Текст книги "Ее андалузский друг"

– На мой взгляд, это совершенно неинтересно. Вопрос в том, понравилась ли она нашему испанцу – в этом случае она будет выполнять важную функцию. В остальном вопрос лишен смысла.

В комнате наступила тишина, словно все, кроме Ларса, погрузились в свои мысли. Он смотрел на них, и его не покидало чувство, что он внезапно остался один. Гунилла очнулась первой:

– Ларс, ты можешь меня подвезти?

Они ехали в потоке машин, типичном для середины дня. Гунилла сидела на переднем сиденье и подправляла макияж.

– Что скажешь? – спросила она, сжимая только что накрашенные губы.

– Не знаю.

Гунилла закрыла помаду крышечкой и положила обратно в сумочку.

– Мне нужно твое мнение, Ларс. Не рассуждение или аргументация, а только твое мнение.

Он думал изо всех сил, пока они стояли позади автобуса на Стюрегатан.

– Все слишком зыбко, – ответил он.

– Так и есть. Все обычно бывает очень зыбко – чаще всего у нас ничего нет. В данном случае все скорее наоборот – у нас предостаточно материала.

Ларс кивнул:

– Ты наверняка права.

Ему приходилось все время смотреть вперед – движение было оживленным.

– Тебе необязательно со мной соглашаться, – проговорила Гунилла.

Ларс почему-то закашлялся. Ему так хотелось, чтобы она почувствовала, что на него можно положиться.

– Мне кажется, я способен на большее, Гунилла.

– Что ты имеешь в виду?

– Я могу заниматься не только наружным наблюдением. Ведь я аналитик, я многое мог бы привнести в работу группы, как мне кажется. Мы говорили об этом, когда ты предложила мне перейти к вам.

Гунилла показала, где ее высадить.

– Ты очень важен для группы, Ларс. Исключительно важен. Я хочу подключить тебя к основной работе, но чтобы это произошло, нам нужно от чего-то отталкиваться. А добыть это что-то можешь только ты. Я беру на себя все полноту ответственности, если что-то выйдет не так, но сейчас мы должны выйти на новый уровень… новый уровень наблюдения. Ты понимаешь меня?

– Думаю, я понял.

Ларс нашел «карман», заехал в него и остановился.

– Мы на верном пути, – продолжала она. – Не сомневайся в этом. Просто сделай все, что в твоей власти, чтобы продвинуться еще на шаг. – Гунилла закрыла сумочку. – Я пошлю тебе номер. По нему ты найдешь человека по имени Андерс. Он поможет тебе. Андерс отличный специалист.

Гунилла погладила его по рукаву, открыла дверцу и вышла из машины.

Ларс сидел неподвижно, мысли кружились в голове – он испытывал чувство легкой эйфории от того, что начальница только что сказала о нем и его ценности. Однако на душе остался какой-то неприятный осадок – впрочем, он был там всегда. Главное, чтобы Гунилла не разочаровалась в нем. Он сделает все, чтобы ее мнение о нем оставалось прежним.

Ларс снова вырулил на улицу. Телефон звякнул, и на дисплее возник вопрос, хочет ли он сохранить новый контакт: «Андерс».

На море вздымались высокие волны, Йенса обдавало каскадами воды. Он стоял на носу корабля, глядя на плоский берег вдали. Голландия.

Внезапно двигатели корабля смолкли, гудение и постукивание пронеслись по корпусу, когда штурман дал задний ход. Поначалу это даже не ощущалось – большой корабль двигался вперед с прежней скоростью. Нужно время, чтобы остановить судно такого размера. Йенс огляделся, пытаясь понять, почему капитан принял решение об остановке на таком расстоянии от берега.

На горизонте он заметил большую открытую моторную лодку, которая приближалась к кораблю, подпрыгивая на волнах. Прищурившись, Йенс изо всех сил старался разглядеть хоть какие-нибудь признаки, объяснявшие, что это за лодка и кто ее ведет. Так ничего и не разглядев, он покинул свое место на носу, прошел по палубе до железной лестницы, ведущей на капитанский мостик.

Йенс распахнул дверь. Штурман и капитан увлеченно играли в нарды, попивая чай и покуривая омерзительно пахнущие сигареты.

– К нам приближается лодка.

Капитан кивнул.

– Таможня? Полиция?

Капитан покачал головой.

– Пассажир, – спокойно проговорил он и сделал еще глоток из своей чашки.

Йенс занервничал – видимо, это было по нему заметно, потому что капитан повернулся к штурману, что-то произнес по-вьетнамски, и оба расхохотались.

Когда лодка причалила к борту корабля, все пришло в движение. Спустили трап, и по нему на борт поднялись двое мужчин – один коротко стриженный, с накачанными мускулами, второй темноволосый, в темной куртке до талии. Стриженый нес в руке спортивную сумку. Пока моторная лодка отчаливала и снова брала курс на берег, один из мужчин отправился на капитанский мостик. Другой, стриженый, ждал на палубе.

Со своего места Йенс мог наблюдать за ними – видел, как один из них разговаривал с капитаном, который заискивал и отчаянно жестикулировал, словно раскаиваясь в чем-то и пытаясь оправдаться. Разговор был коротким, мужчина вышел оттуда на металлический трап.

– Лежек! – крикнул он второму и жестом показал, чтобы тот шел на нос корабля.

Лежек кивнул и исчез из виду.

Двигатели снова заработали, и корабль лег на прежний курс, двинувшись, рассекая волны, вперед, к Роттердаму. Йенс спустился в трюм.

Капитан запретил ему находиться в трюме во время поездки, но он и не собирался спрашивать у него разрешения.

Йенс взломал два контейнера, собрал оружие и переложил в два небольших ящика, которые легко было бы перенести в фургон, заказанный прямо на причал. В цену, заплаченную Йенсом за перевозку груза через Атлантику, входило условие, что таможня не будет делать выборочных проверок в первый час пребывания в порту. Йенс хотел, чтобы все прошло как по маслу – он намеревался как можно скорее покинуть судно и исчезнуть.

Несколько часов спустя судно вошло в порт. Йенс сидел на крыше капитанского мостика, пил плохой кофе и курил сигарету. Море было спокойное, солнце светило сквозь дымку. Он услышал вдалеке звуки сигнальных сирен, а затем стал отчетливо виден и сам порт Роттердам – огромный, здесь все было гигантское: краны, контейнеры, чудовищных размеров корабли, стоявшие у исполинских причалов. Йенс почувствовал себя ничтожным червяком, пока они пробирались среди всех этих гигантов.

Через час судно пришвартовалось бортом к каменному причалу в отделенном уголке порта. Со своего места на мостике капитан открыл грузовой трюм, над судном наклонились краны, и грузчики принялись крепить ремни и тросы вокруг контейнеров, которые стали медленно выгружать на сушу.

Как раз в тот момент, когда Йенс начал ломать голову, где же заказанный им фургон, на причале появилась машина и остановилась рядом с кораблем. Йенс понимал, что это не его машина – она была слишком маленькая. Из нее вышли трое мужчин. Один высокого роста и широкоплечий, другие немного поменьше. Решительными шагами они направились к кораблю и поднялись по трапу на палубу. Йенс следил за ними взглядом со своего места на крыше. Самый большой из троих взошел на капитанский мостик, двое других остались внизу.

Йенс отставил чашку, спустился по трапу и прошел по палубе мимо двух мужчин. Он поздоровался – так, как это делают в гольф-клубе, а не на контрабандистском вьетнамском корабле. Ни один из них не ответил. Проходя мимо, Йенс успел разглядеть их. Вблизи они казались изможденными, худыми, с ввалившимися глазами и покрытой шрамами кожей. Так выглядят наркоманы.

В тот момент, когда Йенс поставил ногу на трап, ведущий в трюм, у него за спиной раздался голос одного из мужчин:

– Михаил!

Затем вдали раздались один за другим три выстрела. Йенсу показалось, что он услышал где-то за спиной крик, и в следующую долю секунды раздался свист вместе с глухим характерным звуком, который бывает, когда что-то маленькое на большой скорости впивается в мясо. Он инстинктивно слетел по трапу в трюм. В течение последующих секунд на борту царила полная тишина, словно выстрелы отменили все остальные звуки во вселенной. Поднявшись на пару ступенек, Йенс осторожно выглянул наружу. Один из мужчин, с которым он только что поздоровался, лежал в нескольких метрах от него в странной позе – судя по всему, он был мертв. Йенс разглядел у него под курткой пистолет. Против солнца он увидел фигуру Лежека. Тот стоял на коленях на площадке над капитанским мостиком и следил в оптический прицел ружья за вторым мужчиной, бежавшим по палубе. Затем стрелок сделал четыре выстрела подряд. Убегавший от него человек едва успел спрятаться за стеной под капитанским мостиком – пули срикошетили от металла.

Сердце Йенса отчаянно билось. Он видел, как Лежек закинул ружье за плечо, быстро слетел вниз по трапу и исчез. Внезапно послышались еще два выстрела. Они донеслись с капитанского мостика – похоже, стреляли из пистолета. Йенс увидел, как открылась дверь и человек по имени Михаил появился с дымящимся пистолетом в руках. Он крикнул что-то второму, находившемуся на палубе. Они обменялись короткими фразами по-русски. Михаил стал спускаться по трапу – казалось, он никуда не торопится. Затем оба удалились в сторону кормы. Йенс подобрался к мертвому, приподнял полу его куртки, схватил пистолет и пополз задом наперед обратно в трюм, торопясь укрыться в темноте.

Трюм был огромный, сырой и холодный, загроможденный контейнерами, ящиками и холодильниками. Впереди Йенс различил семь больших контейнеров, поставленных друг на друга, – один из них висел в воздухе прямо перед его носом. Когда началась перестрелка, краны замерли, вся работа прекратилась. Йенс нашел укромное место, отдышался, постарался собраться с мыслями. Но как бы он ни напрягал мозги, все время приходил к одному результату – группа Михаила и группа Лежека, стрелявшие друг в друга, знают, кто он, и, скорее всего, воспримут его как врага. Он посмотрел на оружие, зажатое в руке, – это был русский пистолет-пулемет «бизон».

Внезапно почувствовав себя безгранично одиноким, Йенс стал нервно поигрывать предохранителем. Предохранитель щелкал, когда он нажимал на него большим пальцем. Осознав, что этот звук разносится достаточно далеко, Йенс тут же перестал. С палубы больше не доносилось выстрелов. Он тихонько поднялся и стал пробираться между ящиками.

Внезапно из ниоткуда ударил залп – пули веером вонзились в деревянный ящик рядом с ним. Йенс бросился на землю и, не размышляя, приподнялся, выкинул вперед руку с оружием и нажал курок. Пистолет щелкнул, ничего не произошло.

Проклиная все на свете, Йенс присел и изменил положение предохранителя, который раньше теребил пальцем. Он втянул в себя воздух, понимая, что упустил свой шанс, – теперь стрелок знает его местоположение. Он поднялся, пробежал по открытому месту и кинулся в заднюю часть корабля, где спрятался за каким-то холодильником. Задыхаясь, Йенс изо всех сил вслушивался – и в конце концов у него начались галлюцинации. Он осторожно выглянул наружу, ничего не увидел, как раз собирался вылезти и бежать, когда незнакомый голос у него за спиной произнес по-английски:

– Бросай оружие!

Йенс заколебался, но мужчина повторил приказ, и он бросил свой «бизон» на землю.

– Сколько вас? – спросил голос.

– Я один.

– Кто ты?

– Пассажир.

– Почему вооружен?

– Забрал оружие у трупа на палубе для самообороны.

– Ты видел тех, кто вошел на борт? – спросил мужчина.

– Да.

– Сколько их было?

– Трое. Одного убили, второй поднялся на мостик, третий присоединился к нему. Мне кажется, они пошли назад, на корму.

Йенс чуть слышно выругался по-шведски, затем снова заговорил по-английски:

– Кто в меня стрелял? Ты?

Неожиданно мужчина ответил ему по-шведски:

– Нет, не я. В тебя стреляли другие, не мы.

Что-то зашевелилось в открытой части трюма. Йенс посмотрел туда, потом обернулся к мужчине. Тот исчез. Йенс поспешно снова схватил свой пистолет.

5

Человека, которому Ларс должен был позвонить по заданию Гуниллы, звали Андерс Аск. Он оказался мужчиной добродушным и веселым, его манера говорить вскоре начала действовать Ларсу на нервы. Они встретились в городе и поехали дальше в Дандерюд.

Удобно устроившись на переднем сиденье машины, Андерс оглядел микрофоны:

– А кто же такой Ларс?

Ларс бросил на собеседника короткий взгляд:

– Ну что тебе сказать? Ничего особенного.

Андерс держал перед собой один из микрофонов, разглядывая его.

– Ах ты черт, какие маленькие! – пробормотал он.

Улыбнувшись этому факту, он засунул микрофоны обратно в пенопластовые углубления.

– А чем ты занимался раньше?

– Западный округ, – сказал Ларс.

– Криминальная полиция?

Ларс посмотрел на Андерса:

– Не-а…

– Нет?

Андерс ждал продолжения, глядя на него с недоверчивой улыбкой.

Ларс сел прямо, наморщил лоб.

– Общественный порядок, – глухо ответил он.

Аск рассмеялся:

– Так ты работал в полиции общественного порядка? Вот это да! Давненько не случалось мне сидеть с такими в одной машине. Как тебе удалось попасть к Гунилле?

– Она позвонила и сама предложила мне работу.

– Сочиняешь? – переспросил Андерс.

Ларс покачал головой, задетый поведением спутника, которое никак не мог верно истолковать. Андерс поставил коробку с микрофонами на торпеду перед Ларсом. Тот убрал ее, положил себе на колени.

– А ты сам? Ты-то кто? – спросил он.

– Я Андерс.

– А кто такой Андерс?

Андерс Аск посмотрел в окно долгим взглядом:

– Тебе незачем знать.

Около часу дня Ларс Винге стоял на террасе, примыкавшей сзади к дому Софии, и наблюдал за тем, как Андерс вскрывает отмычкой дверь. Этот парень не привык стесняться.

– Двери террас – как толстые девки. – Андерс улыбнулся своему сравнению.

Дверь открылась. Ларс нервничал. Андерс шумел, ничего не опасаясь. Он заметил нервозность Ларса.

– Что, струсил, мальчишка?

Он указал рукой, что Ларс может войти в дом:

– Добро пожаловать домой, дорогой!

На них были бахилы и латексные перчатки. Ларс стоял посреди гостиной, ощущая спазм и неприятное покалывание в животе. Ему хотелось поскорее уйти. Андерс же был само спокойствие, да еще и имел дурную привычку насвистывать во время работы.

– Держись подальше от окон, – сказал он и, открыв сумку, начал рыться в ней. – Где у тебя микрофоны?

Ларсу все это не нравилось. Достав из кармана маленькую деревянную коробочку, он протянул ее Аску, который тут же вставил в ухо наушник, включил приемное устройство и стал проверять звук.

Винге оглядел дом. Гостиная – широкая и просторная – оказалась больше, чем ему представлялось, когда он сидел снаружи. Она переходила в кухню – два помещения разделяла лишь разница уровней в одну ступеньку.

Достав цифровую камеру, Ларс сделал множество снимков комнаты. Меблировка смешанная, выдержанная в стиле, с которым он никогда раньше не сталкивался, однако все прекрасно сочеталось. Низкое розовое кресло рядом с большим диваном, украшенным яркими цветными подушками… и тут же старинный деревянный стул со светло-коричневым сиденьем. Одно должно было бы противоречить другому, но вместо этого возникало ощущение гармонии. Стена позади дивана плотно увешана картинами на разнообразные сюжеты, однако общее впечатление очень приятное. Здесь и там виднелись ухоженные горшечные растения. Комната обставлена со вкусом и с умом, каждая деталь продумана, несмотря на изобилие. Цвета и формы придавали дому общий теплый тон. Возникало чувство, что здесь хочется остаться подольше… На полке теснились фотографии в рамках. На них был изображен сын Софии Альберт – с детских лет и до подростковых прыщей. Здесь же стоял черно-белый портрет респектабельного мужчины. Ларс заметил сходство с Софией в форме лба и разрезе глаз – судя по всему, это ее отец. Его взгляд рассеянно скользнул по другим снимкам – вот мужчина лет тридцати, муж Софии Давид, стоящий позади маленького мальчика, Альберта. Затем – снимок всей семьи: София, Давид, маленький Альберт и собака, золотистый лабрадор. Все стоят рядом, глядя в объектив.

Андерс, сидя на корточках возле дивана, с треском отмотал скотч от рулона. Ларс продолжал рассматривать фотографии. Смеющаяся София на веранде, в белом кресле – снимок недавний, сделан года два назад. Она закутана в плед, колени подтянуты к подбородку. Ее смех заражал, словно был обращен к нему. Ларс надолго задержался у этой фотографии. Перевел фотоаппарат в режим «макро», поднес объектив совсем близко, несколько раз нажал на спуск, пытаясь переснять фото на веранде.

Андерс обратился к Ларсу – указал пальцем на торшер возле дивана, потом на свое ухо. Затем вышел в кухню, что-то напевая себе под нос.

Ларс продолжал разглядывать гостиную. Хотелось бы ему, чтобы Сара обладала таким вкусом, таким чувством сочетаемости внешне несочетаемых вещей, а не тем богемным подходом, из-за которого все в конце концов оказывалось индийским, дешевым и каким-то неуклюжим.

На диване лежал свернутый плед. Ларс взял его в руки и потрогал. Плед оказался очень мягким на ощупь. Даже не успев подумать, что делает, он поднес его к лицу, понюхал.

– Так ты к тому же еще и фетишист?

Ларс обернулся. Андерс стоял посреди гостиной, уставившись на него. Ларс положил плед обратно на диван.

– Чего ты добиваешься? – спросил он, пытаясь смотреть на него сердитым взглядом.

Андерс хохотнул. Смех перешел в кривую ухмылку, выражающую явное пренебрежение.

– Похоже, у тебя совсем напряженка с мозгами, – пробормотал он.

Ларс посмотрел ему вслед, когда тот пошел вверх по скрипящей деревянной лестнице. Сам он спустился на одну ступеньку вниз и перешел из гостиной в кухню. Здесь тоже чисто и прибрано. Ларс отметил большую вазу с цветами на окне, высокую тумбу с грубой столешницей посреди кухни… и темно-зеленую дверь, ведущую в кладовку. Он и не подозревал, что существует темно-зеленая краска такого оттенка. Раньше ему просто не приходило в голову, что в кухне разрешено иметь такую красивую дверь. Человек, который мог так обставить кухню, многое понимал в жизни. Ларс почувствовал, как все его органы чувств активизировались, тысячи мыслей и ощущений пронеслись сквозь него. Оставалось еще так много всякого, о чем Ларс Винге понятия не имел. Теперь он это осознал, и ему захотелось узнать. Хорошо бы хозяйка дома рассказала ему об этом…

Он поднялся по лестнице, стараясь не скрипеть ступенями. Андерс сидел на корточках возле ночного столика в спальне Софии. Ларс прислонился к косяку.

– Мы уже можем идти? – шепотом спросил он.

– Ты всегда такой зануда?

Аск еще раз проверил свою работу, поднялся и прошел мимо, толкнув Ларса плечом, после чего удалился вниз по лестнице, слишком громко топая.

Ларс остался стоять в дверях, оглядывая спальню. Большая двуспальная кровать, застеленная покрывалом. На ночном столике, где Андерс только что установил микрофон, стояла красивая чугунная лампа. Ковровое покрытие на полу, светлые стены, несколько картин – в основном в темных рамках. Разнообразные мотивы – большая одинокая бабочка, женское лицо, нарисованное углем на листе светло-коричневой бумаги, одна картина без рамы – нагромождение мазков глубокого красного цвета, наводящее на мысль о том, чего нет. Затем – картина маслом, изображающая большое живое дерево. Все прекрасно сочеталось. Ларс силился понять, как это возможно.

В глубине спальни он заметил двойную дверь цвета слоновой кости. Войдя в комнату и ступив на мягкий ковер, подошел и медленно открыл одну из дверей. Внутри оказался большой встроенный шкаф – почти как целая комната. Ларс нащупал выключатель. Теплый свет залил помещение.

Блузки и платья, висящие на деревянных вешалках. Под одеждой виднелись ящики – новые, из дуба. Ларс открыл один – украшения и часы. Открыл тот, который под ним: аккуратно сложенные платки, шали и еще украшения. Он наклонился и заглянул в третий ящик – там хранились трусики и лифчики. Этот ящик Ларс было поспешно закрыл, но тут же снова открыл, чувствуя, что уже давно нарушил все этические нормы, так что теперь уже все равно, можно продолжать.

Запустив руку в ящик, Ларс потрогал белье. Оно было шелковое и такое мягкое – он не мог оторваться от него, почувствовав волну возбуждения. Ему захотелось взять с собой ее трусики – носить их в кармане, чтобы в любой момент можно было дотронуться до них. Звук, донесшийся с первого этажа, вернул его к реальности. Он закрыл ящик, вышел из гардеробной и из спальни.

За дверью Ларс сделал несколько глубоких вздохов и направился к комнате Альберта. Приоткрыл дверь, заглянул внутрь. Это была типичная комната мальчика, который еще сам не разобрался, ребенок он или уже взрослый. Картина с недетским сюжетом, черно-желтый вымпел на стене со слоганом «Мы везде». Электрогитара с тремя струнами, прислоненная к письменному столу, пустой мешок из-под сладостей на полу. Небрежно прибранная кровать – не застеленная, но одеяло, по крайней мере, лежало ровно. Под кроватью Ларс заметил старый телескоп без штатива. Наклонился, разглядел в глубине книги и черный футляр от гитары.

Он сделал несколько снимков, посмотрел на часы – несмотря ни на что, время пронеслось быстрее, чем можно было подумать. Покинув комнату, направился к лестнице, однако, проходя мимо комнаты Софии, поддался искушению – снова вошел в спальню, открыл шкаф, залез в третий ящик, схватил пару трусиков и засунул в карман. Задвинул ящик, закрыл шкаф и снова вышел в холл.

Андерс сидел за компьютером в комнате, выполнявшей роль кабинета.

– Время идет. – Ларс остановился в дверях.

– Заткнись, – буркнул Андерс, не отрываясь от экрана и продолжая стучать по клавишам.

– Андерс!

Тот посмотрел на него:

– Заткнись, я сказал! Пройдись еще раз по дому, делай что хочешь, только исчезни с глаз долой.

Он снова принялся стучать на клавиатуре. Ларс хотел еще что-то сказать, но засомневался и ушел.

Он сделал круг, оглядел пол в кухне, чтобы убедиться, что они ничего не забыли. Кажется, все в порядке. Пятясь, он направился к двери веранды, через которую они вошли. Дыхание было поверхностным, кровь стучала в висках, пот струился со лба. Из кабинета появился Андерс:

– Я только схожу в сортир, и валим отсюда.

– Нет, пожалуйста, нет! – тихо пробормотал Ларс.

Аск усмехнулся, видя нервозность Винге, взял с журнального столика газету и скрылся в туалете, никуда не торопясь и что-то насвистывая.

Ларс спрятался в холле возле кухни, где никто не мог бы разглядеть его снаружи. Стоя возле курток и пальто, висящих на вешалке, он глубоко вздохнул, прижался лбом к стене и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Дыхание по-прежнему оставалось неглубоким, воздух доходил лишь до полпути в легкие. Ларс попробовал дышать через нос, но и тут получалось то же самое – вдохнуть удавалось до половины. Он был натянут, как струна. Кровь стучала в ушах, в животе тянуло, руки заледенели, во рту пересохло. Снаружи раздались звуки – шаги по лестнице. Ларс обернулся и застыл на месте. Ни одна мышца в теле не желала шевелиться, давая импульс бежать. Он просто стоял неподвижно, перепуганный, как ребенок, не в состоянии что-либо сделать. Его охватила такая паника, что казалось, он вот-вот умрет на месте.

Щелкнул замок, ручка сдвинулась вниз, дверь открылась внутрь. Ларс закрыл глаза. Когда дверь захлопнулась, он снова их открыл. Перед ним стояла незнакомая низкорослая женщина лет шестидесяти. Она поставила на пол сумку, начала расстегивать пальто. Он покосился на нее. В следующую секунду она заметила его и буквально подпрыгнула на месте. Приложив руку к груди, женщина произнесла что-то на непонятном языке, и ее страх сменился спокойствием. Она рассмеялась и быстро проговорила по-шведски, что никак не ожидала, что кто-то окажется дома.

Протянув ему руку, она представилась как Дорота. Несмотря на полное замешательство, Ларс взял ее ладонь и пожал:

– Ларс.

Услышав за спиной хихиканье, он обернулся. Андерс смеялся, прикрывая рукой лицо:

– Ты побил все рекорды!

Дорота с неуверенной улыбкой оглядела двоих мужчин, словно засомневавшись в том, кто они на самом деле.

Улыбка на лице Андерса мгновенно погасла. Подойдя к женщине, он схватил ее за руку и потащил в кухню, где толчком усадил на стул. Обернувшись, поглядел на Ларса:

– Ну так что?

Дорота задрожала от страха.

– Пошли отсюда.

Андерс посмотрел на спутника с безграничным презрением во взгляде:

– Отличная идея. Сейчас побежим. – Он повернулся к Дороте: – Ты кто такая?

Она переводила взгляд с одного на другого:

– Я тут убираюсь.

– Убираешься?

Женщина кивнула. Он кинул ей на колени ее сумочку:

– Доставай бумажник.

Дорота посмотрела на Андерса, словно не услышала его слов, потом негнущимися пальцами стала рыться в сумочке, достала бумажник.

Андерс взял его, вытащил удостоверение личности и посмотрел на него.

– Где ты живешь?

– В Спонге, – шепотом ответила она. Губы у нее пересохли.

Ларс взглянул на женщину – ему вдруг стало ужасно жаль ее. Андерс засунул ее удостоверение личности в карман:

– Это мы оставим себе. И запомни – ты нас не видела.

Дорота смотрела в пол.

Андерс наклонился к ней:

– Ты слышала, что я сказал?

Она молча кивнула.

Аск бросил на Ларса мрачный взгляд и двинулся к двери террасы. Ларс постоял еще минутку, глядя на женщину, которая сидела, уставившись в пол.

Андерс шел к машине, Ларс почти бежал следом за ним.

В молчании выехали они из коттеджного поселка. Ларс все время держался на грани допустимой скорости. Внезапно Андерс схватил Ларса за воротник и жестко ударил ладонью по лицу. Ларс резко затормозил, пытаясь защищаться. Андерс продолжал бить его.

– Идиот проклятый! Ты что, совсем без мозгов? – прокричал он.

Затем вдруг перестал драться, сел прямо и тяжело вздохнул.

Ларс сидел, глядя перед собой, не зная, продолжатся ли побои. Ухо горело, ноги сделались ватными.

– Что бы ты сделал, если бы я не подоспел вовремя? Рассказал ей все, как есть? Да еще и представился своим настоящим именем! Ты что, совсем не врубаешься, чем мы занимаемся?

Ларс не ответил.

– Долбаный идиот, – проворчал Андерс.

Ларс был не в состоянии придумать, как ему следует поступить. Аск посмотрел на него, ткнул пальцем в лобовое стекло:

– Поехали!

Всю дорогу до города в машине царила тишина, Андерс молчал, Ларс страдал.

– Гунилле об этом рассказывать не будем. Все прошло хорошо, микрофоны на месте. Ты проверишь, все ли работает, когда снова приедешь сюда. Если что-то не так, я еще раз наведаюсь в дом один. А об уборщице – ни слова!

Андерс вышел у Восточного вокзала, оставив на полу машины сумку с приемником.

– Проверь его как можно скорее.

Затем он захлопнул за собой дверь и растворился в толпе.

Ларс сидел неподвижно. Страх и тягостное чувство все еще не проходили. Он даже не решался подумать о том, что только что произошло. Вместо этого он испытывал такую ненависть к Андерсу Аску, какую никогда не испытывал ни к одному человеку на земле.

Неизвестный, говоривший по-шведски, бесследно исчез. Йенс сидел в укромном месте и прислушивался, постоянно озираясь и держа пистолет наготове. Звук, который он только что слышал, доносился издалека, из открытой части трюма. В остальном было тихо. Портовые грузчики и вьетнамская команда, должно быть, убежали при первых выстрелах. Казалось, прошла целая вечность. Хотя на самом деле все произошло всего несколько минут назад, эти минуты растянулись, как эластичные ленты. Йенс ненавидел минуты. Именно минуты иногда определяли жизнь.

Он снова предался своим слуховым галлюцинациям. Услышал приближающиеся шаги, шепот, шелест ветра… Пот тек с него ручьями, адреналин гулял в крови. Рубашка прилипла к телу. Снова все его существо переполнилось внезапным и интенсивным чувством, что ему надо срочно выбираться отсюда, – чувством паники, так хорошо знакомым ему с детских лет.

В душе Йенс пытался решить, что ему делать: продолжать скрываться или принимать бой. Тут он услышал движение, и какая-то фигура задвигалась по настилу трюма чуть в стороне. Йенс инстинктивно поднял свой «бизон» к плечу и дал несколько выстрелов в тень, затем снова спрятался в укрытие. Вопрос, который он только что задавал сам себе, уже решился – он будет драться. Все пути назад отрезаны. Йенс ждал, но не слышал никаких звуков, кроме собственного пульса. Понимая, что надо сменить укрытие, он приподнялся. И тут словно включилась бензопила, когда оружие противника осыпало его градом пуль. Он упал ничком. Звук был оглушительный, пули вонзались во все вокруг. Затем последовала полная тишина. Он услышал, как в отдалении кто-то перезарядил оружие. Йенс поднялся и кинулся вперед через ящики, пробираясь наугад, ища человека, стрелявшего в него… Заметил движение чуть поодаль – чей-то бок, видневшийся из-за штабеля ящиков, потом появился весь корпус и пистолет, такой же, как у Йенса, нацеленный на него. Однако Йенс успел раньше: выпустил залп по незнакомцу, тут же спрятавшемуся за ящиками. И снова рванулся вперед. Незнакомец опять показался на долю секунды – Йенс находился в нескольких десятках метров от него, выстрелил, попал тому в плечо, мужчина откинулся назад, однако удержался на ногах и прицелился в Йенса, который находился в открытой части посреди трюма и не мог никуда спрятаться.

Два пистолета, наведенные друг на друга. Время остановилось, словно кто-то придержал пальцем секундную стрелку, управляющую движением времени во вселенной. Йенс успел увидеть наставленное на него дуло, пустые глаза мужчины. Неужели конец? Смириться с этой мыслью он не желал. В сознании не промелькнуло ни картин детства, ни светлого образа матери, улыбающейся ему в неземном свете, – лишь ощущение темноты и пустоты перед бессмысленностью ситуации. Неужели эта мерзкая рожа прихлопнет его?

Эти мысли пронеслись в голове в те бесконечные мгновения, когда он упал на колени, не выпуская русского из прицела.

Йенс выстрелил, русский тоже.

Их пули, наверное, встретились в воздухе где-то на полпути. Он услышал свист, когда они пронеслись слева от него, и почувствовал жгучую боль, когда одна из пуль задела плечо.

Однако те три пули, которые он успел выпустить, попали в цель, поразив русского в грудь и в шею. Сонная артерия разорвалась, кровь хлынула рекой, мужчина упал, словно тряпичная кукла, уронил оружие и стукнулся головой о ящик – впрочем, он был мертв еще до того, как достиг пола.

Йенс уставился на него. Услышав за спиной шаги, обернулся, держа оружие наготове. Человек, говоривший по-шведски, навел на Йенса пистолет. Йенс держал его на прицеле.

– Опусти оружие. Я не причиню тебе зла, – спокойно произнес незнакомец.

– Сам опусти, – ответил Йенс. От адреналина, переполнявшего жилы, он сделался совершенно равнодушным.

Поколебавшись, мужчина опустил оружие. Йенс поступил так же.

– Ты ранен? – спросил мужчина, глядя на плечо Йенса.

Тот тоже взглянул на свое плечо, пощупал рану – похоже, его только задело. Он покачал головой.

– Пошли! Оставь его.

Йенс посмотрел на человека, которого только что убил. Мысли о везении и судьбе, благодарность, стыд и отвращение пронеслись в его сознании, так и не найдя там пристанища.