Текст книги "Бесконечная жизнь майора Кафкина"
Автор книги: Александр Шушеньков
Жанр: Юмористическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Часть вторая
2054 год. Проект «Б»
Глава 1
Олигарх Пухов
Середина апреля в Подмосковье была изумительна: еще не наступила изнуряющая майская жара, еще не обозначил столбик термометра кошмарные июльско-августовские сорокаградусные температуры; еще ветер не обжигал, а лишь деликатно грел кожу, и воздух в этот предвечерний час был наполнен не сухостью, а свежим духом листвы, ароматами сирени и черемухи. В вышине оранжевели в лучах заходящего солнца легкие перистые облака.
Пожилая ворона, сидящая на крыше верховой ротонды небольшого розовато-бордового двухэтажного дворца, наслаждалась великолепным видом искусственного пруда, окруженного березами и липами. Пониже вороны на открытой площадке перед ротондой сидели в креслах за мраморным столиком двое: престарелый мультимиллиардер Юрий Ильич Пухов, называемый в высшем свете за внешность и особенности характера Кощеем, и сорокадвухлетний директор Федеральной лаборатории генетических исследований (ФЛГИ) Борис Ефимович Розе.
– Да-с, почтеннейший, – угрюмо молвил старик, – такие вот дела. Можно владеть островами, яхтами, замками, виллами на всех континентах; можно летать на собственном «Эрбасе» или «Гольфстриме», и при этом, будь проклят мир, потерять единственную любимую дочь.
Он горько усмехнулся, снял псевдокапитанскую фуражку и принялся рассматривать эмблему на околыше – золотую фигуру бабочки.
– Еще раз примите мои самые искренние соболезнования, Юрий Ильич! – почтительно ответил Розе. – Мы все любили ее, но рак не всегда можно излечить даже в наши дни.
– Черт подери! Как и двадцать, и двести лет назад! Чем занимаются онкологи? И ведь это – Германия! Передовая медицина. Если бы я раньше мог представить, я бы им такой исследовательский центр отгрохал!
Розе ощутил себя отчего-то виновным.
– Но вам-то грех себя казнить: столько делаете для человечества. Без вас и наша работа не имела бы того результата…
– Ха! О чем вы говорите? Что смогла ваша ФЛГИ? Проект «Б». «Бессмертие»! – Неподвижное ботоксное лицо Пухова пыхнуло злобными глазами.
Он был нервным и не всегда умел скрывать эмоции, особенно в отношении зависимых от него людей.
– Я начал сотрудничать с вами больше десяти лет назад, вложил уйму денег, а толку?! – продолжил Пухов. – Мой Фонд отстегивает, его руководитель умерла, а препарат так и не создан! Может быть, именно он и помог бы ей. Зря я, видимо, доверял Тане, лично не вникал в детали ваших исследований. Вот и результат!
Он раздраженно бросил фуражку на мраморную поверхность столика.
– Мне нужен препарат, понимаете, нужен. Речь идет и о моем уже, черт подери, здоровье! У вас там шесть или семь направлений?
– Восемь отделов.
Этот ответ вывел Пухова из себя:
– Почти двести дармоедов! И чем они занимаются? На что, черт подери, идут мои деньги? Или что, проводите опыты за счет бюджета?
– Правительство выделяет средства, – пробормотал тоскливо Розе. – Но, разумеется, их недостаточно.
Несмотря на подступающую вечернюю прохладу, необходимость общаться с миллиардером бросала его в пот. Между тем этот разговор был необходим: пуховский Фонд «Татьяна» выделял лаборатории огромные деньги на исследования. Миллиардер впился взглядом в мокрое лицо собеседника:
– Еще раз: чем занимаются ваши люди?
– Главное, что отработана технология выделения нужных генов. Конечно, с их внедрением в другие организмы пока еще есть определенные сложности. Тем не менее отдел медуз турритопсис нутрикула добился…
– И чем они лучше других? – перебил Пухов.
– Это очень перспективные доноры нужных нам генов, – терпеливо стал объяснять Розе. – По достижении половой зрелости у них начинается обратный процесс возвращения в первоначальное младенческое состояние полипа. А потом вновь, так сказать, взрослеют. И так до бесконечности.
– Стареют и молодеют?
– Да, – подтвердил Розе. – Это обнаружили еще в девяностых годах прошлого века. Они способны управлять генами. Прекращают жить лишь, если их съедят или разорвут на куски. Род гидроидных, с куполообразной формой зонтика…
Пухов задвигал желваками.
– Избавьте меня от биологической ахинеи! Что еще?
– Отдел гидр. В конце прошлого века Мартинес доказал: некоторые их виды имеют высокую регенерационную способность и быстро восстанавливают отдельные части тела.
– Ну?
– Они не стареют.
Миллиардер опять не сдержал досады:
– А вот я, наоборот! Мне уже девяносто шесть лет! Понимаете? Приходится натягивать ботоксом кожу на роже, носить парик, глотать уйму пилюль и прочей дряни, ограничивать себя в еде! У меня остров на Карибах, квартиры в европейских столицах, виллы в Ницце и Майами, замки во Франции, Шотландии, Германии, куча самых дорогих машин, картины Мане, Глазунова, Рембрандта, Ван Гога, киностудия, телеканалы, газеты, журналы. В конце концов, у меня самая крупная коллекция бабочек во всем мире. Я внесен в Книгу рекордов Гиннесса! И что, прикажете умирать? Был бы я обычным бродягой или, например, дворником! Тогда нет проблем. Терять нечего: пожил шестьдесят, наплодил детей-внуков, все, можно в ящик! Не жалко. Отработанный материал, и никто не… – Пухов запнулся на полуслове и снова нахлобучил фуражку. – Что еще?
– Отдел номер три – морские звезды акантастеры. Как и гидры, имеют великолепную регенерационную способность. В случае разделения одной звезды на несколько частей, затем каждая вырастает в целостный организм.
– Вот как?!
– Да. Достаточно и одного луча с частичкой центрального диска.
– Дальше.
Розе увлеченно продолжил:
– Мы выделили гены, ответственные за регенерацию, и внедрили их мышам. Результаты пока неоднозначные. Хвосты отрастают, уши нет. Отдел номер четыре – морские ежи. Сомнительное направление, но и игнорировать их нельзя. Первоначально в университете Орегона установили: они не стареют и сохраняют репродуктивные способности даже через сто лет. Их половые железы содержат особые биоактивные вещества, которые…
– Дальше! – нетерпеливо перебил старик. – Никогда не любил этих тварей. Мерзость!
– Пятый отдел – омары.
– Раки?
– Совершенно верно. Имеют самовосстанавливающуюся ДНК. Мы считаем, что единственная причина их смерти внешняя. Их просто поедают. Шестой отдел занимается тардиградами, или тихоходками. Беспозвоночные с феноменальной сопротивляемостью к внешним неблагоприятным факторам. Например, восстанавливаются после непрерывного воздействия жидким кислородом при минус ста девяноста трех градусах в течение двадцати месяцев.
– Однако! – Пухов налил в стакан минералку и залпом выпил.
– Крайне интересное направление. Здесь мы продвинулись, пожалуй, лучше всего. По крайней мере, на мышах пока что все выглядит замечательно. Титов держал их в вакууме, и после возвращения в обычную среду мыши ожили. Года через два, с учетом нынешних промежуточных результатов, перейдем к шимпанзе. Это будет предпоследний этап.
– Два года? – разъярился Пухов. – Вы понимаете, что такое два года? Почему нельзя использовать обезьян немедленно?
– Но разработанный график рабочего процесса не позволяет…
– Плевал я на него! Если б я придерживался графиков, до сих пор ходил бы в рваных джинсах! Мне нужно немедленное исследование на обезьянах! Я не могу ждать два года! Где гарантии, что я дотяну до девяноста восьми лет? Вы предлагаете мне и дальше жрать пилюли и питаться морской капустой вместо мяса?!
Пухов торопливо выпил еще один стакан минералки.
– Юрий Ильич, но это невозможно. График утвержден госкомиссией, контролируется Академией. Расходование средств лимитировано, и за этим следит Счетная палата. Нас ведь курирует и более серьезное ведомство – это же проект особой государственной важности.
– Тьфу! – Старик вскочил с кресла и возбужденно заходил по площадке. – Что еще?
При этих возросших пуховских децибелах ворона, любовавшаяся закатным небом, переместилась на край крыши и заинтересованно стала ждать, что скажет Розе.
– Седьмой отдел – африканские подземные грызуны, так называемые голые землекопы, – ответил Розе.
– О господи!
– Звучит, конечно, не очень. Но еще исследователи Рочестерского университета обнаружили, что они не стареют благодаря теломерам – концевым участкам хромосом – и наличию в организме высокомолекулярной гиалуроновой кислоты. Мы используем ее в генных опытах со свиньями, и результаты весьма обнадеживают. Года через три…
Пухов затрясся от бешенства:
– Обратитесь в УФСИН, пусть выделят партию педофилов, черт подери! И колите им вместо метопропола эту свою кислоту. Они вам еще спасибо скажут, если на пожизненном будут жить вечно! – Он ядовито ухмыльнулся. – Ладно, ладно. Знаю, что запрещены эксперименты на людях. Дальше.
Розе смахнул пот со лба.
– Восьмой отдел – новозеландская древесная вета. Насекомое из отряда прямокрылых. Самое сомнительное, считаю, направление. Маори называют его «ветапунга», некое бессмертное божество. Если говорить простыми словами, в крови насекомого обнаружен особый белок, благодаря которому оно даже при минусовых температурах сохраняет жизнетворные функции, хотя, так сказать, и сердце, и мозг не работают. Но если вета оказывается в тепле, то она оживает.
– Так, все ясно, – подвел итог беседы Пухов. – Меня не устраивает, что я плачу деньги и не могу пользоваться плодами своих усилий. Теперь слушайте. Первое: вместо умершей Татьяны руководить Фондом будет ее дочь и моя внучка Ксения Нижегородская. Пока она еще в Мюнхене рядом с могилой матери, но я уже предупредил ее. Второе: в ближайшие дни мы посетим ваше богоугодное заведение, и я лично представлю ее коллективу. Третье: еще раз подумайте о том, как ускорить испытания на обезьянах и людях. Гуманизм, мать ети! Ученый вы или чиновник-бюрократ? Мне плевать, каким образом это сделать! Кстати, гонорар будет царский. В конце концов, Пастер опробовал вакцину на себе бесплатно! В девяностых годах, между прочим, народ из «калашей» молотили, и ничего, страна только окрепла!
Ворона на ротонде поняла, что разговор окончен, а потому с чувством выполненного долга снялась и полетела дальше по своим важным птичьим делам.
Солнце зашло.
Глава 2
Счастье не в деньгах?
Тем же, но поздним уже вечером два одиноких худых старика медленно прогуливались вдоль берега пруда: Пухов, ввиду наступившей прохлады переодевшийся в теплый спортивный костюм, и настоятель одного из дальневосточных монастырей епископ Исидор, одетый в обычный мирской костюм-двойку.
Исидор, когда-то в светской жизни бывший просто Вовой Тукиным, оставался единственным надежным другом Пухова еще со студенческих лет. Пройдя вместе смертельные испытания молодости, в жизни они были, пожалуй, полностью откровенны только лишь между собой. Он совсем недавно был доставлен в имение миллиардера вертолетом из Домодедово.
– Прости, что не успел прилететь к Танюше, – пробормотал Исидор. – Сначала монастырские дела, потом эти проблемы с ураганом.
– Да я тебя, брат, не виню! – растроганно ответил Пухов. – Конечно, она хотела тебя видеть. Очень хотела. Рак, черт подери, никого не щадит!
– Сам с простатой мучился, – подтвердил Исидор.
– Ты крестил, ты бы и в последний путь отправил. А ураган… Что поделаешь: климат в наше время совсем ни к черту стал! Прости, брат, сорвалось.
Пухов вздохнул. Общаясь с Исидором, он словно бы возвращался в лихую юность.
– Не только в России, везде сплошные катаклизмы, – продолжил Пухов. – Парниковый эффект, мать твою! Пардон. У вас в Приморье хоть осадков хватает, а здесь, брат, уже в июне жара душит. Хорошо еще, у меня в Баварских Альпах шале есть, охолонуться можно. Может, когда-нибудь выберешься, погуляем. Только и там от ледников почти ничего не осталось! Все же иной раз думаю: точно есть Бог, и наказывает он нас. Мы ведь тоже причастны к выбросам углекислого газа, а?
– Поэтому я из нефтетрейдинга и ушел.
– Вовремя. Конечно, нервы нужны были, особенно когда гранатометы в ход пошли. А на меня еще и со времен дележа ачинского глиноземного охотились.
Исидор с любопытством оглядывал изящный дворец, эффектно подсвеченный прожекторами снизу.
– Это я для души сделал, – пояснил Пухов, заметив его взгляд. – У меня в Потсдаме вилла недалеко от парка Сан-Суси есть. Люблю там гулять. Сядешь весной на скамейку возле Большого фонтана, или просто на травку около Чайного домика, и думаешь о вечном. И никто тебе не мешает, и так-то на душе приятно. Бабочки летают. Когда внучка маленькой была, привезла ее Татьяна в апреле, и пошли мы с ней гулять. Решил я дитю дворец Цецилиенхоф показать, дескать, вот где была закончена война мировая. А там рядом – Святое озеро, Мраморный дворец. Прошлись мы с Ксюшей к нему. Хорошо! Ароматы носятся. Какие-то растения: это – в желтом цвете, то – в розовом. Птички поют, а людей – никого. Поднялись с ней в Мраморный дворец, к ротонде, потом к воде спустились, я ноги в нее окунул, пополоскал. Беззаботность! Вот и решил тогда у себя здесь, в Подмосковье, все это скопировать. Пруд вырыл, дворец выстроил. Даже мрамор силезский заказал: все, как в оригинале! Когда достает вся эта биржевая суета, прихожу на берег, сажусь, опускаю ноги в воду, беру книжку… На книги-то времени не жалко. А Ксюша уже большая, двадцать шесть лет. Красивая девчушка, светленькая; вся пошла в Татьяну.
– Да, я помню, – подтвердил Исидор. – А что, брат, верно пишут, что ты и пирамиду Хеопса скопировал?
– Было дело, – слегка смутился Пухов. – Дурной был, а баксы капали со страшной силой. Яхты уже были. Замки были. Остров около Ямайки приобрел. А пирамиды не было. А пирамида – это ведь, если разобраться, символ Вечности. Верно?
Исидор пожал плечами:
– Верно. Но только символ.
– У нас вся жизнь из символов состоит. Ты сам-то доволен жизнью? Хотел бы вечно жить?
Вопрос был задан внезапно, и Исидор смутился:
– Странный вопрос. Во-первых, это обещал Христос; воскресение – для тех, кто уверует. А во-вторых…
А во-вторых, проблема была в том, что Исидор, при всем своем искреннем желании верить в евангельские тексты и слова Христа, в них записанные, не мог принять их умом. Просто уверовать тоже не удавалось, но признаться в этом он мог лишь себе. И статус настоятеля монастырского не позволял. А еще, как назло, его, православного монаха, отчего-то чрезвычайно интересовал даосизм. А учение дао говорило, что душа не может существовать без телесной оболочки. Беда!
– Жить вечно возможно, – продолжил он. – Но не в физическом смысле, как ты имеешь в виду. Жизнь – бесконечная дорога, что лежит везде и нигде; так сказать, перпетуум мобиле. А нас как бы первородный грех ограничивает. Господь сказал «прах ты и в прах возвратишься». Знаешь легенду о Вечном жиде?
– Знаю, – ответил Пухов. – Как же: осужден вечно скитаться. Ты еще про Мельмота мэтьюринского вспомни. Наказание? А вот гидры могут жить вечно, слыхал? Чем они лучше нас, людей?
– Тут ведь главный вопрос: зачем? – произнес задумчиво Исидор. – Вот, допустим, ты или я получаем бессмертие. А ради чего оно без покаяния? Чтобы еще купить яхт? Гидры, между прочим, этим не занимаются.
– Это понятно: деньги есть, а счастья – с гулькин хер! Идешь, идешь к нему, а все никак его не достигнешь. Сплошной, понимаешь ли, кафкинский «Замок»! Читал?
– Нет, не привелось.
– Правильно. Кафку читать – крыша поедет. А я вот читаю. – Пухов остановился и доверительно произнес: – Жизнь моя штука сложная, по ночам сплю хреново. С четырьмя женами развелся. Первая Ираида, ты ее помнишь, просто истеричкой оказалась.
Исидор занервничал:
– Ну, зачем ты так про Иру?
– Ты с ней только учился, а я жил, – раздраженно ответил Пухов. – Тебе хорошо – монах, никогда не женился. А они только с виду хороши! Вторая, каюсь, дочка нужного чинуши из Росимущества была. Слишком серьезно все воспринимала! Ты же помнишь времена, когда и кочергу могли в зад заправить? Нервы. Помню, раз мышью закусил…
– Да, лихое было время, – подтвердил Исидор.
– Я с тех самых пор для себя девизом избрал тот, что когда-то Мухаммед Али придумал: «Порхать, как бабочка, жалить, как пчела!» Видел герб на воротах?
– Видел.
– А расслабляться тоже надо было. Вот и приходилось силы восстанавливать с девулями в саунах. А она спятила от ревности. Сдал в дурдом. Третья, англичанка и разорившаяся графиня, сама на развод подала, да еще и оттяпала несколько десятков миллионов. Сам виноват: хотел и титул, и гражданство получить. Последняя любовь Ольга. Яхту ее именем назвал. Вбухал миллионы, а она просто ждала, когда окочурюсь, так еще и изменяла мне с капитаном. Понимаешь?
– Пока нет, – развел руками Исидор.
– Сам ни черта не понимаю, – промолвил Пухов задумчиво. – Для чего живем? Тоже верить пытался в загробную жизнь, ад и рай. Деньги церковникам давал. И твоему монастырю отвалил немало.
– Спасибо, Бог вознаградит, – поддержал Исидор.
Пухов занервничал:
– А он есть, Бог? Сын погиб в сорок один на горных лыжах, дочери Татьяне пятьдесят два было. А умерла от рака. Чем она Богу не угодила? Дедуля был, можно сказать, святым человеком, а я, дурак дураком, не понимал, не ценил его. Он после смерти бабули очень одиноко себя чувствовал, а я нет чтобы с ним пообщаться… Суетился, мельтешил, деньги делал. Бабуля столько в жизни испытала. Мать умерла от цирроза печени в шестьдесят один год.
– Да, я знаю, – вздохнул сочувственно Исидор.
– Мало я ими занимался, чертов грешник и циник! Одна теперь отрада – Ксюша. Программистка. Почти всю жизнь живет в Мюнхене, но русский язык и литературу знает лучше нас. Только очень тонкая и чувствительная девчушка выросла, просто беда. Идеалистка. Нежная душа, как бабочка. Ей бы порхать от цветка к цветку, понимаешь ли; все замечательно, однако наш мир – это не новый Иерусалим. Волчьи клыки нужны, черт подери! А она ударилась в философию, Тейяра де Шардена да Гете обожает, древние фильмы, киноклассику нашу старую. Господи, ну зачем ей то, что я своими глазами в жизни наблюдал и от чего всегда хотел сбежать! Я ей любые деньги могу дать. Вова, ты можешь мне объяснить, чего ей не хватает?!
«Вот ведь пристал, – подумал Исидор, подернув плечами. – Мне и самому все время чего-то не хватает, в даосизме вынужден копаться».
– Может, истину ищет?
– Да где она, истина?! – саркастически спросил Пухов. – В твоих апостолах? О Ницше слыхал? Я ведь, брат, не только чековые книжки листаю да биржевые сводки смотрю. Если б я на уровне сельского бухгалтера оставался, как дедуля, так и помер бы с копейками, «Ладой-Калиной» да двухэтажным скворечником. А Ксюша не хочет заниматься бизнесом, интересуется искусственным интеллектом. А вдруг и она того? Помрет? И на кого оставить все? А ты говоришь, Бог.
Исидор невольно обратил лицо к звездному небу:
– Да как же без Бога? Завещай церкви. Или детским домам. И вообще, как учил Лао-цзы, чтобы стать бессмертным, надо совершить не менее тысячи двухсот добродетельных поступков, однако даже один безнравственный все перечеркнет!
На слова эти Пухов только усмехнулся:
– Не забывай про Эпикура, брат! Кобзон пел: «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно». Вот кто проник в природу вещей похлеще Тита Лукреция Кара! Кстати, не исключено, что я свихнулся. Старческий маразм никого не щадит. Что там пирамида Хеопса, у меня и еще есть кое-что! Даже пресса не знает, потому что я это в специальном подземном бункере устроил. Знаешь, что это?
Словно отвечая на вопрос Пухова, сверху тут же громко каркнула ворона. «Кар-р, кар-р!» – разнеслось над благостно притихшим прудом.
«Ишь ты, тварь, – подумал Пухов, – тоже про Тита Лукреция слышала».
– Да откуда мне знать? – изумился Исидор.
– Копия Мавзолея в натуральную величину! – ухмыльнулся Пухов, и в глазах его пыхнули безумные искры. – Еще какой символ Вечности! Помнишь Кобзона: «…и Лени-и-н, тако-ой молодой…»? Препарат «Б» создаем, понял? Если они не успеют сделать его, я себя в мавзолее захоронить завещал! Только буквы, сам понимаешь, другие будут. И капустница наверху.
«Может, и верно, спятил, – подумал Исидор. – Ведь еще Цинь Шихуанди с алхимиками пытался найти эликсир бессмертия, экспедиции посылал, а толку?»
– Зря ты это, дружище, – пробормотал он. – Не знаю, что за препарат, а только тело – тлен. О душе нам уже думать пора. О вечности.
Тут Пухов взял за руку приятеля, закрыл глаза и, словно вспоминая чьи-то слова, медленно произнес:
– Вот я о ней и думаю. Давно это у меня. Словно бы раздвоение личности. Иной раз такое ощущение, будто живет во мне еще один человек. Посторонний совершенно. И мысли чуждые приходят. Вдруг себя майором стройбата воображаю. Про политзанятия думаю, хоть в армии не служил отродясь. Про Кришну, киртаны какие-то… То себя гусеницей чувствую, то бабочкой, то агентом секретным… А иногда вообще – журналистом на научном симпозиуме! А?
– Работаешь много, брат, вот мозги и перенапрягаются, – с профессиональным сочувствием ответил Исидор. – Суетишься, о деньгах думаешь. А надо о Боге!
– Бог здесь ни при чем. Ни мораль, ни религия не соприкасаются в христианстве ни с какой точкой действительности. Чисто воображаемые причины: бог, душа, я, свободная воля, дух. Сплошь воображаемые следствия: грех, искупление, благодать, кара, прощение грехов. Общение с воображаемыми существами – богом, духами, душами. А?
Он убрал руку.
– Ницше? – спросил Исидор.
– Он. Все, что вы, церковники, пытаетесь внушить, – лишь воображаемое естествознание. Вы не можете доказать, что существует Царство Божие, Страшный суд, вечная жизнь. Не можете! Как же мне в это верить? Да и сам-то, если честно, веришь?
И снова смутился Исидор, так как не мог он солгать другу и дать утвердительный ответ. С гнусной ясностью вдруг вспыхнули у него в мозгу буквы, и сложились они в текст следующего содержания: «Самая добрая религия – христианство. Оттого Иоанн указал в Откровении, что всех, не уверовавших в Христа, умертвят, и будут осуждены они Страшным судом. Ждет их геенна огненная за то, что не стали праведными овцами, а сделались грешниками».
– Я стараюсь, – только и нашел Исидор что ответить.
– И я стараюсь, – с неожиданной энергией повторил Пухов. – Но мои старания – практические. Может, именно я дам людям бессмертие. Хоть грехи молодости заглажу. Сколько людей погубил, мать твою! А вообще-то, дурак я, брат! Как в том древнем фильме, что Ксюша мне показывала!
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?