Текст книги "Город без отцов (сборник)"

– Врачи сказали, что у него асфиксия, то есть, это значит, что малыш наглотался околоплодных вод, должен был закричать при появлении на свет, но, увы, этого не произошло. – И девушка опять заплакала, прикрывая лицо обеими руками.

Настя, всем своим видом показывала свою душевную боль, усталость отразилась на её измученных глазах и на бледных щеках. Очевидно, она не спала последние сутки и считала себя виновной в произошедшем. Её внутреннее состояние передалось и на Артема. Он обнял жену и принялся гладить по спине, пытаясь хоть таким способом унять ту душевную боль, которая впилась в сознание близкого человека.

– Все будет хорошо, вот увидишь… – утешал Артем измученную девушку, с трудом стоявшую на ногах.

– А если умрет? – хныкала Настя, положив голову на плечо мужа.

– Не умрет! У нас отличные врачи.

– Отличные? Откуда здесь отличные возьмутся? – яростным тоном произнесла встрепенувшаяся, недовольная девушка. Ей не понравилось то, что муж попытался выгородить пробел акушеров. – Они мучили меня всю ночь, никто не подходил, все забыли обо мне, наверно они ждали от нас взятку, но мы ведь не знали… никто не предупредил, что надо «дать на лапу». Эти проклятые деньги… он поэтому и наглотался, что тянули время, лучше б я дома родила, поверь! Если бы не одна медсестра… она потом ещё помогала доктору, каким-то прибором откачать из его легких воды, если б не она, не знаю что и думать, наверно не стояли бы здесь сейчас. Да, чуть не забыла, сегодня утром пришел главный и вручил рецепт, вот он, сказал, срочно – это поможет ребенку. – И она протянула помятый бланк.

– Что ж ты сразу не сказала? Я мигом! – Артем выхватил лист, поцеловал жену в щечку и пулей вылетел на порог.

Три дня ребенок находился в реанимации и только на четвертые сутки его принесли в палату к матери. Крошечное существо испытывало голод, вякало осипшим голоском, по всей видимости, он давно требовал пищи, но никто не реагировал на его просьбу. И вот, наконец, ослабленный организм прижался к груди, рефлекторно начал шарить и нашел то, что искал, сразу же принялся смоктать, издавая звуки похожие на чавканье. Но материнское молоко не текло, за эти дни оно перегорело, грудь высохла. Насте, по незнанию, ничего не оставалось, как сунуть бутылку, наполненную искусственным питанием в ротик первенца. Так она поступила по совету все той же медсестры. Только что, появившийся на свет человечек с жадностью принялся впитывать ненатуральное кушанье. В дальнейшем, от такой еды, от этой дурацкой смеси у мальчика появились запоры и Настя, опять же, по совету какой-то глупой родственницы, каждую ночь стала вставлять в попу малышу обычный стеклянный градусник, помогая ему опорожниться. Привычка такого туалета укоренилась и продолжалась целых три года, эта привычка повлияла на Настино сознание, и она уже более не хотела иметь детей, ночи проведенные без сна сделали своё дело. Артем же в силу занятости и поездок в соседнее государство, зарабатывая на хлеб, испытывал потребность полноценного отдыха. Жена жалела его и не привлекала к помощи – управлялась с ребенком сама.

Аккумулятор в «пирожке» совсем сдох, и Артем спешил на авторынок, благо его построили рядом с поселком, на пустыре. Вход был платным. У касс толпились длинные очереди. Автомагазин был один единственный в городе со скудным ассортиментом, поэтому желающих попасть на ярмарку было вдоволь. В основном на рынке присутствовали мужчины, но иногда сюда забредали и женщины в сопровождении своих воздыхателей. Создавалось впечатление, что многие автолюбители приводили в эту гущу мужского пола, своих красавиц, специально на показ. «Зачем он привел её сюда, такую наряженную? – спрашивал сам себя Артем, – идет по этой насыпи из пыли и щебня, на каблучищах, ножки подворачиваются от неровностей, мучается бедняга, в Европе такую обувь надевают на карнавал, а она по глупости своей, наверно, и в лес по грибы без каблуков сходить не может. Юбку короткую напялила, из-под юбки трусики в горошек, лицо у барышни недовольное, все время жалуется на что-то, ноет под руку, раздражает сопровождающего. Мужики косятся отовсюду, обсуждают, сплетничают. Эта пара вызывает внимание и улыбку у наблюдающих, но самое смешное их ждет впереди, когда эта парочка возвращается с купленным глушителем и шинами: он тащит шины во всех руках, она глушитель, которым ели-ели, по какой-то случайности, не цепляет припаркованные автомобили и не оставляет на них вмятины».

На капотах легковушек, с которых вели торг предприниматели, пестрели разные железяки: глушители, поршни, детали интерьера и экстерьера. Кто-то торговал радиолами и на всю громкость включил музыку, даже не музыку – шансон, а кто-то реализовывал сигнализации. Вой сирен перебивал вопль Новикова и Шуфутинского. Установились не гласные соревнования, от которых публика была не в восторге, вдобавок ко всему, в мегафон, эхом разносились объявления разного характера не относящееся к автомобилям; о продаже дачи или старого пианино.

Между рядов сновали коротко стриженые молодцы с большими бицепсами, в кожаных черных куртках, как на подбор. То и дело они подходили к торговцам и о чем то, в грубой форме, не стесняясь покупателей, говорили. Обрывки фраз доносились до слуха Салтанова – это были угрозы. Молодчики грозились спалить машины не покорным торговцам, торговцы в свою очередь, не имели ни малейшего желания испытать судьбу, тянулись за кошельками и исполняли волю рэкетиров. В одном из бандитов, Артем узнал Жору Тушкана, но не подал вида, отвернулся, ему было неприятно наблюдать за тем, чем промышлял старый друг.

Тем временем, какой-то молодой парень в комбинезоне расхваливал свою продукцию столпившимся вокруг него автолюбителям, он даже проверял аккумуляторы прибором похожим на вольтметр. Стрелка на циферблате двигалась, и это вызывало доверие.

– На пять лет хватит, только не забывай дистиллированную воду доливать. – Советовал продавец.

Заплатив приличную сумму, путь Артема лежал в ближайшую автобазу, к электрику, чтобы тот за небольшую плату залил в батарею электролит.

Автобаза, построенная в послевоенное время, в конце сороковых, располагалась в центральной части района, рядом с площадью и памятником освободителям. На этом месте, до появления автопредприятия, находилось кладбище, но какой-то не совсем умный руководитель, закатал сверху, то кладбище, асфальтом и бетоном; места, видите ли, ему другого не нашлось. Артем знал, что где-то под толщею асфальта покоится прах его прадеда, прибывшего на Донбасс из Орловской губернии, по причине раскулачивания. Отобрали все: и коров, и лошадей, вплоть до лопат, топора и заготовленных кормов. Американская великая депрессия докатилась до России. Опустевшая казна в те далекие тридцатые заставила власть пойти на такие крайние меры. Зажиточные, хозяйственные, мастеровитые крестьяне попали под пресс Коммунистической партии. Оставшись без средств к существованию, с разорившемся хозяйством, а доживать-то как-то надо… детей – не много не мало, у Салтановых, из десяти родившихся – осталось семеро. Земель, пока не отобрали, имели предостаточно, вот и плодили детей, чтобы те помогали родителям обрабатывать; нанимать батраков уж больно дорого было. Таким образом, перебравшись южнее, прадед хотел спасти свою многодетную семью от голода и нужды, а здесь, на востоке Украины, в те далекие тридцатые годы развивалась угольная и металлургическая промышленность. Заработать на кусок хлеба, выглядело заманчивой перспективой. Односельчане орловщины массово покидали свои дома, переселяясь в многонациональные, с разной культурой и вероисповеданием индустриальные центры Юзовки и Макеевки. Для многих народов, город который построил Джон, стал землею обетованной. Правда есть одно большое «НО» – как разные породы зверей не могут ужиться в одном стаде, так и тут, драки, злоба, агрессия, расизм, не уважение к друг другу… и только время излечит эту проблему.

Артем шел по территории автобазы и не мог не вспомнить о своих предках. Его интересовала история рода, да и вообще история в целом. Развиваться не зная прошлого – малоэффективно и непрофессионально.

– Ну, ты опростоволосился, Тема, одурачили тебя, по полной программе! – Восклицал от увиденного ошеломленный электрик. – Это же надо, в корпус свинца набросали и тупо смолой сверху залили. Ты где купил этот хлам?

Электрик смотрел на клиента, которого знал не первый год, особым, брезгливым взглядом, так смотрят в психушках на душевнобольных людей.

– Ох, и мудак!.. – вырвалось у Артема. – Убью! Сволочь! – и он понесся сломя голову обратно на рынок.

Прибежав на то место, где на синих Жигулях торговал аферист, Артем не мог поверить своим глазам – афериста и след остыл. А между рядами сновали такие же обманутые покупатели, которые спрашивали у встречных: «Не видал ли кто парня, торговавшего аккумуляторами?» – в ответ все отрицательно покачивали головами. Не привлекая внимания, Салтанов наблюдал за происходящим издали. Сгорая от стыда, он брел домой.

Спустя несколько дней, Артем с Настей оставили карапуза на воспитание бабушке, а сами снова двинулись в сторону России. На этот раз решили купить шины для дальнейшей перепродажи. Как ни казалось странным, но шины были произведены на белоцерковском заводе «Россава», а их стоимость в Ростове, почему-то на порядок была дешевле, чем в Украине. Сумасшедшая экономика кипела вокруг. Тогда это называлось реэкспорт. Самые ходовые по продажам считались с размером на тринадцать, которые свободно можно было приобрести на рынке. Времена дефицитов остались в прошлом. Жигули и Москвичи переобувались именно в такие «калоши», хотя еще недавно, автовладельцам приходилось по полгода стоять в очереди за покрышками в единственном в городе автомагазине. Счастливчикам в то время, при получении шин, делали отметку в паспорте. Теперь же времена дефицитов сменились на рыночные отношения. Базары вырастали в городе, как грибы после дождя – прямо пропорционально закрывавшимся предприятиям.

Уложив елочкой каучуковые изделия в будке и новом прицепе, счастливая пара развернулась в сторону дома. На обратном пути, как обычно, пришлось раздать взятки на постах ГАИ. «Пирожок» с прицепом беспрепятственно докатился до приграничной полосы.

– Слышь, Настюшь, а давай сегодня рискнем через деревню Ульяновскую? Там и асфальт, и поста стационарного нет, а если выездные попадутся, то отвалим им денег, и все минется. – Предложил Артем.

– Как скажешь, милый. Ты главный. – Согласилась молодая спутница.

Процедура пересечения границы сопровождалась привычной нервозностью, адреналин выделялся в организме, превышая допустимые нормы. Дух захватывало. Артем пристально всматривался на дорогу в надежде увидеть встречный автомобиль, посигналить светом и расспросить у незнакомца – нет ли кого на дороге с проверкой. Вскоре уже не верил своим глазам – остановившийся был не кто иной, как Макс собственной персоной.

– Привет, братуха! Ничего себе! Когда успел новый прицеп прикупить? – удивился Макс.

– Недавно, первая ходка, а ты каким ветром здесь? Ты ведь по полям любил бороздить?

– Понимаешь, Тема, колея глубокая, там сейчас только на КАМАЗе, «копейка» не пройдет.

– Нет ли там, в деревне пограничников? – спросил Артем напоследок, похлопывая друга по плечу.

– Постой, стояла в кустах какая-то машина, но меня не остановили, я ведь пустой. Не бойся, дашь им на лапу, как обычно, и порядок. А хочешь, оставь на этом месте свою телегу, Настя посторожит, проедешь со мной, договоришься с ними, так будет наверняка. – Советовал коллега по бизнесу.

– Спасибо, не хочу тебя отвлекать, в следующий раз так и сделаем. – Пренебрег советом товарища Артем, в надежде на русский авось.

Русское село закончилось без контроля, российские пограничники отсутствовали. Крутой поворот налево и через полкилометра табличка с украинским названием. Вдоль дворов паслись гуси, щипая мелкую еще не выгоревшую от палящего солнца траву. Лето только начиналось. Во дворах на веревках сушилось белье, раскачиваясь от ветра. Кое-где стояли разобранные комбайны. Судя по их внешнему виду, в таком состоянии техника ржавела последние лет десять. Привычными показались Артему покошенные заборы, провисшие крыши сараев, дворы заваленные дровами, женщины в халатах, мужики не бритые, на детях одежда на два, а то и три размера больше, купленная на вырост в магазине уцененных товаров, мотоциклы «ЯВы» и «ИЖи» с колясками у каждых ворот, старухи, сидящие на лавочках и ведающие всем в округе. С дедулями в деревне по сложнее: многие ушли на тот свет от пагубного пристрастия к самогону и куреву. Оставшиеся в живых носили седые бороды, покрывшиеся желтым никотином, который они соскабливали расческой или ногтями.

В начале села – украинских пограничников не видать, в середине, у магазина толпились люди, ожидавшие, пока хлебовоз выгрузит лотки, доставая длинным, ржавым крюком. И опять никого. «Ну, где же они спрятались? – подумал Артем. – Неужели Макс ошибся? А может, уехали куда?»

Подъехали к концу населенного пункта. Как вдруг из зарослей кустарника появился силуэт гаишника в форме и с жезлом. Артем услужливо принял вправо и надавил на педаль тормоза. Высунувшись в окно, покорно вручил документы инспектору. Следом за гаишником вышел человек в штатском с седыми, короткими, торчащими волосами на голове, как иголки у ёжика. Гаишник передал ему документы на автомобиль и права Артема.

– Я полковник Брагин, Донбасская региональная таможня. Вы пересекаете государственную границу в неустановленном месте, не уплатив сборы. Прошу следовать за мной.

«Ничего страшного, – подумал Салтанов. – Сейчас предложу взятку, как обычно, и они нас пропустят».

В зарослях замаскировано стояла машина. В салоне находилось ещё двое в цивильной одежде. Брагин указал на переднее сиденье.

– Присаживайся, Артем Анатольевич, будем писать. Твердым голосом сказал Брагин, читая имя и отчество в правах Артема.

– Сколько я должен? Готов искупить вину материально. – Предложил Артем подкупающим тоном.

– А сколько не жалко? – Спросил один из сидящих в штатском на заднем сиденье.

– Обычно мы платим сто долларов. Готовы пожертвовать и сегодня.

– Сколько? Сколько?

Все трое весело рассмеялись. Один так хохотал, что полез в карман за носовым платком. Артему было не до смеха. Он понял, что допустил ошибку, роковую ошибку.

– Готов доплатить двести, триста, сколько скажите. – Пытаясь исправить ситуацию, лепетал Артем.

– Нет, нет, спасибо, мы уж как-нибудь…

Битых полчаса, Салтанов, унижаясь, пытался уговорить проверяющих. Затем обещал, что в последний раз нарушает правила пересечения границы, и если можно, то вернет эти шины обратно в Россию. Проверяющие были неумолимы.

– Пиши или вызываем наряд милиции и тогда в принудительном порядке доставим Вас в пункт пропуска, а там будем решать, как с Вами поступить.

Попытки договориться с Брагиным не увенчались успехом. Со стороны Артем выглядел глупо и беспомощно, и это в День рождения Насти. Тогда, Салтанов, решил воспользоваться последним шансом, вытащил паспорт жены из бардачка, в надежде, что это послужит уважительной причиной, но, увы…

– Ну и что? Сделаешь жене подарок в следующий раз, а сейчас не трать время даром – пиши, – раздраженно закричал полковник. – Сколько можно тебя уговаривать? А для твоей жены, лучшее, чем можем помочь, так это на попутке отправить в Донецк.

Чистый лист, под ним твердая папка для удобства и шариковая ручка в дрожащих руках.

– Что писать? Не знаю, подскажите.

– Как что? Все как есть – правду. – Спокойно сказал Брагин. Лицо выглядело каменным, без эмоций, определить настроение таких людей не возможно. – Я, такой-то, такой-то, направлялся помимо таможенного контроля и так далее. Ясно? – Диктовал проверяющий испуганному, бледному Салтанову.

– Попробую. – Сказал Артем и принялся за сочинение. Вскоре внизу поставил дату и подпись.

Брагин проверил и приказал подчиненным сопроводить Салтанова с грузом на таможенный склад конфискованного товара для дальнейшего расследования. «Пирожок» с прицепом опечатали и поставили на штрафплощадку. На следующий день Артем должен был явиться к следователю для дачи показаний, а эксперт должен был посчитать оценочную стоимость товара, которая предопределила бы его дальнейшую судьбу. Если оценочная стоимость превысила бы пятнадцать тысяч гривен, то Салтанову грозила бы уголовная ответственность, которая влекла конфискацию транспортного средства и товара, если же сумма не дотягивала до указанной – в таком случае отбирался товар и на усмотрение судьи – штраф. Артему не верилось, казалось, что это сон, он хотел ущипнуть себя и проснуться.

Дело Салтанова поручили вести женщине. Звали её Ольга Петровна. В форменной синей юбке и пиджаке она сидела в углу кабинета. Здесь же находилось ещё несколько следователей таможни. Редкие волосы на голове, толстые накрашенные губы в ярко-красный цвет, пожелтевшие зубы и рыбный запах, доносившийся изо рта дознавательницы – сразу вызвали отвращение у Артема, к тому же она часто сморкалась в носовой платок, страдая от приступов аллергии. Ольга Петровна относилась к незамужним женщинам, возраст которой приближался к сорока годам. Она смирилась с мыслью, что в её возрасте, в их провинциальном городке, бесполезно искать порядочного мужика без вредных привычек, а лишь бы с кем… чтобы готовить и обстирывать… Поэтому проживала одна с сыном-подростком, отца которого никто никогда не видел.

– Присаживайтесь, Салтанов, надо заполнить кое-какие формальности. – Сказала Ольга Петровна и стала перечитывать объяснение, которое Артем написал по приказу Брагина.

Настроение у Артема было скверное. Он подсчитывал в уме, что если конфискуют шины, семейный бюджет лишится годового дохода, а это не мало. От этих мыслей ощущался ком в горле. Глаза наполнились слезами, и он попросил Ольгу Петровну выйти в туалет, на что она, увлеченная изучением дела, ничего не заметив, не возразила.

В коридоре к Артему подошел инспектор в форме таможенника, преклонного возраста, по-видимому, до пенсии ему оставалось совсем не много. Он выглядел доброжелательно и располагал к себе доверием. Порядочность отсвечивалась в его уставшем лице.

– Ты зачем плачешь? А ну-ка пошли, выйдем на свежий воздух, покурим.

– Я не курю. – Хлюпая и шморгая носом, растирая глаза руками, ответил Артем, двигаясь следом за таможенником на выход.

– Знаю, вчера оформили тебя. Зря довел до такой ситуации. Надо было взятку дать. – Продолжал пожилой таможенник воспитывать молодого юношу.

– Давал, не взяли.

– Мало давал, значит, – твердо сказал все тот же таможенник. – Вот что скажу тебе, дружок, дама в форме – Ольга Петровна, будет разводить тебя на деньги, так ты выслушай её и не ведись на уловки.

– В смысле?

– Пугать уголовным делом – её стезя, дескать, эксперт насчитает больше пятнадцати тысяч гривен, но ему надо дать пятьсот долларов и он оценит в двенадцать тысяч. Повторяю, не верь ей ни единому слову, он и так меньше насчитает. Мы прикинули с хлопцами в отделе – твой товар не тянет на уголовное. Думаешь, зачем мне все это надо? У меня внук твоего возраста, жалко тебя стало. И ещё, не вздумай ляпнуть этой сучке, о чем мы здесь болтали. Если спросит, скажешь я интересовался какие шины на лето поставить, у меня москвич старенький.

«Странный тип, – думал Артем. – Меня совсем запутал. Кому верить?» Позднее Ольга Петровна сказала все слово в слово, о чем предупреждал пожилой таможенник. «И почему он назвал её сучкой? Наверно у них неприязненные отношения. Так бывает, когда люди не уживаются в одном коллективе. Складывалось впечатление: он не так хотел помочь мне, как насолить ей.

– Если не найдешь пятьсот долларов – могут посадить, – говорила следователь. – Местный судья Толкунов не будет рисковать своим креслом.

– Точно насчитает двенадцать тысяч.? – Спросил Артем, открывая барсетку.

– Точно, точно, можешь не сомневаться. – Сказала Петровна и на её лице, пока Артем опустил глаза в свой кошелек, проскочила улыбка. Метод устрашения работал безупречно.

Доллары зашелестели в руках дознавательницы.

Судья Толкунов восседал в кабинете на высоком кресле, изучая какие-то документы. Очки свисали на краешке носа, которые он поправлял указательным пальцем и тем же пальцем успевал быстро листать страницы. От огромного количества документов с годами выработалось скорочтение. Казалось все мышцы на его лице импульсивно дергались, а когда он поднял лицо и взгляд устремился в сторону Артема, то на удивление Салтанова, глаза судьи из-за косоглазия, смотрели в разные стороны, и трудно было понять вообще – куда он смотрит.

– Ваше постановление готово, можете забрать в канцелярии. – Сказал судья и отвел взгляд в сторону. Правый глаз его судорожно дергался, веко то закрывалось, то открывалось, и к тому же он совершенно не выговаривал букву «Р», картавя, как жид.

Именем Украины товар конфисковали. В фонд госимущества пришлось уплатить штраф в размере ста сорока гривен.

Автобус Икарус мягко плыл по дороге на запад. Сиденья стояли наполовину, остальное место в салоне предназначалось для товара. За час до отъезда, сборы начались со знакомства: Артем с соседом Василием пожимали руку, мужу одной дамы – заведующей гастрономом. Он же бывший летчик – высокий, худой, с умным выражением лица и дурацкой привычкой трещать пальцами. Ухоженная, интеллигентная женщина провожала и давала напутствия офицеру запаса, теперь ему приходилось выполнять приказы слабого пола, а он и не противился, внимательно слушал и соглашался кивком головы. Она советовала, что покупать, на что обращать внимание; скоропортящиеся продукты рискованно – лето на дворе, налегала на газированные напитки, типа кока-кола. Спрос на цветное питье в жару повышенный, бери мол, не стесняйся, а то, что перегруз, так это не её дело, деньги уплачены, что хочу, то и гружу. Следующие по списку – молодая парочка любовников не отходящая друг от друга, с безнравственным поведением, вечно в обнимку, как сиамские близнецы, в приподнятом настроении, оно и понятно от чего – вырвались на волю от семейных уз. Тяжкий грех их ни в коей мере не пугал, а что люди подумают – наплевать. Они торопясь совали в багажное отделение сумки и заранее принялись улаживать с водителями каверзный вопрос – переправку денежных средств. Сумма по толщине пачки бесспорно превышала дозволенное к вывозу за рубеж. За определенное вознаграждение, на свой страх и риск, водители соглашались. Тайник был проверенный, надежный, в замасленном ящике с инструментом. Следом за молодой парой поднималась, ухватившись за поручни, женщина еврейской национальности по имени Соня, с типичной внешностью, картавым слогом, с массой вопросов, а взамен не одного ответа, с выпирающей грудью – по-видимому, кошелёк спрятан был именно там, в классическом месте.

Тронулись. Путешествующие разложили на полу шикарный стол: домашние маринованные огурцы, вареный картофель в мундирах, сервелат, сало с тонкой прослойкой мяса, зеленый лучок только с грядки, вареные яйца в крутую, кто-то разворачивал шелестящую фольгу, в ней завернутая, слегка поджаристая, лежала домашняя курица, которая запахом разносилась по всему автобусу, усиливала аппетит и повышенное слюновыделение. Ну, и конечно оливье. Наливали спиртное – «пшеничную». Чокались, закусывали, пробовали пить на брудершафт, но от тряски автобуса обливались и эту идею отложили до ближайшей остановки.

Днепр остался позади. Где-то в районе Кобеляк, водка свалила с ног челноков, и они упали каждый в свое кресло. Некоторые заснули, издавая храп. Бывший военный из-за высокого роста ерзал, крутился, ему очевидно мешал передний ряд сидений, из-за которых он не мог примоститься, ноги не помещались и это нервировало его. Он принял решение постелить пиджак в заднем отсеке, прям на пол, подложив под голову чью-то сумку, и это решение уважило его, он успокоился и засопел. Патрульные на постах ДАИ закрывали ноздри от исходящего запаха перегара. Проверяли водителей на алкогольном тестере, но ничего не обнаружив подозрительного, на приборе – с грустью провожали. Продвигаясь по трассе в глубь страны, русская речь постепенно сменилась на украинскую.

– Куди їдите, хлопці? – Спросил остановивший инспектор, изучая права и читая путевой лист.

– В Польшу. – Ответил второй помощник водителя с язвительною улыбкой, общение обоим приносило нескрываемое отвращение.

До границы оставалось примерно сто километров. Утро встречали туристы с болящими головами, в дурном настроении. От перепитого алкоголя всех мутило. Близь Ковеля, за окном, проплывали густые леса, полные мошкары и кусачих комаров. По требованию пассажиров шофер остановился, и народ кинулся в заросли испражняться, получая увечья в мягкие места от злых насекомых. Мужчины заняли позиции по одну сторону дороги – женщины по другую. То и дело из лесу доносились хлопки, каждый ударял себя по оголенным ляжкам, избавляясь от лесных жужжащих монстров, оставляя на своем теле следы рукоприкладства.

Утром глаза водителей от усталости и безсонной ночи налились кровью. Они вытащили какую-то флягу и стали умываться, прям у двери, создавая под ногами болотце и неудобства входящим, которые после принятия туалета тоже просили, чтоб им слили на руки. Стряхнув капли в сторону, попадая при этом на рядом стоящих, позабыв о похмелье, челноки вскакивали в автобус. На радостях, в приподнятом настроении, позабыв о домашних проблемах, они воображали в своих глупых головешках, что через несколько часов покинут проклятую ими Родину, которая не выносима из-за отсутствия сервиса, которая раздражает их, и они готовы убежать подальше от неё, хоть на край света, хоть на короткое время, только бы не видеть эту грязь и грубость, алчность и зависть, не лицезреть и не слушать власть, над которой надсмехаются даже дети, подученные родителями-подстрекателями, а ещё им был противен поглотивший каждого живущего в этой стране обман. И там, за бугром, они станут весело рассказывать каждому встречному, насколько плохо в Украине живется, насколько все отвратительно и мерзко, а здесь у них сущий рай. Те же в свою очередь, поставят невидимую отметку, скорее черную – материал не подлежит выздоровлению. Там за забором, за рекой, многие долго пытались вывести эту нетерпимую расу, столько сил прикладывали, столько средств на войны, на уничтожение, а тут такой результат – раса сама себя изживает. Они и представить не могли такого разворота событий: дай голодному и больному наесться и он сам себя отравит, уничтожит – гениальное просто. И то, что голодомор казался страшным явлением, он будет мелочью, по сравнению с тем, что ожидает человечество в будущем от обжорства.

Вдруг, на дорогу, выбежал из кустов маленький поросенок, весь израненный, издающий визг. К удивлению наблюдающих туристов он прилично передвигался вдоль асфальтного пути, хотя и немного прихрамывал.

– Наверно выпал из скотовоза. – Сказал водитель, вглядываясь на появившуюся добычу.

– А давайте-ка его заберем. – Предложила женщина еврейской национальности и попросила остановить автобус.

Все согласились и принялись гоняться за бедным животным вдоль дорожного полотна, только предложившая наблюдала за происходящим со стороны. Наконец, поросенок был связан и помещён в багажный отсек. По-видимому в отсеке было темно, и он не издавал звуков. Та же еврейка, по имени Соня, выдала гениальное предложение:

– Едем в ближайшую деревню, находим мужика и он за бутылку водки убьет его и разделает, а в Польше, в отеле, отдадим повару, заплатим, конечно, и он классно приготовит. Ну, как?

Все охотно приняли эту идею.

Не успел водитель запустить двигатель, как ни с того ни с сего, лоб в лоб, подъехал Опель Рекорд и уперся своим бампером в бампер автобуса, преграждая путь. Из задних дверей иномарки вышли два парня в кожаных куртках с коротко стрижеными волосами.

– Ну, че, барыги, бабки гоните, штука с вас, «зелени», водил это не касается, а если туго доходит, то скаты порежем, ясно? – Сказал один из вышедших, на шее которого висела толстая золотая цепь, правую руку он скрывал во внутреннем кармане кожаной куртки, намекая на то, что там пистолет. Его русская речь ничем не отличалась от говора путешествующих. Присутствующим даже показалось, что они не выезжали за пределы своей области, а всего лишь выехали на соседнюю улицу, прогуляться. За рулем Опеля и на пассажирском сиденье оставались ещё два сообщника, которые безмолвно наблюдали за происходящим, понимая какой ужас и паника охватила туристов.

Соня принялась возмущаться, но один из рэкетиров подошел к ней вплотную и ударил в область печени. После чего она замолкла, схватилась руками за бок и попятилась назад, кряхтя и спотыкаясь о неровности обочины.

Автобус двигался по намеченному маршруту. Внутри воцарилось безмолвие, каждый думал о потере и о своей мести по отношению к грабителям. Все мысленно фантазировали, как расправляются с обидчиками, как справедливо наказывают их, моделируя ситуацию на свой лад. Один водитель другому, почти шепотом, сказал:

– Хорошо, что отдали по сто баксов, а так неизвестно, чем бы все закончилось. Из соседней автобазы, ехали хлопцы с клиентами, на прошлой неделе, так эти бандюги спалили автобус за то, что выкуп не получили. И куда только наша милиция смотрит? А при желании, могли бы этот беспредел ликвидировать. Кому-то на руку такие Робин Гуды?

Разделанный поросенок лежал в багажнике, а у путешествующих коммерсантов надолго пропал аппетит – короткостриженые молодчики постарались. Артем стыдливо поглядывал на двух присутствовавших женщин и на струсивших так же, как и он, мужиков. «А что мы могли сделать?» думал он, в свое оправдание, отодвигая шторку на окне. – «Они-то вооружены были, несомненно, хотя могли и концерт отыграть, пыль в глаза пустить, засунули руки в карманы для устрашения, а там пусто – шаром покати. Кто его знает? Благо, что не постреляли друг друга. Бывший то вояка дергался, сжимал кулаки, скрипел зубами, но Василий вовремя остановил его, натворил бы дел герой наш».

Перед границей выстроилась длинная очередь автобусов и легковушек, эдак километров пять точно, из-за них шлагбаума не было видно. Домики с рекламой по продаже страховок и ваучеров, придорожные кафе, магазинчики виднелись вдалеке за поворотом. Пьяные туристы в ожидании пересечения границы справляли нужду в ближайшем лесу, под соснами, и тут же сетовали на отсутствие туалетов и мусорников. Парни, сомнительной наружности, предлагающие за деньги объехать очередь, сновали туда-сюда, в поиске легкого заработка. В колоне находились смельчаки, которые соглашались на услуги дикого сервиса, уж больно хотелось побыстрее проскочить длинную вереницу машин, но вскоре, с позором, возвращались назад, в конец очереди. Что-то у проводников не ладилось, не получалось, и из-за этого лица у желающих побыстрее попасть на ту сторону кордона, становились смурые, опечаленные пуще прежнего. По-видимому, вахтовый офицер не соглашался на предложенный калым и отправлял всех восвояси. Позже появилась информация о том, что работает комиссия из Киева, и проскочить ловкачам не удастся.