Текст книги "Этика без дураков. Циничные наблюдения, страшные теории и эффективные практики"

Аксиология:
Что нам надо?

Глава 4
Счастье – это число

В защиту бездуховности. – Осторожнее с соцопросом. – Разрешите все проспать. – Валюта счастья. – Стоит ли жить дальше?

Коротко повторим. Когда мы спрашиваем, что хотим, имеется в виду – что хочет психика. А психика хочет пребывать в состояниях, в самоописании трактуемых ею как «счастье», «отсутствие страданий» и т. д. И ничего другого она толком хотеть не умеет. Обычно все альтернативные варианты – это то же самое плюс немного самообмана.

Вот конкретный пример. Со мной спорит верующий человек, настроенный крайне духовно, а также склонный к мистике, конспирологии, русской идее и прочему, что часто входит в этот пакет. Для него то, что я говорю, описывается такими ругательствами (в его картине мира), как «материализм», «гедонизм», «эгоизм». Он говорит, что человек рожден для чего-то большего. Дальше следует то, что кажется ему большим, – «спасение души» (продуктивная метафора, но не модель окружающего мира), «выполнение предназначения» (я согласен, но лишь уточняю, в чем оно состоит), «благо общества» (об этом будет подробнее в разделе этики).

Оппонент говорит, но что происходит реально в его мозгу? Когда он, например, склоняется к идее о существовании Бога и ищет для нее какие-то аргументы? Логические основания для этой версии слабые, эмпирических подтверждений нет. Если судить только отсюда, ее не придерживались бы. Реальные основания, чтобы занять эту позицию, как правило, – состояние нейронных связей головного мозга, генерирующее приятные ощущения. Или, может быть, уменьшающее страдания. Сначала это ловится, принимается, а потом, задним числом, ищется то, что могло бы послужить аргументацией. Это упрощенное описание, но все же лучшее понимание собеседника, чем у него самого (чуть менее попсово это рассмотрено в моей книге «Философия без дураков»).

Как ни странно, в данном споре из идеальных оснований действую я. Из «любви к истине», но я выразился бы менее пафосно – из корректности процедур познания. Конечно, меня тоже волнует только одно, мое поведение оптимизировано по тому же критерию, что и у оппонента, – состояние нейронных связей головного мозга. Больше ни его, ни меня всерьез ничто не волнует, чтобы мы ни говорили при этом. А различие позиций обусловлено тем, что у меня (так уж вышло, я специально не старался) одним жестким фильтром больше: мышление более придирчиво к моделям, которые может принять как описание мира. Даже если бы я захотел вернуться к невинности более «духовного» собеседника, из этого ничего не вышло бы. Я имею те необратимости, что уже случились.

Итак, «счастье». Труднее работать с тем, что нельзя измерить. Хороший совет: по возможности всегда измеряйте. Но как измерить счастье? Спросить людей?

Если хотите узнать, насколько люди счастливы, не верьте им на слово.

Это тот тип соцопроса, где врут поневоле. Даже если хотят быть честными, этого мало. Слишком много факторов против нас. Главное, что нет единицы измерения. Сравните, что нам даст обычный термометр и соцопрос «тепло ли вам, люди?». В Африке плюс пятнадцать градусов по Цельсию сочтут холодом, за полярным кругом плюс пять сочтут теплом, а мы – честно обрабатывая честные ответы – так и запишем. А со счастьем будет еще хуже. Хотя все станут стараться.

Нужна единица измерения, независимая от того, что понимают под счастьем в конкретной культуре, что понимает под ним конкретная психика, насколько человек хочет выглядеть по-другому, чем он есть, какие у него измерительные шкалы и т. д.

Давайте, раз уж ищем объективности, перейдем на иной язык. Будем говорить про положительную и отрицательную полезность временных отрезков.

В поисках точки отсчета я бы предложил исходить из страдания… то есть из «отрицательной полезности временных отрезков».

Представим человека со средним доходом и средней для данного общества личной ценностью денег. Есть в жизни такие минуты (а также часы, дни и, возможно, годы), которые он не хотел бы прожить. «Пусть это проживет мой двойник». А меня не будет. Я буду спать без сновидений все это время. Потом я вернусь в себя, двойник передаст минимум знаний и воспоминаний из пережитого, которые пригодятся, и мое сознание продолжит путешествие по жизни в машине моего тела. Простейшие примеры: неприятная ссора, тяжелая болезнь, ненавистная работа, тюремное заключение. А если кого-то радуют ссоры и нравится сидеть в тюрьме? Может быть, не будем спорить о вкусах. Теперь представьте, что страдания можно избежать, если заплатить. Параметры персонажа мы назвали: средний доход, средняя ценность денег. А теперь главный вопрос – сколько? Сколько он готов выложить, чтобы не жить какое-то время?

Оговоримся: речь не о том, возможно такое или нет. Конечно, невозможно. Никаких двойников, которые за нас отмучились бы, а потом отдали краткий конспект, мы его усвоили бы (интересно как?) и пошли дальше радоваться. Возможно, наша радость контрастна и без пережитых недавно страданий не так уж и радует. Может быть, неважно. Мы видим мир посредством моделей, они ситуативны и выстроены под то, для чего нужны. Нам сейчас нужно получить число, и это все, что нужно. И получить таким способом, который будет лучше соцопроса. Более объективное число. Модель не делает ничего, кроме как его извлекает.

И вот мы уже знаем, сколько стоит час нелюбимой работы, час конкретной болезни и т. д. Грубо говоря, для нашего персонажа измерена боль его жизни. В единицах, созданных для измерения полезности чего угодно, – в деньгах.

Но нам нужна универсальная единица, а не условные деньги условного Иванова! Миллионер сможет откупиться от гриппа куда большей суммой, но любого миллионера можно привести к общему знаменателю. Это вопрос поправочных коэффициентов и дальнейших расчетов. Наша реперная точка – человек со средним доходом и средней ценностью денег. Второе важно, потому что скряга, возможно, предпочтет остаться с гриппом, лишь бы при деньгах. Любой доход и любую ценность денег можно свести к «условным деньгам условного Иванова». И выразить через них. Считают же цену нефти и богатство современной элиты в долларах 1900 года. Здесь задача сложнее, но тоже решаемая.

И вот мы уже прикинули масштаб страданий всего человечества. Дальше – больше. Измерив боль, можно тем же способом измерить и радость жизни. Допустим, у вас «счастливый день». Коварный колдун возвращает вас в канун этого дня и, злобно хохоча, грозится день отобрать. Подселить на денек в ваше тело вашего двойника, а вы пока поспите без сновидений. Проспали грипп – проспите и свое счастье. Но колдун не садист, а всего лишь вымогатель. От его фокуса можно откупиться. Опять вопрос – сколько? Какую предельную сумму дадите?

Здесь возможна любая детализация. Вряд ли уместна посекундная и поминутная тарификация жизни, но если сильно интересно, можно разложить время с точностью, например, до часа. А можно с точностью до года. Для подведения каких-то больших итогов большего и не требуется.

И наш условный доллар 1900 года надо как-то назвать. Лучше всего отвязать его от названий денег – тема заслуживает отдельного слова. Пусть будет, например, гедон.

За условную единицу можно взять что угодно. Например, один гедон – то, что человек со средним доходом и средней ценностью денег оценит в дневной доход. Неважно, кстати, покупает он удовольствие или откупается от страдания. Все, что стоит один гедон, математически говоря, будет равно по модулю. Можно ввести миллигедоны, килогедоны и т. д.

Важно, что куртка не может стоить сколько-то гедонов.

Мы не измеряем в гедонах ценность вещей. Только прожитого времени.

День прошел и внес изменения в баланс прошлого. Например, плюс 2 гедона, или минус 0,5 гедона, или ничего. Главное, что мы делаем, – переводим время жизни в прожитые гедоны. Что угодно можно объявить главной ценностью, язык стерпит. Но если изучать не идеологию, а поведение людей, оно, рискну предположить, подтвердит нашу модель. Люди ведут себя так, как будто ведомы этим балансом.

Если считать честно, может выясниться неприятная картина. Иные люди имеют отрицательный баланс по итогу жизни. Минус 1500 гедонов, например. Выводы отсюда… можете делать сами. Я предпочел бы не рождаться, чем прожить с таким балансом. И если бы я точно знал, что с завтрашнего дня отрицательная полезность времени превысит положительную, главным вопросом было бы – как тут быстрее и безболезненнее зафиксировать профит?

Оговорю, что это не пропаганда самоубийства. Точно знать такие вещи практически невозможно. Если прогноз отрицательный – обычно дело поправимо. Если кто-то счел себя созревшим для эвтаназии, он скорее плохо подумал, чем действительно дозрел.

Получив в руки измерительный пример, можно приложить его к себе. Важная особенность, кстати, – никто не сможет приложить его к другим. Узнать, как у других, можно, только спросив их (при условии что они захотят с тобой это обсуждать).

Хотите упражнение?

Измерьте в гедонах все, до чего мысленно дотянетесь.

Прошлый день, месяц, год. Лучшее событие вашей жизни. Худшее. Самое обычное времяпрепровождение. Самое необычное.

Можно построить графики. Горизонтальная шкала – время, вертикальная – среднее в гедонах. Как выглядит на графике типичный день? А все прожитое время? Может быть, график покажет некую сезонность? Может быть, там виден тренд?

Прикиньте, каким будет завтрашний день в гедонах. А если не день, а больше? А все, что вам осталось?

С этим можно что-то сделать? Например, поднять цифру в два раза?

Глава 5
Мы подвержены инфляции

Онтологическая скука. – Самая ужасная вечеринка. – Нас сносит в минус. – Волшебник с подвохом. – Бежать, чтобы остаться на месте.

Время жизни, как сказали бы экономисты, имеет убывающую предельную полезность.

Точнее, даже хуже. Убывание полезности таково, что все может скатиться во вредность.

У философа Александра Пятигорского была фраза: «Скука носит онтологический характер». Я не знаю, что имел в виду Пятигорский, но готов подписаться.

Обида, злость, неприятное чувство при неудаче – примерно понятно, что с этим делать. Но скука фундаментальна. Если нам что-то надо и этого нет (денег, любви, признания), ситуация поправима. Но если нам ничего не надо – что тогда?

Сравним ситуации. Парень приходит на вечеринку, ему нравится девушка, он ей нет, ситуация болезненно переживается. Что с этим делать? Сразу будет ворох советов, так ведь? От того, как добиться данной девушки, до того, как добиться другой или вообще заняться чем-то другим. Главное – снять эту болезненность (романтики, придающие этой боли ценность, могли бы назвать ее «несчастная любовь»). Рано или поздно страдание будет снято. Случай еще проще: наш парень приходит на вечеринку и понимает, что плохо одет. Возьми денег, сходи в магазин, оденься хорошо. Или забей на это. Вот другая беда – наш герой чувствует, что перебрал. И снова будет куча советов, что делать с алкогольной интоксикацией, но даже если ничего не делать – само пройдет. Хуже с алкогольной абстиненцией, но те, кто допивается в своей жизни до абстиненции, и сами обычно знают, что с этим делать (главное – это тоже пройдет, хоть и занимает больше времени).

Теперь на фоне этих мелких невзгод представим настоящую проблему. Наш парень приходит на вечеринку и понимает, что ему там ничего не надо. Ни поговорить, ни выпить, ни девушки. Вокруг нет ничего, что вызывало бы желание и намекало на цель. Но покидать пределы вечеринки нельзя. Во Вселенной исчезли все варианты, кроме того, что происходит здесь и сейчас, давай-ка будь счастлив с этим. А вот не получается. И никаких советов, что с этим делать.

Так же и наша жизнь.

Как правило, ценность происходящего падает по мере повторения.

Первая в жизни зарплата – событие, сотая – уже рутина. Вторая в жизни доза любого наркотика (от пива до… подставьте что угодно на ваше усмотрение), как правило, радует, иначе в мире не было бы наркоманов. Пятисотая доза по счету – рутина, если не проблема, хуже сотой зарплаты. Если вы замените вредные привычки сколь угодно полезными, с ними будет та же история. От книжки до пробежки – в тысячный раз это уже немного не то. Если найдется счастливец, получающий все большее впечатление-удовольствие с каждой новой книжкой (прогулкой, сексом, бутылкой виски, заработанным миллионом), он редок, с чем его и поздравим. Если у него получилось, это не технология, которой можно поделиться со всеми.

У большинства скорее по-другому. Если новый год максимально похож на предыдущий и тот обладал субъективной полезностью, в новом году ее будет меньше. Я специально заменил слово «радость» экономическим термином…

Можно заметить, что ценность нашей жизни инфлирует, но все еще хуже.

Инфляция – это умножение на некое число меньше единицы. Если у вас есть 1000 рублей, а в стране годовая инфляция 10 %, через год у вас будет уже 900. Через десять лет теми же темпами – всего 348 рублей с копейками. Но даже с годовой инфляцией 100 % ваши денежные активы не станут отрицательными, превратившись в долг. А ценность жизни – станет.

В ее случае скорее происходит не умножение на понижающий коэффициент (например, 0,97 для средней за XX век инфляции доллара США в 3 % годовых), а отрезание кусочка. Образно говоря, если бы ценность была пачкой денег, от начальной суммы 1000 долларов отнимали бы 30 долларов ежегодно. Поначалу кажется, что это одно и то же. Через год действительно одно и то же. 970 долларов будет в обоих случаях. Но первый процесс своим пределом имеет ноль, а второй бездну. Умножая субъективную полезность на 0,97, мы скатимся от любого счастья к мелким, еле уловимым радостям жизни, но все равно останемся «в плюсе». Отнимая каждый год небольшой кусочек, мы имеем тренд, уходящий в отрицательную бесконечность.

Представим, что некто волшебный предлагает нам на выбор мгновенную смерть или вечную жизнь. С условием, что она будет совсем вечная, там не будет кнопки «выключить». Уточним, что, когда люди мечтают о бессмертии, у них все-таки мысленно остается эта кнопка. Бессмертие – это лишь «я не умру от болезней и старости», но «меня можно убить» и уж тем более «я могу убить себя сам». В таком виде это великий подарок, кто бы спорил.

Но по условиям нашей задачки не так. Шоу должно продолжаться, что бы ты к нему ни испытывал. При этом ресурс твоих трансформаций, вероятно, конечен. Можно стать совершенно другим, но не кем угодно. И можно испытать многое, но не все. Пусть ресурс твоей фантазии и суммы технологий подразумевает, что ты проживаешь… ну скажем, миллион разных интересных жизней, если считать под жизнью кусок времени и событий, соизмеримый с тем, что являет собой человеческая жизнь сейчас. Но потом интересные жизни кончатся. Мало миллиона – подставьте миллиард. Но время при этом бесконечно. Ваш триллион жизней меньше сравнительно с бесконечностью, чем секунда сравнительно с триллионом. По большому счету все, что вам предстоит, – это вечное возвращение, но не в хорошем смысле, как у Ницше, а скорее в смысле Мамардашвили, там это почти проклятие («ад – это кусок еды, который ты жуешь вечно и не можешь прожевать»). Ну как, хотите вечную жизнь?

Чтобы было понятнее, в чем здесь фокус и пытка, поясню на примере. Некто (уже не обязательно волшебный) предлагает вам запереться в гостиничном номере. Выходить нельзя. Любые желания в рамках номера – пожалуйста. Вам принесут любую еду, подключат любые телеканалы. У вас, конечно, есть Интернет. Скажем больше, к вам могут приходить люди. Только вы не можете выходить никуда. Сколько будет радовать такая жизнь? День? Неделю? Ответ зависит от привычек и темперамента, но рано или поздно полезность времени, вероятно, станет отрицательной. И после того как это произойдет, вам сообщат, что это навсегда.

Вселенная больше по размеру и запасу вариантов, чем гостиничный номер. Но для конечного существа с бесконечным временем – не намного. Мгновенная смерть – намного более безопасный выбор, чем проверить на себе «научусь ли я получать в аду удовольствие». Бежать от такой вечности как от огня – разумное поведение, если подумать.

От мысленных экспериментов вернемся в реальность. В ней пока ничего особенно страшного. Жизнь, вероятно, радует. Допустим, на 70 баллов. Мы не знаем, что такое «жизнь на 70 баллов», но здесь важно не это. Важно, что скука, «носящая онтологический характер», потихоньку взимает свой налог. Если ничего не изменить и прожить еще один такой же год, будет на два балла меньше. «Жизнь на 68 баллов». Впрочем, зависит от обмена каких-то душевных веществ. Может быть, уже «на 60 баллов», а если вы удачный мутант – вечное возвращение вас радует, счастье нарастает. Если это так, обязательно поделитесь, ваша мутация спасет мир. Но, скорее всего, это не так.

Что делать, чтобы оставалось 70 баллов, а еще лучше – стало 80? Как узнала Алиса у Льюиса Кэрролла, «чтобы оставаться на месте, нужно очень быстро бежать».

К чему бежать? Каким стилем? Здесь мы переходим к практике. С этого места может начать читать сугубый прагматик.

Глава 6
Оставь то, что можно

Привет хакерам. – Добыча счастья по старинке. – 123 интимные хотелки. – Забудь о державе. – Рисуй детали, включая дьявола. – Коуч для маньяка. – Ложные секты истинных желаний.

Давайте вернемся чуть назад. В отношении к счастью мы насчитали три больших партии.

Первая – партия оригинальных мыслителей и их аудитории согласных быть несчастными («в жизни есть вещи важнее»). Из вежливости надо упомянуть, что они существуют, но далее не будем тревожить их вниманием, у них своя жизнь.

Вторая – партия хакеров, полагающих, что коды мозга стоит взломать и добыть из психики счастье, как добывают устрицу из раковины, или, может быть, золото из земли, или возьмите другую метафору… В этой партии очень разные фракции: мистики, наркоманы, йоги, буддисты, коммунисты, совсем уж виртуальные реалисты, отчаянные сектанты и, может быть, еще более отчаянные нейропсихологи. Я с интересом наблюдаю за их поисками. Есть основания полагать, что рано или поздно эта партия получит свое (не будем повторяться, почему и как именно). Одно время я сам, пожалуй, примыкал к ней. Как говорится, чего греха таить – тем более это не грех.

Однако пока особо не получается. Просветленные до полного счастья буддисты существуют главным образом в романах Виктора Пелевина, иначе самыми счастливыми регионами в России были бы Калмыкия, Бурятия и Тыва. Медитации в среднем дают среднему человеку меньше, чем подходящий ему наркотик на первой стадии потребления. А наркотик в среднем с учетом прохождения всех стадий дает меньше, чем дало бы его отсутствие. Будь это не так, мы все давно застыли бы в позе лотоса или хотя бы пребывали под дозой.

Но поиски не окончены. Вероятно, партия достигнет своих целей, когда уровень знаний человечества наконец станет уровнем самопознания: программа нашей разумности сможет достаточно описать сама себя. Это будет возможность модификации психики в заданном направлении, быстрой, надежной, доступной среднему человеку. Пока что все либо долго (годы упражнений без гарантии результата), либо ненадежно (попробуй, вдруг уцелеешь) и вряд ли подходит среднему человеку. Это имеет шанс произойти где-то на стыке нейропсихологии, когнитивистики, исследований в области ИИ. Впрочем, шанс есть и в соседних лабораториях. Возможно, что-то получится у химиков. Возможно, в области виртуальной реальности. Возможности на таком стыке, который мы сейчас не можем предположить. Главное сейчас – несколько сотен научных площадок, а все остальное (включая войны, кризисы, перевороты) – уже периферия человечества. Вроде как племенные конфликты в джунглях после того, как уже случились Афины и Рим. Но мы отвлеклись на завтрашние возможности, на сегодня партия хакеров – пока что партия неудачников.

Наконец, третьи пытаются честно отработать программу мотивационного блока психики. И, как честные животные, выполнившие заданные извне цирковые трюки, ждут награду. Звучит так себе, но пока что это самая разумная партия.

Большая часть счастья, извлекаемого из реальности человечеством, извлекается этим древним способом.

Пока новости из лабораторий не подоспели, рассмотрим этот путь.

Первый вопрос, на который стоит ответить: а что нам надо? Кое-что нам надо всегда, независимо от того, что мы думаем. Например, перекусить прямо сейчас, со временем сто тысяч раз повторить. Глобальные пожелания тоже входят в базовую комплектацию любой психики. Это вопрос, где мы начинаем с какого-то ответа. Он дан еще до того, как прозвучал сам вопрос. И с этим надо считаться. Например, сложно заиметь какие-то желания, не имея их уже хотя бы в самом робком виде.

Но что-то сделать можно. Вспомним, что мы вообще делаем – максимизируем гедоны. Если под эту цель что-то можно сделать на стадии желаний и ценностей, стоит сделать. Сделав работу в этой области, мы выходим из нее, имея вместо хаоса смутных внутренних хотелок цели, которые можно рассказать словами.

Следующий вопрос прозвучит совсем просто: что делать? Если мы знаем, что нам надо, далее нужны алгоритмы. Скорее даже, общие правила алгоритмов. Под конкретную небольшую цель у людей обычно конкретный небольшой план. Но алгоритмы создания алгоритмов будут схожими для больших и малых целей.

Решив, что нам делать с нами, далее стоит определиться, что нам делать со всеми остальными. Скорее даже, чего не делать. Обычно это называется этикой.

По этому плану и пойдем.

Кажется, мы обещали порадовать практиков? Что ж, дальше все шаги, считай, практические упражнения.

Первое упражнение, можно сказать, интимное.

Выпишите все ваши желания. Лучше все-все, но можно ограничиться первой сотней.

Здесь надо по-честному. Если вы хотели бы воровать в магазине плавленые сырки или переспать с конголезцем, так и пишите. И даже если наоборот (воровать конголезцев и переспать с сырком), тоже пишите. Дальше будут процедуры, по которым любая дичь и почти любой криминал растворятся. И пока что нужно набрать массив. Пишите любую глупость – если уверены, что она вас порадует. Например, чтобы лето не кончалось. Или чтобы «Спартак» был чемпионом. Или чтобы у соседа наконец-то сдохла корова.

Итак, список готов. Раз в год можете его извлекать на предмет, не приспичило ли вам хотеть что-то новенькое.

Получив список, например, из 123 желаний, далее его полагается резать.

Первое: выбросьте все, где результат зависит не от вас.

«Спартак» здесь уже не чемпион. То есть пусть он будет чемпионом, но вне вашего списка. И Россия не будет «великой державой», по крайней мере в этом списке. Мы не уточняем, что такое великая держава и зачем вам она, важно лишь, что ваших личных усилий для этого не хватит. «Свободная Россия» пребудет там же, где и «великая держава» – вне списка. Мы сейчас не обсуждаем, какой идеал идеальнее, мы о том, что для человека (если вы не президент РФ) это невозможные цели, поэтому желательно, чтобы это не было и желаниями. Впрочем, их можно оставить, если по-другому сказать. «Посвящу субботу тому, чтобы Россия стала свободной» – так можно. А также великой, процветающей, малиновой и какой угодно еще. О вкусах сейчас не спорим.

Выбирая формулировку, смотрите, какой здесь фокус. Допустим, Оля влюблена в Толю, но Толя не поддается. Есть версия, что Оля ему безразлична. Есть запрет на желания типа «все зависит от другого». Поэтому Оле нельзя сказать: «Я желаю Толю». Но ведь если быть честными до конца, желается не сам Толя, а внутренние состояния, которые Оле можно испытать посредством Толи. Например, нежность. И вот случилось, что возможность каких-то чувств замкнуло на конкретном человеке. Или с ним – или без них. Но это ложный выбор. Можно без него, но с ними. Пожалуй, даже несчастно влюбленный согласится, что теоретически это так. Признать это – уже полдела. Поэтому корректно формулировать не «нужен Толя», а «нужен бойфренд с заданными характеристиками» (муж, отец троих детей, любовник на час, друг по переписке – дело ваше). Это переводит желание в другую категорию. Расширив варианты, вместо мира, где все зависело от другого человека, вы получаете мир, где кое-что зависит от вас.

Поэтому правильно сказать не «Иван Иваныч возьмет меня на эту работу», а… В общем, как-то описать мир без непременного Иван Иваныча. И не «15 ноября жюри выберет меня», а «когда-нибудь я выиграю что-то вроде этого конкурса». И пытаться разными способами на разных конкурсах. При десяти попытках от вас начинает зависеть больше, а от персоналий в жюри – меньше.

Вторая резня желаний, хотя по уму должна стоять первой: выкиньте из ваших желаний то, что невозможно в этом мире.

Или настолько невероятно, что лучше не пробовать.

Вы же не стеснялись писать все, что можно? Какой-то фильтр здравого смысла при этом был. Если полетать, махая руками, как крыльями, казалось недурственным, фильтр отсекал эту хотелку. Потому что летать самолетом – можно, а летать воробышком – нет. А вот «выиграть миллион на форексе» (в лотерею, в казино) обычному человеку кажется не столь странным, и такие пожелания могли просочиться. Когда писали – особо не фильтровали. А сейчас самое время.

Но как увидеть невозможное?

Чтобы понять, как бывает или не бывает, формулируйте до конца.

Если в желании есть какие-то нюансы и условия, формулируйте с нюансами и условиями. Мы же обычно мыслим картинкой? Не бывает такой картинки – достигнуть успешного успеха. Это нельзя ни описать, ни визуализировать. Но бывает картинка «заработал много денег, инвестируя в Интернете». Или «став чиновником», «открыв сеть кофеен»… Чтобы стало совсем конкретно, попытайтесь описать, что вы понимаете под «инвестицией в Интернете» и у какого чиновника и почему много денег. Честно посмотрите – у многих ли сработал похожий план? Если ни у кого или у одного из 1000, то, возможно, это некий знак свыше или хотя бы знак сбоку, что вам не туда.

Третья резня своих желаний: посчитайте издержки и риски.

Все так же формулируйте до конца, иначе издержки можно не увидеть. И обязательно считайте вероятности.

Большая часть злых, асоциальных и тем более криминальных хотелок не переживет этой резни. Не потому, что делаешь кому-то плохо, а потому, что плохо в среднем делаешь себе.

Представим, что у серийного убийцы-маньяка появился коуч. Это гипотетический коуч из странного ордена, где важны только интересы клиента, а интересы общества побоку. Вот совсем. Поэтому наш маньяк так откровенен. Что должен советовать советник? Как правильно выслеживать жертву, заметать следы и т. д.? Сначала он попросил бы сформулировать желание. «Ну это… детишек люблю… и потом еще ножичком…» Но это невозможное желание. Мы живем в обществе, где раскрываемость убийств постепенно приближается к 100 % (официально 92 % по итогам 2017 года в России, и даже допустив приписки – намного больше половины). По серийным убийствам работают еще лучше. Быть маньяком и не попасться – так практически не бывает.

Наш коуч просит клиента сформулировать желание до конца с учетом того, как выглядит реальность. Тогда оно приобретает примерно такой вид: «Несколько месяцев планирую ловить детишек, насиловать, мучить, убивать. Потом меня, конечно, ловят. Возможно, будет самосуд и меня, например, сожгут живьем, но вряд ли. Скорее всего, сяду на пожизненное или лет на двадцать. В тюрьме меня, наверное, будут бить и насиловать, буду самым презренным существом. Вот такой жизненный план». Но другого реального плана у нашего маньяка нет и никогда не было. Он не может переиграть систему. В реальности за каждый приятный опыт платится несколькими годами мучений. Пусть даже опыт сильно приятный (мы не знаем, как это устроено у маньяков), но цена зашкаливает. Именно это и должен в первую очередь донести наш воображаемый, следующий только интересам клиента коуч.

Есть преступник, которого это не остановит, – потенциальный самоубийца. Исполнители терактов часто гибнут прямо на месте, это входит в программу. Такого не остановить. А любого другого, от гопника до серийника, стоит хотя бы попробовать. По большому счету их образ жизни, как он им представляется, невозможен. А то, что они выбирают на самом деле, несет отрицательную полезность для них самих. Хоть памятки раздавай потенциальным насильникам и убийцам…

Но эта логика не только про криминал. Почти любой наркоман претендует на невозможное. «С годами мне будет так же хорошо, как во второй раз». Но это противоречит устройству мира. После нескольких лет стажа большую часть употребляемого опиатчик (и даже алкоголик) принимает, чтоб не болело. Не чтобы воспарить над общей нормой, а чтобы вынырнуть туда, где фоново пребывает обычный человек.

Можно сказать, мы выпарили из наших желаний разную ерунду. С тем, что осталось, можно работать дальше.

Специально оговорю, процедура заключается не в том, чтобы «узнать свои истинные желания».

Так часто говорят сторонники пары философских сект. Они противоположные, но имеют общий центральный тезис. «Тебе навязали твои желания, узнай, чего ты хочешь на самом деле». При этом правильный ответ подразумевается. Ты еще про себя не знаешь, а гуру знает. Он уже прозрел, что именно навязали его подопечным и чего те хотят на самом деле.

Здесь и различие сект. В одном случае считается, что истинные желания непременно «высокие». Вот если человек хочет творчества или уйти в монахи, то это истинные желания, а если хочет новенький «Порш-Кайенн» или секретаршу, то это ему навязало общество потребления. Заблудшего полагается пичкать высоким до тех пор, пока не захочет как надо.

В другом случае синоним истинности желаний, наоборот, их животность и простота. Истинные желания – это всех трахнуть, как вариант – убить, как минимум – доминировать. А если кто-то хочет диплом, похвалу коллег и в театр, то это ему навязало общество. Это измена «природе», «инстинктам» и прочему, что чтит партия естественного, или, лучше сказать, возниженного (по аналогии с возвышенным).

Давайте отойдем на безопасное расстояние от обеих сект с их незатейливой философией.

Желания не делятся на низкие и высокие. Они не делятся на истинные и неистинные, якобы навязанные и якобы свои. Они делятся на те, с которыми ты счастливее, и те, которые глупые.

Как они возникли, откуда – неважно. Если они как-то у тебя возникли, они уже твои, а не чьи-то.

Борцы с навязанными желаниями обычно борются лишь за свое право навязывать что-то свое.

А что случится с теми желаниями, которые нами признаны идиотскими? Будем давить, стискивать зубы, вырывать с корнем? Во-первых, отчасти они проходят, будучи признаны как есть. Например, видя реальный риск-профиль своих желаний и их издержки, обнаруживаешь, что каких-то желаний уже не обнаруживаешь. Во-вторых, речь не столько о том, чтобы давить (там, где взывают к «силе воли», обычно не здорово в плане счастья и легкости бытия), сколько о том, чтобы не подкармливать. Видя некую невозможность, не романтизировать гиблое дело. Не надеяться на удачу там, где лучше вообще не играть. Проиграв в дурную игру, не отыгрываться. Не брать пример с гиблых романтиков, игроманов и случайно выигравших в лотерею.