Текст книги "Паргоронские байки. Том 1"

Глаза алой красавицы лукаво поблескивали. Она искала развлечений. Искала, с кем сыграть шутку. Люди – забавные существа, но однообразные. Всегда реагируют одинаково, давно прискучили.

Мусабори дважды была замужем за смертными. Первый изменял ей, и шакко откусила ему голову. Второго же она почти любила и даже родила дочь, но когда муж начал стареть – упорхнула. Ветреная дева желала новых впечатлений, оседлая жизнь была не по ней.

В конце концов, она еще очень молода. Ей только две тысячи лет, у нее даже не все хвосты еще выросли. Седьмой появился совсем недавно.

Грянувшись оземь, Мусабори на миг вспыхнула, ее очертания расплылись. Не совсем сущность и не совсем дух, она легко становилась незримой, но сейчас ей того не хотелось. Пусть видят. Благо Парифат – не из тех миров, в которых у жителей словно шоры на глазах. Обычных духов не замечают и здесь, но овеществленные – совсем же другое дело!

– Привет! – щебетала шакко, несясь меж цветущих древ. Словно огненный шквал бежал по лесу. – Привет! Как дела?

Мимо порхнула птица. Розовый язычок Мусабори метнулся к ней, схватил, втянул в пасть. Шакко облизнулась – нёбо словно взорвалось фонтаном красок.

Удивительно много оказалось жизненной силы в крохотной птахе! Мусабори еще и поэтому любила навещать другие миры – никогда не знаешь, где встретишь редкое лакомство.

Впереди кто-то шагал по тропинке. Странно шагал – переваливался так, будто слегка подпрыгивал. Хотя человек, видно, грузный, тяжелый. Фигура почти шарообразная, ноги короткие.

Шакко стало любопытно. Она немного подросла, метнулась вперед – и захлестнула толстяка двумя хвостами.

– Привет! – дружелюбно сказала она. – Кто ты? Как тебя зовут?

– Я-а-а Кала-а-ач!.. – пропело создание. – Ты-ы-ы не пла-а-ачь!..

Мусабори изумленно расширила глаза. Как красиво!.. Как красиво оно поет! И на вид – какое красивое! Какое необычное! Такое круглое и румяное, с изюминками вместо глаз и стальными гвоздями вместо зубов! Несколько почти прорывают губы… какие большие и толстые у него губы!

– Здравствуй, Калач! – ласково сказала она, подбрасывая его в воздух. – Ты очень красивый! Я мёбу Мусабори-ко, шакко-но-кицунэ!

Она подкинула его на собственном носу. Огромная, выше деревьев, Мусабори играла с хлебным големом, как с мышонком.

– Меня зовут Калач! – прохрустел тот. – Я красивый голем! Я-а-а…

Он упал в разверзнувшуюся пасть – и полетел в черную пропасть.

Через полчаса на поляну, стеная и охая, вышел старый волшебник. Клабба большую часть пути несли големы, но он все равно вымотался. Вторые сутки без сна, без еды, на ногах все время… он ведь уже не мальчик.

Но следы становятся все свежее. Они с Номером Один и Номером Два медленно, но верно нагоняют Калача. Еще пару часов – и ожившая булка превратится в голубиный корм…

Клабб нервно сглотнул, увидев кружащееся на поляне создание.

Лиса. Гигантская красная лиса о семи хвостах. Клабб не знал такого животного. А судя по ауре, это высший дух… что-то вроде демона, только не окрашенного Тьмой.

Но это не делает его добрым или благожелательным.

Следы Калача здесь обрывались. Исчезали прямо в воздухе. А значит, он либо взмахнул руками и улетел, либо…

Впрочем, если его сожрало это чудовище, проблема решена. Буйный голем уничтожен. А с самим чудовищем Клабб сражаться не обязан… да и вообще это явно не его уровень. Тут десятый класс по шкале ПОСС, никак не меньше.

Но все-таки вначале нелишне будет убедиться. Удостовериться, что Калача сожрали, что он не всплывет потом где-нибудь внезапно, а Клаббу в дверь не постучат агенты Кустодиана.

Волшебник вскинул пальцы. Номер Один и Номер Два выдвинулись вперед и сомкнули ладони. Из глиняных запястий вылетели блестящие клинки.

– Кхр-р-рм!.. – попытался привлечь внимание лисы Клабб. – Мир вам, госпожа!.. госпожа?..

Лиса не ответила. Вообще ничем не показала, что слышит.

Возможно, она не умеет говорить. Возможно, это безмозглое чудище, огромный тупой зверь. Но Клаббу почему-то так не казалось.

Загадочный зверь кружился и метался, точно от страшной боли. А потом… замер. Хвосты резко опали и испустили облака белого дыма. Сверкающие глаза погасли.

А брюхо лопнуло, и из него вывалился… сначала показалось, что это огромный ком дерьма.

Но Клабб тут же понял свою ошибку. Ком распрямился, встал на толстые короткие ноги – и оказался Калачом. Огромным хлебным големом, покрытым запекшейся кровью.

Чуть больше суток он провел в своем безумном путешествии. Но измениться успел до неузнаваемости. Корка во многих местах потрескалась, из нее выглядывала уже совсем высохшая мякоть. Бока зияли порезами, рваными дырами, следами зубов.

Зубы появились и у самого Калача! Зубы… нет, гвозди. Он воткнул целую их россыпь себе в пасть и стал по-настоящему жутким.

И он увидел Клабба. Даже не повернувшись к издыхающей шакко, голем зашагал к волшебнику – удивительно быстро, словно на пружинах.

Ему наперерез вышли Номер Один и Номер Два. Охранные големы. Не совсем боевые, больше для защиты, чем для атаки – но все же…

Клабб чуть в обморок не упал, когда Калач с ними расправился.

Это заняло секунд пять, не больше. Клинок Номера Один полоснул крошащуюся шкуру, а Номер Два воткнул свой Калачу в брюхо – но тот был таким же големом. Даже не дрогнув, Калач просто схватил обоих за плечи и с такой силой столкнул головами, что големы… рассыпались.

– Стой там! – дрожащим голосом воскликнул Клабб. – Не подходи ближе! Я твой создатель, я приказываю!

– Приказывай себе, – прохрустел голем, подходя ближе. – Не Калачу. Создатель. Папа. Зачем?

– Что зачем?..

– Зачем сделал Калача… таким? Зачем Калач – еда? Зачем коврижка? Зачем все хотят съесть? Ответь, папа.

Клабб не нашелся, что ответить. Глаза-изюминки равнодушно таращились с зачерствевшего лица. Из утыканной гвоздями пасти несся нечеловеческий, жуткий хруст.

Но он звучал… разумно. Калачу явно еще не хватало слов, и он еще не совсем умел складывать их в предложения… но он появился на свет только позавчера!

Не надо было, не надо было пихать в него столько тетраграмм!

– Папа не съест Калача! – проревел хлебный голем. – Калач съест папу!

Огромная пасть накрыла Клаббу голову – и зубы-гвозди вонзились в шею.

Интерлюдия

– Вот так все и закончилось, – закончил Бельзедор, ставя на стойку бокал «Жидкого Зла». – Он еще некоторое время бродил по северо-западной Сурении, пока не добрался до моей Империи Зла. Я дал приют этому отверженному существу, и со временем он стал одним из моих приспешников.

– Кажется, я его даже видел, когда… ну, в тот раз, – задумался Дегатти. – По описанию вроде похоже… да, точно, зубы-гвозди.

– Это был именно он, – кивнул Бельзедор.

– Знаешь, мне его жаль по-своему, – отхлебнул виски волшебник. – Хоть он и убийца.

– Я ему обязательно это передам, – пообещал Темный Властелин.

– Может, еще какую-нибудь историю? – предложил Янгфанхофен. – О… добро пожаловать!..

Занавес откинулся, и в малый зал вошел очередной клиент. Широкоплечий лысый гохеррим с синей кожей и двумя толстыми тупыми рогами. Закованный в глухую броню, с причудливой татуировкой на макушке, он нес на спине громадный топор.

Янгфанхофен при виде этого гостя тут же наполнил пивом огромную кружку, Бельзедор отсалютовал бокалом, а Дегатти отвел взгляд.

Ни с кем не здороваясь, гохеррим уселся за дальний столик. Тот, что стоял отдельно, в самом темном углу. Получив от Корчмаря пиво и колоссальных размеров яичницу, демон молча принялся есть.

– Часто он сюда заходит? – вполголоса спросил Дегатти.

– Раз в неделю стабильно, – так же негромко ответил Янгфанхофен. – Да вы не бойтесь, мэтр Дегатти, в «Соелу» он вас не тронет. Здесь нейтральная территория.

– Я и не боюсь, – огрызнулся волшебник.

Кривил душой Майно Дегатти. Сложно совсем не бояться того, кого боится весь Паргорон. Кого опасаются даже другие демолорды.

Кто носит за плечами смерть.

У Паргорона нет законов как таковых. Важна только одна установка – интересы самого Паргорона. Не его отдельных представителей, а в целом, как стабильного общества. И если кто-то начинает вредить Паргорону в целом – за ним является тот, кто сейчас ест яичницу с пивом.

Демолорд-палач. Устраняющий врагов системы.

Это его основная обязанность. Он выполняет пожелания других демолордов, если те их высказывают, но не занимает ничьей стороны. Не входит ни в одну группировку. И никому не подчиняется.

Бракиозор. Палач Паргорона.

– Слушай, а почему он всегда такой мрачный и угрюмый? – спросил Бельзедор, тоже чуть понизив голос. – Давно хотел узнать. Это просто часть образа или он на самом деле законченный бирюк?

– На самом деле, – кивнул Янгфанхофен. – Но когда-то он был чуть меньшим бирюком. Когда еще носил меч, а не топор.

– Ого… и когда же это было?

– Еще до твоего рождения, если не ошибаюсь. За этим стоит весьма занимательная история… могу ее рассказать, если хотите.

– Валяй, Корчмарь, – кивнул Дегатти. – Мне все равно еще долго убивать тут время. Могу послушать и о Палаче Паргорона.

Долг палача

3530 год до Н.Э., Паргорон, Золотые Холмы.

Музыка играла так, что не слышно было мыслей. Небо усыпали огни. Тысячами порхали паргоронские котята с крошечными скрипочками.

И под всем этим танцевала Тавантиканда.

Балы Королевы Танца славились на весь Паргорон. Даже демолорды почитали за честь получить приглашение от этой красавицы. Весьма нетипичный вексилларий, она почти не уделяла внимание своему легиону, предпочитая светские рауты.

Ее вилла вмещала столько гостей, что казалась безразмерной. Дышала блеском и пышностью. Казалась кусочком Сальвана, перенесенным в мир демонов.

Почти все особняки на Золотых Холмах ослепляют роскошью. Все-таки это элитный поселок, где отдыхают аристократы. В основном гохерримы и бушуки: у каждого гхьетшедария собственное земельное угодье, ларитры живут коммунами, кэ-миало обитают под землей, а у кульминатов вообще нет понятия «дом».

Здесь находится резиденция Гаштардарона. Здесь раскинулась усадьба Кагена. Здесь притулился дом Клюзерштатена – причудливый и кривоватый, как он сам.

Поселиться на Золотых Холмах – мечта любого простодемона. Некоторым удается. Но большинство не может сюда даже попасть – поселок защищен облаком миражей и защитных чар. Аристократы либо телепортируются на свои дачи, либо ходят Призрачной Тропой.

Но среди всех дворцов выделяется вилла Тавантиканды. Особенно в те дни, когда хозяйка принимает гостей.

Пары кружились прямо в воздухе. Гохерримы, гхьетшедарии, ларитры, вайли, даже некоторые бушуки. Затейливый орнамент, гигантский живой узор, центром которого была Тавантиканда.

Сегодня она кружилась уже с третьим кавалером. Сначала подарила танец вексилларию Демкельдегрору, потом прошлась с вечно юным бароном Роззингдоном, а сейчас руку на ее талию положил сам Глем Божан – и это особенно удивительно. Этот демолорд почти никогда не принимает зримый облик, предпочитая оставаться в естественной для ларитр форме черного дыма.

Вести эту демоницу в танце способны только демолорды и титулованные аристократы. Даже демоны третьего сословия не выдерживают и одного круга – так быстро движется Тавантиканда.

Словно пытаешься ухватить молнию.

Закончив с Глем Божаном, она поклонилась всесильному владыке и резко развела руки. Музыка на секунду замерла – и тут же грянула снова, но иначе. Пары распались, обратились многослойным хороводом, огромной живой сферой.

А в центре крутила свое соло Тавантиканда.

Она купалась в восхищении гостей. Безо всякого клинка пила их эмоции. В сиянии Нижнего Света блестела ее голубая кожа и струились соломенные волосы, а во лбу посверкивал единственный рог – белоснежный, загнутый кверху. В руках отплясывала узкая шпага с посеребренной рукоятью.

Сфера танцующих понемногу рассыпалась, разлеталась тысячами огоньков. Королева Танца наращивала темп, ускоряла и усложняла рисунок – и его все трудней было поддерживать. Слабые звенья выбывали, в воздухе оставалась только сотня демонов… полсотни… два десятка… Один за другим покидали они танцсферу, опускались на землю, к тем немногим, кто не участвовал в общей феерии.

Среди них был широкоплечий синекожий гохеррим с длинным «пламенеющим» мечом. Он стоял в одиночестве, не отрывая взгляда от пляшущей в небесах демоницы.

Та тоже иногда поглядывала в его сторону. Бракиозор часто являлся на ее балы, но явно не ради танцев, не ради веселья. Он приходил уже после начала и уходил еще до окончания.

От него держались подальше.

Этот вексилларий пользовался зловещей славой. Могучий даже по меркам гохерримов, он носил прозвище Палача Паргорона. Пятьдесят пять веков назад его легион был среди тех, что в союзе со Всерушителями захватили мир Парифат. Бракиозору была поручена акция устрашения. Казнь правителей, отказавшихся покориться.

Отдавая тот приказ, Таштарагис подразумевал, что вексилларий сделает это во главе своего легиона. Но вслух он этого не сказал. Просто выдал список приговоренных – и велел их казнить.

И Бракиозор не стал ничего переспрашивать, не стал ничего уточнять. Просто пошел и сделал все в одиночку. Совершил грандиозную жатву, накормил свой меч тысячами душ. Угрюмый гохеррим шагал по планете – и голова за головой отделялись от тела.

Казненные им были в основном смертными – но это были те, кто продолжал сопротивляться демонам и хтоническим чудовищам. Великие волшебники. Лидеры сильных держав. Владельцы могущественных артефактов. Эльфийские короли. А еще три феи, два титана и один полубог.

Многие из них могли потягаться с высшими демонами.

После того случая Бракиозора запомнили. У него сложилась репутация неумолимого карателя. Может быть, не слишком сообразительного, зато целеустремленного и на редкость надежного. За время своего царствования на Парифате Таштарагис еще не раз поручал ему особые задания – а потом это стали делать и другие демолорды.

В основном они заключались в том, чтобы кого-то покарать.

Когда закончился танец и гости зашлись в аплодисментах, Бракиозор молча двинулся к выходу. У него тоже была усадьба на Золотых Холмах, только на самой окраине, вдали от музыки и красок. Его не интересовали развлечения и танцы – потому-то Тавантиканда и обратила на него внимание.

Когда она впервые заметила Бракиозора у себя на балу, то была польщена. Впервые этот бирюк нанес ей визит. Перед каждым торжеством Королева Танца рассылала персональные приглашения всем демолордам и титулованным аристократам, хотя и надеялась втайне, что Мистлето или Бго не явятся сюда никогда.

Они и не являлись. И Бракиозор не являлся – до определенного дня. Возможно, даже Палачу Паргорона однажды стало скучно, и он решил развеяться в светском обществе.

Но с тех самых пор он приходил почти на каждый бал, на каждую вечеринку. Пропустил всего три или четыре – в те дни, когда совершал очередную казнь.

Спустившись на землю, Тавантиканда стала принимать поздравления и комплименты. Со всех сторон ей вручали цветы, а Худайшидан сподобился поцеловать руку. От прикосновения губ Гниющего Князя по коже демоницы прошли мурашки, но она приветливо ему улыбнулась.

– Это было прекрасно, Королева, – тоже улыбнулся ей Худайшидан. – Льщу себя надеждой, что не раз еще увижу твое выступление.

– Благодарю за теплые слова, Князь, – ласково сказала Тавантиканда, стараясь не смотреть на правую половину лица демолорда.

Она прикрыта маской. Часть тела Худайшидана – порченая, обезображенная. Один из самых древних демолордов, этот гохеррим произошел из третьего нижнего коренного зуба Древнейшего.

Того зуба, что был поражен кариесом.

Не тем кариесом, от которого страдают смертные. Смешно слышать такое, когда речь идет о божестве космических масштабов. Тавантиканда сама не знала точно, но ходят предания, что однажды Древнейший пожрал гигантское хтоническое чудовище. Яд, который то излило в момент гибели, наградил Темного бога неисцелимой язвой желудка, воспалением пищевода и кариесом нескольких зубов.

Самым пострадавшим был тот зуб, что стал потом Худайшиданом.

Один из немногих гохерримов, он носит броню. Закрывает изуродованные части тела. И маску тоже носит – ровно на половине лица. Под ней все пропитано разрушительной Тьмой – в той концентрации, что опасна даже для демонов.

Видеть Худайшидана Тавантиканда не очень хотела. Но он часто наносил визиты.

Слишком часто.

– Когда ты вновь порадуешь нас своим соло? – льстиво осведомился Гниющий Князь. – Не в краснодень ли следующей недели?

– Как удачно ты догадался, что именно тогда! – восхитилась Тавантиканда. – Словно заранее знал!

– Я непременно приду, – пообещал Худайшидан. – Сегодня я спешу, но в следующий раз обязательно останусь и побеседую с тобой за омбреданом.

– Буду ждать с нетерпением, – со всей искренностью сказала Тавантиканда.

Она спешила. Ответив поклонами и улыбками на другие комплименты, демоница сверкнула молнией, переместившись к Бракиозору. Тот не успел уйти далеко.

– Палач!.. – деланно удивилась она. – Какая встреча!.. Ты видел мой танец?

– Видел, – кивнул вексилларий, пристально глядя на Тавантиканду. – Он мне понравился.

– Это очень приятно слышать. Ты впервые на моем балу? Раньше я тебя здесь не замечала.

– Нет, я уже приходил пару раз, – спокойно ответил Бракиозор. – Обычно стою вон там, под личинковым деревом.

– Ох, прошу простить, мне очень стыдно, – заломила руки Тавантиканда. – На моих балах тысячи гостей, а во время танца я ничего вокруг не замечаю… Отчего ты не пригласил меня? Я бы не отказала.

– Я не самый лучший танцор. Не хотел осрамиться.

– Не может быть. Никогда не поверю. А что насчет омбредана? Я настаиваю!

Бракиозор хотел что-то сказать, но передумал и только кивнул. Тавантиканда легко увлекла его под сень пламенных водопадов, где уже стоял стол для омбредана, ее любимой игры. Несколько избранных визитеров всегда оставались после танцев, чтобы сыграть напоследок партию с хозяйкой. Закрыть вечер легким штришком, изящной запятой… не точкой, о нет. Тавантиканда никогда не ставила точку.

Кроме ее самой и удачно пойманного Бракиозора за стол сегодня сели вексилларий Грашнатуррас, дама Аксве Руаст и совсем юный банкир Крум. Лысый толстый бушук уже перебирал бледные призрачные жетоны.

– Сразу сотню условок, не глядя в лица! – пискнул он, бросая в центр два больших диска. – Сто душ, как чумой!..

Раздали духов. Возле каждого игрока выросло по восемь туманных силуэтов с ладонь ростом. Тавантиканда посмотрела на свои и чуть заметно поморщилась: расклад посредственный. Три крестьянина, две шлюхи, воин, дворянин и дурак.

И однако она приняла ставку банкира. Как и остальные, кроме Грашнатурраса. Этот лишь невнятно что-то проворчал и скинул своих духов в жбан.

– Поднимаю, – ласково произнесла Аксве Руаст. – Мне кажется, сегодня мне повезет.

В этот раз Тавантиканда засомневалась, но поглядела Лживой Гадалке в глаза и добавила еще пятьдесят условок. Пусть уж.

– Маски долой! – потер ручонки Крум.

Туман с духов спал, их облики стали видны всем, а не только владельцам. И Тавантиканда не удержалась от звонкого смешка – расклад Аксве Руаст оказался еще хуже, чем у нее. Бродяга, четыре крестьянина, двое слуг и воин. Дешевка.

Зато Круму повезло больше – ему пришли крестьянин, два воина, писец, два дворянина, лекарь и жрец. Отличный расклад, сильный.

Но он в сравнение не шел с тем, что досталось Бракиозору. Три крестьянина, певец, шлюха, воин, волшебник и герой. Настоящий герой, без дураков. Этот дух очень редкий и побивает почти все.

– Ха, – крякнул Крум. – Везучий ты, Бракиозор. Теперь я понимаю, как ты победил столько народу. Удача на твоей стороне.

Гохеррим смерил его холодным взглядом, не сказав ни слова.

После этого началась настоящая игра. Первая раздача определила порядок забора духов: Бракиозор – Крум – Тавантиканда – Аксве Руаст – Грашнатуррас. Он, кстати, крепко разозлился, увидев расклады – его был хоть и плох, но уж получше, чем у Лживой Гадалки.

Бракиозор сунул руку в жбан. Несколько долгих мгновений перебирал ледяные струи. В полноценный омбредан невозможно играть, если нет внушительного счета в Банке Душ – но уж у вексиллария-то он куда как внушителен!

– Эльф-арфист, – произнес Бракиозор, наконец извлекши тонкий, почти невидимый дух. – Пятьдесят восемь процентов.

– Хм-м, эльф-арфист… – задумалась Тавантиканда. – Хороший дух… или дрянной… Не уверена.

– Да дрянной, дрянной! – жадно полез в жбан Крум. – Дерьмовый! Та-а-ак!.. У меня… нищий горбун!.. И всего девятнадцать процентов!.. ах, с-суть Древнейшего!..

Тавантиканда колко рассмеялась, глядя на вытянувшуюся рожу бушука. С первым духом Круму решительно не повезло.

– Да уж, Крум, не хватает тебе хватки бушукской, – насмешливо произнесла Аксве Руаст. – Чутья вашего природного не хватает. Как ты в банкиры-то попал?

– Ой, да заткнись!

– Тятенька у него помер, вот и попал, – хмыкнул Грашнатуррас.

– Да заткнись ты, морда гохерримова! – разобиделся Крум. – Как попал, так и попал! Меня всем кланом выбрали!

– Бумажки из шляпы тянули? – осведомилась Аксве Руаст.

– Нет, в этом случае Крум бы точно проиграл, – заметила Тавантиканда, доставая из жбана пятидесятидвухпроцентный дух пекаря.

– Отвяжитесь! – возмутился бушук. – Давайте просто играть.

Аксве Руаст как раз тоже достала духа – восьмидесятипроцентного лучника. Свеженький совсем, не больше тысячи лет. Ларитра улыбнулась и выставила его на свою часть поля.

Последним был Грашнатуррас, и ему одновременно повезло и не повезло. Дух великана-людогора… но всего двухпроцентный, почти исчерпавший ресурс. Еще сотня лет – и уйдет на перерождение, никакой Банк Душ не удержит.

Теперь жбан снова пошел по кругу. Каждый игрок в свой ход либо тянул нового духа, либо действовал одним из уже выпавших, либо активничал. Стол постепенно расширялся, обрастал новыми измерениями. Ситуации усложнялись по мере того, как росло число духов.

Омбредан – очень интеллектуальная игра. Настоящая битва умов, где хитроумные комбинации соседствуют с азартом слепой удачи. Три гохеррима, бушук и ларитра сражались до глубокой ночи, до полного побледнения Нижнего Света.

И победу одержал Бракиозор. Везло сегодня Палачу Паргорона. Он не был особо искусным игроком, зато часто доставал хороших духов. На протяжении партии ему попались могущественный чародей, самый настоящий провидец и даже трехликий асура.

Когда бессмертный воитель прошелся по полю боя с шестью своими клинками, живых осталось немного. Бракиозор последовательно уничтожил пирамиду Аксве Руаст, башню Тавантиканды и город Крума. Последним осталось войско Грашнатурраса – ему посчастливилось вытянуть дух полководца. Но после ожесточенного сражения он тоже пал, и все стали вычислять результат.

После долгих подсчетов Бракиозор обогатился на тысячу триста условных душеединиц и два мелких Ме. Тавантиканда, расплачиваясь, коснулась его руки и ласково сказала:

– Спасибо за игру, Палач. Надеюсь, ты еще будешь делать мне визиты? Обещай. Сегодня мне было очень приятно.

Грашнатуррас при этих словах бешено сверкнул глазами. Но Бракиозор этого не заметил – он видел только прекрасные очи Тавантиканды.

Следующий бал состоялся через две недели. И в этот раз Бракиозор явился не с пустыми руками. В его когтистой лапище пламенел букет цветов. Небольшой, но удивительно красивый и верно подобранный.

Не рассчитывая на собственные познания во флористике, вексилларий обратился к Форактозане – владелице, возможно, лучшего сада в Паргороне. Та, будучи тоже вексилларием, оказала услугу почти безвозмездно.

Когда Бракиозор преподнес этот букет Тавантиканде… ну, в этом не было ничего особенного. Тавантиканде многие дарили цветы и украшения. И мужчины, и женщины. Любых сословий – от простодемонов до демолордов.

Но когда свой букет преподнес Бракиозор… в ее глазах что-то сверкнуло. Алые очи без зрачков на мгновение побледнели, стали почти оранжевыми. Она снова коснулась руки Бракиозора и неслышно для окружающих что-то произнесла.

А Бракиозор улыбнулся. Нечасто на его каменном лице можно было увидеть улыбку.

На омбредан он в этот раз не остался. Честно говоря, ему не очень-то и нравилась эта игра, к тому же его ждала работа. Гохеррим в последний раз поклонился любезной хозяйке и шагнул было на Призрачную Тропу… но тут его дернули за плечо.

Грашнатуррас. Тот самый, что зверем смотрел всю прошлую игру. Бракиозор видел, разумеется, с какой яростью пылает его аура.

Вексилларий Девятого легиона был пониже Бракиозора, но пошире в плечах и талии. С бледно-зеленой кожей и единственным рогом во лбу, он наголо брил голову, а в качестве именного клинка носил алебарду.

И сейчас эта алебарда чуть заметно тряслась.

– Бракиозор, – гортанно произнес Грашнатуррас, сокращая дистанцию до почти невежливой. – Не слишком ли ты зачастил на эту виллу?

– Ее хозяйка, кажется, не против, – спокойно ответил Бракиозор. – Или она просила тебя передать мне свое неудовольствие?

– Давай не будем ходить вокруг да около, – поморщился Грашнатуррас. – Я скажу прямо: держись подальше от моей невесты.

Бракиозор вздохнул. Промедлил пару секунд. И ровным голосом сказал:

– Завтра на рассвете. Пятая площадка Девятого. Устраивает?

– Я и не ждал иного, – хмыкнул Грашнатуррас. – Зайди в Банк Душ и оформи завещание.

– Ни к чему так спешить. Оно мне еще не скоро понадобится.

У каждого из двадцати пяти легионов есть военный городок. Да и не городок, а целый огромный город – на сотню тысяч боевых демонов. Разврагов, чрепокожих, аргеров. Огромные табуны паргоронских коней и ходящие за ними храки. Отделения убийц-маркольмов. Врачебные части Жертвенных. Сладострастии самоталер. Гигантские нодохомы. Парящие в воздухе злобоглазы.

И гохерримы. Воинская аристократия. Ровно тысяча на каждый легион.

В каждом таком городке десятки дуэльных площадок. Гохеррим, который не любит сражаться – это очень нетипичный гохеррим. Кровь льется здесь рекой, и у каждой площадки постоянно дежурит Жертвенный. Даже на учебных поединках гохерримы не щадят друг друга, но позволять им свободно резать друг друга – неразумный расход боевой силы.

Сегодня у пятой площадки собралась толпа зевак. Поединок вексиллариев – редкое зрелище. Висящий над площадкой злобоглаз пристально смотрел вниз – и наверняка транслировал все прямо в архив кэ-миало.

Даже один демолорд явился посмотреть. Янгфанхофен. Оставил свой трактир, что не так уж часто бывает.

– Я думал, что вообще никогда, – заметил Бельзедор. – Мне казалось, что ты давно врос в эти половицы.

– Ничего подобного, – чуточку обиделся Янгфанхофен. – Я не слишком склонен к суете и редко берусь за тесак, но я тоже гохеррим. Я просто не мог пропустить такое зрелище.

Бракиозор и Грашнатуррас стояли друг против друга. Волнистый меч и алебарда сверкали в лучах Нижнего Света. Их владельцы были гохерримами, а потому начинать не спешили. Нет хуже, чем испортить этот золотой миг, когда битва еще не началась, когда все чувства гудят, как натянутая струна.

Глаза Грашнатурраса пылали яростью. Стали почти пурпурными. Взгляд Бракиозора оставался холодным и сосредоточенным.

Вокруг царила тишина. В передних рядах зрителей стояли тоже в основном гохерримы – и все они прошли Школу Молодых. Старик Джулдабедан жестоко избивал тех, кто смел во время дуэли перешептываться или, того хуже, что-нибудь жрать.

Поединок – это священнодействие. Сражение с равным – то, ради чего живет гохеррим.

Здесь были гохерримы не только Девятого, но и Двадцать Четвертого легиона. Это поединок не за титул, так что оба вексиллария могут остаться живы. Но если один все-таки погибнет… начнется интересное.

Когда простой гохеррим убивает вексиллария, то сам становится вексилларием. Но когда вексиллария убивает другой вексилларий, любой иной демон или вообще кто угодно… объявляется чемпионат за титул.

А это море возможностей. Ведь драться придется уже не с сильнейшим из сильных, а с обычными гохерримами. Такими же, как ты сам. Причем не насмерть – было бы глупо устраивать чемпионат, где гибнут все, кроме победителя.

Поэтому желающих обычно столько, что не продохнуть. Для гохерримов такой чемпионат – грандиозное празднество. Да и для всего Паргорона, пожалуй.

На дуэлях гохерримов не бывает секундантов. Никто не может вмешиваться в поединок чести. Не говоря ни слова, вексилларии вынесли из-за плеч оружие – и из него хлынула демоническая сила.

А потом они столкнулись. Словно два вихря – синий и зеленый.

Ауры пылали нестерпимым огнем.

Грашнатуррас творил чудеса своей алебардой. Прозванный Тараном Смерти, он полагался обычно на самую простую, самую прямую тактику. Грубый натиск. Бить со всей силы – и рассчитывать, что ее будет достаточно.

Иногда эта тактика его подводила. В ту же Тавантиканду он влюбился, когда та одолела его в учебном поединке. Королева Танца обладала невероятным чувством движения и ритма, а поскольку поединок был учебным, Грашнатуррас сдерживался, не бил на предельной мощи.

Но не сейчас. О нет, только не сейчас. Видя в Бракиозоре соперника, Грашнатуррас выкладывался на полную. А Палач Паргорона сражался почти в том же стиле – и тут уж чья возьмет, чья переломит.

Воздух раскалился до невозможного. Гохерримы перемещались быстрее мысли и сжигали на пути все. Дважды пока только столкнулись меч и алебарда – и оба раза будто раздавался беззвучный взрыв. Зрители стояли на почтительном отдалении – никто не желал попасть под случайный взмах.

Бракиозор как будто сидел в глухой обороне. Скупые движения, ни одной попытки уклониться. Всю демоническую силу он пустил на броню, на защиту – и даже Таран Смерти не мог ее пробить.

И он наступал. Мерно шагал вперед, крепко держа меч. Тот чуть заметно двигался, уходил в замах.

Раз за разом опускалась алебарда Грашнатурраса. Несокрушимый заслон Бракиозора оставался несокрушимым.

А потом его меч свистнул. Один-единственный удар. Один-единственный взмах.

И голова Грашнатурраса отлетела от тела.

Все это продлилось ровно четыре секунды. Четыре долгих биения сердца. А потом площадку накрыло изумленным вздохом и раздались короткие хлопки. Гохерримы восхищались красотой поединка.

– Он мертв совсем! – завизжал Жертвенный, поднимая голову Грашнатурраса за длинный рог. – Мертв совсем!

С бескожего демона летели алые капли. Жертвенные, эти демоны-врачеватели, все время кровоточат – но их кровь целебна. Легкую рану они врачуют просто обрызгиванием, для тяжелых выгрызают собственные органы.

Но воскрешать мертвых не умеют.

Обычным клинком гохеррима не убить. Вексиллария – тем более. Но меч Бракиозора источал саму смерть. Нес страшную силу Казни.

Бракиозор очень много трудился над этим орудием палача.

– Ты убил его окончательно, вексилларий, – заметил Янгфанхофен. – Чем он тебя так разозлил?