Электронная библиотека » Александр Рожковский » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 26 октября 2023, 08:52


Автор книги: Александр Рожковский


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Михалыч поправил свою видавшую виды поясную велосипедную сумку, служащую ему одновременно кошельком и надежным местом для документов. Заметил мой взгляд на его перевязанный чистым бинтом живот:

– Вся старая повязка промокла, да солью пропиталась, врач новую сделал. Ну, Сань, морская вода лечит, зарубцуется все быстрее. Хорошо ещё сегодня о камни ничего другого не зацепил и не оторвал. Нырять даже не пришлось, на самом мелководье красавцев этих наловил.– Миха явно был горд собой и не скрывал этого от окружающих. Резюмировал:

– В общем так. Я сегодня стол накрываю. Расслабляйся. Главное сейчас пивка купить и «Мартини» девчонкам. А вечером, как фишка ляжет.

………………………..


В 337 Кристина закончила каютную уборку и банно-прачечные процедуры, тщательно проведенные с «Казусом». Она случайно задела стенным крючком край глазницы маски при водворении ее на прежнее место. Под оком надломилась маленькая щепка. Горничная этого не заметила.

Она оценила придирчивым взглядом свою работу, взяла с тумбочки мой одеколон «Фаренгейт», пшикнула себе на запястье тонкую струйку и, забрав приготовленные на вечер сорочки для глажки, захлопнула дверь. Кристина не заметила, как отлетевшая деревянная щепка, подобно соринке из глаза, упала мне на кровать.

«Казуз» сморщился.

………………………..


Мишка с трехдневной щетиной, в отстиранных от крови шортах и с майкой «Рибок» навыпуск. Я рядом, любующийся своей обновке, в оранжево-черном пестром сенегальском одеянии. Мы вдвоём, прямо Пат и Паташон – достойные сыны Отечества и образец туристической буффонады.

Вокруг такая тихая-тихая тишина и умиротворенность. Неспешность и благодать жития, присущая почти всем обитателям удаленных от материков островов.

– Да, здорово им повезло, больше чем другим португальским колониям. Никогда ни войн не было, ни переворотов. – Выдыхая сигаретный дым, понимаю, что преступление совершаю. Воздух опьяняет и без пива, и без табака, а я тут никотином нарушаю окружающий меня природный баланс. Но все равно курю.

– Воевать? За что? За камни? За пейзаж? – солнце уже не палит, и Мишке, похоже, тоже комфортно в подкрадывающейся морской прохладе наступающего вечера.

Мы добрались до первого бетонного домика, выкрашенного давно облупившейся голубой краской, с выклеенной на двери красным скотчем надписью «Супермаркет».

При входе на стуле, листая потрепанный автожурнал, скучающий метис. Вокруг этого любителя автомобилестроения, лениво перебрасывая футбольный мяч, крутится несколько босоногих подростков.

К слову сказать, здешнее население взращено на крутом генетическом замесе. Тут и потомки африканских рабов, и португальцы, и азиаты, случайно попавшие и осевшие на островах в давние времена.

Лицо хозяина лавки отражало восточную доминанту. Маленький, со слегка раскосыми прищуренными глазами, в старом сером суконном френче 60-х годов. Для полноты образа ему не хватало маленького значка Хо Ши Мина на лацкане или октябрятской звёздочки.

Обветшалая снаружи постройка, ждущая приговора к капитальному ремонту, зато внутри все необходимое в наличии. Овощи, фрукты, орехи, специи – всего понемногу. Неподдельное удивление вызвала самая обыкновенная рассыпанная в лотке картошка. Ведь почти все здесь привозное. Мы предположили, что это местный деликатес или специальный селекционный сорт – «каменный, Зеленомысский»?

Все окружающее в крохотном магазинчике вызывало ироничные улыбки. И лежащий неподвижной тушкой на кафельном полу повидавший бои, весь в шрамах, здоровый куцый пес, и вставший за прилавок «креолоазиат», вопросительно взирающий на нас.

– Бира. Тен. – улыбаясь, стандартным жестом я поднял вверх растопыренные ладони.

Из стеклянного холодильника на прилавок выстроилась шеренга готовых к бою с нами запотевших бутылок бельгийского пива «Дуэль». Марка знакомая и нами уважаемая. Замечательно.

– «Мартини Россо» – я ткнул пальцем в стоявшую на верхней полке батарею спиртного.

«Азиат» в меру своей физиологической возможности, насколько ему позволял разрез глаз, попытался их округлить:

– Россо?

– Ес, Ес «Мартини Россо»

– «Мартини»? – опять переспросил и задумался, глядя в тростниковую крышу. Затем придвинул к ногам пустой бутылочный ящик, осторожно на него забрался и потянулся к полкам. Ткнул пальцем в стоящую рядом с «Мартини» бутыль Джина. Оглянулся:

– Ес?

– Ноу, ноу, «Мартини»! «Мартини»! – размахивая руками, повторил я.

– Ес? – продавец ткнул пальцем в «Мартини Бьянко».

– Да, Да, Ес, «Мартини», «Мартини». «Бьянко ноу»! Россо, Россо! – мы с Михой синхронно перегнулись через прилавок, уже окончательно потеряв терпение, предприняли попытки указывать ему руками, уподобляясь постовым регулировщикам, точное направление нашего выбора.

– Ес, Ес, Россо, россо.. – узкоглазый закивал головой и стал доставать стоящую по соседству с «Мартини Россо» литровую бутыль дешёвого испанского столового красного вина.

– Вот же кочан, безголовый! «Россо», «Россо», «М А Р Т И Н И!» -стали скандировать мы.

И как они деньги с туристов заработать могут? Ну, ведь такая вещь простая! Эсперанто мировое! Водка, Виски, Мартини – любые туземцы племени «Бабубы» где-нибудь в непроходимой амазонской сельве и то такие слова наизусть знают. Похоже, этой смешной коротконожке только своей картошкой торговать можно и то с предсказуемым переменным успехом.

С этими своими соображениями по поводу абсолютно невозможной предстоящей мировой глобализации в ближайшее время мы почти влезли на прилавок и все так же потрясали руками в направлении вожделенной тары.

Наконец в руках торговца оказалась наша долгожданная намеченная цель. Азиат расцвел всеми цветами своей смуглой радуги:

– Ес, Ес, Россо Россо! «Мартини»! Комарад!

Мы облегченно вздохнули. Мишка задрал майку и полез в поясной кошелек.

– Сань, денег нет! – он замолчал и посмотрел на расстегнутую молнию на кошельке.

– Как нет? – я тоже ничего не понимал. И тут мгновенное прозрение. Мы оказались не первыми и уж наверняка не последними жертвами великолепно отрепетированной постановки мошенничества. На нас отшлифовали сценарий. Пока мы самозабвенно простирали руки к витрине, кто-то, зайдя с улицы, ловко и тихо опустошил сумочку Михалыча. Торговец же держал нас в напряжении, дожидаясь успешного финала.

Мы синхронно обернулись. Никого рядом. Пусто. Только пес безразлично одним глазом лениво смотрит на нас, обтирая языком пересохшую пасть. Понятное дело, пес тут ни при чем. Подростки!

Я пулей выскочил за дверь. Огляделся по сторонам. Ни одной живой души вокруг.

Стал судорожно соображать о доказательной базе, вызове полиции и черт знает еще о чем. Нет, бессмысленно. Есть только две варианта. Первый – пригласить талантливого азиата в Москву играть на подмостках у Петра Фоменко. Второй – кулаком разбить ему нос и сжечь его серый френч.

– У тебя есть деньги? – упавшим голосом спросил Мишка, пытаясь все-таки что-то нащупать на дне сумочки, при этом зачем-то постоянно застегивая и расстегивая молнию.

– Ну, чирик баксов, – я злобно и пристально смотрю на улыбающуюся физиономию продавца. На мой свирепый взгляд он кивает головой и талдычит:

– Россо, россо, «Мартини», «Мартини».

– Кинь ему чирик, забирай «Мартини» – буркнул Миха.

Именно это я все и проделал. Да думал ещё, что он нас окликнет по поводу расплаты. Вообще, на острове своя валюта – «эскудо», да и «Мартини» стоили 12 зеленых. Нет, оклика не последовало. Стоит, улыбается.

Подходим к порту. Какие-то камни вдоль дороги. Присели.

– Сань, достань вино.

Минут через двадцать пустая бутылка Мартини стоимостью в 850 долларов осталась лежать в сером вулканическом песке.

Затопленный остов сухогруза перед глазами, словно символ сопровождающих нас в последнее время нелепостей. И неожиданно где-то со стороны порта до нас стала доноситься грустная и без надрыва печальная мелодия в стиле «боса-новы» с незнакомым чарующим и завораживающим голосом на местном креольском наречии. Этой песней, казалось, можно было растопить солнце и заставить навечно замереть прибой.

В Москве лет через пять, я, выруливая на Цветной бульвар, вновь услышал эту мелодию и сразу вспомнил этот голос. Голос ставшей теперь всемирно известной певицы – «босоногой» Цезарии Эворы. Помню, даже притормозил у цирка и закурил, вспоминая злополучное «Мартини».

….


В 337 «Казус» улыбался и готовил для нас новое и совершенно неожиданное испытание. Небольшая трещинка в углу его рта высыхала, отдавая влагу, линия разлома рта обрела четкость, размер и направление.

….


– Сань, да не расстраивайся ты. Я ж запасливый. – Миха погладил себя по животику, по своей натруженной поясной мозоли и сказал это легко так, будто железный рубль провалился в люк дождевой.

– Ладно, Михалыч, и ты не переживай, на Карибах будем – там ром вместо молока выдают бесплатно за вредность.


Причина третья


«Аркадия» сбрасывала с себя швартовые путы и покидала вулканические объятия Островов Зеленого Мыса.

Наша плавучая колыбель, причесанная и подкрашенная матросами за время своей недолгой стоянки, напоминала женщину, тщательно сделавшую макияж и впопыхах убегающую на свидание с возлюбленным.


Возлюбленный ждал ее за 5000 голубых миль и звали его «Южная Америка». Нет, не совсем точно, он же кавалер, значит – «Южный Америк».

Мы провожали эти заброшенные острова, а нас, ответно, провожали стаи летучих рыб, неожиданно вылетающих рядом с бортом из волн метров на пятьдесят.

– Да… Даже рыбам дано летать.., – обреченно выдохнул кто-то, нарушив общее молчание пассажиров, собравшихся на корме и пристально вглядывающихся в стекающие в ночь краски вечера. Фантастическая горная лава покидаемых островов причудливо искрилась и прощально подмигивала нам своими непредсказуемыми переливами.


Мы шли по Экватору на долгожданную встречу с удивительно красивым словом Парамарибо.

Мне тридцать пять, но каждый раз, проходя мимо вывешенных рядом с судовым бюро информационных плакатов с изображением герба Суринама, моё сердце по-мальчишески замирало, глядя на двух индейцев с копьями, охраняющих стоящую у пальмы бригантину.


Пять дней перехода через Атлантику.

Когда мне доводится пролетать над морем или океаном, я всегда пристально вглядываюсь в крохотные белые царапины, оставляемые судами на воде. Сейчас же мы сами были частью такой царапины – замкнутым крошечным мирком, очерченным трехсотметровым кольцом, раскаленного Экватором, деревянного променада.

Постоянно импульсивная и нервная Атлантика была к нам благосклонна, уподобляясь затихшей после бурной скандальной сцены женщине. Лишь легкая рябь на воде и вторящее в унисон океану небо – прозрачное и застывшее, с рассыпанным перистым пухом облаков.

Мой попутчик Михалыч днями пропадал на швартовочной палубе с моряками, делясь с ними приобретенными ранее познаниями в рыболовстве. В эти подробности я не вникал, но Миха объяснял, что процесс этот на самом деле довольно прост. На леску цеплялся десяток голых крючков, какие-то тряпочки с блестящими пластиночками, и все это хозяйство просто забрасывалось за борт.

Мой скептицизм к такому способу ловли Мишка развеял. В один из вечеров мы, ловя завистливые взгляды пассажиров, торжественно разворачивали запеченного в фольге с пряностями и пальмовыми листьями пойманного на голый крючок тунца.

– Дядя Саш, а вы кем на Новый год будете? – Настя (Мишкина дочь) на секунду забежала ко мне в каюту похвастаться своим кружевным платьицем и вплетёнными в волосы бантами.

– Самим собой, Настенька. Самим собой! А-то, вдруг еще от себя отвыкну, превращусь в туземца, одичаю и тебя в качестве ужина приготовлю! – малое создание, заигрывая, прыснуло в ладошки и упорхнуло.

А я подумал, что уже действительно соскучился по московской офисной униформе, постоянно пребывая в африканском одеянии или без него.


Висевший в шкафу на плечиках костюм будил во мне скрытое желание как-нибудь знойным вечером при полном параде появиться на палубе.

Может, мне, таким образом, хотелось отдать дань уважения невидимой линии раздела полушарий?

На календаре был Старый Новый год.

Предстояла карнавальная ночь.

Вдевая перед зеркалом серебряную заколку в галстук, я посмотрел в сторону висящего на стенке «Казуса».


Он мне показался каким-то совершенно затихшим, затравленным и обреченным.

Обратился к нему по привычке:

– Ну что, дурилка деревянная, скучаешь? Праздник сегодня, да вот, только, тебе с вашими черными дУхами нас и не понять. – проговорил, а сам вдруг задумался, вспомнив русичей, поклонявшихся огню, ветру и повелителю грома с молнией Перуну.

Благодарение княгине Ольге, ведь все иначе могло бы сложиться. И висели бы сейчас у меня дома над рабочим столом вместо образа Богоматери какие-нибудь каббалистические знаки или, в более приличном варианте, осиновая маска бородатого «Дядьки Черномора».

Торжественный ужин. Свечи. Обгоревшие физиономии мужиков дефилирующих слегка навеселе и поголовно в белых рубашках. Декольтированные и благоухающие крепкими южными французскими и итальянскими ароматами женщины. Всё проходило достаточно традиционно. Танцы. Искусственная ёлка. Обливающийся пОтом под своим одеянием Дед Мороз и шампанское. Диссонировало со всем этим лишь совершенно незнакомое небо над головой и пять миль от ватерлинии до твердой земли, придавленной океаном.

Неожиданно все стихло, и на условной палубной сцене появился Артем (Мишкин сын) – во фраке, белоснежной рубашке с приподнятым воротничком, обхваченным маленькой черной бабочкой.


В руках он держал длинный футляр, напоминающий чертежный тубус.

Тема без лишней суеты поклонился, отрыл футляр и достал из него черный лакированный кларнет. Выдержал паузу, глубоко вздохнул и заиграл.

Мы вслушивались в пронзительные звуки инструмента в детских руках. Непрофессиональные пальцы Тёмы ставили мелодии неуклюжие подножки, и гармоника звуков оступалась на доли секунды.

Тогда же никто этого не замечал и не слышал, да и не хотели замечать и слышать ошибок и промахов. Мы жадно слушали глазами. А перед ними была трогательная щуплая фигурка маленького человечка во фраке, с кларнетом, посреди океана…

И вдруг пошёл снег…

Ночной свет палубных прожекторов наполнился белыми парящими точками, лениво планирующими на нас. Казалось, все незнакомые звезды на чужом небе ожили и стали к нам приближаться для установления дружественных связей.

Все оторопело молчали и протягивали неожиданному чуду ладони навстречу.

Снежинки падали на нас замирали и не хотели таять. Они просто на несколько секунд задерживались на плечах, волосах и затем смешно и беспомощно лопались…

А Темка играл и играл…

Мы продолжали танцевать, оглушительно стрелять шампанским и старались не переводить свои случайные взгляды на матросов, уносящих с верхней палубы насосы и баки с жидким снежным имитатором, подарившим нам сказку.

Рассветом нас должно было встречать Парамарибо.


Утро. Полное безмолвие и отсутствие моторного шума, который стал настолько привычным, что без него моментально у всех пропадал сон. Могу ошибаться, но человек двести высыпали на борт. Удивленные вопросы. Идиотские вопросы. Вопросы.

– Что случилось, почему стали?

– На мель сели!

– Какая мель, бензин закончился. Вон всю Атлантику прошли, не рассчитали горючку!

В утренней дымке едва заметные призывные очертания Южной Америки. Смотрим за борт вниз. Во дела!

Мих, а ты ночью слышал что-нибудь? – под водой совершенно отчетливо мутное, грязно-желтое дно. «Аркадия» словно не дышала.

– Па..а, ты мне марку Гвианы купишь? – подошедший Тёма приставал к отцу со своими первыми утренними словами, мечтая стать обладателем редких художественных марок, выпущенных в Суринаме.

– Куплю, Темыч, куплю, – похоже, мой «морской волк» был шокирован увиденным не меньше моего. Мишка смотрел вниз и напряженно думал. Думалось непросто. Новогодняя ночь даже на Экваторе не проходит бесследно и без последствий – Не, не, Тём, подожди, ты марку лучше сейчас у мамы попроси.

– Сань, думаю капитан тоже человек. Мож, посидели со старпомом ночью, за жизнь поговорили, ну и «тогой», – это было самое простое, что мог Миха предположить в те минуты. – Во, вляпались!

– Чего «тогой»? Мишань? Неужели сели? – мою фразу перебил рупор судового радио, призывающий всех собраться в музыкальном салоне.

Нет. Не сели мы на мель. Но можем. Если зайдём в дельтовое устье Гран-Рио и пройдём пару миль к порту.

– Мощный отлив с перепадом в десять метров не даёт никакой возможности пройти двадцать километров до Парамарибо. Риск очевиден. Кто не верит, может прыгнуть за борт и промерить глубину собственными силами, – с таким обращением обратился наш командор к присутствующим в музсалоне пассажирам.

Вот те раз. А как же быть со столь желанным проникновением в песню Алёны Свиридовой – «Парамарибо, город удивительной страны»?

Антоха попытался поделиться своими познаниями на тему приливов и отливов. И где он этого понабрался? От отца, наверное. Кто ж, как не отец…

– Па, во время равноденствия приливы с отливами особенно сильные, когда Солнце и Луна сходятся на одном меридиане, их двойное влияние увеличивает силу притяжения… – Тохе не дали продолжить. Начался спонтанный симпозиум, переходящий в словесную потасовку.

– Дайте Южную Америку!

– Да этот Суринам – болото с постоянными ливнями!

– Нас лишают целого Континента!!!!! —

– Ну, зайдем мы в этот Парамарибо, рискнем графиком дальнейшим. Да там ещё полгода назад амнистию устроили, так из тюрьмы Санто-Бома всех выпустили. Вам это надо? – капитан был категоричен и в тоже время благосклонен. – Там же нет ничего – Президентский дворец, ремесленный рынок да форт.

– Вы нас не убедили!!!

– Команду на рею!!!

– Нет, конечно, есть возможность спускать боты и идти по устью Гран-Рио.

Однако перспектива 10—15 миль плыть в ботах по мутной реке с крокодилами и змеями навстречу второму Дакару ни мне, ни Михе не улыбалась, да, похоже, никто из присутствующих и не принял это предложение с подобающим энтузиазмом.

Даешь Тринидад! Стоим два дня! Все. Перелом!

Через сутки нас встретит у устья реки Ориноко остров, бывший для Робинзона Крузо недосягаемым материком.


«Казус» встрепенулся, словно приоткрыл и без того открытые глазницы. Происходило то, что должно было происходить. Именно так. По его плану. Впервые за последние несколько дней маска улыбнулась. Наконец-то «Казус» дождался своего часа.


Сбывалась мечта наяву прикоснуться к далёкому детству, стать ногами на землю, о которой грезил с книжкой под подушкой, и самому почувствовать себя Робинзоном.

Хотя можно быть Робинзоном и без острова, и без Пятницы и шкур на плечах. Подпрыгивающий Пятница, овечья шкура и сказочно красивый остров – простые символы. Состояние человека совершенно не зависит от символов. Вглядитесь в идущих рядом с вами. Где-нибудь в суетливой толпе перехода метро Вы отыщете оставленного, бесконечно одинокого и утратившего последние надежды на перемены в своей каждодневной обыденности.

Мы проходили залив Пария, разглядывая открытый Колумбом остров, и каждый строил свои предположения о том, что скрывает плотное покрывало сельвы, наброшенное на хвост горного хребта Венесуэлы.

– Ну что, Санек? Воевать будем с «карибами»? – Мишка в полной боеготовности.

– Англичане уже навоевались. Хватит. Ты камеру подзаряди, да напомни мне пленок прямо в порту купить.– На этот раз мы решили объединиться семьями (в простом понимании этого слова) и ехать на обзорную по Порт-оф-Спейну с посещением, так называемого, «фаунистического резервата».

Я был наслышан о бережном отношении островитян к сохранности уникальной дикой природы Карибского архипелага, и подтверждение этому мы нашли с первого шага, только ступив на пирс в порту. Антон, чуть отойдя от собирающихся группами туристов, окликнул меня.

– Па, ты глянь что делается! – в метрах сорока от кормы «Аркадии», прямо у бетонного отлива ходуном ходили стайки рыб. Дело не в том, что это редкость, мальки есть везде. Меня поразили размеры и разноцветье плавающих особей под два-три килограмма весом.

Любоваться увиденным времени не было. Автобус, и вперёд.

Милый, сохранивший облик и традиции, бывший колониальный городок, разноцветный, приглаженный, подстриженный. Опять автобус, и вот – национальный парк – заповедник.

На входной центральной аллее предлагающие свои услуги доморощенные «гиды», напоминающие частных извозчиков у Курского вокзала. Только вместо «Такси, такси!» они наперебой выкрикивали «Найтив шоу, найтив шоу!».

– Миха, может, сами здесь разберёмся, что к чему, как-то глупо с группой три часа по парку ходить? – меня моментально все поддержали: и дети, сразу побежавшие по песчаным дорожкам в заросли, и жены.

Влажно и душно. Мы сняли майки, купили с арбы, превращенной в передвижной магазинчик, здоровых кокосов, а Михалыч, не удержавшись от восторженных од и панегириков Карибскому рому, приобрёл ещё два литровых бутыля местного напитка.

– Так и будешь с пакетом таскаться? Да на обратном пути взяли бы.

– Санёк, ничего, запас карман не тяготит. Так, на всякий случай. Вдруг этот с арбой уедет. Бегай потом.

Мы неспешно стали углубляться в глубину сада, а за нами неотступно стал следовать один из местных «гидов».

– Ай эм зе бест! Тен доллар! Ай эм зе бест! Тен доллар!

Нам он почему-то сразу понравился. Высокий, жилистый, кудрявая шевелюра обтянута вязаной красной шапкой, клокастая смешная борода и синяя майка с надписью «Тринидад» под изображением летучей мыши. «Гид» постоянно пританцовывал, улыбался и напевал. Его движения были пластичны и просты, однако моя попытка скопировать национальные «па» не увенчалась даже приблизительным успехом.

– Ю шайнинг лайк зе стар! – обращение «танцора» к Лёке нас сразило, определив решение и выбор. Лучше с ним, озорным добродушным местным спутником, чем в типовом коллективе и без него.

И началось! «Гид» распустил крылья. Он парил. Хватал меня или Антона за руку и бегом направлялся к всевозможным интересным уголкам. Он действительно много знал, а самое главное трепетно любил то, что знал. Цветы, кусты, камни. Показывая очередное дерево, он нежно его обнимал с влагой на глазах. Честно скажу, такой сентиментальности я давно не встречал.

– Лук, Лук, «Рейнбоу триз!» – обёрнутая вытянутой спиралью по уходящему далеко вверх стволу, радуга.

– Настиа, синсейтив грасс! – он даже запомнил и выучил имена за какой-то первый час, проведенный совместно с нами. Настя сидела на пушистой сочной зелени травы, а «гид» нежно проводил ладонью по кончикам лепестков, застилающих землю. Такое я видел только в фильмах, где используется эффект убыстренной съёмки. Лепестки на секунду задумывались и, свернувшись в трубочки, наклонялись к земле, спрятавшись от прикосновений. Живая трава! Мне захотелось приподняться над землей. Как можно здесь ходить! Вот здесь действительно уместна табличка «По газонам…».

Так перебежками, с познавательными остановками, мы очутились рядом с небольшим водопадом. На отполированной черной трехметровой скале – ядовито-рыжая вертикальная дорожка, омываемая струями. И метровый ручей внизу, убегающий в заросли.

Наш «природовед» с детьми и девчонками, встретив основную экскурсионную группу, застрял у кустов, над которыми замерли в невесомости несколько колибри.

Мы же с Михой отошли и, присвистнув от красоты водопада, решили увековечить место фотоснимком. Не обращая внимания на натянутую вдоль ручья веревочку с повешенными табличками, я, осторожно перескакивая по поросшим коричневым мхом камням, допрыгал скалы.

– Миха! Лови кадр! – я подобрал два булыжника, и, жонглируя ими, подставил плечи падающей прохладной воде. – Снимай быстрей!

Михалыч снять успел. И я успел подбросить камни. И водопад успел омыть меня. Все успелось. Из не успевших был только наш «гид». Душераздирающее «НОООУУУУ!! ДАНДЖЕР!» долетело до нас с минутным запозданием. Он упустил контроль.

Чертовы таблички! Я на них и в Москве-то не обращаю внимания.

А на ней просто и ясно было написано: «BIOHAZARD! DANGER!» («Бактериологическая опасность»). Даже веревочки натянули для таких вот, как я.

Посмотреть на купальщика подошел весь автобус.

Михалыч непроизвольно (а может, и вполне осознанно) сделал шаг в сторону, подальше от стекающих с меня капель.

Что делать-то? Заработать тропический шистоматоз от заползших под кожу маленьких и пронырливых простейших организмов и дожидаться результата? А циркария будет бегать под кожей из «угла в угол»?

О моём состоянии в тот момент можно прочитать в любом справочнике по психоневрозам.

– Санёк, а вдруг тут вирус лихорадки «Эбола», – Миха таким «шутливым» способом пытался вывести меня из ступора.

«Эбола»! Крохотная амеба из реки Конго, унесшая сотни жизней. Искупался и через две недели кровь из носа, и «полный вперёд» – смерть от шока.

– Сань, тут до Штатов рукой подать! Мы тебя американцам продадим. Сам знаешь, с деньгами у нас напряг, пусть испытывают на тебе вместо приматов боевые вирусы. Сэкономят на обезьянах. Ты ведь любишь животных? – меня бил озноб и захлестывала полная неразбериха в сознании, которое стало наполняться демоническими картинами ужасов с африканским оттенком. На мгновение мелькнул лик «Казуса». И голос Михи – откуда-то из другого мира. Ну, да. Кристально чистого мира. А со мной-то что делать? Скудные познания в медицине подсказывали только одно – надо немедленно продезинфицироваться.

– Бери пакет, пошли в кусты! – я обрёл прежнюю выдержку. Миха сразу меня понял. Забравшись в заросли, я скинул с себя всё, что было, встал на четвереньки и скомандовал:

– Лей!

Мишка, с полуслова вникнув в ситуацию, уже свинтил пробку с бутылки 47-градусного рома и, как хирург перед операцией, промывал свои руки.

– Бери трусы и не жалей жидкости! Отмывай!

Вы видели, как мать заботливо моет своё дитя, стоящее в ванночке?

Я на четырёх точках в одеянии Адама и Михалыч, пыхтя и отдуваясь, на коленях, любовно склонившись надо мной. Тонкая, чуть липкая струя, растекающаяся по спине, была в те минуты для меня единственным спасительным нектаром и возможным шансом полноценной жизни в будущем.

– Санёк, ты ж белый человек, «почти «европеец», а на них, в отличие от чернокожих, к счастью, смертоносная лихорадка почти не распространяется.

Слово «почти» я в тот момент люто возненавидел.

– Да ты посмотри на меня! – на мне после экваториального загара от белого человека осталась только всем известная часть тела, да торчащие из травы пятки, – Не, Миха, не убедительно.

Из зарослей появились Лёка с Антоном. Стоят, смотрят, как вкопанные.

– Может помочь?

– Ма, очень тебя прошу, оставьте нас вдвоем! – Нет, мне не было стыдно. Была вселенская досада за произошедшее и физическая боль в виде кусающегося рома в «отдельных местах».

Михалыч, войдя в роль спасителя человечества, словно банщик, работающий мочалкой в помывочном отделении, методично растирал меня, пытаясь успокаивать:

– Сань, мы с капитаном договоримся, он тебя в холодильное отделение поместит. Я точно знаю, что микробов можно глубоким холодом убить. Поэтому у нас в России и нет этой заразы.

– Это тебе что Амдерма навеяла? Ты тщательней меня обтирай, тщательней.

Мишкина операция по санобработке «пораженного» подошла к концу. Он, может быть, и продолжал бы ещё, но содержимое двух бутылок было полностью израсходовано.

Мы появились из зарослей. Наши экскурсанты смотрели на меня, как на прокаженного и обреченного человека с уже начинающей разрушаться матрицей ДНК.

Попрощались с нашим гидом, дав ему десять долларов. Я все же напоследок высказал ему просьбу поставить через пару недель в местном кафедральном соборе свечи за мой упокой.


Ставший уже родным Андрей на судне, на «всякий пожарный», вкатил мне в седалище антибиотики со словами «За дурной головой….», впрочем, продолжение вы знаете.


В 337 «Казус» злорадно хохотал. Возможно, если бы не упирающийся нижний край маски в мою постель, то полутораметровая деревяшка от переполняющих ее чувств ходуном раскачивалась бы на крючке.

Для присутствующего в этот момент рядом стороннего наблюдателя было бы заметно, как маска судорожно дрожала. Но посторонний принял бы колебания «Казуса» за дрожь судовых стен, исходящую из моторного отделения судна, где на полную мощность заработал дизель, отвечающий за работу системы кондиционирования.

От вибрации угол рта маски лопнул чуть вздёрнутой вверх линией и прочертил трещину в злобном зверином оскале вниз.

Его терпение лопнуло. Косвенно и прямо.


Причина четвёртая


Тринидад, как тягучая патока, впитывал в себя все произошедшие с нами инциденты и раскрепощал сознание. Остров безвозмездно делился своими пылающими факельными шоу с зажигательными танцами. Многолюдье ночных улиц, пронизанное разлетающимися мелодиями «Калипсо» с их чарующими ритмами, доводило нас до экстаза.

– Миха! Всё! Эксперименты прекращаем! Завтра обыкновенный человеческий пляж. Шаг влево, вправо – расстрел! – Наша компания в полном составе сидела в каюте, выстраивая планы на утро. Совещание принимало «отказной» характер.

Мы с Мишкой наотрез отказались от экскурсий вглубь острова. Жены категорично отказались составить нам пляжную компанию, сославшись на необходимость пройтись по центру и полюбопытствовать на местные безделушки. Вообще-то, мы были не против такого расклада и, в конце концов, сами тоже решили ещё от чего-нибудь отказаться. Отказались от идеи больше не покупать карибский ром.

Челночный микоравтобус – местная «газель», курсирующий из порта на Маракас Бэй, за полчаса преодолев перевал, доставил нас в заповедную зону отдыха. Вид окружающих лесов, гор и необыкновенный аромат экзотической растительности исполнял для нас функции станции переливания крови – мы отчётливо ощущали происходящее внутри обновление. Смотрели и дышали. Водопой береговых пальм, отшлифованные песчаные отмели и неокрепший маленький штормик. Полное ощущение первобытности и нетронутости.

Не успели обосноваться, Михалыч заговорщицки – ко мне:

– Санёк, ты посмотри, кто здесь! Вот тебе и девочки!

Недалеко от нашего лежбища замечаю Кристину с судовой официанткой. Замечательно! Есть повод покрасоваться, наладить плотный контакт и «правильно» провести отпущенное нам время. Идём на сближение.

– Сняли меня с уборки люксов. Один турист возмутился обслуживанием, – грустно поделилась новостью Кристина, меланхолично просыпая текущий сквозь пальцы песок.

– Хэй! Грустить не надо! Сейчас Михалыч нам краба поймает! – я совершенно не был настроен на минорные переговоры.

– Сань, кому краб нужен? Ты и лови,… если сможешь. – Мишка задел за живое. Причем при женщинах, причём при перспективных! Это что бы я краба не поймал?!

– Поймаю! Ждите.

Прихватив полотенце, я направился к скалистой границе пляжа. Почти добравшись до чёрных камней, застыл в изумлении. Метрах в пяти, чуть зарывшись в песок, притаилась серо-зелёная, бликующая малахитовыми переливами, игуана. Импозантная штучка, и размерчик вполне подходящий. Метр, с хвостиком. Это Вам не крабики «От Михалыча». Вот, действительно, достойный персонаж для покорения девичьего сердца.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации