Текст книги "Неизвестный Петр I. Стихи и проза убийцы Лермонтова (сборник)"

Политика жестокая вещь, в те времена в истории монархий Европы и Азии были и еще более кровавые примеры. Но искренние чувства людей, заранее знавших, что у них нет даже иллюзии на счастье, благородство и мужество майора Степана Глебова так и не оценены потомками. Историю обреченной любви своего героического прадеда и последней русской царицы не посмел описать Александр Пушкин. Ибо очень уж отвратительным персонажем выглядел бы основатель Санкт-Петербурга. И никто из писателей-романистов еще не вдохновился захватывающим сюжетом. Трагедией обреченной любви.

ПОХОРОНЫ ИМПЕРАТОРА-МАСОНА

Основатель Санкт-Петербурга – не только первый Российский Император, но и первый царь-масон, и первый усопший глава русского православного государства, забальзамированное тело которого 6 лет после смерти не предавали земле. А собор Петропавловской крепости стал и первым мавзолеем в истории Руси.

ПО МАСОНСКОМУ ОБРЯДУ

Историки описывают подробности последнего месяца и последних часов жизни Петра I… А вот как его хоронили и что произошло с момента, когда основатель города испустил последний вздох, и до предания его праха земле – об этом стараются не вспоминать. А зря.

Историк Александр Башуцкий в своей книге, изданной в Петербурге в 1834 году, – «Панорама Петровского Петербурга, 1703–1725 гг.», убедительно доказывал, что планировка будущей столицы империи утверждалась лично Петром I и его ближайшим окружением в исключительно масонских традициях. И сценарии похоронных церемоний почивших лиц, приближенных к императору, оттачивались на примерах похорон ближайших сподвижников царя в 1699 году: швейцарца Франца Лефорта – «Мастера Стула» масонской ложи и шотландца Патрика Гордона – 1-го надзирателя ложи. Петр I – сам посвященный в масонство английским королем Вильгельмом Оранским в Лондоне и носивший масонский титул – 1-го надзирателя ложи «Нептун», своим решением утвердил процедуру похорон высших лиц в том же году. Близкий друг Петра I, Франц Лефорт, перед агонией требовал вина и, смеясь, гнал от себя бедолагу-пастора, пытавшегося причастить «доброго лютеранина» перед встречей с Всевышним. Лефорт, видимо, ждал встречи с иным хозяином своей души. Обстоятельства кончины Лефорта многократно описаны, но странные друзья были у «царя-реформатора», однако.

Говоря современным языком – «Председателем Государственной похоронной комиссии», организовавшей церемонию прощания подданных с Петром I, был Яков Брюс – в принадлежности коего к высшим степеням масонского посвящения никто не сомневался. Махровый «вольный каменщик» хоронил «брата» – но немногие очевидцы понимали суть происходящего.

Все русские цари и до-романовской эпохи, и династии Романовых, если успевали физически, перед кончиной принимали монашеский постриг. Петр I физически смог бы совершить перед смертью подобное – но даже не подумывал об этом. Кстати, перечитывая описания последних часов жизни императора, трудно понять точно – причащался ли он у священника?

Над остывшим телом царя вскоре началась дискуссия: где хоронить – в родовой царской усыпальнице Архангельского собора в московском Кремле или в Петербурге? Брюс настоял, что на берегах Невы, – хотя бесспорных свидетельств о том, что этого хотел сам Петр, не было. Брюс обязывался выполнять тайный масонский приказ? Или лучше всех знал, что это умер не младший сын царя Алексея Михайловича, а его двойник, подмененный в Голландии, и зачем тогда везти тело в чужую усыпальницу?

Эти вопросы – версии. А в реальности случилось небывалое доселе. Тело Петра I было выставлено для прощания с народом, ну прямо как тело Ленина и Сталина, на целых 40 дней.

Естественно, оно начало разлагаться, и тогда его решили забальзамировать. Чего ранее не было видано на

Руси, но этот метод часто практиковали и практикуют идеологи оккультных наук.

Спустя 40 дней тело Петра I закрыли в гроб. Но не закопали в землю, а оставили на постаменте… в недостроенном соборе Петропавловской крепости. И оно простояло там непогребенным… 6 лет! Еще раз прочтите и осмыслите. Чуть позже рядом поставили гроб с телом умершей императрицы Екатерины I (правда, неизвестно, бальзамировали ли ее).

В 1727 году на российский трон короновали внука Петра I – императора Петра II. Двор, Сенат, чиновники большинства коллегий вернулись в Москву. Петербург перестал быть столицей империи на два года. Простой люд, и так вымиравший в новой столице, без царского двора «рванул лапти» с берегов Невы! Юному императору даже пришлось подписать Указ в 1729 году – о репрессиях к беглецам из «истинного парадиза», им грозили ссылкой в Сибирь – но народ это уже не пугало. Удивительно, что царю-внуку не пришла в голову простая мысль верующего человека: предать тело деда земле. Может быть, по причине возрастной ветрености. А может быть, оттого, что Яков Брюс – алхимик и чернокнижник – не оставлял попыток изготовить рецепт бальзамирования тела «брата-каменщика» на века.

В 1730-м Якова Брюса с почетом отправили в отставку, новая императрица Анна Иоанновна, вернувшись с двором в Петербург, решила все же по-христиански похоронить царственного дядюшку. Возможно, потому, что дочь родного брата царя-масона воспитывалась в подмосковном имении и была далека от масонских и оккультных чар.

Так или иначе, но в 1731 году гробы с останками Петра I и Екатерины I наконец-то были преданы земле. По православному обычаю.

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ МАВЗОЛЕЙ ПЕТРА I

Ряд иностранцев, прибывавших в Петербург в период с 1725 по 1731 годы, вспоминали, что на территории Петропавловской крепости велись строительные работы из дорогих пород гранита и мрамора. Что якобы это строили мавзолей для тела Петра Великого. Итак, стройка велась – гроб не хоронили, даже когда столичные учреждения надолго отбыли в Москву. Все сходится. Видимо, лишь неожиданная смерть юного царя Петра II, отставка Якова Брюса и его неудачи в химических опытах не привели к тому, что в центре столицы не был возведен оккультный центр – мавзолей. Спустя 200 лет коллеги Брюса возвели подобный оккультный объект прямо у стены московского Кремля, а успешно забальзамировали тело другого революционера без трона. Оно, не принятое землей, лежит там до сих пор. Лишь совпадение обстоятельств не позволило быть подобному еще в XVIII веке на Заячьем острове Невы.

Но не погребенная сразу по христианскому обряду, не знавшая покоя, душа лучшего друга Франца Лефорта – «революционера на троне» – уже почти три века мечется по ночным набережным возведенного им на костях христиан города. Неприкаянный «Медный всадник» ищет и не может найти себе пристанища в мистической истории Петербурга…

НАРОДНАЯ ВОЙНА… С ПЕТЕРБУРГОМ!

Коренным жителям Петербурга указывают на необъяснимую преданность своему городу. Что-то садомазохическое есть в страсти к почти полугодовым зимам, отсутствию солнца на обычно тусклом небе, к повальному ежегодному заболеванию гриппом, к общероссийскому первенству по раковым заболеваниям. И тем не менее стремление попасть на ПМЖ в город на Неве не иссякает. Но в XVIII веке русский народ был психически здоровее и суть жизни в «новой столице» понимал правильно. С точки зрения инстинкта самосохранения.

Одна из почти забытых загадок в истории Петербурга первой половины XVIII века – причины опустошительных пожаров молодой столицы Империи, коей город на Неве был объявлен в 1721 году. Если стихия, вызывавшая регулярные наводнения, была объяснима местоположением города, то периодические пожары – дело рук человеческих. Причем знающих, что делавших и почему.

ЦАРСКИЙ УКАЗ О ПОЖИЗНЕННОЙ ССЫЛКЕ… В СТОЛИЦУ

Сейчас не все поверят тому, что Санкт-Петербург не был столицей Российской Империи со времени своего основания. После смерти Екатерины I последний бесспорный потомок рода Романовых на русском престоле – царь Петр II – переехал в Москву. Петр II, внук Петра I, – сын замученного царевича Алексея Петровича. Юноша ничуть не был очарован «Северной Пальмирой». И сам жить в гнилом болотном климате не хотел. А вместе с ним в Москву переехал двор, большая часть иностранных посольств, чиновники коллегий. Естественно, кроме Адмиралтейств-коллегии. Юный император чтил бабушку – мать его замученного отца, цесаревича Алексея Петровича, и ему была ближе старая, православная Москва. Петербург 1727–1737 гг. – это не привычный нам сегодня град. Нет канализации, водопровода, парового отопления и электрического освещения.

Через 25 лет после основания города вдоль Невы и притоков стояли лишь неказистые деревянные строения, вокруг болота – изнуряющие весь год сыростью, а летом дарящие тучами малярийных комаров и мошкары. Пронзительные холодные ветры, частые наводнения. Свежей воды нет – попробуйте вырыть в болоте колодцы, с дровами проблема – все привозное, на болоте что может расти? В аптеках нет спасительных антибиотиков, а болезни – горячка (испанка), по-современному – грипп и чахотка (так тогда называли туберкулез) – выкашивали население «истинного парадиза». Туберкулез косил и членов царской фамилии еще в конце ХIХ века: так, в 1899 году от него скончался родной брат Николая II – юный цесаревич Георгий. А что говорить о жизни и болезнях в «истинном парадизе» в 1727-м?

Да и какой тут «парадиз», если ты живешь буквально на кладбище первых строителей Петербурга – лежат чуть ли не на поверхности, глубже не закопать было. На два штыка лопаты – и уже вода.

Пока этот городок на болотах «числился» резиденцией царей, народ еще терпел. А когда и дворцы на набережных опустели – стал разбегаться кто куда. Началось дезертирство даже в гвардейских полках и на Балтийском флоте, хотя военные и дали присягу. Но и гарнизон не может существовать без вольных жителей: купцов, булочников, прачек, извозчиков, лекарей, строителей… А их в Петербурге оставалось все меньше и меньше.

И тогда император Петр II подписал 15 июля 1729 года Указ, в котором повелевал: «выслать в бессрочное житье в Петербург всех купцов, ремесленников и ямщиков с семьями. А за неисполнение конфисковывать у таковых имущество и отправлять на вечную каторгу в Сибирь». Хотя народ эта угроза особенно не испугала: на кой черт тебе имущество, если его смоет наводнением или ты сам подохнешь со всей семьей от горячки или чахотки? И по сравнению с «климатическим концлагерем» Петербурга – сибирская каторга казалась санаторием. А если она вечная – так это значит, что ты навечно от Петербурга освобожден! Кроме того, «бессрочное житье» не гарантировало переселенцам никакой помощи государства при строительстве жилья. Отконвоировали тебя гвардейцы с домочадцами на топкие берега «красавицы-Невы», и выживай как хочешь! Даже помолиться православным сразу было негде: Петр I оказывал всяческую помощь священнослужителям англиканской, лютеранской церкви, а русские должны были решать проблемы своего культа сами.

Русский народ только с виду кажется простодушным и наивным. Обмыв «горькой» в кабаках свирепый царский Указ (который так и не отменили все последующие императрицы и императоры, между прочим), русский мужик догадался «решить вопрос» с другого конца. Если ему не дана возможность исчезнуть из ненавистного города, то почему не может исчезнуть сам город? Гори он ярким пламенем! В прямом и переносном смысле.

НАРОДНАЯ ВОЙНА С ПЕТЕРБУРГОМ

Почему-то никто еще не разгадал загадку – почему все опустошительные пожары в Петербурге случались летом, когда печи не топили? Страшный пожар вспыхнул 1 августа 1727 года (еще до кабального Указа) – сгорели почти все жилые дома, все лавки и магазины, баржи на Неве – убытков на 3 000 000 рублей. Тогда сумма просто астрономическая! Погибло более 500 человек, причем большей частью в иноземных слободах. Случайное совпадение? Или начало партизанской войны русских с оккупантами? Собственно «петровский Петербург» и был уничтожен огнем в тот день, как древний библейский град, население коего погрязло в пороках. Или непокорный русский народ вынес и исполнил приговор детищу «царя-Антихриста».

24 июня 1737 (опять в теплое время года – почти все печи потушены, дрова же дороги) вновь Петербург едва не уничтожил пожар. Затем сильные пожары вспыхивали 16 июля 1739 года и 2 июня 1748 года. Причем были характерны особенности возгорания: вспыхивало одновременно сразу в нескольких местах. Просто синхронное «неосторожное обращение с огнем», не находите? Последний пожар был столь сильным, что петербургские обыватели спешно покидали черту города и разбегались по окрестным деревням. Избы деревенских крестьян в округе почему-то не горели.

Почему – выяснили солдаты гвардейских полков, обнаружив на крышах уцелевших петербургских домов открытые горшки с горючим веществом: запалить паклю и бросить на чердак – минутное дело. В Указе императрицы Елизаветы Петровны от 1748 года уже призналось, что причина лютых пожаров в столице не случайность, а целенаправленная работа поджигателей. Некоторых хватали и вешали – это оказывались не шведские партизаны, а исконные русские мужики. Имена двух повешенных поджигателей – «Космодемьянских XVIII века» известны: русские крестьяне Петров и Перфильев. Нет сомнения, что и остальные казненные поджигатели были не шведами.

Забытая партизанская война русского народа против «немецкого» Петербурга XVIII века – действительно загадка истории. Но она абсолютно логична – не мог русский человек безответно терпеть «концлагерные» указы царей-немцев и онемеченных на русском престоле. Вот и пылала «Северная Венеция», как бивак захватчиков, словно Москва в 1812 году. Только, в отличие от Москвы, не один раз.

Все же пожар 1 августа 1727 года имел бы самые решительные последствия для истории города. Царь Петр II Петербург не жаловал, не собирался жить в нем, и несмотря ни на какие указы быстро после пожара город бы не восстановился. А там и превратился бы в окраинный портовый городок с судоверфью, чем он, собственно, и был до 1703 года. Но Петра II отравили перед самой свадьбой, немецкая партия взяла вверх, и Петербургу вернули столичный статус. И теперь мы гуляем по его набережным. Забыв о русских патриотах, пытавшихся изменить ход истории.

ОКЛЕВЕТАННЫЙ ЦАРЕВИЧ

Старший сын Петра I – царевич Алексей Петрович – подавляющим большинством читателей вспоминается как неврастеник-ретроград, трусливый интриган и бездарь, мечтающий вернуть Русь в прадедовские времена. Этакий «Митрофанушка», претендующий на престол. Такой образ талантливо представил в фильме «Петр I» выдающийся актер Николай Черкасов. Такого неудачного царевича реформатор Петр I просто не мог не казнить! А на самом деле изучение архивных бумаг, которые не увидели или не захотели увидеть профессиональные историки, доказывает, что царевич Алексей Петрович Романов был образованным, волевым и умным человеком. Но остался в истории оклеветанным царевичем.

ЧЕМУ И КАК УЧИЛИ ЦАРЕВИЧА?

Был ли царевич Алексей Петрович психически неуравновешенным человеком? Никаких медицинских диагнозов до нас не дошло. Вероятно, сказывались последствия детской психической травмы – его, девятилетнего ребенка, силой оторвали от матери, когда папа вернулся наконец из Великого посольства и, не заезжая домой, повелел жену насильно постричь в монахини и сослать в монастырь.

Изначально ни сам Петр I, ни его сподвижники не собирались убивать законного наследника престола. Умнее было вывезти его в Европу и там воспитать «правильного» для Запада царя Всея Руси. Дома до 6 лет его учил грамоте наставник – Никифор Вяземский. Петр I планировал отправить своего отпрыска учиться в Европу, точнее в немецкую Саксонию, под надзор саксонского генерала Карловича. Но генерал-воспитатель внезапно скончался 1 марта 1700 года под Ригой (по пути за царевичем в Россию), а потом началась Северная война… И царский сын остался пока на Родине. С 13 лет его стал обучать иноземец Нейгебауэр. В бумагах начала XVIII века так и записано – «иноземец», то есть современники сего педагога сами не могли точно назвать его происхождение и национальность. Его сменил барон Генрих Гюйссен. Правда, камердинером при юном Алексее оставался его «дядька» Никифор Вяземский, имевший право лично писать царю об итогах воспитания и обучения наследника. Чему и как его учили?

При аресте опального князя Александра Меньшикова нашли в его бумагах любопытный документ: «Уведомление Его Пресветлости Государя Цесаревича обучения наукам и какой еще далее будет». В этом «Уведомлении» расписан учебный план занятий сына Петра I. Юный Алексей Петрович занимался ежедневно, кроме праздничных дней и воскресений, по три часа в день. Его обучали немецкому и французскому языкам, арифметике и геометрии, истории, географии, философии… Обучали основам кораблестроения, воинским Уставам армии и флота – «наукам о воинском деле водою и сухим путем» и «делу артиллерийскому». А последняя наука бессмысленна без знакомства с основами баллистики и химии. Знакомили с «житиями», то есть с биографиями династии французских королей Людовиков, изучали генеалогию и науку о королевских печатях (то есть знакомили с межгосударственным дипломатическим делопроизводством).

С царевичем, уже в виде застольных бесед и на прогулке, наставники толковали Библию и Евангелие – на немецком языке и знакомили с Ветхим Заветом – представленным ему на французском языке. Размышляли «о вежливости французской», то есть обучали галантным манерам, учили рисованию, фехтованию, верховой езде и европейским танцам. Кстати, знакомили и с произведениями европейской музыки.

Царевич делал успехи. В своем письме Петру I от 17 марта 1708 года Никифор Вяземский докладывал самодержцу: «Сын твой, Государь, в учении и в умножении четырех частей арифметики имеет твердость». А в письме от 14 ноября 1708 года опять радовал отца: «Сын твой в учении немецкого языка отличен и ныне начал к тому учиться по-французски».

К победе царя-батюшки под Полтавой 18-летний юноша, наследник престола, был уже европейски образован и воспитан и к роли Государя был подготовлен, как минимум теоретически. У него, особенно после женитьбы, стал образовываться свой двор, своя свита. И в числе ее были вовсе не «брадатые староверы» в старинных армяках, только и мечтавшие вновь зажить «по-старому», да безграмотные попы. Известнейший позже в истории России легендарный Эрнст Бирон – недоучка-студент Кенигсбергского университета, сын лесничего герцога Курляндского, – начал свою придворную карьеру в 1714 году при дворе цесаревича Алексея Петровича. Правда, после ареста наследника престола в 1718-м он успел вернуться домой, а с воцарением племянницы Петра I – императрицы Анны Иоанновны вернулся уже навсегда. Эрнст Бирон – фигура никак не «старомосковская», на немецком языке цесаревич толковал со студентом европейского университета уж точно не про соколиную охоту. Но если все так, то почему царевич сбежал от своего отца в Италию и в Австрию, а позже позволил вовлечь себя в заговор против Петра I? И вообще – был ли заговор и участвовал ли в нем цесаревич? Или это все выдумка «советского графа» Алексея Толстого – автора талантливого, но почти полностью лживого романа «Петр I»?

ЗАГОВОР БЕЗ ЗАГОВОРЩИКА

Мог ли Петр I ревновать своего сына и всерьез опасаться его как личного соперника за власть? Безусловно! Немало было сподвижников «царя-плотника», которые уже устали от его безудержных пьяных кутежей, открытого разврата, от его «Всепьянейших Соборов», от горничной немецкого пастора, которую велено было величать «Матушкой Государыней». А тут уже готовый, взрослый наследник – почти Государь Алексей Петрович. В отличие от своего папаши он не увлекался хмельным и был верен своей супруге, которая к тому времени подарила ему сына – будущего государя Петра II Алексеевича. Так что русская династия имела продолжение и без победителя под Полтавой. И во многих головах зрела тайно мысль: а не отправить ли «отца Отечества» Петра I… на пенсию? В монастырь. Европейские короли – отцы, сыновья и племянники в схватке за престол травили ядом и кололи кинжалами друг друга наперебой веками. А тут группа умных государственных мужей задумала избавиться от пьяного неуча на русском троне – так ужас, ужас… Изменники Отечества!

Цесаревич Алексей Петрович, вероятнее всего, послушался умных людей, советовавших ему на время уехать с семьей из России. А когда придет час, он, законный наследник престола, под колокольный звон вернется в первопрестольную Москву… Царствовать по праву. Когда вернется? Это зависит от обстоятельств… Сложилась ситуация подобно той, которая случилась 1 марта 1801 года в Михайловском замке Петербурга. Только царевич Алексей Петрович сидел в Италии и ждал известия, что его батюшка «скончался от апоплексического удара». Что могло случиться и без посторонней помощи, ибо Петр I слыл большим поклонником Бахуса. Но вместо этого дождался прибытия петровского посла графа Федора Толстого, предка автора романа «Петр I» по параллельной линии. Тот поклялся на Библии, что если царевич вернется в Россию, никаким репрессиям ни он, ни семья не подвергнется. Тот же Никифор Вяземский доносил ранее Петру I, что сын его замечен в «тайном чтении славянских духовных книг». Хотя молодой Романов учился библейским законам по французско-немецким протестантским законам, православие чтил и не забыл. Был искренне верующим и слишком доверчивым для монарха.

Впрочем, человеку начала XVIII века трудно было поверить, что можно сознательно лгать и приносить клятву, держа руку на Библии. И он поверил. Он приехал на Родину, в отчий дом. Как оказалось, в каземат Петропавловской крепости и на эшафот…

ИЗЪЯТЫ ПРИ АРЕСТЕ

Арест и опись бумаг цесаревича производил сам Александр Меньшиков, кому другому Петр I доверить подобное не рискнул. Сохранилась «Опись письмам и бумагам, взятым в 1718 году февраля 28 дня по приказу князя Меньшикова из дому Царевича Алексея Петровича у подьячего его Никифора Богданова по описи». В перечне указаны книги по кораблестроению, географический атлас карт, Библия на немецком языке. Письма на немецком и французском языке из Адрианополя и письма петровского дипломата Шафирова от 16 июня 1713 года о заключении мира с Турецкой Портою (хитер ловкий царедворец, умел услужить и вероятному Государю). В общем, плана захвата домика Петра I и списка заговорщиков не обнаружили. Денег при наследнике престола было удивительно мало. Всего насчитали наличности 2 рубля 11 алтын да 6 серебряных полуефимков.

Заслуживают внимания два интересных документа. Расписка от самого Алексея Петровича в получении в долг от купца Строганова суммы в размере 200 рублей золотом. По тем временам сумма огромная! При царевиче ее не нашли. И тут же на русском языке письмо от графа Матвеева, докладывающего об успешной вербовке людей в немецком городке Карлсбаде. Для чего? И не за эти ли золотые вербовал, что получены от Строганова? Интересно, когда и чем благородный царевич Алексей Петрович рассчитывал расплатиться со Строгановым?

Так что заговор против Петра I был, и царевич стоял если не во главе его, то был о нем осведомлен. Только это не укор ему, а заслуга. Не сложилось. Фортуна благоволила худшим.

ЗАГАДКА РОМАНА «ПЕТР I»

Цесаревич Алексей Петрович – образованный и благородный человек, законный наследник престола – был оклеветан в истории. Кем? Прежде всего, автором романа «Петр I» графом Толстым. Примечательно, что автор романа «Война и мир» – граф Лев Толстой, которому клятвопреступник-дипломат приходился родным правнуком, – этой темы не касался. А ведь знал, что перед казнью царевич проклял весь род графов Толстых. «Советский граф» – потомок по параллельной линии – пытался отвертеться от проклятия… оклеветав саму жертву вероломства. Дескать, таким уж был сын Петра I моральным уродом, что казнить его можно и нужно было любыми способами. И, надо признать, у Алексея Толстого это получилось. Почти.

ПЕТР I – ВТОРОЙ НАДЗИРАТЕЛЬ ЛОЖИ

Защитники образа Петра I стараются умолчать о факте посвящения самодержца в масонскую ложу. Или, как минимум, уменьшить значение масонской идеологии в деятельности своего кумира. О значении, конечно, можно спорить. Но вот факты, доказывающие принадлежность первого российского императора к всемирному братству «вольных каменщиков».

Известная исследовательница истории русского масонства (и сама член ложи) Тира Оттовна Соколовская нашла в Румянцевском музее записную книжку старого масона М.Ю. Вильегорского со следующей записью ее хозяина: «Помнить, что император Петр I и Лефорт в Голландии приняты в масоны». Известный своей приверженностью к масонству граф Ланской хранил в своем личном архиве бумагу с такой записью: «Император Петр I и Лефорт были в Голландии приняты в тамплиеры». Сами русские масоны XVIII и ХIХ веков оспаривали лишь место и время посвящения в ложу своего императора. Большинство из них уверены, что Петр I хотя и был впервые приобщен к тайнам «братьев ночи» в Голландии (откуда и «послушание» неофита – катать тачки и махать топором на судоверфях), но окончательно был приписан к братству в Англии. Где его «масонскими крестными» стали сам английский король Вильгельм III Оранский и глава масонов Великобритании Кристофер Врен.

До революции 1917 года на Адмиралтейской набережной Санкт-Петербурга стоял один из памятников Петру I: юный подмастерье работает топором. Сейчас памятник восстановлен на средства голландских спонсоров по дореволюционному образцу. (Хобби простого работника имелось и у легендарного английского премьер-министра Уинстона Черчилля, который почти ежедневно занимался возведением кирпичной кладки. А уж масонство его никогда не скрывалось биографами премьера).

Ну, допустим, Петр I действительно был не только самодержцем, но и вторым надзирателем масонской ложи «Нептун», учрежденной им в 1696 году в Сухаревой башне Москвы. И что? Ну, во-первых, почему-то это тщательно скрывается или нивелируется его официальными биографами. Если масонство Петра I – это его подвиг, это гордость, – почему об этом открыто не пишут в России?

А во-вторых, вас не смущает, что абсолютный самодержец на Руси в масонской иерархии на территории своей державы всего лишь второй? Потому что первым, его масонским начальником, был «Мастер стула ложи», первый генерал-адмирал Франц Лефорт. И отсюда возникает тема – каково было влияние ложи на кадровую политику «петровского» флота.

Самый поверхностный анализ состава «петровского» флота в начале XVIII века показывает, что из 43 адмиралов и старших офицеров 34 были иностранцами и почти половина – уроженцы Британских островов. И не просто иностранцы. Контр-адмирал «петровского» флота Патрик Гордон – первый надзиратель ложи «Нептун». А если и случалась удачная военно-морская карьера у русских дворян, то не иначе как через приемную масонской ложи. И такая же кадровая картина существовала в императорском флоте России практически до 1917 года.

Граф Алексей Николаевич Толстой о Петербурге, или Читайте первоисточники, обожатели Петербурга!

Роман «Хождение по мукам» – единственное «петербургское» произведение русской литературы, попавшее в тройку лучших романов ХХ века. Роман «Тихий Дон» написан донскими казаками и о донских казаках на Дону. Роман «Мастер и Маргарита» написан киевлянином Михаилом Афанасьевичем Булгаковым о москвичах и о событиях, происходивших в Москве. И лишь А. Н. Толстой в своем произведении с названием, похожим то ли на описание наказания самого кровожадного преступника, то ли на «путеводитель садомазохиста» – «Хождение по мукам», – описал Петербург и петербуржцев.

Едва читатель начинает читать книгу, как перед его глазами представляется город: этакий гибрид психиатрической клиники, столицы-вампира и целого «города красных фонарей»… Этакое «чертово место на болоте». Читайте, читайте внимательно всего две первые страницы гениального романа. Вот первый абзац его.

«Сторонний наблюдатель из какого-нибудь заросшего липами захолустного переулка, попадая в Петербург, испытывал в минуты внимания сложное чувство умственного возбуждения и душевной придавленности».

Автор строк родился и вырос в климатически и духовно здоровом месте – в Самарской губернии, и «заросший липами захолустный переулок» – из него Алексей Толстой уехал поступать в Петербургский Технологический институт. Попав в «Северную Пальмиру», как художник, чутко ощущающий атмосферу места, Толстой убежден, что каждый приехавший в этот город испытывает состояние, близкое к депрессии. Ибо что еще может быть синонимом «душевной придавленности»? Между тем затянувшаяся депрессия – симптом «абитуриента» приемного покоя психиатрической лечебницы. А «сложное чувство умственного возбуждения» с одинаковой вероятностью может способствовать в Петербурге как и узнаванию во сне периодической таблицы химических элементов, так и громогласному объявлению публике, подобно гоголевскому чиновнику, о том, что Земля сядет на луну!

Во втором абзаце своего романа «советский граф Толстой» не только не восхищается красотами «Северной Венеции», – наоборот, описывает ее самыми мрачными, «грязными» красками.

«Бродя по прямым и туманным улицам, мимо мрачных домов с темными окнами, с дремлющими дворниками у ворот, глядя подолгу на многоводный и хмурый простор Невы, на голубоватые линии мостов с зажженными еще до темноты фонарями, с колоннадами неуютных и нерадостных дворцов, с нерусской, пронзительной высотой Петропавловского собора, с бедными лодочками, ныряющими в темной воде, с бесчисленными барками сырых дров вдоль гранитных набережных, заглядывая в лица прохожих – озабоченные и бледные, с глазами, как городская муть, – видя и внимая всему этому, сторонний наблюдатель – благонамеренный – прятал голову поглубже в воротник, а неблагонамеренный начинал думать, что хорошо бы ударить со всей силой, разбить вдребезги это застывшее очарование».

В этом абзаце писатель не только описывает городские пейзажи, но побуждающее действие по отношению к ним формулирует. Изо всех сил и по «застывшему очарованию» архитектуры Петербурга, да так, чтобы вдребезги! Как-то неинтеллигентно сие отношение к «истинному парадизу». Но зато с размахом всей русской души!

А еще наблюдательные «гости Петербурга» всматриваются в лица встречных аборигенов и замечают, что горожане либо все душевно или телесно больны… Либо все поголовно мучаются от тяжкого утреннего похмелья… Либо все разом глубоко несчастны в своей судьбе… Либо успешно преодолели приемный покой психиатрической лечебницы и уже ее полноправные пациенты. Ну сами посудите: могут ли быть у здоровых, трезвых и счастливых людей «лица бледные, с глазами, как городская муть»?

Следующий абзац доказывает, что от Петербурга надо держаться как можно дальше всем верующим в Бога людям, ибо там властвует нечистая сила нагло, безнаказанно и безраздельно: