Текст книги "Введение в общую культурно-историческую психологию"

Глава 1
Образование

Если задать вопрос, что такое образование, человеку неподготовленному, например, академическому психологу, он ответит почти слово в слово со словарем Ожегова:

«Образование. 1. Получение систематизированных знаний и навыков, обучение, просвещение. 2. Совокупность знаний, полученных в результате обучения».

Это так привычно, что даже не осмысляется, но определенно можно заметить одно, что прикладной психолог ничего не может сделать с образованным человеком, если будет исходить из такого определения. Однако все мы были свидетелями, а то и участниками воздействия на людей, когда психологу бытовому достаточно было сказать: вы же образованный человек, как вы можете… – и человек менял поведение!

Уж что там может, не может или должен человек образованный, сейчас не важно. Важно лишь это вопиющее противоречие: если образование – совокупность знаний или обучение, то его невозможно использовать для воздействия на поведение, но образование прекрасно используется для того, чтобы управлять поведением людей, значит, оно не знания и не обучение.

Что же такое образование?

Образование по-прежнему, как и тогда, когда это понятие было придумано Вильгельмом фон Гумбольдтом на рубеже девятнадцатого века, есть действие по прямому значению положенного в его название понятия Образ. Образование – это придание образа. Гумбольдт использовал для этого понятия два слова – латинскую «форму» и немецкое «билд» – оба означают образ. «Формунг» и «билдунг» Гумбольдта – это формование или обобразение человека, попросту – придание человеку определенного, заказанного образа. Заказывают такие образы общества, для которых они способ не впускать чужих, а значит, обеспечение выживания.

И мы с вами прекрасно знаем, что образование не есть обучение. Хотя бы потому, что в русском языке эти действия обозначаются разными словами. Обучение или учение лишь применяются при получении образования. Но образование – это именно получение. Чего? Бумажки, без которой ты букашка в этом новом мире, то есть свидетельства о том, что получил соответствующий образ, отличающий тебя от людей низшего мира, от работяг, – все-таки образование преимущественно используется в устойчивом словосочетании «высшее образование», то есть образование университетское. Все остальное, как школа, – это еще не образование, а просто обучение.

Но бумажка свидетельствует о чем-то настолько существенном, что даже открывает пути и двери в места силы этого мира. Без такой бумажки не занять место среди правящего класса, а работники советского партаппарата еще и старались защитить диссертации, чтобы улучшить свое положение во власти. Образование определенно является допуском к власти, а это значит, что оно придает не просто образ, а тот образ, который соответствует определенному сообществу. Как этикет когда-то соответствовал требованиям к поведению аристократии.

Когда? В эпоху, предшествовавшую образованию, просвещению, науке, во времена власти тех, кого и сбросила с их тронов революционная волна, поднятая французскими просветителями, которые и создали само понятие о том, что должно стать образом человека нового времени. А стать им должно было новое, революционное и прогрессивное мировоззрение, построенное на иной картине мира, на картине, полностью отвергающей гипотезы бога и души. Называлась она естественнонаучной.

Многие наши ученые до сих пор наивно верят, что естественнонаучное мировоззрение – это то же самое, что и научное мировоззрение. Некоторые вообще считают, что это просто одно и то же и нет другой научности, кроме естественнонаучности: мы говорим партия, подразумеваем Ленин, мы говорим Ленин, подразумеваем партия… Остальные же просто знают, что естественнонаучное мировоззрение – это одна из частей научного мировоззрения…

Сам способ говорить о научном мировоззрении заимствован из мировоззрения естественнонаучного. Только оно говорило о себе, как о мировоззрении. У науки как у таковой нет и не может быть мировоззрения. Она – всего лишь орудие поиска истины. Это большой-большой обман! А вот у естественной науки мировоззрение было изначально, и без него она не может, потому что наукой не является. Естественная наука рождалась как политическая партия, которая хотела захватить власть в мире и потому должна была убедить народы, что надо голосовать за нее. И народы голосовали, убивая и разрушая.

Для того чтобы убедить, нужно разрушить то мировоззрение, которое уже есть у людей, и заменить на иное, революционное. Но что такое мировоззрение? Это образ мира, в котором я мечтаю жить. И буду, если начну видеть мир сквозь него. Как только это свершается, старый мир становится помехой, и я начинаю его сносить, до основанья…строя новый…

Вот это и проделала с миром естественная наука просветителей.

Ко времени Гумбольдта революция уже победила во Франции, а новое мировоззрение разливалось по Европе, как призрак нового мира. Гумбольдт был просветителем, и он хотел, чтобы революция шла дальше. Он был аристократ, но каким-то образом ослеп и не видел, что в итоге просвещения люди идут на революционные перевороты, свергая тех, кто стоял у власти, и возводя к правлению новый класс – буржуазию. Что-то было чрезвычайно привлекательным в этой безграничной революционности, если люди начинали помогать свергать собственное сообщество и освобождать место для грязных и вороватых торгашей, будто пришло время новых богов…

Боюсь, что именно битва с богами и сносила головы таким, как Гумбольдт, – ведь с новым мировоззрением можно было отменять старых богов и становиться богами самим, пусть хоть в отдельно взятом мировоззрении…

Как бы там ни было, но именно с рубежа девятнадцатого века орудие доступа к власти, вовсю работавшее в Европе и России весь восемнадцатый век, обретает имя. Теперь это не просто академии и университеты, теперь это высшее образование. Для России это особенно прозрачно: Петр, чтобы сделать страну европейской, вынужден был отодвигать от власти бояр, которые сопротивлялись нововведениям. Для этого он бросает призыв голодному и потому бойкому и подвижному дворянскому сословию: нужно учиться, нужно ехать в Европу и обретать европейские знания. И нужно делать свою Академию, чтобы не ездить далеко.

И вот Академия становится местом, где те, кто хочет действовать, могут получить пропуск во власть. Так происходит первая, петровская революция в России, когда полностью меняется лицо страны и к власти приходит новый класс. Пока еще на основах просто европейской образованности: люди настолько впитывали в себя образ европейца, что были полностью чужими в своей стране и по языку, и по одежде, и по образу поведения.

В середине девятнадцатого века в России вызревает следующая революция, которая завершится реформами шестидесятых-семидесятых годов. Вызревает она не сама по себе, а потому, что появился и обрел силу новый класс – буржуа. И класс этот тут же начинает сражение за лучшее место в обществе, отодвигая от власти дворянство. Идеологами и вождями этой битвы оказываются естественники, вроде Сеченова, революционные демократы и просветители, вроде Чернышевского, и террористы, с которыми Чернышевский был связан.

Наши психологи до сих пор считают, что в своем «великом» труде «О рефлексах головного мозга», вышедшем в начале шестидесятых годов девятнадцатого века, Сеченов заложил основы их науки. Наверное, и в работе «Кому делать психологию», утверждая, что ее должен делать физиолог, он тоже выступал от лица психологов, но это возможно лишь в том случае, если им нет дела до психологии, а есть лишь до того, как примазаться к правящему сообществу, как стать естественниками.

Но в действительности, если вспомнить, что происходило вокруг этих публикаций Сеченова, очевидно, что они были не научными, а политическими. «Современник», где публиковался Сеченов, был журналом общественным, в сущности, просветительским. И он постарался выжать из этой статейки как можно больше. В частности, учинив травлю всех, кто попробовал сказать хоть слово в защиту души, которую Сеченов изгонял из мировоззрения русских людей как понятие.

Это была битва, и битва за мировоззрение, хотя выглядела она как битва за образование. Битва, в которой новое сообщество, рвавшееся к власти, подрывало устои прежнего мировоззрения и насаждало иное. И ему это удалось. Народ принял то, что поразило его воображение, и уже через полвека старый строй был свергнут, а к власти пришли внуки тех, кто тогда шел на баррикады образования… В России утвердилось первое в мире научное общество.

Образование – это мировоззрение, в котором действует вера, как и в отмененной им религии. Вера в то, что естественнонаучная картина мира верна, а ее изначальные гипотезы есть не гипотезы, а аксиомы, которые просто не нуждаются в доказательствах. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… Естественнонаучность – это мир, в котором нет богов, нет души, но есть тела, и тела эти, срастив себя с машинами, станут богами сами. Стальные руки-крылья и вместо сердца пламенный мотор…

Кстати, главная черта богов – их способность летать, благодаря чему они могут жить на Небесах. Вряд ли кто-то думал, что космические программы Советского Союза и США были попытками построить новые вавилонские башни, чтобы не доползти до Небес по ступеням, а прыгнуть сразу через пространство и простор. Мы так старательно осваивали космос, чтобы занять место Богов своими…телами.

Если образование – это мировоззрение, то оно не может не учитываться в работе прикладного психолога. Нельзя помочь человеку, если не понимаешь, какую задачу он решает. Но нельзя и помочь решить задачу, если не описаны ее условия. Условиями задачи всегда является мир, в котором человек хочет чего-то достичь. Прежде чем вообще хоть что-то говорить человеку, с которым работаешь, надо понять, ЧТО ОН ХОЧЕТ, и В КАКОМ МИРЕ ОН ЭТОГО ХОЧЕТ.А после этого можно выяснить, КАКАЯ ПОМЕХА СТОИТ НА ЕГО ПУТИ.

Вот, в сущности, и все психологические хитрости. Если не забывать, конечно, что говорить он может о чем-то вполне вещественном, скажем, естественнонаучном и атеистическом, а при этом хочет этого его душа…которой у него нет…Именно она-то и толкает его обретать все эти материальные вещи, потому что при этом она обучается чему-то настолько нематериальному, что становится совершенней. К примеру, непривязанности к вещам, щедрости, заботе, душевности…

Но если душа учится щедрости или непривязанности, значит, пока еще у нее есть влечение к ним, есть жадность, есть соперничество с другими, есть узость видения… и так далее, и тому подобное. Именно от этого она и избавляется, заставляя меня действовать и действовать, накапливая ошибки.

Можно сколько угодно помогать человеку становиться богаче или успешней, но это не работа психолога, это работа экономиста или визажиста. Прикладной психолог занят душой, и поэтому его работа – помочь человеку рассмотреть, а что же хочет его душа в действительности. Только такие прозрения решают узлы сложных жизненных задач окончательно. И только за такими решениями люди будут ходить к психологу.

Глава 2
Как решать образовательные задачи

Как психологу решать задачи, которые приносят ему образованные люди? А большая часть тех, кто обращается к психологам, люди образованные. Не разработать это – значит оставить психологию на том уровне, на котором она и сейчас задает в своих тестах вопрос: образование? Высшее! Все понятно…

Что понятно? Зачем спрашивали? Какие выводы из этого сделал психолог, сделал ли и может ли вообще сделать? Вообще-то сделал и делает обязательно, вот только не осознает, хотя и психолог. Вывод же прост: ну, слава богу, свой! С этим хоть понятно, как разговаривать, он человеческую речь понимает! «Человеческую» в данному случае значит простонаучье, на котором изъясняются наши психологи, чтобы оправдать, что не занимаются общественно полезным трудом. Остальные, которые не говорят по-человечески, говорят по-русски…

Почему же психолог ощущает облегчение, когда к нему приходит образованный человек? Потому что он сразу же понимает: этого можно будет обманывать, можно будет запудрить ему мозги, как это говорится на молодежном наречии, и он это примет, просто потому, что должен – он же свой! А спорить он не сможет, потому что тогда ему придется спорить с самыми основами правящей идеологии, то есть естественнонаучного мировоззрения. Люди и не спорят, они просто не ходят к психологам, чтобы не спорить…

Зато тот же психолог, почувствовав, что к нему пришел свой, образованный, с которым они будут играть в одни и те же игры, сразу после облегчения испытывает жуткое напряжение, потому что игры эти, что палка о двух концах. Хорошо, если образованный окажется человеком воспитанным, то есть будет сдерживать свои позывы, иначе он обязательно сыграет в ритуальную игру научного сообщества – в козла. Попросту, постарается доказать психологу, кто из них двоих умней. И психологу придется доказывать дилетанту, что те пара книг, в которых он запутался, пытаясь понять психологию, не дают полноценной запутанности, какую имеет он сам, как настоящий профессионал. А значит, нечего тут умничать, наука превыше всего, и надо просто подчиняться тому, кому от лица науки поручен этот участок революционного дела!

Поумничать может любой ученый член сообщества, причем в широкой амплитуде – от мышления остроумности до полного уничтожения противника ядовитой научной критикой. Это очень сущностная черта собратьев по науке.

Вот, примерно, что понимает психолог, когда узнает, что у входящего высшее образование.

Так как же решить психологическую задачу образованного человека? Поняв ее и устранив все помехи к этому пониманию. Для этого надо отсечь все лишнее. А лишним может быть либо образование, либо все остальное. Иными словами, задача либо коренится в образовании, либо нет. И если она в образовании, надо работать только с этим мировоззрением, а если же она коренится глубже, то образование надо устранить как помеху, которая лишь накладывается на задачу.

К примеру, человек с детства страдает, как это называют психологи, комплексом неполноценности из-за того, что не может потребовать справедливости. Ради того, чтобы преодолеть этот комплекс, он пошел учиться и получил образование, но комплекс только усилился. В чем дело? И какую роль тут сыграло образование?

Конечно, ответ может быть очень личным. То есть во время образования у человека случились такие события, которые усилили его комплекс. И их надо разбирать последовательно. Но если таких отчетливо запомнившихся событий нет, значит, воздействие оказано самим образованием. И тогда нужно понимать, что такое образование, и почему оно может оказывать подобное усиление одних проявлений человека и ослабление других.

Для этого наше понятие образования надо описать. Нет, не развернуть то определение, что дают толковые словари: Получение систематизированных знаний и навыков, обучение, просвещение, – а именно описать. Но изначальный толчок дадут и определения. Давайте вглядимся, тут каждое слово значимо.

Во-первых, в научном определении, точнее, в определении, данном самим научным сообществом, заключено противоречие, которое я уже объяснил: обучение и просвещение – разные вещи, они далеко не одно и то же. Обучение существовало задолго до научной революции и было именно обретением знаний или навыков. Просвещение же – это революционная идеология, с помощью которой весь восемнадцатый век готовилась Великая французская революция. Просвещение никогда не было несением света, а было распространением прогресса.

Под прогрессом же понимались самые передовые научные представления, построенные на отказе от гипотезы бога и на естественности. В сущности, естественность естественников – это вовсе не следование естеству, то есть природе, как кажется. Ни один естественник не доказал, что бога нет в природе, но если бог есть, отрицать его как раз противоестественно и строить свои предположения и картины без его учета тоже. Естественность была объявлена как возможность обойтись в своих объяснениях природы без бога. Современная физика уже утверждает, что «гипотеза бога не противоречит ее построениям»…

Прогресс – это не соответствие истине, это – передовое, что значит, последнее по времени, только что испеченное. Что значит, что через десять-пятьдесят лет оно же будет обгаживаться творцами новых идей, как полная чушь, но пока эти творцы не пришли, требует себе поклонения, как божественному откровению. Бог науки – Прогресс, то есть движение вперед, с того места, где тебя могут поймать за язык и заставить отвечать за свои слова. В итоге по планете бежит фронт огня, выжигающий ее дотла…

Просвещение – это идеология, мировоззрение; обучение, ученичество – обретение знаний и навыков. Путать их – очевидное противоречие. Гораздо менее заметно то же самое противоречие, скрытое за выражением получение систематизированных знаний. Это так привычно, что кажется неоспоримым. До тех пор, пока не спросишь: что такое систематизированные?

Самый лучший ответ, не имеющий отношения к исходному значению нерусского слова система, – уложенные в определенном порядке и так, что охватывают всю отрасль. Вдумайтесь в это, и вы поймете, что для того чтобы укладывать в определенном порядке, нужно этот порядок иметь как образ заранее. В каком порядке должны укладываться знания в головах учащихся?

Если приглядеться к нашему высшему образованию, то отнюдь не в том, в каком это позволит им овладеть профессией. Они приходят на производство «молодыми специалистами» и несколько лет переучиваются. Значит, годы учебы в университетах были потрачены на что-то иное. На что? А именно на освоение этого порядка и устройства, носителями которых они и должны стать среди массы покоренных нами диких племен…

Особенно ярко это было в советскую эпоху. Она вообще выпучивала все недостатки образования, превращая его в откровенную идеологическую обработку, благодаря непомерной идеологизации самого государства. Собственно профессию давали, часто, меньшее количество часов, чем всяческие идеологические предметы. Про историю КПСС, марксизм-ленинизм, атеизм и прочие политические предметы, которые при этом были обязательными и с которых начиналась учеба, даже говорить нечего.

Но вот распознавали ли психологи, что, отдав годы на партийно-политические предметы, они продолжали заниматься не психологией, а идеологической подготовкой, изучая биологию, математику, психофизику. Это работала скрытая идеологическая часть обработки и насаждения естественнонаучного мировоззрения, обеспечивающая власть научного сообщества. И если с партийно-идеологической обработкой еще можно было как-то бороться, хотя бы не понимая ее, то бороться с естественнонаучной идеологией было почти невозможно, потому что в ней скрывались «объяснения» того, как устроена вся остальная психология. Хочешь быть психологом, должен знать не только факты, но и механизмы психики, приводящие к этим фактам, значит, учи естественные науки, начиная от физики.

Физику, вроде бы, прямо не изучали, но уже одно, всеми принимавшееся выражение: знать и понимать механизмы – есть присутствие физической механики как наилучшего объяснительного подхода, найденного человечеством. Физическая механика Ньютона давно оспорена самими физиками, но при этом она осталась для всего простонаучного мира примером абсолютности, то есть почти божественности мозговитых человеческих тел. Физическая механика скрыто пронизывала все психологические предметы, от чего становилась еще действенней.

Систематизировать знания можно только в соответствии с каким-то образом, а именно с тем, какой и давало образование. Образ же этот – естественнонаучная картина мира, в которой все развивалось из начальной точки Большого взрыва, а далее разлеталось во вселенной, пока не становилось миром, в который мы приходим. Эта точка, после которой все начинается – полный бред даже с точки зрения физики, потому что физика не может себе представить, как возможно возникновение всего из ничего. Это выше физических возможностей объяснять. Именно это дикое противоречие всей нашей физике и лежит исходной аксиомой в основании всей физики.

Как вы понимаете, вопрос о начальной точке всего, отнюдь не физический, раз физика в принципе не в состоянии о нем думать. Это думание разрушительно для физика, потому что решить эту задачу он не может и вынужден прийти к выводу, что вся физика не верна. Но физики, охамевшие от своих успехов в глазах необразованной толпы, думали и об этом. Академик Сахаров, отвечая на вопрос нашего ведущего семиота Вяч. Вс. Иванова, говорил, что в годы его пребывания в ссылке в Горьком, то есть в семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века, по его примерным оценкам, «этим были заняты около 10 тысяч физиков. То есть проблема образования Вселенной являлась одной из главных задач естественных наук второй половины прошлого века» (Иванов Вяч. Вс., с.9).

Вопрос о том, кто создал Вселенную, всегда был вопросом религиозных прозрений. Наука отменила религию и надеялась с ходу ответить на все вопросы по-своему, только потому, что ее объяснениям хорошо поддавались предметы, до которых можно было дотянуться рукой. Из этого был выведен порядок, который попытались наложить на весь мир. Однако оказалось, что, по мере убегания мира от наблюдателя с яблоком над головой, законы мира меняются и порядок превращается в хаос…

Какой же порядок вносится в головы наших бедных научных зомби вместе с систематизацией знаний, которые им туда вкладываются? Могу ответить за себя. По окончании первого университета, – а я заканчивал совмещенный историко-филологический факультет, – я понял, что единственное, что взял, – это умение находить данные и источники самостоятельно, пользуясь справочниками, архивами и библиотеками. И то же самое является главным взятком у всех, кто не занял места в научном сообществе.

Как вы понимаете, иностранный язык нельзя считать образованием – он не был им и во времена до научной революции, когда им полагалось владеть любому аристократу. Историю, как оказалось, запомнить невозможно, нужно лишь иметь общее представление, в рамках которого и пользоваться справочным аппаратом, как это называлось. Идеологию можно сразу отбросить – историки были идеологическими кадрами, и поэтому либо принимали правящую идеологию осознанно, либо осознанно же отбрасывали. Просто само историческое образование этому учит.

И получается, что то, что я взял в качестве порядка – это устройство справочников и библиотек. Устройство способов хранения знаний. Вот что такое образование с точки зрения систематизации знаний для историка. Устройство же это просто – оно древовидно, то есть разветвляется от общих понятий к частным. И это соответствует устройству разума, – это не отменишь. Куда же влезала новая идеология?

В подмену самих понятий. В подмену языка.

С историками это не так просто сделать. Они по роду своей деятельности все время выкапывают, как назывались вещи раньше. А вот для психолога очень естественно заменить душу на психику, а ту на неврологическую активность…и так дальше, пока и концов не найти. Так естествознание меняло все имена, которые могли повести к прежним источникам знаний, чтобы студент, обучившихся в университете только одному – как самостоятельно вести поиск нужных ему данных, просто не налетал на места входа в предшествующую картину мира.

И этим живут все образованные люди. Это необходимо учитывать: у образованного человека перекрыта способность обучаться, ему не нужны знания об истине и действительном устройстве мира. Иначе он не успокоился бы. Но он знает: физика дала все окончательные ответы, а что не успела, то даст, и сюда лучше не соваться, потому что все равно отстал. Поэтому свои силы надо вложить не в поиск знаний о действительности, а в поиск знаний о том, как стать первым, лучшим, знаменитым, как преуспеть в этом мире или хотя бы в своем сообществе.

А успех в научном сообществе строится на оценке общественного мнения, потому что уважаются не те, кто действительно исследует, а так называемые признанные гении. Успех – вот цель ученого, а значит, и образованного человека. О нем должно заговорить общественное мнение, как о революционном ораторе. Поэтому он использует любой случай, чтобы проявить свое искусство воздействия на других, хотя бы на психолога. И даже свою беду, из-за которой пришел, использует, чтобы произвести впечатление.

И это не личная черточка. Это черта общественного поведения всех членов сообщества, привитая веками образования.

Следующая черта, которую необходимо учитывать, рождалась из той же изначальной борьбы науки с религией. Бога надо было отменить, душу отменить, провозгласить, что есть только тела, – тогда можно было рассчитывать занять место религии в обществе и государстве и хорошо жить у общественной кормушки. Это все сделали, теперь кормушку надо удерживать, потому что к ней пытаются пропихиваться голодные. И в России уже сократили финансирование науки.

Вот и попробуйте поговорить с таким человеком, который думает только о выживании, о каких-то душевных проявлениях, если в основе всего его преуспеяния заложено то, что надо отрицать душу. От того, насколько научное сообщество крепко удерживает принципы своего исходного мировоззрения, зависит отношение общества ко всему сообществу. Если оно начнет само отказываться от собственных принципов, грош и цена всему, что оно обещало человечеству…

Вольно или невольно, но человек образованный сопротивляется признанию души. И сопротивляется не просто потому, что не верит. А потому, что он хорошо, по крайней мере, как-то живет, а признание души перевернет весь его мир. Тут сопротивление уже на уровне некоей физики ангелов – человеку нужен покой, а душа – источник движения и беспокойства. Зачем ее впускать?! Она же вредна!

И еще одна черта научного сообщества. Ученые все сдержанны. Это тоже рождалось исторически. Верую, ибо абсурдно – лучший способ поразить воображение толпы. Если задаешь исходный парадокс, творя идеологию, она не сможет быть понята толпой, а значит, будет жить болью в ее сознании и будет править. Объявить человека не душой, а телом и машиной – это было круто в ту эпоху и поражало воображение и сознание.

Но после этого взять и сохранить абсолютно идеальные понятия, вроде материализма, – это уже забойный прием. Но добавить к этому еще и то, что свергатели царей и кровопускатели, безжалостно вырезавшие врагов вместе с их семьями и детьми, – это белые и пушистые интеллигенты, которые считают недопустимым применять физическую силу… Слов нет, но сила в этом страшном и до крови противоречивом образе ужасающая!

Но мы все знаем: образованный человек не должен бить рукой, не должен ругаться, он интеллигент, сапиенс, носитель разума, он должен доказывать свою правоту только доводами разума или доносить, и потому должен сдерживать все свои душевные порывы…

И вот перед вами такая биоматематическая машина, которая воспитана врать и скрывать то, что происходит у нее на душе, воспитана образованием и зашита в образ, который за нее знает, как ей правильно себя вести.

Этот образ поведения образованного человека и есть главная помеха при решении любых психологических задач, которые могут принести психологу образованные люди. Его бы можно было описать, но, с одной стороны, мы все его и так сами знаем, а с другой, этому надо посвящать основательное исследование.

Поэтому я ограничусь этими краткими намеками, по которым думающий человек сам поймет, как убрать помеху в виде образования при решении психологических задач образованных людей. Главное – помнить, что под слоем образов правильного поведения члена сообщества живет мировоззрение, вытекающее из точки начального взрыва научной революции, произошедшей тогда, когда стало ясно, что так можно захватить лучшее место в мире. Именно тогда родители стали отрывать последнее, чтобы только дать ребенку образование и обеспечить ему возможность жить лучше, чем жили они…

Но под этими слоями лежит воспитание и обучение, полученные в детстве и юношестве, которые заставляют образованного человека вести себя порой непредсказуемо, воюя с образом образования. А под ними, где-то в забытой глубине, есть и душа…