Текст книги "Введение в общую культурно-историческую психологию"

Глава 2
Прикладная психология

Прикладная психология – это мечта. Прикладной психологии не существует. Практические психологии, как они сами себя называют, не признаются академической психологией, да и на деле психологией в научном смысле не являются. Хотя при этом и работают. Но это действительно не науки, а собрания способов воздействия, случайно найденных опытным путем.

Именно это и лишает их права считаться научными: их приемы найдены или подмечены случайно, а не выведены из основополагающей теории. При этом приемы могут быть действенны, но…не научны! По крайней мере, так считают те, кто имеет право говорить от имени науки.

Впрочем, требование, чтобы приемы вытекали не из опыта, а из теории, не случайно и вполне оправданно. Настоящая наука должна выводить свою прикладную часть из той фундаментальной теории, в которой она созерцает основания своего предмета. Выводить путем точного и строгого рассуждения, и вовсе не затем, чтобы извлекать выгоды или лечить людей. Это побочно и попутно. Настоящая задача прикладной части науки – быть подтверждением того, что теория верна.

Психология не имеет прикладной части, и это признак того, что фундаментальная теория научной психологии либо не соответствует действительности, либо еще очень далека от проверок действием. Что значит, в ней пропущены какие-то важнейшие слои, лежащие между началами и действенной частью. Самое большее, что может естественнонаучная психология, это нарабатывать условные рефлексы, к примеру, у людей, посаженных в одиночные камеры и заморенных голодом. Впрочем, самые необразованные надзиратели запросто вызывают у них слюноотделение, постукивая ключами по дверям…

Прикладная психология – это мечта любого настоящего психолога. Он затем и шел в психологию, чтобы однажды стать тем кудесником, о котором люди с восхищением говорят: он настоящий психолог! Это значит, что прикладная психология – это единственная настоящая психология. Все остальные теоретические ее части – это лишь приложения, которые нужны, чтобы научиться прикладной работе. В сущности, они – лишь подготовка к тому, чтобы творить чудеса.

Но в них скрыто то, что объясняет и учит искусству психологической работы. Самое малое, в теоретической части должно быть описание того, что есть человек, как он устроен и что может быть в нем предметом воздействия. Это если мы хотим воздействовать на других.

И тут есть искушение пойти путем практической психологии – стать внимательным наблюдателем и попытаться собрать как можно больше утонченных наблюдений за тем, что повторяется в поведении человека и что вызывает повторяющиеся ответы и отклики у других людей. Собрать, обобщить, а потом использовать для воздействия.

Но можно пойти и строгим академическим путем: описать устройство человека, на основании этого описания сделать предположения о том, как это устройство должно отзываться на различные воздействия, и проверить это в опытах. Соответственно, отбрасывая то, что неверно, и уточняя то, что работает.

Надо только понять две вещи: как устроен человек и что ожидается от психолога, что люди от него хотят. Иначе говоря, определить пространство, в котором действует именно психолог, ведь воздействовать на человека можно самыми разными способами, от экономического принуждения до насилия.

Психолог – этот тот, кто хорошо знает «психологию», то есть внутренний мир человека, через который и воздействует. Если говорить строго, то пространством применения психологических знаний является душа и то в человеке, что позволяет на нее воздействовать, меняя поведение. Но что это?

Глава 3
Строй или устройство человека

Настоящий психолог должен очень хорошо видеть то ядро, ту сердцевину, которая управляет поведением человека. Это понятно. Непонятно, почему мы его не видим. И не видим ли?

В действительности, мы все видим и очень хорошо знаем, как сделать другому больно. Вот уж чего-чего, а бить по самым болезненным точкам мы умеем. И это – управление. Тонкое и очень точное управление, мгновенно заставляющее человека сменить поведение.

Значит, мы все прекрасные психологи и владеем наукой управления поведением. Почему же мы не довольствуемся этим и хотим учиться психологии?

Что имеем – не храним, потерявши – плачем…Иначе говоря, народная мудрость утверждает, что мы не умеем ценить то, что имеем. Это слишком обычно и привычно, значит, не волшебство. А нам хочется раскрыть в себе особые способности и стать волшебниками и чародеями…

Однако детские мечты пока не важны, как не важна и наша охота за какой-то особенной психологией, например, научной. Она всего лишь показатель нашего недовольства собой, то есть тем, что есть. Мы, со всей очевидностью, не считаем свои способности к управлению поведением достаточными, почему и ищем дополнительных знаний.

Но достаточными для чего? Ведь мы же управляем друг другом каждый день и каждую минуту, применяя богатейший арсенал приемов и орудий. Чем мы не довольны?

Похоже, тем, что наша естественная способность управлять не приводит к счастью. Настоящий психолог, как чародей, должен одним мановением руки или волшебной палочки создавать вокруг себя мир своей мечты, где все будет так, как он хочет. В общем, счастье или рай на земле. А рай на земле – это земное воплощение Небес, то есть места, где живут души…Вот почему так хочется быть настоящим психологом!

Психолог – это не просто умелец, способный управлять поведением, это волшебник, дока, создающий условия для душевной жизни. А что мы?

А мы, конечно, умеем управлять друг другом, но так, что творится только ад. И никак не вспомним, как возвращать рай. Мы утеряли его и всё не можем нащупать забытую дорогу домой…

Что же получается?

А то, что мы прекрасно знаем, как осечь кого-то, особенно близкого, как заставить его закрыться и не высовываться, но не очень умеем помочь ему творить, раскрываться, воспарять…И мы ужасно не любим себя за то, что гасим порывы своих близких.

Поэтому мы, по крайней мере, стараемся не бить зря. Кто-то потому, что не хочет расходовать зря сильнодействующее средство. Кто-то потому, что ненавидит себя за эту способность и не хочет мешать другому. А большинство просто потому, что причинять боль другим опасно, они же ответят тем же!

Следовательно, мы знаем, как управлять с помощью боли, но скрываем это и от других и, частенько, от себя. И так перекрываем одну половину своего психолога.

Другую же мы перекрываем, прячась от чужого управления. Ведь оно, чаще всего, болезненно. Вот мы и учимся закрывать себя, прятать за слоями отвлекающих образов. И делаем это так удачно, что и сами верим, что хорошо спрятались. Страусы…

Мы все – прекрасные психологи, сумевшие потерять веру в себя. Веру эту мы потеряли потому, что, с одной стороны, между людьми существует договор о пощаде: ты не будешь видеть моих уязвимостей, а я не буду видеть твоих. А с другой, потому что наши попытки отказаться от этого договора прекрасно творят нам наш личный ад, но очень редко ведут к действительному улучшению жизни. Поэтому люди живут по договору: не умеешь – не суйся. Только всё испортишь.

И при этом постоянно надеются, что однажды придет спаситель – волшебник или наука, например, – и всё изменит…

Наука, научная психология пользуется верой людей, но ничего не может. Сами мы запутались так, что живем в отчаянии. Волшебников нет…

Что же делать?

Похоже, надо либо сдаться, либо попробовать думать. Думать просто, не выходя за рамки того, что есть мы и наша жизнь. Просто наблюдая за тем, как связаны наше внутреннее устройство и внешнее поведение.

Но идти придется последовательно, слой за слоем. Сначала то, что снаружи, что может быть названо внешним устройством. Потом устройство внутреннее. И лишь затем – душа.

Глава 4
Внешнее устройство человека

Что представляет собой внешний человек, если даже не пытаться вглядываться в то, что мы зовем психологией? Конечно, тело с его потребностями. Он хочет есть, ему то холодно, то жарко, он размножается, испражняется, он любопытен и боится боли и смерти. Наверное, я пропустил что-то еще, но уже из перечисленного видно, что на человека вполне можно воздействовать через его тело. И даже есть подозрение, что этого одного будет достаточно для управления им.

Собственно говоря, так называемые тоталитарные государства, вроде бывшего Советского Союза, использовали именно это управление. Они доводили людей до полунищенского, пролетарского состояния, загоняли изрядную часть народа в лагеря и тюрьмы, ставили перед угрозой насилия, и люди делали то, что от них требовалось, лишь бы выжить…

Лишь бы выжить. Это выбор, и это очень важная подсказка. Ведь когда глядишь на этот список телесных потребностей, кажется, что за ними совсем нет души. И что человека действительно вполне можно загнать в скотское состояние биомашины. Однако, у нас всегда есть выбор не жить такой жизнью, и его не может совершить тело!

Тело не может не только отказаться от жизни, оно даже не может иметь этого выбора. Это выбор душевный. А душа всегда присутствует во всём, что мы видим как телесные потребности. Но это присутствие еще надо рассмотреть. Поэтому пока приму, что чисто телесные потребности существуют и должны быть описаны. Они совсем не такие, как у животных, поскольку присутствие души, условно говоря, искажает их. Но они есть, и не будь души, они бы правили нами. Их надо видеть и отчетливо различать как слой в устройстве человека.

Однако это не единственный слой, который мы бы назвали «внешним человеком». Мы очень про многих людей можем сказать, что они живут скотской жизнью, то есть жизнью тела. Но при этом мы как бы не видим одно важнейшее различие – они пьют либо принимают наркотики. Скоты так не делают.

И если по вину еще не так явно, что это духовная потребность, то с наркотиками совершенно очевидно, что человек с их помощью сбегает из этого мира в миры образов, куда не пройти телесно. А значит, это полет души. Тело при этом, определенно, истощается и отмирает. Кстати, как и при компьютерной игромании, в которую сбегают подростки.

Скотская жизнь алкаша или наркомана отнюдь не такая простая вещь, как это кажется естественникам. И лечить её надо не химически. К химии она имеет отношение только кажущееся. Ход мысли естественников прост: раз эти состояния вызываются приемом химических веществ, вроде ядов, то надо найти подобное противовещество, противоядие, и так потребность будет нейтрализована…

Первая ошибка в самом исходном утверждении, что вино или наркотик – это химическое вещество. Наука химия взяла да приписала себе все вещества. Так что сказать, что какое-то вещество химическое, теперь значит не сказать ничего. Но возьмите просто землю у себя из-под ног. Химическое ли это вещество?

Конечно, химик может забубнить о том, что она состоит из химических элементов и её бы надо исследовать…Однако наш язык, говоря «земля», не осознает её химическим веществом. Он ощущает её чем-то выше химии. Вот так и вино с наркотиками. Это, конечно, вещества, но исследовать их можно химически, а можно и иначе. Например, на предмет того, чем же они оказывают воздействие на наше сознание, а может быть, и души.

И если последнее допущение верно, если наркотики способны оказывать воздействие на души хоть каким-то образом, то ясно, что они это делают совсем не химической составляющей. Просто по исходному определению, что химия, как наука естественная, духовного не разумеет.

Эти сложные вещества содержат в себе дух, – спиритус или какой-то еще, – он и воздействует. Как его исследовать, наука не знает, а знают только алкаши и наркоманы. Но кто же их спрашивал!

Между тем, лечение от наркомании показывает, что успешным оно бывает только тогда, когда человек делает выбор – опять выбор! Когда он избирает перетерпеть ломку. И это выбор души. Как и последующая тяга вернуться – соблазн души…

Похоже, это «скотское состояние» – одно из самых духовных, доступных человечеству. Не зря же всё человечество к нему привержено.

Кстати сказать, люди занимающиеся самопознанием теряют потребность в курении и выпивке. Об этом я бы мог рассказать подробнее, поэтому не буду втискивать свои наблюдения и размышления в эту короткую главу, но очевидно, что очищение сознания убирает то, от чего бегут в грезы, и приближает души к тем состояниям, в которые бегут. Могу только добавить, что при действительной работе над собой не только пропадают тяга, но перестает ощущаться и воздействие. Привычные ранее средства просто не могут больше никуда тебя перевести. Ты уже там.

Но есть еще один вид или слой внешней жизни – это то, как живет обыватель. В сущности, это человек обычая, человек, который живет «как все». Иногда о таких говорят, что они живут растительной жизнью, «без духовных запросов». Действительно ли выбор жить так, как все, не имеет отношения к душе?

Что значит, как все? Это значит по образцам. Старшее поколение живет так, как ему велят сериалы – не отрываясь от телевизора. Точнее, между тремя ящиками: телевизор – холодильник – газовая плита. Младшие – по образцам, насаждаемым экономикой – то есть по моде потребительского общества, выкачивая деньги и жизненные соки из своих семей. Средние – в погоне за общественным мнением, которое оценивает их по машинам, связям, занимаемым в обществе местам.

Казалось бы, полная бездумность и бездуховность. Однако если всмотреться, то мы увидим, что человек, пытающийся одеваться по моде или меняющий машину на дорогую иномарку, на самом деле видит тот образ, который его очаровал, и пытается вогнать в него свое тело и свой дом. И это ничем не отличается от наркомании, это все тоже затянувшееся путешествие души по воображаемым мирам, ее сны…

То, что мы считаем настоящим миром, действительностью, этот плотный мир, захваченный злобной богиней по имени Естественная наука, для души – лишь один из её снов. Он – краткий миг, что дано осознать каждому в старости, когда жизнь пролетела, будто бы и не было ничего. А его соблазны – суета и дым…А точнее, игры, которые зачем-то очень важны нашим душам.

Зачем?

Это вопрос, с которого и начинается прикладная психология.

Глава 5
Внутреннее устройство

То, что в человеке есть животная или биологическая составляющая, очевидно. Но я надеюсь, не менее очевидно и то, что в поведение она переходит только по нашему душевному выбору. Человек всегда ведет себя тем или иным образом только потому, что душе это зачем-то нужно. И тут мы попадаем в игры мировоззрений: как стакан по личному выбору можно видеть полуполным или полупустым, так и человека можно рассматривать с точки зрения его биологической составляющей, а можно с точки зрения души.

Это всего лишь выбор – убеждать себя, что раз у человека есть тело, значит, он тело и изучать его надо только по законам тела. Душа тоже учитывает, что человек – тело и вести его можно только по законам, определяющим жизнь тел. Она не может заставить человека летать, как бы ей этого ни хотелось. Она даже может захотеть изучить принадлежащее ей тело – и анатомически, и физиологически. Но если мы хотим понять поведение, то нам надо понять, почему это «тело» ведет себя так, а не иначе. А ведет себя тело-человек совсем не так, как тело-животное.

Именно потому, что есть душа. Но это пока лишь мое утверждение, которое совсем не доказательно для тех, у кого души нет. Поэтому, я заменю его на приемлемое словосочетание, и оно сразу станет научным. Наука – это в изряднейшей мере игры словами.

Итак, поведение человека определяется чем-то, что скрыто за его телесностью, неким ядром внутренней жизни, которое способно искажать обычные биологические проявления телесного поведения в силу своего устройства. Искажать, менять и создавать таким образом, что иногда полностью отрицает животность, даже жертвуя жизнью тела или лишая его тех благ, которые оно хочет иметь – пищи, ласки, сна…

Нечто, оказывающее воздействие на удовлетворение биологических потребностей человека, искажающее их и тем превращающее в поведение, можно назвать внутренним миром или ядром человека. Академическая наука могла бы назвать его психикой и была бы предельно точна, поскольку простонаучное слово «психика» происходит не от греческого слова психе, то есть душа, а от слова психикос, то есть душевный. Это значит, что в данном случае речь идет не о душе, которая правит поведением, а о каких-то душевных проявлениях, которые и оказывают это искажающее воздействие. Душа лишь за ними, и поэтому мы пока можем оставить ее вне рассмотрения.

Что представляет собой этот внутренний мир или «внутренний человек»?

Попробую пойти от каких-то простых и общедоступных наблюдений. К примеру, нам всем известно выражение: он живет богатой внутренней жизнью. Что оно может означать?

Первое впечатление, что речь идет о человеке, который ходит, нахмурив лоб, не обращая внимания на других, и постоянно погружен мыслью куда-то в себя. Куда? В мысли же. Он постоянно что-то думает, чем ему вовсе не хочется поделиться с другими.

Но это неточное описание, потому что такое состояние лучше было бы назвать самопогруженностью. К тому же она может быть весьма болезненной, а выражение «богатая внутренняя жизнь» ощущается очень здоровым. Человек, который живет такой жизнью, должен быть весьма полноценным. Поэтому, время от времени, мы наблюдаем у него изменения его сосредоточенности. Он может смеяться, радоваться, даже делиться своими открытиями.

Это значит, что человек, живущий богатой внутренней жизнью, не замкнут, не аутичен, как говорит психиатрия, он просто имеет две жизни: одну с нами, другую где-то еще – в мечтах или в воображении. И там ему лучше, чем в этой серой действительности.

Важно в обоих этих случаях то, что погружение в свой внутренний мир меняет поведение человека. Оно начинает в гораздо большей мере зависеть от того, на что обращен его взгляд. И человеку почти безразлично, «действительные» ли это вещи, существа или явления, или воображаемые. Действительность того, что он видит во внутреннем мире, для него такая же правящая, как и действительность мира внешнего. К примеру, если человек начал видеть привидения или духов, ему безразлично, где он их видит – снаружи или только в воображении – поведение его меняется.

Очень часто человек творческий настолько уходит в свое воображение, что становится рассеянным, что означает рассеянность внимания. Он почти перестает осознавать то, что происходит вокруг него в этом мире, перестает запоминать и учитывать эту действительность. Зато в том мире он может обладать утонченным рассудком и блестящей памятью, как это бывает с большими математиками или музыкантами.

Однако другие люди настолько направлены в эту жизнь, что их не заставить прочитать книгу. Один мой старый приятель похоронил подряд несколько родственников, начиная с мамы. Чувствуя, что это для него потрясение, я прямо на первые похороны принес ему книгу Моуди «Жизнь после смерти». Он продержал ее в ящике служебного стола года полтора, хороня время от времени других людей. И так и не прочитал дальше первой страницы. Не до того…

Думаю, это делает очевидным, что поведением правит именно то внутреннее ядро, которое определяет, куда направить взор. Сами миры безразличны для понимания поведения – внешний или внутренний, – они лишь то, к чему прилагается это тело. И определяют поведение не больше, чем наше животное тело. Иначе говоря, без мира, сквозь который ведет себя человек, понять его поведение так же невозможно, как и без тела, в котором он себя ведет.

Но ведет он себя к той цели, которую хочет достичь душа. Или, по крайней мере, то Нечто, что стоит за мирами, в которых мы живем, будь они внешние или внутренние. Но что это за миры?

Глава 6
Поведение

Поведение оказывается исходным понятием всей психологии. Однако в науке не существует не только единого, но даже и сколько-нибудь внятного определения поведения.

Составители словарей, что поумней, вроде В.А.Бачинина[1]1
  Бачинин В.А.Психология. Энциклопедический словарь. – СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2005.


[Закрыть], умудряются избежать упоминания о поведении даже в изданиях, гордо именуемых «энциклопедическими словарями» по психологии. Энциклопедия – в переводе с французского и исходно греческого – круг знаний, охватывающий всё, что известно во всех отраслях знания или в отдельной отрасли. Например, в психологии. Если доктор наук, профессор и даже академик в 2005 году не считает поведение частью психологии, достойной упоминания в энциклопедическом словаре, это показатель. Бедная, бедная психология!..

Более старые и, наверное, отсталые словари, все же содержат в себе определения этого понятия. Попытки определений…Вот как вымучивает его словарь Зинченко и Мещерякова[2]2
  Большой психологический словарь / Сост. и общ. ред. Б.Мещеряков, В. Зинченко, СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2003.


[Закрыть]:

«Поведение (англ. Behavior) – извне наблюдаемая двигательная активность живых существ, включающая моменты неподвижности, исполнительное звено высшего уровня взаимодействия целостного организма с окружающей средой.

Поведение представляет собой целенаправленную систему последовательно выполняемых действий…»

Я оборвал Зинченко, дающего это определение, чтобы обратить ваше внимание на то, что поведение как-то соотносится с действиями. Действия не есть поведение. Но тело наше или человек может осуществлять действия, а может вести себя…Это важно.

Словарь «Общая психология» под редакцией А. Петровского устами И. Трофимова дает такое определение:

«Поведение – совокупность направленных действий субъекта, реализуемых им согласно закономерностям внутреннего развития и взаимодействия со средой. Субъектом поведения может выступать как естественное (биологическое, социальное), так и искусственно созданное человеком образование.

Поведение естественных субъектов, в отличие от поведения искусственных, сопровождается необратимыми интегративными внутренними процессами (в психике организма либо в социальной жизни группы, общества)».

Психолог, если вы приглядитесь, не выводит свое определение из наблюдений над действительностью, а навязывает его по простонаучной привычке. Эта легкая подмена почти незаметна для стороннего человека, а сами члены научного сообщества настолько привыкли к такому подходу, что не в силах обратить на него внимание. Между тем, поведение – это русское слово, которое исконно использовалось для обозначения чего-то, что хорошо нам известно. Действительное определение просто описало бы то, ради чего используется это имя.

Простонаучное «определение» строится иначе, оно всегда скрытно творит особый, «научный» язык, и потому имеет невидимые части. В действительности «определение» Трофимова должно читаться так: Под поведением мы будем понимать…и дальше по тексту. Иными словами, это не определение, а договор об использовании обычного слова в каком-то особом значении.

Но и этот боец психологического фронта не смог избежать соотнесения поведения и действий. Причем использует он это соотнесение так же, как Зинченко, то есть отчетливо показывая: действия – есть основа, из которой творится поведение. Творится целенаправленно, кем-то подбираясь и складываясь в «систему», то есть в некий целостный образ, нужный для достижения какой-то цели.

В оправдание такого невнятного отношения наших психологов к поведению можно было бы привести свидетельство Михаила Ярошевского, написавшего большое исследование о русской науке о поведении. Оправдание это политическое и унизительное для науки:

«Следует отметить, что в течение ряда лет в нашей психологии на термине “поведение” по существу лежало “табу”.И обращение к нему оценивалось как явная или тайная приверженность к бихевиоризму.

В силу идеологических соображений (кстати, добровольно навязанных нашей психологии считавшими себя правоверными теоретиками марксизма) понятие о поведении было вытеснено “марксоидным” понятием о деятельности. Более того, объявлено, что предметом психологии является психическая деятельность» (Ярошевский, Наука о поведении, с.9).

Эта «добровольность» психологов в прогибании перед властями утомляет, но как психолог я вижу в ней те самые слои внутреннего мира этого сообщества, которые складываются исторически и определяют до сих пор поведение психологов. Психологи все еще не уверены, что изучать поведение правильно и за это погладят по головке. Все-таки никаких иных, кроме «марксоидных» определений поведения и деятельности, русский психолог не имеет и не помнит. Того, что о деятельности в связи с психологией впервые заговорил еще Кавелин, наверное, никто из академиков и не подозревает…

Как бы там ни было, сам Ярошевский, давая определение поведения в их совместном с Петровским словаре «Психология», дает совершенно «марксоидное» словосочетание:

Поведение – присущее живым существам взаимодействие с окружающей средой, опосредованное их внешней (двигательной) и внутренней (психической) активностью. Термин «поведение» применим как к отдельным особям, индивидам, так и к их совокупности (поведение биологического вида, социальной группы) (Психология. Словарь, 1990).

Да, действительно, мы можем использовать словосочетание «вести себя» или «ведет себя» в отношении чего угодно. Просто потому, что язык позволяет это. Но это опять же договор о «научном» использовании хорошего и точного народного слова.

Что можно сказать о научных определениях поведения? Содержится ли в них какое-то соответствие действительности? Безусловно. Иначе они совсем бы не узнавались. Есть ли в них искажения действительности? Тоже безусловно.

Меня, по большому счету, не интересует, что наука неточна. Мне бы как раз хотелось получать от нее качественные исходные определения, чтобы спокойно идти в собственные исследования, отталкиваясь от них. Я же постоянно ощущаю себя настороженным в отношении ученых, потому что они ведут себя не в соответствии с заявленной целью познавать истину или действительность. Они все время вносят какие-то дополнительные слои в то, что делают. Это их история и культура, но от нее надо очищаться.

Понятием поведения мне придется заниматься еще долго, входя в него все глубже и уточняя шаг за шагом. Но пока можно с определенностью сказать: поведение складывается из действий и какой-то внутренней жизни, которая эти действия складывает в последовательности, воплощая некий образ, задуманный человеком.

Если исходить из этого, мы вполне определенно можем сказать, что действия доступны человеку, как ему дано тело и его биологическая, то есть животная, жизнь. Но человек превращает действия в поведение. Это вполне может означать, что само тело, как животное, не имело бы поведения. Оно бы не вело себя. Вести себя может только человек, хотя это понятие еще придется уточнять и уточнять.

Тем не менее, на первый взгляд выглядит вполне очевидным, что человек как таковой обладает поведением, но как животное он может осуществлять только действия. Действия, ведущие к удовлетворению потребностей.

Но в таком случае это означает, что использование слова поведение к животным, а тем более к неживым или искусственным «образованиям» неверно. Мы, конечно, можем сказать, что «ледник ведет себя непредсказуемо». Но означает это лишь то, что мы боимся этого ледника и приписываем ему человеческое коварство, то есть очеловечиваем. И потому в праве ожидать от него «поведения». Но ледник не ведет себя.

Также не ведут себя и животные. Это лишь наивный научный наблюдатель, глядя на птиц или зверей, незаметно для себя начинает узнавать что-то из своей человеческой истории, из того, что делали люди, и непроизвольно приписывает животным человеческое поведение. Но это не более чем узнавание по случайному сходству. Подобное используют резчики по дереву, когда вглядываются в сучки и переплетения волокон на какой-нибудь коряге, чтобы разглядеть «прячущуюся внутри нее птичку».

Там нет птички, как нет и рыбы. Там есть сучки, волокна, и есть действия, вызванные потребностью удовлетворить потребности. Это все, на что способны тела. Если в них, конечно, не вселится душа.

Вот тогда мы можем говорить и о поведении животного. Но это не повод считать, что животные могут вести себя, это повод раскрыть глаза и всмотреться в то, что происходит: потому что происходит чудо!

Чудо очень важное именно для психолога, потому что душа, ведущая животное, редкое явление. А в силу этого, гораздо более видимое, чем душа в человеке.

Однако понятие действия чрезвычайно важно понять и научиться видеть в чистом виде. Без него почти невозможно увидеть, как добавляются душевные воздействия, рождающие поведение. Как исходное предположение, которое, конечно же, надо проверять и исследовать, я могу сказать, что поведение нужно понимать по прямому значению этого русского слова. Поведение – ведение себя по.

По образу, который ты задумал или который предложила душа. На выбор.

Но образы могут создавать и животные. Это еще не главное. Главное, что вести себя нужно куда-то, за рамками того, что ты видишь непосредственно глазами. Образы души – это не образы тела. Они лишь учитывают телесные потребности как то, что обязательно отвлечет зверушку, в которую ты вселился, и отвлечет многократно, так что прямой прорыв к твоей цели оказывается невозможен. Тело надо обучить и подготовить для совершения тех действий, которые приведут душу к ее цели. Вот она и ведет человека по жизни, обучая все его тела – и физическое и общественное: тель и личность.

Вести себя – неверное выражение, выражение нерасчлененное. В нем человек един, тела его сливаются. И кажется, что это тело и ведет себя. Но если мы психологи, если мы хотя бы ученые, мы должны вглядываться в происходящее внимательнее. И мы увидим, что человек иногда ведет себя как тело, иногда, как личность, но при этом все время остается как бы за этим.

Человек ведет себя! Какого-то себя, того себя, которым лучше действовать в тех или иных условиях. Он все время выставляет перед собой то, что ведет, и ведет строго по тем правилам поведения, которые подходят к данному миру.

Человек, как оказывается, и есть то внутреннее ядро, через которое душа задает поведение. Просто нацелив его на то, ради чего пришла.