Текст книги "Три войны"

Часть первая
Обманутые надежды

Россия. Город Н-ск. Через сутки после переноса Андрея

Терпкий сизо-голубой табачный дым, перемешиваясь в своей белесой мути с запахом крепкого кофе, несколькими слоями висел в небольшой комнате. Высокий, с коротким ежиком светлых волос и умными глазами на волевом лице молодой человек вытащил из опустошенной пачки предпоследнюю сигарету. Брызнуло искрами колесико бензиновой зажигалки. Курильщик глубоко затянулся и выпустил в потолок густую порцию дыма. Сизые слои, висевшие многоярусным облаком над полом, пришли в движение, родив своими вихрями странные, причудливые картины из полупрозрачных теней на освещенной настольной лампой стене. Сменившаяся на экране картинка заставила тонкий монитор шумевшего кулерами компьютера исторгнуть из себя бледно-зеленоватое свечение. Лицо человека, облитое пробившейся через дым зеленью, заострилось, приобрело хищные черты.

Человек сделал еще одну затяжку и с силой затушил недокуренную сигарету о край переполненной бычками пепельницы.

– Хорош, надо выпить кофе. – Скрипнули колесики кресла. Человек оттолкнулся ногами от пола, подъехал ко второму столику, на котором гордо возвышалась дорогая кофеварка. От неосторожного движения слетела толстая папка, до этого мирно лежавшая на краю компьютерного стола, из-под слоя бумажных листов, зажатых пластиковой обложкой, на пол брызнули фотографии. – Растяпа…

Ткнув на пахнущем кофейными зернами агрегате кнопку, человек легким текучим движением встал с кресла и собрал с полу разлетевшиеся по комнате прямоугольники цветных фотографий.

– Мать-природа не перестает удивлять своей фантазией, – сказал молодой человек, рассматривая изображенного на фото мужчину. – На морду – вылитый безмозглый качок, а поди ж ты… Весьма-весьма…

– Что весьма? – В проеме бесшумно отворившейся двери показался невысокий пожилой плотный мужчина. Он разительно отличался от находящегося в комнате молодого человека. Темные, тронутые сединой на висках и зачесанные назад длинные волосы, высокий лоб, круглое лицо и брюшко вошедшего, выпирающее под светлой сорочкой и зажатое брючным ремнем, говорили, что он не фанат спорта. Что роднило его с находившимся в комнате – это цепкий, проницательный, умный взгляд и не свойственная простым обывателям выправка и пластика движений. – А-а-а, – темноволосый гость заметил фотографию. – Кончай смолить! Ты тут что, заплывы топоров собрался устраивать? Угореть ведь можно! – закашлявшись от чада, сказал он и щелкнул клавишей одного из десятка выключателей, установленных на стене у входной двери. Дым качнулся в сторону вентиляционной решетки. – Так-то лучше, пусть проветрится. На чем остановился?

– Да все там же, перечитываю. В голове не укладывается…

– А ты попили на мелкие полешки, чтобы между ушами входило, глядишь, и уложится.

Молодой человек улыбнулся тираде пожилого напарника:

– В свое время я столько перечитал фантастики про параллельные миры, что уму непостижимо! Никогда не думал, что придется столкнуться с ними вплотную.

– Привыкай, в нашей работе без параллельных миров сюрпризов хоть отбавляй. Иногда такое встречается – хоть стой, хоть падай. Хочешь новость?

– Хочу.

– Тебя снимают с наблюдения.

– Как? – удивлению молодого человека не было границ. – Тащ майор! – «Тащ майор», в полной мере насладившись произведенным эффектом, прошел к небольшому дивану в углу комнаты и уселся, закинув ногу на ногу.

– Каком кверху! – Майор оценивающе посмотрел на подчиненного. Цыкнул сквозь зубы, качнул головой, словно бы раздумывая – говорить или нет, но приказы командования не обсуждаются. – Успокойся, ты возглавишь отдельную группу, в твое подчинение переходят люди Осадчука. На приемку дел тебе отводится двое суток. Не подведи меня, старшой.

– Организуют только одну группу?

– Далеко пойдешь, нет, не одну. Осадчук возглавит оперативный центр.

Молодой офицер хмыкнул:

– Командование запускает «Тень»?

Встав с дивана, майор пошел к выходу, у самой двери он остановился и повернулся к собеседнику:

– Командование санкционировало первую фазу операции «Спрут», но в рамках «Тени», готовься к появлению контрразведки. – И, видя непонимание на лице собеседника, добавил: – У контриков больше опыта в выявлении «заклятых друзей» из-за рубежа вкупе с их российскими прихвостнями. Эх, привлечь бы старичков из ОБХСС, раскрутить экономические связи Богородцева…

Россия. Москва. Спустя восемь с половиной месяцев

– Можно еще раз? – Ярослав Копылов, школьный товарищ Керимова, дождавшись разрешающего кивка, протянул руку к диктофону. Повинуясь легкому прикосновению к сенсорной кнопке, прибор ожил, из динамика донесся детский голос, что-то говорящий на незнакомом певучем языке.

Ярослав Копылов, как и его друг, по окончании школы пошел в науку, подвязавшись на ниве лингвистики. В школе его и похожего на борца-тяжеловеса Керимова объединял общий интерес к английскому, но в отличие от Ильи, который из всех предметов больше всего любил физику, Ярослав предпочел связать свою жизнь с изучением языков. Никого не удивило, что Копылов уехал в Москву, где перед ним распахнулись двери лингвистического факультета Бауманки, второй грамотей успешно поступил в МГУ, на этом дорожки бывших товарищей разошлись больше чем на два десятка лет.

Как оказалось, знания германиста, романиста и индоевропеиста, в одном флаконе, позволяют зарабатывать не только на хлеб с маслом, но и на икорку сверху. В данном деле главное знать – где и как приложить усилия и по́том заработанные знания нескольких языков. Копылов был далеко не глупым человеком, успешно совмещая коммерческую деятельность с научной. За двадцать лет он объездил почти весь мир по делам научным, производственным и коммерческим. В общем, жизнь удалась. Пусть Ярослав до сих пор был не женат, но вниманием женщин представительный, харизматичный мужчина, ежедневно по два часа истязавший себя в тренажерном зале, обделен не был. Чего греха таить, филологические факультеты всегда отличались большим количеством студенток… Да и по жизни статный, во всех смыслах обеспеченный мужик привлекал дам.

Звонок телефона, прозвучавший поздним вечером в его холостяцкой квартире, был настоящим сюрпризом. На том конце связи оказался человек, которого он совершенно не ожидал услышать. Разговора за жизнь не получилось. Керимов с самого первого слова взял быка за рога. Это он мог – взять за рога или, при нужде, двинуть по сусалам. Школьный «ботаник», с которым не связывались двоечники и хулиганы.

– Есть дело, – прозвучало в трубке после короткого приветствия. – Ярый, – вспомнил школьную кличку Керимов, – требуется твоя консультация.

– Гм, – кашлянул ошарашенный напором Копылов, – в принципе я завтра свободен. Давай подскакивай, посидим, заодно проконсультируемся.

– Нет времени. Завтра я улетаю, хотелось бы встретиться сегодня. – Ярослав бросил взгляд на часы. Черт, как не вовремя, через полчаса должна подъехать Лена…

– Илья, – осторожно начал Ярослав…

– Твоя баба подождет, – грубо перебил его бывший школьный товарищ. – Я стою возле подъезда, будь добр, открой дверь, а то на вашем домофоне не работает вызов.

Ярослав чертыхнулся и пошел в прихожую.

– Четвертый этаж, квартира номер семьдесят, – произнес он в микрофон, нажав кнопку.

– Я знаю.

«Еще бы он не знал, – подумал лингвист, – если достал номер телефона и приперся в самый неподходящий момент».

Илья за двадцать с гаком лет нисколько не изменился, оставшись таким же большим и шумным. Просторная квартира, казалось, уменьшилась, стоило тому перешагнуть порог. Товарищи коротко обнялись, Ярый пригласил старого друга в гостиную.

– С чем пожаловал? – задал вопрос хозяин, когда они распили по рюмочке коньяку.

Гость достал из кармана пиджака цифровой диктофон.

– Мне нужно твое мнение как специалиста по лингвистике, – сказал он и нажал кнопку. Через три минуты Ярослав забыл, что у него назначено свидание…

Дама, приехавшая к нему, зря нажимала кнопку вызова на домофоне и пыталась дозвониться до ухажера, тот совершенно не слышал оставленного в прихожей телефона. Дверь подъезда удостоилась смачного плевка, а «лысый кобель» заработал не одно проклятие…

Еще раз прослушав запись, лингвист потер переносицу:

– Если ты хотел меня удивить, то тебе это удалось в полной мере. Я догадываюсь, что ты хотел спросить. Да, это язык, но он не относится ни к одной языковой группе, хотя по синтаксису, структуре и звучанию ближе всего к английскому. То, что говорит девочка на записи, не тарабарщина. В построении предложений видится четкая система и структура. Я, как старый синтаксист, могу сказать, что на слух выявил около десятка соединений слов в словосочетаниях и предложениях. Можешь оставить запись мне? Хотелось бы покопаться в ней с привлечением специалистов.

Керимов хмыкнул:

– Могу предложить работу. Тебе и твоим специалистам, но учти, за привлеченных тобою людей ты будешь нести полную ответственность. Вплоть до… – Ребро широкой ладони прошло по горлу.

– Ого! Как у тебя строго!

– Строго, но оно того стоит, и оплата соответствующая. Работы будет навалом.

– Такое чувство, что ты меня вербуешь. – Ярослав хохотнул и подавился смехом, наткнувшись на серьезный взгляд гостя.

– Не вербую, упаси господи! – Илья поднял вверх обе ладони. – Но предупреждаю, если не желаешь работать у меня в подчинении, то об услышанном сегодня – ни слова. Я не замешан ни в каких шпионских играх, поверь, но с меня с самого могут спустить шкуру за разглашение секретных материалов.

– Даже так?

– Так, Ярый, так. Ты подумай, покумекай, можешь собрать списочек безбашенных лингвистов, которые ради новых знаний готовы маму удавить, и подкинь мне. – Илья Евгеньевич хлопнул себя по коленям, сгреб с журнального столика диктофон и поднялся с кресла. – Засиделся я у тебя, пора честь знать.

– Как с тобой связаться?

– Мой номер должен был остаться у тебя в мобиле.

Хозяин хлопнул себя по карманам:

– Твою… – выругавшись, он бросился в прихожую.

Через несколько секунд до гостя донеслись великорусские маты. Не зря школьный друг пошел в лингвисты-филологи, специфическое образование добавило словам изюминки.

– Что, старый кобелина, ушла твоя зазноба? – поддел Илья Евгеньевич казанову.

– Иди ты. – Казанова вяло махнул рукой.

– Бывай. – Илья пожал руку хозяина.

– И тебе не хворать.

Ярослав, выглянув в окно, проводил взглядом массивную фигуру незваного гостя до арки. Неожиданно на столе задребезжал мобильник.

– Слушаю, – рявкнул Копылов в трубку.

– Добрый вечер, Ярослав Петрович. Можете говорить на несколько тонов тише, я не глухой. – У поименованного по имени-отчеству засосало под ложечкой, голос товарища из Конторы Глубокого Бурения[1]1
  Так иносказательно называли КГБ в годы его существования.


[Закрыть], будь он трижды неладен, не забылся и через два десятка лет. Ох, Илья, говоришь, нет шпионских игр? Какое-то шестое чувство верещало во всю глотку, что неприятности только начинаются. – Ярослав Петрович…

– Да?

– Мы бы настоятельно рекомендовали принять предложение школьного друга.

– Я подумаю.

– Не надо думать, прошу отнестись к нашим рекомендациям со всей серьезностью. – И собеседник отключился.

Копылов с минуту смотрел на потухший экран мобильника, на котором не высветился номер оппонента. Вот и аукнулись грехи молодости, трубка со всего маху врезалась в диван, жалобно звякнула о ножку журнального стола отлетевшая от телефона фенечка.

– …мать…мать…

* * *

Выйдя от знакомца, Илья Евгеньевич поймал такси, бросил водителю:

– Гостиница «Измайлово».

– Полторы тысячи, – сверкнув золотым зубом, ответил таксист.

– Совсем охренели, тут ехать-то!

– Меньше чем за штуку не поеду. Не хочешь – вали до метро, – отрезал таксист.

– Поехали, – ежась от пронизывающего ветра, Керимов забрался в салон машины.

«Значит, неизвестный науке язык, – устроившись на заднем сиденье, думал Керимов, – сплошные сюрпризы. Откуда Оля может знать неизвестный язык? Если отринуть логику, остается принять теорию, что знания переходят ей от Андрея. Мистика какая-то. Хотя, черт его знает, в том, что там есть магия – мы не один раз убедились. Может, между ними возникла магическая связь? Брат и сестра все же. Как по-другому объяснить происходящие с Олюшкой изменения?»

Происходящие с младшей дочерью изменения пугали Илью Евгеньевича и Елену Петровну до дрожи в коленях. Мало того что за несколько месяцев дочь из веселого, беззаботного ребенка превратилась в копию старшего брата, после того как в него ударила молния, так у нее еще начал меняться цвет глазной радужки и белков. За последние два месяца вокруг зрачка появилась россыпь ярких желтых точек, белок стал голубым. Чтобы скрыть изменения, он сходил с дочкой в салон-магазин «Оптика» и приобрел мягкие контактные линзы светло-зеленого цвета и солнцезащитные очки. Часто Ольга не желала носить линзы, но детские «зеркалки» никогда не забывала.

После новогодних праздников Ольга начала часто разговаривать во сне. Ладно бы на русском языке… Наутро дочь ничего не помнила, или говорила, что ничего не помнит, могло быть и такое.

Сильное впечатление производила пара: девочка – громадный кобель. Бон следовал за своей хозяйкой повсюду. Между ребенком и собакой установилась, опять-таки, мистическая связь – Бон подчинялся Ольге, даже если она не произносила ни слова. Не было команд «сидеть», «лежать», «рядом» – их заменяли жесты или взгляды. Стоило Ольге посмотреть в угол – пес занимал указанное место, ожидая хозяйку с уроков, легкое движение рукой вышедшей из класса девочки – и Бон подходил и забирал ранец, схватив последний зубами за ручку. Дети завидовали, учителя шептались – ведьма! Нельзя сказать, что Ольга стала хуже учиться, нет! Дневник радовал пятерками, но одного брошенного на девочку взгляда хватало, чтобы понять – ребенок не от мира сего.

Примечательный случай произошел двадцать третьего февраля. Знаменательную для защитников отечества дату решено было отметить в ресторане. В честь праздника Илья Евгеньевич разрешил Ирине, ухажеров которой он бросил считать после первого десятка, пригласить на торжественный обед ее нового молодого человека. Обед прошел весело, даже Ольга постоянно улыбалась, что было тому причиной – неясно, то ли общая атмосфера ресторана, то ли юмористические зарисовки, которые показывали на сцене приглашенные артисты. На выходе из ресторана к Елене Петровне подошла старая цыганка, супруг немного задержался, помогая младшей дочке одеться. Что потянуло женщину на улицу, она сказать не могла.

– Хочешь погадаю, красавица? Всю правду скажу! – сказала черноокая старуха. Елена Петровна застыла, как кролик перед удавом. Взгляд темных глаз приковал ее к земле.

– Хотите, я вам погадаю? – раздался за спиной цыганки детский голос. Старуха резко развернулась и встретилась взглядом со светловолосой девочкой. Ольга сняла солнцезащитные очки, которые с некоторых пор постоянно носила на улице, и улыбнулась. Улыбка получилась хищная, не предвещавшая старухе ничего хорошего. Цыганка несколько раз перекрестилась и бросилась бежать прочь, что-то выкрикивая на своем наречии. Ольга водрузила очки на место.

– Аура у бабки нехорошая, чернотой поточена, – бросила она фразу, Илья Евгеньевич и супруга переглянулись между собой. Больше об аурах и прочем они не слышали от Ольги ни слова, но случай накрепко засел в памяти.

После происшествия у ресторана Илья Евгеньевич стал регулярно записывать на диктофон Ольгины ночные разговоры. Если удастся решить вопрос с расходованием энергии на поддержание портала, то записанное можно будет использовать для быстрой расшифровки языка того мира, куда угодил Андрей.

Как он там? Регулярные поиски, проводимые с помощью установки, пусть короткие, не давали результата, но в том, что сын жив, глава института был уверен на все сто процентов, и здесь он опирался не на собственные ощущения и призрачную надежду, а на слова своей младшей. Однажды он в который раз разругался с женой, к сожалению, семейные склоки стали частыми гостями в их доме. Казалось, исчезновение сына должно было сплотить их – горе как-никак общее! Ан нет, отношения с женой пошли наперекосяк. На ругань вышла Ольга, увидев дочь, супруги замолчали. Девочка постояла несколько минут в дверях, бросая на родителей строгие взгляды.

– Андрею бы не понравилось, что вы цапаетесь, – сказала она после затянувшейся паузы. – Ему и так нелегко, а тут еще вы грызетесь.

– Откуда ты знаешь, как там Андрею? – осторожно спросила жена, бывшая в курсе последних изысканий мужа.

Ольга, закрыв глаза, положила правую руку на сердце.

– Чувствую, – холодно произнесла она и ушла в свою комнату, следом поцокал когтями по паркету Бон.

Елена Петровна без сил опустилась на стул и разрыдалась…

– Илья, я не могу так больше…

А он? Он может? Каково ему? Или жена считает, что он стальной? Мало ему на работе неурядиц – вокруг института закрутилась непонятная карусель. Богородцев, обещавший прислать нового начальника службы безопасности и появиться сам, так и не выполнил ни одного из своих обещаний. Благо финансирование не урезали. Тут жаловаться грех, золотой дождь не оскудевал, но любые попытки связаться с олигархом заканчивались безрезультатно. Приходилось крутиться самому и накручивать хвосты подчиненным, что совсем не прибавляло им душевного спокойствия. Хрен бы с ней, с работой, но еще Лена принялась постоянно его точить… Чего она добивается? Она не может? Как будто ему легко? Когда в его кармане лежали какие-нибудь таблетки? Теперь лежат, что-то сердечко начало пошаливать…

Работа, жена, дочки, Андрей и опять дочки, точнее одна – младшая. Илья Евгеньевич долго не решался показать свои записи специалистам. Но, попав в Первопрестольную, решил разыскать, раз подвернулась такая оказия, школьного товарища. Закончив дела, связанные с проблемами института, Керимов засел за Интернет. Опыт подсказывал ему, что через Сеть можно найти чуть ли не самого Господа Бога. И точно, Гугл на забитые ФИО выдал кучу ссылок, три из которых касались объекта поиска, причем в двух указывалось место работы искомого товарища. Дальнейшее было делом техники, шампанского и большой коробки конфет…Ярый как был кобелем, так им и остался…

Своими словами Копылов косвенно подтвердил предположения относительно связи между Ольгой и Андреем, придумать бы, как использовать ее, пока он «рулит» институтом и может воспользоваться административным ресурсом.

Достав из кармана КПК, Илья Евгеньевич принялся набрасывать схему и компоновку установки, водитель, занятый наблюдением за скользкой дорогой, не мешал пассажиру. В предложенной молодыми сотрудниками схеме была некая незавершенность, больше двух месяцев Керимов, который привык и умел видеть картину целиком, никак не мог вычленить мешающую восприятию «соринку» и завершить компоновку. Что-то они делают лишнее, под тихий напев «Ретро-FM» и «Зеленоглазого такси» на экране расчерчивалась очередная векторная диаграмма.

Отложив в сторону КПК, Керимов уперся затылком в высокий подголовник, струи мелкого, промозглого весеннего дождика били по крыше и окнам автомобиля.

«Дюша, задал ты мне задачку, – взгляд Ильи Евгеньевича скользнул на потемневший экран карманника, перешедшего в экономный режим. – Вернуть бы прошлое, жаль, что это невозможно. Погодите… – казалось, «карманник» сам прыгнул в руки хозяина, – а почему мы в расчетах используем обратное векторное направление времени? Вектор направления, по сути дела, может идти в обратную сторону от нашего. Как вести отчет? Вот где закавыка и ошибка, время не может быть отрицательным! Расчет и отсчет надо вести не с отрицательных величин, а с положительных».

Где-то на задворках сознания промелькнула ругань таксиста, проклинающего олухов, устроивших ДТП, и организовавшуюся пробку. Отрешившись от окружающего мира, Керимов рисовал диаграммы, перемежающиеся формулами.

…Ночь прошла беспокойно. Илья Евгеньевич полностью выговорил весь свой лимит на мобиле и два раза спускался в холл гостиницы пополнить баланс. Не уснувший сам, он не дал поспать остальным, новые идеи требовалось немедленно довести до персонала. Выдернутый из теплой люльки Сашок просил уточнений и ругался, что начальство не взяло с собой ноутбука, КПК наотрез отказался отправлять по электронке расчерченные хозяином схемы.

Россия. Н-ск

Минуты до приземления семьсот семьдесят седьмого «боинга» в родном аэропорту, казалось, тянулись вечно. Не успели шасси самолета коснуться взлетно-посадочной полосы, как Керимов включил мобильник. Нашедшее станцию устройство разродилось целой серией эсэмэсок о пропущенных вызовах. Прервав поток сообщений, на экране телефона высветилось лицо супруги:

– Да, дорогая.

– Илья, ты где? – В голосе жены скользили панические нотки. Случилось что-то страшное.

– Только что прилетел, еще в самолете.

– Илья, – в трубке послышались рыдания Елены и тонкое поскуливание Бона, – немедленно приезжай домой.

– Что случилось? – На лбу отца семейства выступили мелкие бисеринки пота.

– С Олей плохо!

* * *

– Новая, семнадцать! – запрыгивая в первое же такси, крикнул Керимов, бросив водителю стодолларовую ассигнацию. – Гони!

– С гаишниками сами разговаривать будете? – флегматично спросил таксист.

– Насрать на гаишников, – из портмоне были извлечены еще двести баксов, – гони!

– Хозяин барин, – процедил таксист и придавил педаль газа. Машина сорвалась с места.

– Илья! – Зареванная жена схватила его за руку и потащила в детскую. В ноги бросился поскуливающий Бон.

Ольга в позе эмбриона лежала на полу посреди детской комнаты… и светилась призрачным сиянием, каким светятся ночью гнилушки. В помещении ощутимо пахло озоном, волосы Керимова-старшего встали дыбом. Между дужкой очков и правым виском проскочил разряд.

– Ох ты! – выдохнул он и выскочил из комнаты. – Лена, тащи проволоку из кладовки, попробуем заземлить Ольгу на систему отопления.

– Не надо, – Ольга вытянула ноги, – не надо, – тихо повторила дочь, вставая на колени, – закончилось все, я только посплю.

Девочку повело в сторону, одним прыжком Илья Евгеньевич оказался рядом и подхватил дочь на руки:

– Солнышко, что с тобой?

– Дядя сказал, что все…

– Какой дядя?

– Не знаю, он сказал, что Андрей это не специально сделал. Он еще не умеет, я не все поняла.

– Солнышко, с каким дядей ты говорила?

– Не знаю, он был здесь, – Ольга, не открывая глаз, коснулась головы, – он сказал, что Керру не место тут… Я посплю.

– Какому Керру, Олюшка, про какого Керра ты говоришь?

– Так дядя называл Андрея. – Ольга на секунду открыла глаза. Илья Евгеньевич чуть не выронил дочь из кольца рук, вдоль его позвоночника пробежал отряд мурашек размером с кулак. На какое-то мгновение ему показалось, что у Ольги вертикальные, как у кошки, зрачки. Нет, только показалось. Он уложил дочку в кровать и накрыл одеялом.

На поясе завибрировал телефон.

– Слушаю, – устало произнес Керимов, достав и приложив мобильник к уху.

– Илья Евгеньевич, – бодрый голос Сашка неприятно резанул по нервам, – где вы потерялись? Ждем только вас.

– Без меня, – поправив одеяло и почесав за ухом Бона, ответил он.

– А как же установка? – обескураженно спросил Сашок.

– Делайте, что хотите, меня нет. Компоновка установки на ваше усмотрение… – Отключенный телефон лег на стол школьного уголка.

– Илья…

Керимов обернулся на голос жены.

– Лена, не сегодня, – ответил он, сделал два шага к выходу и захлопнул перед носом супруги дверь в детскую. – Спи, солнышко, – усевшись на пол и привалившись спиной к боковине кроватки, здоровенный мужик, не привыкший отступать под ударами судьбы, беззвучно заплакал.

– Пап, я хочу кушать.

– Что? – Илья Евгеньевич продрал глаза. Он что, уснул? И правда, за окном было темно, настенные часы показывали без пяти минут одиннадцать.

– Я кушать хочу, – потянула его за воротник пиджака Ольга.

– Да-да, сейчас. Пельмешки будешь? – разминая затекшие от неудобной позы ноги, спросил он дочь.

– Буду.

– Пойдем проверим холодильник.

– Не хочу идти. – Ольга запрыгнула ему на спину.

– Поехали уж, наездница.

Жены дома не оказалось, может, оно и к лучшему. Наверно, уехала к матери, пока они с дочкой спали. Где пропадала Ирина – одному богу известно. Илья Евгеньевич сидел на стуле и смотрел, как Ольга, обжигаясь, практически не жуя, глотает пельмени и запивает их апельсиновым соком.

– Еще хочу, – расправившись с первой порцией, заявила ненасытная малышка.

– Ого! А ты не лопнешь, деточка?

Со второй порцией было покончено едва ли не быстрее, чем с первой, у маленького ребенка проснулся просто зверский аппетит. Глядя на дочь, Керимов не мог отделаться от одной навязчивой мысли.

– Дочуня, ты не можешь сказать, как там Андрей? – бросил он пробный шар.

Ольга перестала есть, закрыла глаза (по спине отца побежали холодные мурашки):

– Живой.

– Солнышко, а ты не могла бы помочь найти его? У папы на работе есть специальная поисковая установка, – покатился второй пробный шар, Ольга пожала плечами:

– Ты хочешь взять меня к себе на работу? Ух-ты, клево! Не надо будет в школу в понедельник идти. А как Дюшу искать? Я не знаю.

– Ничего, может, на работе по ходу пьесы что-нибудь придумаем.

Мысль, терзавшая его весь вчерашний и сегодняшний вечер, обрела наконец форму и воплотилась в действие.

* * *

– Сашок, а ты правильно все рассчитал?

– Верно, Леша, сколько можно повторять – не держи меня за дебила!

– Ладно, сорри, не бери в голову. Удивляюсь я тебе, Сашок, ты как овечка, настолько доверяешь шефу? Ладно Чуйко, тот как выкладки новые увидел, так мы его от компьютера полдня оторвать не могли, сейчас вот блоки по его схеме раскатываем. Что поделаешь, фанат от науки, шило в заднице, так сказать, но ты! Ты же математик!

Из-за блока накопителя вышел Максимушкин Олег:

– Хорош базарить! Вы будете нам помогать? – Указующий перст ткнул в установленный на тележку поляризатор. – Учтите, в переходной камере будете разбираться сами, и малые блоки придется таскать на собственных горбах. Мне еще точку фокуса регулировать.

– Идем уже, идем, – отмахнулся Алексей.

– Вот скажи мне, бандерложья морда, – толкая тяжеленную тележку, обратился Сашок к Алексею, – ты до того момента, как устроиться в эту шарашку, что-нибудь слышал о теории Буркхарда Хайма? Что ты на меня вылупился? Значит, не слышал, но шеф просветил, что был такой физик. – Ремезов кивнул. – Ага, а знаешь ли ты, поедатель гнилых бананов, что Дрешер и Хойезер, которые, как и наш незабвенный шеф, обратили внимание на теорию Буркхарда, пока что находятся на этапе теоретических изысканий?

– Знаю, ты дело говори, а не языком чеши, – защелкивая разъемы кабеля, откликнулся Алексей.

– Дело так дело. Многие маститые физики уверены, что современная техника едва ли способна дать такую напряженность поля и обеспечить прочие равные условия, необходимые для «прокола пространства», то есть они не могут дать практическое подтверждение теории Буркхарда. Попытки привлечь к исследованиям Z-машину из американской национальной лаборатории Сандия[2]2
  Основная задача лаборатории, относящейся к Министерству энергетики США, – разработка и обслуживание систем ядерного оружия. В ней проводятся также разнообразные исследования по проблемам, связанным с национальной безопасностью, нераспространением ядерного оружия, энергетикой и охраной окружающей среды.


[Закрыть] окончились пуком. Пиндосы без баблоса никого на свою машинку не пустят.

– Ты, мартышка в очках, к чему вообще разговор завел?

– К тому, дубина стоеросовая, что шеф, опираясь на работу озвученного выше товарища, начал работу еще в восьмидесятых. Понял? На Западе еще бумагу марают, а в России вовсю ведутся практические разработки, корни которых уходят в эпоху Союза! И ведем их мы, а не Вася Пупкин. Читал я работы Дрешера, так вот, ему до выкладок Керимова – как до Луны пешком. Так что ты мне Олежека Чуйко не тронь, он нас ведет прямой дорогой к нобелевке! Блин, кому я это говорю? Господин ядерщик, вы хоть слушаете, о чем я талдычу?

– Сашок, ты ж математик вроде?

– С вами, остолопами, хочешь не хочешь физиком станешь. Готов поспорить, что расход энергии уменьшится, а система двойной подпитки контура позволит держать «окно» несколько часов. На что спорим?

– На щелбан!

– Щелбана мало! – подкатив очередной блок, влез в разговор Максимушкин. – По щелбану в день от Сашка всю следующую неделю, а мы с Олегом даем тебе по подзатыльнику. Зря мы, что ли, убиваемся здесь все выходные, от работы должен быть моральный выхлоп.

– А если Сашок облажался в расчетах? – не сдавался вожак «бандерлогов».

– Тогда ты нам выдаешь по подзатыльнику.

– Странная математика получается. Вы мне хотите навесить ежедневно по два подзатыльника и один болючий щелбан, получается как бы три акта членовредительства, а я вам должен выдать всего по одному? – подключив второй блок к системе электроснабжения, почесал маковку главный обитатель джунглей.

– Скажи, сдрейфил, мы поймем, – свесившись с фермы, на которой крепились приборы контроля, подначил друга Сашок.

– Черт с вами, бабуины, согласен.

– Олеги тезковичи, вы свидетели!

Через пять часов работа по расстановке аппаратуры была закончена. Чуйко Олег провел первую юстировку установки.

– Какого хрена, давайте запустим блоки под нагрузкой, – внес предложение Алексей, – и погоняем на разных режимах.

* * *

– Как дела в джунглях? Что может поведать великий народ «бандерлогов»? – зайдя в комнату приема пищи, спросил Керимов попивающую кофе молодежь.

Сашок, гений цифр и зубодробильных формул, загадочно улыбнувшись, поправил на носу очки. Максимушкин Олег сделал вид, что не расслышал вопроса, так как был занят разглядыванием чаинок на дне кружки, он единственный из молодых ученых не признавал «кофий».

– Ну? – Илья Евгеньевич вперил тяжелый взгляд в Ремезова Алексея. – Или мне станцевать танец смерти Каа? Колитесь, обезьяньи морды, что вы натворили!

– Так всегда, – грустно сказал Алексей и дал подзатыльник Олегу Чуйко, четвертому члену «бандерложьей» компании. – Говорил я тебе, что нет пророка в родном отечестве и никто не оценит тебя по заслугам. Хоть в лепешку расшибись, никто этого не заметит. Что, Олежек, думаешь, наш звероватый шеф выпишет тебе премию за то, что ты решил проблему с расходованием энергии накопителями? Или тебе, Сашок, подарят новые очки, чтобы ты не путал ананасы и бананы? А на что надеяться мне? Я ведь опять изменил, без согласования, компоновку установки. Кому какое дело, что мы теперь можем держать «окно» в один небезынтересный вам мир в режиме наблюдения полтора часа и две минуты открытым. Все одно – наша судьба сгинуть в ненасытном желудке старого удава…

– Сколько? – удивился «старый удав».

– Полтора часа в режиме наблюдения, мы тут придумали одну схемку и опробовали ее вчера, – пояснил Ремезов.

Керимов шагнул вперед и порывисто обнял Алексея.

– Шеф, я не из этих, – начал отбиваться тот.

– Можете подыскивать для Сашка новые очки, бананасов я вам отсыплю! – Илья Евгеньевич отвесил второй подзатыльник Чуйко Олегу и резко сменил тон. – Даю вам два дня для доведения схемы и установки до ума. В среду прилетает сам! – указательный палец, больше похожий на сосиску, указал куда-то в середину потолка. – Не осрамите меня, ребятки.