Текст книги "Берег Турецкий. Жить счастливо не запретишь"

– Хорошо, Екатерина Витальевна, – Илья еще подлил коньяка и без лишних слов залпом проглотил живительный напиток.

– Если что, родительское благословение у тебя имеется. Я сейчас же позвоню Сереже и обрадую его.

– Ага, бегу, – Илья спрятал недопитую бутылку в чемодан.

Катя с Ларисой переместились в свой номер, предварительно проводив в тревожный путь счастливого жениха.

– Как же я устала, – сообщила Катя скорее по привычке, ведь чувствовала она себя вполне сносно, голова не болела, не кружилась. Если учесть, что на ногах она находилась с трех часов утра, то вообще грех жаловаться.

– Отдохните, Екатерина Витальевна, – Лариса потянулась за тонометром, – давайте заодно давление проверим.

– Ага, – Катя легла на кровать, оголила правый локоть и набрала номер Сергея.

Муж долго не отвечал. Телефон казенным голосом сообщил, что абонент не отвечает. Как будто и так не понятно. Катя набрала еще раз. Девять часов утра, Сергей уже не должен проснуться. Сегодня рабочий день. Муж снова не взял трубку.

Ладно, перезвоню чуть позже.

– Как результаты?

– Давление немного повышенное. Наверное, от коньяка.

– Наверное, – согласилась Катя, – а еще от нервов.

Почему Сергей не берет трубку? Кате нарисовалась картина, что ее муж лежит в обнимку с белокурой или темноволосой красавицей в обнимку на их домашней кровати. Катя увидела разбросанные с вечера в порыве страсти чулки, лифчик, юбку…

А может быть, ее похотливый муженек забавляется не с одной, а с двумя девицами? Одна – блондинка, другая – брюнетка. Или с тремя? Еще перчинка-азиаточка. Как же тут не подняться давлению?

Катя понимала, что в начале отношений Сергей очень ее любил. Буквально боготворил. Намного сильнее, чем она его. Вернее, она его так и не смогла полюбить. С ее стороны брак держался на благодарности к мужу, на уважении, на детях, чуть-чуть на расчете. Все же Сергей хорошо зарабатывал, выше среднего по стране. Таких мужей надо еще поискать.

Сергей долго пробивался к ее сердцу. А Катя так и не открылась. Получается, сама подтолкнула мужа к измене. Он просто искал душевного тепла и ласки, но смог найти только на стороне. Катя-дура всю жизнь ждала Алексея, которого придумала. Потому что того Алексея, которого она встретила здесь, любить нельзя. Грубый и тупой мужлан. Сережа на пять порядков лучше, добрее, умнее, порядочнее, душевнее.

– Какая же ты дура, Катька! – подумала Катя.

Некоторые умники считают, что раскаиваться никогда не поздно. Покаяться, конечно, можно. Но, к сожалению, Катя понимала, что меняться сейчас уже слишком поздно. Еще раз набрала номер Сережи. На второй гудок муж взял трубку. Неужели проснулся?

– Привет, дорогая, – услышала она заспанный голос Сергея.

– Здравствуй, Сережа. Ты спишь, что ли? Почему не на работе? Уже пора.

– Почему ты так решила? Я на работе, – голос мужа предательски дрогнул. Врет, подумала Катя, – как раз сейчас начинается утренняя планерка. Поэтому давай быстренько рассказывай, как у вас дела?

– У нас все хорошо. Сегодня с утра в нашем отеле арестовали шесть поранских террористов. Нас по новостям еще не показывают?

Катя услышала в трубке какой-то шорох и писк. Кто-то находился рядом с Сергеем. Конечно, это могли быть сотрудники. Потом в трубке отчетливо хлопнула дверь. А что в офисе никто не может хлопнуть дверью? Может. Какая же ты подозрительная, Катя. Это нервы, это все проклятые нервы.

– Я не смотрел новости с утра, – сознался Сергей, – сейчас полистаю интернет. Как дети? Что с погодой?

– Дети хорошо, – Катя мысленно махнула рукой на уловки мужа, надоело играть в сыщиков, – и погода у нас плюс 30, море ласковое и теплое. Жаль, что тебя нет.

– Мне тоже жаль.

– Но я тебе звоню совсем по другому поводу. Твоя дочь беременна и выходит замуж!

– Которая?

– Лиза, конечно. Маше еще рано. Так что готовь подарки и свадебный костюм.

– Не ожидал, если честно, – муж говорил медленно с длинными паузами, было понятно, что Сергей больше расстроился, чем обрадовался, – они хоть любят друг друга?

– Мне Илья нравится. Он хороший. Но он был женат. И у него даже есть ребенок от первого брака.

– Ого, – присвистнул муж.

– Но я думаю, что за одного битого, двух не битых дают. Главное, чтобы они ценили и уважали друг друга.

– И любили, – добавил Сергей.

– Да. И это тоже.

Катя встала и перешла в ванную.

– Ты меня любишь? – тихо спросила Катя, глядя на себя в зеркало.

– Да. Я тебя люблю, – спокойно ответил Сергей. Слишком спокойно!

– Ты мне когда-нибудь изменял, Сережа?

– Почему ты спрашиваешь такие вопросы? Что-нибудь случилось?

– Ответь, прошу тебя, – у Кати набухли глаза, еще немного и слезы потекут ручьем, – не спрашивай и не увиливай. Просто ответь.

– Я тебе не изменял, – Кате показалось, что Сергей ответил слишком холодно, – никогда.

– Я тебя тоже очень люблю, – ответила Катя, посмотрела на отражение в зеркале, глазищи сверкали так, что в отеле сейчас коротнёт проводка, – прости меня. Я тебя не достойна. Я слишком мало давала тепла. Это моя самая большая ошибка в жизни. Теперь-то, конечно, поздно. И потерянного времени не вернуть, но знай – я раскаиваюсь, что не всегда была хорошей женой.

– Катенька, ты была хорошей женой. Я на тебя не обижаюсь. С чего ты решила?

– Мне кажется, что мы стали чужими.

– Это не правда. Ты просто болеешь. Ты плохо себя чувствуешь, и поэтому тебе так кажется.

– Правда?

Кате так хотелось верить в слова мужа, особенно сейчас. Ей на минуту показалось, что все еще можно исправить. Неужели еще поздно? Она же еще не старая. 48 лет – не возраст. Почему же так получилось?

– Да, Катенька, – сколько теплоты и нежности было сейчас в голосе Сергея, а Катя все не верила. Она уже не понимала врет ли он ей или говорит правду. Ведь она действительно ни разу не видела Сергея с другой женщиной. Не было следов помады на рубашке или на щеке. Был противный запах чужой женщины в ее спальне. И все. Наверное, ей просто показалось.

– Ладно, – глаза в отражении Катя потухли, – я что-то устала. Пойду полежу.

– Береги себя, – сказал Сергей и отключил связь.

Катя посмотрела на отражение.

– Ты, и только ты сама виновата во всем, – негромко сказала Катя, чтобы Лариса не расслышала.

Она приблизила лицо вплотную к зеркалу. Кате показалось, что у нее изменился взгляд. Или разгладились какие-то морщины. Вроде все тоже, что и вчера и десять дней назад. Но что-то мимолетное и совсем другое, непривычно. Глаза после вспышки энергии потухли. Но на покойника она еще не похожа. Нет, мертвецы определенно не такие. У нее еще румянец на щечках. Она дышит. Вот и зеркало покрылось паром. Она думает. Она переживает. Она еще многое может.

Катя подмигнула отражению.

– Поборемся?

– Наверное, – отражение несмело поддержало хозяйку.

– Не говори так. Без меня тебя не будет. Ты должно мне помочь.

– Все, что в моих силах, – «Ятак» пожала плечами.

Катя включила воду. Умылась. Почистила зубы. Разделась и шагнула в душевую кабину.

Через десять минут посвежевшая вышла из ванны и легла на кровать.

– Я хочу полежать, – сообщила Катя.

– Отдыхайте, Екатерина Витальевна.

– Мне кажется, я набрала вес. Мне даже тяжело ходить. Тебе не кажется?

– Может быть. Здесь легко набрать пару килограммов.

Катя потрогала живот, плечи. Нет, показалось. Одни кости, как были, так и остались. Она закрыла глаза.

Несколькими часами ранее, после того, как Катя ушла на утренний пляж, Алексей развернулся и вернулся в свой номер. Еще через полчаса в номер ввалилась Людка. Пьяная, с размазанной по лицу косметикой, уставшая и злая.

– Где была? – спросил Алексей.

– Отстань, – отмахнулась подруга, – я в ванную.

Людка захлопнула дверь. Зажурчала вода.

Может, я действительно уже старый и, мне пора остепениться? – подумал Алексей. За молодыми не угнаться. Я бы всю ночь не вытанцевал. Хотя почему? Может и вытанцевал. Но зачем? Зачем себя истязать на отдыхе, когда на основной работе хватает трудностей?

На вопрос «зачем» пятидесятилетний Алексей, рожденный еще в СССР, ответить не смог. Есть в жизни любого человека ритмы и биологические часы. Каждому возрасту свойственны свои радости. Алексей уже любил тихие радости. Он мог и любил долго сидеть, рассматривая закат и медленные облака, попивая теплый чай с мятой и лимоном.

Физические упражнения тоже доставляли удовольствие. Алексей любил пропотеть, но потом обязательно полежать минут пятнадцать и восстановиться. Алексей любил вкусно поесть. А кто же не любит? Но дергаться всю ночь напролет под бьющую по голове музыку? Не цепляет. Грустно это. Уныло, как мир.

Может пришла старость? А Людка еще молодая. Ей самый раз танцевать и резвиться. Лучше бы выплеснула энергию в спортзале. Больше пользы. Алексей поймал себя на мысли, что ворчит, как старый дед. Неужели ему пора готовиться к списанию в утиль? Тогда возникает следующий вопрос, чего ты добился в жизни? Дерево посадил? Было такое. Дом построил? Не построил, но купил. Это же считается? Сына родил? Если верить Кате, то сын тоже был. Может, еще где-нибудь по Порании бегают Алексеевичи. Так что, программа «минимум» выполнена. Чем еще похвастаться?

Он разделся и лег под одеяло. Отвернулся к окну. Там с востока медленно восходило солнце, осторожно освещая верхушки деревьев. Наша звезда по имени Солнце будет дарить тепло еще долгие годы. Жаль, что нельзя вернуться назад, в девяностые и, хотя бы, извиниться перед Катей. Может, она его простит?

– Вряд ли, даже не думай, – ответил сам себе Алексей, – пустое это. Я хорошо живу, потому что тогда сделал правильный выбор. Он единственно верный. Так и надо. Нельзя сомневаться. Сомневаются слабаки.

А он не такой. Не будет никогда таким. Нет. Нет. Нет.

Из ванной, шлепая босыми ногами, пришла Людка. Не проронив ни слова, легла рядом. Алексей подумал, может поприставать? Он же ее мужчина. Или не надо? Где она была? С кем целовалась? Надо бы поговорить и разобраться, почему и где она шляется без него?

Пока Алексей раздумывал и разгонял обиды, Людка захрапела. Тихо, по-девичьи. Ну, и ладно. Пускай спит. Алексей тоже закрыл глаза. Продолжил себя терзать.

Ведь он ездил после армии в деревню Петрово. Он нашел Димку Герасименко. Прижал его к стеночке в темном переулочке.

– Ты чего? – задрожал Димка, как котенок, которого собрались топить.

– Поговорить надобно, – ответил Алексей, – пойдем на речку?

– Не пойду.

– Боишься?

– Боюсь.

– Правильно делаешь. Но ты не дрейфь. Я тебя убивать не буду.

– Все равно не пойду, – у Димки откровенно тряслись коленки.

– Ладно, пошли к тебе.

– Зачем?

– Я хочу все знать.

– Что?

Димка испугался, на него было страшно смотреть. Ситуация яснее ясного: пришел дембель Леха, и сейчас сравняет его с землей. Зачем Димка только поддался на уговоры Веры Никифоровны? Вот дурак-то!

– Спрашивай з-з-здесь, – в довершении жалкого образа, Димка начал заикаться.

– Одного не могу понять, как она могла поменять меня на тебя?

– Я т-т-тоже не понимаю, – мелко закивал Димка.

– Пей, – Алексей достал из-за пазухи и протянул односельчанину бутылку самогона, – родительский, не бойся. Не отравлю.

– Попробуй сперва сам.

– Ну, ты и чудак на букву «М», – ухмыльнулся Леха, – не просыхаешь, под заборами просыпаешься, пьешь разную дрянь, а из рук друга детства испугался.

– Т-т-там меня никто не хочет отравить, а ты…

– И я не хочу, – Алексей сделал два больших глотка и протянул бутылку Димке.

Тот трясущимися руками взял бутылку. Вытер грязной рукой горлышко (эстет), и самогон полился в луженую Димкину глотку крупными глотками. Алексей подивился не выданному зрелищу и даже отошел на шаг назад. Самогон таял на глазах.

– Оставь немного мне, – Алексей в последний момент выхватил бутылку из рук Димки, на донышке плескалось пару глотков.

– Извини, я думал, что все мне, – Димка вытер губы рукавом пиджака. Алексей заметил, что тот перестал заикаться.

– Обойдешься, – Алексей допил остатки, с сожалением посмотрел на пустую бутылку. Выкинул ее за забор. Не такать же с собой пустую бутылку, – готов все рассказать?

– Готов. Что ты хочешь услышать?

– Выкручиваться собираешься? Наводящие вопросы задавать?

– Задавай, коли хочешь, – приятное тепло стремительно расползалось по пропитому организму Димки, одновременно с теплотой росла смелость и уверенность в своих силах, – не знаю, с чего начать.

– Нравится тебе Катька? – Алексей подумал, что надо было взять вторую бутылку. Этот алкаш вылакал большую часть.

– Нравится, – Димка покачнулся, но посмотрел на собеседника вполне уверенно, – она красивая. Но разве в том грех имеется? Не знал о таком, что на девиц смотреть нельзя.

– Правду говоришь, земляк. Греха в том пока нет. Грех начинается, когда ты подкатил к ней и стал приставать.

В Димкиной голове возник лик Веры Никифоровны со словами: «Никогда не сознавайся Лешке, что ты Катьку не трогал. Говори, что трогал. Так надо. Иначе сдам тебя председателю, как сливал солярку с комбайнов в поле. И свидетелей приведу. Помни об этом крепко. Держи вот, тебе бутылку».

– А выпить у тебя больше нет? – Димку шатнуло из стороны в сторону.

– Нет, говори так, – отрезал Алексей.

– Яблоко от яблони не далеко падает, – выговорил заплетающимся языком Димка, – какие у вас одинаковые методы воздействия на революционно-народные массы, однако.

– Какие методы? Что ты мелешь? Говори по сути. Приставал?

– Я?

– Ты.

– Не-а. Не я. Она сама. Встретил я ее на следующий день, как ты уехал. Выпить бы еще! А? Нет? Ну, ладно-ладно. Она мне и говорит: «Зашел бы ты, Димитрий, к нам в гости, покуда папенька с маменькой на работе будут».

– И ты пошел?

– А ты бы не пошел? Мне предлагают халавную выпивку. Ты бы не отказался?

– Я бы отказался.

– Ха-ха-ха, – Димка громко рассмеялся, согнулся пополам, слеза потекли из глаз, – не верю. Врешь, Лешка. Нет в деревне таких дураков, кто бы отказался.

– Это ты, алкаш, от рюмки не можешь отказаться. А я – могу, – Алексей вдруг громко рыгнул. Димка вновь залился смехом. Видимо, страх под натиском самогона отступил совсем. Смеешься, значит не боишься.

Димка, хохоча, не удержался на ногах и шлепнулся на землю. Алексей подождал, пока дружбан детства нахохочется.

– Ну и, что было дальше?

– Все, как обычно. Пришёл я к ней в хату. А поляна уже накрыта. Огурчики, грибочки, картошечка с паром. Ну, ты меня понимаешь? Она меня сажает, значит, в красный угол на место бати. С уважением предлагает мне на выбор самогона или красной смородиновки. Я говорю: извините, красное я после обеда не пью. «Как тебе будет угодно, дорогой», – говорит она мне. Вот. Дорогой, а ты говоришь.

– Не отвлекайся. Дальше, что было.

– Что-что? Выпили, все чин по чину. Закусили, там холодец, картошечка, лучок, все дела. Красиво, культурно и по делу. Как в лучших домах. А ты что думал?

– Дальше.

– Дальше, она включила магнитофон, – Димка мечтательно задрал голову и прищурился, – берет она меня за правую ладонь. Вытаскивает на середину хаты. Обнимает. Пока все достойно. Начинаем мы танцевать. О-о-о-о! Ты не представляешь, какие у меня мысли в голове.

– Какие?

– Думаю, что творит девка? Лешка же вернется голову обоим оторвет. Остановись, думаю, немедленно! На деревне что будут говорить? Стыд-то какой!

– Чего ж ты не остановился? Стыда чего ж не убоялся?

– Я ж ей и говорю: «Катерина Витальевна, нехорошо вы это делаете. У вас жених имеется. И сейчас он несет трудную и опасную службу вдали от родного дома по защите нашей Родины от захватчиков и ястребов мирового капитализма. Не хорошо это.»

– А она?

– Не люблю его, говорит, – Димка покачнулся, подпер рукой подбородок, глаза его стали закрываться.

– Эй —ей! – Алексей потряс Димку за плечи, – не спать. Говори, что было дальше.

– Я подошел к столу и еще выпил. Чисто для храбрости. Понимаешь? Чтобы реально противостоять вероломству и женскому коварству. И, наверное, не рассчитал.

– Как тебя понимать?

– Наверное, не устоял. Но точно не помню. Проснулся в кровати с утра. Радио «Маяк» – пим, пим. Московское время Шесть часов утра. На тумбочке – стакан, закуска. Записка – «Люблю»…

Димка качнулся вперед. Алексей не успел подхватить товарища. Тот упал лицом в одуванчики и в тот же миг захрапел. Леша попытался реанимировать собутыльника, потряс его за плечи, похлестал по щекам, но не получилось. Видимо, выпивка удачно упала на старые дрожжи, Димка вырубился надолго.

Алексей посидел немного рядом. От сказанных Димкой речей на сердце скребли кошки, хотелось напиться и порушить все заборы в округе. Но пойти к Кате и во всем разобраться, не хотелось. Зачем с ней беседы разговаривать? И так все ясно.

Вернулся домой. Взял у матери самогона. Вышел на центральную улицу родной деревни. Шел и пил. Шел и пил. Но, наверное, ходил слишком долго. Ноги привели его к оставленному собутыльнику, но Димки на положенном месте не оказалось. Либо сам ушел, либо подобрали люди добрые и отвели домой.

– Мне больше достанется, – даже обрадовался Алексей.

Он не помнил, как вернулся в тот день домой. На утро встал, немного похмелился. Посмотрел на тоскливые поля, леса и пригорки. Так муторно стало на душе, что жизнь не мила! И уехал из деревни Петрово. Теперь уже навсегда.

В дверь номера настойчиво стучали.

– Откройте, – услышал Алексей.

Он встал, но не успел дойти. Дверной замок щёлкнул, и дверь резко распахнулась ему навстречу. В комнату ворвались три автоматчика в форме полиции Турции.

– Харекет этме (не двигаться)! – крикнул первый из них.

Смысл приказа Алексей понял без перевода и рухнул на пол лицом вниз. Руки положил на голову. Через мгновение Алексей почувствовал на пояснице тяжелое колено полицейского, который сцепил обе руки наручниками.

– Ой! Кто это? – проснулась и сразу закричала Людка. Вскочила на кровати, прижимая к себе одеяло.

За полицейскими в комнату вошел русскоговорящий турок в полицейском мундире.

– Дорогие гости Турции, – вежливо обратился он к Людмиле и Алексею, – вы арестованы в подозрении на разбой в соседнем отеле. Просьба соблюдать спокойствие. Одевайтесь, возьмите с собой документы. Мы проследуем в отделение Полиции.

Людка сразу притихла, заплакала и сползла вниз.

– Как насчет поранского консула или адвоката? – спросил Алексей, поднимаясь с пола.

– Консула мы уже уведомили, – немного с акцентом продолжил интеллигентный полицейский, – если понадобится адвокат, вам его предоставят.

– Цивилизация, – пошутил Алексей.

– Что, простите?

– Ничего.

– Еще раз напоминаю: не забывайте свои паспорта.

Под равнодушным и холодным присмотром полицейских Алексей и всхлипывающая Людка оделись.

– Что вы натворили? – спросил Людку Алексей.

– Не разговаривать! – предупредил полицейский и подтолкнул Алексея автоматом в спину.

Людка поджала плечами. Мол, я не знаю. Но по лицу подруги Алексей понял, что знает. Мало того, есть за что. Вот тебе и отдохнули, подумал полковник ВСУ.

В следующее мгновение раздался шум и крики в соседнем номере. Это пришли к Миколе. Последним арестовали Степана и его девушку.

– Не волнуйтесь, номер будет закрыт и опечатан. Отсюда ни какие личные вещи не пропадут, – заверил Алексея полицейский.

Задержанных поранцев вывели через главный вход. На улице их ждал черный микроавтобус. Низкие деревянные лавочки по бокам просторного салона фургона. Хорошо, что не стоя. Поговорить и понять, что происходит Алексею и здесь не дали. Каждая попытка открыть рот пресекалась жестким окриком полицейских.

Алексей заметил, что выйти на разговор пытался только он. Друзья молчали, опустив взгляд. Каждый думал о своем. Алексей догадался, что товарищи знают, за что их арестовали. Набедокурили, значит, земляки сегодня ночью. Запомнят этот славный отпуск на всю жизнь. Полудурки. Что же они такое натворили?

В полицейском участке задержанных поместили в зарешеченную комнату. Что-то типа отечественного обезьянника. Все тюремные заведения мира в чем-то похожи. Различия только в деталях, степени цивилизованности и уровне комфорта. На цивилизованность жаловаться повода не было. Турки вели себя крайне аккуратно. Можно сказать, даже вежливо.

В обезьяннике Алексей подсел к Степану.

– Что случилось? – шепнул он товарищу.

Тот только махнул головой. Не спрашивай. Нельзя разговаривать. Выразительно посмотрел на охранников.

Алексей пододвинулся к Миколе.

– Расскажешь?

– В соседнем отеле Степан расшиб голову одному туристу.

– Русскому?

– Не знаю. Я не понял.

– Сильно?

– Не знаю. Мы сразу отошли. Главное, чтобы бедолага выжил. Блин!

Девчонки потихоньку скулили и наматывали сопли на кулаки. Салфетками в суматохе никто не озаботился.

«Я предупреждал, – подумал Алексей, – надо вести себя аккуратнее. Мы не в Порании. Здесь почти Европа. Блин! В жизни больше не поеду никуда со Степой! Придурок!»

Первым на допрос забрали Степана. Он еще не вернулся, но уже увели Миколу. Алексей подумал, что он следующий. И его действительно позвали через десять минут.

Тот же вежливый полицейский сообщил:

– Приносим свои извинения. Камеры видеонаблюдения и свидетели показывают, что лично вас не было на месте преступления. Мы вас отпустить. Ваши друзья пока задержаться.

– А девушки?

– Все три девушки находились в момент совершения преступления там. Они останутся. Вы не переживайте, мы разберемся. Незаслуженно никто не пострадает. Поверьте, это не в наших интересах. Но и беззакония мы допустить не можем. Мы – туристическая страна. Нам надо оберегать покой и здоровье доверившихся Турции туристов.

– Понимаю. Большие разрушения? Много пострадало народа?

– Я не уполномочен рассказывать информацию. Смотрите новости, там сейчас много об этом говорят.

– Как мне доехать до отеля? – спросил Алексей.

– О! Конечно, – идите за мной.

Полицейский вышел на улицу. Подошел к патрульной машине, нагнулся к водителю. Что-то ему сказал. Показал рукой на Алексея.

Через пятнадцать минут Алексей вышел у центрального входа в отель. Съежился. Огляделся. Он гадал, а не будут ли на него показывать пальцами. Нет, не показывали. Отель жил своей пляжно-расслабленной жизнью. Никто не обратил внимания на человека, который приехал ко входу на полицейском автомобиле. Туристы степенно дефилировали между баром и бассейном. Кто-то спешил на аква-аэробику, кто-то – на спа-процедуры.

Завтрак давно закончился. Голодный желудок недовольно заурчал. Алексей зашел в бар и заказал два виски. Затем поднялся в номер, но зайти не смог. Номер был опечатан. Вернулся к администратору.

– Подождите, – сообщил улыбчивый работник отеля, – мы сейчас разберемся.

Алексей еще раз сходил в бар. Потом еще. И еще.

Минут через сорок приехали новые полицейские и разблокировали комнату Алексея.

В номере он скинул с себя верхнюю одежду. Остался в трусах. Включил телевизор. Нашел новостной канал на русском языке. Там с удовольствием смаковали неподобающее поведение поранских туристов в стране, с которой у Порании почти союзнические отношения.

– Сегодня ночью группа из пяти поранцев, отдыхающих в Турции, – сообщал диктор-кацап, – напала на ничего не подозревающих немецких туристов.

– Блин! – прошипел Алексей.

– Хулиганствующие поранцы задержаны. Ведется следствие. В результате потасовки пострадало двое граждан Германии. Они госпитализированы. Их жизни ничего не угрожает.

– Степа – ты дебил! – у Алексея сжались кулаки. Так бы и вынес этому недоумку голову!

– Власти Турции призывают туристов сохранять спокойствие. В российском посольстве сообщают, что россиян среди пострадавших нет.

– Не знаю радоваться этому или огорчаться, – прокомментировал комментатора Алексей.

– Курс доллара на сегодня, – продолжил комментатор…

Алексей нажал кнопку выключения телевизора. Зашел в ванную комнату. Принял контрастный душ. Алкоголь его так и не побрал. Может, и к лучшему. Интересно, наших девчонок тоже не отпустят? Наверняка же, головы проламывал только Степан. Девчонки, конечно, могли спровоцировать драку. Они это умеют. И Людка, в первую очередь. Вот смотришь на человека, и никогда не знаешь, как закончится его земной путь.

Людка же добрая, немного глуповатая. Как и все женщины. Ей бы детей рожать, да работать где-нибудь швеей или в библиотеке. Цены бы не было. А какие она борщи варит? Таких супов Алексей не едал даже у собственной матушки. И детки были бы у Людки прилежные, аккуратные и чистенькие. Учились бы на четверки, а может даже на пятерки. Но нет же. Потянуло бабу на приключения. Но нельзя сказать, что во все виновата только сама Людка.

Жизнь в стране поменялась настолько, что все поранские телочки мечтают о Феррари и Джакузи. Если и жениться, то только на Арестовиче или Коломойском. А у тех дядек уже имеются собственные жены. Наши дуры не найдут ничего другого, как стать в очередь и ждать, пока не освободится вакантное место. Еще хороший вариант, если найти зарубежного принца. Надо все успеть, «покуда грудь высока», как поется в одной русской песне.

Молодость проходит, однако, быстро. И становятся девки несчастными и одинокими. Как только появляются первые морщины, никому они со своими убогими мечтами о настоящей жизни не нужны. Тогда и возвращаются из красивой столицы в родные поселки-Нахапетовки. Может, еще не поздно? И выходят тогда замуж за какого-нибудь работягу с Южмаша. Но девицы всю оставшуюся жизнь будут вспоминать, как могли, но чуть-чуть не хватило удачи, чтобы навсегда остаться в спальне олигарха.

– Девчонки! – Алексею захотелось крикнуть в окно, но промолчал, теперь надо быть острожным втройне, – спальни олигархов не резиновые! Учитесь и получайте приличные профессии! Будьте хорошими матерями! И женами!

Ага. А мы, мужики, должны тогда стать настоящими мужьями и отцами. Это логично. Но получился бы из него хороший отец, если бы появились дети? У тоже Людки, к примеру. Скорее нет, чем да, – подумал Алексей, ведь он очень мало времени проводит дома. По большей части в командировках, порою в опасных для жизни. Сколько раз его судьба висела на волоске? Раза три, точно. Спасался он всегда только чудом. По-другому не назовешь.

Дело было семь лет назад. Осень. Населенный пункт Барахоловка…

Катя закрыла глаза и перевернулась на правый бок. Почему-то не хотелось видеть никого, даже Ларису. Нет, ничего нельзя сказать, она девочка хорошая. И видимо, сегодня утром сильно расстроилась, не обнаружив Катю на кровати. Катино поведение, конечно, не правильное. На будущее надо оставлять записки. Катя поступила слишком эгоистично. Но она имеет на это право! И сейчас снова она хотела быть одна! Умереть можно от постоянной опеки и заботы! Сколько можно?

Постоянный поводок напрягал и бесил. Но что поделаешь? Лариса и ее родные хотят, как лучше. Почему Катю никто не спросит, чего она хочет? Как ей лучше? Может, ей нравится, чтобы никто не сопел сзади и нудно не шелестел книгой. Неужели нельзя потише? Катя обернулась к Ларисе. Та мило улыбнулась. Блин, даже придраться не к чему. До чего же обидно. Почему же ты такая правильная?

Ладно. Проехали. Надо переключится на что-нибудь позитивное, – подумала Катя. А что у нас хорошего сегодня было? Алексея арестовали. Хорошо! Да ты злая, Катенька! Наверное, ему сейчас тяжело. Тюрьма есть тюрьма. Но так ему и надо. Напыщенному эгоисту. То, что Алексей эгоист высшей пробы, здесь в Турции ей стало ясно, как никогда.

Ванечка тот был совсем другим. Хотя и несомненно сын своего отца. Интересно, эгоизм передается по наследству или приобретается в процессе воспитания? Может, в характере Ванечки больше Катиной наследственности? Внешне Ванечка очень похож на отца. А внутренне, конечно, – на мать.

– Сложно все это, я совсем запуталась, – Катя мысленно махнула рукой.

Пока Ваня учился в школе, он был опорой и правой рукой Кати. Ванечка помогал делать уроки Артему и Маше. Лиза всегда делала уроки сама. Почему дети в одной семье такие разные? Старший сын, случалось, разруливал конфликты в школе. Катя про большинство проблем детей даже не успевала узнавать, потому что Ваня решал по-взрослому и мудро.

Нет. Ванечка определенно не эгоист. Он всегда в нашей семье был третьим родителем. Авторитетным, сильным, спокойным. Значит, он не в Алексея. Этот к пятидесяти остался невоспитанным эгоистичным ребенком.

До вчерашнего дня Катя не знала, какой Алексей самовлюбленный эгоист. Она думала, что Алексей лучше. Намного лучше. Когда Ванечка делал что-нибудь хорошо, Катя отмечала:

– Как же он похож на отца. Такой же умный.

Или:

– Такой же ответственный.

– Такой же порядочный.

Теперь же сложившаяся за тридцать лет картина мира рушилась, потому что в ее основании заложены кирпичи другой формации, фундамент крошился и здание зашаталось. Алексей оказался не честным, не ответственным и не порядочным. Или на него так повлияла жизнь? Может, в детстве и юности у него были совсем иные задатки. Вот прожил бы он жизнь в союзе с Катей, стал бы лучше и добрее. Потому что в любви. Потому что в заботе. А сейчас он одинокий волк. Никому не нужен. Никого рядом нет. Крашеная блондинка не в счет.

Когда Ванечка ушел на фронт, то был эгоистичный поступок или нет? Люди со стороны скажут, что парень не побоялся смерти ради святого дела. Ради жизни других людей. Ради отечества. Он молодец. Это же максимальный альтруизм, доходящий до самопожертвования.

– Не думаю, – возразила сама себе Катя, – что Ванечка хотел умирать. Он хотел жить. Мечтал стать героем, чтобы доказать себе и остальным, что он достойный и героический человек.

Возможно, он сравнивал себя с тем идеализированным образом отца, который нарисовала ему Катя. Тогда получается, что Ваня поступил крайне эгоистично. Ведь, он не подумал о матери, о братьях и сестрах. О Сереже, который во многом заменил ему родного отца и воспитал, как своего собственного.

Мы в тылу переживали. Самое обидное, что он даже не посоветовался и не объяснил своего решения.

– Конечно, Ванечка эгоист, – заключила Катя, – как и его папашка.

Все-таки наследственность – великая вещь. Правильно же говорят, что выбирай того мужчину в мужья, черты которого хочешь узнавать в своих детях. И внешние. И внутренние.

Подведя столь не позитивный итог, Катя успокоилась, заснула легким и спокойным сном. Что снилось, она не помнила. Проснулась через пятьдесят минут. Из окна доносилась уже привычная, но приевшаяся музыка, прилетали ароматы горячей выпечки.

– Какие сегодня таблетки пьем? – спросила Катя, потянувшись.

– Вот, – Лариса протянула пластмассовый контейнер и бутылку воды.

– Хорошо, – Катя высыпала таблетки на ладонь и скопом проглотила лекарства, – купаться пойдем?

– Пойдем, – кивнула Лариса, потрогала руку Кати, проверив пульс и температуру.

– Нормально?

– Ага.

– Ты мне сегодня пить больше не давай. Хорошо?

– Вы меня послушаете? – улыбнулась медсестра.

– Нет. Не послушаю. Но ты старайся.