пожалуй, вчера я оправдал гордое звание палача, уничтожив этих трех ночных шакалов, палача, чье назначение – проводить последнюю грань между тьмой и светом, злом и добром, скрывая под красным колпаком лик Справедливости. Кто-то же должен, в конце концов, лечить болезни. А такие заболевания, как это, можно вылечить только одним способом, и я – лучший специалист по этому лекарству.

«Черт, опять меня понесло, – злобно подумал я. – Может, еще раз сходить к Дженис? Она всегда требует, чтобы мы рассказывали ей о своих снах и необычных мыслях».

Я засмеялся, представив себе ее реакцию, закурил и пошел на кухню. Делать мне было нечего, поскольку все, что надо было сделать, я уже сделал, а что-либо сверх этого делать было слишком опасно. Поэтому я решил просто посидеть и подумать, проанализировать события последних дней, особенно вчерашнего. Полезное занятие – анализировать свои ошибки и вообще все, что происходит вокруг тебя. Для человека моей профессии это единственный шанс выжить. Впрочем, как мне кажется, иногда любому человеку необходимо просто посидеть и подумать о своей жизни и о том, что он уже сделал и попытается сделать в будущем. Давно я уже так не сидел наедине со своими мыслями. Очень давно. Настолько давно, что даже не смог вспомнить, когда же я так сидел в последний раз, несмотря на то, что у меня великолепная, профессиональная память. Наверно, в этом просто не было необходимости.

Вчерашний день. Прошлое, которое совсем недавно было настоящим. Ликвидация Слейда, поставленный сэром Найджелом вопрос о моей профпригодности, фактически вопрос о моей ликвидации как непригодного более к работе и ставшего в результате этого опасным свидетелем, благополучное завершение этой полужуткой, полусмешной истории и неожиданная встреча с пшеничноволосой непредсказуемой Светланой.

Пожалуй, именно эта часть вчерашнего дня более всего озадачивала меня. Я не мог понять ее. Большинство людей очень легко понять, достаточно лишь повнимательнее взглянуть на их действия и поступки, на их жизнь. В большинстве случаев для этого даже не обязательно хорошо знать этих людей, достаточно порой лишь нескольких минут общения. Но Светлана Белова была загадочна и непредсказуема. Я не мог понять мотивов, которые побуждали ее к тому или иному действию, может быть, все же просто потому, что наше знакомство с ней было столь недолгим, меньше часа. Слишком мало для того, чтобы делать какие-либо выводы. А главное, я не мог понять, отчего мне так хочется вновь увидеть ее. Желание просто пройтись с ней по улице, поговорить о чем-нибудь было столь сильно, что я нарушил бы ради этого любые запреты службы, какие бы кары ни грозили мне за это нарушение.

Это новое пугало меня. Такое чувство бывает, когда смотришь вниз, перегнувшись через перила балкона на верхнем этаже небоскреба. Путающая, страшная, но невыразимо прекрасная, тянущая к себе даль, в которую хочется броситься лишь для того, чтобы испытать блаженство полета, даже зная, чем он закончится. Привычный мне мир – мой мир – казался карточным домиком, построенным злым ребенком, по сравнению с тем, что открывалось передо мной.

Мы одиноки. Это один из главнейших законов службы. Мы не должны обзаводиться семьей, пока не выйдем в отставку, поскольку в противном случае режим секретности может быть нарушен, а это, пожалуй, единственное, чего действительно боятся наши руководители. Любые отношения между сотрудниками секретных спецслужб строго запрещены по тем же соображениям. Конечно, кратковременные интрижки с посторонними не запрещаются, мы же не монахи, но эти мимолетные развлечения лишь еще больше подчеркивают наше одиночество. Даже друзей нам запрещено заводить, как в среде коллег, так и среди посторонних. К тому же большинство палачей так или иначе находятся под наблюдением своего бюро, что, разумеется, не способствует личной жизни, поскольку палачи знают о наблюдении. Только особо отличившиеся палачи, то есть ветераны типа меня, имеют право жить, не находясь под постоянным контролем, но те, кто дожил до получения этих привилегий, как правило, уже слишком привыкли к своей одинокой жизни, чтобы что-то в ней менять.

Я поморщился. Думать о таких вещах не принято. Тем более при моем-то опыте.

«Опять понесло, – подумал я. – Что-то часто меня в последнее время несет думать о всяких глупостях».

Автоповар засвистел, указывая на то, что заказанный мною завтрак готов.

Я затушил сигарету и сел завтракать.