Текст книги "Этика без дураков. Циничные наблюдения, страшные теории и эффективные практики"

Глава 2
Мы солдаты эволюции

Боль и радость – это код. – В кассе эволюции. – Почему люди любят секс? – Можно ли хакнуть Вселенную? – Моралисты мучают ежиков.

Что содержит мотивационный блок психики? С объективной стороны, он про выживание и размножение, с субъективной – про минимизацию страданий и максимизацию удовольствий. Это одни и те же импульсы. Одна сторона объясняет, что они делают. Вторая сторона – это как бы код, на котором должен быть записан сигнал, чтобы наш процессор мог его обработать.

Язык боли и радости – по-другому мы не понимаем. Функционально это означает примерно следующее: «поддерживай переменную X в диапазоне от A до B», а в нашем коде это что-то вроде «ешь пиццу, пока тебе вкусно». Иногда нам бывает вкусно, а переменная Х давно за диапазоном… сбой, бывает. Именно таким сбоем объясняется, например, массовое ожирение на планете: за миллионы лет эволюции нашего вида еще не было так, чтобы доступных калорий было не впритык, а больше, чем надо. Но удивляться стоит не тому, что иногда это сбоит, а тому, что в целом это работает.

Но давайте уточним: что именно должно размножаться и выживать?

Выживают гены и мемы, одним словом – знание. В самом широком смысле.

Про этот широкий смысл можно почитать в «Структуре реальности» Дэвида Дойча. Если нужно подробно, в изложении от известного ученого, я назвал источник.

Если для начала сгодится конспект, вот он наспех из моей книги «Философия без дураков»[2]2
  Силаев А. Философия без дураков. М.: Бомбора, 2020.


[Закрыть].

Знание – это то, что адаптирует к миру – раз.

Что значит – адаптирует? Способствует выживанию носителя определенных программ и распространению этих программ за пределы его тела.

Знание – это всегда программа или данные для программы; это два.

Знание – это всегда гипотеза о внешнем мире; это три.

Можно добавить пункт четыре – программа легко копируется, иначе как она попадет на новый носитель?

Если подытожить: знание – это адаптирующая программа-репликатор, построенная на гипотезе о внешнем мире.

В этом смысле любая букашка – кладезь знаний.

А любое различие между людьми может быть описано как различие в реализованном на них знании.

Выходит, человек – это его знание.

Эволюция – это эволюция знания. Потому что в некоем широком смысле ничего другого нет вообще.

Строго говоря, не мы обладаем знанием, а оно нами.

Можно сказать, что знание использует нас. Можно сказать, что мы используем знание. Можно сказать так и так, можно назвать это симбиозом.

В этом смысле знание – бог, которому мы служим независимо от своего решения. И нет неверных, атеистов и отступников – все мы ходим под ним по определению.

Наши тела лишь русло, сквозь которое течет эволюция. Миллиарды лет она течет сквозь тела и вот сейчас дотекла до нас. Можно подобрать и другую метафору, например, мы – бойцы эволюции. По контракту мы должны на своей шкуре нести, продолжать и умножать знание. Контракт прописан в мотивационном блоке психики. За хорошую службу мы получаем в своей валюте, которую принимает к оплате психика, – отсутствие страданий, удовольствие, счастье. Можно сказать, в «гедонах». При этом баланс может уйти в минус: легко представить жизнь, где боли больше, чем радости.

Добавим, что бухгалтерия эволюции работает крайне грубо, в кассе как бы разыгрывают в лотерею часть призового фонда. Можно сделать все эволюционно правильно и быть несчастнейшим существом. И быстрого зайца может съесть волк, и богатые тоже плачут. А бывает наоборот. Но в среднем соответствие соблюдается. Иначе бы на эволюцию никто не «работал». То есть ее не было бы, но она есть. В среднем все справедливо, качественным с позиции эволюции существам их существование оплачивается лучше. Утром работа – вечером плата. Или даже немедленно. Если мы делаем что-то эволюционно востребованное (едим, занимаемся сексом, побеждаем врагов), платят сразу в процессе.

На всякий случай оговорим, хотя и так ясно: мы не занимаемся антропоморфизмом применительно к эволюции. «Эволюция хочет», «эволюция заставляет» – можно подумать, это какая-то требовательная тетка себе на уме. Нет, это фигура речи. Происходит только то, что может происходить. Простой пример: почему люди любят секс? Потому что все, кто любил его недостаточно, за миллионы лет сравнительно вымерли. В этом смысле мы все – потомки сексуальных маньяков, которых миллионы лет разводили в питомнике по этому критерию. Конечно, после этого любовь зла. Так вот, когда мы говорим «эволюция требует», мы имеем в виду не большее, чем «происходит только то, что может происходить». Все уже дано по определению. Лучшее знание – это то, что лучше адаптирует. Если бы матерные частушки адаптировали лучше, чем писания Фомы Аквинского, истинным знанием были бы матерные частушки. Впрочем, не стоит обольщаться: научные формулы выживают лучше этих частушек.

Это базовый расклад. Но люди слишком хитры, чтобы отрабатывать свое честно. Даже обезьяна при случае халтурит, а мы куда умнее нее. Вы заметили – как только придумывают показатель эффективности работы, все карьеристы перестают работать и начинают максимизировать показатель? Так и здесь.

Эволюция не сказала своим бойцам, что им максимизировать (овцы, куры и большинство людей все равно ничего не поняли бы), она просто отобрала такие гены (впоследствии – мемы), которые создают тот мотивационный блок, что подходит под задачу. То же самое можно сказать по-другому: гены и мемы, случайно изменяясь и комбинируясь, в итоге создают те среды и те машины (например, человек такая машина), которые лучше способствуют их выживанию и экспансии. Можно сказать еще проще, почти тавтологией.

Лучше всего выживает то знание, которое изменяет среду так, чтобы ему было лучше выживать.

Совсем тавтология: лучше выживает то, что лучше выживает. Происходит только то, что может происходить.

Но мы начали говорить о том, что можно схалтурить, обманув «работодателя». Получить свой кайф, не выполнив эволюционных задач. Мотивационному блоку, собственно, плевать на эволюцию, сохранение и экспансию знания. В нем лишь прописано, от чего он примерно получает удовольствие и от чего боль. Первого надо бы побольше, второго – поменьше. Все, больше ничего не надо.

Что подходит на роль эволюционной задачи, а что нет? Стать депутатом парламента – подходит. Это как бы статус бета-самца в большом мире и альфа-самца в твоем небольшом мирке. Еще лучше стать альфа-самцом в обоих мирах, но вакансий диктатора не так много. Совершить научное открытие – да. Шедевры, изобретения – да. Набить кому-нибудь морду – изначально это хорошо. Другое дело, что если в цивилизации начать бить морду случайным людям, это быстро понизит твой социальный статус, а не повысит. Поэтому на повышение статуса это делают либо по согласию, например на ринге или на дуэли, либо там, где цивилизации еще нет. Секс – конечно. Вырастить детей – да. Отобрать у граждан их имущество и присвоить – неплохо. Раздать гражданам свое имущество, как ни странно, – тоже. В общем, некая экстраверсия с последствиями. То, что Ницше мог бы назвать «волей к власти». Точнее говоря, то, что способствует экспансии твоего знания напрямую или косвенно.

Если схвачено, о чем речь, то Сократ и Христос, идя на смерть, тоже делали это. Как выяснилось, чтобы знание пошло дальше, оптимально было умереть. По сути, Сократ совершил самоубийство – и это был сильнейший ход в его партии, гамбит, повлиявший на ход истории. Получил ли он удовольствие, отыграв такой эндшпиль? Если вы перечитаете тексты Платона (а у нас нет другого Сократа, кроме персонажа этих текстов), то с удивлением обнаружите, что Сократ, скорее всего, ответил бы «да» на этот вопрос. Это не было самопожертвованием в чистом смысле. Иными словами, он не минимизировал те параметры, на максимизации которых настаивает мотивационный блок. Все нормально, максимизировал. А если таким людям иногда недоплачивают при жизни, то уже было сказано, как там работает касса.

Но мелькнуло слово «схалтурить». Что это значит? Как вариант, принять позу лотоса – или какая вам больше нравится?.. В общем, медитация. Аутотренинг позитивного мышления. Мастурбация. Наркотики. Или создать такое общество, где все были бы счастливы, потому что так задумано обществом. Это разные способы. Некоторые из них явно более эффективны, нежели другие. Например, еще не удалось создать общество, где плохие, слабые и глупые были бы счастливы, как эталонный образец счастья, а бутылка вина худо-бедно работает. Но в некоем смысле это одна партия по своей программе.

Назовем ее партией вселенского хакинга. Это принципиально иной путь. Эволюция дала людям мотивацию, чтобы они работали на нее. «Отстань, – говорят ей буддисты, социалисты и наркоманы. – Это теперь наша мотивация: что хотим, то и делаем». Хотим самоудовлетворения. Эволюция не спорит, она вообще не разговаривает. Если бунтовщики присвоили некий софт – значит, присвоили.

Вопрос: каковы шансы этой партии и ее отдельных фракций на успех? К успеху там идут разными фракциями, например поклонники Кастанеды и Троцкого. Каковы их перспективы? Впереди глава специально об этом. Забегая вперед: пока их дела идут неважно, но шансы есть. Победа партии ознаменует настоящий, не по Фукуяме, конец истории.

Но в чем едины обе партии – потомков приматов, верных неписаному контракту с эволюцией, и ушлых хакеров? Вторые бунтуют против эволюции, но не против своей психики. Первые вообще не бунтуют против главных вещей. Грабят, убивают, отдают жизнь за идеалы – но онтологически не бунтуют. Все верны мотивационному блоку – такому, каким его застали, и хотят простого человеческого счастья. В крайнем случае находят, что одни желания исключают другие, и готовы от чего-то отказаться. Или что-то невыполнимо. Не любит меня Маша, бывает. Обойдемся без Маши. Что-то вычеркивается из списка, но нет желания порвать список и разнести то место, где он возникает. Или предложить какой-то свой, новый список из иных оснований.

Но человек не только хитрое, но и заумное животное. Если что-то сделать можно, кто-нибудь обязательно это сделает. Всегда найдутся желающие порвать список и поискать в другом месте. Чтобы было понятнее, приведу историю. Может быть, фейк – здесь это неважно. На встречу с кинорежиссером Тарковским приходит молодой человек: «Скажите, маэстро, как мне быть счастливым?» – «А зачем вам быть счастливым?»

Если сразу не видно, то вот это настоящий радикализм. Не опиаты и не Карл Маркс, там всего лишь экстремальные способы получить что-то понятное и приятное. А здесь принимают гипотезу, что есть нечто, ради чего люди должны быть добровольно несчастными. Не тактически, а принципиально. Тактическое несчастье, боль, даже смерть – это как раз нормально. Например, офицер идет на вероятную смерть, потому что иначе это измена. И это хуже смерти, если он правильный офицер. За это, в частности, общество ему и платит, чтобы в случае форс-мажора он умер вместо других или раньше других. Платит выше среднего. И оказывает уважение. Притом что годами человек не приносит особой пользы. Но уж если война – то война. Смерть в бою – не столь героизм, сколь отсроченный платеж по счету, а в целом это удачная жизнь. В бизнесе, в любви, где угодно – часто мы сами выбираем страдания, но ситуативно, в целом держась стратегии, где страдание минимизируют. Люди почти не умеют по-другому.

Изначально гедонисты все. Ребенок сначала гедонист, а потом его чему-то учат.

А теперь представьте, что нам предлагают выкинуть.

Но только эта третья, самая странная партия всерьез спрашивает о «смысле жизни». У первых двух нет вопроса, потому что есть ответ. Напомню, вопрос о смысле жизни – вопрос о предельных редукциях и главных параметрах оптимизации. Но это уже есть в мотивационном блоке – и всегда было. Ответ уже в вас, его можно выписать на бумажке. Не стесняйтесь. Просто пишите, что вы хотите. Десять пунктов, сто. Можно тысячу, но это уже излишнее внимание к деталям.

Касательно третьей партии: ее дело представляется, во-первых, безнравственным, во-вторых, безнадежным. Первое обстоятельство всего лишь замечание на полях (вы же не будете игнорировать убийцу потому, что его дело безнравственно?). Второе обстоятельство важнее.

Откуда безнравственность? Проповедь – тоже услуга, с той разницей, что ее не всегда заказывают. Но любой, что-то предлагающий людям, должен исходить из их блага. При этом, что считать благом, решают они. Если вы предлагаете людям «смысл» наперекор мотивации психики, вы предлагаете им – давайте честно! – вероятно, больше боли и страданий, чем у них уже есть. Если бы это было честным предложением – кто бы согласился? Обычно это товар, который либо навязывают («враги народа будут расстреляны»), либо приукрашивают («праведникам воздастся на небесах»).

Важнее, что у них не получится. Можно предложить, чтобы люди жили ради чего угодно. Например, чтобы по средам одеваться в зеленое и сжигать ценные вещи, ибо в этом истина. Были и более странные идеи, и кто-то их разделял. Сказать можно что угодно, даже найти тех, кто это повторит. Но если первое сообщество оптимизировано по параметрам адаптации, а второе – по параметрам, взятым от фонаря, второе перестанет существовать, если они как-то соприкасаются. Мы не знаем, будет это военное поражение, разруха или тихая измена модели, как при окончании СССР. Можно вообразить утопию кайфа, даже плохо совместимую с жизнью – она будет умирать, но подпитываться новыми сторонниками извне. Утопия безрадостных идеалов, хуже совместимая с жизнью, чем общество, построенное на канализировании частных страстей в максимизацию общего знания (как обычно и построено общество), обречена. История сект и коммун это подтверждает. В долгосроке выживает лишь то, что максимизирует знания лучше, чем по соседству.

Мы пришли к тавтологии «вы хотите того, чего вы хотите, и это все». Но сейчас у нас индульгенция, с которой можно двигаться дальше. Давайте уточним определение.

Смысл вашей жизни – лишь то, что вы уже хотите, при условии что это возможно.

И не надо спасать мир. Он как-то спасался и без нас. Более того, все, что эволюция «хочет» от живых существ, – чтобы они хотели того, что они уже хотят. На этом процесс шел несколько миллиардов лет, если брать биологическую эволюцию, и уже какое-то время – если брать культурную. Если мир будет на грани гибели, я бы ставил на то, что кому-то очень захочется его спасти. А через силу – не надо. Биоценоз не нуждается в самоотречении ежиков. Все, что ежики должны делать на благо леса, им уже сообщили при рождении.

Глава 3
Конец света нам понравится

Знание и пустота. – Термостат разумный. – Сингулярность или как? – Ради чего все? – Счастье без посредников. – Программа, познавшая себя. – Когнитивный коллапс Вселенной.

Есть разные определения, что такое «развитие» и «прогресс». Например, такое: движение в сторону большей разнородности и связности от однородности и бессвязности. На протяжении миллиардов лет так и было, изредка прерывалось катастрофами, но их можно считать случайностью и коррекцией к основному тренду.

Я назвал бы это развитием знания. Так проще, и в каком-то смысле это тавтология. Больше развиваться во Вселенной просто нечему (мы помним, что у нас очень широкое определение знания). Переиначивая Демокрита – есть только знание и пустота.

Говорят еще, есть какие-то атомы. Но кто их видел до того, как знание доросло до этой модели? Предметность творит свою объектность: нет Столетней войны, если у вас нет истории, и даже Камчатка возникает благодаря географии, а не наоборот, не говоря уже про отношение Юпитера к астрономии. У медведей нет географии и, соответственно, нет Камчатки. Но можно не добираться до медведей – у дикарей с Камчаткой будут те же проблемы. Чтобы в моем мире появился объект, должно появиться место, куда его положить. Чтобы разобраться с достаточно крупным полуостровом, начать придется с основ географии… Это не самая очевидная тема, но философы (эпистемологи, методологи) понимают, о чем речь.

Как писал Грегори Бейтсон, есть плерома и креатура. Плерома – это те самые атомы, мертвое и скучное. Креатура – это то, где уместно употребить слово «информация». Как только появляется информация, у Бейтсона сразу же появляется разум как то, что с ней работает. Да, у него очень широкое определение разума. Если при описании работы термостата уместно употреблять слово «информация», значит, термостат разумен. Считать, что Бейтсон сошел с ума, непродуктивно – о словах не спорят, а договариваются. Он вот договорился сам с собой таким образом. Но мы отвлеклись.

Давайте уточним, о чем я уже договорился сам с собой. Хотя точнее сказать – выбрал из онтологий, существующих в культуре, ту, что счел наилучшей и подходящей себе.

Обычно считается, что знание – это как бы информация улучшенной категории, высшего сорта. Термометр что-то показывает – это информация. А в учебнике уже знания. Так разговаривают на естественном языке.

Но если знание занимает в онтологии центральное место, там немного по-другому. Нет информации самой по себе. Нельзя сказать, что это автономная вещь, или свойство, или процесс. Следы в лесу – это информация или нет? А смотря для кого. Для меня, городского жителя, – нет. Для охотника – да. Для собаки – тоже информация, но другая. Будет ли информацией газета для не умеющего читать? А для того, в чьем мире нет понятия газеты? Будет лишь обертка, и то при условии, что в его мире есть понятие обертки.

Есть здесь информация или нет, зависит от принимающей сигнал стороны. А ее способности к восприятию определяются ее программами взаимодействия с миром. Иными словами, есть здесь информация или нет – решается знанием. Именно оно первично. Это печка, от которой мы пляшем, и эта печка со временем задает все больше жару.

Это и есть для нас «эволюция». С самого начала она идет направленно, знание возрастает. Мы видим это эмпирически, и это же следует из определения.

Напомним, знание адаптирует.

А значит, если вынести за скобки катастрофическую случайность, должно только возрастать. Катастрофы были, но чтобы самым общим трендом было уменьшение знания – так не было. И не может быть сугубо логически: если по закону все катится только вниз, откуда взялась та горка, с которой оно катится?

Часто говорят об экспоненциальном или гиперболическом росте. Именно так, по гиперболическому закону, росла численность населения Земли до 1970-х годов. До определенного момента (чуть подольше) так же росла экономика. Людей можно посчитать, знание измерить сложнее. Можно прикинуть биты накопленной людьми информации, но, согласитесь, это не то. Однако, глядя на историю последних столетий, кажется, что знание человечества как минимум не отставало в росте от человечества.

Гиперболическая функция в какой-то момент срывается в бесконечность. Для численности населения в 1960 году даже посчитали, когда это произойдет, если функция не надломится. Посчитал Хейнц фон Фёрстер в статье «Судный день. Пятница, 13 ноября 2026 года». Понятно было, что бесконечность не воплотится на Земле, значит, функция сломается раньше. Сломалась в 1970-х годах, и демографическая кривая легла на демографическое плато.

Что произойдет с ростом знания? Оно станет бесконечным в свою «пятницу, 13-е»? Вряд ли, но все равно произойдет что-то важное, если тренд продолжится. Что именно, представить почти нельзя, но будет другой мир. Сторонники версии продолжения тренда называют это технологической сингулярностью и помещают ее дату на первую половину XXI века, обычно между 2030 и 2050 годами.

Вспомним, что произошло с демографией, которая более миллиона лет бодро двигалась к своей сингулярности. На подступах, совсем уже близко (всего за полвека до часа X, с учетом масштаба это значит «за секунду»), тенденция сломалась.

Здесь она тоже сломается. Иначе мы увидим, что такое воплощенное на земле бесконечное знание, а такое в нашем мире не показывают. Заметим, что даже партия верящих в сингулярность не говорит о загибе функции в бесконечность. Говорят осторожнее – продолжение тенденции приведет к совершенно новому миру. Но если знание и технический прогресс человечества как частный вид знания шли по гиперболе, продолжение тенденции исключено, это априори запрещенная бесконечность. То есть в любом случае – слом. Не все верящие в сингулярность верят, что это рай, но все согласны, что это «новая земля и новое небо».

Поделюсь гипотезой, в которой не уверен до конца. Тем не менее она того стоит. Иногда важность добавляет веса там, где не хватает вероятности. Например, у вас есть гипотеза, что сегодня, вопреки ясной погоде и прогнозам синоптиков, все равно пойдет дождь. Просто потому что может. Вы даете ей, положим, 5 % вероятности, и, скорее всего, это будет значить, что вы ее практически проигнорируете – зонт не возьмете. Но теперь представим, что у вас гипотеза с теми же 5 % вероятности, что ваш дом скоро рухнет, потому что с краю какая-то трещина. И это не те 5 %, которые можно игнорировать. Так вот, дальше будет важная тема и вероятность (субъективная, на глаз, другой пока быть не может) выше чем 5 %.

Надо объяснить, почему сломается (или уже надломилась) та динамика прогресса, что была в XIX–XX веках. В узком смысле речь о темпах развития науки и технологии, в широком – о развитии знания в горизонте биг хистори[3]3
  Большая история (Универсальная история) – от англ. Big History. Интегральная модель развития Вселенной от Большого взрыва до современности как единого преемственного процесса. – Прим. ред.


[Закрыть].

Вернемся к прошлой главе. Почему вообще эволюционные существа производят все больше знаний? Потому что они машинки, созданные для этого. В мотивационном блоке они закодированы максимизировать удовольствие и минимизировать страдание.

Радует нас, как правило, сохранение и умножение вселенского знания посредством наших тел.

Почти все, что нас радует, может быть сведено к этому. Или это прямое действие машинки, производящей знание, или сбой, но следующий оттуда же.

Допустим, влюбленность. В основе канализированная культурой сексуальность. А секс – это для нас приватное развлечение, а для эволюции случайно найденный, но отличный способ оптимизировать устойчивость и вариабельность популяции, в конечном счете – инструмент адаптации знаниевых структур. Что мы с этим сделали для себя, в плане эволюции не так важно. Она работает с запасом. Если отдельные особи что-то перепутают с партнерами или способами (гомосексуализм сильнее распространен в природе, чем кажется поборникам естественных норм), эволюции все равно. Главное, чтобы в мотивационном блоке была красная лампочка «оргазм», желтая лампочка «влечение» и т. д. И чтобы это было у всех и загоралось чаще. Собака может сношать ботинок, тюлень – пингвина, люди – кого угодно, это все частности, на большом статистическом массиве все что надо все равно попадет куда надо. Совокупляясь, вы умножаете знание.

Люди радуются, когда побеждают, добиваются чего-либо, избегают опасности, повышают статус, вызывают любовь. Это все мотивационный блок. А чем они все это делают? В широком смысле один шахматист побеждает другого тем же самым, чем и боксер. Можно сказать, это знаниевый перевес. С шахматистом понятно. А как же боксер? На ринге не кроссворды разгадывают, там обмениваются ударами. Но что значит – выдающийся удар? Это изначально подходящая генетика. Из любого человека нельзя сделать чемпиона. Гены – знание по определению. Это правильные тренировки. То есть школа, которая тоже знание. Это само ведение боя, где помимо сильного тела важна эффективность нервной системы – и тоже достигается упражнением. То есть опять школа, какие-то знаниевые вещи. Давайте привыкнем наконец к широкому смыслу слов. Хороший боксер – это кладезь знаний. Все остальные тоже.

Возьмете вы композитора, полководца или огородника, успешность соотносится с тем, какое там знание. Сигнал из мотивационного блока всегда обращается к тому или иному знанию и совершенствует его просто потому, что надо.

Люди будут делать то, что велит их психика. Не переоценивайте причинную роль мышления. В лучшем случае это ключ, которым поворачивается что-то в психике, и она по-другому выдает и принимает сигналы. Например, рука не ударит там, где раньше бы ударила. «Ну ты, Вася, пацифист». Значит, мышление повернуло ключ, и психика Василия зажила по-другому.

Что обусловило научный и технологический прогресс человечества? Мотивационный блок психики толкал в эту сторону. Для того, что нам надо, требуются ресурсы, в том числе вот такие, люди их максимизируют. Наука и техника – это власть над средой. Среда – это то, с чем приходится иметь дело. И желательно так, чтобы она делала что нам надо. Пока все тривиально, какие-то школьные истины.

Но я говорил о «партии хакеров». Среда, власть над ней – приходится иметь с этим дело. Но ведь нужно совсем не это.

Нужно максимизировать какие-то переменные внутри своей головы. Что, нельзя напрямую?

Наркотики, медитации, религии – попытки предпринимают с разных сторон. Пока что получается так себе. Иначе мы все уже давно сидели бы в позе лотоса, или в монастыре, или на героине и этот разговор не возник – а зачем? В момент оргазма и прочей большой радости не философствуют.

Эволюции нет как субъекта, но будь иначе, это был бы эталон хитрости. Такое ощущение, что все ходы хакеров уже предусмотрены. Кажется, простая задача – придумать хоть один эффективный наркотик. Который действительно делал бы то, что обещает поначалу. Без подлянки, то есть без ломки, без побочных эффектов. И более-менее подходил бы всем. Так ведь нет.

Победив, партия хакеров отменит основания прогресса. Что такое счастье? Вспомним «Фауста» Гете: «Остановись, мгновение, ты прекрасно». Скажем то же самое точнее и зануднее: помещение психики в состояние, не имеющее в самом себе оснований для своего прекращения. Нам же постоянно «не то». То жарко, то холодно, то обидно. Холодно и обидно – это те внутренние основания, которые требуют изменить состояние психики, и ради этого человек в конечном счете покупает штаны, а потом летит на Луну. А если не обидно и не холодно – какая Луна, зачем? Можно даже обойтись без штанов. Но мы видим, что партии хакеров не хватает лишь средств, ее интенция безупречна. Эволюция создала нас теми, кто ее предаст. Потенциальный бунт против нее изначально прописан в коде.

Парадокс в том, что с ростом знания растет техническая оснащенность партии, победа которой отменит необходимость роста знания.

Даже на банальном примере видно: сейчас придумать новый наркотик проще, чем тысячу и даже сто лет назад. Продать сложнее, а придумать проще.

Но это обходные пути, можно взять крепость, ударив в главные ворота. Если все дело в скупости мотивационного блока, цедящего счастье по капле и подносящего стакан боли залпом, резонный вопрос – а не перекодировать ли сам код?

Именно это предел старинного слогана, обращенного к человеку: познай самого себя. Что значит познать?

Мы окончательно знаем то, что можем сотворить, переделать и чем можем управлять.

Авиаконструктор знает самолет, пассажиры нет. В том смысле, в каком знает авиаконструктор самолет, человека еще никто не знает. Хотя в XIX веке, например, сделан важнейший рывок к полному самопознанию – человек представлен как эволюционное существо, это его главная характеристика, многое сразу понятно. В XX веке рванули дальше: генетика, карта мозга.

Финалом развития психики как пакета программ предстает знание собственного кода.

Как только это станет возможным, код перепишут. В психике нет причин, по которым она отвергнет свою трансформацию.

Люди кладут жизнь на то, чтобы вырастить трех детей или накопить миллион долларов – стимулом того и другого служат определенные импульсы в мозге, их частота и интенсивность. А теперь представьте, что те же импульсы и даже куда лучшие можно будет получать, созерцая пластиковый пакетик или грязную лужу. Если код это позволяет. Какой, к черту, миллион долларов, какие дети? Обычная психика быстро согласится, что это всего лишь плохие средства, – и отдастся грязной луже.

Это прозвучит для кого-то грустно, но в среднем психика откажется от красной таблетки и возьмет синюю (если кто забыл, это из фильма «Матрица»: красная таблетка означала пробуждение в жестокой реальности, а синяя – в удобной иллюзии). Просто синие таблетки мы еще не умеем готовить, только красные, нагнетая вокруг них пафос.

Знание своего кода будет нашим предельным знанием, поскольку оно отменяет необходимость дальнейшего роста знания.

Всё, мы больше не зависим от среды, нам от нее ничего не надо – нечего и познавать. Разве что вопросы, связанные с надежной изоляцией нашей кайфовни от очень больших рисков в очень короткой перспективе. Что будет хотя бы через миллион лет, под героином не интересно.

Это удар в главные ворота, возможен еще обходной маневр – виртуальная реальность. В этой все счастливы быть не могут, вопрос упирается в сам характер необходимых к тому ресурсов. Все не могут быть умнее и красивее среднего, например. В виртуале – могут. И задача также чисто техническая. Думаю, процесс пойдет по обоим направлениям. И это вам не старый добрый этиловый спирт – спиться дано не всем, а здесь, как писали классики, воистину «никто не уйдет обиженным»[4]4
  «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!» – цитата из фантастического романа братьев Стругацких «Пикник на обочине». – Прим. ред.


[Закрыть].

Это объясняло бы парадокс Ферми. Почему во Вселенной, где миллиарды звезд, никто еще с нами не познакомился? Мы такие дети, что с нами нельзя общаться? Но разум универсален. Например, если инопланетяне существуют, у нас с ними похожая математика. Миллионы лет эволюции не создают какой-то сверхразум, для которого мы амебы.

Может быть, мы одни разумные существа во Вселенной? Но миллиарды звезд только в этой Галактике и миллиарды лет на бросание игрального кубика эволюции, и мы одни? Трудно поверить в такую уникальность. Триллионы раз кидался кубик, а выпало только здесь.

Приводят только две версии: либо мы неинтересные, либо мы одни. Возможна третья – они вышли на свое предельное знание, после чего гипербола, по которой оно росло, надломилась. Им не до нас. Все, что им надо от мира, дает их грязная лужа или даже ее отсутствие. Можно сказать, их цивилизации коллапсировали в черную дыру предельного знания. И как там живется, мы тоже скоро узнаем.

Я употребил сильное выражение – «конец света». Но, конечно, это не погибель. Это конец известного типа Большой истории, как она шла не только сотни тысяч лет с человеком, но и миллионы лет до него. Что до знаний, там ничего особо не сгинет, лишь замедлится вплоть до остановки. Можно назвать это глобальный когнитивный коллапс.

Главное, что это не больно, даже наоборот. Будь это больно, оно не имело бы шансов.

Как вариант – все уже наступило, и мы сейчас живем в симуляции. В парке развлечений, хотя местами развлечение так себе, или на испытательном полигоне, хотя откуда там испытатели? Про это есть известная статья Ника Бострома «Доказательство симуляции», кому интересно – там этот вариант рассмотрен, и многим кажется, что почти доказан.