Текст книги "Карсикко"

Глава 3

Я добрался до дяди затемно. Он сидел на беседке. Здесь горел приятный приглушенный свет. Дядя Митя курил, смотря на озеро задумчивым взглядом.

– Как все прошло? – спросил он, когда я поднялся.

– Тимофей уже спит?

– Да, нагулялся за день. Все ждал тебя, но я сказал, чтобы ложился спать.

Я присел к нему за стол.

– Вчера он был веселым. Я уже давно не видел его таким.

– Каким? – спросил дядя Митя.

– Живым. После смерти матери он замкнулся в себе, мало смеялся, говорил или играл. Особенно с другими детьми. А ведь дети должны быть несносными, чтобы раздражать взрослых.

– Дети хорошо считывают эмоции взрослых. Особенно когда сталкиваются с чем-то новым. Тимофей просто не понимает, почему мамы больше нет и как нужно теперь себя вести, чтобы отец оставался с ним, чтобы не остаться одному.

Я смотрел на тихое ночное озеро, в котором отражалась луна.

– Ты говорил с ним о смерти матери?

– Надо было заехать в магазин, купить что-нибудь выпить. Голова тяжелая. Не усну от усталости.

– На кухне в нижнем шкафу есть виски.

Я быстро встал и пошел на кухню. Нет, дядя Митя, только не сейчас. Не нужно играть со мной в родителя или друга.

Виски был теплым. Я полез в холодильник, чтобы найти заготовленные кубики льда. Они были там.

– Не думал, что найду у тебя лед, – сказал я, когда вернулся со стаканом виски.

– Разбавляю горячий чай. Вода здесь не лучшего качества. Нужно сначала заморозить, чтобы убить всю заразу. Как ты съездил? Что они хотели от тебя?

– Что ты знаешь о ягодном бизнесе?

– Я и сам периодически занимался сбором. Раньше чаще, сейчас уже ноги, да и руки не те. Мог за лето насобирать ягод тысяч на сто. Люди за сезон и до трехсот тысяч могут заработать. Ходят в лес, как на работу, каждый день. Иногда целыми семьями. Некоторые даже увольняются с основной работы или договариваются о длительном отпуске на сезон. Обычно им идут навстречу. Только не на местном горном комбинате. Там концлагерь.

– Кому-нибудь выгодно, чтобы сбор застопорился?

– Это как интересно он застопорится? Здесь в выигрыше все: люди могут хорошо заработать своими руками, ни от кого не завися. Ягодные бароны делают большие бабки на этом. Один даже закупил автоматическую сортировочную линию. Фотоэлементы, все дела. Продает ягоды японцам, в Европу гонит, в Финляндию. На йогурты, варенье. Доходит даже до того, что используют жмых от ягодных шкурок. Сушат, мельчат, перетирают и скатывают в брикеты, которые используют как сухпоек в Армии. Разбавляешь и компот.

– А конкуренция? Сколько их здесь этих ягодных баронов?

– В основном трое. Но они умеют договориться между собой. Держат единую цену на прием ягод. Правда, последнее время поговаривают, что государство стало заглядываться на этот бизнес. Могут обложить налогом или сделать свои пункты приема и поднять цены на прием. Люди сразу к ним пойдут. И ничего никто не сможет сделать.

– У нас государство скоро в постель к людям лезть будет?

– А ты думаешь, они уже не лезут?

Я улыбнулся.

– Так зачем тебя пригласили?

– Вообще я дал подписку о неразглашении, но кого это волнует. Ты же все равно никому не расскажешь, да.

– Я могила.

– Слухи не врали. Люди погибают в лесу. Только убивает их не медведь, а человек. Они нашли уже несколько трупов в разных местах по всей Карелии. Подвешенных на деревьях, распотрошённых, внутренние органы развешены по деревьям. У меня есть фотографии, но я не буду тебе их показывать. Такое точно не забудется, у меня до сих пор стоит перед глазами. Просили помочь с психологическим портретом убийцы.

– У них что, нет психологов?

– Конечно, есть. Думаю, их начальник просто хочет поиграть.

– Дела. И много убитых?

– Пока известно о четырех. Но это только обнаруженные. Кто знает, сколько их там в лесах. Я так понимаю ваш ягодный сезон давно в разгаре. Люди заходят в лес все глубже и глубже.

– Ты согласился? – спросил дядя Митя. – Помочь.

– На днях поедем со следователем на ближайшее место преступления. Хочу увидеть его собственными глазами.

– Зачем тебе это?

– Неклюдов обещал материалы дела для книги, если его закроют с моей помощью. А с новыми книгами у меня сейчас туго. Даже если не закроют, я все равно напишу книгу, – я сделал большой глоток виски. – Ты же сам говорил, что чувствуешь себя живым на севере. Может, теперь моя очередь почувствовать себя живым, – сказал я и последним глотком допил содержимое бокала.

– Я спать.

На обочине ждали две машины. Автомобиль Анны и старый серый уазик.

– Это наш проводник, – сказала следователь. – Олег. Кстати, он и обнаружил очередные трупы в здешних лесах.

Я пожал ему руку. Это был худой черноволосый мужчина средних лет с коричневым обветренным лицом, какие часто бывают у людей, которые проводят много времени на улице. Он был в потертой куртке и штанах защитного цвета. За плечом висела винтовка. Держал он ее по-особенному гордо. Когда Олег повернулся, я заметил у него на виске ярко-белую седину, которая сильно выделялась на его черных волосах. Позднее Анна рассказала мне, что седину эту Олег получил при встрече с разъярённым кабаном, а из оружия у него был только топор. Все бы тогда закончилось плохо, если бы к нему не подоспел отец с ружьем.

– Нам далеко в лес? – спросил я Олега. – Есть ли шанс встретить медведя?

– Встретить медведя можно где угодно. Главное, увидеть его первым. И не бежать. Хотя в этих лесах проще встретить лося или кабана. Любого зверя главное не спугнуть. Если он почувствует, что путей отхода нет или не дай бог будет с потомством, то попрет на нас. Надеюсь, этого не случится. Но у меня есть ружье.

– Я этого не видела, – сказала Анна с намеком.

– Нашел на местных раскопках, – пояснил гордо Олег.

Видимо, у них была договоренность между собой: она закрывает глаза на нелегальное оружие, с помощью которого он охотится, в благодарность Олег помогает нам в лесу.

– На раскопках? – спросил я.

– Да, по пути будет часть русско-финского фронта. Проходит как раз через лес. Чернокопатели периодически ходят там с металлоискателем, находят орудия, патроны, винтовки. Мне вот тоже повезло – нашел эту винтовку Мосина. И два контейнера с патронами. Новенькие. Еще в масле были.

– И что она стреляет до сих пор?

– Потрепало, конечно, землей и временем. Почистил ее, привел в порядок. Стреляет. Правда, с осечками.

– Давайте уже выдвигаться, – перебила нас Анна.

Мы сели в уазик и поехали вглубь леса. Я хотел поговорить с Анной в пути, но шум уазика и ухабистая дорога, на которой машина подпрыгивала, как на волнах, не дали мне этого сделать. Она села со мной на задние пассажирские места уазика, крепко держалась за соседнее кресло и задумчиво смотрела в окно, где мелькали деревья.

Сначала мы ехали по широкой песчаной дороге, где могли разъехаться два автомобиля. Пересекли пару деревянных мостов, через узкие реки. По всей видимости, эта дорога пользовалась популярностью у местных охотников. Олег ловко маневрировал автомобилем, объезжая самые ухабистые места. Иногда мы накренялись так сильно, что мне казалось, машина вот-вот перевернется.

Через полчаса мы свернули на лесную узкую дорогу в две колеи. Олег снизил скорость и стал аккуратно маневрировать между деревьями. Густые хвойные лапы гладили по кузову уазика, приветствуя нас. Где-то еще через полчаса такой дороги Олег остановил автомобиль и припарковал его на опушке.

– Приехали, – сказал он с водительского места. – Дальше пешком.

Мы вышли из машины, разминая мышцы, напряженные после неудобной дороги. И стали собираться.

– Оставляйте все здесь, – сказал Олег. – До машины точно никто не доберется. Идти нам далеко, так что лучше быть налегке.

Он закинул на плечо винтовку, наполнил карманы куртки патронами и пошел вперед.

– Я бы ни за что больше не пошел в эту сторону, – говорил проводник. – Несколько ночей потом не спал. Такие страсти. Как увидел, бежал, что есть мочи до машины. Потом сразу к участковому. Семь потов сошло.

– Вы знали, жертв? – спросил я.

– Знал, учителя наши местные. Что он, что она. Мелкие мои к ним ходили учиться. Хоронили в закрытом гробу. Все тело-то в мясо. Жуть.

Он замолчал и продолжал идти вперед.

Мы пробирались сквозь густую чащу по еле видимой тропе. Она петляла по лесу, уводила то в одну, то в другую сторону, иногда и вовсе исчезала, поэтому мы доверялись только чутью нашего проводника. Места эти казались нетронутыми, первобытными. Лес был густым, зачастую и вовсе непроходимым. Наша тропа тонула в гуще деревьев, приходилось пробираться между ветвей. Когда плотная чаща заканчивалась и стволы расступались, было видно, как почва под ногами отдавалась во власть мха. Пушистая седая корка покрывала землю разноцветным ковром, не оставляя и шанса траве. Лишь кустарники местами могли пробиться к свету через плотный покров.

Я любовался богатством красок, пока не замер в оцепенении.

Наша тропа проходила вдоль большого желто-зеленого болота, уходящего вдаль, наверное, на километр или больше. Из однотонного ярко-желтого мха, как пики, торчали черные голые стволы мертвых деревьев. Это было все то же болото, которое вдоль дороги преследовало меня по пути на север. Но здесь оно было величественнее. Я ощутил силу неподвижного спокойного явления природы, его тихую мощь, которая способна поглотить все живое на своем пути, даже густой лес, оставив после него только черные тощие стволы когда-то величественных деревьев.

И опять это странное ощущение, что где-то я уже видел этот пейзаж, эти картины, эти чувства. На несколько мгновений мне вдруг показалось, что где-то там из деревьев должны появиться доисторические животные, которые жили здесь тысячи лет назад. Такие же величественные, как и вся эта природа.

– Михаил, – окликнула меня Анна. – Не отставайте.

Я оглянулся и увидел, что они ушли далеко вперед, и поспешил догонять своих спутников. Оружие было только у них, я чувствовал себя незащищенным среди дикой природы.

Я догнал Анну и стал идти за ней след в след. Она была сосредоточенной. Когда проходила среди деревьев, опиралась на стволы. Всегда смотрела по сторонам. Шла уверенным шагом, только хвост светлых волос покачивался из стороны в сторону от интенсивного шага по пересеченной местности.

Почему-то мне понравилось, что она назвала меня по имени. Словно признала меня сейчас, как равного.

Болото все еще продолжалось, но уже далеко в стороне. Я узнавал его по просветам между деревьев.

– Откуда здесь бревна под ногами? – спросил я Олега.

Мы шли по толстым черным бревнам, уложенным плотно друг к другу, почти без зазоров. Скреплены они были большими кованными гвоздями п-образной формы, глубоко вбитыми в тело древесины.

– Эти бревна лежат еще со сталинских времен. Здесь прокладывали дорогу, чтобы техника могла проехать через болота. Может в военных целях или «Уралы» проезжали к лесоповалу. Не знаю.

– Так далеко в лес?

– Да. Это сейчас люди боятся заходить далеко в лес. Может, и не зря, раз такое теперь стало случаться. Раньше, рассказывал дед, они пробирались в такие дебри, что ни одному охотнику и не снилось.

– О, – сказал проводник и остановился, – Видите поваленное дерево? Медведь ломал. Смотрите по сторонам.

Мне стало не по себе. Глубинный внутренний страх, который до этого момента беспокойно шевелился в груди, стал набирать силу. Я хотел обогнать Анну и быть в центре нашей небольшой шеренги, чтобы прикрыть спину. Но понимал, что не нужно поддаваться страху. Олег идет впереди. Он опытный охотник, увидит медведя и сможет его отогнать или даже убить. Но, черт подери, это ружье, которое пролежало несколько десятилетий в земле. Неужели он не мог купить себе новое?

– Далеко нам еще? – спросил я его, стараясь отделаться от навязчивых мыслей.

– Нет, тут уже близко.

– Зачем обычные учителя пошли так далеко в лес? Неужели ягод или грибов не было поближе?

– Этого мы уже не узнаем. Могли заблудиться. Но шли они не этой дорогой, это точно.

Только сейчас меня прострелила мысль, что мы опять идем на пирушку для диких животных. На фото вся местность была залита кровью, почва пропиталась ей. Да и конечности подвешенных людей были частично обглоданы обитателями леса. Хищниками, которые почувствовали вкус человеческой плоти и крови. Это место было прикормлено, как ловушка или приманка для добычи. Вот только добычей могли стать мы.

Я уже пожалел, что согласился на эту авантюру.

– А диких животных там нет? Все-таки все в крови было? Волков, медведей?

– Волков вряд ли, они в таком густом лесу не ходят. А вот медведи, может быть. Но времени прошло уже много. Да и другой еды сейчас для них полным-полно.

– Вот, смотрите! – сказал проводник и остановился.

Неужели дошли, подумал я, но не узнавал местности, не видел следов убийства, которые были на фотографии, да и лес здесь был не такой как на фото.

– Здесь окопы проходят, шли бои. Видите, траншеи, – указал рукой проводник.

Я присмотрелся и увидел, как среди деревьев проходила длинная петляющая траншея, заросшая травой и мхом, и терялась где-то вдалеке. Лес здесь был редкий, поэтому просматривался хорошо. Мы медленно проходили вдоль траншеи и разглядывали застрявшую в деревьях колючую проволоку, которой, если приглядеться, было разбросано здесь в избытке. В тех местах, где она была обвязана вокруг дерева, ствол со временем поглощал металлические прутья, впитывая в себя.

Мы хотели осмотреться.

– Далеко не отходите от меня. Ваш пистолет Анна Юрьевна не особо поможет. Только разозлит.

– Это он про медведя? – спросил я ее.

– Про кого же еще, – фыркнула Анна.

Олег присел на поваленное дерево, чтобы передохнуть. Мы же завороженные увиденным в такой глуши, хотели осмотреться.

Где-то вдали стоял ряд противотанковых ежей, наполовину погруженный в землю. Заросшие, они практически сливались с природой. Выдавала их только искусственная форма. То тут, то там торчали черные просмолённые столбы, как старые шпалы, которые вместе с деревьями и служили опорами для рядов колючей проволоки.

– А мин здесь нет, – спросил я Олега, пока он еще был рядом.

– Здесь вряд ли. Было пара случаев, когда люди подрывались, но после войны здесь проходили минеры, чтобы очистить местность.

– Михаил смотрите, – Анна указала в сторону, где из земли торчал цилиндрический бетонный блок. – Это дот, пулеметная точка.

На бетонном полукруге, выступающем из-под земли, чернела тонкая линия окна, если смертоносную щель можно было так назвать, из которого велась стрельба.

Мы медленно направились к ней.

Бетонный колодец уходил в землю на глубину двух метров, чтобы два человек стояли в полный рост и возвышался над землей в полуметре, на небольшой возвышенности, чтобы вести беглый огонь по широкой местности. Я спустился по ступенькам, которые были вылиты тут же в корпусе конструкции и посмотрел на лес через пулеметное окно. Представил, как вот так здесь стоял финский или советский солдат, выпуская одну очередь за другой. Вдалеке он видел только мелкие фигурки людей, беспорядочно бегающих среди деревьев в поисках укрытия. Но скрытая, практически не разрушаемая пулеметная точка пожирала их жизни одна за другой. Только сейчас я понял, что этот лес был залит кровью уже много лет назад. Может быть, эти убийства как-нибудь связаны. Может, наш убийца финских кровей, ребенком застал войну или потерял на ней дедушку или отца, а сейчас хочет мстить, заливая кровью местных жителей старые боевые поля. Нужно будет сказать Анне, чтобы она проверила эту версию и посмотрела, велись ли бои в других местах преступлений.

– Как они здесь помещались? – сказала Анна, спускаясь ко мне в тесный колодец.

Не успел я опомниться, как она уже стояла у меня за спиной.

– Дайте посмотреть, Михаил.

Я почувствовал, как она прижалась к моей спине и хотела протиснуться к пулеметному окну. Я развернулся, чтобы дай ей проход. Мы повернулись на месте лицом к лицу, и без тени смущения Анна стала смотреть в прорезь в бетонной стене.

Я вышел на поверхность, чувствуя, как начинает подступать приступ клаустрофобии, особенно, когда стало тесно. На поверхности бетонных стен были видны глубокие ямки и рытвины от пуль, но как бы противник не старался разрушить дот, ничего не получалось.

– Здесь еще бункер финский есть, – сказал Олег, когда Анна вышла на поверхность. – Показать? Здесь рядом.

– Большой? – спросила она с интересом.

– Квадратов сорок точно, и кромешная тьма и сырость.

– Давайте посмотрим, раз мы здесь.

Мне стало легче, что Олег присоединился к нам. Как только он отходил далеко вперед или в сторону, я начинал испытывать навязчивое чувство страха, что вот-вот сейчас из-за дерева или из кустов выйдет большой медведь и он уже не успеет прибежать к нам на помощь.

Мы медленно пошли за ним. Через метров сто Олег вытянул руку вперед и указал на небольшую возвышенность, покрытую мхом. На ней ничего не росло, кроме него.

Как только мы подошли ближе, из черной пасти бункера, которая медленно уходила под землю, в развалку стали выходить два мужчины в таких же костюмах цвета хаки, как у Олега. Первый был крупнее, с насупившимся лицом, неухоженной бородой, которая висела на лице облезлым хвостом. На плече на перевес точно так же была закинута винтовка, только новее на вид. Это было не охотничье ружье. Второй парень шел следом. На вид ему было двадцать с лишним лет. Длинные косматые волосы торчали из-под темно-зеленой вязаной шапки. Парень держал в руках длинный шест с металлическим обвязанным крест на крест кольцом на конце. На плече на длинном ремне болталась черная коробка, от которой отходили провода. Металлоискатель, подумал я.

Парочка появилась из-под земли неожиданно, словно материализовалась из темноты.

Неожиданно для нас и для них тоже.

Первые пару секунд все замерли, затем Анна и мужчина напротив одновременно вскинули оружие.

– Стоять! – оглушил меня пронзительный вскрик Анны. Снова повисла пауза, но уже зловеще.

– Бросай оружие! – продолжала кричать она.

– Сама бросай! – парировал мужик.

– Кто такие? – гаркнула Анна.

– Кто самая такая? – рявкнул в ответ мужик.

– Я следователь министерства внутренних дел республики Карелия, – отчеканила она, чтобы полная регалия произвела на мужика впечатления, но он ни на йоту не смутился.

– Да щас, баба-следователь! Убери свою пукалку или я сделаю еще одну дыру в тебе, – грубил он.

– Я достану удостоверение, дубина.

– Только дернись и тут же выстрелю.

– Вы находитесь рядом с местом преступления, – на повышенных продолжала Анна, – так что я могу смело положить вас на месте, при попытке бегства, как главных подозреваемых.

– С местом преступления? – удивился мужик. – Так и знал, что все брешут про медведя.

– Это черные копатели, – сказал Олег в стороне от Анны.

– Ты знаешь его?

– Нет, они не из местных.

– Пошел на хер, – тут же среагировал мужик, – у самого-то «Мосина» за плечом. Только моя получше будет. Выбьет мозги вашей бабе на раз два. И вас обоих быстро догонит.

Воцарилось тяжелое молчание. Я понял, что мы зашли в тупик. Мужик явно не хотел подчиняться следователю, и Анна не торопилась уступать.

– Так мы ничего не решим, – сказал я и машинально медленными осторожными шагами, пока говорю и отвлекаю его внимание, вставал между ним и Анной, так, чтобы дуло его ружья было направлено на меня.

– А ты кто такой? – ухмыльнулся мужик, провожая меня глазами и дулом ружья. – Эта следователь, этот чепушила охотник местный, а ты что за хер?

– Хер с горы, – ответил я. – И вообще-то у нас два стрелка.

– Ты про него что ли? Да он даже винтовку не вскинул.

– Вскинет, пока ты будешь перезаряжать. Выстрелишь сперва в меня, а потом кто-то из них выстрели в тебя. Так что решай: устроим посреди леса пальбу и, даже если просто раним друг друга, истечем кровью. Или разойдемся мирно каждый в свою сторону.

Я знал, что он не будет стрелять. Глаза чернокопателя не выдавали страха, лицо было напряженно и сосредоточенно. Трусость и неуверенность выдавала его нарочитая излишняя грубость. Конечно, ощущать дуло ружья, направленного в грудь, было неприятно, но я почему-то был уверен, что он не выстрелит. Не знаю, откуда была во мне эта уверенность, но она была.

– Никуда он не пойдет, – сказала Анна, ей явно не понравился мой план. – Он рядом с местом преступления ошивается. Да еще с сообщником, а металлоискатель, как прикрытие.

– Я вас тут всех положить могу и закопать, хрен потом кто найдет, – продолжал угрожать мужик.

– Очень даже вряд ли это наш убийца, Анна, – сказал я. – Наш умный и расчетливый, он никогда бы не стал вот так лезть на рожон. А этот… явно перепугался, что мы его примем за черные раскопки. Но мы то здесь по-другому делу. Так что выбирай: медленно расходимся или устраиваем пальбу. Мальчишка твой явно еще молодой, ему бы это ни к чему.

Мужик скорчил рожу, но явно понимал, что рискует быть подстреленным в далекой глуши. Я знал это.

– Анна Юрьевна, пойдемте.

– Черта с два, – прошипела следователь.

– Пойдемте! – настоял я. Олег растерянно смотрел на нас обоих, не понимая, что делать.

Мужик тем временем медленно сошел со ступенек бункера и стал пятиться назад. Я подал знал Олегу, чтобы он тоже медленно отходил назад. Анна все так же стояла, но потом сдалась и стала отступать. Метрах в пятидесяти все опустили оружие и разошлись в стороны.

– Вот зачем вы влезли? – сказала она, когда мы отошли подальше.

– Человек, единственное животное, с которым можно договориться, – ответил я, продолжая идти за Олегом.

– Теперь главное, чтобы они не увязались, зайдя нам за спину.

– Я больше переживаю за других обитателей этого леса.

Весь остальной путь мы проделали молча, каждый думая о своем, пока наш проводник не остановился и сказал: «Пришли».

– Двадцать метров в ту сторону, – сказал он. – Я подожду здесь.

Анна пошла вперед. Она была не в духе, практически не смотрела на меня и все время хмурила брови. Я стал узнавать местность на фотографиях. Здесь практически не было растительности, только стройные ряды высоких сосен, стволы которых были голыми до самой верхушки, отчего лес казался слишком прямолинейным и градиентным. Снизу стволы были грязно-коричневого цвета с налетом зеленого мха, который местами медленно поднимался с земли. Ближе к середине стволы становились ярко рыжими и уже сверху венчались зеленой верхушкой.

Тот самый мачтовый лес, подумал я. Здесь шла жестокая борьба за выживание, поэтому деревья не разрастались в стороны, а спешили поднять кроны как можно выше сородичей, чтобы ухватить порцию света.

– Вот здесь, – остановилась Анна.

Я увидел на деревьях окровавленные веревки, оставленные висеть здесь после того, как из них освободили тела. Земля: мох, трава, кусты ягод и сучья под ними были коричневого цвета спекшейся крови. В некоторых местах оставались следы от лап дикий животных, яростно копающих приправленную землю когтистыми лапами. А говорил, что никого здесь нет, подумал я про Олега. Скорее всего это были лисицы.

Высоко над землей подвешенные веревки проходили через закрепленные в стволах кронштейны. Он закалывал человека, дожидался, когда тот умирал, наверное, это было практически сразу, от удара в сердце должно не живут. Потом оттаскивал тело к заготовленных веревкам, но скорее закреплял их здесь же, чтобы не таскать тело. Затем обвязывал один конец каната вокруг запястья и другой вокруг другого запястья, поднимал и закреплял один конец на дереве, потом подтягивал другой конец. Получалось, что тело было распято между двумя стволами и висело над землей на высоте полуметра.

Такой способ требовал дюжинной силы, если учесть, что человек среднего телосложения весит семьдесят-восемьдесят килограммов. Это был крепкий старик или у него был сообщник, который все это время прятался где-то поблизости. Возможно, сообщал ему о приближении грибников, чтобы убийца без накладок отыгрывал свою роль.

– Когда убили этих людей? – спросил я Анну.

– Этих недели три назад обнаружили. Вон там висела жена, – указала она рукой.

В десяти метрах от мужа. Значит он или выбирал удобное расположение деревьев, или хотел залить кровью как можно большую часть земли. Но зачем? Привлекал диких животных, чтобы они довершили дело и растащили тела на куски? Для этого и подвешивал тела невысоко над землей. Ведь, если он хотел бы выставить их на всеобщее обозрение, поднял бы высоко над землей.

Нет, дело здесь явно не в гордыне.

Или он так смачно сливал кровь и разливал ее вокруг, чтобы удобрить землю? Тогда речь идет о некоем ритуале. Осиновый колышек в заднем проходе, говорил напарник Анны. Видимо, чтобы не вытекали экскременты, когда мышцы трупа расслаблялись, не оскверняли землю. Нужно будет найти, что значит этот самый колышек.

Я долго ходил по окрестности, чтобы рассмотреть место убийства со всех сторон, абсолютно позабыв свой страх перед обитателями глубокой лесной чащи. Олег все так же сидел поодаль от нас. Анна молча наблюдала за мной, расположившись на поваленном дереве.

– У вас есть компас? – спросил я ее.

– Нет, но тела висели в разных направлениях, если вы об этом.

– Ясно. Хотелось бы увидеть всю картину целиком.

– Я все думаю, как он выслеживал своих жертв? Готовил ли заранее место преступления и ждал, но в этом случае мог ждать очень долго и так и не дождаться. Или беспорядочно ходил по лесу и потом импровизировал.

Я не отвели ей, продолжая осматривать местность.

– Черт, на телах нет ни следа, ни одного отпечатка, ни биоматериала. Нам даже зацепиться не за что.

– Ребята, вы еще долго? – кричал Олег издалека. – Нам еще долго возвращаться назад, хотелось бы выехать из леса засветло.

Я дал знак Анне, что уже заканчиваю.

– Сейчас идем, – крикнула она в ответ.

Я встал к ней спиной, чтобы ничто не отвлекало меня от лесного пейзажа. Здесь было спокойно. Умиротворенно. Деревья, даже при сильном ветре нисколько не покачивались, потому что голые стволы пропускали через себя порывы воздуха. Птиц практически не было слышно, лишь где-то вдалеке кукование кукушки. Я представил, как тела висели здесь, встречая вместе с лесом рассветное солнце, которое здесь, наверное, очень красиво проходило между стволов деревьев, делая их еще рыжее, и точно так же провожали закат. Думаю, это было красиво.

Здесь властвуют совершенно другие законы, думал я, не подвластные человеку. Гордыня усмиряется, злоба абсолютно бесполезна, знания на вес золота. Он уживается с этим миром, чувствует себя, как рыба в воде. Где-то среди множества диких зверей, господствующих в северных лесах Карелии, точно так же заявил о себе человек.

Я почувствовал разочарование. Сейчас мне хотелось оказаться на только что обнаруженном месте преступления, а не старом. Увидеть всю картину собственными глазами, вдохнуть воздух, пропитанный запахом крови. Я помню этот запах еще из детства, когда мы разделывали борова. Я не чувствовал в себе жалости к убитым людям. Почему? Пока что я не хотел давать себе ответ на этот вопрос. Может быть, просто боялся.

– Давайте возвращаться, – сказал я, повернувшись к Анне.

Она докурила сигарету, потушила ее о ствол дерева и пошла к Олегу, бросив окурок на мох. Я последовал за ней, незаметно присел, чтобы поднять окурок, и убрал в карман.

Дорога назад была напряженной. Я видел, что Анна не застегнула кобуру пистолета и держала его наготове. Она ожидала повторной встречи с черными копателями. А может, даже жаждала этой встречи. Во всех еще движениях чувствовалась взвинченность, досада.

– Отец учил меня не давать таким спуску, – вспомнил я ее слова, как только мы покинули место стычки. Я не хотел разговаривать с ней в таком состоянии, поэтому весь путь до машины мы проделали молча, конечно, не встретив никого по пути.

Лишь на подходе к автомобилю слева от нас стали громко трястись и ломаться кусты. Все мы замерли в ожидании, кто же выйдет из леса. Я следил, как Олег плавно готовит ружье и мне становилось не по себе. Из густых кустов показались широкие рога, вслед за которыми вышел огромный неуклюжий лось. Животное точно так же замерло на месте, увидев нас. Он был один.

Олег быстро вскинул ружье, чтобы прицелиться.

Это увидела Анна, которая стояла рядом. Она резким движением руки, схватил ружье и направила его вверх. Прозвучал выстрел. Лось дернулся и скрылся в кустах, откуда пришел.

– Ошалел! – крикнула девушка, смотря на Олега выпученными от злости глазами. – Ходишь с нелегалом, так еще зверей при мне стрелять вздумал?

Олег отдернул винтовку, что-то пробурчал себе под нос и пошел к машине, громко хлопнув дверью, когда водрузился на водительское кресло. Мы расположились в салоне бобика, и автомобиль тронулся. Весь путь все так же прошел в молчании.

Я смотрел на Анну и думал, сколько же силы и скрытой злобы таится в этой женщине. Лицо ее сейчас было не сосредоточенным, а напряженным. Она смотрела в окно автомобиля, нахмурив брови, словно обдумывая тяжелые воспоминания. Я не хотел гадать какие именно. Мой разум был полностью занят ощущениями с места преступления. Мне жутко хотелось поговорить с ней об этом, поделиться впечатлениями и догадками. Но дорога по лесу, да и настрой Анны не располагал. Поэтому, когда мы выехали из леса, распрощались с Олегом, и она вдруг сказала, что хотела бы выпить, я очень обрадовался.

– Но где? – спросил я ее. – Где тут ближайший бар? В каком городе? Да и мы оба за рулем.

– Поехали до Костомукши. У нас там служебная квартира есть, я останусь в городе. А ты вызовешь такси до дома.

Я согласился. Мы разошлись по своим автомобилям и отправились в город.

– Убийцей руководит не хаос, а логика, чудовищная логика, – говорил я, сидя в баре. Анна молча потягивала пиво, слушая меня. – И между местами преступления определённо есть связь.

– Конечно, есть. Все они были в лесу.

– Нет, они связаны гораздо глубже. Первое время я тоже думал, что он поджидает жертву, затаившись на одном месте, случайном или специально выбранном. Но каковы шансы, что жертва придет в определенное место в назначенный час. Он мог так сидеть неделями.

– Может и сидел?

– Нет. Сколько убийств вы обнаружили в этом году?

– Четыре.

– И сколько еще ненайденных. Выглядит неправдоподобно. И потом вот эти учителя. Что они делали так глубоко в лесу? Олег же говорил, что редко кто заходит так далеко.

– Заблудились.

– Заблудились и наткнулись на убийцу? Слишком много совпадений. А когда много совпадений, ищи закономерность.

– Хочешь сказать, что он заманивает людей в лес?

– Нет, в лес они идут по своей воле. Он каким-то образом направляет их туда, куда ему нужно, чтобы потом встретить их в образе беспомощного старика и завершить дело.

– Ты все-таки настаиваешь на том, что это старик? Не слишком ли поспешно, если учесть, что это просто догадка.