Текст книги "Последний Сеанс"

Глава 11

Валерий Кириллович принадлежал к династии врачей. Дед – ветеринар, бабушка – психотерапевт, что в принципе и обусловило его судьбу.

Со временем родители привыкли к постоянному отсутствию сына в их квартире, и это вошло в норму. Позже он переехал в дом навсегда, в том самый, что стал его любимым местом пребывания, убежищем, местом для воплощения своих больных фантазий. Встречались редко, по большим праздникам, но больше с мамой, ведь у отца была работа и ещё раз работа. В доме он жил один. Огромный, почти без окон, с двумя входами, двухэтажный дом с чердаком немалых размеров и подвалом, по площади, как и первый этаж. Девушки иногда оставались у него, но жить с ним никому не позволял. Лиза считала себя его гражданской женой, о чём она ему постоянно заявляла, требовала большего внимания и тепла. Устраивала истерики по поводу замужества, но Валера был непреклонен и предлагал на выбор: или жить, как живут, или расстаться совсем. У него не было привязанности ни к кому и ни к чему. Ни любви, ни жалости он тоже никогда не испытывал. Некоторые человеческие чувства, как сострадание, скорбь, тревога – ему вообще были чужды. Иногда, уходя в отрыв, они могли днями валяться в постели, распивать спиртное и курить травку. Это сказывалось на учёбе и успеваемости. Несколько раз отец спасал его от отчисления, страшно бранился, но руку уже не поднимал. К концу обучения в университете Валерий перегнал отца в комплекции и выглядел больше как брат, нежели сын.

Студенческие корпуса «медунивера» были разбросаны по всему городу, что сокращало возможность студентов иметь личную жизнь и выкраивать время на отдых. Не оставалось времени даже на сон, но при этом Валера умудрялся заниматься по дороге в «универ» и обратно. Некоторые предметы он вовсе прогуливал, зная, что договорится с преподавателем, что-то покупал за деньги, что-то вместо него выполняли его однокурсники. В студенческой среде его знали как разгильдяя и бабника, а вот преподаватели жаловались его покровителям из деканата на то, что мальчик очень талантлив, но ленив.

* * *

Как всегда в это время, после отбоя во всех палатах отделения выключили свет. Медперсонал в количестве одного санитара и медсестры заварили чай и «сёрбали» его из блюдечек, закусывая баранками. Валя мыла полы, двигаясь от входной двери вглубь коридора. Проходя мимо кабинета заведующего отделением, она услышала голоса. Сначала она испугалась, ведь в такое время на работе обычно никого, кроме дежурных, не было. Потом из любопытства приложила ухо к двери. Внутри было несколько человек, что было очень странным. За всё время её работы здесь доктор никогда не оставался так поздно в своём кабинете.

– Видите ли, уважаемый Борис Григорьевич, такая работа не годится совсем. Я вас тут, по-вашему, для чего держу? Вы думаете, что это вам с рук сойдёт?

– Да понимаете, Валерий Кириллович, так вышло. Ну мы стараемся ловить беглецов аккуратно, но они же сопротивляются. Иногда, согласен, можем и переборщить, но это редко, – оправдывался один из мужчин.

– Редко? Вы троих человек за месяц загубили, Монгол. Я даже не успеваю их осмотреть. Труп за трупом, труп за трупом. Вы, давайте так, не справляетесь, так и скажите. Вернётесь в отделение и будете тут прекрасно долечиваться до конца своих дней.

– Зачем вы так, доктор. Мы исправимся. Больше никаких ошибок. Обещаем. Да, Степан?

– Да, точно. Больше не будем. Так вышло, случайно.

– Значит, слушайте меня внимательно, друзья сердешные. Сегодня ничего не получите.

– Ну, доктор!

– Никаких «ну доктор». Мне нужны живые и здоровые пациенты. Если к концу недели никого нового не поймаете для меня, пеняйте на себя. Ясно?

В этот момент Валя чуть сильнее прислонилась к двери, и та со скрипом приоткрылась внутрь кабинета. Валерий Кириллович среагировал моментально и распахнул дверь. В коридоре со шваброй в руках и с открытым ртом стояла замершая от испуга Валентина. Монгол коброй кинулся на неё и втянул в кабинет. Степан, по кличке Урод, тут же закрыл дверь и провернул замок. Доктор схватил её одной рукой за волосы, а второй обхватил вокруг шеи, полностью перекрыв ей возможность дышать. Когда она чуть было не задохнулась, он развернул её и снизу вверх ударил в живот кулаком свободной руки. Валентина рухнула на пол, скрючившись от боли и задыхаясь. Не дав ей отдышаться, Монгол принялся мять ей бока, прикладываясь то с одной, то с другой стороны. Когда она уже почти не двигалась, он задрал её халат и начал пристраиваться сзади, роняя при этом слюну и с вожделением закатывая глаза.

– Сейчас я тебя научу манерам, корова.

– Монгол! – окликнул одного из своих подчинённых доктор, – не сейчас. Успеешь. Вначале мы побеседуем.

Эти слова были последними, что слышала Валентина, перед тем как отключиться. Женщина она была не мелкая, и в деревне часто приходилось постоять за себя, но Валерий Кириллович, начиная свою карьеру медработника санитаром, умел справляться в два счёта даже с крепкими мужчинами, не говоря про женский пол. Он был высок, широк в плечах, с весом более ста килограммов. Помимо навыков, приобретённых во время работы санитаром, был мастером спорта Союза по тяжелой атлетике среди юниоров.

Валентина открыла глаза, когда ей доктор плеснул водой из графина в лицо. Ужас и смятение окутали её. Она была в неизвестном для неё помещении и в обществе людей, которые её пугали.

– Что же, здравствуй, Валя.

Валя промолчала, но кивнула. Она нашла себя на грязном полу в какой-то новой для себя комнате, окруженной двумя бывшими пациентами восемнадцатого отделения, доктором и ещё каким-то громилой непонятной внешности. В комнате было темновато, и она сначала не смогла всё хорошо разглядеть. Лежала она на боку, абсолютно без одежды, со связанными за спиной руками.

– Ну, рассказывай, – обратился врач, – как ты докатилась до того, чтобы подслушивать разговоры доктора?

– Я не… – Валя с трудом произнесла два слова, как вдруг спазм жуткой боли сковал её. Это пели треснутые рёбра после искусной игры на них Монгола.

Она собралась с силами, напряглась, чтобы вымолвить ещё пару слов:

– Валер Кириллыч, я не нарочно. Извините, я не буду больше…

– Больше?

В комнате раздался идиотский гогот собравшейся компании.

– Валентина, а ты оптимист. Молодец. Борешься за жизнь до последнего.

– Я ничего толком не слышала, правда.

– Ты мне определённо начинаешь нравиться, Валентина, я даже начинаю задумываться о том, чтобы выслушать твои предложения.

Валя уже не чувствовала боли, она до конца не понимала, что происходит, просто банально хотела выжить.

– Я ничего не слышала, правда, я честно…

– Ну ладно, всё. У меня нет времени на болтовню, везите её в карантин.

– Всё, всё, Валерий Кириллович, я расскажу, что слышала. Но, поверьте, мне до этого никакого дела нет. Я буду и дальше работать как раньше.

– Нет, Валя. Больше никакого «как раньше». Я вот что думаю, – доктор задумался, и минутное молчание залило комнату.

– Ты можешь попробовать спасти себя ещё какое-то время, работая по-новому. Помогая мне…

– Конечно, Валерий Кирилыч, я да, я буду, я же…

– Да подожди ты, – оборвал её доктор, – ты пока посидишь тут, подумаешь до утра точно, а там посмотрим. Я поразмышляю и решу, что с тобой, Валюша, делать.

Валентина, хоть и не была образована, но в такой ситуации быстро смекнула, что к чему. Не паниковала, не ныла, не молила о пощаде, вела себя спокойно, чем и спасла себя и своего сына. Петру было уже 14 лет. После трёх абортов, забеременев в четвёртый раз, Валентина, наконец, отважилась сохранить жизнь ребёнку. Отец Петра никак на это не отреагировал, ему попросту не было до этого никакого дела. В деревне он работал водителем-механиком у местного предпринимателя агрария. За пределы района не выезжал, работал исправно, но в нерабочее время много пил. Парень он был весёлый и общительный. Благодаря его общительности, многие сельские детишки походили внешне на него. Кучерявые и рыжие как огонь волосы, крупные черты лица, впалые голубые и почти прозрачные глаза. Вся деревня знала о его похождениях, что ещё больше делало его первым парнем на селе. Вот и Валентина не смогла устоять перед его чарами, а когда узнала, что залетела, решила оставить малыша. И будь что будет. Жила она бедно, вдвоем с мамой. Хозяйство было небольшое, огородик в десять соток, небольшой сад, какая-никакая работа, но на жизнь в селе хватало.

Пётр родился со страшным диагнозом ДЦП. Валентина очень привязалась к нему за то время, пока носила под сердцем. Весть о его болезни надорвала её психику и здоровье, но не заставила от него отказаться. Пётр был очень смышлёным и хорошим сыном, много читал и был послушным. Валя не считала его не таким как все, но справляться с его воспитанием было сложно. Отец как узнал, что Валя беременна, больше не смотрел в её сторону, ухлёстывая за другими. А когда однажды она попросила его помочь, заявил, что это не его забота. Сказал, что он ни при чём, и мало ли с кем она там ещё кувыркалась. Накричал, оскорбил и был таков.

Так и воспитывала она сына сама с матерью. Работа в психиатрической больнице санитаркой приносила ей небольшую копейку. Работала Валентина в основном в ночные смены, а днём занималась ребёнком и хозяйством. Мало спала и имела усталый вид. Иногда с удовольствием подменяла кого-нибудь, если просили. Зарплата была минимальной, но иногда перепадало от родственников пациентов кое-что, так сказать, за особое внимание к ним. Так домой попадали и сладости, и хозпринадлежности, и дополнительные средства. Матери уже было за семьдесят, и диабет не давал ей покоя. Она стала менее подвижной, проводила всё больше времени в постели, всё меньше занималась хозяйством, и таким образом всё ложилось на плечи Валентины.

Ей нельзя подвести сына. Ей нельзя умирать. Ей даже нельзя думать об этом. Валя на секунду представила Петю, оставшегося одиноким, и слезы брызнули мгновенно из глаз. Она тут же собралась с мыслями, успокоилась и приняла решение пойти на любую сделку с врачом, лишь бы остаться в живых. Не ради себя, а ради единственного, любимого сыночка. Она ещё не понимала, что ей придётся делать. Она и представить себе не могла, на что ей придётся пойти. Но это было не важно. Главное – это выжить и заботиться о ребёнке.

Глава 12

Лёша проснулся от головной боли, вызванной повышенным давлением. Он прекрасно знал, что так будет, но всё равно мешал вино с пивом, вливая в себя их по очереди. При этом курил одну за другой сигареты, добивая каждую до фильтра, обжигая при этом кончики пальцев, как если бы он курил в последний раз.

Горло пересохло как почва, не видевшая дождей в течение нескольких недель в жаркий летний месяц. Обе губы полопались, нос почти не дышал. Лёша жадно потянул остатки тёплого «медового» из жестяной банки, но, забыв, что сам тушил в ней бычки, втянул один в рот, и его чуть было не вырвало на пол.

– Тьфу ты, блин, зараза, что за на?

– О, алкаш проснулся! Головка бо-бо?

– Марина, не гони, дай попить, и без тебя тошно.

– Марина, дай попить! Что тебе ещё дать? Нам за хату платить через четыре дня, ты в курсе, Алёша? – Марина встала, упершись одной рукой о косяк двери, а второй себе в пояс. – Ты долго так жить собираешься? Я так уже не могу. Каждый день на грани фола. И так денег нет, ты ещё и на работу не выходишь.

– Если пьянка мешает работать, бросай нахрен работу! – Лёша, хоть и чувствовал себя полуживым, но находил в себе силы шутить. – А который час?

– Два часа дня!

– Ух, блин, – Лёша привстал и потянулся к тумбочке, проверять содержимое других банок с пивом. Зацепив неосторожным движением две из них, свалил все на ковёр как доминошки.

– Свинья! Лёша, я ушла к Оле. Проспишься, придёшь в себя, наберёшь.

– Мариша, ну что ты, как эта самая? Ну как его? Ну, Мариша, я сейчас поем и покачу за машиной. Радослав звонил?

– Какая машина? Ты с дуба упал? Вонь от твоего перегара в комнате как на свалке. Ну почему от мужиков так воняет?! Я всю ночь из-за тебя не спала. Всё. Минус рабочий день. Ты смотри, доиграешься, и Саныч тебя выгонит из службы. Вот тогда можно будет бухать сутками, только за какие деньги? Телефон твой разрывался. Тебе все звонили. Ну, когда же ты повзрослеешь?

– Ой, ну всё, хватит. Ты как мама моя. Всё будет чики-пики. Родя сам с удовольствием «побомбит». Ему бабки нужны. Он там какую-то мадам срезал недавно. Думаю, влюбился. Уши мне про неё прожужжал. Так что, не кипятись, Марыша.

– Пока, алкаш, конченый.

Марина вышла, громко хлопнув дверью, предварительно стукнув ногой Лешину сумку и забрав из кошелька три купюры по сто, отложенные им на заправку.

– Дура.

Собрав силы в кулак, Алексей поднял своё тучное волосатое тело с кровати и заставил себя пойти в душ. Две таблетки парацетамола пришлось запивать водой из-под крана, так как в доме никаких жидкостей кроме подсолнечного масла и уксуса не было. Немного освежившись, он почувствовал себя легче, взял телефон и стал разбираться в нескольких десятках пропущенных звонков.

«Радослав звонил только вечером, значит, понял, что я забухал, и уже что-то придумал», – подумал Лёша и принялся считать остатки денег в кошельке, вспоминая, на что тратил и с кем пил.

Помимо звонков с неизвестных ему номеров, было также несколько сообщений в Viber. Но Лёша их заметил только вечером, когда «поправлял здоровье» со своими бывшими одноклассниками в гараже у одного из них. Чувствовал он себя уже превосходно. Голова уже почти не болела, осталась лишь лёгкая тяжесть в затылке. «Раз Марина сказала, что ушла к Оле, значит, ночевать будет у мамы, как всегда, а значит, никто не будет пилить ему мозг. А значит, можно не париться, что в холодильнике мышь повесилась, а значит, ещё один вечер без проблем в компании хороших и весёлых ребят». Проверяя заряд в вечно разряжающемся телефоне из-за использования мобильного приложения такси, Лёша решил, что пришло время проверить сообщения. Несколько было от Марины и мамы, ну тут всё было понятно. А вот одно его заинтересовало немного, но он тут же забыл, ведь уже было налито.

Утром его разбудил телефонный звонок от диспетчера. Оказалось, что Радослав не вышел на работу вместо него, а значит, Лёша должен ему деньги, и просто выйти вместо него в его смену не получится. Лёша расстроился, но его смутило то, что напарника и сегодня не было на карте. «Ну, могли быть дела вчера, – размышлял Алексей, – ну мог загулять со своей новой подругой, ну мог меня так проучить, но чтобы в своё дежурство не выйти и никого не предупредить, такого просто не могло быть. Что-то произошло».

Лёша стал обзванивать всех коллег и рассылать сообщения. Ни один из их общих знакомых не видел Радослава уже со вчерашнего дня. Диспетчер сообщила, что последний заказ он взял в сторону Кировского рынка позавчера ближе к вечеру и после этого снялся с карты. В голову лезли плохие мысли, коллеги перезванивали друг другу, пытаясь понять, кто последний виделся с Радославом. А директор службы такси был спокоен и сказал, что если нужно, приложит все усилия и связи, чтобы найти машину. Но он уверен, что Родя просто загулял или ещё какая чепуха случилась. Сказал, что будет разбираться и вынесет вопрос о таком халатном отношении к работе на собрании в понедельник.

«Машину он искать будет, видите ли, козёл! Не Родю, а машину. Нет, что-то определённо случилось, – не давал себе покоя Лёша, – телефон отключен, никто не видел второй день. Если бы знать хоть номер подруги или родителей».

Лёша стал листать «пропущенные» за вчера и обнаружил, что один и тот же неизвестный номер звонил ему несколько десятков раз за последние два дня. Он тут же набрал его. Трубку взяла мама Роди:

– Алло, Алексей?

– Да, вы мне звонили. А вы кто?

– Алексей, ну слава богу, я мама Роди. Он пропал. Второй день как на связь не выходит. Дома не ночевал. Я места себе не нахожу. Он куда-то уехал, Алексей?

Лёша встал со стула и зашагал по комнате взад и вперёд, при этом нервно, растопырив как грабли пальцы руки, расчёсывал грязные волосы. Нахмурив брови, он перебирал в своём мутном сознании возможные варианты объяснений, куда мог пропасть товарищ. Мысли с трудом формировались, но ничего толкового в голову не приходило. Трубку он теперь удерживал возле уха плечом, а обеими руками расчёсывал тело и голову, оставляя на коже следы, что ещё больше провоцировало зуд. Это была реакция организма с ослабленным иммунитетом на нервное потрясение и беспокойство.

– Вы, главное, не переживайте. Извините, не знаю как вас по имени-отчеству, – произнёс Лёша, продолжая чесаться.

– Антонина Павловна.

– Антонина Павловна, вы не переживайте так. Всему есть объяснение. Родя парень толковый, загулять не мог. Нужно подумать. Давайте я сейчас поеду в офис и поговорю с директором и с ребятами, может, кто что знает. Вы понимаете, когда попадается хороший заказ, у нас не принято о нём сообщать всем подряд. Думаю, он, скорее всего, поехал на межгород. Телефон разрядился, а автомобильная зарядка сломалась. Он уже наверняка на подъезде к дому. Нужно ещё раз поговорить с диспетчерами, которые были на той смене. Я же говорю, иногда водитель просит не распространяться, особенно если заказ хороший. Я выясню, когда он взял последний заказ. Ну, я хотел сказать крайний.

– Лёшенька, я знаю, что не принято сообщать всем подряд, но он всегда мне звонит, чтобы я не волновалась. Всегда, понимаешь?

Лёша услышал, как в трубке раздался всхлип. Антонина Павловна сдерживала слёзы, голос дрожал, а руки обмякли и с трудом держали мобильный.

– Всё будет хорошо. Я сейчас займусь его поисками. Уверен, окажется всё банально просто.

– Дай бог, Лёшенька, дай бог. Ну, ты меня держи в курсе. И вот ещё что, дай, будь добр, телефон вашей службы, я хочу поговорить с начальством. В милиции сказали: ещё рано его искать. Но я вечером пойду, если не объявится. Чует моё сердце, что-то произошло, – в трубке снова раздались всхлипы.

– Ну перестаньте, найдётся Родя. Куда он денется? В милицию я с вами.

– Сегодня же его смена?

– Ну да.

Лёша почесал затылок и глянул на себя в зеркало. Выглядел он не очень. Опухшее лицо, заплывшие глаза, щетина отросла как нестриженые кусты. Волосы на голове торчали во все стороны. Он даже не понимал, какой это был день недели, не говоря о дате. И если бы не календарь в телефоне, он бы потерялся во времени.

– Значит, вчера была твоя. И ты потерял рабочий день. Как же вы теперь, меняться будете?

– Да разберёмся, вы не волнуйтесь. Я, если честно, приболел и не смог бы всё равно выйти вчера. Но это мелочи, этот вопрос мы решим, как Родька объявится.

– Ой, дай бог бы побыстрее.

После разговора с мамой Радослава Лёша побрился, привёл себя в порядок, насколько это было возможно, и натянул чистую футболку. Правда, гладить не стал, как всегда. Если Марина была с ним в ссоре или уходила к маме, он выглядел помятым, голодным и пьяным. Соседи чётко знали по его внешнему виду, когда в семье Полупановых были нелады.

Алексей отправился на поиски каких-либо зацепок относительно исчезновения напарника. Достав из заначки последние наличные, он приехал на общественном транспорте в центр. Там, на площади, возле киосков он встретился с коллегами. Это была точка сборки, где они в перерывах между выполнением заказов встречались, чтобы перекурить, попить дешевого растворимого кофе и обсудить мировые проблемы. В частности, последние политические новости в стране и на международной арене. Кто как не таксист лучше других разбирается во всех глобальных экономических и политических вопросах? Кто как не таксист знает, как правильно и эффективно проводить реформирование в области здравоохранения, социальной и экономической сферах, как вывести страну из кризиса, чего не хватает чиновникам, чтобы улучшить качество жизни граждан и многое другое.

Выяснилось, что никто из сотрудников службы и малейшего понятия не имеет о местонахождении Радослава и о его личной жизни тоже. Те, с кем он ещё не успел пообщаться по телефону, также ничего ему не поведали. Кто-то из парней подкинул Лёшу к офису, где он переговорил с администратором и диспетчерами. Ничего большего, чем он уже знал, ему выяснить не удалось. Оставалось ждать и надеяться на лучшее. А уже вечером он вместе с Антониной Павловной писал заявление о пропаже Роди и его автомобиля.

Сначала по телефону маме сказали, что нужно подождать и подумать о целесообразности подачи заявления об исчезновении сына, так как в случае с молодыми парнями или девушками, которые не явились домой в обещанное время, есть большая вероятность того, что у них просто изменились планы. Но в отделении заявление сразу же приняли. Выслушав рассказ матери и напарника пропавшего человека, дежурный следователь отнёсся к делу с большим вниманием. То обстоятельство, что парень был таксистом, увеличивало шансы того, что на него могли совершить нападение. Делу дали ход, машину подали в розыск, процесс поиска пошел. Следователем оказался молодой и приятный в общении парень, что удивило и Лешу, и Антонину Павловну. Он внимательно слушал и задавал много вопросов. Очень заинтересовался новым знакомством Радослава с девушкой с рынка Кировский, о которой никто ничего толком не знал кроме того, что она была красива, молода и жила где-то неподалёку от торгово-развлекательного центра «Венецианский бульвар». Однажды, отгоняя машину на СТО, чтобы поменять шаровую, Родя показал пальцем на дом, в котором жила его подруга, но Лёше было не до этого, он пил пиво и рылся в соцсетях, не придавая этому значения.

Лёша попросил Марину выставить в Интернете пост об исчезновении таксиста, который пропал вместе с личным автомобилем вечером, находясь на дежурстве.