Текст книги "Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг."

Глава 3
Чего же они добились?

Народники, а позже марксист № 1 Георгий Плеханов еще в 1879 г. предсказали Желябову: «Вы добьетесь только того, что вместо Александра с двумя палочками будет Александр с тремя палочками».

С детства нас учили, как студент Володя Ульянов, узнав о казни своего брата Александра, изрек: «Мы пойдем другим путем». То есть путь «Народной воли» был заведомо неверным. Нужна была, мол, пролетарская партия с великим вождем во главе.

Но вот настали иные времена, но большевистская оценка теорий «Народной воли» осталась без изменений, разве что добавилось личных оскорблений в адрес конкретных народовольцев.

Надежды народовольцев на подрыв основ монархии посредством убийства царя не оправдались. Не вспыхнуло никаких народных восстаний, так как простому народу были чужды идеи «Народной воли». Народовольцев покинуло и большинство ранее им сочувствовавшей интеллигенции. Взошедший на престол новый император Александр III напрочь отказался от всех либеральных начинаний своего отца, вернув Российскую империю к полному самодержавию.

«Шанс политической модернизации России был упущен», «цареубийство оказалось пирровой победой народовольцев. Либералы, на поддержку которых они рассчитывали, отшатнулись от партии» и т. д. Ну а наши либералы вместе с монархистами типа А.Н. Боханова именуют Желябова и Перовскую «всякой нечистью», устроившей «кровавую оргию».

Говорить о морали и нравственности с либералами и монархистами бессмысленно. Вот, к примеру, я говорил с профессором МГУ Бахтой о цареубийствах. Он уверен, что нельзя сравнивать убийства Петра III и Павла I с убийством Николая II: «Там убивали свои, а тут – всякая сволочь».

Террор начала не «Народная воля», а царские власти. Они вешали и отправляли на каторгу за пустую болтовню, за прокламации, за найденные книги по философии, экономике, истории и т. д., которые свободно продавались в книжных лавках Лондона, Парижа, Брюсселя, Цюриха и других городов Европы.

Повторяю, с «глухарями» либералами и монархистами спорить бессмысленно – они знай себе токуют: «своим» можно всё, а кто из «чужих» сопротивляется, тот мерзавец и негодяй.

Куда интереснее конкретные результаты царской «охоты». Ну, повесили человек 40, свыше 10 тысяч были посажены в тюрьмы, отправлены в Сибирь и т. д.

А теперь обратимся к другой стороне медали. Новый царь и его сановники испугались: Зимний дворец немедленно стали окапывать – искали провода, подведенные к минам внутри дворца. Нашли один кабель, но он оказался от старого телеграфа времен Николая I.

А в высшем свете распространились слухи, будто готовится десант матросов из Кронштадта, которые де возведут на престол генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича. Князь якобы связан с «Народной волей». Александр III оперативно уволил своего дядю со всех постов.

3 марта 1881 г. председатель Кабинета министров П.А. Валуев предложил Александру III назначить регента на тот случай, если его тоже убьют. Старшему сыну царя Николаю было всего 12 лет. Александр возмутился этим предложением и отказался, но 14 марта все же назначил регентом своего брата великого князя Владимира Александровича, а сам 27 марта бежал, иначе не скажешь, вместе с семьей из Аничкова дворца в Гатчину. И студенты, и сановники по сему поводу стали величать царя «гатчинским пленником революции».

В полицию ежемесячно приходили десятки тысяч доносов. Характерный пример: некто Дудиков из Ростова, торговец железными изделиями, находясь в Москве, получил от своего приказчика телеграмму: «25 000 гвардии готовы. Высылайте деньги». Принявший телеграмму сотрудник почтового ведомства побежал доносить. Несчастного торговца арестовали и держали в тюрьме до тех пор, пока не выяснилось, что по вине передававшего телеграмму телеграфиста вместо слова «гвоздей» появилось слово «гвардии».

«Народная воля» с 3 августа 1879 г. по 20 ноября 1880 г. имела своего агента Николая Васильевича Клеточникова в канцелярии Третьего отделения, а позже – в Департаменте полиции. За успехи в ловле террористов Александр II наградил Клеточникова орденом Св. Станислава 3-й степени. Попался Николай Васильевич случайно. Так вот на суде он заявил: «Меня просто поразило число ложных доносов. Я возьму громадный процент, если скажу, что из ста доносов один оказывался верным. А между тем почти все эти доносы влекли за собой арест, а потом и ссылку».

В 80–90-е годы XIX столетия аресты и обыски буквально наводнили Россию. Правительство не жалело средств и щедро платило за арест любого более-менее известного революционера. Так, Г.П. Судейкин получил 15 тыс. рублей за арест члена ИК «Народной воли» М.Ф. Грачевского 5 июня 1882 г. и 5 тыс. руб. за арест народоволки Л.А. Вокенштейн 30 октября 1883 г. Полковник В.Д. Новицкий 4 марта 1884 г. арестовал народовольцев М.П. Шебалина и П.В. Шебалину и получил 3 тыс. рублей, а также орден Св. Анны 2-й степени. Полковник С.С. Секеринский за арест 18 января 1886 г. народовольца С.А. Иванова был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени и получил премию в 3 тыс. рублей. А за аресты 1 марта 1887 г. Секеринский получил орден Св. Станислава 2-й степени, штатные чины охранки – 2750 руб. и филеры – 3 тыс. руб. Помимо этого царь лично выплатил каждому филеру по 1 тыс. рублей[5]5
  Троицкий Н.А. Царизм под судом прогрессивной общественности. 1866–1895 гг. М.: Мысль, 1979. С. 34.


[Закрыть].

Со страху Александр III дал согласие на создание первой в России легальной общественной организации – «Священной (Святой) дружины». Замечу, что до сих пор ряд документов, связанных с оной организацией, хранится в закрытых архивах.

«Дружина» была создана в начале лета 1881 г. Руководителями «Священной дружины» стали граф Павел Петрович Шувалов, министр двора и уделов граф И.И. Воронцов-Дашков, князь А.Г. Щербатов, генерал Р.А. Фадеев, С.Ю. Витте, П.П. Демидов, Б.В. Штюрмер. Помимо этого в организацию входили: министр внутренних дел Н.П. Игнатьев, министр государственных имуществ М.Н. Островский, обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев, братья царя великие князья Владимир и Алексей, 54 генерала и адмирала.

«Дружина» имела многочисленную русскую и заграничную агентуру (количество членов «дружины» составляло 729 человек, добровольных помощников – 14 672). Занималась в первую очередь охраной императора Александра III в Санкт-Петербурге и поездках по городам России, а также членов императорской семьи.

В самарском отделе «Священной дружины» начал свою карьеру П.А. Столыпин. Около половины личного состава «дружины» были военными, среди них 70 % офицеров, имевших высшие воинские чины.

На содержание «Священной дружины» и ее агентуры было выделено 3 млн рублей из личных средств Александра III. При этом принимались пожертвования от членов «дружины», а также отпускались деньги из бюджета Министерства Императорского двора и уделов. Каждый член общества получал жалованье и командировочные на разъезды.

Фонд «дружины» был огромен – 300 тыс. рублей для расходов на внутренние нужды. «Дружина» устроила свои отделения почти в 30 городах и три заграничные агентуры: в Париже (с разветвлениями в Лондоне, Брюсселе и Женеве), в Вене (с филиалами в Берне, Лейпциге и вдоль русско-австрийской границы – Волочиск, Броды, Сосновцы) и в Берлине. Помимо этого «дружина» издавала в Женеве две провокационные газеты: «Правду» (якобы от имени революционеров, «социал-общественников», «анархистов», чтобы карикатурить их) и «Вольное слово» (якобы от имени либералов, чтобы отвращать колеблющихся от терроризма). Она подсылала убийц к князю П.А. Кропоткину и Л.Н. Гартману, разыскивала членов ИК и рядовых народовольцев в России, причисляя к ним весьма далеких от них людей, причем в самых неожиданных сочетаниях. Вот, к примеру, заключение петербургского отдела «дружины» от 1 октября 1881 г.: «Личные составы редакций “Отечественных записок”, “Русского богатства” и журнала “Дело”, все правление Либаво-Роменской и Бакинской железных дорог и значительная часть служащих по этим дорогам – все в разных степенях участвуют в народовольческой партии».

Деятельность «дружины» серьезно осложняла работу полиции. Всяческие Остапы Бендеры за огромные суммы продавали ей «секреты» революционных организаций. Ну а существование «дружины» в России стало «секретом Полишинеля».

Салтыков-Щедрин высмеивал ее в «Письмах к тетеньке» как «Союз недремлющих лоботрясов». «К тому же коноводы “дружины” не поладили с К.П. Победоносцовым, который в письме от 23 ноября 1882 г. припугнул и без того затравленного царя опасностью заговора против него внутри слишком разросшейся и обнаглевшей “дружины”. “Время страшное, и враг не дремлет, – писал Победоносцев, – а теперь, озираясь вокруг, я убеждаюсь все больше и больше, что, как бы ни была велика опасность вашему величеству от злодеев-заговорщиков, еще серьезнее опасность от “дружины”. Судьба “дружины” была решена. Уже 26 ноября 1882 г. царь повелел распустить ее, и началась ликвидация дел “дружины”, затянувшаяся до января 1883 г.»[6]6
  Троицкий Н.А. Царизм под судом прогрессивной общественности. 1866–1895 гг. М.: Мысль, 1979. С. 41.


[Закрыть]. Все имущество «дружины» было передано полиции.

К борьбе с революционной крамолой была привлечена и Русская православная церковь.

«Церковь была призвана вести рука об руку с государством всероссийскую кампанию черносотенной пропаганды против революционного лагеря с целью его изоляции и осрамления. Ради этого Синод и предписал 8 мая 1881 г. возгласить по всем церквам империи особую ектенью “О еже помянути грехов и беззаконий наших и потребити от нас все неистовые крамолы супостатов, господу помолимся”. Такого рода общероссийский молебен был затеян впервые с тех пор, как в июле 1826 г. на радостях по случаю расправы с декабристами Синод распорядился отслужить по всем церквам благодарственную ектенью Всевышнему за избавление империи “от неиствующих крамол”.

Теперь, с мая 1881 г. молитвы “против крамолы” стали постоянным компонентом литургии до конца царизма. “Крамола” проклиналась в них как самая страшная ересь и худшее зло. Архиепископ херсонский Платон возглашал, например, что террор “Народной воли” “гораздо хуже” и опаснее “нашествия галлов” 1812 г.»[7]7
  Троицкий Н.А. Царизм под судом прогрессивной общественности. 1866–1895 гг. М.: Мысль, 1979. С. 42.


[Закрыть].

Как и в других ситуациях, усиление полицейских репрессий, засилье доносчиков вызвало положительные эмоции у части населения: мол, для нашего блага все делается. И одновременно раздражало другую часть общества, причем если не большую, то вполне соизмеримую. Надо ли говорить, что в период экономического бума и военных побед вторые на время замолкают. Зато при политических и военных неудачах царей и диктаторов число первых резко падает.

Большинство студентов одобряло деятельность «Народной воли». «Имена Желябова, Перовской, Кибальчича не сходили с уст, а Желябов заполнял все сердца молодежи, имя его было полно обаяния и восторга. Речь, сказанная на суде Желябовым, заучивалась наизусть», – вспоминала в 80-х годах XIX века курсистка О.Г. Райс (Каллистратова)[8]8
  ЦГИА СССР. Ф. 1093. Оп. 1. Д. 87. Л. 2.


[Закрыть].

Либеральная интеллигенция вовсе не отвернулась от народовольцев, а наоборот, более революционизировалась.

За связь с революционерами подверглись аресту: в 1882 г. – Андрей Пумпур (автор латышского эпоса «Лачплесис»), в 1884 г. – М.М. Коцюбинский, в 1887 г. – К.Д. Бальмонт, в 1888 г. – С.Г. Скиталец, в 1889 г. – Максим Горький.

И.С. Тургенев лично общался со многими революционерами, он дружил с П.Л. Лавровым и Г.А. Лопатиным, был хорошо знаком с П.А. Кропоткиным, С.М. Кравчинским, С.Л. Клячко, Н.В. Чайковским, Н.П. Цакни, Н.И. Паевским, В.В. Луцким, В.Я. Мейером, Л.К. Бухом и другими. Тургенев всегда был готов помочь жертвам преследований властей. Он хлопотал об освобождении Г.А. Лопатина и А.М. Макаревич (Кулишевой), о смягчении участи народников-пропагандистов М.Л. Веллера, Н.И. Иванова, Н.С. Мазченко и других. Помог напечатать во Франции воспоминания судившегося по «делу 193-х» И.Я. Павловского.

М.Е. Салтыков-Щедрин всегда возмущался репрессиями царизма, хотя и не был сторонником «красного» террора. 1 ноября 1876 г. он писал из Петербурга в Баден-Баден П.В. Анненкову: «Политические процессы следуют одни за другими… и кончаются сплошь каторгою… Каторга за имение книги и за недонесение – это уже почти роскошь для такого бедного государства, как наша Русь. Подумайте только, как мало нужны нам люди и как легко выбрасываются за борт молодые силы – и Вы найдете, что тут скрывается некоторый своеобразный трагизм».

Изобразив на картине «первомартовцев», художник попадал в Сибирь. Посему русские художники прибегали к языку Эзопа. Так, под впечатлением событий 1 марта 1881 г. были задуманы лучшие произведения двух величайших гениев русской живописи – «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» И.Е. Репина и «Боярыня Морозова» В.И. Сурикова.

Но вот прошло 40 лет, в России произошла революция. Однако большевики всегда недолюбливали народовольцев, а с лета 1918 г. эсеры, включая левых – их злейшие враги. А ведь социал-революционеры – это законные наследники «Народной воли».

Тем не менее народ вопреки желанию большевиков дал имена Желябова, Перовской и других народовольцев десяткам улиц, десяткам боевых судов морских флотов и речных флотилий и т. д. Народ почти забыл декабристов, первых марксистов, но помнил «Народную волю»!

Наши историки забывают, что в 70–80-х годах XIX века ни одна политическая сила не в состоянии была свергнуть самодержавие, и шансы «Народной воли» на победу однозначно равнялись нулю. Во времена «хождения в народ» в 70-х годах XIX века все агитаторы говорили одно и то же – крестьяне охотно слушали речи о произволе помещиков, но не допускали ни одного плохого слова о царе.

Народ не мог и помыслить поднять руку на государя. Ведь об убийствах Петра III и Павла I в городах знало дай бог 5 % населения, а среди крестьян – никто. Писать об убийстве Павла I в 1801 г. царской цензурой было дозволено лишь в… 1906 г.

Выстрел Каракозова в Александра II стал громом среди ясного неба для 99 % россиян. И они как должное восприняли колокольный звон и молитвы в честь «чудесного спасения Государя». Но когда Бог стал спасать царя с частотой раз в квартал, мужики, заслышав колокольный звон, начинали загибать пальцы: «Это в который же раз? В пятый али в четвертый? Видимо, в шестой-то раз царя точно укокошат».

И это не мои фантазии. Число дел об оскорблении царского величества крестьянами и мещанами с начала 1870-х гг. по 1880–1882 гг. выросло более чем на порядок. Людей хватали не за призывы к революции, а за разговоры о царе как объекте охоты.

Да что неграмотный мужик! Е.М. Феоктистов, с 1883 г. по 1896 г. начальник Главного управления по делам печати, писал: «Помню ясно ужасное, потрясающее впечатление, произведенное на всех покушением Каракозова, но с тех пор целый ряд злодейств такого же рода в связи с подробными о них отчетами, наполнявшими страницы газет, притупили нервы публики. Мало-помалу она привыкла к событиям такого рода и уже не видела в них ничего необычайного»[9]9
  1 марта 1881 года: Казнь императора Александра II. Документы и воспоминания / Сост. В.Е. Кельнер. С. 189.


[Закрыть].

Главного же результата террора «Народной воли» до сих пор не заметил ни один историк. Террористы существенно ограничили свободу передвижения двух последних царей, затруднив их общение даже с сановниками, не говоря уж о народе. То, что народ не знал адресов террористов, это понятно, но когда ни народ, ни большинство генералов, губернаторов и сановников не знали, где находится император, – не имело аналогов ни в Российской империи, ни в государствах Европы за последние полтора тысячелетия.

Без преувеличения можно сказать, что «Народная воля» выселила династию Романовых из собственной столицы. Ни Александр III, ни Николай II больше не жили в Петербурге, хотя для них в Зимнем дворце и были подготовлены хорошо охраняемые апартаменты. Оба императора периодически прибывали на несколько часов в столицу, принимали участие в официальных церемониях и… уезжали ночевать в свои загородные резиденции, хотя над Зимним дворцом продолжал реять императорский штандарт. «Царь всегда на своем месте».

В России формально вся система управления была зациклена на царе. Нет-нет, я не преувеличиваю.

Чтобы читатель представил себе разграничение полномочий властей, приведу примеры деяний Николая II в мае 1895 г.: «15 мая Его Величество Император соизволил дать свое согласие на создание в больницах города Нижний Новгород четырех коек, предоставляемых старикам, на сумму 6300 рублей, пожертвованных вдовой генерала Д. г-жой Катериной Д. В тот же день Его Величество дал свое согласие на создание стипендии в Первой Казанской гимназии на сумму 5 тысяч рублей, пожертвованных вдовой дворецкого советника, а также стипендии 300 рублей за счет выручки, получаемой этим городом».

Выбрали граждане уездного городишки своим почетным гражданином купца Пупкина, но окончательно утвердить Пупкина в оном звании мог только император после того, как выслушает представление министра внутренних дел.

Захотел, скажем, деревенский сход или местный помещик поставить в деревне или в имении церковь – на утверждение надо посылать план постройки в Петербург на усмотрение высших сфер.

Кто-то возразит мне: мол, и сейчас президент читает письма ветерана войны, который живет в ветхом жилье, и выдает гневную филиппику по адресу нерадивых чиновников. Но и что? У российского и у американского президентов огромный секретариат, в котором заняты сотни людей, и о содержании 99,9 % писем президенты и не догадываются. А отбор писем, на которые должен быть президентский ответ, производят те же секретари, они же пишут филиппики, которые и читаются с монитора перед телекамерами. У Николая же за все время его царствования ни разу не было личного секретаря, и заниматься всей этой бумажной работой, включая ответы на поздравления, иной раз приходившие десятками в день, приходилось ему самому.

Система управления Российской империей была сложна и запутанна. Формально существовал Комитет министров, который возглавлялся самим царем. Однако это был не управленческий, а скорее законодательный орган. Кроме того, с 1861 по 1882 г. существовал и Совет министров, который тоже должен был возглавлять сам царь. С декабря 1882 г. Совет министров более не собирался.

Совет министров был возрожден царским указом от 19 октября 1905 г. Тогда же был учрежден и пост председателя Совета министров.

Однако ни председатель Совета министров, ни все министры вместе не могли повлиять на своего коллегу министра. Каждый министр имел право непосредственного доклада царю и отчитывался только перед царем. Такая система была терпима в XVIII – начале XIX века, когда сильный монарх, имея советников уровня Панина, Потемкина, Безбородко, Сперанского и других, мог непосредственно управлять министрами. К началу XX века только объем информации, доставляемой царю, возрос во много раз. Как едко писал в 1895 г. Лев Толстой: «…в Кокандском ханстве все дела можно было рассмотреть в одно утро, а в России в наше время для того, чтобы управлять государством, нужны десятки тысяч ежедневных решений».

Любопытно, что у Николая II не было никакого аппарата (секретариата), который бы обрабатывал, уточнял, проверял отчеты министров или иных чиновников.

Вот как происходило типовое принятие. Министр принимался царем «тет-а-тет», без посторонних. Министр докладывал, царь молчал, изредка делал малозначительные замечания, но в спор никогда не вступал. Аудиенция происходила считаные минуты, лишь изредка затягивалась, многословных бесед не было никогда. За утро царь мог принять до трех-четырех министров, а потом поехать кататься на велосипеде или стрелять ворон. Если доклад затягивался, то царь был недоволен и записывал в дневнике: «Вследствие чего [слушания доклада] опоздал к завтраку». В некоторых случаях царь брал доклад, но и читал его недолго. Ни разу за 23 года царствования Николай II не написал даже пару страниц с анализом какого либо отчета – редкие пометки крайне лаконичны.

О качестве же отчетов царю автор знает не по мемуарам. Я сам в течение многих лет просматривал все без исключения отчеты по Военному ведомству времен Александра II, Александра III и Николая II, а также документацию, которая шла Сталину в 1920–1940-е гг. До 1917 г. наиболее подробными были всеподданнейшие отчеты Александру II. После 1917 г. в правительство шла самая подробная информация по военным вопросам, по объему в несколько раз превосходящая всеподданнейшие доклады.

Самое интересное, что в ряде ведомств, в том числе в Морском и Военном министерствах, управляли по два человека совершенно независимо друг от друга. Это морской министр и генерал-адмирал, военный министр и генерал-фельдцейхмейстер. Причем даже в официальной «Военной энциклопедии» открыто говорилось, что сфера их деятельности не была разграничена.

Представьте, какую беду несли стране «царские пряталки». Каково быть министром? Ведь на дорогу в Гатчину, Петергоф или Царское Село они тратили минимум три часа в один конец. Чтобы сделать 15-минутный доклад царю в Петербурге, министр терял максимум час времени, даже если он шел пешком из министерства в Зимний дворец. А на аналогичный же доклад в Царском Селе уходил весь день.

Таким образом, решение даже самых срочных вопросов откладывалось на 8 часов, и то, если министерство продолжало работать и ночью. Ну а если царская яхта вояжировала в Финских шхерах, то тогда министр ехал в Кронштадт, там садился на миноносец, который отправлялся на поиски царской флотилии. Так, в июле 1906 г. премьер-министр С.Ю. Витте на эсминце «Пограничник» прибыл к месту стоянки царской яхты «Штандарт» на рейде Биорке. Увы, царя на борту яхты не оказалось, он отправился на охоту на конвоире царских яхт «Разведчик». О подходе «Пограничника» царю доложили только после чая: «Голубые глаза императора мгновенно потухли.

– Разве мы ждали? Пошлите сказать, что я приму ровно в семь, – и переменившейся и усталой походкой государь ушел к себе вниз.

– Что вы пошлете за ним? – спросил Чагина Нилов.

– Придется царский катер, потому что маленький на берегу.

– Вот еще… Царский катер… Довольно и маленький»[10]10
  Саблин Н. Десять лет на императорской яхте «Штандарт». СПб.: Petronivs, 2008. С. 66.


[Закрыть].

Так издевались над премьер-министром великой империи командир яхты и вахтенный офицер.

Доклад проходил долго, целых 55 минут, после чего состоялся обед, а затем «Пограничник» снялся с якоря. Граф потерял ради 55-минутного доклада около трех суток.

Но, увы, Николай II не думал ни об удобствах министров, ни о скорости выполнения собственных приказов. Свои удобства были важнее. А министры – это просто холопы со «скотного двора»[11]11
  «Скотный двор» – сатирический роман Дж. Оруэлла.


[Закрыть].

Ну а если Александр III или Николай II жили в Ливадии, то в Ялту на несколько недель или даже месяцев отправлялись ведущие министры империи.

Между тем бегство от террористов в отдаленные дворцы или на яхты постепенно стало нравится царям. Прогулки на природе, свежий воздух, тишина, спокойствие куда полезней, чем петербургский смог. Да и вообще… Представьте себе, что царь бы стал охотиться на ворон или гоняться за кошками с ружьем по Дворцовой площади или Летнему саду. Обыватели бы от хохота падали, а тут еще интуристы с фотоаппаратами набежали бы. В Царском-то оно все-таки спокойнее.

Уединенная жизнь монархов привела к созданию нового для России типу дворцов. В XVIII веке царские дворцы – Зимний, Царскосельский, Петергофский и другие – строились главным образом для представительских целей. Там монархи принимали иностранных послов и собственную аристократию. Вспомним, сколько вельмож, сановников, да и просто дворян собиралось при знаменитых «выходах» Екатерины Великой. Во дворцах регулярно устраивались грандиозные балы и маскарады.

Таким образом, тогда дворцы Российской империи фактически были лицом империи, средством общения императоров и императриц как с Европой, так и с собственными подданными.