Текст книги "Неизвестный Петр I. Стихи и проза убийцы Лермонтова (сборник)"

Александр Смирнов
Неизвестный Петр I. Стихи и проза убийцы Лермонтова

©Александр Смирнов, 2019

©Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2019

Об авторе

Автор Смирнов Александр Александрович – член Союза писателей, Действительный член РГО, подъесаул ВВД. Автор книг: «Атаман Краснов», «Атаман Семенов», «Атаман Каледин», «Морская история казачества», «Звезда гетмана Скоропадского», «Казаки-масоны», «Русский флот до Петра I», «Крестники Андреевского флага», «Корабельные священники русского флота», «Масоны в русском флоте», «Зеленые гардемарины», «Другие Лермонтовы», «Остров вдов» и др.

Автор выражает благодарность и признательность Андрею Витальевичу Супруненко за помощь в издании этой книги.

Неизвестный Петр I

ПЕТР I – РУССКАЯ МЕЧТА… О ПРОШЛОМ

Все народы мира мечтают о будущем. И только население России… о прошлом. Всеобщая мечта о справедливом, могучем, деятельном и искренне любящем страну и своих верноподданных Государе бессмертна в памяти россиян. В нашем времени и в обозримом будущем таких «отцов нации» в России не наблюдается. Но стоит вспомнить и помечтать о том, что когда-то, давным-давно, такой царь у Руси был… И мила до слез роль актера Симонова в художественной экранизации романа Алексея Толстого «Петр I», и весела кинокомедия «Табачный капитан», и чувство гордости переполняет при виде памятников и бюстов «царя-плотника». Почему все обязаны радоваться тому, что глава государства вместо того, чтобы исполнять свои профессиональные обязанности, рубит топором на судоверфях или исследует морское дно – никто объяснить не может. Но все этим Государем восхищаются и гордятся! Веками. Поколениями.

Опасность для обожателей Петра Великого даже не в переоценке личности и итогов царствования Петра I. А в том, что бренд «Петра Великого», доныне являющийся столпом, поддерживающим идеологию о национальной ущербности русских в сравнении с населением «передовой Европы», может рухнуть. А итогом интеллектуального освобождения населения России от ига «раболепства перед Западом» может стать культурная и экономическая независимость России от «западных учителей и опекунов». Миф о Петре I за 300 лет загнал отечественных историков в «тюрьму» штампов, шаблонов, иллюзий. Парадоксальность этой «тюрьмы» в том, что защищать ее будут с упорством многие ее узники. Те, кто защитил диссертации о плодотворном царствовании монарха – плотника и кузнеца. Кто сочинил на эту тему полки книг и ворох статей. Кто привык быть в центре внимания на конференциях и симпозиумах, посвященных восхвалению кумира. Хоть частично согласиться с тем, что младший сын Государя Алексея Михайловича не светоч прогресса и гуманизма… а больной эпилепсией и алкоголизмом недоучка, сыноубийца, многоженец, насильник и разоритель вверенной ему предками родины, – они не могут.

В начале ХХI века появились на первый взгляд убедительные версии, доказывающие, что из Великого посольства в Московию вернулся не сам царь, а его двойник. И даже несколько двойников подготовили масоны Европы для управления грабежом богатств страны. Если бы это было так, то настоящий сын царя был бы реабилитирован и прощен потомками в истории. Его обманом взяли в плен, что тут судить? Но экспертиза почерка государя до его европейского вояжа и после доказывает, что это почерк одного и того же человека. И от осознания этого вывода становится жутко.

Впрочем, правда не бывает вредной. Бывает тяжелой. Болезненной. Но, в итоге, всегда очищающей.

Александр Смирнов

ДИАГНОЗЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО

У великих личностей и болезни великие. Это не преувеличение – от состояния здоровья исторических фигур зависит часто судьба народов. Петр I этому подтверждение. Для одних – это настоящий Гулливер, утесом возвышающийся среди своих лилипутов-современников. Этакий чудо-богатырь, преобразовавший Россию. Для других – психопат-садист, алкоголик и бисексуал, практически уничтоживший Русь ко дню своей кончины. И то и другое – пропаганда заинтересованных сил. Медики – современники первого российского императора были абсолютно беспристрастны к личности и итогам правления монарха. Для них он был только пациентом.

БЕЛОБИЛЕТНИК-БОМБАРДИР ПЕТР МИХАЙЛОВ

Если бы младшего сына царя Алексея Михайловича призывали в армию и отправили на военно-медицинскую комиссию, то ему бы вручили по ее заключению пожизненный «белый билет». На военную службу юношей с подобным «букетом» нервных заболеваний и сейчас не призывают. Если к теме бисексуальности в интимных отношениях сегодня относятся толерантно, то призывников с таким диагнозом как «вторичная паранойя и симптоматическая (локализированная) эпилепсия» к оружию и близко не подпускают. Даже к холодному, не то что к артиллерии. Но наследник престола – ему можно. Скажете, внешне Петр I выглядел силачом, мог пушки легко ворочать? Не мог.

Рост – да, превышал два метра, но человек, погребенный в усыпальнице Петропавловского собора Петербурга, был очень узкоплеч, наделен малым объемом грудной клетки и внешне был похож не на статного и величавого русского князя, а на тощую и нервную единицу. И при таком росте имел размер обуви № 38.

С детства будущий государь Петр Алексеевич проявлял гипертрофированную активность, проще говоря, не мог сосредоточиться на какой-то игре, требующей усидчивости, внимания и настойчивости. Это было одной из причин, почему до смерти он так и остался малограмотным человеком. Он не мог постигнуть науки, преподаваемые учителями, – по состоянию здоровья не мог. Сейчас таких детишек отправляют в коррекционные школы. Неуча Петра I история подбросила на самодержавный русский престол.

АЛКОГОЛИК-АДМИРАЛ ПЕТР РОМАНОВ

Даже самые верные поклонники реформ Петра Великого не могут отрицать – их кумир употреблял спиртные напитки много и часто. В юности попав в пьющее общество европейцев (пьянство было категорически недопустимо для человека с нарушенной нервной системой), еще до воцарения на престол Петр I приобрел неизлечимую алкогольную зависимость. Впрочем, он алкоголизмом не страдал, он им наслаждался. Почти до последнего дня жизни.

Хронические пьянки усугубили последствия того сильнейшего нервного потрясения, которое юный Петр испытал в дни восстания стрельцов под началом его сестры

Софьи Алексеевны. Но регулярные запои вызвали еще и пиелонефрит почек, который государь, пренебрежительно относившийся к собственному здоровью, довел до запущенной формы. И цирроз печени – болезнь алкоголиков всех времен и народов, от самодержавного монарха до последнего босяка, – отяготил процесс управления им Империей.

Трудно представить себе великого реформатора, который регулярно участвует в обильных попойках (один учрежденный им кубок «Большого орла» чего стоит), а потом мучается тяжким похмельем, почечными коликами и приступами цирроза… Но нам рассказывают, что и так можно очень прогрессивно править.

БИСЕКСУАЛИЗМ

Часть медиков считает склонность к сексуальному партнерству с собственным полом – формой психического расстройства. Раньше так считали почти все. В начале ХХI века нас убеждают, что, мол, для столь масштабного Государя это ничего страшного. И в ласках «бляжьим образом» (так вспоминали очевидцы) с верным Алексашкой Меншиковым можно бить шведов под Полтавой и Гангутом. И ведь действительно, можно! Тем более партнер-мужчина у Петра I был не один. Те же критики бисексуальности убеждены, что гомосексуализм – это одна из форм садизма. Может, и так. Но то, что Петр I проявлял явно садистские наклонности в отношении своих приближенных и подданных, – это факт. Лично головы мятежным стрельцам рубил, с удовольствием. И заставлял это делать своих сподвижников. Нам говорят, что это неизбежное следствие «великих преобразований». Мы верим.

БОЛЕЗНЕННЫЙ КЛИМАТ ПЕТЕРБУРГА

В начале XVIII века такой науки, как климатология, в принципе не существовало. Возможно, выводы экспертов убедили бы Петра I перенести столицу новорожденной Империи куда-нибудь, где посуше. И климат здоровее. Сейчас многие жители Петербурга страдают симптомами основателя своего города. Можно даже так и назвать – «симптомы Петра Великого». Придворный лекарь первого Императора Всероссийского, доктор медицины Блументрост, 6 января 1725 года (за 20 дней до кончины венценосца) представил подробнейшую выписку из истории болезни своего пациента, по требованию двух его «жен»: бисексуальной – Александра Меншикова и – венчанной императрицы Екатерины I. Формально обоих волновало здоровье своего супруга. На деле – сколько он еще протянет и когда можно начинать схватку за престол и власть? В докладе доктора Блументроста от 6 января 1725 года более 10 пунктов. Помимо алкоголизма, запущенного поражения почек и печени медик доложил о губительном воздействии петербургского климата на состояние своего подопечного.

«3) Участились жалобы августейшего пациента на ломоту в затылке накануне перемены к непогоде, дождю со снегом или же, наоборот, к солнцестою. Объясняется это тем, что атмосфера давит на кровь, и оная выше обычной нормы поднимается, заполняя мозг в избытке. Однако же пьявки, прикладываемые на загривок, в течение часа боль снимают, и наступает сон, после которого следует полное облегчение. При некоторой слабости, проходящей к утру следующего дня».

Нет сомнения, что немало читателей-петербуржцев так же реагирует на ухудшение погоды, ибо она в Петербурге не меняется уже более 300 лет. Кстати, от резкого подъема артериального давления с внутричерепным давлением, вызванного переменчивым петербургским климатом, страдала и Екатерина II (ей регулярно отворяли кровь), и ее сын – Павел I.

Но подъем внутричерепного давления и артериального гарантирует не только резкая перемена погоды, но и царская доза принятого спиртного. Петр I, едва наступало облегчение, своей тяги к алкоголю пересилить не мог. А тут еще каждые сто лет город на Неве захлестывали осенние наводнения. Шведские хроники свидетельствуют, что приневские болота осенью 1624 года затопила вода с Финского залива (помимо ноября 1724 года наводнение повторилось осенью 1824 и 1924 года), то же повторилось и при Петре I. Спасая моряков, Петр I остудил в ледяной ноябрьской воде почки и простудился. Едва-едва оправившись, в начале января 1725 года Петр I вновь начал обильно выпивать в гостях. Наплевав на предостережения врачей, того же Блументроста. 9 января 1725 года он сильно нагрузился на застолье у своего денщика Василия Поспелова… Последовало кровоизлияние в левое полушарие головного мозга, вызвавшее обширный инсульт. Состояние больного осложнила непроходимость мочеточников, вызванная запущенным нефритом. От болей несчастный царь-алкоголик кричал так, что было слышно во всей округе. 26 января наступило ухудшение состояния. 28 января 1725 года Петр I скончался в лютых муках.

Вот читаешь документы, подписанные доктором медицины Блументростом, бумаги, не предназначавшиеся для чтения посторонними, и думаешь… А ведь не мог алкоголик и психопат (это не оскорбление, а диагноз) быть настоящим государственным деятелем, «работником на троне». Не мог по состоянию здоровья. И по факту. У настоящего деятеля нет времени на хронические пьянки и пытки. Медицинское заключение о состоянии здоровья Петра I вынуждает сомневаться в точности образа, создаваемого поклонниками Петра Великого.

ЖЕНЩИНЫ ПЕТРА I

Все жены, сожительницы и любовницы первого Российского Императора – ему изменяли. Для многих женщин своего окружения, не только бывших его любовницами, но просто попавших в поле зрения «великого реформатора», – знакомство с ним заканчивалось плачевно. Изучение любовной истории жизни основателя Санкт-Петербурга наводит на мысль, что человек, вернувшийся в Россию царём из «Великого Посольства», – не мог любить женщин. А только пользоваться ими. Грубо, злопамятно, с мелочно-жестокой ревностью. И с мстительностью палача.

ПЕРВАЯ ЖЕНА – ЦАРЕВНА ЕВДОКИЯ

В оценке отношений наследника престола со своей первой венчанной женой – Евдокией Федоровной Лопухиной – историки не едины. Одни утверждают, что еще до отъезда венценосного супруга в Европу и любовной связи с Анной Монс сверхэнергичному царю Петру I было с абсолютно домашней женой зело скучно. Другие цитируют сохранившиеся письма царя Петра жене из-за границы, написанные человеком, искренне скучающим по любимой женщине…

Во всяком случае, еще из Лондона бояре Лев Нарышкин и Михайло Стрешнев получили царский наказ: законную русскую царицу и мать наследника престола насильно постричь и отправить в монастырь. 23 сентября 1698 года сие произошло, и в Суздальском Покровском монастыре появилась инокиня Елена. Молодая царица, естественно, постригу противилась как могла, еще молодая и полная жизни женщина не соглашалась похоронить себя заживо. Отправка ее в монастырь произошла еще до фактического возвращения Петра в Москву, то есть муж даже не захотел встретиться с опальной женой. Что укрепляет версию о подмене Петра I в Европе двойником, уж жена-то, несмотря на разлуку, мгновенно поняла бы, что «муж-то не настоящий»! На Руси случалось, что представителей аристократии или членов царской фамилии карали насильным постригом в монахи. Но это должен был решить Высший церковный суд, а в конце XVII века православное священство еще не было «европеизировано». Пострижение насильно русской царицы не получило благословение церкви, за что церковники и поплатились. Возмутившиеся было архимандрит монастыря и еще несколько священников были арестованы. Мелочность царя выразилась еще и в том, что свою супругу он сослал в монастырь без малейшего денежного содержания, унизив русскую царицу до уровня нахлебницы монастыря. Но митрополит Ростовский Досифей ободрял и утешал монахиню…

Жизнь, она же и в монастыре не закончилась. В 1710 году в монастыре по служебной оказии оказался статный майор Глебов. Его любовная, совершенно не политическая связь с бывшей царицей длилась семь лет. Петр I узнал о ней случайно, и что ему было в 1717 году до бывшей жены, с которой он фактически расстался в день отъезда в Великое посольство в 1697-м? Двадцать лет минуло! Но бывший супруг (или его двойник) рассвирепел: майора Глебова он приказал посадить на кол, чтобы долго мучился, перед окнами возлюбленной… Епископа Досифея велел казнить. А саму инокиню Елену, осмелившуюся еще быть живым человеком, повелел запереть в одиночной камере уже не монастыря, а самой настоящей Шлиссельбургской тюрьмы… Ну, истинный поступок «Великого реформатора»!

Еще о насильно постриженных в монахини женщинах – родственницах Петра Великого. Родную сестру – Софью Алексеевну, соперницу за трон, – отправил в Новодевичий монастырь инокиней Сусанной, это понятно. Но в инокиню Маргариту превратил и жену родного брата Ивана. Хотя царевна Марфа была так же далека от политики, как и от Академии Наук.

ВТОРАЯ ЖЕНА – ИМПЕРАТРИЦА ЕКАТЕРИНА I

7 мая 1724 года русская корона была водружена на голову горничной немецкого пастора, жены шведского драгуна Иохана Раабе, дочери литовского крестьянина Самуила Скавронского – Марты. Ее мы знаем как императрицу Екатерину I Алексеевну. Даже в 80-х гг. XVIII века русские историки-аристократы отмечали: «В Петербурге не только бесполезно, но и даже опасно наводить справки о происхождении Екатерины I, хотя бы и с научной целью». Что и понятно, Екатерина II, если судить по закону, не имела абсолютно никаких прав на русский трон, так же как и ее царственная тезка, – потому и опасалась тревожить русские умы аналогиями. Считается, что между царствующими супругами, как показано в художественном фильме «Петр I», были любовь и согласие. Вот только муж изменял венчанной супруге направо и налево. Жена тоже не осталась в долгу. Брат бывшей возлюбленной Петра I Анны Монс – Виллим – в истории еще не оценен Великим Любовником. Этот светский хлыщ вошел в историю как мужчина, наставивший рога самому Петру Великому (к слову, сама Анна Монс также не осталась верна богатому поклоннику – царю Петру, но голову от топора уберегла). А вот ее брат – нет. Его обезглавленное тело не убирали с места казни неделю, погребли без отпевания. А отрубленной головой Монса, воткнутой на шест, Петр I заставил «любоваться» свою неверную жену. А сам надеялся насладиться эмоциями Екатерины, но закаленная жизнью женщина огорчила садиста – ни один мускул не дрогнул на ее лице. Разочарованный муж-мучитель приказал голову соперника поместить в банку со спиртом и отдать на хранение в Кунсткамеру (о коллекции царя-садиста еще будет сказано).

КОРЦВЕЙЛЬВОРТЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО

Так замысловато, «по-европейски», называли многочисленные и короткие любовные связи царя-плотника. Во время своего пребывания в голландском порту в Саардаме он шлялся по женам и вдовам голландских корабельных плотников. Расплачиваясь за интимные утехи золотыми дукатами. В 1717 году из Амстердама он едва не привез нам в Россию еще одну «императрицу». Ему очень приглянулась юная дочь одного голландского пастора. Но папа не давал разрешения на «брачную ночь» без объявления о женитьбе и венчания в Амстердамской кирхе (еще бы: чем дочь пастора хуже дочери литовского крестьянина?) В Московии бы царь ни о чем никого не спрашивал – взял бы девку силой и все, а ее батюшка еще бы Бога молил, что все живы-здоровы остались. Но пастор в Амстердаме – это не бесправный князь-холоп в Москве. Пришлось пообещать будущему «тестю» все, о чем тот просил… А наутро «Божий помазанник» протрезвел и понял, что быть официальным двоеженцем как-то не очень, а упечь в монастырь «императрицу Екатерину I» отчего-то пожалел… Конфликт пришлось улаживать хитроумному Шафирову, обманутому пастору, фактически за девственность дочери было выплачено 1000 дукатов чистым золотом. По европейским меркам начала XVIII века – просто астрономическая сумма.

Зато у себя в Московии Петр I ни о чем не заботился и никому ничего не платил. Список женщин немал и циничен. Некую Авдотью Ивановну (сам называл ее «Авдотьей бой-бабой») выдал замуж за своего денщика Чернышева. Произведя мужа в генералы, периодически навещал старую знакомую, не обращая внимания на мужа-денщика. Его фактически наложницами побывали: красавица княжна Мария Юрьевна Черкасская, обе сестры Головкины, Анна Крамер, княжна Кантемир, дочь боярина Мария Матвеева, впоследствии выданная замуж за графа Румянцева (фельдмаршал Миних утверждал, что русский полководец Румянцев-Задунайский – внебрачный сын царя). Своим интимным партнершам в России царь никогда ничего не платил, в лучшем случае мог удачно пристроить замуж.

Трагедия случилась с английской девицей, некой Марией Гамильтон. Побывав в царской спальне, она благоразумно не исчезла из поля зрения насильника-самодержца, а чего-то еще надеялась выгадать… В нее влюбился очередной денщик царя Иван Орлов, и вскоре они стали тайно жить вместе. 12 марта 1718 года это случайно вскрылось. Царь, которому сама Гамильтон давно была неинтересна, – вспылил! Женщину обвинили в краже золотых червонцев и даже алмазов, принадлежащих Екатерине I. Ее по приговору суда били нещадно на площади кнутом, а потом отправили в ссылку на год – на работы на прядильный двор. Казалось бы, все закончилось. Но царь-любовник был мстителен и жесток. Осужденную Гамильтон вернули в

Петербург, вновь судили и приговорили к смерти. 14 марта 1719 года Петр Великий лично, своими руками, обезглавил тело своей давней наложницы, после чего поднял за волосы голову несчастной и дважды расцеловал в губы… И тут же повелел голову заспиртовать в банку и поставить в Кунсткамеру рядом с банкой с отрубленной головой Монса. История не сохранила свидетельств – не заставил ли царь-палач везти голову жены в банке со спиртом в Кунсткамеру ее тайного мужа – денщика Ивана Орлова? Учитывая, что Петр Великий был патологическим садистом, – не исключено.

ЖЕРТВЫ МЕДИЦИНСКИХ ЭКСПЕРИМЕНТОВ ЦАРЯ

Восхищающиеся гением Петра Великого отмечают огромную любознательность своего кумира в естественных науках и в медицине. Им бы самим побывать в качестве пациентов «врачевателя Петра Алексеевича»! От «медицинской практики» царя-садиста страдали уже не только его родственницы, жены и любовницы, но и отчасти случайные женщины, которые виделись с «реформатором» первый и последний раз в жизни.

Находясь в Москве, Петр I узнал случайно, что у купца Борсте жена болеет водянкой. Ворвался в дом купца, самолично разрезал плоть больной женщины и выпустил из ее тела более 20 фунтов воды… Но, не зная, что надо делать дальше, махнул на свою пациентку рукой и… уехал. Жена купца скончалась в тот же день. Жене своего камердинера Полубоярова самолично выдрал абсолютно здоровый зуб без малейшей анестезии (государю показалось, что у нее болит зуб, – диагност-стоматолог, видите ли). Трагедия произошла с женой гоф-маршала Олсуфьева. Она была на 9-м месяце беременности и не могла прибыть на очередную ассамблею, так деликатно называли vip-пьянки для элиты в «эпоху великих преобразований». Царь-батюшка рассвирепел! Повелел немедля привезти женщину и заставить ее выпить огромный бокал водки! Слезно рыдая, будущая мать молила царя, уговаривала сама Екатерина! Но государь, как на вздыбленном коне, был непреклонен. В беременную женщину влили насильно водку, плод получил огромную токсическую дозу алкоголя, тут же случился выкидыш… Ребенок родился мертвым. Основатель Санкт-Петербурга невозмутимо подобрал еще теплый детский трупик и приказал поместить его в банку со спиртом и отвезти в Кунсткамеру.

В 1780 году, осматривая помещения Академии Наук, Екатерина Дашкова в одной из кладовок нашла три банки: две головы взрослых – мужскую и женскую и новорождённого младенца. Выяснилось, что это были головы Монса, Марии Гамильтон и того несчастного младенца. Екатерина II была такой же самозванкой на престоле, как и Екатерина I, но в отличие от Петра I была психически здорова и склонности к садизму не проявляла. Посему и повелела «экспонаты» похоронить и отпеть по православному обряду.

Самая неразрешимая загадка русской истории: как, например, те же денщик Иван Орлов, гоф-маршал Олсуфьев, купец Борсте, камердинер Полубояров не сговорились заспиртовать сумасшедшую башку самого Петра I? Голова самого знаменитого садиста на троне в истории XVIII века была бы самой интересной банкой петербургской Кунсткамеры!

Неужели это все написанное – правда?! Это не клевета на Реформатора нашего, основателя всего и вся Петра Великого?! Да откуда это все известно в начале ХХI века? Русский историк XVIII века князь Михаил Михайлович Щербатов, составлявший свой труд «Рассмотрение о пороках и самовластии Петра Великого» – точнее, расследование о преступлениях этого психопата и садиста на троне, – знал об этом больше, чем мы.

КАЗНЬ ПРЕДКА АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА

Загадка: почему Александр Пушкин, собиравший материалы для своего труда «История Петра Великого», не заметил этой фамильной трагедии. А может быть, и заметил, но не посвятил ей ни одной строки своего волшебного пера… Ибо тогда личное превысило бы объективное в его историческом сочинении.

КАЗНЬ ПРАПРАДЕДА

День 15 марта 1721 года в Москве случился по-январски холодным. Температура даже днем опускалась до -20 по Цельсию, по Красной площади гулял северный ветер. Несмотря на непогоду, на главной площади города собралось более двух тысяч зевак. Включая иностранного посла

Дании. Любопытство народа вызывала фигура, скрюченная на колу. Всего шесть недель назад этот человек был высоким красивым мужчиной – майором лейб-гвардии Преображенского полка Степаном Богдановичем Глебовым. Потомственным дворянином и сердечным другом насильно постриженной в монахини Суздальского монастыря первой жены Петра I – царевны Евдокии Лопухиной. Естественно, он не мог знать, что его родная сестра станет матерью деда русского поэта Александра Пушкина.

Молодого майора люто пытали палачи Петра I 42 суток, но не добились ничего. Офицер и дворянин защищал честь любимой женщины и все обвинения в прелюбодействе и в государевой измене отрицал. А сейчас он встречался глазами со своей возлюбленной, которую царственный супруг заставил смотреть на мучения дорогого человека. Два гвардейских унтер-офицера бдительно исполняли наказ царя-реформатора: запрещали царевне-монахине закрывать глаза или отворачиваться, видя муки Степана Глебова. Причем Петр I проявил своеобразную «заботу» о приговоренном. Зная, что на дворе сильный мороз, повелел накинуть на плечи посаженному на кол офицеру тулуп и шапку на голову, дабы не помер раньше от переохлаждения. Чтобы и майор, и бывшая царская жена мучились оба подольше.

Но зря ждал московский люд, дипломаты и, наконец, сам царь-садист, вылезший из отапливаемых саней и подошедший к умирающему от нестерпимых болей человеку, криков раскаяния и мольбы о прекращении пытки. Не вытерпел и сам Петр I, подойдя к колу с саблей в руке.

«Признайся, что ты виновен в прелюбодеянии и в царевой измене. И я своей рукой подарю тебе легкую смерть!» Белый как подвенечное платье майор лишь повернул голову к венценосному истязателю и твердо и спокойно произнес слова, услышанные иностранными дипломатами и потому сохраненные в истории: «Ты столько же жесток, сколько и безрассуден. Ты думаешь, что если я не признался среди мучений, которыми ты меня истязал, я стану пятнать невинность и честь беспорочной женщины в то время, когда не надеюсь более жить. Удались! Дай спокойно умереть тем, которым ты не даешь спокойно жить». И отвернулся от бывшего мужа своей возлюбленной.

Если бы он молил о пощаде или даже обругал его – Петр I был бы по-своему удовлетворен. Но полный достоинства и мужества ответ обезоружил царя-палача. Он испуганно замер у кола как оплеванный и потом в растерянности сбежал в свою карету-сани. И умчался прочь от не сломленного им человека. А майор Глебов мучился еще на колу 14 часов и скончался на рассвете 16 марта 1721 года. Так и не проронив и звука. Когда же умирал его палач-мучитель сам Петр I – он орал от болей в почках так, что было слышно на весь Петербург.

ПЕРСТЕНЬ ОБРЕЧЕННОЙ ЛЮБВИ

В нарушение всех царских обычаев и церковных законов Петр I насильно постриг свою первую жену – царевну Евдокию в монахини. Более того, даже не выделил ей из казны денег на проживание, унизив мать его сына положением иждивенки монастыря. Но царица и в постриге – царица. Тем более что ее «перевод в духовное сословие» даже бо́льшая часть церковных иерархов не признавала. Вскоре монахиню-царицу поселили в отдельной келье, а состоятельные прихожане приносили ей царские яства и деньги. На территории монастыря она стала появляться в светском платье, на что смотрели сквозь пальцы настоятели, понимая, что «пострижение» не имело законной силы. У нее появилась своя «секретарша» из грамотных монахинь, и потихоньку вокруг нее сплелась паутина корреспондентов по всей Московии. Особенно недовольных «реформами» ее мужа.

К 1721 году сам Петр I, помимо целого «полка» любовниц, успел дважды обвенчаться с императрицей Екатериной I Алексеевной. Так что не ревность бывшего супруга все же была главной причиной того жестокого следствия, которое учинил посланный царем в Суздальский монастырь следователь Иван Скорников. Петр I был бы наивным человеком, если бы не оставил при монастыре при бывшей жене своего тайного информатора. Настоятелем монастыря был епископ Досифей (в миру – Глебов). Навестить родственника прибыл майор-преображенец Степан Глебов, отправленный в Суздаль для набора рекрутов. Представлен был царевне-монахине… Вскоре бравый гвардеец получил от нее «царский подарок» – золотой перстень с алмазом. И письмо Евдокии, сохранившееся в следственном «деле» приговоренного в качестве вещественного доказательства, как и сами перстни: «Носи, сердце мое, мой перстень, меня люби, а я такой же себе сделала. А тебя до смерти не забуду. Что ты меня покидаешь, кому меня вручаешь, ох, друг мой, свет мой!»

Перстень на руке у арестованной Евдокии и был последним звеном доказательств ее «измены». Но странное дело – именно этот перстень самовластный бывший муж не отобрал, потрясенный стойкостью своего соперника.

ДЕЛО ПОЛИТИЧЕСКОЕ

Петру Великому, занятому двухкратными венчаниями с женой, любовницами, попойками на «Всепьянейшем Соборе» было, наверное, все равно, с кем спит его бывшая русская жена. А вот его умные и трезвомыслящие сподвижники потенциальную политическую угрозу от бывшей супруги самодержца уяснили. И «чернь», и немалая часть боярства и родовитого дворянства от «реформ» царя-плотника доведены до отчаяния. А вот духовное и правовое «знамя» сопротивления – истинно русская царица, незаконно отреченная от власти. И экс-царица уже в тесной близости с офицером-преображенцем. А если он в симпатиях к ней еще других офицеров убедит?

Читатель зря думает, что лишь с переворота, устроенного дочерью Петра – императрицей Елизаветой и будущей царицей Екатериной II, вариант дуэта царицы с любовниками-офицерами не волновал умы в России. Чем хуже Степан Глебов Григория Орлова? Получилось же у Елизаветы Петровны и у Екатерины Великой, почему не могло получиться у Евдокии? А тут еще и неосторожный епископ Досифей публично утешал монахиню-Евдокию: «Будешь еще царицей!» «Это каким же образом? – забеспокоились сподвижники Петра I – Давай подробности!» Впрочем, успешного антипетровского заговора получиться не могло, так как сам Глебов почуял опасность от своей связи с монахиней-царевной и ради спасения женщины поспешил отдалиться от нее. Возможно, письмо и перстень были прощальным подарком. Заговорщики просто так не расстаются накануне решающих событий.

По «делу» царицы Евдокии – майора Глебова было арестовано более 150 лиц духовного звания и военных. Пытки, допросы были круглосуточными. В итоге казнили не только майора-любовника, но и отрубили голову самому епископу Досифею и ряду его приближенных. Казнить саму бывшую жену не решился даже Петр I, но моральные истязания обеспечил ей изобретательные.

А БЫЛ ЛИ ЗАГОВОР?

Вероятно, что монахиня-царица была так же «посвящена» в антипетровский заговор славянофилов, как и ее старший сын – Алексей Петрович. В условиях абсолютной монархи противникам реформ Петра I были нужны альтернативные фигуры, имеющие права на престол. Причем ни жена, ни сын Петра I могли и не знать подробностей предстоящей замены самодержца. Даже если фактически никакого заговора и не было, сам факт их физического существования гарантировал постоянную угрозу самовластью Петра.

Самое интересное, что пророчество казненного епископа Досифея о возврате царевны Евдокии на престол почти сбылось. После смерти Петра I и Екатерины I трон ненадолго занял его внук – государь-подросток Петр II. И он вернул в Москву родную бабушку. Конечно, не супругой самодержца, но все же влиятельной персоной в Новодевичьем монастыре Москвы. Евдокия Лопухина официально так и осталась в среде «черного монашества», церковь не вернула ее в мир, хотя и не признавала законность пострига. Последняя русская царица скончалась 27 августа 1731 года. Золотой перстень с алмазом – точную копию того, что остался на леденеющей руке замученного Глебова, – не сняли с руки усопшей перед закрытием гроба.