Текст книги "Битва за Любовь. Книга первая"

Глава 4. Понятие о любви

Не знаю, удалось ли мне показать, что причиной многих странностей и сложностей в любви являются сложные и путанные понятия, которые мы о ней имеем. Но надеюсь, что это и так понятно.

Допускаю, что понятно и то, что сложность этих понятий возникает как сложенность их из множества понятий, приходящих к нам в разном возрасте и из разных источников. Попросту говоря, у нас нет единого понятия о любви, а есть много разных понятий о чем-то, что зовется любовью. Зовется, значит, имеет одинаковое имя «любовь», но при этом, в сущности, является разными вещами. Иначе разные понятия не возникли бы – разум уж слишком точен в своей работе, чтобы позволить себе иметь два разных понятия об одном и том же.

Мы имеем не разные понятия о любви, а разные понятия о том, что зовем любовью.

Это означает, что мы не понимаем, что есть любовь, а что принято ею считать в разных культурных слоях и сообществах. К тому же, очевидно, что, имея множество разных заимствованных из культуры образов того, что такое любовь, мы не имеем собственного понятия о ней.

В действительности, эта очевидность обманчива.

Мы все знаем, что такое любовь, а зная, имеем и понятие о ней. Но не верим себе. Просто потому, что предпочитаем верить тем людям, которые поумнее нас. Но как такое возможно? Представьте себе, что вы хотите выпить воды, но не верите своему вкусу и ищете научного руководства в деле выпивания воды. И будете пить то, на чем висит авторитетная этикетка, подтверждающая, что эта жидкость вода. В научной лаборатории это правильный подход, но на кухне…

Впрочем, пример не совсем удачный, потому что сейчас с водой так же плохо, как и с любовью. Иной раз и святую воду лучше отдать на химическую экспертизу. Но приведу пример более глубинный: нужно ли вам мнение авторитетов, чтобы понять, что сосущее чувство в желудке, которое вы испытываете, есть голод. А давящая боль внизу живота – позывы к мочеиспусканию?

Вот и с любовью, мы все прекрасно знаем, что это такое, но предпочитаем почему-то собирать мнения. Почему?

Ответ может быть только один: нам нужна не любовь, а то, что дают эти мнения. А что они могут давать? Просто подумаем: если это мнения общественные, то есть мнения определенных сообществ, значит, используя их, мы играем в какие-то игры сообществ или с сообществами. Народная психология называла их мышлением свойства. То есть поведением, которое имеет целью сделать тебя своим в каком-то сообществе. А точнее, в избранном тобою сообществе.

И вот мы нахватываем знания о том, что такое любовь, как знания об определенном поведении, которое принято в том сообществе, где ты хочешь занять хорошее место. Это определённо видно по тому, как компьютерное сообщество, комса, развращает девочек, которые хотят с ними дружить. Компьютерному мальчику не хватает времени на жизнь, компьютер съедает все. Поэтому он перекладывает на компьютер и задачу ухаживания за девочками. Попросту, обрабатывает всех желающих войти в это сообщество девочек порнографией, добиваясь простой вещи: когда девочка наконец прорвется к своему сетевому знакомому, она должна быть уже в готовности быстро раздеться и лечь на диван. А потом незаметно исчезнуть, оставив своему благодетелю пару банок дешевого пивка…

Точно так же навязывают свои понятия о любви и все остальные сообщества. А мы их берем. Почему? Потому что они ключи от этих сообществ, орудия, обеспечивающие узнавание тебя в них как своего. А это значит, что понятия об общественной любви просто не могут быть одинаковыми. Мы их коллекционируем на случай надобности. А потому путаемся в них, когда приходит настоящее…

Вот вопрос: что же делать? Нужно ли освободиться от собрания понятий об общественной любви? И нужно ли создать собственное понятие о любви? Как кажется, ответ очевиден. Но не спешим.

Во-первых, всё это собрание накопилось у нас не случайно. Оно нужно нам для выживания. И даже больше: мы же лезем в те сообщества, которые избрали, не случайно. Сквозь них пролегает наш путь к главной Задаче воплощения, к Скуме. Значит, эти понятия – ключи к ней.

Но и это не самое плохое. Хуже то, что для того, чтобы видеть, понимать, а главное, испытывать любовь, понятие не нужно. Как не нужно оно для того, чтобы опорожняться или есть, понятия нужны только затем, чтобы есть или опорожняться КАК-ТО.

Вот и для любви достаточно просто быть живым и иметь душу. Любовь – это свойство души, что-то вроде вещества, её заполняющего. Зачем для того, чтобы быть человеком, иметь понятие о человеке? Зачем для того, чтобы любить, иметь об этом понятие? Даже своё.

Отвечу: свято место пусто не бывает. Даже место любви. Если мы не будем иметь своего понятия, это место займут все те понятия о любви, которая не любовь. И будут править моим поведением. Единственный способ действительно от них избавиться, – занять это место в сознании собственным понятием.

И второе: если понятие о чем-то создано в разуме, значит, оно создано прямо в том слое сознания, который соседствует с душой, из нее вырастая. Если мы создаем свое разумное понятие о любви, мы тем самым указываем направление в сторону души. А значит, и в сторону любви.

Мое разумное понятие о любви – всего лишь образ, который закрывает от меня любовь, как и любые другие образы. Но если этот образ мой и разумен, он указывает на любовь, а не в сторону от неё. И в том великая подсказка, даже если для достижения любви мне нужно освобождаться от понятия о ней.

Глава 5. Понятие о страсти

Итак, чтобы найти свою любовь, вначале стоило бы понять, что это такое. Понять, значит, обрести понятие о любви.

С прикладной психологической точки зрения, если мы идем культурно-историческим путем, начало этой работы просто: надо выявить все имеющиеся у меня понятия о любви, дать им имена и определить, какие из них действительно относятся к любви, а какие лишь используют это имя. Те понятия, что используют имя любви, в действительности же определяя нечто иное, должны быть либо убраны из сознания, либо получить имя орудий, в соответствии с теми задачами, которые они решают в действительности.

К примеру, когда жена, зевая, говорит, что конечно же она любит своего мужа, это, скорей всего, означает, что она избрала его в качестве того мужчины, с которым она будет растить детей, а значит, создаст семью. Но есть ли в ней хоть капелька любви к нему? Ответ знает только она. Но если той женой являетесь вы, то и ответьте себе искренне на этот вопрос. И если у вас выскочит: за что его любить, урода! – это вовсе не будет означать, что вы не любите его, или не знаете, что такое любовь. Это будет означать лишь то, что ваше понятие о любви, которое вы извлекли, когда зевали, лишь использует это имя.

Использует по культурному обычаю, который живет в нашем обществе, в рамках которого жена должна любить своего мужа. И не должна признаваться, что любви уже нет или никогда и не было. Потому что, если она признает, что не любит того, с кем живет и спит, она предала себя, и ей нужно либо бежать от него, либо принять полное разрушение образа самой себя. А это больно. Больно принять себя просто продажной шлюхой, которая спряталась за именем жены, но при этом продолжает торговать своим телом ради жизненных благ и выгод…

Таким образом вы можете выявить и убрать одно из тех ваших понятий «о любви», которые застят её видение.

Однако даже если вы страстно ненавидите своего урода, это не значит, что в действительности за ненавистью не скрывается любовь. И мы будем исходить из того, что те, кто проходит эту работу, не полностью выжжены, а всего лишь потерялись в поисках любви. И любовь живет в них, но живет скрытно, как солнце в облачный день. Её надо найти и выявить. Поэтому мы заглянем за понятие с зевком и можем за ним обнаружить ненависть.

Но ненависть – это лишь струя мышления, которая рождается тогда, когда человек обидел вас и не захотел восстановить справедливость, а отомстить не удалось. Перестоявшая несправедливость закисает и превращается в душевный яд, который по-русски называется ненавистью. Ненависть иногда считают противоположностью любви, но это совершенно неверно. Противоположность любви – её отсутствие. Ненависть лишь сопутствует этому, почему и кажется, что она противоположна любви.

Но ненависть – это состояние, воплощенное в слой образов, которые тоже могут быть убраны. Образы эти – воспоминания о боли, которые причинял вам человек. Если пройти весь путь к ненависти вспять, то обнаруживаешь её отсутствие, а часто – самую настоящую яркую и страстную любовь.

Это значит, что заявление бывшего любовника о том, что он ненавидит свою половинку, в действительности есть лишь отрицательное признание в любви. В бывшей любви. Но любовь – это не настроение, это содержание души. Она не меняется, она просто есть, если есть душа. И если она была к кому-то в прошлом, то в прошлом она есть всегда. Она может исчерпаться в настоящем, но для выявления понятия о любви, это неважно. Достаточно заглянуть за ненависть в прошлое, и вы созерцаете любовь.

Созерцание любви – это всё, что нужно, чтобы создать о ней понятие.

Вот только беда в том, что для этого нужно созерцать именно любовь. А как узнать любовь, если еще нет понятия о ней? Как не перепутать её с чем-то иным?

Попробуем перепутать заранее, до настоящей прикладной работы. Попробуем вспомнить то, что люди принимают за любовь, но при внимательном изучении вынуждены будут признать чем-то иным. Вспомним и дадим имена, которые позволят нам в последствии, когда мы начнем создавать свое разумное понятие о любви не путать любовь с другими состояниями.

Что чаще всего принимают за любовь?

Это знают все: страсть! Любовь должна быть страстной. Это так желанно. Почему? Вот вопрос! Как кажется, потому что в этом гарантия её настоящести. Страстно влюбленный теряет голову от своей страсти, для него не существует больше никто другой, и он точно не обманет своего избранника, как кажется.

Всё обман!

Страсть проходит, причем, быстро, как сгорает бумага – ярко и без следа тепла. Страстно влюбленный сегодня, завтра бросает легко и безжалостно, потому что страсть была, а любви не было. Он просыпается от этого разрушительного сна и сбегает, как из кошмара. Потерявший голову от страсти только кажется подходящим для создания семьи и строительства гнездышка – каким может быть помощник в жизни, если он без головы?! То есть без разума. И мы все знаем о том, что затянувшаяся страсть трагична, такая «любовь» кончается плохо для всех.

И самое главное – страсть вообще не любовь!

Вот этого, кажется, не учитывают никто из охотников за страстными отношениями. Страсть – это страдания от любовной боли, то есть от боли, которую впрыскивают в наши тела через гормоны наши создатели, когда приходит время плодоношения. Это значит, что страсть – состояние телесное, всего лишь охота к спариванию. В старину именно про это состояние говорилось быть в охоте, как сейчас говорится про самок животных. Отсюда рождается и похоть, то есть телесная ненасытность ласками.

Но тело, как любое животное, не будет заботиться о детях, которые родятся у одной из его самок чуть не через год. К тому времени оно просто не помнит этих самок и не узнает в их детях своих детей.

Охота за страстью чаще всего увлекает тех женщин, которые попадаются на самообман. Им кажется, что страстно влюбленного легче улучить, поймать и повязать, то есть сделать мужем и кормильцем. Именно про эти состояния они впоследствии помнят, что страстно любили, но помнят, зная, что сейчас ненавидят. Этот вид любви сохранить не удается, а значит, жизнь приходится проводить без любви.

Поэтому о страсти надо создать отчетливое понятие, а впоследствии, при поисках любви, распознавать страсть сразу и отбрасывать, как то, что скрывает любовь, а не выказывает ее.

Но то, что страсть – не любовь, вовсе не означает, что у тех, кто был страстно влюблен при этом не было и любви. Я нисколько не сомневаюсь, что многие, кто испытывал это чувство, уже хотели поспорить со мной, доказывая, что любили страстно и это была любовь. Не надо, не спорьте. Мы просто говорим о разном.

Лучше вглядитесь в то состояние или хотя бы в слова про страстную любовь. Прямо в них скрыты и подсказка и ответ: тогда у вас была любовь, к которой было добавлено качество страстности. Любовь может быть просто любовью, а может быть страстной любовью.

И если это любовь, страсть добавляет к ней полноту чувств и жизни. Но сама по себе страсть совсем не любовь, и это надо осознать.

Страстная любовь – это лучший случай человеческой любви, если она с годами перерастает в любовь, а не в страсть и не в отсутствие любви. А в отсутствие любви она выгорает тогда, когда главным, что бросало вас в объятия друг друга, было телесное желание, а не любовь. То есть именно страсть.

Если нам удается создать понятие о страсти, понятие о любви станет значительно чище, а видение любви усилится и упростится.

Что же касается страсти, то про здорового человека, который любит, можно сказать, что она обязательно должна присутствовать – ведь это условие нашего телесного существования. Мы вынуждены принимать его просто потому, что так живут тела. Какое-то количество страсти неизбежно для нас в любви. Какое – каждый решает сам, точнее, ему это определит его тело.

Но если страсть чрезмерна, это означает, что в сознании человека есть нечто, что усиливает телесную охоту. Нечто, что можно считать болезнью и надо лечить. Лечат такие болезни сознания очищением. И этого не надо бояться. Даже если вы уберете все понуждения к страсти, которые есть в вашем сознании, ваша любовь не перестанет быть страстной, просто потому, что страсть от состояния нашего сознания не зависит. Тело просто напросто накопит её столько, сколько нужно, чтобы бросить вас в объятия вашего любимого.

И это как раз столько, чтобы любовь была здоровой и не разрушала любовников, сохраняя их всегда желанными друг для друга.

Глава 6. Понятие о правильном поведении

Все мальчишки знают: чтобы завоевать понравившуюся девочку, нужно вести себя правильно, на девочек это действует как гипноз. Поэтому среди мальчишек существует целый фольклор, поучающий тому, как надо правильно изображать любовь. То есть, как надо правильно врать, чтобы девочке было не стыдно сдаться. И ведь эта ложь работает.

Девочки не знают, когда можно верить парню, в головах у них взрыв и решение вести охоту, потому что если у тебя нет мальчика, ты неполноценная. Тебя просто засмеют подружки. Поэтому они не ищут любви, они ищут приличный повод сдаться. Приличным поводом является правильное поведение мальчика. Если он всё делал как надо, а надо чтобы подружки говорили, что он тебя любит, можно сдаваться. Тогда, когда он тебя бросит, по крайней мере ты не шлюха, потому что отдавалась по любви.

Как его правильное поведение, изображающее влюбленность, превращается в любовь девочки, по которой она и отдается, объяснить невозможно. Думаю, от большой охоты скорее пройти это посвящение во взрослые и опытные женщины, так сказать, совершить обряд перехода, после которого девичье сообщество посчитает тебя полноценной. Охота избавиться от травли так велика, что при малейших признаках влюбленности со стороны мальчика, девочка уже готова объявить всем, что она его любит.

Почему? Ну, как же вам непонятно! Он же любит её! Разве этого не достаточно.

Конечно, это правило не работает, когда девочка действительно влюблена или умудряется сохранить разумность. Но чаще всего всё происходит именно так.

Что это за правильное поведение, которым должен овладеть мальчик?

Безусловно это некий образ, который он творит своим видом и поступками. Образ, который должен совпасть с чем-то в сознании девочки, что имеет имя «любовь». В сущности, с её девичьим понятием о любви. Хотя это и не любовь, как мы понимаем.

Ясно, что этот образ любви – лишь охотничья снасть, которую мальчишки применяют, чтобы уловлять в свои сети девчонок. Правда, то же самое могут применять и девочки к понравившимся им мальчикам. Девочкам вообще нравится быть влюбленными и они в это вдохновенно играют, обмениваясь записочками, хихикая и переглядываясь.

Значит, этот образ любви как правильного поведения влюбленного живет в сознании обоих полов. И потому точно описать его как понятие об охотничьей любви имеет смысл.

Даже более того, стоит сыграть в эту игру, повторив все приемы, которые применяли в подростковом возрасте сейчас, по отношению к взрослому человеку. К удивлению своему вы обнаружите, что приемы эти не потеряли действенности. Их только надо применять тоньше, с учетом жизненного опыта. Но и сейчас, по прошествии, возможно, десятков лет с той поры, они желанны и будоражат надежду…

Надежду на что?

Конечно, встретить своего принца или свою богиню. Попросту, найти, наконец, то, зачем приходил на эту землю, найти любовь.

Это значит, что даже такое лживое понятие о «любви», как правильное поведение, строилось не на пустом месте. Под ним настоящий, живой корень, то есть действительное ожидание любви. А значит, и знание её.

Какое это знание и откуда оно – вопрос не для этого исследования. Но знание это определенно есть, ведь мы его чувствуем в себе.

Глава 7. Понятие о похоти

Любовь – это боль и беда! Это мы понимаем с раннего детства, когда досужие тетушки, воспитательницы и учительницы принимаются нас воспитывать в половом отношении. И девочке тогда жестко объясняется, как надо себя вести девочке, а мальчику, что девочек ни в коем случае нельзя обижать. И ещё за ними нельзя подглядывать и вообще делать массу таких вещей, о возможности которых мальчики и не подозревают.

Но после этого воспитания они точно понимают одно: девочки желанны настолько, что их надо насиловать, потому что иначе к ним не прорваться. И как только у мальчиков получается сбиться в звериную стайку, они обязательно это делают.

Сутью ненависти к женщине и основой насилия является в ту пору заложенное понятие: она этого хочет, но ломается и травит меня!

Девочки действительно хотят играть с мальчиками. Конечно, они ещё не понимают себя в любовном отношении, хотя многие из девочек начинают понимать, что привлекательны для мужчин по-женски в очень раннем возрасте. И всё же, ребенок есть ребенок. Даже дразня мальчиков, девочка хочет просто игры и любви. Любви в том смысле, в каком любят родители и должны любить братья.

Но такое общение опасно тем, что дети могут заиграться, начнут изучать половые члены друг друга, затем поиграют в папу и маму, в семью. За ними не уследишь, а потому будет скандал. Скандал – это так страшно для тетушек, которые хотят жить спокойно, что дети перестают для них иметь собственную ценность. В сущности, ребенок в том возрасте, когда он перестал быть бесполым, перестает для всех теток быть и маленьким божком, ангелочком. Он становится бесенком, которого больше нельзя любить, но надо ненавидеть, потому что от него приходится ждать неприятностей. Причем внезапных и постоянно.

И тетки переходят из мышления любви, в котором они сюсюкали над бесполым дитем, в мышление ненависти, в котором они пытаются вернуть детей в то же самое бесполое состояние. Если вспомнить, что самое раннее детство было временем любви, которое мы все мечтаем как-то вернуть, то и тетки, убивая в мальчиках вызревающих мужчин, а в девочках женщин, всего лишь хотят силой засунуть их обратно если не в тот орган, из которого они вышли, то уж хотя бы в то недоразвитое состояние, когда они могли их любить.

Всё это поведение общественно, и всё оно – битва за любовь… против любви.

И ведется она как очищение общества от похоти, то есть от хотения, желания половой близости. Скажем так, от неразрешенного и неодобренного обществом желания. Любить в обществе полагается социально и государственно. Почему и родилась у мужиков грубая шутка про то, что свадьба – это торжественный пуск куны в эксплуатацию.

Оборотная сторона этой грязной шутки – та самая похоть, на которой и строится общественное управление поведением своих подрастающих членов.

Ребенка надо сломать, чтобы он никогда не смел нарушать общественные требования к использованию его личных органов. Тело моё, а вот органы размножения принадлежат государству! И как их использовать, будет решать оно. А тот, кто попробует это делать не так, как хотело бы общество, будет объявлен врагом общества и его будут преследовать органы охраны порядка. В советское время людей сажали на срок до трех лет даже за просмотр эротических фильмов, вроде «Греческой смоковницы».

Государство желало иметь монополию на использование творческой способности своих граждан…

Не надо думать, что с распадом Советского союза это понятие о любви как о похоти, исчезло. Оно не было придумано коммунистическими идеологами, оно было ими лишь заимствовано из предыдущей нравственности как чудесный инструмент эксплуатации покоренного народа. Не нарушить подобный запрет невозможно, а значит, все граждане преступники, и на них можно воздействовать простыми средствами, вроде милиции или парткомов.

Желание близости с другим человеком, если оно не пропущено через Отдел записки актов гражданского состояния, преступно и предосудительно. И если ты все же на это пошел, значит, ты не в силах справиться со своими антигосударственными настроениями, ты слаб, и можешь легко поддаться на вражескую обработку, ты почти шпион и точно враг народа… А движет тобою не любовь, а похоть. Особенно, если ты влюбился, будучи семьянином!

Самое страшное – это разрушить основную ячейку общества и государства – семью! Это настолько недопустимо, что однозначно преступно. За это могли и судить, а уж лишать уважения и общественных мест – сплошь и рядом. И называлось это именно похотью и развращённостью.

А вот насилие над собой, когда ты продолжаешь сохранять семью, ненавидя того, с кем ложишься спать, считалось подвигом и примером правильного поведения настоящего гражданина. Как рассматривать такое половое сожительство без любви с точки зрения нравственной, не обсуждалось. Плевать, что ты совокупляешься лишь телом и с телом, плевать, что это чистой воды удовлетворение плотской похоти, плевать, что между вами сплошная ложь, а для внешних люде лицемерие.

Это – нравственно! И даже высоконравственно ради общественного мнения наступить на горло своим чувствам.

Ибо чувства, разрушающие низовые ячейки общества, преступны, и потому безнравственны. Они – похоть!

И вот любовь превращается в наших умах в похоть одним мановением государственной волшебной палочки, которую угодливо изготовили для Власти все идеологические ведомства, начиная с духовных.

Как вы понимаете, с психологической точки зрения, явно происходит подмена понятий. И понятия эти, даже если мы в душе и все понимали, живут в нас. Просто вспомните, как вы узнавали про кого-то, что он бросил семью и ушел к любовнице. Про себя в таком случае вы бы знали, что больше не смогли выносить унижения этой семейной жизни, и ушли именно за любовью. Но вот когда это говорили про других, кого вы не очень знали, первое, что хотелось выпустить, это злорадство или злословие: на молоденькую потянуло! Протрахал предприятие или должность! Променял дело на куну!

И отцы учили своих детей: больше всего, сынок, бойся в жизни сладкой куны! Она разрушит твою жизнь…

Сладкая куна – это желанная женщина, эта женщина, близость с которой дает отдохновение твоей замученной душе и расширяет твоё сознание так, что ты ощущаешь вдохновение. К сожалению, за ней может быть и страсть, которая цепляет тебя за какую-то твою слабость или уязвимость, и ты просто не волен в своем поведении. Тогда жизнь действительно разрушится, потому что ты променял всё на болезнь.

Но если ты полюбил и ушел от обязательств и общественных связей, это может быть разрушением семьи и ячейки общества, но это не может быть похотью или развращенностью. С точки зрения понятий, есть разрушение ячеек или нет, но любовь именно там, где ты ее ощущаешь. И сколько бы ни требовало общество, вести себя правильно, там, где правильно, любовь есть только тогда, когда она там есть.

Понятие о похоти тоже надо очищать от культуры. В этом понятии есть, самое малое, два слоя. Похоть как орудие понуждения к правильному общественному поведению. И похоть, как болезнь, требующая от человека бесконечно заниматься телесной страстью, освобождаясь от страстной боли.

Если эти понятия не разделить, излечиться не удастся. А лечиться надо и от общественной зависимости, и от зависимости от тела. Конечно, если мы хотим найти любовь.

Общественная зависимость запрещает любить вообще. Общество вполне удовлетворило бы, если бы никакой любви не было бы совсем, а было бы только правильное поведение, общество в этом отношении безжалостно до жестокости, и чувства его детей общество не трогают. Поэтому, пока люди не возмутились, общество и одобряло, и даже настаивало, чтобы браки совершались не по любви, а по расчету, чтобы детей женили, не интересуясь их чувствами, чтобы их выдавали замуж или женили не на тех, с кем они гуляли, а на тех, кого найдут им родители и как можно в более раннем возрасте, чтобы легче было сломать.

В сущности, брак по расчету, который тысячелетиями бытовал в Европе, это брак не между двумя любящими, а между их семьями. А значит, это устроение государства, а не любовь. Любовь – помеха обществу, поэтому оно ее вытравливает из нас. Освобождаться от общественной зависимости не обязательно, но тогда не обязательна и любовь.

Не обязательно освобождаться и от тех болезней сознания, которые превращают вашу любовь в похоть, то есть телесную страсть. Ведь кому-то нравится быть ненасытным в любви. Правда, любовь в таких случаях используется телами лишь как светящиеся усики у глубоководных хищников – чтобы заманить того, кого можно скушать. Это тоже возможный путь, но если вы идете путем самопознания, его стоит осознать и осознанно выбрать. Тогда наслаждение будет выше.

Зачем же врать самому себе?

Но если ваша цель любовь, от похоти желательно очиститься, как от лишних слоев, скрывающих эту нашу способность.