Текст книги "210 по Менделееву"

– Я надоумил? – протянул удивленно Кушаков. – И кого же ты имеешь в виду, интересно знать?

– Все тот же небезызвестный нам академик Адов. Лучше него в ядерном хозяйстве никто не разбирается.

– Ну ты и загнул, Зуб! Его бы самого надо взять под колпак. Хотя он давно уже не у дел…

– В том-то вся и мулька, Петр! – Заместитель жутко обрадовался, что может открыть шефу глаза. – Бывшие министры по определению всегда испытывают болезненную ревность к ноне действующим, ибо считают, что при них родимое ведомство работало куда лучше, чем сейчас. Так вот, Адов наверняка постарается насолить своему преемнику на посту министра. Это во-первых. Во-вторых, насколько мне известно, старик действительно один из самых сведущих знатоков в ядерных технологиях. Уж кто-кто, а он точно знает все тонкости и секреты и про уран, и про полоний, и про плутоний… Уверен, что знает и где нам надобно землю рыть, чтобы выявить, например, те же хищения. И может дать, так сказать, наводку, чтоб мы не тыркались, теряя время впустую, как слепые котята.

– А тебе известно, Зуб, что Адов очень умен, хитёр и изворотлив? К тому же богат, как Крез, и наверняка имеет покровителей в Кремле. Иначе чёрта с два бы он так ловко выкрутился из швейцарского скандала, да и от прокуратуры не отмазался бы так легко. Захочет – поможет. А не захочет…

– Захочет. Как только он засветился на сайте МАГАТЭ, я тут же поднял на него бумаги. Из чистого любопытства. И вот что понял: Адов по натуре своей игрок, причём довольно азартный. То, что он прикарманил огромные суммы не только американских, но и наших российских бабулек, для меня лично совершенно очевидно. Но попробуй докажи!

– И что же ты хочешь сказать? Слушай, я ужасно устал. Голова, как барабан, все внутри звенит, стучит…

– Постараюсь объяснить коротко, в чём мой расчёт. Только… – Сделав характерный жест двумя пальцами, Зубов этаким молящим взглядом попросил у Кушакова разрешения закурить.

– Да ладно, травись, ядрена вошь. Каждый раз одно и то же… – махнул рукой Петр Семенович.

– Я его поймаю на живца. Представь, всеми забытый пенсионер сидит как сыч на даче. И тут к нему являюсь я. Проконсультироваться, так сказать… Старики страсть как любят, когда с ними консультируются! Я на сто процентов уверен, Адов спит и видит, чтобы его о чем-то спросили по лондонскому делу. И засветился в Интернете по той же причине.

– Не думаю, что Адов откроет тебе душу, – пробурчал хозяин кабинета. – Ты все же лучше займись делом на местах…

– Подожди! Естественно, душу не откроет. Но мне его душа и не нужна. Адов непременно затеет со мной игру как с несведущим фраером. А игра всегда подразумевает азарт. В свою очередь азарт влечет за собой потерю самоконтроля. Короче говоря, встретившись с ним, я смогу узнать гораздо больше, чем если бы мы допросили десятки функционеров из Минатома…

– Ну и хитёр же ты, Зуб! В покер решил сыграть с Адовым? А я не позволю контактировать с ним.

– Почему? – изумился заместитель.

– По кочану! Хозяин ему не доверяет. Он так прямо и сказал на Совбезе.

– А я потихоньку… – не унимался Зубов.

– Ладно, решай сам. Честно говоря, твоя затея мне нравится.

Кушаков поднялся с кресла, подошёл к товарищу и ободряюще похлопал его по плечу.

– И вот еще что. Когда ты стал говорить о пенсионерах…

Разговор двух высших чинов АНБ неожиданно прервала резкая трель телефона спецсвязи с Кремлем.

– Ну, вот, опять, – скорчив кислую мину, буркнул Кушаков. – Только бы не Хозяин!

– Ты что так быстренько испарился? – раздался в трубке хриплый голос Крутова. – Я с тобой даже переговорить не успел…

– А я не понял, что вам еще нужен. В чём дело?

– Да в том, что мне надобно завтра, самое позднее – послезавтра иметь на руках план ваших действий и список людей, которым будет поручено выполнение задания.

«А солёных огурчиков тебе не надобно?» – с раздражением подумал про себя генерал. Вслух же сформулировал мысль иначе:

– Простите, но я не имею права раскрывать свою агентуру. Такие сведения – государственная тайна высшего порядка. Вы же сами слышали, какой выговор я получил от президента, когда упомянул Интеграла…

– А я, Петр Семенович, действую сейчас именно по его прямому указанию, поэтому моя просьба обсуждению не подлежит. Так что до встречи, генерал.

– Что скажешь, Зуб? Ты видел такое?! – возмущённо воскликнул Кушаков, повесив трубку. – Только этого борова на мою голову не хватало. Подавай ему нашу агентуру! Можно подумать, он собирается руководить операцией! Видите ли, Хозяин поручил…

– Ну и в чём проблема? Липовый план составить – что два пальца… А список агентов выдай ему по номерам да кликухам. И дело с концом. Пусть гадает, ху есть кто…

– Точно, так и сделаю. Ох, и осточертели мне всякие заморочки! Черт возьми, перебил меня Крутов на важном месте. О чем мы говорили перед самым звонком?

– Что-то о пенсионерах, по-моему…

– Вспомнил! Разыщи еще одного пенсионера – бывшего главного аналитика КГБ Мацкевича. Вот кто тебе поможет. И делом. И идеей. Знаешь, сколько раз он меня выручал в то-о-н-ких делах! О них даже книги были написаны.

– Обещаю – разыщу. Я о нем немало слышал.

Попрощавшись, Зубов быстро ретировался. Ему очень хотелось спать.

Глава 7
Интеграл в сомнениях

Европейский эмиссар особого подразделения АНБ полковник Игорь Свиридов в задумчивости курил на балконе своей новой квартиры на северной окраине Лондона, в Хэндоне.

Комфортабельное жилище в весьма приличном здании с громким, как водится в Англии, названием «Зеленый корт» Свиридов приобрел примерно год назад за двести двадцать тысяч фунтов стерлингов, оформив на имя некоего британского коммивояжера. По его представлениям, подобные затраты были оправданы, учитывая то обстоятельство, что европейскому резиденту АНБ приходилось все чаще и чаще наведываться на Британские острова и подолгу там задерживаться. Особенно в Лондоне.

Свиридову удалось убедить свое начальство, что часто останавливаться в солидных отелях, где практически каждый портье наверняка являлся осведомителем английских спецслужб, не всегда безопасно. И ко всему прочему, излишне расточительно. Гораздо лучше и экономнее иметь постоянное надёжное пристанище подальше от шумного центра британской столицы, чтоб лишний раз не засвечиваться.

Игорь успел даже полюбить свой «уголок». Многоэтажный капитальный дом, выстроенный в классическом английском стиле из красного глазурованного кирпича, находился в таком месте, что не любоваться видом из окон его двуспальных апартаментов было бы преступлением против рукотворной красоты. Практически у стен начинался милый его сердцу еще по прежним приездам в Лондон парк с вековыми деревьями и кустами можжевельника, с аккуратными извилистыми тропинками меж них.

Вот и сейчас, уперев локти в перила балкона с прозрачными пластиковыми бортиками, Игорь ни о чем не мечтал, кроме как провести здесь пару-тройку дней в безмятежном времяпрепровождении.

Увы, увы…

В итоге ему пришлось ненавязчиво солгать, когда с Лубянки пришла «почта» с указанием бросить всю текучку и срочно передислоцироваться в Лондон для выполнения нового задания. Отправив ответ из двух слов «срочно вылетаю», Игорь с радостью ощутил себя частично готовым к выполнению задания. Ведь он уже находился в Лондоне!

Спустя день он наконец узнал суть самого задания. И от этого настроение Интеграла явно не улучшилось. Непонятно. Муторно. Скучно. Даже выход на балкон с великолепными видами не помог взбодриться. Так случалось с ним всегда, точнее, еще со школы, когда у Игоря не получалось справиться с домашним заданием – например, решить задачку по тригонометрии или написать сочинение на абсолютно бездарную тему. Но увы, сейчас Игорь находился не в школе, а в чужой стране, и судя по всему, именно здесь ему предстояло сразиться с невидимым и неосязаемым злом. Конечно, под злом он подразумевал не виртуальный изотоп полоний-210, а тех людей, которые выпустили этого джинна из бутылки. Или из мензурки – тара сейчас не имела никакого значения. А вот тот факт, что первой жертвой стал его бывший однокурсник Вадим Люсинов, придавало заданию нечто личное.

И дело тут не только в самом Вадиме и даже не в той далекой их общей любовной страсти к девушке Наденьке, а скорее в ее отце – известном ученом-атомщике Олеге Евгеньевиче Адове, который давно по-хамски отвадил двух молодых воздыхателей от своего дома.

Теперь, после прочтения текста задания, образ Адова неожиданно вновь предстал перед Интегралом. Правда, из шифровки Игорь так и не понял роль академика. Консультант? Злопыхатель? Или того хуже – враг? Но так или иначе факт, что пересечения с академиком не избежать, был ясен как божий день. А значит, и Надя, дочь академика, неизбежно опять выглянет из-за угла… куда тут деться… Сколько времени прошло с того дня, как они, казалось бы, окончательно расстались с Наядой!

«Чёрт возьми!» – невольно выругался про себя Игорь.

В который раз за последнее время разведчик удивился. Как же так получается, что он, Интеграл, а не Игорь Свиридов, вроде бы волевой мужик, «стойкий оловянный солдатик», при одном только вспоминании о Наде, похоже, снова теряет голову и самообладание? И сразу чуть ли не по боку и служба, и друзья, и начальники. Опасная привычка!

– Э, нет! Так дальше продолжаться не может! – нравоучительно погрозил он пальцем сам себе. – Если я вовремя не сотру Наяду ластиком из памяти, наступит конец всему! Это я говорю, Свиридов! Говорю моему второму эго – Интегралу, которому до всяких соплей и дела нет. Но мне-то есть! Подумай, старик. Подумай…

Много лет назад Надежда, во всех отношениях неординарная женщина, вошла в его жизнь, придав далеко не беззаботному существованию особый смысл и содержание. Поначалу Надя всего лишь была для него предметом студенческих амурных переживаний, когда они на пару с Вадимом Люсиновым соревновались в том, кто первым завоюет ее сердце. Но оба одновременно получили отлуп, причем даже не от самой девушки, а от ее отца-академика. На том вроде все должно было закончиться. Но не тут-то было!

Спустя какое-то время скандально известный академик нежданно-негаданно попал в сферу профессиональных интересов Интеграла, когда по заданию Кремля он подключился к проблеме экстрадиции академика из швейцарского заточения в Россию. Вот тут-то Интеграл нечаянно стал обладателем негласной и непроверенной информации, что академик неким образом тесно связан с одиозной фигурой международного криминалитета – с крупным торговцем оружием небезызвестным Павлом Буратовым. Ни Интерпол, ни даже ЦРУ, как ни старалась их многочисленная агентура, не могли поймать его в свои сети. Каким боком с ним был связан господин Адов, оставалось непонятным. Но особо копаться в том дерьме Интегралу не очень хотелось, тем более что задания на глубокую разработку академика ему не поступало. А прояви он инициативу, рано или поздно неизбежно бы всплыла его личная нелюбовь к ученому.

Впрочем, внутренняя борьба Игоря Свиридова и суперагента Интеграла продолжалась не столь долго, как могло показаться. Загадочная персона академика Адова не давала ему покоя. Правда, как-то по-совковому. Например, было интересно, из каких источников папа щедро оплачивает головокружительную карьеру дочери, будущего учёного-медика. Да к тому же не где-нибудь, а в самом центре Европы.

Так или иначе, его вновь потянуло к Наде – не только из-за еще незабытой любовной страсти, а скорее вопреки ей. Официально крышуясь должностью советника по особым поручениям Министерства иностранных дел, Игорь Свиридов, выждав удобный случай, как бы случайно столкнулся с Надеждой в Париже, куда бывшая подруга приехала на симпозиум онкологов. И любовный роман закрутился с новой силой, будто оба только и ждали встречи друг с другом.

Сейчас, на балконе лондонской квартиры, вспомнив о Наде, Свиридов почувствовал, как защемило сердце. А еще говорят, что у разведчиков оно каменное. Или того хуже – вообще отсутствует. Но себя-то зачем обманывать?! Тогда, из Парижа, он решительно умыкнул ее в Альпы. Их тамошнее суаре завершилось, как наутро остроумно заметил Игорь, «вальпургиевой ночью любви». В обоих словно бес вселился. Подобного неземного блаженства и огненной страсти любовники ещё не испытывали. Надежда, видимо, под воздействием «Вдовы Клико», вытворяла в постели такое, что наутро ей самой было неловко вспоминать о ночных шалостях. Хотя, честно призналась она, можно было бы и повторить их…

Три дня после той ночи любви Надя и Игорь были неразлучны, словно боялись упустить даже минуту общения друг с другом. Влюбленные забросили горные лыжи, предпочитая долгие пешие прогулки, в которых Игорь без устали рассказывал о чём-то интересном, как всегда демонстрируя незаурядную эрудицию. Они подолгу беседовали на философские темы: о жизни и смерти, о добре и зле. С упоением, блистая познаниями, делились своими пристрастиями в музыке, литературе, живописи. Порой спорили и даже слегка ссорились.

Надя была счастлива, как никогда, но именно это и пугало её. Исподволь в сознание молодой женщины закрадывались тревожные мысли: а что, если вся теперешняя идиллия не что иное, как предвестник новой разлуки с любимым? Причем разлуки не временной, а вечной, как смерть…

Их последний диалог особенно врезался Свиридову в память. Почти каждая фраза. Почти каждое слово.

– Признайся, Игорь, ты хочешь расстаться со мной, да? – прямо спросила Надя, поглаживая вьющиеся волосы любовника.

– С чего ты взяла? Неужели я дал тебе повод так думать? – удивлённо ответил вопросом на вопрос Игорь.

– Нет, нет, напротив! Просто я очень счастлива. И это меня страшит! Папа в таких случаях всегда вспоминает о «законе равновесия и симметрии». Он почему-то уверен, что именно он открыл его…

– И что же гласит сей закон?

– За каждым «очень хорошо» обязательно должно последовать «очень плохо».

– Твой старик не очень-то оригинален. У англичан, к примеру, такой закон сформулирован менее помпезно – «зибра-кроссинг». Ну, ты наверняка видела чередующиеся черные и белые полосы на пешеходных переходах…

– Конечно. Действительно, избитая сентенция. Но согласись, страшно именно то, что в жизни этот принцип железно оправдывается. Вот сейчас вокруг нас волшебной красоты Альпы, погода дивная. Ты каждую ночь со мной, мой сногсшибательный мачо, в постели с которым не отказались бы очутиться многие красавицы. Что, казалось бы, ещё бабе надо? – Надя внезапно умолкла и чувственными, влажными губами прильнула к щетинистому подбородку Игоря. – Но, любимый, меня постоянно гложет необъяснимая тревога. Что, если всем моим радостям скоро придёт конец и феерия счастья больше никогда не повторится? Понимаешь, ни-ког-да! Какое страшное слово – «никогда».

Надя страстно прильнула к возлюбленному своим пышущим страстью телом.

– Подожди, – довольно грубо остановил он ее. – Почему ты вдруг решила, будто я собираюсь бросить тебя?

– Просто во мне подспудно заговорила женская мнительность и ревность. Что я могу думать, если ты всякий раз, когда мы встречались прежде, неожиданно срывался куда-то… по делам?.. Кто бывает рядом с тобой? Что тебя влечет?

– Аналогичный вопрос я мог бы задать тебе, дорогая, – дипломатично уклонился от прямого ответа Игорь.

– В отличие от вас, мужиков, существ полигамных, женщина, что бы о нас ни говорили злые языки, на самом деле по-настоящему любит только раз в жизни… – Надя нахмурила брови.

– Не догоняю, что ты хочешь сказать…

– Мы с тобой, милый мой Игорек, давно знакомы, и мне вроде известно о тебе всё. Или почти всё. Я, конечно, имею в виду не только твои мужские достоинства. Знаю, что ты обожаешь поэзию, музыку Баха и грузинскую кухню. Знаю, что в эрудиции с тобой мало кто может сравниться. На любой вопрос у тебя всегда готов ответ.

– Ты преувеличиваешь, дорогая…

– Не перебивай, когда дама говорит!

Надя нарочито скорчила сердитую мину.

– Дипломатическая карьера у тебя вроде бы на мази. Словом, идеальный мужчина, как будто все положительные качества тебе кто-то специально прививал с детства. Как биороботу. Но ты понимаешь, это всегда подозрительно…

– Весьма интересная теория, – усмехнулся Игорь, приподняв голову с подушек и заглядывая в глаза женщине.

– Что тебя так рассмешило? – обиженно надув и без того пухлые губки, спросила Надя.

Она присела на ложе, обнажив при этом не только свои прелестные груди с торчащими лиловыми сосками, но и узкую талию, крутые бедра и соблазнительный животик…

– Да нет, ничего особенного, милая. Просто твои слова напомнили мне одну потрясающую частушку. Ты ж знаешь, я очень люблю русские частушки. В них всегда схвачена самая суть.

– Ну так спой, коль вспомнил. Ты ж у меня плюс ко всему ещё и помесь Вертинского с Карузо!

Надя бросила на него испепеляющий взгляд своих миндалевидных синих глаз.

– Ладно, слушай. Только учти, частушка непристойная!

– Пристойность – понятие, как и всё в нашем мире, условное и относительное. Давай зажигай, пока я добрая! Хотя стой, не то настроение… Лучше признайся, друг любезный, не задавался ли ты вопросом, почему судьба вдруг свела нас вновь в Париже? – неожиданно резко сменила тему разговора Надя. – Я вот всё думаю, жизнь – это цепь случайностей или закономерная неизбежность, запрограммированная кем-то свыше? Неужели в нас действительно заложена какая-то матрица?

– Что нашло на тебя с утра? Потянуло на поиски философского камня? Занятие бесконечно долгое и абсолютно бесперспективное, так что я лучше пойду приму душ, а ты продолжай размышлять над тайнами мироздания!

Легкая постельно-словесная перепалка, которую он по привычке записывал на диктофон, представилась Свиридову совершенно в ином свете, после того как Надя схватила его за руку и неожиданно спросила:

– Ой! А что у тебя под мышкой?

– Что ты там увидела? – машинально спросил Игорь.

– Какое-то необычное красное пятнышко размером с копеечную монету. Родинка? – спросила она беззаботным тоном, но на самом деле вся напряглась.

И Свиридов мгновенно почувствовал смену ее настроения, поскольку Надя со всей силы сжала его руку.

– Так это ж татуировка! Голова птицы с длинным-длинным клювом. Какой-то знак, да? Я угадала?

Вместо ответа Игорь страстно набросился на женщину с поцелуями, явно намереваясь отвлечь её внимание.

– Да погоди ты! Всё-таки что там такое? – выскользнув из объятий, снова настойчиво спросила Надя.

– Татуировка. Как говорится, ошибка молодости, – нехотя признался Игорь.

Надежда определенно задумалась. В тот момент она вспомнила, что когда-то давно уже видела точно такую же татуировку, причем в том же самом месте, что и у Игоря. Но у кого и когда? Вопрос на какое-то мгновение повис в воздухе, не давая женщине покоя, словно попавшая в глаз соринка, от которой трудно бывает избавиться.

«Ну, вспоминай! Вспоминай!» – подбадривала она себя. В конце концов, не со всем же миром она переспала. Должна вспомнить. Непременно. Ну конечно же Вадим Люсинов! Тогда что получается? Говорить или не говорить?

Наконец, видимо, решившись, Надя сразила Свиридова наповал.

– Я бы легко тебе поверила, дорогой, если бы точно такую же штучку не заметила у твоего старого приятеля Вадика Люсинова. Правда, я была тогда не столь внимательна, как с тобой, и действительно подумала о родимом пятне. Но сейчас понимаю… Скорее похоже на масонский знак. Но почему именно ибис? Это ведь ибис, не так ли?

– Молодец! В твоей школе неплохо учили зоологии. – Игорь ухмыльнулся. – Но ты поразила меня в другом. Оказывается, ты спала и с Вадимом?

– Ах, вот ты о чем… Да, спала. Ты же первым скрылся с моего горизонта. Видите ли, папенька обидел… Ах какие мы тонкие натуры… Вадика он тоже обидел, но тот не исчез из моей жизни. Даже потом на свадьбу пригласил, – с явным вызовом огорошила любовника сообщением Надя, не особо задумываясь о последствиях.

Она продолжала мучительно размышлять. И чем глубже происходило «погружение», тем все больше беспокойство овладевало ею. Надя интуитивно догадывалась, что странная татуировка – ключ к разгадке чего-то важного.

Ей очень захотелось закурить. Сорвавшись с белых простыней, она напялила на голое тело свое изысканное манто и с пачкой «Житана» выскочила на балкон. Вокруг стояла такая звенящая тишина, что Наде казалось, будто у неё заложило уши. Зимний альпийский пейзаж, озарённый розово-багряным светом восходящего солнца, был восхитителен, как никогда!

«Потрясающе!» – невольно подумала женщина.

Однако любование божественной красотой альпийской природы возбуждало ее недолго. Она по-прежнему никак не могла избавиться от неосознанного страха. Доктора Адову не покидало гнетущее предчувствие грядущей беды, которая непременно коснётся её личной судьбы. Будто приближалось, наступало некое невидимое мистическое зло…

Чёрт возьми, а тот ли Игорь человек, за кого себя выдаёт? Если он солгал с татуировкой, то, значит, может солгать и в другом? В важном. Во всем. Надо непременно объясниться до конца. Причём сегодня же! Иначе можно сойти с ума от сомнений. Она задаст ему всего лишь несколько вопросов, и если Игорь снова соврёт, то…

Женщина, почувствовав, что уже основательно озябла, сочла за благо вернуться в номер. Постель была пуста. Значит, Игорь еще в душе. Надя в задумчивости присела в кресло, закрыла глаза. И внезапно ощутила легкое головокружение. Накурилась, дура…

Занятая своими мыслями, она не заметила, как сзади подкрался Игорь, облачённый в белоснежный махровый халат.

– Может, займемся любовью? – излишне деловито прошептал он на ухо.

Не успела Надя опомниться, как мужчина обхватил ее тело, словно спрут свою жертву.

Грубая хватка сильных мужских рук всегда сводила Надю с ума. Стоило ей почувствовать себя зажатой в объятиях, как в тот же миг адреналин выстреливал во все закоулки плоти, вызывая такое сильное возбуждение, что порой даже наступал оргазм. Игорь, видимо, давно разгадал ее слабость и умело пользовался испытанным приёмом.

Как-то раз он даже прочитал Наде любопытную лекцию на тему особенностей женской природы, в которой утверждал, что в прекрасной половине человечества генетически заложен «код пассивности», и поэтому якобы страдания изнасилованных девиц – не более чем миф. На самом же деле большинство женщин безумно любит экстремальный секс и желает быть изнасилованными, причём в самых экзотических позах. И если женщина попадает в умелые мужские руки, то мгновенно тает, превращаясь в податливую куклу. Испытав ощущения, неведомые ей дотоле, но о которых втайне всегда мечтала, женщина всецело будет предана «творцу» своего безумного оргазма.

Тогда лекция пришлась Наде не по душе, но позже пришла к выводу, что по сути Игорь прав. Ведь в глубине своего естества она всегда испытывала потребность в грубом, экстремальном сексе, но, увы, сама же стеснялась своих неуёмных сексуальных фантазий.

Вот и сейчас, почувствовав его объятия, Надя, казалось, мигом позабыла обо всем.

– Ну ты и дьявол! – завопила она, кидаясь на мужчину.

– Вот сумасшедшая! – млея от наслаждения, выдохнул Игорь. – И это доктор медицины! Зря говорят, что умных женщин не трахают…

А про себя подумал: «Трахай не трахай, ведь опять вспомнит о татуировке».

– Ты всё испортил! – вновь завизжала Надя, не отрываясь от главного.

А про себя подумала: «Наверняка он надеется, что я не вспомню больше о тату. Как бы не так…»

Минут через двадцать расслабленные и утомлённые любовники лежали на постели в состоянии нирваны.

– Мне хорошо! Безумно хорошо! – вскричал Игорь, воздев вверх руки.

– Сейчас тебе не будет очень хорошо, – язвительно произнесла женщина, вспомнив о своём недавнем намерении.

– А в чём дело? Что ты насупилась? Что-нибудь не так?

– Всё не так. Зачем ты вновь нашел меня? Ты за мной следишь? Может, ты не из МИДа вовсе? Может, ты вообще шпион? Или служишь где-нибудь в иностранном легионе? А твоя «птичка» – некий тайный символ? Знак, по которому вы узнаёте своих? Да?

Надя излишне внимательно посмотрела в глаза мужчины.

– Что за прокурорский тон? – Игорь не знал, что ответить. – Давай перед допросом мы всё-таки оденемся и спустимся позавтракать?

– Нет. Я хочу выяснить всё и сейчас! – категорично отрезала Надя.

– Но ты же видела мой дипломатический паспорт, мидовское удостоверение…

– За хорошие деньги и не такое сделают.

– Девочка моя, скажи прямо, ты решила извести меня? – примирительным тоном спросил Игорь.

– Вовсе нет, дорогой, я говорю с тобой вполне серьёзно. Кстати, откуда у тебя в таком количестве деньги, что ты можешь позволить себе сорить ими? Дорогие подарки… рестораны… Я уж не говорю о расходах на наше пребывание в люксе этого роскошного отеля. Скажешь, твои командировочные?

– Вон куда ты клонишь… – рассмеялся Игорь. – Ну что ж, придётся признаться, товарищ следователь. Да, я дон Корлеоне со Смоленской площади или того круче – вор в законе, а должность советника по особым поручениям МИДа России и степень доктора купил. Устраивает тебя такой расклад?

Взгляд Свиридова вдруг стал пронзительно жестким, зрачки потемнели.

Однако впавшая в раж Надя не заметила смены в настроении любовника.

– И никогда не называй меня больше Наядой! В вашем кругу, наверное, принято давать друг другу клички, но меня – запомни, дорогой, – зовут Надежда Олеговна Адова. – Женщина сделала паузу и пригубила бокал с остатками шампанского. – Всё-таки ты не ответил на мой вопрос, откуда у тебя такие бешеные деньги?

«Самый момент свернуть на нужную тему, – быстро сообразил Интеграл. – В подобной сваре многое проясняется».

– Ты лучше задай этот вопрос своему любимому папочке, – ощерился он. – На какие деньги, было бы интересно знать, он купил тебе виллу под Базелем и в течение двенадцати лет оплачивал твоё супердорогое обучение в швейцарской магистратуре, а потом и в докторантуре? А ты ещё вдобавок отстегиваешь в фонд «Гринписа» изрядные суммы…

– Ты что, дурак? Папа мой академик, у него высокая зарплата… он… он был министром… – растерянно пролепетала Надя, не ожидавшая от Игоря подобного ответного удара.

Она совершенно неожиданно поймала себя на мысли, что никогда ранее не рассматривала свой быт под таким углом зрения. После смерти мамы все, что на нее свалилось словно с неба, подразумевалось само собой.

Будто сквозь сон она слышала слова Игоря о том, что никакая зарплата академика и министра, никакие Госпремии не покроют даже малой толики ее с отцом семейных расходов.

– Я-то хоть сейчас могу указать источник моих средств, потому что никогда в жизни не совершал ничего противозаконного. Я владею двадцатью процентами акций очень крупного холдинга, который создали и успешно возглавляют двое моих школьных друзей, а вот твой дорогой во всех смыслах папочка вряд ли сможет объяснить, откуда у него взялись миллионы. Или ты действительно веришь в пропагандистскую туфту, что американцы намеренно оклеветали его, обвинив в присвоении денег, предназначенных на утилизацию радиоактивных отходов? А вот мне доподлинно известно, что твой отец обвёл-таки американцев вокруг пальца.

– Откуда тебе известно? – жалобно всхлипнула Надя. – Мой отец – заслуженный человек! Герой труда! Как ты смеешь так о нём говорить?! Только потому, что он когда-то тебя обидел, выпроводив из нашего дома?

– Откуда мне известно? Оттуда! Я, между прочим, как юрист-международник был одним из тех, кто вызволял твоего папочку из тюрьмы, поэтому довольно подробно ознакомлен с материалами его дела. Вот так вот, милочка. И нечего валить с больной головы на здоровую. У вас самих рыльце, как говорится, в пушку.

«Боже! До чего я дошел? Извлекать занозу в базарной склоке!» – подумал Игорь. И вдруг услышал то, что хотел узнать.

– …И потом, мой папа, как и ты, имеет свой бизнес, – пролепетала Надежда.

Ой, как стало вдруг сразу горячо! Интеграл едва сдержался от рвавшейся наружу радости. Хотя тоже мне подвиг, раскрутил бабу на мелкое признание…

– Почему ты скрывала от меня, что Олег Евгеньевич еще и бизнесмен? – как бы миролюбиво произнес он.

– Да что я сама знаю о папиных делах? Он меня и на пушечный выстрел к ним не подпускает. Так, краем уха слышала…

Надежда, пожалуй, впервые задумалась: а действительно, что за бизнес у ее стареющего отца? И почему он никогда не рассказывал ей о нем? Она сидела на кровати в полном оцепенении, начиная сознавать, что своим идиотским допросом разбудила «спящую собаку». «За что боролась, на то и напоролась!» – в отчаянии подумала Надя. Мало того что она наверняка теперь потеряет Игоря, так теперь еще и усомнилась в чистоте репутации собственного отца…

В этот момент на телефоне Интеграла раздался противный писк, который означал, что поступило новое сообщение. Он быстро вышёл в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь. А вернувшись, не мешкая принялся укладывать дорожный кофр.

– Меня срочно вызывают. Надо ехать, – сухо обронил Игорь. – Могу добросить до Парижа. Впрочем, можешь оставаться здесь ещё пару-тройку дней. Всё оплачено.

– Не покидай меня, умоляю! – Голос Нади сорвался на крик. – Прости меня ради бога! Я безумно тебя люблю, понимаешь? Я не смогу без тебя!

Она хотела броситься на шею любовнику, чтобы как-нибудь удержать его. Однако её будто парализовало. Слёзы потекли уже ручьями.

– Ты сейчас похожа на кающуюся Магдалину с картины Тициана, – с грустью в голосе произнёс Игорь. – Прости и ты меня.

– Какой же ты жестокий… – пробормотала Надя. – Уходи!

Только на вторые сутки женщина начала приходить в себя. Ну почему её любовный роман должен был вновь оборваться на самом пике? Хотя сама виновата. Что ж, потерянного не вернёшь. Надо заняться делами…

Интегралу тоже было о чем думать. Последний день в Альпах чуть не закончился провалом для разведчика. Игорь это отчетливо понимал. Надя, можно сказать, открытым текстом заподозрила его в том, что он играет какую-то роль. Еще немного, и назвала бы вещи своими именами. И тогда ее жизнь реально бы повисла на волоске.

В тот же день Интеграл решил, что лучше будет разом порвать отношения с любовницей, а свои подозрения насчет Адова оставить до лучших времен. Тем более заинтересовался академиком он по личной инициативе. За самодеятельность его бы по головке не погладили…

И вот опять, спустя несколько лет, похоже, новый виток судьбы. В очередном задании из Центра, полученном им в Лондоне, черным по белому фигурировала фамилия академика Адова. Свиридов, наверное, уже в десятый раз стал перечитывать расшифровку задания, подписанного самим главой АНБ генералом Кушаковым.

«…Немедленно приступить к расследованию факта отравления объекта Щуки. В кратчайший срок изыскать неопровержимые доказательства непричастности Москвы к данному инциденту. Подтвердить одну из трёх вероятных версий: