Текст книги "Колонии и тюрьмы в советской России. Монография"

Таким образом, уже в первые годы советской власти органы внесудебной расправы, такие, как ЧК, деятельно принимали участие в организации пенитенциарной системы, инициативно (а главное – бесконтрольно) вмешиваясь во все стороны деятельности государственного механизма, о чем свидетельствует следующая выдержка из циркуляра № 47 ВЧК за 1918 г.: «…B своей деятельности ВЧК совершенно самостоятельна, производя обыски, аресты, расстрелы, давая после (курсив мой. – А. С.) отчет Совнаркому и ВЦИК…» [120]120
  Еженедельник ЧК. 1918. № 2. С. 11–12.


[Закрыть].

Робкие замечания о необходимости действия Чрезвычайных комиссий в определенных «юридических рамках» получили отпор сразу же и решительно. В статье «К вопросу о подчинении Чрезвычайных комиссий», опубликованной в № 3 Еженедельника ЧК за 1918 г., были такие слова: «…то же можно сказать и про „юридические рамки“, в которые некоторые обывательски настроенные большевики намерены ввести ЧК, ибо что может быть нелепее этих обывательских желаний, которые технический аппарат (курсив мой, – Л. С), выполняющий часть работы по проведению в жизнь диктатуры пролетариата путем угнетения его классовых врагов, хотят поставить в зависимость от мертвого кодекса законов (курсив мой. – Л. С)»[121]121
  Еженедельник ЧК. 1918. № 3. С. 4.


[Закрыть].

Так, постепенно «технический аппарат» по проведению репрессивной политики большевиков в жизнь занял особое место в системе государственных органов России. Официальное законодательство было отодвинуто на второй план, а деятельность новообразованных органов регламентировалась сугубо ведомственными инструкциями, скрытыми от постороннего глаза грифами секретности. Столь же тщательно засекречивались и пенитенциарные учреждения, курируемые ВЧК – ГПУ.

В 1922 г. советское правительство передало в распоряжение ГПУ Соловецкие острова вместе с монастырем для размещения там заключенных из лагерей в Холмогорах и Пертоминске. Соловецкие лагеря особого назначения (СЛОН) действовали с 1923 по 1939 г., управляемые из Кремля. В постановлении СНК СССР от 10 марта 1925 г. (о переводе политзаключенных в политизоляторы на материке) Соловецкие лагеря названы соловецкими концентрационными лагерями ОГПУ. До 1939 г. Соловецкие лагеря были единственными советскими концлагерями, хотя к тому времени уже имелись отделения на материках (Печерское, Соликамское и др.). В 1930 г. все концлагеря ОГПУ были переименованы в исправительно-трудовые.

1 июля 1923 г. на Соловки привезли первых 150 заключенных, хотя в мемуарной литературе имеются и другие мнения. Например, Созерко Мальсагов в работе «„Адские острова“ – советская тюрьма на Дальнем Севере» пишет, что концлагеря в Холмогорах и Пертоминске были созданы советским правительством в конце 1919 г.[122]122
  См.: Мальсагов С. «Адские острова» – советская тюрьма на Дальнем Севере. Алма-Ата, 1990. С. 28; Бессонов. Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков. Париж, 1928; Зайцев И. Соловки (коммунистическая каторга или место пыток и смерти): В 2 ч. Шанхай, 1931.


[Закрыть] В этой же работе отмечается, что после подавления Кронштадтского восстания в апреле 1921 г. все матросы, взятые под стражу большевиками (около 2 тыс. человек), были привезены в эти лагеря и расстреляны там в течение 3 дней. И вообще, по мнению автора и непосредственного участника этих событий, большевики к 1922 г. на Соловках уничтожили до 90 % всех заключенных[123]123
  А. И. Солженицын считает, что в 1923 г. на Соловках было заключено не более 3 000 человек, к 1930 г. уже около 50 000 человек, да еще 30 000 в Коми. См.: Архипелаг ГУЛАГ. Т. 2. С. 51.


[Закрыть].

Однако заключенные не только привозились на Соловки, но и частично вывозились оттуда на материк, например, в 1932 г. многие соловецкие заключенные были задействованы в строительстве Беломоро-Балтийского канала. С середины 30-х гг. соловчан начали отправлять в Кемь.

Поначалу различались три категории заключенных: а) политические; б) контрреволюционеры (вместе с политическими они составляли около 80 % всех заключенных); в) уголовники-рецидивисты (в том числе проститутки). К политическим относились члены социал-революционной, социал-демократической, бундовской, анархистской и других партий социалистической ориентации; в 1924 г. их было около 500 человек. Представители этой категории пользовались достаточно свободным режимом; могли ходить без охраны, навещать друг друга, проводить собрания и диспуты. Причем политические не соприкасались с уголовниками и контрреволюционерами. К последним относились члены реакционных партий, бывшие царские сановники, белые офицеры, духовенство всех вероисповеданий, российские граждане, возвратившиеся из-за границы, иностранцы, просто богатые люди и т. и.

Поскольку Соловки были лагерями «особого назначения», то на их обитателей амнистия не распространялась; так что перед очередной амнистией на Соловки завозились многочисленные партии заключенных с материка, которых ОГПУ желала «уберечь» от амнистии.

До середины 20-х гг. у политических были привилегии: их не заставляли работать, жили они отдельно (некоторые даже имели семьи). Контрреволюционеры же помещались вместе с уголовниками-рецидивистами, что существенно усугубляло их страдания. Осуществляемые на острове работы первоначально касались хозяйственного обслуживания лагеря: торфо– и лесозаготовки, лесосплав, рыбные промыслы. Со временем Соловецкие лагеря стали обслуживать также ОГПУ, а к началу 30-х гг. были включены в Госплан.

Соловецкие лагеря прославились величайшим произволом местного начальства (которое состояло отчасти из провинившихся работников ОГПУ, тоже заключенных). «Нормальными» явлениями были избиения без повода (иногда до смерти), морение голодом и холодом, индивидуальное и групповое изнасилование женщин, выставление летом на «комарики», а зимой – на обливание водой. Приблизительная численность заключенных Соловецких лагерей по некоторым источникам составляла в 1923 г. 4 000 человек, в 1927 г. – 20 000, в начале 30-х гг. – около 650 000 человек (вместе с отделениями на материках)[124]124
  См.: Росси Жак. Справочник по ГУЛАГу: В 2 ч. М, 1991. 4.2. С. 371; Мельгунов С. П. Указ. соч. С. 171.


[Закрыть]. Примерно пятая часть всех заключенных приходилась на уголовников.

Из-за неподготовленности лагеря к зиме много людей погибало от холода. Иногда до 1/3 умирали в результате эпидемий. В 1929 г. от тифа погибло около 20 % лагерного населения.

Сведения, просачивающиеся в мировую прессу о небывалой системе пыток и издевательств, практикующейся в северных лагерях, вызывали обоснованное беспокойство в Европе.

«…Необходимо, чтобы европейское общественное мнение потребовало прекращения издевательств над человеком», – взывал корреспондент «Голоса России», сообщая о неописуемых ужасах, творившихся в 1921–1922 гг. в концентрационных лагерях в Холмогорах и Порталинском монастыре [125]125
  Мельгунов С. П. Указ. соч. С. 88.


[Закрыть].

«…Ужасы, творящиеся в концентрационных лагерях Севера, не поддаются описанию. Для человека, не испытавшего и не видевшего их, они могут показаться выдумкой озлобленного человека…»[126]126
  Там же. С. 10.


[Закрыть].

«…Холмогорский концентрационный лагерь. Этого лагеря просто-напросто не было до мая 1921 г. И в верстах 10 от Холмогор партии прибывших расстреливались десятками и сотнями. Лицу, специально ездившему для нелегального обследования положения заключенных на севере, – пишет С. П. Мельгунов, – жители окружных деревень называли жуткую цифру 8 000 таким образом погибших»[127]127
  Там же. С. 61.


[Закрыть].

«Концентрационные лагеря, – говорили заключенные-эсеры в заявлении ВЦИК, – места дикой расправы, очаги небывалых эпидемий, массового вымирания. В Архангельском лагере в 1922 году из 5 000 заключенных в нем кронштадтцев оставалось всего 1 500 человек. Таким образом и без расстрелов из тысяч оставались сотни»[128]128
  Там же. С. 160.


[Закрыть].

Дикий произвол и полное беззаконие имели «прописку» не только в лагерях севера России. Из концентрационного лагеря Екатеринбурга, например, сбежали б человек. Приехавший в связи с этим заведующий отделом принудительных работ Уранов в назидание оставшимся выбрал из числа белых офицеров, содержащихся в лагере, и лично расстрелял 25 человек[129]129
  Там же. С. 76.


[Закрыть].

Широко практиковались расстрелы заложников, находившихся в лагерях принудительных работ. В Иваново-Вознесенске было взято в качестве заложников 184 человека. В Перми за Урицкого и Ленина погибло множество не причастных к этому делу людей; тысячи были взяты заложниками[130]130
  Там же. С. 25.


[Закрыть].

Те, кого не расстреляли, были обречены на медленную смерть от истощения. В 1918 г. в московских местах заключения людям давали одну восьмушку хлеба и баланду с миниатюрными дозами полугнилой картошки и капусты. При этом в качестве наказания и способа добиться нужных показаний применялось запрещение в течение месяца передач съестных продуктов от родственников. Как следствие этого смертность от прямого истощения в тюремной больнице достигла 75 %. Начальник Таганской тюрьмы официально доносил, что в его «заведении» 40 % смертей от голода[131]131
  Мельгунов С. П., Указ. соч. С. 161.


[Закрыть]. Весной и летом 1922 г. в Пермском исправдоме составлялись сотни сохранившихся до наших дней актов о фиксации ненасильственной смерти. Диагноз – «истощение организма»[132]132
  ГАПО. Ф. Р-56, оп. 3, ед. хр. 24, л. 231, 235, 275, 278, 267 и т. д.


[Закрыть].

Чтобы более полно представить картину деятельности ЧК в тот период, необходимо отметить, что зимой 1920 г. в состав РСФСР входили 52 губернии с 52 Чрезвычайными комиссиями, 52 особыми отделами, 52 губревтрибуналами. Кроме того, существовали бесчисленные эрчека (районные, транспортные), чрезкомы (железнодорожные трибуналы, трибуналы ВОХР – войска внутренней охраны, впоследствии – внутренней службы), выездные сессии, посылаемые для массовых расстрелов «на местах». К этому списку надо добавить особые отделы и трибуналы армий. Всего можно насчитать до 1 000 застенков[133]133
  Мельгунов С. П. Указ. соч. С. 86.


[Закрыть].

Интересно, что еще в 1913 г. в Голландии был создан особый комитет помощи политическим заключенным в России. Он ставил своей задачей информировать Европу о преступлениях, совершающихся в царских тюрьмах, и поднять широкое общественное движение в защиту российских политзаключенных. «Не так давно цивилизованная Европа, – пишет С. П. Мельгунов, – протестовала против тюрем и казней русского самодержавия. Но то, что теперь делается в России – превышает во много раз все ужасы царского режима» [134]134
  Там же. С. 13.


[Закрыть].

Существование специальных лагерей ОГПУ вместе с тем не определяло всю пенитенциарную систему страны. Эти лагеря в рассматриваемый период занимали лишь незначительную часть массива исправительно-трудовых учреждений. И деятельность их, как уже отмечалось, регулировалась специальными секретными инструкциями правительства и ОГПУ.

Что касается в целом науки «пенитенциарное право», то она развивалась довольно успешно. Проводились съезды пенитенциарных работников, шла развернутая дискуссия о личности преступника на страницах юридических еженедельных изданий, публиковалась иная специальная литература.

С первых же дней диктатуры пролетариата проявилась одна из отличительных черт советской исправительно-трудовой политики: она не рассматривала личность преступника как нечто застывшее и неизменное. Предполагалось, что режим отбывания наказания осужденным изменит его антиобщественные установки и возвратит обществу нового человека. Поэтому исправительно-трудовая политика в 20-е гг. исходила из необходимости сочетания кары, трудового воздействия, политического и культурного воспитания.

В 1920 г. в советских исправительно-трудовых учреждениях применялась так называемая прогрессивная система исполнения наказания, суть которой заключалась в прямой зависимости положения заключенного от его поведения.

Первая попытка определить режим отбывания наказания была предпринята в июле 1920 г. Карательный отдел НКЮ РСФСР 30 июля 1920 г. издал циркуляр о введении в действие Правил внутреннего распорядка в местах заключения (временно, до разработки соответствующего Положения)[135]135
  История советского государства и права (1917–1929 гг.) Кн. 1. С. 450.


[Закрыть]. В этих Правилах нашла отражение идея деления осужденных на разряды в соответствии с поведением, характером уголовного дела и другими обстоятельствами. В ст. 20 Правил прямо говорилось: «…Те из испытуемых, которые в течение времени их испытания не обнаружили исправления, переводятся в разряд штрафных».

Первым официальным документом, определившим правовой статус осужденных с точки зрения режима, стало Положение об общих местах заключения, изданное НКЮ РСФСР 15 ноября 1920 г.[136]136
  СУ РСФСР. 1921. № 23–24. Ст. 141.


[Закрыть] Осужденные теперь делились на три категории: осужденные за преступления, не имеющие корыстного характера; осужденные за корыстные преступления; рецидивисты той или иной группы.

Режим содержания заключенных различался в зависимости от следующих разрядов: а) испытуемые; б) штрафной разряд; в) исправляющиеся; г) образцовый разряд. При этом, по мнению ряда советских исследователей, отсутствовал классовый подход[137]137
  См.: Исаев М. Основы пенитенциарной политики. М.; Л., 1927. С. 104.


[Закрыть]. Положение сразу же проводилось в жизнь на местах. Так, Губернский карательный отдел Екатеринбургской (Пермской) губернии внес предложение заведующему Екатеринбурского исправдома № 1 подразделить всех заключенных на 4 категории: испытуемых, исправляющихся, образцовых и штрафных и прислать списки на каждую категорию отдельно с указанием имени, отчества, фамилии и вида работ, исполняемых означенным лицом[138]138
  ГАСО. Ф. 8 р, on. 1, ед. хр. 81, л. 1.


[Закрыть]. В 1920 г. в упомянутом заведении находились «образцовых» – 122 человека, «исправляющихся» – 176, «испытуемых» – 109, «штрафных» – 8 человек[139]139
  Там же. Л. 2–8.


[Закрыть].

Объем и характер прав и обязанностей осужденного зависели от разряда, к которому он был отнесен. К примеру, «образцовый» разряд давал право на отпуск (2 раза в год по 7 дней), а также на досрочное освобождение (аналогичное право имели осужденные разряда «исправляющихся»). Следовательно, существовавшая система служила стимулирующим фактором досрочного освобождения.

В 1921 г. ЦК РКП(б) создал комиссию, которая предложила пересмотреть дела в отношении всех лиц, попавших в места заключения в годы гражданской войны. В результате были проведены массовые амнистии и пересмотр дел тех заключенных, которые не подпали под них. Указанные мероприятия в 1923 г. продолжила комиссия ВЦИК и ЦК РКП(б), проверявшая деятельность мест заключения[140]140
  Советское исправительно-трудовое право: Учеб. / Под ред. Н. А. Стручкова. С. 36.


[Закрыть].

Большое воспитательное значение имел подписанный В. И. Лениным декрет СНК «О лишении свободы и о порядке условно-досрочного освобождения заключенных»[141]141
  СУ РСФСР. 1921. № 22. Ст. 138.


[Закрыть], где была сформулирована задача частного предупреждения, выполняемого местами лишения свободы, и указаны цели, которые должно преследовать лишение свободы, а именно: 1) поставить заключенных в условия фактической невозможности причинять вред; 2) предоставить им возможность исправления и приспособления к трудовой жизни. Таким образом, декрет не только уточнил содержание прогрессивной системы наказания, но и нацелил на более широкое применение принудительных работ (задачи восстановления разрушенного гражданской войной народного хозяйства требовали все большего привлечения свободных рабочих рук и, естественно, пенитенциарные учреждения не могли остаться в стороне), а также впервые узаконил институт условно-досрочного освобождения.

Определенный интерес представляет декрет СНК РСФСР от 28 ноября 1921 г. «Об использовании труда заключенных в местах лишения свободы РСФСР и отбывающих принудительные работы без лишения свободы». Этот документ обязал Народный комиссариат труда и его местные органы содействовать трудоустройству заключенных, для чего была издана также специальная инструкция.

Произошли изменения и в системе исправительно-трудовых учреждений. Общие места заключения (тюрьмы) стали именоваться исправительными домами (исправдомами). В 1921 г. были созданы переходные исправительные дома с облегченным режимом (ПИД). В соответствии с Положением о переходных исправительных домах последние предназначались для заключенных, приговоренных на срок свыше 3 лет и переведенных в общем месте заключения (исправдоме) в разряд «образцовых», а также для приговоренных на срок до 3 лет, отбывших не менее одной четверти общего срока наказания в разряде «исправляющихся» при условии безукоризненного поведения, трудолюбия и успехов в школьных занятиях. Заключенные поступали в ПИД из исправдома по постановлению Губернской распределительной комиссии; общее число находящихся в переходном исправительном доме не должно было превышать 200 человек. Заключенным там разрешалось носить собственную одежду, отсутствовали ограничения на право переписки[142]142
  СУ РСФСР. 1922. № 51. Ст. 646.


[Закрыть].

Однако переходные исправительные дома не получили широкого распространения, ибо требовали дополнительного финансирования, которым государство не располагало. Постепенно исправдома были вытеснены колониями, развитию которых стало придаваться особое значение. В них начали больше работать непосредственно с личностью преступника, вспомнив дореволюционный опыт такой работы. Во главу угла была поставлена культурно-просветительская деятельность, тем более, что ее объект – преступник – в большинстве своем был вообще неграмотный. Как писал журнал «Еженедельник советской юстиции» в 1922 г., «обучение грамоте, книга, лекция теперь уже не случайные гости в камере, за решеткою, они уже здесь не исключение, а правило тюремной жизни современности». О том же говорят и данные относительно учебно-воспитательной деятельности в местах лишения свободы Наркомата РСФСР в марте 1922 г. Анализ статистических данных по 155 местам заключения (около 60 % общего числа), в которых в 1922 г. содержались более 44 000 заключенных, дает следующий результат в отношении культурного уровня (т. е. уровня образования) лиц, лишенных свободы: неграмотных – 17,1 %, малограмотных – 32 %, грамотных – 50,9 %. С целью поднятия общей культуры в указанных местах читались лекции по общественно-политическим вопросам, истории, литературе, естествознанию, прикладным наукам[143]143
  Еженедельник сов, юстиции. 1922. № 19–20. С. 11.


[Закрыть].

Впервые в местах лишения свободы стали работать кружки: общеобразовательные, политической грамоты, литературно-педагогические, музыкально-художественные, драматическо-декламационные, спортивные и пр. [144]144
  Там же. С. 12.


[Закрыть]

Однако если в вопросах борьбы с общеуголовной преступностью на первом плане стояла задача перевоспитания преступника, то в отношении «социально чуждых» лиц – политических противников диктатуры пролетариата – политика была иная. Правовое положение этой категории определялось секретными инструкциями ВЧК – ОГПУ. Декрет ВЦИК от 10 августа 1922 г. ввел новую меру наказания в виде административной высылки сроком до 3 лет, которая применялась «в целях изоляции лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям»[145]145
  СУ РСФСР. 1922. № 51. Ст. 646.


[Закрыть]. Постановлением ВЦИК от 16 октября 1922 г. исключительное право административной высылки и заключения в лагерь было предоставлено Особой комиссии НКВД. Высланные социально опасные лица брались под официальный надзор органов ГПУ[146]146
  Центральный архив ФСБ РФ. Приказ ГПУ № 478 от 13 ноября 1923 г.


[Закрыть].

Поскольку после окончания гражданской войны и перехода к мирному строительству сократилось количество заключенных в лагерях ВЧК, возникла потребность объединить в ведении одного органа все места заключения. Поначалу было принято решение о передаче лагерей из НКВД в НКЮ, но затем постановлением СНК от 25 июля 1922 г. и совместным постановлением НКЮ и НКВД от 12 октября 1922 г.[147]147
  См.: Сб. нормативных актов по советскому исправительно-трудовому праву (1917–1959 гг.) М, 1959. С. 106–107.


[Закрыть] все управление было сосредоточено в НКВД с образованием в его составе Главного управления местами заключения (ГУМ3). В соответствии с Временным положением о Главном управлении местами заключения РСФСР и его местных органах на ГУМЗ возлагались следующие обязанности: а) общее руководство по исполнению приговоров к лишению свободы и принудительным работам; б) управление всеми местами лишения свободы, в коих содержатся отбывающие наказания по приговорам судебных учреждений, постановлений органов бывшей ВЧК, подследственные, заключенные, числящиеся по судебным учреждениям, следственным органам и органам ГПУ; в) проведение в жизнь основных начал карательной политики путем применения к заключенным необходимых мер изоляции и воспитательного исправительно-трудового воздействия.

Главное управление местами заключения состояло из секретариата, административно-пенитенциарного отдела, отдела работ и эксплуатации предприятий Главного управления, отдела хозяйства и снабжения, конвойной стражи республики. В свою очередь отделы подразделялись на подотделы[148]148
  ГАСО. Ф. 8, on. 1, ед. хр. 4, л. 37.


[Закрыть].

Политика сохранения материальных ресурсов, проводимая в восстановительный период, сказывалась и на штатном расписании Наркоматов. Например, административно-пенитенциарный отдел ГУМЗ НКВД РСФСР в апреле 1924 г. имел согласно штатному расписанию всего 19 человек: «…начальник отдела– 1, инспектор по распределительной части —2, по административным вопросам – 2, по культурно-просветительным – 2, инструктор по учету—4, секретарь отдела—1, статистик—1, делопроизводители 1-го разряда —5 человек, 2-го разряда —4 человека. Итого – 19 человек» [149]149
  ГАРФ. Ф. 4042, оп. 8, ед. хр. 95, л. 2.


[Закрыть].

На местах создавались губернские или областные управления местами заключения. Так, в Екатеринбурге появилось Екатеринбургское губернское управление местами заключения (ГУБУМЗАК). Оно было образовано в соответствии с постановлением НКЮ и НКВД РСФСР от 1 октября 1922 г. путем слияния исправительно-трудового подотдела губернского отдела юстиции и подотдела принудительных работ губернского отдела управления НКВД для проведения в жизнь исправительно-трудовых мероприятий. 15 декабря 1923 г. было ликвидировано с передачей функций Уральской областной инспекции мест заключения[150]150
  ГАСО. Ф. 8-р. (1919–1923 гг.): Историческая справка.


[Закрыть].

В ведении областных и губернских управлений местами заключения находились распределительные комиссии, наблюдательные комиссии, бюро принудительных работ.

К сентябрю 1923 г. в 355 местах заключения РСФСР содержались 79 947 заключенных, из них были осуждены за убийство – 6,3 %; за нанесение телесных повреждений и насилие над личностью —2,8; за половые преступления – 0,9; за простые кражи – 38,0; за квалифицированные кражи, грабежи, разбои – 12,3; за имущественные преступления – 3,0; за преступления по должности – 8,0; за подделку государственных и денежных знаков – 0,7; за преступления против налоговых, трудовых, воинских и других повинностей – 2,3; за прочие преступления против порядка управления – 4,3; за государственные преступления—4,8; за воинские преступления – 7,1 %[151]151
  Некрасов В. Ф. Указ. соч. С. 90.


[Закрыть].

По данным А. И. Солженицына, в октябре в тех же 355 местах заключения содержались 68 297 человек, в 207 исправдомах – 48 163, в 105 домзаках и тюрьмах – 16 765, в 35 сельхозколониях – 2 3 28 [152]152
  Солженицын А, И. Указ. соч. Т. 2. С. 18.


[Закрыть].

В 1924 г. в РСФСР имелось уже 417 мест заключения (включая исправительные дома, сельскохозяйственные колонии, трудовые дома и т. п.)[153]153
  ГАРФ. Ф. 4042, оп. 2, ед. хр. 84, л. 1–9.


[Закрыть].

Очевидно, что в описываемый период количество мест заключения имеет тенденцию к росту. Пенитенциарная система страны укрепляется, увеличивается ее контингент, а следовательно, наблюдается и рост уголовной преступности в РСФСР. В качестве примера рассмотрим пенитенциарные учреждения Екатеринбургской губернии (табл. 3).

Таблица 3[154]154
  ГАРФ. Ф. 4042, оп. 2, ед. хр. 84, л. 2.


[Закрыть]

Анализ табл. 3 показывает, что наполняемость пенитенциарных учреждений губернии была немногим выше установленной нормы. Гораздо хуже обстояло дело с материальным положением заключенных, на котором сказывались тяжелые условия экономического развития страны в 20-е гг. «Дела с обмундированием очень плохие… рабочие в лохмотьях, а при освобождении с них снимают и эти лохмотья, что оставляет их почти голыми. Ясно, что никто не гарантирован опять пойти на преступление», – докладывал помощник начальника Свердловского изолятора. «Дело со снабжением заключенных страдало и страдает недостаточностью кредита и несвоевременного отпуска такового…» – сообщал начальник Пермского исправдома. А вот выдержка из доклада начальника Камышловского исправдома от 12 октября 1924 г.: «…пища заключенным выдается следующим порядком: в 6 часов утра хлеб, после хлеба кипяток. В 12 часов суп, в 5 часов кипяток… Вещевого довольствия за отсутствием такового заключенные вообще не получают… спят они совершенно на голых нарах, поскольку средств на приобретение вещевого довольствия нет…»[155]155
  ГАСО. Ф. 258-р, on. 1, ед. хр.5, л. 63, 167, 192.


[Закрыть].

Нельзя сказать, что центральные органы власти и правительство РСФСР никак не реагировали на бедственное положение исправительно-трудовых учреждений: НКВД периодически представлял съездам Советов республики официальные отчеты об исправительно-трудовой политике советского государства, в которых подробно сообщалось о состоянии мест заключения и мероприятиях по их реорганизации [156]156
  Астемиров 3. А. Указ. соч. С. 16.


[Закрыть].

Существовали и научно обоснованные нормы питания для различных видов заключенных. Рассмотрим некоторые из них. Так, суточный рацион заключенных в 1922 г. (на одного человека 2 220,16 кал.) включал:

Для заключенных, занятых трудом, в том числе хозяйственными бесплатными работами, сверх вышеуказанной нормы каждому работнику выдавалось: хлеба – 1/2 фунта (420 кал.); мяса– 16 зол. (62,66 кал.); овощей– 1/2 фунта (86 кал.).

Для политических заключенных была установлена усиленная норма питания (на одного человека 2 508,37 кал.):

Кроме того, им полагалось 400 шт. папирос и 1 спичек[157]157
  Еженедельник советской юстиции: Официальные прил. 1922. № 37–38.


[Закрыть].

В циркуляре Наркомата юстиции РСФСР № 96 от 7 октября 1922 г. «О нормах питания заключенных», однако, оговаривалось, что постановлением Госплана на 1922–1923 гг. Наркомпроду предложено снабжать категории лиц, состоящих на госснабжении, только теми продуктами, которые поступают по продналогу. А это значило, что фактически установленные для пенитенциарных учреждений нормы питания заключенных не выполнялись. Неурожайные 1921–1923 гг. еще более усугубили материальное положение заключенных, хотя порой жизнь на свободе в голодных губерниях России была много тяжелее.

Связь экономических условий с преступностью является аксиомой в науке уголовного права – чем хуже экономические условия развития страны, тем выше уровень преступности.

Сохранившиеся материалы дают возможность проанализировать динамику роста преступлений по отношению к экономическому положению во время голода в центральных районах страны и Поволжья. Анализ преступности в семи губерниях России (Астраханской, Вятской, Самарской, Саратовской, Симбирской, Уфимской, Царицынской) дает возможность выявить некоторые связи между понятиями «голод» и «преступность».

В этих губерниях в ведении ЦИТО Наркомюста РСФСР находилось 36 различных мест лишения свободы, 10 000 заключенных. Прослеживается любопытная тенденция: количество заключенных в 7 «голодных губерниях» выше, чем в остальных пенитенциарных учреждениях России вместе взятых. Так, если взять число всех содержащихся на 1 декабря 1921 г. заключенных за 100, то получится следующее (см. табл. 4).

Положение в «голодных губерниях» было настолько ужасным, что никакие ужесточения режима содержания и наказания не оказывали эффективного воздействия на неуклонный рост преступности. Складывалась парадоксальная ситуация: люди стремились в тюрьму. Гарантированный, пусть черствый, кусок хлеба за решеткой был предпочтительней голодной смерти на свободе. Для иллюстрации приведем еще несколько статистических данных: в феврале 1921 г. в местах лишения свободы «голодных губерний» количество заключенных было лишь на 1 % больше, чем в аналогичных заведениях всех остальных районов России, а в феврале 1922 г. – уже на 7,3 %.[158]158
  Там же. С. 11.


[Закрыть]

Таблица 4[159]159
  Еженедельник советской юстиции. 1922. № 14–15. С. 10.


[Закрыть]

Вернувшись к нормам питания заключенных, отметим, что и в других пенитенциарных учреждениях советской России они никогда не выдерживались, о чем красноречиво свидетельствуют архивные материалы [160]160
  ГАСО. Ф. 258-р, on. 1, ед. хр. 5, л. 9.


[Закрыть].

Тяжелые экономические условия развития молодого государства спровоцировали рост преступлений в хозяйственной сфере и имущественных преступлений. Анализ статистики за 1919–1924 гг. показывает, что основная масса заключенных осуждена за «преступления против продовольственной и хозяйственной государственной системы», «должностные преступления», «кражи», «грабежи» и «разбои». Процент же «активных политических преступлений» и «преступлений против личности» сравнительно невелик. Это наглядно показывает табл. 5.

Выборочный анализ карточки заключенных дает картину динамики репрессий 1919–1922 гг. (табл.6).

Данные табл. 6 свидетельствуют, что основная масса заключенных осуждена на срок от 3 месяцев до 5 лет. Вместе с тем очевидно, что в 1920 г. суд более суров в смысле наказания, чем в 1919 г. Так, среди приговоренных к лишению свободы «приходится осужденных на срок не более 6 месяцев в 1919 г. – 37,2 %, в 1920 г. – 29,9 % и наоборот процент приговоренных к большим срокам в 1920 г. возрастает, очевидно, революционное правосознание суда диктует на рост преступлений реагировать усилением репрессий…» (курсив мой. – Л. С).

Таблица 5[161]161
  Еженедельник советской юстиции. 1922. № 4. С. 4.


[Закрыть]

Таблица 6[162]162
  Еженедельник советской юстиции. 1922. № 4. С. 3.


[Закрыть]

Существенно ситуация не изменилась и в 1923–1925 гг. Это хорошо видно из табл. 7.

Таблица 7[163]163
  ГАРФ. Спецфонд. Ф. 4042, сч. оп. 1с, ед. хр. 35, л. 15.


[Закрыть]

Динамика репрессий в РСФСР (1923–1925 гг.)

Такая суровая мера социальной защиты, как расстрел, сохраняется на протяжении 1923, 1924, 1925 гг. на одном уровне и составляет 0,1 %, что идет вразрез с установившимся в исторической (главным образом мемуарной) литературе мнением о массовых расстрелах, производимых в этот период по приговорам советских судов. Зато преобладает условное осуждение, составляя соответственно 10,4; 13,5; 21,1 %. Выговор и общественное порицание тоже неуклонно растут: 1,3; 1.8; 2,5 % по тем же годам. Изгнание из РСФСР вообще не поддается процентному определению; фактически эта мера была применена в 1923 г. к 21 человеку, в 1924 г – к 7, в 1925 г, – к 17.

Окончание гражданской войны и период восстановления народного хозяйства повлекли за собой снижение доли принудительных работ: 1923 г. – 20, 6 %, 1924 г. – 13,8 %, 1925 г. -15,6 %.

Из сказанного следует закономерный вывод, что изменившиеся условия развития страны и переход к мирному строительству позволили изменить динамику уголовных репрессий в РСФСР. В 1923–1925 гг. наблюдается тенденция к смягчению наказаний в соответствии с теоретическими постулатами пенитенциарной теории того времени, ставящими основной задачей исправительно-трудовой политики борьбу за «нового человека» социалистического общества.

Характерна и динамика репрессий по отдельным группам преступлений в 1923–1925 гг. (табл.9).

Таблица 9[163]163
  ГАРФ. Спецфонд. Ф. 4042, сч. оп. 1с, ед. хр. 35, л. 15.


[Закрыть]

Таблица 9 наглядно свидетельствует, что в указанный период процент приговоренных к расстрелу значительно уменьшился, зато возросла доля условных осуждений. Интересно отметить, что такой вид наказания, как изгнание из РСФСР, за указанные в табл. 9 преступления отсутствует.

Разгром контрреволюции и войск интервентов, введение новой экономической политики способствовали изменению как форм классовой [164]164
  ГАРФ. Ф. 4042 сч, ед. хр. 35, л. 14.


[Закрыть] борьбы в стране, так и тактики борьбы с контрреволюцией. Вместо открытого вооруженного подавления началась тайная война против контрреволюции и свергнутых классов, значительная часть представителей которых теперь находилась в особых лагерях ОГПУ. В. И. Ленин писал, что остатки свергнутых классов сохранили свою классовую организацию за границей «как эмиграция, насчитывающая, вероятно, от 1,5 до 2-х миллионов человек, имеющая свыше полусотни ежедневных газет всех буржуазных и «социалистических» (т. е. мелкобуржуазных) партий, остатки армий и многочисленные связи с международной буржуазией. Эта эмиграция всеми силами и средствами работает над разрушением Советской власти и восстановлением капитализма в России»[165]165
  Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 5.


[Закрыть].

XII партийная конференция большевиков, состоявшаяся в 1922 г., отметила следующие изменения в тактике антисоветских партий и течений: «использование советской легальности в контрреволюционных целях; врастание в советский режим с целью постепенного изменения его в духе буржуазной демократии, учитывая, что, по их расчетам, он сам идет к неизбежному перерождению…»[166]166
  См.: КПСС в резолюциях… М, 1983. Т. 2. С. 588.


[Закрыть].