Текст книги "Российская государственность в XXI веке: основные проблемы. Монография"

В то же самое время в позднесоветской элите появляются организованные группы, нацеленные на последующий демонтаж советского строя. Исторические исследования С. Е. Кургиняна, А. В. Островского, А. П. Шевякина⁵ и др. говорят о сложившемся еще в 70-е годы вокруг тогдашнего председателя КГБ Ю. В. Андропова «спецслужбистского бэкграунда», сыгравшего решающую роль в дальнейшем «перестроечном» процессе. Указанные группы рассматривали возможность проведения будущей перестройки как способа избавления России от «бремени национальных окраин» и будущую возможность русского ядра «войти в Европу» и стать частью западной цивилизации.

Воздействие элитных спецслужбистских групп на политическую элиту страны привело к тому, что к середине 80-х годов ее мышление характеризовалось в основном двумя тенденциями: 1) либерально-советской, предусматривающей реформирование СССР по образцу стран Запада и ведущей к постепенному слиянию социалистической и капиталистической систем, и 2) национал-модернистской, представители которой считали необходимым ликвидацию СССР и создание на ее территории относительно небольшого российского государства с последующим «введением» его в европейские структуры⁶.

Ни та, ни другая группы не учитывали цивилизационной, экономической и культурной самобытности нашего государства, ведущей к необходимости создания новых концептуально-идеологических основ будущего нашей страны. В условиях второй половины 80-х годов существенное творческое обновление и переосмысление многих постулатов коммунистической доктрины оказывалось делом уже предельно необходимым и не требующим никаких отлагательств. Увы, вместо решения данной задачи правящие круги взяли курс на стремительную вестернизацию страны. В то же самое время элитному бэкграунду, состоящему из двух вышеперечисленных групп, нужен был актив определенного качества, подталкивающий «снизу» основы жизнедеятельности СССР к стремительному слому для дальнейшей реализации на территории российского государства вышеобозначенных социальных проектов. Этим активом и явились вчерашние либералы-диссиденты и националистические активисты в каждой из союзных республик.

Трагедия развала СССР и последующие драматические события 90-х годов во многом оказались плодом работы указанных выше групп. Более того, запущенный ими социальный процесс стал жить собственной жизнью, порождая стремительную криминализацию общества и его последовательный самораспад.

Приход к власти Президента РФ В. В. Путина в 2000 году в значительной степени снизил ход идущих регрессивных тенденций. В то же время системный социально-экономический и социокультурный регресс полностью переломлен не был, а политика вестернизации России была продолжена в качестве единственного основополагающего принципа.

Что же касается реальности общественной жизни последних двух десятилетий, то декларируемым сверху классическим западным либерально-демократическим ценностям и принципам в стремительно криминализирующемся российском пространстве не соответствовала практика поведения ни одного социального слоя, а потому говорить всерьез о «европейском выборе единой России» становилось все труднее. Сложность этого увеличивалась еще больше в связи с тем, что Запад сам неоднократно стал давать понять, что Россию в ее нынешних границах он в свой состав не примет. Таким образом, в существующем коридоре возможностей остались лишь две осязаемых перспективы: либо управляемый самораспад России с возможным (но не обязательным) включением в европейский мир ее отдельных частей, либо сохранение ее территориальной целостности и продолжение жизни России как единой социокультурной личности.

Эту трагическую по своей сути дилемму окончательно выявили украинские события 2014 года. Сейчас уже для многих не секрет, что украинская многоходовая операция использовалась западными элитными группами в качестве блицкрига как способ давления на Россию с перспективой «перенесения» майдана в Москву и с целью дальнейшего управляемого распада российского государства. Возвращение в состав России Крыма и возникновение очага антифашистского сопротивления на Донбассе этот блицкриг сорвали, однако опасность, вытекающая из сегодняшнего идеологического вакуума, по-прежнему велика и несет в себе целую систему внешних и внутренних угроз.

Сложившаяся сегодня ситуация со всей неизбежностью и очевидностью говорит о том, что России в срочном порядке необходимо заново обретать собственные идейно-смысловые основы, внимательно изучать уроки прошлого и делать из них соответствующие выводы. Их новое обретение возможно лишь на сверхмодернистском синтезе всех исторических эпох и, прежде всего, на возрождении ключевых дореволюционно-православных и красно-советских социокультурных кодов. Чем скорее указанная работа начнется, тем больше историческая Россия имеет шансов на успех.

1.3. Российская государственность: философская и идейно-смысловая матрица будущего

Изложенные выше положения требуют от нас напрямую приступить к исследованию проблематики, озвученной в заглавии настоящего параграфа. Глобальные вызовы кризиса, перед которыми сейчас стоит Россия, заставляют ее активнее всматриваться в себя с целью обретения собственных идейно-смысловых основ жизнедеятельности. Проблема смыслов во все века являлась в нашем обществе системообразующей, ибо в силу специфики российского исторического пути она с неизбежностью и особым образом влияет на все остальные стороны функционирования отечественного макросоциального пространства.

Испокон веков Россия являлась идеократическим государством, втягивавшим в свою орбиту множество народов, ментальностей и субкультур. Как уже было сказано выше, потеря Россией идеологического стержня в 80–90-е годы, попытка ее вестернизации и перевода на западные цивилизационные рельсы, сопровождающаяся стремительной криминализацией общества, привела к катастрофическим результатам. В то же время возможности существующей ныне системы имеют весьма непрочные основания и крайне ограниченный ресурс действия. В связи с этим перед нами сегодня встает исключительно острая система идейно-смысловых и идейно-философских вызовов, от ответа на которые зависит жизнь страны в средне– и долгосрочной перспективе.

Заявленная проблема, однако, имеет не только сиюминутно-общероссийский, но и всемирно-исторический контекст. Эпоха модерна, ставившая во главу угла гуманизм, научно-технический и социотехнический прогресс, идеалы «западной» демократии, рыночную экономику, нациестроительство и секуляризацию общественной жизни, главенствующая в течение последних четырех веков в общепланетарном масштабе, неизбежно уходит в прошлое. На смену модерну приходит постмодерн с его отрицанием подлинности как таковой, а следовательно, и вселенской значимости любых исторических символов и идейно-смысловых конструкций. Подобный подход неизбежно ведет к дегуманизации общественной жизни, расчеловечиванию человека и возрождению во всемирном масштабе энергоинформационных миров, имеющих по сути своей откровенно фашистский и античеловеческий характер.

Параллельно с постмодерном, захватывающим страны Запада, в странах Востока идет наступление контрмодерна. Контрмодерн, наглядно проявляющий себя в обществах с победившим радикальным исламизмом, демонстрирует полное отрицание ценности развития как такового. Контрмодерн пропагандирует новое Средневековье или Неосредневековье, в котором огромные массы людей неизбежно будут загнаны в очаги мирового гетто, вне каких-либо исторических перспектив.

Постмодерн и контрмодерн работают в разных частях планеты наподобие братьев-близнецов, расширяя и дополняя друг друга. Если постмодерн занят мировым центром, ядром мира, то контрмодерн – его периферией.

Страны Юго-Восточной Азии и прежде всего Китай и Индия, стремительно развиваясь, проходят стадии догоняющего модерна, используя для своего постоянного роста все имеющиеся в их распоряжении ресурсы. Однако догоняющий модерн не сможет быть использован в качестве всемирного общепланетарного проекта, ибо, во-первых, модерн однажды уже потерял свой всемирный характер, а во-вторых, китайский и индийский пути развития предлагаются как пути развития не «для планеты», а «для себя».

В этих условиях жизненно важной задачей для российского цивилизационного пространства предстоит преодоление модернистских ограничений и обретение парадигмы сверхмодерна – системы духовных конструкций, способных «собрать воедино» российское цивилизационное поле и явить миру новую, всемирную и вселенскую, историческую инициативу.

Разработкой подобного идейно-смыслового контента в течение последних двух десятилетий занимался крупнейший отечественный обществовед и политолог С. Е. Кургинян, организовавший впоследствии на основе указанных принципов общественно-политическое движение «Суть Времени». Ниже мы постараемся собрать вместе, оформить и достроить ряд созданных им идейно-смысловых месседжей, на основе которых в перспективе должна сложиться стройная система духовных координат, сплачивающая воедино многонациональную и многоконфессиональную российскую цивилизацию и открывающая перед ней огромные горизонты целостного и всестороннего развития.

Сверхмодерн, красная метафизика и вопрос о советском наследстве. В перечисленных нами словах кроется мощнейший идеологический месседж, посланный российскому обществу. Проект модерн, как уже было сказано выше, уходит в прошлое. На всемирно-исторической арене долгое время не было видно основ нового проекта, который бы принял у модерна эстафету и в то же время базировался на светлых и возвышающих человека началах. С. Е. Кургинян первым заявил об идеологии сверхмодерна, утвердив, что именно Россия может явить миру новую историко-стратегическую альтернативу. В то же самое время о сути и сущности сверхмодерна было сказано немногое, в то время как именно это и есть новая философская суть созданного им движения и, может быть, даже самое ценное, что создала российская социально-политическая мысль за последние два десятилетия. Опираясь на уже существующие построения, попробуем развить их, задав тем самым импульс государственно-патриотической мысли на дальнейшую актуализацию и всестороннее расширение вышеуказанного идеологического знания.

Центром сверхмодерна является человек. Всестороннее, качественное, интеллектуальное, душевное, духовное развитие человека. Если модерн ставил своей первоначальной задачей общественный и научно-технический прогресс, обходя стороной человеческую природу, то обязанность сверхмодерна – «раскрепостить и пробудить» высший потенциал человека, до конца реализовать его способности и приблизить его к той идеальной сущности, которая первоначально задавалась для него Высшими силами. Каждый человек, каждый народ имеет свою собственную миссию, состоящую в борьбе со Вселенским Злом и максимально возможной для этого всесторонней творческой мобилизацией.

Мир сверхмодерна – мир целостностей. Природа, космос, общество, страна, человечество – все одухотворено, теснейшим образом связано между собой и несет в себе высшие смыслы. Сверхмодернистская общинность состоит во взаимодополняемости людей друг другом, образовании вечно живой цепочки поколений, идущих к изгнанию зла, к единению с Вечными Высшими Силами. Миссия человека – служить добру. Третьего не дано: либо органическое слияние с духовным миром, не поддающимся измерению в классическом для этого мира трехмерном пространстве, либо Падение и создание условий для торжества Смерти.

Жизнь на земле – уникальное чудо. По расчету современных астрономов, что-либо подобное земной жизни в иной части вселенной возможно лишь при преодолении расстояния в несколько сотен световых лет, и то не факт, что это «что-то подобное» в принципе имеется. Данная иллюстрация наглядно демонстрирует вселенский смысл человеческой жизни, ее чрезвычайную значимость и высочайшее предназначение каждого человека в отдельности.

Ключевым кодом сверхмодернистской действительности станет изобильное и социально справедливое общество. Такое общество будет изначальной альтернативой сегодняшней потребительской гонки, ибо во главу угла в нем будет поставлено не количество, а качество, обеспечение человека всем необходимым для внутренней гармонии, счастья, служения высшим вселенским законам и, что особенно важно, для всестороннего человеческого роста. Принцип сверхмодернистской общины – «все мечтают о счастье для всех» – должен быть поднят на знамя важнейшего нравственного ориентира и базового идеологического принципа формирования нового человеческого сообщества.

Важнейшая проблематика сверхмодерна – формирование соответствующих элитных, орденских структур, способных сохранять высшее знание и в каждую конкретную эпоху доносить его до широких масс, осуществлять его конкретное препарирование о текущие общественные реалии. Формирование организационных структур – важнейшее условие для успеха реализации описываемой нами системы идеологических констант.

Важнейший принцип сверхмодерна состоит в необходимости синтеза этики, эстетики и гносеологии, то есть Истины, Красоты и Добра. Их разделение внутри модернистского Запада во многом создавало опасности для соскальзывания человека в низовые духовные плоскости. Человек – целостное существо, массивные потоки его энергетики жаждут жизненного синтеза. Расщепление вышеуказанных плоскостей приводит к обессиливанию человека, его отрыву от высших метафизических сущностей и, как следствие, к слабости, оторванности от мира смыслов, обессмысливанию жизни в целом. Необходимость вышеуказанного синтеза также диктуется ситуацией, сложившейся сегодня в сфере гуманитарной науки и гуманитарного образования. Современный язык теряет органику, сегодняшняя гуманитарная наука и порождаемая ею система преподаваемых учебных дисциплин, попадая в тиски различного рода специализаций, все сильнее отрываются от действительности, от целей и потребностей реальной практической жизни. Сегодняшний день диктует императив междисциплинарности исследования, объяснения, преподавания, прогнозирования, любой иной гуманитарной деятельности. Введение указанного принципа в жизнь потребует глубокого знания и чувствования каждой научно-учебной сферы в отдельности, что вынуждает сегодня социальный актив в России «учиться, учиться и учиться». Разработка новой картины мира в каждой области человеческой жизни на базе сверхмодернистских постулатов – огромная задача, требующая колоссальных интеллектуальных сил.

Сверхмодерн вызовет необходимость и иного взгляда на науку, которая должна стать высшей производительной и производственной системой инструментов, создающей Знание и ведущей человечество к высшим целям и ценностям. Наука, таким образом, преодолевая ограничения дисциплинарного порядка, становится на мощный философский и метафизический фундамент, незыблемо соединяя человечество и каждого отдельно взятого человека с Вечностью.

В рамках сверхмодернистской константы не только каждый человек, но и каждый народ, каждая нация должны нащупать собственную историческую, вселенскую миссию. В этом состоит особая роль когнитариата – интеллигенции, создающей знание и приобретающей сознание класса.

Стержнем сверхмодернистской картины мира является учение о красной метафизике. Красная метафизика – целостность мира, в соответствии с которой огонь жизни, возникший в предысторические времена, должен неуклонно поддерживаться и активно нестись во все просторы вселенной. Иными словами, существование Красной Метафизики предполагает объявление Священной Войны всей системе Мирового Зла, вплоть до ее полного и тотального искоренения.

В соответствии с высшим онтологическим наполнением любая Вселенская Метафизика может быть подразделена на черную, белую и красную. В рамках черной метафизики Зло само по себе является высшим демиургом, а в рамках белой оно строго подконтрольно демиургу светлому. В парадигме же Красной Метафизики существует Остров Добра в Океане Зла, который постоянно атакуется и должен быть защищаем, при ежеминутной предельной мобилизации защищающих его сил. Развивая вышеуказанное положение, мы полагаем, что Истинная Метафизика является Красно-Белой, с изрядным преобладанием Красной составляющей. Зло по самой своей природе обречено на самоуничтожение, самораспад и конечную смерть. Именно в результате фатальных противоречий Небытия и его невозможности существовать далее в подобном качестве происходит Большой Взрыв, возникает Вселенная, а впоследствии и жизнь на планете Земля в качестве венца творения Высших сил Света. В то же самое время противоборство Добра и Зла зависит от воли людей и человеческих сообществ, их окончательного метафизического выбора. Отказ человека или народа от осуществления собственной миссии ведет к торжеству Зла на отдельно взятом пространстве, либо на территории проживания определенной общности, либо в душе отдельно взятого человека. Посмертная человеческая жизнь, место человека в потустороннем мире напрямую зависит от прожитой им земной жизни и степени реализации Высшей Светлой Божественной Миссии. Определить и реализовать ее – задача человека, которую он решает на протяжении всего жизненного срока.

Красная Метафизика, таким образом, синтезирует основы христианства и красного коммунистического проекта. В Теологии Освобождения – латиноамериканском варианте католицизма – Христос изображен как первый революционер, осуществивший глубинную трансформацию мира во имя высших богочеловеческих основ. Именно парадигма Красной Метафизики дает возможность не только окончательно примирить православный и коммунистический миры, но и создать базу для их стратегического союза, а также для новой основы, дающей возможность нащупать траектории российского цивилизационного исторического пути, равно как и его близкое и дальнее Будущее.

Сверхмодерн – российское ноу-хау, то есть то, что должна Россия явить мировому пространству в качестве Проекта Спасения и последующего пути развития. Именно поэтому российские исторические реалии имеют в рамках вышеуказанной проблематики огромнейшее значение.

В сверхмодернистских идеологических наработках большое внимание уделяется советскому наследию. Советский Союз на сегодняшний день – высшая точка развития российской цивилизации. В то же время крах СССР заставляет искать в его бытии уязвимые места, удары по которым привели к исторической трагедии, равно как и потенциал, нереализованный в советское время и ждущий своей реализации будущими поколениями. Попробуем тезисно ответить на вопрос о главных несущих конструкциях, ослабление или недостраивание которых приобрело к указанному негативному результату:

– отсутствие в СССР «орденских» элитных структур, отвечающих за идеологию и смыслообразование. Когда в позднесоветское время идеологические установки более раннего характера стали устаревать, общество, не получая новых энергоинформационных месседжей, начинало остывать и дезинтегрироваться на различные социальные микрогруппы со своей «системой ценностей». По мере усиления указанного процесса он приобрел необратимый характер и завершился горбачевской «перестройкой», в процессе которой своя же элита уничтожила собственную страну;

– отсутствие у советского строя глубинной метафизической легитимации и «храмовой оснастки». Все силы были брошены на «сегодня» и «сейчас», на современный жизненный миг, на решение «насущных» проблем. Основополагающая идейно-смысловая жажда человека, как единственного существа в мире, осознающего свою смертность, решена не была, что порождало, в особенности в сравнительно благополучном позднесоветском обществе, серьезный метафизический и слабо осознаваемый дискомфорт;

– Ослабление многих раннесоветских социокультурных кодов, многие из которых подразумевали сочетание в высшей степени сильной государственной власти при сохранении значительной автономии низовых субстанций при условии объединения верхов и низов общей системой целей. В качестве примера приведем мощнейшую государственную организационно-идеологическую политику сталинского СССР и автономию, которой наделялись советские академгородки в плане решения собственных финансовых, организационных и производственно-интеллектуальных вопросов; сочетание сверхцентрализованного планирования и наличие артелей – частных производственных коллективов, производящих огромную номенклатуру товаров с их вписанностью в систему общих задач; исключительно удачное сочетание идейно-социальных и материально-статусных стимулов к работе; механизм ценообразования, существовавший благодаря работе сталинских специалистов высочайшей квалификации, планировавших систему цен исходя из динамично меняющегося спроса и предложения. То же самое касается и культурной сферы. В рамках жесткого идеологического диктата оказался возможным колоссальный культурный подъем, затронувший практически каждую сферу советского искусства. Однако все эти механизмы уже во времена Хрущева резко ослабили свою значимость. Идеологических месседжей становилось все меньше, «автономизацию низов» принудительно сокращали, а государство все больше бюрократизировалось и теряло смысловую основу. Чтобы эти ошибки не повторялись в будущем, этот опыт должен быть глубоко изучен.

«Русский вопрос». Русский народ – народ государствообразующий. Его духовное здоровье напрямую определяет как благополучие удерживаемого им государства, так и жизнедеятельность других народов, населяющих территорию России. Согласно социологической конструктивистской концепции этничности народ – это общность людей, связанных единой духовной надстройкой, определенной системой социокультурных кодов. В соответствии с данной теорией, народы могут «собираться и разбираться». Опираясь на вышеуказанные теоретические постулаты, постараемся вычислить главные социокультурные коды русского народа, позволившие ему создать огромную многонациональную идейно-смысловую империю:

– обращенность к Небу, созерцание как вид духовной деятельности. Русский человек, любуясь природным пейзажем, красивым городским видом, просто глазами любимого и близкого человека, способен улавливать в увиденном вселенскую, бытийственную глубинность, увлекаться и наслаждаться ею, а затем долгое время находиться под впечатлением испытанного. Подобный тип мировосприятия делает для русского человека доступным большой пласт необходимого духовного знания;

– трансляция высших смыслов как ведущая и жизненаправляющая сила. Средневековые монахи, шедшие за тридевять земель купцы, строящие новые города князья и цари, советские создатели «великих строек» – всех их объединяло изначальное принятие определенных идей и смыслов и внутренняя страсть донести «истинное слово», «истинное знание» до самых дальних городов и весей. Во имя осуществления смысловой трансляции русский человек мог совершать подвиги, идти на небывалые испытания, он видел в этом высший долг, цель, которой, надо неуклонно следовать;

– чуткость к смысловым вибрациям внешней среды. Русский человек, приходящий и поселяющийся в иной социальной среде, удивительно быстро осваивал психологию соседнего народа, основы его быта и жизнедеятельности, начиная с особенностей национальной кухни и заканчивая тонкими чертами ментальности, в то же время оставаясь русским. Русские люди, проживающие в различных регионах постсоветского пространства, сильно отличаются друг от друга, в то же время в большинстве своем сохраняя собственное национальное самосознание;

– особенности русской индивидуальности и русской региональной спецификации. Трансляционно-смысловая функция русских при обостренной нравственной чувствительности к ареалам их постоянного проживания создавала в рамках исторической России множество региональных субукладов. В Воронежской области, к примеру, у людей складывался один менталитет, в Самарской другой, в Челябинской третий. Более того, степень изначальной «русскости» различалась у людей в зависимости от региона проживания. Русский человек, живущий в Средней Азии, легко осваивал языковые наречия и бытовые особенности региона, при этом оставаясь посланцем «русского мира смыслов». Именно в этом и есть разгадка тайны дореволюционной России и СССР как многонациональных империй, живущих единым государственным бытом;

– антиномия каждодневной общинности и глубокой личностной автономизации в чрезвычайных условиях. Русский человек, глубоко общинный по своей природе, попадая в чрезвычайные жизненные ситуации, демонстрирует потрясающую автономию своей воли, энергичность, смекалку, изобретательность, удивительное упорство и мужество. Особенно интересен в этом отношении образ капитана Тушина в романе Л. Н. Толстого «Война и мир». Однако как произведения культуры, так и текущая повседневность дают обширную возможность для иллюстрации вышеуказанного тезиса.

О социокультурных кодах русского народа необходимо накапливать дальнейшее знание. Это поможет созданию реалистичных и перспективных программ для дальнейших политических действий. Более того, лицам, выступающим от имени российского государства, общаясь с широкими массами людей, необходимо обретать эпический дискурс, позволяющий отдельно взятому человеку почувствовать себя частью общероссийской и русской целостности и, таким образом, верно интегрироваться в тот или иной процесс, инициируемый политическим активом движения.

Регионы постсоветского пространства: проблематика социокультурных кодов. Проблема сверхмодерна неизбежно связана с проблематикой евразийского постсоветского пространства. XXI век – век становящихся империй. Право на жизнь и какую-либо геополитическую и стратегическую независимость на сегодня имеют социальные образования, насчитывающие в своем составе не менее нескольких сотен миллионов. Нынешняя стасорокамиллионная Россия, атакуемая в перспективе одновременно постмодерном с Запада, контрмодерном с Юга и догоняющим модерном с Востока, выстоять будет просто не в состоянии. Исходя из этого, вопрос о реинтеграции советско-евразийского цивилизационного пространства в единое историческое целое стоит для России как нельзя актуальнее.

Идеалом сверхмодернистского будущего для России является построение «СССР-2.0» – крупной евразийской державы, ментальность которой отстроена на творческом и глубинном синтезе всех эпох российской истории с акцентом на лучшие черты советского государственного проекта. Реализовать данный идеал возможно только при крайне внимательном отношении к социополитическим и социокультурным процессам в каждом отдельном постсоветском регионе.

Если вглядеться в карту бывшего СССР, можно заметить одну весьма интересную вещь. В одних регионах постсоветского пространства ячейки «Сути Времени» – упомянутого выше сверхмодернистского отечественного движения – представлены плотно. На других же территориях нынешней РФ и постсоветских республик они отсутствуют вовсе. Причина этого не только в недостатке работы политического актива движения с соответствующими территориями. Многочисленность «сутевских» ячеек стремительно стала появляться там, где русско-советская идентичность сохранилась больше и лучше всего; причем определяющим моментом здесь явилась не преданность и благодарность соответствующего населения современной России (как, например, в Приднестровье или Южной Осетии), а именно внутреннее самоощущение «рожденности в Великой России – СССР» на уровне глубинных слоев общественной ментальности. Как ни странно, современная «пророссийскость» того или иного постсоветского региона еще не гарантирует его устойчивой «русско-советскости». К примеру, в современной Средней Азии, в особенности в Таджикистане и Киргизии, сторонников теснейшей интеграции с Россией подавляющее и активное большинство, а представительств «Сути Времени» нет. Это объясняется тем, что большинство тамошней активной и пассионарной молодежи ориентировано на исламские ценности либо на имеющие корни в досоветском прошлом культурные течения, делающие акцент на возрождении национальной культуры конкретного народа. Парадокс ситуации заключается в том, что сами среднеазиатские «нации» – продукт СССР «а-ля модерн» в чистом виде, но антисоветская пропаганда последних десятилетий сделала все, чтобы этот факт оказался не удостоенным внимания. Очень похожие тенденции наблюдаются в ряде республик Северного Кавказа. Здесь ситуация осложняется еще и тем, что многие национальности до Октябрьской революции действительно имели мощную культурную основу в виде обычаев и традиций, что и дает дополнительную возможность молодежи «уходить к истокам», уделяя при этом очень малое внимание основам общероссийской исторической идентичности. В независимой ныне Абхазии, к примеру, это приобретает и вовсе пугающие размеры. В данном молодом государстве последние годы стал развиваться культ махаджирства – явления, присущего нескольким предыдущим столетиям, когда значительная часть абхазов под воздействием ряда факторов, в том числе русско-турецких войн, эмигрировала в Малую Азию. Сегодня потомки указанных переселенцев вновь возвращаются на историческую родину, для них строится современное жилье, в их честь называются улицы и т. д. Сами вернувшиеся махаджиры имеют менталитет, в корне отличающийся от менталитета современных абхазов, у них нет советского и постсоветского опыта общежития с другими народами нашей страны, в них изначально отсутствуют социокультурные коды многонациональной российской цивилизации. Идеологический синтез современной Абхазии с махаджирами может иметь исключительно антироссийский и, прежде всего, антирусский характер. Увы, под влиянием вышеуказанных идеологем находится значительная часть современной абхазской молодежи. В Южной Осетии настрой общества исключительно пророссийский и прорусский, однако там имеются проблемы другого порядка. Значительная часть южноосетинской интеллигенции мыслит в антисталинском контенте, ибо видит в Сталине могущественную прогрузинскую и антиосетинскую силу. Антисталинский контент неизбежно становится антисоветским, ибо советский период начинает мыслиться вышеуказанными субкультурами в контексте грузинской оккупации. Данный взгляд неизбежно будет в перспективе бить по русским как государствообразующему народу, равно как и по перспективе жизни наших народов в рамках одного социокультурного поля. Не проще ситуация и в абсолютно пророссийском Приднестровье. В этом краю вышеописанные нами ментальные свойства русского народа проявлены с наибольшей силой. Смелые, отважные и исключительно храбрые в чрезвычайных ситуациях люди, в обыденной жизни часто демонстрируют свойства патриархального менталитета отдаленной и осажденной крепости. В этих условиях создание в республике любого межгосударственного движения, ориентированного на установки, хоть сколько-то отличающиеся от установок сегодняшней российской властной вертикали, будет делом трудным.