Текст книги "Семья волшебников. Том 1"

Волшебники Мистерии, конечно, привыкли ко всяким… существам. Тут на каждом шагу големы, немтыри, объектали, фамиллиары, кадавры, ручная нежить и один Кто-То-Там знает, кто еще. Но как и животные, волшебные существа делятся на сравнительно безобидных и тех, кого далеко не каждый рискнет держать дома.

– Ну, я тоже пойду, – сказал Вератор, глядя на темную громаду Провокатониса расплывающимся взглядом и почему-то щупая плащ Дегатти. – Хорошо посидели. Вот… вот, я не семейный эльф, ты знаешь… но тут позавидовал… по-доброму…

Когда он дважды хлопнул в ладоши, но так и не сумел отозвать себя домой, то вздохнул и поплелся пешком.

– Да ладно, оставайся, – сжалился Дегатти. – Постелим тебе где-нибудь.

– Спасибо, – кивнул Вератор, снова щупая плащ.

Когда он отошел к парадной, Жробис снова наклонился к племяннику и тихо сказал:

– Он же не эльф.

– Только ему не говори. Он по пьяни ассоциирует себя с эльфом.

– Эльфофлюидный оркосексуал, – хмыкнула Лахджа, приземляясь рядом. Ей захотелось подышать ночным воздухом. – Так что, Майно, мы переезжаем в твою усадьбу?

– А можно это утром решить? – вздохнул Дегатти.

– Но утром на тебя не будет давить присутствие дяди, и ты откажешься.

– Я все еще буду утром, – заверил Жробис.

Когда любимого дядю и лучшего друга уложили спать, Майно и Лахджа еще немного посидели на кухне. Дегатти пил чуть меньше остальных, потому что чувствовал ответственность. Теперь они налили себе горячего чаю и продолжили отмечать Добрый День уже только вдвоем… пока мимо не прошла сонная Астрид. Не глядя на родителей, она отвернула кран и принялась пить воду.

– Хочешь, чтобы у тебя был океанический анклав? – заговорщицки спросила Лахджа. – Расширяешь?

– Откуда ты знаешь?! – выпучила глаза девочка.

– Я думаю, он не растягивается, как желудок. Почему ты не спишь? Юмпла увидит, что ты колобродишь ночью, и не придет.

– А вы чо колобродите? – справедливо заметила Астрид.

– А мы вот гостей проводили и сейчас тоже спать ляжем.

– Понятно, – поджала губы Астрид, всем видом давая понять, что думает насчет таких двойных стандартов.

Но она очень хотела спать, к тому же к ней и правда должна прийти бабушка Юмпла, так что Астрид вернулась в постель.

– Слушай, а у твоего Вератора родни нет, что ли? – спросила Лахджа. – Я так поняла, он сегодня с коллегами встречал и по гостям ходил.

– Он сирота, вырос в приюте, – ответил Дегатти. – Родителей не знает, родственников нет. Большая часть его друзей – это… «друзья». Те, с кем волшебный контракт. А настоящие друзья – это я, Звиркудын и еще пара индивидов. Все остальные – это… добрые знакомые.

– И он не женат? Я помню, я его как-то видела с какой-то… или с каким-то… я не поняла.

– А, это… Вератор – эльфорк широких вкусов, он открыт всему миру… – промямлил Дегатти. – И он… не очень хорош в том, что называют серьезными отношениями. Ну и бесплодие, конечно, как у всех полукровок.

– М-да… полукровки… – вздохнула Лахджа. – У полудемонов тоже… хотя… тут как повезет.

– У полудемонов проще, – отмахнулся Дегатти. – Гартазианки отлично размножаются с кем угодно, хотя и рожают только девочек.

– Как азари, что ли?

– Кто?..

– Неважно. Так вот, я просто подумала, что раз он ходит в Добрый День по гостям, получается, у него нет близких… а он дружбомаг.

– Да. Это сложно… я потому и не хотел вступать в его сеть. Я боялся, что из друзей мы станем «друзьями», – отчетливо произнес кавычки Майно.

– Но ведь не стали?

– Да вроде нет… он же нам, вон, книжку подарил, – хмыкнул Майно, кивая на полочку, где стояло зловещее сочинение Артуббы.

– Я, кстати, не очень поняла этот подарок… – осторожно заметила Лахджа. – Это он пошутил так?.. или намекает на что-то?..

– Пошутил, пошутил, – успокоил ее Майно. – Вератор – эльфорк, у него сложная натура. С незнакомцами и малознакомыми он обходителен, как истинный эльф. А вот по-орочьи он подкалывает только самых близких друзей… их у него немного, а родни нет совсем.

Лахджа подумала, не попытаться ли свести с кем-то Вератора, но тут же отбросила эту мысль. Он живет в Валестре всю жизнь и знает тут чуть ли не всех. Если уж он сам до сих пор ни с кем не сошелся – значит, просто не хочет или умеет. Услуги иномирной сводни ему точно ни к чему.

Да и вообще – что за дурацкие мысли? Это все беременность. Когда Лахджа вынашивала Астрид, то тоже иногда становилась сентиментальной.

– Ну что, завтра сначала проводим твоего дядю или сразу начнем собирать вещи? – деловито спросила Лахджа.

– Собирать вещи?.. Мы переезжаем? – фальшиво удивился Дегатти.

– Я фархеррим, создание природы и друг всего живого. Я рождена, чтобы жить в джунглях. Город меня душит.

– Первое: ты это только что придумала. Второе: ты ненавидишь природу.

– Поэтому мы будем жить не на природе, а в семейной усадьбе. Насколько она у тебя большая?

– Сама увидишь… – вздохнул муж, поняв, что от переезда не отвертеться.

Глава 5

– Ты ведь понимаешь, что в Радужной бухте не будет такого изобилия магазинов, театров, мастеров на все руки и прочих прелестей большого города? – спросил Дегатти, шагая рядом с конем.

– Правда?.. Поехали назад, – ответила сидящая на коне Лахджа.

– Что?!

– Шутка. Я сама выросла в сельской местности… да и дворец Хальтрекарока на большой город не тянет.

– Смотри…

Мимо пронеслась Астрид. Вот уж кого-кого, а ее переезд в сельскую местность безумно радовал. То, что для взрослых хлопоты, для детей – приключения.

Девочка наворачивала круги вокруг Сервелата, которого папа вел под уздцы, и оглушительно визжала, радуясь каждому живому существу. Но мама с высоты седла следила за ней коршуном и окрикивала, едва дочь отклонялась от маршрута.

Большую часть пути семья Дегатти проделала по воздуху. Конь Сервелат за пару часов пересек всю Мистерию с северо-востока на юго-запад и приземлился в Радужной бухте. Но не в самой усадьбе Дегатти, а немного не долетая – Майно хотелось освежить память и пройтись по местам своего детства.

Так что теперь он вел под уздцы коня, на котором с важным видом восседала супруга. Ей совершенно не требовался транспорт, но хотелось въехать в новый дом торжественно, с шиком. Жаль, что у них нет какой-нибудь кареты или свиты гоблинов, которые бежали бы впереди и разбрасывали лепестки.

Но что ж делать, невозможно получить все.

Радужная бухта оказалась прелестным местечком. Свежесть ранней осени, с юга доносится дыхание океана, и повсюду изумрудные холмы, среди которых дремлют старинные усадьбы. Везде разбиты сады, в кронах перекрикиваются птицы и волшебные дракончики. За плетеными изгородями иногда видны почтенные волшебники и члены их семей, а однажды вдали проскакала девушка на единороге.

Дорога сначала петляла по рощице, потом пересекла поле с душистыми травами. Начался болотистый сосняк, и на обочинах заалели кустики брусники. Разлитую в воздухе тишину нарушило цоканье копыт по деревянному мостику. Тифон немного замедлил шаг и сделал несколько глотков прямо из реки.

– Речка!.. – запрыгнула на перила Астрид.

– Нет!.. нет!.. – едва успел схватить ее за пояс папа.

– Купаться, купаться!.. – выпалила девочка, утирая красные губы.

– Так, Астрид, ты кого сожрала? – присмотрелась к ним Лахджа.

– Это ягодки! – довольно сказала девочка, вытирая руки о сарафан.

Она вся перемазалась в соке. Ее ботиночки выглядели так, словно она много дней месила грязь в глухих лесах Суоми.

Грязнулю явно стоило искупать, но не здесь же.

– Мам, скажи ему, тут река, – попросила Астрид, в отчаянии глядя назад, на оставшуюся за спиной воду.

– Возле усадьбы тоже река, – ответил Дегатти. – И там есть пляж. Там чистое дно и никакой тины и коряг… наверное.

– Собственный пляж, – констатировала Лахджа. – Он скрывал от меня собственный пляж. Как далеко до моря?

– Десять вспашек, – неохотно ответил Дегатти.

– Так, ну это ж… пара часов пешком. А лететь… да минут десять. Астрид, мы будем жить рядом с рекой и морем.

Астрид злобно засопела. Она хотела купаться прямо сейчас. В этой таинственной извилистой речке с быстрой водой и кувшинками. Она красивая, она дикая, там полно лягушек и в нее можно прыгнуть с моста.

– Дочь, может, все-таки на лошадке поедешь? – предложила Лахджа, заметив, что Астрид вот-вот взорвется.

– Неть.

– Ну и ладно. Я так просто предложила.

Услышав это, Астрид картинно упала в пыль. Майно, который всего секунду назад ее отпустил, издал горловой звук и сказал:

– Так, а ну-ка встань.

Астрид привыкла, что из папы можно вить веревки, но в этот раз он обратился как-то грубо. Она начала рыдать и немного кататься по дороге. А Лахджа еще и услышала впереди чьи-то шаги и вроде как скрип колес… пока далеко, но будет совершенным позором показаться перед новыми, возможно, соседями в компании вот этой гадкой девочки.

– Майно, я думаю, нам не стоит брать в нашу шикарную усадьбу с речкой и пляжем тех, кто не способен этого оценить, – сухо сказала она. – Такая капризная и чумазая особа не может быть моей дочерью. Она на меня не похожа, люди будут думать, что я ее украла.

Астрид с ужасом подняла голову и увидела, как конь и родители удаляются, оставляя ее умирать на дороге. А что еще хуже…

– Мои куклы!.. – отрывисто выкрикнула она. – Пляж!.. Ма-а-амма-а!..

Она побежала следом, размазывая сопли и слезы, пытаясь подняться в воздух…

– Знаешь, Лахджа, когда я сам стал родителем, я стал чуть меньше злиться на своего отца, – задумчиво сказал Дегатти, не оборачиваясь к орущей дочери.

Потом он все-таки поднял ее на коня, где Лахджа усадила ее напротив себя и стала утирать мордашку. Когда мимо проехал големический дилижанс, и из окошка высунулся бородатый волшебник с моноклем, он не углядел ничего предосудительного… кроме двух демонов, конечно, но это не вызвало у него осуждения.

– Мир вам, – чопорно произнес он, кивая Дегатти, в котором сразу распознал коллегу.

– И вам мир, – кивнул тот.

Астрид недовольно сопела, не отрывая взгляда от кошеля на поясе папы. Там сидели все ее куклы, любимый плюшевый мишка, дальнозеркало со «Словом волшебства», книжки с картинками, карандашики и белый кот Снежок, которого Астрид обожала.

– Да, виды тут… да… – протянула Лахджа, разглядывая чудесную панораму. – Рыбалка, наверное… рыбалку я люблю. Меня дедушка учил… но у вас тут, наверное, удочек нормальных нет. Я как-нибудь вернусь домой, когда родителей буду навещать… тех родителей… куплю хороших. Вот мне, например, нравится одна фирма…

Дегатти рассеянно кивал и поддакивал. Но его мысли ушли куда-то в сторону. Он много лет не бывал в родных краях, много лет не возвращался в фамильную усадьбу. С тех пор, как родители погибли в несчастном случае, он даже не приближался к этим местам. Слишком неприятные с этим всем связаны воспоминания… и сейчас они стремительно оживают, набирают силу.

И все же Майно шагал со спокойным сердцем. Пару дней назад он окончательно расплатился с Вератором. Один последний вызов, усмирение стаи бешеных собак и немного кошачьей медицины. После этого дружбомаг торжественно сообщил, что Майно Дегатти больше не имеет долгов перед сетью и теперь может в любой момент просто выбросить перстень.

Но Дегатти решил пока его оставить. На поверку это и правда оказалось удобным. Злоупотреблять не стоит, чтобы снова не оказаться в кабале, но время от времени очень полезно.

– …но так или иначе. Какие бы ни были удочки, моя самая удачная рыбалка была в детстве. Просто на деревянную палку с подвешенной к ней леской с крючком. На хлебный мякиш! Представляешь?

– Ага, – рассеянно кивнул Майно.

– А ты сам как считаешь?

– Что считаю? – немного запаниковал муж.

– Ну твое мнение.

У Дегатти заметались мысли. Мнение о чем?.. Она все это время говорила о рыбалке, но насчет чего конкретно он должен высказать свое мнение?

Он полез в память жены, чтобы понять, о чем его спрашивают. Но Лахджа это заметила и резко «захлопнула» разум.

– Так ты меня не слушал? – холодно спросила она. – Я тут четверть часа распинаюсь, у меня язык заболел – а ты, оказывается, даже не слушал!

– А может, не стоит столько болтать, что аж язык болит? – не выдержал Майно.

– А-а!.. – раскрыла рот Лахджа.

– Папа, беги, – посоветовала Астрид.

Не слезая с коня, Лахджа попыталась пнуть мужа, и у нее уже начала вытягиваться нога, но тут, к счастью, Майно остановился у заросшей изгороди.

– Приехали, – сказал он.

Астрид завертела головой, ища речку и пляж. Но… но усадьба выглядела немного… замшелой. Лахджа тоже немного опешила – она знала, конечно, что место брошенное и его придется еще приводить в порядок, но реальность превзошла ее ожидания.

– Это не усадьба, – сказала Астрид, спрыгивая с коня. – Это руины. Здорово!

Не дожидаясь, пока отец отопрет ворота, она перелезла изгородь по лозам и побежала искать речку. Лахджа тоже спешилась и двинулась осматривать новые владения.

За воротами открылась ведущая к дому каштановая аллея. Деревья страдали без пригляда, выглядели неухоженными, но все еще крепкими. Справа простирался огромный, но тоже неухоженный сад, а за деревьями виднелось что-то вроде теннисного корта. Слева – пространная яма, что когда-то была прудом. Пересох он даже не годы, а десятилетия назад – на дне успели вырасти деревья, молодые ивы.

А в конце аллеи стоял дом. Очень, очень старый дом. Большущий, живописный, с характером… но очень старый, заросший лозами и плющом.

Отделанный камнем кирпич, многощипцовая крыша, повсюду окна и балконы. Выстроен в форме буквы E без средней черточки, правое крыло раза в полтора длиннее левого, полноценных этажей два, а под крышей огромная мансарда. По обе стороны от крыльца просторная терраса, над ней топорщат крылья три каменные горгульи… раньше, похоже, было четыре, в одном месте явная каверна. Вокруг бежит дорожка… хотя теперь скорее тропа, почти скрывшаяся в травяных зарослях.

– Комаров тут, наверное… – протянула демоница, шагая по аллее. – Ну меня-то они жрать не будут, у меня чешуя.

– Чешуя?.. – не понял муж.

– Ну да, чешуя.

– Да ладно, – поднес ее руку к глазам Майно. – Никогда не замечал. Правда, что ли?

Он всматривался, пока не заметил крооошечные чешуйки. Да, и правда, чешуя, но такая чешуя, что ее считай и нет.

– Насчет комаров не знаю, а вот шершни тут есть, – сказал Дегатти, останавливаясь у дерева с характерным гнездом. – Ненавижу этих насекомых.

– Давай я натравлю на них ядовитых пчел и посмотрим, кто победит, – предложила Лахджа.

– Что за чу… а. Не думаю, что сработает… Это паргоронские пчелы?.. можно же и просто сжечь. Тифон!..

Пес с готовностью дохнул пламенем. Пылающее гнездо упало и раскололось, из него вырвалась гудящая тучка, но и она сгорела в следующей вспышке.

Майно ступил на крыльцо и взялся за тяжелый замок на двери отчего дома. Он сам повесил его тридцать лет назад. Внутрь тогда не заходил, так что там все должно было остаться без изменений… и очень запылиться.

Холл. Сразу за дверью открылся холл. Очень большой и строгих очертаний. Вверх уходила широкая лестница, все еще покрытая донельзя пыльным ковром. Под потолком висела люстра – мертвая и холодная, мана в ней давно закончилась. На стенах – несколько старых картин с чопорного вида портретами, а в дальнем конце – задняя дверь, гардеробная и декоративные доспехи.

Первым порог перешагнул Снежок. Вторым вошел Ихалайнен. Енот-фамиллиар огляделся по сторонам, и полосатая морда исказилась в отчаянии. Он любил мыть, стирать, чистить и убираться, это глубоко сидело в его характере и волшебных свойствах… но тут работать предстояло столько, что опускались лапы.

– Мы все поможем, – пообещал человек, тоже входя в дом.

Волшебство иногда считают всесильным. Думают, что если ты лауреат премии Бриара, то можешь просто взмахнуть рукой – и все изменится так, как тебе угодно. И Дегатти, оценив глубину ямы, в которую залез, даже попробовал. Он вошел в унисон с енотом и очень проникновенно сказал:

– Да будет чистота!

Увы, увы. Он не Локателли, нет. Его способности не настолько безграничны.

Нет, кое-что все-таки получилось. От енота во все стороны хлынула сверкающая волна, и после нее все заблестело, будто отмытое дочиста. Но этого импульса хватило только на холл, а уже в коридоре вновь тянулась пыль и расползались пятна плесени.

Но это все-таки уже кое-что. От этого можно отталкиваться, и это можно повторить. Уж точно гораздо проще, чем мыть каждое помещение вручную.

Таким же образом Дегатти с енотом очистили гостиную и столовую. Затем, по настоянию Лахджи, ванную комнату, особенное внимание уделив водяной чаше и отхожему седалищу. Демоница радостно присвистнула при виде домашнего бассейна и волшебного душа.

На втором этаже в первую очередь занялись кабинетом, библиотекой, хозяйской спальней и одной из детских. И коридор, разумеется, и большую лестницу, устланную ковром… ох, сколько же в нем оказалось пыли!

– Может, на реку отнесем? – предложила Лахджа, брезгливо поднимая краешек.

– Предлагаешь помыть в реке? – заинтересовался Дегатти.

– Нет, пусть она унесет его в море.

В саду тем временем носился пес. Тифон воспринял переезд с восторгом. Сильнее него обрадовался только Сервелат. Набегавшись как следует и определив, что сад обитаем, пес пошел посмотреть, что там предлагается на обед.

Лапы он не помыл, за что был бит мокрой тряпкой.

В перерыве семья пообедала бутербродами, а потом вернулась к уборке. Даже Астрид в кои-то веки удалось привлечь к полезному делу. Чары очищения имели поверхностный эффект, в уголках и щелях грязь выживала, и девочке поручили помогать еноту ее убирать.

Енот был не в восторге. Фактически ему усложнили задачу.

У Ихалайнена были стандарты. Каким бы неряшливым ни был его волшебник (весьма), енот-фамиллиар всегда следил, чтобы в доме царила чистота, нигде не заводились плесень и вредители, а к столу всегда подавалось горячее. Он достаточно тепло принял в дом Лахджу, которая взяла на себя некоторую часть домашних обязанностей, но Астрид… этот довесок казался еноту лишним.

Эй. Это моя дочь. Побольше тактичности.

Я же не говорю это вслух.

– Ладно, хватит пока, – сказал Дегатти, усаживаясь на ступеньку.

– Знаешь, я ждала большего от лауреата премии Бриара, – поддела его Лахджа, садясь рядом.

– Я бы разом очистил весь дом, если бы у меня был только енот, – поджал губы ее муж. – Если бы я все вкладывал в бытовую магию. Но я разносторонний волшебник. Я умею кучу всякого, но…

– …Но ни в чем не великолепен, сказал бы Локателли. Ладно, давай распаковываться.

Лахджа согласилась, что пока хватит. Главное, что вычистили жилые помещения, а подвал, мансарду, домик садовника, конюшню, птичник, каретник, големник, обзорную башню, сарайчики, беседки и остальную хозяйственную часть можно отложить и на завтра… или послезавтра.

Ну ладно, там видно будет…

Мы никогда их не отмоем, если не продолжим сегодня.

Я распаковываться один буду?

А чем мы тебе поможем? Кошель у тебя. Давай, покажи класс. А я помогу, чем уж смогу.

Кошель-фамиллиар был одним из лучших достижений Майно Дегатти. Превратить в фамиллиара неодушевленный предмет само по себе незаурядно, а у него их было целых три… раньше… в прежние времена…

Он потерял меч и плащ. А поскольку еще в юности он потерял своего самого первого фамиллиара, волшебного дракончика, теперь в его душе зияло сразу три незаживающих раны. Не видных снаружи и даже им самим большую часть времени не ощущаемых, но они там были, убрать их уже не получалось и с этим можно было только как-то мириться.

Мы могли бы попросить Мазекресс тебя переродить, но с такими прорехами твои шансы были бы меньше обычного… а они и так, знаешь, фифти-фифти.

– Мне не нужно быть демоном, чтобы творить чудеса, – сказал Майно, кладя кошель в центре холла. – Узрите!

Он стал делать пассы. Абсолютно ненужные, просто в холл как раз вбежала Астрид. Она еще была в том возрасте, когда впечатляет внешняя сторона волшебства – все эти кривляния, танцы с бубном, цветные огоньки и молнии на фоне. Дегатти жалел, что не может включить музыку, потому что магию распаковки он вряд ли в ближайшие годы сумеет показать снова.

Кошель раскрылся. Разверзся, как вулкан! Повинуясь воле хозяина, он стал исторгать одно за другим мебель, одежду, посуду, книги, продукты, бытовые артефакты и прочий скарб, накопленный Майно за многие годы. Все это со свистом вылетало из кошеля и сразу направлялось на полочки, в платяные шкафы, сундуки, столы, серванты и этажерки…

Вокруг бурлила магия. Пространство ходило ходуном, измерения мгновенно развертывались и обстановка двигалась, как живая. Майно Дегатти был в центре всего этого, дирижировал как оркестром и…

…и Лахджу это тоже увлекло и позабавило. Распаковка выглядела действительно… волшебно. Словно в каком-то мультике. Она не смогла сдержаться и присоединилась к общему веселью.

– Хигитус-фигитус зумбабазинг! – приплясывала Лахджа, хлопая в ладоши. – Ай вонт ёр атэншн эврисинг!.. Хокети, покети, вокети, вок! Эбра кэбра дэбра нок!.. Игитус-фигитус-мигитус мум!..

Астрид смеялась и тоже хлопала в ладоши, прыгая вокруг мамы. Она пыталась и подпевать, но не знала слов.

– Тебе обязательно это делать? – процедил Майно, переправляя из кошеля библиотеку. Его книги присоединялись к отцовским… те на удивление неплохо сохранились.

– Я же твой фамиллиар. Я должна помогать.

– Скорее похоже на козни злых духов.

– Как же так?.. Я ведь очень стараюсь! – наигранно огорчилась Лахджа.

Майно немного вспотел, изо всех сил стараясь не отвлекаться… но он уже почти закончил. Сам громко хлопнув в ладоши, волшебник извлек из кошеля стенное дальнозеркало, вызвавшее счастливые вопли Астрид, и стал примеряться, куда бы его повесить.

В кошеле еще оставались вещи. Всякий хлам, который неизбежно накапливается, когда у тебя многомерный кошель. Его можно разобрать попозже (никогда). Главное, что теперь усадьба приняла жилой вид… ее большая… ее достаточная часть.

Всем остальным можно заняться позже.

Или просто подождать, когда все сделает енот?

Как и конь, енот не любил свое имя. Когда Лахджа их раздавала, он даже и не просил, вообще-то. Просто принял, потому что ему было все равно, но о себе он по-прежнему думал просто как о еноте.

В конце концов, других енотов тут нет. К тому же со временем он, как и Сервелат, узнал, что имя было дано в насмешку. Не настолько злую и глупую, а в чем-то даже остроумную, но от этого почему-то стало еще обидней.

Место для дальнозеркала выбирали все вместе. Это самая важная часть дома.

– Как думаешь, к нему можно подключить земной компьютер? – спросила Лахджа.

– Не знаю, – прокряхтел Дегатти, сдвигая дальнозеркало на палец правее. – Так хорошо?

Астрид оценила угол обзора. Она смотрела придирчиво, как критик в картинной галерее. Уселась на пол, переместилась на диван, встала в проходе…

– Неть, – решительно сказала она.

Отец издал утробный звук.

– Может, лучше я? – сжалилась Лахджа.

– Ты беременна, тебе нельзя поднимать тяжести.

– Мы оба понимаем, что я демон и средоточие физической мощи в нашей семье. К тому же я только на третьем месяце.

Дегатти сделал вид, что не слышит этой крамолы. Он вырос в патриархальной семье старых нравов. И некоторых вещей он никогда не примет.

Никогда.

Дальнозеркало наконец повесили в самом идеальном месте. В отличие от земного телевизора, оно не требовало доступа к розетке или антенны. Просто не вешать там, где много фоновой магии.

Дегатти подул на стекло и написал номер официального новостного эфира. Дальнозеркало сразу засветилось, и в нем появился Локателли.

– Он целыми сутками себя снимает, что ли. – удивилась Лахджа.

– Сегодня Бумажный Вепрь, – пожал плечами Дегатти, плюхаясь на диван. – Первый день учебного года. Это прямой показ с Клеверной площади, обращение председателя к школярам.

– Ааааа… Смотри, Астрид, сколько детей пойдут учиться магии. Хочешь тоже потом учиться?

– Неть, – заключила Астрид, изучив происходящее за стеклом.

– А чего ты хочешь?

– Играть и смотреть театр кайтинок.

– Мой отец бы меня за такие слова высек, – заметил Дегатти.

– Но не в четыре же года, – упрекнула его Лахджа.

Дегатти посмотрел таким взглядом, что ей стало его жалко.

– Давай какао сделаю, – предложила она.

– Только не сотворенное, – немного закапризничал Дегатти. – И принеси что-нибудь с кухни.

Сказав это, он развалился на диване. Удобном, мягком и очень старом диване. Рядом чинно устроилась Астрид, а на спинку улегся кот Снежок. Лахдже захотелось к ним присоединиться, но она пересилила себя и пошла варить какао.

– И мне! – крикнула вслед Астрид.

Кухня была… еще не слишком чистой. Ее прямо сейчас драил и скоблил енот. Плесень местами въелась так, что уцелела даже после магической очистки. Кухонный остров в центре вообще походил на жертву кораблекрушения… хотя если отмыть, станет очень красивым. Лакированное дерево, столешница мраморная, водяная чаша расписана цветами.

Но пока что этих цветов даже не видно под многолетними наслоениями. Лахджа остановилась на пороге и задумалась – может, все-таки сотворить?

Да он не заметит разницы. Смертные обычно не замечают.

Вот значит, как… как легко ты склоняешься к предательству. Сегодня ты обманешь мужа насчет какао, а что завтра?

Да ты не заметишь… ладно, ладно… надо бы поесть чего еще…

Они, конечно, перекусили бутербродами, а на крайний случай у Лахджи есть Зов Еды. Здесь-то усадьбы стоят не вплотную, так что вряд ли соседи узнают, кто именно утащил у них из-под носа бифштекс.

Но все равно – не стоит начинать знакомство с мелкого воровства.

А когда-то это Ме казалось таким полезным… хотя оно и есть полезное, если живешь среди тех, на кого тебе наплевать.

Сразу стало понятно, что перед варкой какао придется провести инспекцию. Тут уже повсюду громоздилась посуда, прилетевшая из кошеля, но на своих местах оставались и вещи, принадлежавшие родителям Майно. Старое и новое словно враждебно таращилось друг на друга, и надо было решать, что оставлять, а что выкидывать.

Даже вода пошла не сразу. Открытый кран долго шипел и исторгал пыль, прежде чем выпустил мутную струю. Водопроводы Мистерии работают на простеньких чарах, но здесь они почти иссякли, придется обновлять.

В магическом доме вообще трудно жить, если ты не волшебник, тут мана заменяет и газ, и воду, и электричество, и вай-фай, и даже свежий воздух. Вон, под потолком начерчена вентиляционная гексаграмма… кстати, совсем тусклая, надо сказать Майно, чтоб подзарядил.

Хотя в теплое время года можно и обычным способом проветривать. Все окна енот уже распахнул.

Очень, очень много пустых бутылок. В шкафу они стояли батареями – а тот был повышенной размерности, и вмещал гораздо больше, чем казалось снаружи. Среди них были и полные, но вообще создавалось ощущение, что родители Дегатти опустевшие бутылки не выбрасывали, а просто ставили на прежнее место. Или здесь что-то еще, чего она пока не понимает.

– Пустые бутылки можно открывать?! – крикнула Лахджа, пытаясь нащупать заднюю стенку шкафа удлинившейся втрое рукой.

– Нет! – крикнул в ответ Дегатти.

– Что они делают на кухне тогда?!

– Стоят, не трогай!

– Выкинуть их можно будет?!

– Надеюсь!

– Их тут бесконечно много!

– Я знаю!

Лахджа поежилась. Старый волшебный дом. Конечно, ей не привыкать, в Паргороне она видела такие кошмары, рядом с которыми любой местный бабай – просто таракан.

Да и по сравнению с ней самой тоже, в общем.

Но есть вещи, с которыми не справишься так просто. Магическая зараза, проклятья… Лахдже вспомнилось, что мама мужа была из Монстрамина, и занималась тем, что на Парифате называют хомунциями, а на Земле – микроорганизмами. Волшебница-бактериолог.

А сейчас Лахджа на ее кухне, заставленной пустыми бутылками… на вид пустыми.

С другой стороны – покойная свекровь же не была сумасшедшей? Даже самый эксцентричный исследователь не станет держать образцы на кухне. Там, где ест сам.

Может, они просто коллекционировали пустые бутылки?

– А что случилось с твоими родителями?! – крикнула Лахджа.

– Несчастный случай, – вошел на кухню муж. – Ничего магиозного, Кустодиан проводил расследование. С волшебниками иногда случается…

– Но что именно?

– Я не знаю, меня тут не было. Агенты долго тут работали, приезжал даже Сарразен, а я… я даже не заходил внутрь. Я не был в самом доме с похорон дедушки. Тридцать лет назад я… просто ждал, пока отдадут тела. Там мало чего осталось.

– Замечательно, – сказала Лахджа, поднимая крышку кастрюли. – А тут завелась разумная жизнь. Вы даже посуду перед уходом не помыли?

– Я не знаю, может, агенты Кустодиана тут жрали во время расследования! – начал раздражаться Майно.

– За это время все должно было истлеть, а не заплесневеть. Смотри, оно шевелится!

– Где?! – прибежала Астрид.

– На, выкинь это, – сунула ей кастрюлю Лахджа. – Отнеси на помойку.

– А де помойка?!

– Ну вообще прямо вокруг нас, но… поищи в саду, там должна быть выгребная яма.

Астрид унеслась с кастрюлей, а Лахджа принялась инспектировать холодильный сундук. Когда-то в нем был хлад-камень, но он, конечно, давно иссяк. И содержимое…

Когда-то это было молоком, сыром, творогом и копченой рыбой. Когда-то, в незапамятные времена. Теперь…

Было ошибкой открывать крышку. Вонь поднялась такая, что пробрало даже демона.

Енот спокойно надел многослойную маску с воздушными фильтрами. Он знал, что ее день настанет. Лахджа тоже просто инстинктивно лишила себя дыхательных путей. Нижняя половина ее лица превратилась в гладкий блин.

– Я… пойду… в сад, – сказал Дегатти.

Он вышел из кухни с таким видом, будто проглотил жердь, оставив жену и фамиллиара наедине с ужасами былых времен.

Уже из сада волшебник объяснил, что на доме лежат чары консервации. Даже без хлад-камней продукты портятся значительно медленней, но в результате это вышло боком. То, что за тридцать лет просто истлело бы до состояния пыли, всего лишь протухло и сгнило, успев как следует настояться.

– Кроме тебя за это время сюда вообще никто не заходил? – в очередной раз спросила Лахджа, когда Дегатти отдышался и вернулся на кухню. – У тебя ж полно родни.

– Что им тут делать? – пожал плечами волшебник. – Дядю Жробиса и тетю Маврозию ты знаешь, а все мои братья и сестры были обычными людьми. Думаю, они банально боялись совать сюда нос. Многих я в последний раз видел на похоронах родителей…

– А они у тебя еще живы?.. братья и сестры, я имею в виду.

– Нет, никого не осталось. Зато у меня куча племянников… внучатых племянников… и их детей… я понятия не имею, где они все живут и чем занимаются.

– Но ты же не старший в семье? – уточнила Лахджа. – Этот дом точно твой?

– Точно. Отец все завещал мне. Он… меня он… кхм… не любил, но… я стал волшебником. Я был магистром, когда родители погибли, и уверенно шел к профессуре. Более достойных кандидатов на наследство отец не видел.