Текст книги "Бесконечная жизнь майора Кафкина"

Глава 3
Ксения Нижегородская

Федеральная лаборатория генетических исследований (ФЛГИ) была создана специальным постановлением президента и занимала огороженную парковую территорию в десять с лишним гектаров. Здесь располагались научно-производственный корпус, комфортабельные коттеджи сотрудников, гостиница с конференц-залом, культурно-развлекательный и торговый центры, спортивный комплекс, служебно-административное здание технического назначения, вертолетная площадка, подземный гараж, собственные водозаборно-очистные сооружения, а также специальные помещения для содержания подопытных животных.

Все было выстроено с учетом последних достижений науки и техники середины двадцать первого века. Специализированный объект находился под особым контролем ФСБ, поскольку НИОКР «Проект «Б» имели важнейшее значение и для России, и для судеб цивилизации в целом. Решение проблемы индивидуального бессмертия давало человечеству неограниченный потенциал для развития и космической экспансии, а лидеры страны получали дополнительные возможности для безупречного служения отечеству.

Руководил ФЛГИ выпускник МГУ и почетный член Лондонского королевского общества доктор биохимии Борис Ефимович Розе, который параллельно директорству заведовал третьим отделом и исследовал геномы морской звезды акантастера.

Пухов вместе с внучкой Ксенией сидел за столом на сцене конференц-зала и внимательно всматривался в лица сидящих в зале ученых. По правую руку от миллиардера находился Борис Розе, а слева от Ксении – ответственный работник Министерства науки господин Шмудко. За спиной Юрия Ильича пристроилась его секретарь Ирина Яровая.

Надо было брать быка за рога. Пухов понимал, что именно сейчас, когда он передает дела Татьяны в руки внучки Ксении, следует всем, и министерским в том числе, показать, кто в доме хозяин. Они кормятся с его руки, а значит, должны понимать, чьи указания следует исполнять в первую очередь. Но! Бизнес приучил его быть жестким, однако не хамски-прямолинейным. Нет, добиться результата можно лишь тонкой игрой, актерствуя и исполняя роль мудрого отзывчивого отца, понимающего чаяния неразумных детей и идущего им навстречу. Его речь была кратка и убедительна.

– Дорогие друзья и коллеги! – прочувствованно начал Пухов. – Все мы, а я особенно, понесли невосполнимую утрату. Вы лишились верного друга и коллеги, исполнительного директора Фонда «Татьяна», а я – любимой дочери.

– Попрошу почтить память покойной минутой молчания! – откликнулся тотчас ответственный работник Шмудко, и сразу же присутствующие поднялись с кресел.

Некоторое время в зале стояла такая тишина, что Пухов слышал биение сердца. Затем, когда все сели, он с легкой дрожью в голосе продолжил:

– Жизнь продолжается; это говорю вам я – старик, проживший почти век. Дети мои, наша совместная работа на благо человечества продолжится, и Фонд по-прежнему будет предоставлять средства для опытов. После безвременной гибели Татьяны Нижегородской наш Фонд возглавит ее дочь Ксения Александровна.

Пухов широким взмахом руки указал на внучку, и та встала. Раздались аплодисменты. Ксения поклонилась и села, а миллиардер продолжил речь с нарастающим энтузиазмом:

– Сотрудничая с ней, работники лаборатории добьются новых выдающихся успехов. Время не ждет, коллеги, нам надо быстрее внедрять результаты исследований. Каждая минута задержки уносит чью-то бесценную жизнь.

Он сделал драматическую паузу, чтобы собрание лучше поняло, о ком идет речь, и продолжил:

– Да, возможно, и моя дорогая дочь была бы жива, если бы не бюрократические проволочки и формальное соблюдение графиков испытаний. Но, коллеги, что такое эти графики, если на карте стоит жизнь человека? Мы теряем годы и возимся с мышами в то время, когда люди умирают от старости и болезней, а макаки томятся в клетках в ожидании получить свой укол бессмертия! Разве это справедливо?

Пухов укоризненно посмотрел на ответственного работника Шмудко и по-ленински выбросил руку вперед.

– Разве Пастер смог бы создать вакцину от сибирской язвы, а Илон Маек отправить космический корабль на Марс, если бы они соблюдали регламент и согласовывали научные ходы с бездушными чинушами?! Нет, и еще раз нет! Поэтому я призываю вас, коллеги, смелее внедрять свои достижения в производство, не ждать сотого или двухсотого подтверждения гипотезы! Мы, Архимеды нового тысячелетия, не должны бояться выскочить из научной ванны голышом с криком «Эврика!», стесняясь академических ханжей!

Раздались аплодисменты, и маленький узкоплечий человечек, сидящий в первом ряду, подскочил со своего кресла и громко выкрикнул:

– Правильно!

– Я открыт к контактам со всеми прогрессивными учеными, готов лично выслушать тех, кто желает придать науке ускорение! – провозгласил Пухов. – Мы должны порвать наконец суровые законы биологии и воспарить в бессмертие, подобно ангелам или бабочкам! Вы также можете обращаться со своими предложениями к новому руководителю Фонда «Татьяна» Ксении Александровне Нижегородской. За науку, друзья! Да здравствует Проект «Б»!

После собрания Розе повел Пухова с внучкой и Яровой в научно-производственный корпус для ознакомления с работой лаборатории.

– Кто был этот молодой коротышка, что прокричал «Правильно!»? – спросил миллиардер у Розе.

– Он вовсе не молодой, – ответил Розе. – Антон Карлович Титов. Пятьдесят два года. Просто выглядит хорошо. Мой заместитель по науке и одновременно заведующий шестым отделом. Я вам уже говорил, что там занимаются тардиградами. Чрезвычайно обнадеживающие результаты. Вы еще, помнится, высказали пожелание немедленно начать работать с шимпанзе.

– Естественно, помню, – огрызнулся Пухов. – А вы мне – про графики!

– Очень большой энтузиаст науки, хотя и со странностями, – продолжил Розе. – Поскольку мне приходится заниматься еще тысячей разных проблем, его помощь чрезвычайно важна. Между прочим, учился в одной группе с Татьяной Юрьевной. Она его порекомендовала, так сказать. Они и здесь часто работали вместе.

– Очень интересно, – пробормотал Пухов, обращаясь к секретарше. – Ирина, обрати на него внимание. Думаю, такие подвижники особенно важны для науки. Нам надо будет с ним встретиться. Ты меня поняла?

Яровая кивнула и сделала запись в смартфоне.

– Ксюша, – продолжил Пухов, повернувшись к внучке, – ты тоже должна подробно с ним поговорить. Возможно, он – будущий нобелевский лауреат.

– Хорошо, – ответила та.

Ей было неуютно сознавать себя в качестве руководителя Фонда «Татьяна». Еще недавно она совершенно не помышляла о такой должности, жила спокойно в Мюнхене, занималась компьютерными программами, изучала литературу и историю кино, готовилась к поступлению в Берлинский университет имени Гумбольдта на факультет философии. Смерть матери нарушила все планы, и с тяжелым сердцем она приняла предложение деда.

Пока что Ксения чувствовала себя здесь абсолютно чужой, и только директор Борис Розе дарил неясный луч надежды. Было нечто притягательное в этом серьезном и вполне еще привлекательном сорокадвухлетнем ученом. Похож на Алена Делона из старых фильмов конца прошлого столетия. Ну и что, что не молод?

Они шли по научно-производственному корпусу, рассматривали приборы и технологические линии, общались с учеными, и везде следовали точные и ясные комментарии директора лаборатории. Он подробно разъяснял суть исследовательских процессов и кратко рассказывал о назначении оборудования: климатических камер и дистилляторов, инкубаторов и блендеров, биореакторов и комплексов чистых помещений, а также десятков других устройств.

Несмотря на обилие информации, Ксения все больше и больше увлекалась новой для себя областью науки. Оказывается, это крайне интересно: создавать жизнь, причем такую, что отличается от естественно-эволюционной!

Стоя около хроматографических колонн в своем третьем отделе, Розе знакомил Ксению, Пухова и Яровую с особенностями строения морских звезд акантастеров:

– Эти существа необычайно красивы и вырастают до полуметра в диаметре. Их родина – тропические коралловые рифы, а наиболее благоприятные условия для жизни предлагает Большой барьерный риф вблизи австралийского побережья. При взрослении число лучей у акантастеров растет и может доходить до двадцати трех. Вот, взгляните!

Розе подвел их к небольшому аквариуму, в котором лениво шевелила отростками зеленовато-синяя красавица.

– Сколько у нее игл! – вырвалось у Ксении.

– Да, вы правы, – подтвердил Розе. – Они могут вырастать до трех сантиметров длины и имеют в основании ядовитые железы. Если уколоться, можно очень сильно отравиться. Поэтому, кстати, этих звезд еще называют «терновым венцом»…

Обход завершился через несколько часов. Пухов с Яровой улетел на вертолете в поместье, пожелав на прощание внучке не унывать и постоянно быть с ним на связи; Розе откланялся, поскольку его ждали неотложные административные дела; и осталась Ксения одна в своем новом кабинете.

Одна ли? Здесь еще совсем недавно работала ее мать. Казалось, дух Татьяны Нижегородской сохранился тут, как сохранилось кресло, в котором она сидела; стол, за которым делала заметки; компьютер, в который заносились ее мысли; большая картина с разноцветными многочисленными бабочками, порхающими вокруг цветов неземной красоты… «Мама, я должна продолжить твое дело. И я продолжу. Обещаю!»

Глава 4
Два афериста

Перед Пуховым сидел маленький узкоплечий человечек в добротном костюме-тройке. На моложавом лице его, под преданно-затуманенными глазами и носом угнездилась между упругих щек заискивающая полуулыбка.

Миллиардер принимал заместителя директора ФЛГИ, надежду российской генной инженерии и «будущего нобелевского лауреата» Антона Карловича Титова в своем рабочем кабинете.

Главной примечательной особенностью помещения были полки с бесчисленными книгами. В остальном же кабинет был предельно аскетичен, и на столе, за которым сидел хозяин, имелись лишь графин с минеральной водой, стакан и раскрытая книга «Мастер и Маргарита».

«А малорослый-то редкостный прохвост, – думал Пухов, бесцеремонно разглядывая посетителя. – Пожалуй, такой же, как и я в его годы».

– Ну-с, чем могу помочь? – спросил он Титова. – Кстати, не угодно ли чайку? С медком. Этак, знаете, по-ленински, по-простому?

Даже достигнув преклонных аксакаловских лет, Пухов не мог убить в себе актера. Театр и желание лицедействовать с детства сидели в его натуре, провоцируя порой на некоторое шутовство и глумление, хотя частенько и выручали. В сущности, бизнес без артистической игры – обычная добыча денег, сходная с вульгарным пожиранием пищи.

Титов, кажется, не заметил издевки. А может быть, ощутил, но не подал вида. Тертый калач, он изобразил на моложавой физиономии безграничное счастье и подтвердил согласие:

– Конечно, конечно, Юрий Ильич! С удовольствием.

Пухов нажал на кнопку, открылась небольшая боковая дверка под одной из книжных полок, и вкатилась прямо к будущему нобелевскому лауреату тележка с подносом, сервированным фарфоровыми чайничком, чашкой, розеткой с медом, блюдом с печеньицами. Из носика чайника поднимался пар.

Титов порозовел от удовольствия и тотчас же стал излагать причину своего визита. Пухов обратил внимание, что говорит посетитель складно и крайне четко высказывает свои мысли. Ничего не скажешь: матерый человечище!

– Когда вы предложили на собрании обращаться непосредственно и напрямую к вам по поводу ускорения исследований и их внедрения на практике, я сразу понял, что наступил момент истины! – несколько высокопарно начал Титов. – Давно ждал я его, уважаемый Юрий Ильич, ох как давно! Ведь посудите сами: в учреждении шагу нельзя ступить без бюрократической рогатки. Там подпиши, здесь согласуй. Пытался я с вашей дочкой побороть эту систему, мы ведь с ней еще со студенчества дружим. Дружили то есть. Она-то человек прогрессивный, горела новыми идеями, а вот некоторые другие, и в учреждении, и повыше, палки нам в колеса вставляли. Например, бюрократ Шмудко.

Говоря речь эту, Титов одновременно быстро и ловко налил себе в чашку чая, добавил туда медку и стал помешивать напиток. Сделав паузу, он посмотрел осторожно миллиардеру в глаза, желая понять, какова реакция. Однако в пустых и мертвых глазах современного Кощея не смог он прочесть ничего: ни одобрения, ни интереса, ни укора. Собеседник ни единым мускулом лица не выказал реакции, и Титов сделал первый глоток.

– О, замечательный чай, господин Пухов! – восхитился он. – Давно такого не пробовал. Так вот, я с вами совершенно согласен, что опыты надо ускорять. И дети мрут, и обезьяны ждут дозу. Мне ведь уже пятьдесят два. Не мальчик, и годы терять не хочется. Нет, дело, конечно, не в Нобелевке, просто наука не терпит. Ксения Александровна, увы, проигнорировали-с. А наука не ждет. Наука, прошу прощения, требует. В том числе и жертв!

Пухов благосклонно кивнул.

– Мне говорили, что ваш отдел добился самых перспективных результатов?

– Да-с, именно так. Шестой отдел.

– Работаете с мышами, через два года перейдете на макак?

– Шимпанзе-с. Таков график, к сожалению. Но сроки создания эликсира можно радикально сократить.

Пухов насторожился.

– Рассказывайте, – властно приказал он.

– Дело в том, – продолжил в несколько убыстрившемся темпе Титов, – что я по собственной инициативе проводил некоторые эксперименты без согласования с руководством. Знаете, как Архимед в ванне.

– Так-так…

– Отдел занимается генной структурой тардиградов. Их еще в простонародье называют «водяными медведями». Считается, что они внешне схожи с настоящими косолапыми, хотя ног у них – восемь. Впрочем, это не важно.

– Выдерживают даже жидкий кислород? – вспомнил Пухов.

– Не только, уважаемый мэтр, не только. Живут в сырых мхах, лишайниках, морях, реках, даже гейзерах. В прошлом веке выяснилось, что имеют невероятные способности к выживанию. Если влажности недостаточно, просто скукоживаются, так сказать, а все жизненные процессы у них замирают. Этакий анабиозный ступор с содержанием воды в теле всего лишь порядка одного процента.

– Нельзя ли покороче? – прервал Титова миллиардер.

– Понимаю, – кивнул Титов и сделал несколько глотков. – Так вот, главное, что они могут ожить и через несколько веков! Теория говорит, что даже через миллионы лет!

– Ого! – У Пухова глаза полыхнули адским огнем.

– В этом состоянии они переносят вакуум, температуру абсолютного нуля, сто пятьдесят градусов выше нуля, пятьсот семьдесят тысяч рентгеновского излучения, давление в шестьсот атмосфер!

– Невероятно! – восхитился Пухов.

– Ну, и еще всякие мелочи, типа ультрафиолетового излучения, спиртового раствора, жидкого гелия и прочего.

– Что это за твари? – заинтересовался старик.

– Беспозвоночные, близкие к членистоногим и нематодам. Размер не больше полутора миллиметров. Живут даже в Гималаях.

Гималаи! Пухову повеяло чем-то знакомым…

– Ближе к делу, – приказал он.

Титова просто распирало от восторга.

– Самое главное, что дает им невероятные способности, – генная система. Их геном содержит примерно двести пятнадцать миллионов нуклеотидов, причем, что особенно важно, примерно семнадцать процентов генов, так сказать, заимствуются у других организмов. На этом и были построены мои эксперименты.

Сделав небольшую паузу, коротышка выкрикнул:

– Мне удалось раскрыть не только секрет заимствования, но и обратный процесс! Я добился внедрения генов тихоходок в мышей!

– И что? – Пухов уже не мог скрыть волнения, причем разом вдруг накатила на него еще и дурацкая картина: он в облике мыши пьет в лесу остатки «Агдама» из початой бутылки.

– Мои мыши переносят заморозку, а потом, после разморозки, оживают. Правда, живут затем, сволочи, столько же, как и обычные.

– Ну, это не бессмертие, – разочарованно проговорил старик и налил себе минеральной воды из графина.

– Это еще не все, – самодовольно ухмыльнулся Титов. – Как я вам говорил, уважаемый господин Пухов, я проводил не только официально одобренные эксперименты. Как заместитель директора по науке я курирую все исследования всех отделов. А вы совершенно верно отметили в своем выступлении: не нужно бояться выскочить голым из ванны, опасаясь ханжей! Мы в некотором смысле – эксгибиционисты науки! И люди гибнут иногда…

«Наш человек, – невольно восхитился Пухов. – Но каков прохвост!»

Между тем Титов допил чай и стал снова наполнять чашку. Он понял, что его визит будет иметь успех.

– Я ведь не как некоторые, – продолжил Титов. – Я считаю, что настоящего исследователя ничто не должно останавливать! Атомную бомбу сделали, и правильно. А то до сих пор бы на волах пахали! И обезьян нечего жалеть.

Он сделал паузу.

– Ну, дальше, дальше! – подбодрил Пухов.

– Я пошел на революционный шаг: использовал тихоходок в качестве маточного организма для комбинирования новой геномной системы. И создал ее!

Последнюю фразу Титов опять выкрикнул возбужденным фальцетом и стал жадно отхлебывать горячий чай. Из чашки валил пар, и Пухов с удивлением отметил, что ученый пьет кипяток. Пьет и не обжигается!

Титов понял взгляд миллиардера.

– Да, я ввел себе препарат, который собственноручно сотворил в ходе эксперимента. Добился некоторых новых возможностей организма. В нем присутствуют не только гены тихоходок, как вы понимаете. Есть еще определенное число от гидр и медуз. Тех самых медуз турритопсис нутрикула, что разрабатывает первый отдел, ха-ха!

После этих слов Титов откинулся в кресле и замолчал. Над чайной чашкой в его руке по-прежнему поднимался пар.

Пухова самого словно паром изнутри пробрало, а потом резко бросило в холодный пот. А не потому ли этот тип выглядит на тридцать с хвостиком, что медузные гены работают? Ведь именно об этом рассказывал Розе.

– Да-с, уважаемый мэтр, вы совершенно справедливо понимаете, отчего я молод не по годам. Конечно, еще сказывается и здоровый образ жизни: не курю, не употребляю алкоголь, занимаюсь регулярно бадминтоном, спортом космонавтов.

– А с женщинами как? – неожиданно для себя съязвил Пухов. – Пользуетесь?

Вопрос оказался бестактным, и Титов сразу весь сник, словно обезвоженный водяной медведь. Он опустил глаза.

– Ну, ну, – извиняющимся тоном попросил Пухов. – Не обижайтесь на старика. Натура у меня такая, что и сам порой не знаю, что скажу. Простите великодушно. Может, еще чайку?

– Я ведь любил вашу дочь, – медленно и негромко произнес Титов. – С самого первого курса. А она предпочла тогда другого.

– Знаю. Этот музыкантишка только и мечтал, чтобы ухватить мои денежки!

– Вот, значит, я и не женился. Остались мы с ней друзьями. А она умерла.

Что-то шевельнулось в циничном сердце Пухова, и давно забытое чувство жалости выдавило вдруг из глаза быструю и нежданную слезу. Вот оно, значит, как, общая у них потеря, подумал он. Титов, однако, почти сразу пришел в себя и продолжил прежним тоном:

– Препарат «Б» готов, можно сказать. Правда, окончательная формула… Одно лишь испытание было, но неудачное. Работа, сами понимаете, неофициальная, никто о ней не знает.

– А что ж вы ее, товарищ дорогой, официально не стали проводить?

– А зачем мне лишние соавторы? Там же всякие шмудко враз набегут, – откровенно и грубо ответил Титов. – Ждал момента. Что, я – один не достоин? Не один, конечно, еще и Татьяна Юрьевна причастна была.

– Таня знала? – изумился Пухов.

– Еще бы ей не знать. Идея-то ей принадлежала.

Воцарилось молчание. Пухов лихорадочно обдумывал полученную информацию. Вот тебе и раз! Татьяна знала. Так-так… Препарат создан… Создан?

– Что с препаратом? – отрывисто спросил он.

– Он здесь, – похлопал себя по карману Титов. – Триста кубиков, все при нас. Только вот из-за графика официального разрешения на опыты с шимпанзе не дают. Бюрократы! А на кроликах я уже проверял. Неофициально, так сказать.

– Ну?

– Молодеть молодеют. Если лапу отсечь – другая вырастает. Хвосты – само собой. Вот, правда сказать, наоборот, чтоб из лапы кролик вырастал, не идет процесс пока. Ну и заморозку выдерживают. Радиацией давить их еще не пробовал. Но сами тардиграды восстанавливают участки ДНК, что пострадали от радиации. Мне бы шимпанзе добыть, а еще лучше – несколько. Ну и помещеньице, чтоб без доступа посторонних.

Титов умолк и, попивая чаек, выжидательно смотрел на Пухова. Тот несколько минут был неподвижен. Значит, на себе этот тип средство уже испытал… Ишь, на физиономии – ни одной морщины, щеки гладкие!

– Покажите препарат, – пересохшим от волнения горлом еле выдавил из себя Пухов. – Мне, как и вам, тоже не помешает сбросить несколько лет.