Текст книги "Рыцарь-Инженер. Книга третья"

Интерлюдия 22. Месть – холодное блюдо без горячего соуса

Аэрис, поправив тёмную вуаль и оправив подол чёрного траурного платья, стараясь не улыбаться, пристроилась в хвост небольшой процессии, следующей за гробом, который несли на плечах вассалы её отца.

По идее, ей следовало бы находиться в голове колонны, медленно выдвигающейся из дворика одного из домишек не самого богатого района Ариэльдейла. Но… слава богине Катиуще, истовой верующей в которую в последнее время стала юная герцогиня, что близкие Эдварда, в столице оказавшиеся совершенно случайно, были не в курсе тех отношений, которые складывались между их родственником и его бывшей госпожой.

Впрочем, Леди Удача, как именовали прихожане своё божество, самим этим визитом сыграла с Аэрис злую шутку. Если бы не эти старые и одни из самых верных вассалов семьи, которых она знала с самого детства, молодая герцогиня вряд ли бы вообще здесь показалась. А так у девушки просто не было выбора, хоть Лира и настаивала на том, что ей не стоит здесь появляться.

К счастью, ни старый барон, ни его супруга и старшие сыновья не стали особо докучать ей неудобными вопросами. Даже не поинтересовались, по какой, собственно, причине их обожающий роскошь и лоск Эдвард оказался в этой дыре, а не находился, как подобает рыцарю и мужчине в это трудное время, при своей госпоже.

Тем более что он явно оставался её последней надеждой и опорой, ведь за шесть-семь месяцев кто-то, имеющий зуб на их госпожу, жестоко разобрался со всей её свитой, явно желая бросить тень на леди Аэрис в преддверии её бракосочетания с принцем Эстоком.

В общем-то, в данном случае «истина» была всем очевидна: Эдгард просто сбежал, поняв после смерти Рамона, что он уже приговорён и отправится за предел следующим. В представлении его отца подобный позор был хуже смерти, вот он и старался по возможности лишний раз не касаться этого вопроса, тем более что юная госпожа не предъявляла его семье каких-либо претензий.

На руку Аэрис работало ещё и то, что Академикум не разглашал сведений о личной жизни студентов, и тот факт, что девушка уже более полугода жила не в собственном особняке, а ютилась в одной комнатке со своей подругой Лирой Вольфрозен, не был придан огласке.

Впрочем, естественно, это не укрылось от дотошных имперских дознавателей, как-то больно рьяно взявшихся за расследование массового убийства людей битым стеклом. Шутка ли, одиннадцать трупов за одну ночь, да к тому же один из погибших благородный!

Это заставило Аэрис почти на три месяца отложить планы дальнейшей мести, сосредоточившись исключительно на сборе доказательств преступной деятельности Рафаэля Абареста.

Тогда следователей тайной стражи вполне удовлетворили слова леди д’Монсерю, что она просто не может находиться в проклятом доме, где совсем недавно трагически погиб её старый верный Требьен. Дворецкий, в буквальном смысле вырастивший её, единственной целью в жизни которого была забота о своей молодой госпоже.

Врать Аэрис, как и любая аристократка, умела хорошо и очень убедительно, следуя древнему правилу, говорить правду только в том, что легко доказуемо, и искажать с пользой для себя те факты, опровергнуть которые практически невозможно.

Так что следователи отстали. Тем более что основной версией случившегося внезапно стала месть одной из горничных за систематические изнасилования и унижения со стороны молодых господ, а среди трупов были опознаны двое из шайки Чёрного Эрла, промышлявшего в городе наркоторговлей.

В любом случае тогда Эдвард и Рамон оказались слишком пьяны, а после того как закинулись дурью, и вовсе отрубились, а потому избежали печальной участи остальных участников той гулянки.

Эта история, которую барон узнал по приезде в столицу, вкупе с новостью о кончине своего сына наложила свой отпечаток. Так что в разговорах в Аэрис им чаще поднималась тема предстоящей свадьбы, нежели куда более печальные события. Тем не менее девушка не сомневалась, что вернувшись в герцогство, старик д’Мошен в первую очередь побежит к её отцу, дабы постараться смягчить последствия, которые могли ожидать его семью из-за проделок сына.

И всё же свадьба младшей дочери Герцога для жителей феода д’Монсерю стояла на первом месте. Помолвку так и не отменили, вот люди и трепали языками, свято веря, что уж их-то юная герцогиня как пить дать прижмёт к ногтю и зарвавшуюся ушастую эльфу, ставшую, видимо, обманом первой супругой принца. И тем более принцессу из какой-то далёкой страны, которую «обречённый принц» получил по наследству от скрывавшей его всё детство «тени», Дюрера д’Вергри.

Только вот Аэрис так и не могла взять в толк, почему к её будущему мужу буквально прилипло это прозвище. Девушка, внимательно следившая за свершениями того, кого уже считала своим мужем, упорно не понимала, почему его так кличут в народе. Эстоку скорее подходила приставка «победитель», но уж никак не «обречённый»…

И сказать по правде, это очень задевало юную герцогиню.

Тем временем похоронная процессия дошла до небольшого костёла Лориды, и гроб установили на заранее приготовленный стол. Спустившийся по ступеням пастырь, неприязненно посмотрел на накрывающий его купол защитной магии, но, переговорив с отцом убиенного, не стал его развеивать.

Всё-таки утонувший в нужнике покойник, провалившийся в выгребную яму из-за подломившихся досок, действительно пах слишком сильно даже после омовения. Вот только, к вящему сожалению девушки, в данном случае её заслуги в устранении обидчика было немного.

Люди из Тёмной Гильдии, внезапно проявившей интерес к судьбе Аэрис, знали своё дело. А то, что найденное несколько дней назад на подушке её кровати анонимное письмо было послано представителями именно этой жутковатой организации, она не сомневалась.

В нём неизвестные предлагали леди д’Монсерю помощь в решении всех её проблем. В том числе связанных с разногласиями между ней и принцем Эстоком. Ну а в качестве жеста доброй воли, дабы повлиять на её окончательное решение, обещали небольшой подарок, о котором рекомендовали почитать в утреннем номере «Светского Вестника Ариэльдейла».

Из него-то она и узнала о кончине «бедного Эдгара». Которому, прежде чем утонуть в нечистотах, ко всему прочему не посчастливилось удариться при падении затылком о криво забитый гвоздь, что делало невозможным воскрешение.

То, что её секрет известен главарям тёмной гильдии, стало для девушки неприятным сюрпризом. Об этом вполне ясными намёками говорилось в самом письме, где в довольно обтекаемой форме авторы упоминали об «особой» любви леди Аэрис к хорошему стеклу и лошадям из конюшни Франциска Сиофа.

Именно тем, которые месяцем ранее «совершенно случайно» затоптали упавшего на дорогу Рамона. Возвращавшегося ранним утром в Академикум из дешёвого борделя в сильном подпитии. Надо ли говорить, что организатором этого несчастного случая была именно обиженная герцогиня…

Фактически это был шантаж, и девушке просто не оставляли иного выбора, кроме как согласиться принять помощь тёмной гильдии. Причём даже младенцу было понятно, что как таковая герцогиня д’Монсерю их совершенно не интересовала. В отличие от будущей императрицы д’Персуа, которую они явно решили сделать собственной марионеткой.

Отправившие это письмо в конце рекомендовали Аэрис ежедневно покупать свежий выпуск «Светского Вестника», ведь там пишут так много интересного. Особенно в криминальной хронике. Таким образом, они явно давали понять, что если девушка не примет их предложение, то в одном из следующих номеров вполне может увидеть собственное имя в заголовках.

И всё же, д’Монсерю колебалась. Ей совершенно не хотелось связываться с этими людьми, а потому Аэрис всеми силами искала выход из сложившейся ситуации. Которая, чем дальше, тем больше казалась ей тупиковой.

В первую очередь из-за того, что компромат на её главного обидчика был ещё в зачаточном состоянии. Фактически сейчас там не было ничего такого, что однозначно говорило бы о преступных замыслах виконта и полной невиновности самой Аэрис перед женихом.

Всё было настолько зыбко и обтекаемо, что больше походило на мелкую месть влюблённой девицы, по глупости своей натворившей дел, а теперь пытающейся бездоказательно свалить вину на бывший объект воздыхания.

Максимум, что она могла ему предъявить, – это то, что он принимал дорогие подарки, которыми девушка, судя по тому, как были оформлены бумаги, буквально заваливала Рафаэля. Но это тянуло лишь на общественно порицание, да и то только в силу совершенно неприличных размеров земель и сумм, которые получал от неё виконт. А вот её саму характеризовало как полную дуру.

Причём она даже не могла обвинить его как пострадавшая от мужчины женщина, ибо оставалась невинной. Вопросы мог вызвать только тот факт, что по всем документам, которые ей удалось собрать, виконт Абареста просто был!

Даже в архивах имперской канцелярии не нашлось упоминания о месте и дате его рождения. Не было указано ни имен родителей, ни даже того, к какому феоду он принадлежит и как приобрёл своё титул. Имелась только формулярная гербовая папка с одним единственным листом, где говорилось, что такой человек существует, – и всё. Отсутствовала даже выписка о том, кто, собственно, изъял все остальные бумаги, и были ли они вообще.

Конечно, тайная стража вполне могла бы зацепиться и за это, вот только у Аэрис пока что отсутствовали даже формальные поводы для официального обращения. Не скажешь же, что дала взятку должностному лицу, дабы покопаться в его личном деле, и нашла там шиш с маслом.

Любой же анонимный донос гарантированно привёл бы к тому, что в центре всего встала бы именно её, Аэрис, фигура, а также та серия смертей, что произошла среди её окружения. И вот тут дознаватели вполне могли начать рыть носом землю, что неминуемо пагубно сказалось бы на её будущем.

– Эх… если бы я не потеряла то кольцо… – прошептала она и на секунду остановилась перед дверьми дожидающейся кареты.

Может быть, ей это просто показалось, но вроде бы место кучера занимал совершенно другой человек, не тот, что привёз её на траурные мероприятия.

Впрочем, номер на боку экипажа был правильный, и девушка, вновь погрузившись в нерадостные мысли, решила, что просто плохо запомнила каретного работника. Да и не присматривалась. Так что, она дождалась, покуда мужчина, спрыгнув с козел, открыл перед ней дверку и сбросил лесенку, после чего, приняв поданную руку, полезла в салон и…

Сильные руки резко и невежливо схватили ей и втянули внутрь прежде, чем она успела хотя бы взвизгнуть, дверка с громким хлопком закрылась, а её толкнули на одно из сидений, грубо зажимая ладонью рот. После чего знакомый голос со смешком произнёс:

– Ну… Набегалась, моя птичка? Думала, что я и дальше буду терпеть твои фокусы? – произнёс виконт Абареста, и сильный удар по лицу отбросил девушку в сторону, прямо на мёртвое тело настоящего кучера. – Думаешь, освободилась от меня? Считала, что я не вижу, как ты под меня копаешь?

Карета резко тронулась с места, а Рафаэль с противной ухмылкой развалился на кресле напротив, а затем, вдруг зашипев, вскочил на ноги и со всей силы пнул Аэрис по животу.

– Тварь, мразь! Благородная шалава! Как же я вас всех ненавижу! – продолжая избивать сжавшуюся в комок девушку, выкрикивал он, а затем, намотав шёлковые волосы Аэрис на кулак, поднял её голову и посмотрел прямо в глаза. – Ты… ты даже не человек, ты просто кукла, моя кукла! И посмела мешать моим планам…

На лицо девушки обрушилась пощёчина. Затем, когда она закрылась руками, Абареста стал избивать её кулаком, но какой-никакой опыт, полученный за время, проведённое Аэрис в академии, помог выдержать несколько ударов, а затем, экипаж вдруг остановился.

Резко открылась боковая дверка, и в салон просунулась лысая голова человека, в котором девушка сразу же узнала старого барона д’Мошен.

– Помогите… – крикнула юная герцогиня, рванувшись из рук виконта, но вассал её отца лишь окатил девушку яростным взглядом, полным презрения и отвращения, а затем обратился к тяжело дышащему Рафаэлю:

– Не закончили ещё? – немного нервно спросил он.

– Даже не начинали! – выплюнул тот.

– Запомни, мы договорились. Убью эту тварь я, – зло прошипел старик.

– Как договорились – так и сделаем, – рявкнул на него виконт и вновь замахнулся для очередного удара.

– Не зарывайся, мальчик, – зло произнёс барон. – Помни, что я…

Он вдруг замолчал, так и не закрыв рот, а затем плашмя упал на пол кареты. Продемонстрировав торчащий из затылка метательный нож.

Почти сразу же с улицы послышались крики и звон оружия. Опешивший было виконт, отбросив девушку в сторону, заколотил кулаком по противоположенной стене салона.

– Гони! Гони, демоны тебя раздер… – заорал он, и в этот момент стройная ножка Аэрис со всей силы лягнула его прямо в причинное место. – Уй-ё…

Быть жертвой и тем более позволить себя похитить, даже не попробовав сопротивляться, Аэрис не желала. В то время как, заорав, мужчина сложился почти пополам, она рывком распахнула дверцу кареты со своей стороны и, подобрав подол мешающегося платья, бросилась прочь от экипажа и завязавшейся вокруг него битвы людей барона с непонятным противником.

Интерлюдия 23. Все вы… А я!!!

– Пара… пара… порадуемся на своём веку! Красавице и кубку, счастливому клинку, – молодой и явно провинциальный дворянин, судя по всему, прибывший в столицу из восточных горных деревень, не переставая петь, почесал свой довольно большой нос и, поправив шляпу, слегка дал остановившейся кляче шпор. – Но, родимый! Не тормози, а то обгонят! Давай, Багратион, мерин ты мой шестисотый…

Сивая лошадка, слегка повернув голову, осуждающе покосилась на ездока лиловым глазом и, звонко чихнув, поплелась вперёд. Естественно! Это ведь вовсе не вина старого холощёного жеребца, большую часть жизнь таскавшего упряжь с телегой и совсем недавно переквалифицировавшегося в ездового скакуна, что хозяин залип перед витриной скобяной лавки инженерной гильдии.

– Блин, не могли меня закинуть куда-нибудь поближе к цивилизации… Реально ощущаю себя «диким» гасконцем, первый раз оказавшимся в Париже, – пробурчал странный юноша, с интересом посматривая по сторонам, и тут же себя поправил: – Хотя по местным реалиям я и есть то ли гасконец, то ли нохча с кавказских гор. Вот же засранка эта богиня! Ведь явно Дюма читала….

Проходивший мимо важный горожанин, услышав звуки незнакомой речи, обернулся и, увидев всадника, слегка ускорился, бормоча что-то себе под нос о понаехавших в Ариэльдейл малийцах. Впрочем, прекрасно расслышавший его Олег криво усмехнулся, щегольским жестом пригладив свои чёрные, как смоль, редкие юношеские усики.

То, что народ, представителем которого он переродился в этом мире, откровенно недолюбливали остальные жители империи, в его родных горах воспринимали исключительно как слабость равнинников. Так что какого-либо другого отношения он, в общем-то, и не ожидал.

Малийцы были… ребятами довольно душевными, но действительно слегка диковатыми. Причём на самом деле скорее напоминали шотландцев, нежели гасконцев или кавказцев, особенно тем, что вместо штанов носили своеобразные килты и делились на вечно враждующие друг с другом кланы.

Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Даже те «мужские юбки», привыкнуть к которым у Олега так и не получилось, но которые он вынужден был таскать дома, напоминали скорее передник римских легионеров, вылепленный из многочисленных болтающихся ремешков, а не сшитый из шерстяной ткани.

Впрочем, несмотря на то, что национальной одеждой принято гордиться, бывший химик никогда в жизни бы не решился спуститься в ней со своих родных гор, а тем более показаться на глаза столичным жителям. Так что, ещё только готовясь совершить это путешествие, озаботился покупкой нормального костюма.

Пусть, как оказалось впоследствии, скотина-барыга надул его, подсунув наивному горцу какое-то прапрадедовское платье, которое вышло из моды лет сто назад.

За одно это следовало бы как следует выдрать гражданку Екатерину Ивановну, подрабатывающую по совместительству богиней удачи! Ведь Олег, периодически получавший в своих снах весточки от этой юной проказницы, был уверен, что она сейчас покатывается со смеху.

– Пока… пока… покачивая перьями на шляпах… – паренёк, приветствуя группку молоденьких девушек с корзинами, приложил два пальца к полам своей шляпы, на которой действительно имелось какое-то драное петушиное перо. – …Судьбе не раз шепнём: «Мерси боку»…

Путешествие от родных гор в столицу прошло, в общем-то, нормально, хотя Олег вполне резонно опасался, что богиня подкинет ему какую-нибудь «весёлую» пакость, ну, вроде того, что случилось с настоящим д’Артаньяном, лишившимся рекомендательных бумаг от отца.

Вот только в седельной сумке у провинциального юноши, в отличие от героя Дюма, лежал не пропуск в мушкетёры короля, хотя Олег был уверен, что, пожелай он, и с полученной им дома физической и магической подготовкой, легко стал бы имперским гвардейцем, а куда как более важные документы, касающиеся его научных изысканий.

Правда, и подписанная попо’нем подорожная вместе с достаточно куцым документиком, подтверждающим его дворянский статус, представляла, наверное, для некоторых тёмных личностей определённую ценность… но всё же Олег в первую очередь опасался за свои наработки.

Пусть даже написаны они были на неизвестном здесь русском языке, знающие люди отдали бы всё, чтобы завладеть ими. В общем-то, именно из-за этого он так и задержался в родных горах. Очень уж не хотелось появиться перед так высоко взлетевшим бывшим соотечественником вот так вот с пустыми руками.

Хоть богиня и уверяла его во снах, что Эсток Русский – человек хороший, и вообще… но против своей натуры не попрёшь! А Олег сам очень не любил, когда к нему кто-то приходил пусть по важному делу, но со словами: «Здравствуйте! Я ваша тётя!»

И ведь проблема по большому счёту состояла в том, что переродился он в этом мире в жуткой глуши, где пару листов бумаги можно было найти разве что у его отца да у старосты соседней деревни. Правда, сами они ни читать, ни писать не умели и пользовались услугами одного-единственного «грамотея», деда Галды.

Нет. Конечно, ещё в детстве парень наладил кустарное производство бумаги по древнекитайскому рецепту, да и вообще, как только получил хоть какую-то свободу от мамкиной юбки, сразу же взялся за дело… но всё-таки то были черновики и рабочие записи, и их следовало как следует почистить, прежде чем кому-то показывать.

И опять же, всё было на нормальном русском языке. Дед Галда, конечно, худо-бедно научил парня читать на местном, однако дальше дело не пошло. Побоялся, видимо, старик воспитывать конкурента собственному внуку. Самообразование же – вещь в себе, да и имеет ли смысл выводить в местных закорючках какой-нибудь «гидридохлорид полиалюминия», если всё равно никто не поймёт, что это, собственно, значит, а сам металл здесь называют не иначе как «лунным камнем».

К тому же выглядел бумажный самопал из рук вон плохо и почти не держал самодельную тушь. Настоящая же бумага и письменные принадлежности стоили денег, а при той бедности, в которой привыкли жить горцы, неподъёмных.

Естественно, родичи на такую ерунду их выкидывать были не намерены, вот и пришлось Олегу зарабатывать самому, а потом ещё ждать, когда хозяин книжной лавки в городке равнинников выполнит заказ и привезёт нужный парню товар. Ну а переписать всё начисто было не так уж и долго. К тому же пришлось ещё уламывать отца отпустить его в столицу, а не отправить на дальние склоны пасти овец.

В любом случае, хоть богиня и нудела, что он зазря тратит время, Олег считал, что всё делает правильно. В любом случае когда-нибудь сделать это пришлось бы, так почему бы не провернуть всё дома в относительном комфорте, нежели позже в жутком цейтноте.

А в том, что, если всё пройдёт нормально, его сразу же припрягут к работе, парень не сомневался. Об Эстоке Русском и его инженерной гильдии даже в родных горах были наслышаны.

Но… в себе Олег был уверен! Правда, в чём он не хотел признаваться, так это в том, что, охренев от одного только вида Ариэльдейла, банально заблудился в его улочках и заехал куда-то не туда. Хотя стражники довольно доходчиво объяснили, как попасть в ближайшее к Восточным Воротам представительство инженерной гильдии.

– Мда, Багратион… – пробормотал горец, похлопав клячу по шее. – Всё-таки куда-то мы не туда свернули…

Лошадка, прощальный подарок отца, опять покосилась на него, но, естественно, ничего не ответила. Так они и ехали ещё какое-то время по ставшим подозрительно пустым улицам.

Правда, чего парень уж точно не опасался, так это бандитов. Сказывалась, наверное, горская кровь, воинское искусство, намертво вбитое отцом, и сильнейшая предрасположенность к защитной магии, дарованная богиней. Хотя… в прошлой жизни Олег Павлович Карелин так же мог спокойно срезать путь ночью в незнакомом районе через подворотню, которую даже местные обходили стороной. Пугливостью он никогда не страдал.

Впереди, в проулке, раздались крики, топот и какой-то лязг. Багратион меланхолично прянул ухом и в который раз посмотрел на хозяина. Как бы говоря: «Чё делать будем?»

Ответить мерину Олег не успел. Из-за поворота внезапно выскочила юная девушка, очень даже прилично одетая, но с растрёпанными золотыми волосами. Замерла на мгновение, уставившись на горца и словно бы что-то решая для себя, а затем с криком «Пожалуйста, помогите мне!» бросилась навстречу.

Следом за ней из проулка появился латник с обнажённым мечом и незнакомым гербом на табарде. Он неудачно попытался схватить беглянку, но не преуспел в этом, после чего замахнулся клинком и упал, сбитый с ног ещё одним человеком в тёмно-сером плаще.

Ловкий, как кошка, он прокатился по мостовой, перевернулся и броском накинулся на пытающегося подняться воина, мгновенно оказавшись у него на спине. Блеснул короткий клинок, впиваясь в щель доспеха.

Впрочем, почти сразу же в человека в плаще впились два арбалетных болта, сбив его с трупа, и тот безжизненной куклой отлетел в сторону.

– Тысяча чертей… – на автомате пробормотал Олег, спрыгивая с Багратиона и выхватывая шпагу, хотя рука так и тянулась к двуручному фальшиону, закреплённому у луки седла.

– Спасите меня, сударь, – буквально падая ему в руки, пробормотала красавица, и только сейчас он заметил кровоподтёки и синяки на её лице.

– Я… – начал было юный горец, ну вдруг почувствовал, что язык словно окостенел, а потому смог выдавить только что-то типа глупого: – Почту за честь…

А ведь сколько раз он представлял себя в такой вот ситуации… не счесть.

Показались ещё два преследователя с обнажёнными мечами, которые тут же бросились к беглянке, но горец уверенно заступил им дорогу. Первый отлетел в сторону, сбитый с ног невидимым силовым щитом, который прижал его к земле.

Со звоном скрестились клинки. Впрочем, миндальничать и фехтовать, а уж тем более разбираться, кто тут прав, а кто виноват, Олег желания не имел, а потому, как только противник замахнулся для следующего удара, пристанским, а оттого эффективным приёмом, ткнул его остриём шпаги в открытое горло.

Из проулка появился ещё один преследователь, на сей раз вооружённый взведённым арбалетом, который тут же направил на горца и нажал на спусковую скобу. Болт, бессильно звякнув по выставленному магическому щиту, отлетел в сторону.

– Да вы, канальи, охренели! – возмутился Олег и, сдёрнув с пояса металлическую трубку, чиркнул запалом самодельного пистоля.

Грохнул выстрел – и бывший землянин с удовлетворением увидел, как заряд самолично рубленой картечи снёс мужика с ног. Как и обещала ему богиня во сне, пороховая смесь, до того только дымившая и дурно пахнувшая, сегодня начала нормально работать.

* * *

Чихнув облачком белого пара, бронированный паромобиль с закреплённой на крыше кузова башенкой для стрелков лихо проехал сквозь массивные ворота одного из «чёрных» технических двориков с центрального имперского донжона, шустро зарулив на дожидающуюся его платформу подъёмника. Сопровождающие машину конные оперативники ТС шустро рассыпались по территории, создавая защитный периметр.

Совершенно беззвучно для нас, удалённых наблюдателей, рухнули вниз мощные створки ограждения, вставая в свои пазы, несколько раз дёрнулись цепи, и конструкция неторопливо поползла по проложенным на пандусе рельсам в глубь циклопического здания. Медленно, словно нехотя, закрылись защитные створки, наглухо перекрывая шахту, ведущую прямиком к магическому лифту.

– Вот собственно и всё, ваше высочество, – улыбнулся Лорд д’Эльд, вместе с которым мы наблюдали за этой сценой через магическое око, проецировавшее на один из белых тряпичных экранов на центральном пульте охранного комплекса. – Посылка из гильдии доставлена.

– Ага… целых две, – буркнул я, покосившись на главу тайной стражи.

– Ну же! – усмехнулся старик. – Выше нос, юноша. С каких это пор вы стали так реагировать на прекрасных юных леди?

– С тех пор как пообщался в первый раз конкретно с этой… – я кивнул на всё ещё транслируемое изображение створок лифтовой шахты, возле которой имперские гвардейцы быстро и слаженно восстанавливали пост.

Вот перекрёстные рельсы были, наконец, уложены в пазы, а крюк от круговой цепи вновь закреплён на скобе колёсной платформы, несущей железобетонный приземистый ДОТ с узкими горизонтальными огневыми щелями и пароплюйной точкой. Конструкция слегка дёрнулась и медленно поползла на положенное место, намертво блокируя пандус и ворота.

– Да, – вновь улыбнулся д’Эльд. – Беспокойная девочка…

– Признаться, – медленно произнёс я, хмурясь, – думал, что, объявив о моей помолвке с принцессой Оссирией Савадской, матушка выкинула из головы мысли женить меня на д’Монсерю…

– В вашем положении, мой принц, одно другому не мешает! – усмехнулся старик. – Я бы осмелился рекомендовать вам смириться, потому как, благодаря дозволению самой богини иметь целых трёх жён, её величество получила редкий шанс использовать это как в наших внешних, так и во внутренних интересах.

– Это что? Вроде как должно меня ободрить? – фыркнул я. – Знаете, лорд, как-то не лежит у меня душа жениться на тех, в кого ткнут пальцем. К тому же я отменил помолвку с д’Монсерю и не вижу поводов менять своё решение.

– Полно вам, ваше высочество! – покачал головой д’Эльд. – С чего такое ребячество в столь важных вопросах государственного значения?! Хотите не хотите, никто же не требует от вас непременно любить ваших будущих супруг или отказаться ради них от её высочества Тиасель или ваших фавориток! Посмотрите на это с другой стороны – один факт вашего брака со знатной высшей эльфийкой уже привёл к тому, что лояльность анклавов эльфийской расы на нашей территории значительно возросла. А недотроги из её народа так и вовсе переступили через себя и потребовали открытия постоянных представительств при дворе. И это высшие эльфы, веками считавшие имперскую власть на территориях своего проживания пустой формальностью.

– Вы мне ещё про хохму от посла Вечного Леса напомните: «Его величество Архонт Всеэльфийский Лорололелас Зелёное Пламя своим нерушимым эдиктом дозволяет человеку Эстоку д’Перси, именуемому ещё Русским, стать мужем своей дочери…»

– Ну, это же лесные эльфы… – неприязненно поморщился д’Эльд. – К тому же до посла уже в доходчивой форме доведено, что «позволять» что-либо его государь может исключительно собственным подданным в своём лесном королевстве. И нам уже принесли извинения, сославшись на трудности перевода в связи традиционным обращением Архонта к кому бы то ни было. Он просто не может на официальном уровне что-либо «просить» у других разумных. А правильной формулировки эти диковатые господа просто не подобрали…

– Вот если честно, то мне положить с прибором! – со вздохом ответил я. – Меня интересует другое, лорд. Во-первых, какие вопросы внешней политики вообще может решить брак с прицесской микроскопического королевства Савада? Они же натуральные аутсайдеры! А во-вторых, эта Ариса, она же тупая, как пробка… если не сказать хуже. Нет, понятно, что герцогство у её отца одно из самых крупных в стране, хотя по всем параметрам уступает тому же феоду д’Вергри. Да старый герцог – влиятельный политик, но для того чтобы привлечь его на свою сторону Стелле всего-навсего следует вывести его из опалы, в которой он находится с момента смерти предыдущего императора. А так, какое нафиг здоровое потомство она желает получить…

– Спокойнее, ваше высочество, – резко перебил меня глава тайной стражи, обведя взглядом помещение операторов охраны центрального донжона, и ещё раз повторил: – Спокойнее… а то, боюсь, мне придётся вновь набирать персонал для этой поистине замечательной комнаты. А ведь их надо заново обучать…

Сотрудники тайной стражи, в основном девушки, и так сидевшие, как мышки, на своих рабочих местах и, поскрипывая перьями, заносившие на бумагу всё, что отображалось на установленных перед ними мониторах, явственно напряглись.

– Молчу, – буркнул я, тем не менее прекрасно понимая, что с одной стороны, старик совершенно прав, и не стоит мне болтать лишнего при посторонних, а с другой – просто пугает пригревших уши девчонок.

– Я вот всё поражаюсь, как вам, мой принц, вообще удалось так облегчить нам работу по наблюдению за всем дворцовым комплексом, – удовлетворённый всеобщей реакцией на свои слова произнёс д’Эльд. – Да! Если вводить подобную практику повсеместно на важных объектах, штат, конечно, придётся расширять… но почти моментально получать ценнейшую информацию о происходящем – бесценно!

– Появились технические возможности, – нехотя буркнул я. – А в остальном банальная централизация процесса. Если данные из разных источников оперативно стекаются в одно место, это всегда удобно и выгодно…

Не рассказывать же ему на самом деле, что инженерная гильдия банально выкрала у магической секрет производства артефакта «Око Магуса». Немножко переработала его, прикрутив два стандартных маго-вариатора «да-нет», сменив чисто магическое управление на «аналоговое» и получив таким образом банальную управляемую камеру видеонаблюдения.

То ли ещё можно сделать, если представлять себе, что именно хочешь получить в итоге и подгонять под это местные возможности…

– Я просто не понимаю, – покачал седой головой старик, – как вы обошли магический резонанс! Ведь, давайте говорить честно, схема-то не нова! Магическая гильдия десятилетиями пыталась создать нечто подобное на основе «Ока Магуса», но изображение на принимающих артефактах всегда накладывалось одно на другое… а как только вы позаимствовали их секрет, так у вас сразу всё получилось!