Текст книги "Нерусские русские. История служения России. Иноземные представители семьи Романовых"

Общие итоги. Анна Леопольдовна

Как и предшественницы (Екатерина I и Анна Иоанновна), по своему воспитанию Анна Леопольдовна не была подготовлена к бремени правления доставшейся ей по наследству огромной империи.

Унаследовав от Анны Иоанновны «команду» государственных деятелей, она устранила Бирона в жесткой и Миниха в мягкой форме, поскольку, подобно предшественнице, желала править самостоятельно, через полностью зависящих от нее фаворитов. Из аналогичных соображений она держала на расстоянии и пыталась всячески умалить влияние собственного супруга принца Антона Ульриха Брауншвейгского.

Очевидно, что, несмотря на свои скромные государственные дарования, Анна Леопольдовна обладала властолюбием и была способна на решительные шаги, замаскированные камуфляжем искренности и простодушия. И опять-таки, руководствуясь властолюбием, эта немецкая принцесса демонстрировала готовность твердо отстаивать интересы вверенной ей судьбой страны, что было продемонстрировано событиями начального этапа войны против Швеции.

Судьба и деятельность того же Петра Великого показывают, что, сумев удержать власть, со временем она вполне могла набраться достаточного политического опыта, чтобы достойно нести бремя правления. Однако клеймо иноземки и наличие сильной соперницы в лице Елизаветы Петровны предопределили ее поражение.

Что же касается Иоанна VI, то тезис об отсутствии у него государственных дарований носит исключительно умозрительный характер, поскольку такие дарования не могли у него ни сформироваться, ни развиться.

«Дщерь Петра» – русская наполовину

Свержение Брауншвейгского семейства, по крайней мере, в Петербурге и Москве, было встречено с радостью. Никто не мог бы сказать, в чем именно правившие Россией немцы предавали российские интересы, однако огромное количество иностранных фамилий среди руководителей и начальников разного уровня действительно задевало чувства титульной нации.

Елизавета, которая была русской лишь наполовину, чувствовала, что общественное сознание в своем отношении к ней как к «дщери Петра Великого» вспоминает не столько о проевропейских устремлениях царя-реформатора и его пристрастии к иностранцам, сколько о его успехах на пути превращения России в великую державу.

Чтобы закрепить свою репутацию национально ориентированной правительницы, в числе первых мер она постаралась избавиться от наиболее одиозных иноземных сановников – прежде всего Миниха и Остермана, ассоциировавшихся с иностранным засильем в армии и дипломатии.

Миниха арестовали и обвинили в том, что он:

1) убеждал Бирона добиваться поста регента;

2) во время антибироновского переворота «обманно» убеждал солдат, будто действует в пользу Елизаветы Петровны;

3) во время своих военных кампаний принимал решения, не советуясь с генералитетом, и занижал число потерь;

4) подвергал офицеров телесным наказаниям.

Показательно, что коррупция и казнокрадство в списке обвинений не фигурировали. Судя по всему, в этом отношении Миних был чист.

Список прегрешений Остермана иной:

1) подписав завещание Екатерины I, предусматривавшее передачу престола Петру II, и присягнув исполнить его, он изменил присяге;

2) он дважды участвовал в устранении Елизаветы от престола, поддержав сначала Анну Иоанновну, а потом Иоанна VI;

3) сочинил манифест о назначении наследником престола принца Иоанна Брауншвейгского;

4) советовал Анне Леопольдовне выдать Елизавету Петровну замуж за иностранного «убогого» принца;

5) раздавал государственные места чужестранцам и преследовал русских;

6) делал Елизавете Петровне «разные оскорбления» и т. п.[60]60
  Градоначальники. Санкт-Петербург – Петроград – Ленинград – Санкт-Петербург. СПб., 2003. С. 118.


[Закрыть]

Подсудимых приговорили к четвертованию, но Елизавета, давшая в ночь переворота клятву, что в случае восшествия на престол не подпишет ни одного смертного приговора, заменила казнь на ссылку. Помилование огласили в последнюю минуту. На церемонию казни собралась огромная толпа народа. «Первым подвели к эшафоту Миниха. Он шел с высоко поднятой головой, твердой походкой, чисто выбритый, в сверкающих ботфортах и красном фельдмаршальском плаще. Офицеры стражи, шедшие с ним, вспоминали, что старый фельдмаршал рассказывал им о сражениях, в которых довелось ему побывать, был спокоен и даже улыбался. Миних быстро и твердо взошел на эшафот и без тени страха подошел к плахе с воткнутым в нее топором. Ему прочитали приговор о четвертовании, но потом, после недолгой паузы, сообщили, что смертная казнь заменяется вечной ссылкой. Фельдмаршал, не переменяясь в лице, выслушал это и спокойно сошел с эшафота, чтобы отправиться обратно в Петропавловскую крепость»[61]61
  Балязин В. Тайны Дома Романовых. М., 2006. С. 78.


[Закрыть].

Императрица Елизавета Петровна

Из столицы Миниха отправили в Пелым, причем жить ему предписали в том самом доме, который он в свое время самолично спроектировал для ссыльного Бирона. Бирона же перевели в Казань. На сибирской дороге сани Миниха встретились с санями экс-регента. Бывшие враги холодно раскланялись и разъехались в разные стороны. Отправленный в Березов Остерман из ссылки уже не вернулся.

Царствование Елизаветы Петровны, не отмеченное бурными преобразованиями в стиле ее отца, было спокойным и созидательным, позволив стране оправиться от борьбы между различными политическими группировками и бесконечными дворцовыми переворотами.

Хотя, учитывая происхождение матери, Елизавета – русская лишь наполовину, в восприятии общества новая государыня олицетворяла национальную идею, а число иностранных выходцев в ее окружении резко уменьшилось.

Едва ли не единственным исключением стал лейб-медик государыни Иоганн Герман Лесток (1692–1767) – немецкий уроженец из рода французских гугенотов. Он был своего рода «мотором» ноябрьского переворота 1741 года и в первые годы елизаветинского царствования оказывал заметное влияние на дела государственного управления.

И.Г. Лесток

Энергично лоббируя интересы Франции, Лесток способствовал сближению Елизаветы с французским посланником маркизом Жак-Иоахимом Шетарди, мечтавшим расколоть альянс России и Австрии, назойливо напоминавшим об оказанной императрице финансовой помощи и убеждавшим ее пойти на уступки Швеции. Ответ Елизаветы по этому поводу весьма показателен: «Пусть сам король будет судьей: что скажет народ, увидя, что иностранная принцесса, мало заботившаяся о пользе России и ставшая случайно правительницей, предпочла, однако, войну стыду уступить что-нибудь, а дочь Петра I для прекращения войны соглашается на условия, противоречащие благу Отечества»[62]62
  Цит. по: Широкорад А.Б. Северные войны России. М.-Минск, 2001. С. 108.


[Закрыть]. Боевые действия между русскими и шведскими войсками возобновились весной 1742 года. Последовательно пали шведские крепости Фридрихсгам (Хамина), Нейшлот (Савонлинна), Борго (Порво), Тавастгус (Хямеэнлинна), Або (Турку). Под Гельсингфорсом (современный Хельсинки) войска Ласси окружили 17-тысячную армию противника и, несмотря на численное превосходство всего в 500 человек, заставили неприятеля сложить оружие, 10 финских полков (7 тыс.) были разоружены и распущены по домам, еще 16 полков, состоявших из шведов, по условиям капитуляции вернулись на родину.

Что касается боевых действий на море, то они в эту войну не отличались особой активностью. Более или менее значительные события разыгрались только в мае-июне 1743 года. Русский корабельный флот под командованием Н.Ф. Головина вступил в перестрелку со шведами у Гангута, дав тем самым возможность галерной эскадре Я. Кейта проскочить к Аландским островам. 15 мая у острова Корпо наши галеры наткнулись на противника и затеяли с ним артиллерийскую дуэль, вынудив врага к отступлению[63]63
  Цит. по: Широкорад А.Б. Северные войны России. М.-Минск, 2001. С. 370–377.


[Закрыть].

Обосновавшись на Аландских островах, П.П. Ласси начал готовить десанты для высадки в самой Швеции. Показательно, что во времена Петра I отряды под командованием того же П.П. Ласси уже осуществляли подобные операции. Перспектива увидеть русских (и особенно нашу иррегулярную конницу) на подступах к Стокгольму выглядела настолько ужасно, что шведское правительство решило как можно быстрее покончить с войной.

10 июля 1743 года заключили перемирие, а 18 августа в Або русский представитель генерал-аншеф А.И. Румянцев подписал мирный договор, по которому Россия не только сохраняла все свои земли, но и получала территорию по реке Кюмень, включенную в состав созданной вскоре Выборгской губернии (или так называемой Старой Финляндии).

Последующие 13 лет стали самым продолжительным мирным периодом в истории России XVIII века.

П.П. Ласси

Лесток и Шетарди пытались заступиться за «несчастную Швецию» и увлеклись интригами против вице-канцлера А.П. Бестужева-Рюмина, который, однако, переиграл их, сумев доказать пагубность профранцузского курса. Шетарди выслали из России, а Лесток утратил прежнее влияние на Елизавету. Его попытки продолжить интриги закончились арестом. После пыток в Тайной канцелярии приговорен к смерти как политический преступник, но помилован и сослан в 1750 году в Углич, а затем – в Великий Устюг. Вступивший на престол в 1762 году Петр III вернул ему чины и состояние, но не возможность участвовать в государственной деятельности.

Второй видный иностранец в русской элите – крупный военачальник Петр Петрович Ласси (1678–1751), еще при Анне Иоанновне снискавший большой авторитет в русской армии и благодаря бережному отношению к солдатским жизням выгодно смотревшийся на фоне «живодера» Миниха.

Блестящие успехи в войне со Швецией, а также удаленность Ласси от придворных интриг сделали его положение в армии почти непоколебимым. Под покровительством Ласси служили еще два видных иностранца – Балтазар фон Кампенгаузен (1689–1758) и Джеймс (Яков) Кейт (1696–1758), однако, отлично проявив себя в войне со Швецией, они так и не смогли закрепиться в армейской элите. Вероятно, поняв тенденции времени, Кампенгаузен перешел на шведскую, а Кейт – на прусскую службу, где оба они сделали блестящую карьеру. Кампенгаузен стал бароном, а Кейт – генерал-фельдмаршалом (погиб во время Семилетней войны в битве с союзниками русских австрийцами при Гохкирхе)[64]64
  Митюрин Д.В. История сэра гетмана // Секретные материалы. 2007. № 3. С. 12–13.


[Закрыть].

Племянник из киля

Продвигавшая на первые роли именно русских Елизавета – в полной мере дочь европейской культуры, что объяснялось и особенностями ее биографии.

Имея весьма поверхностное образование, она с детства освоила французский язык, поскольку отец рассчитывал выдать ее за юного короля Людовика XV. Не в последнюю очередь именно благодаря «дщери Петра Великого» французский язык начал превращаться в язык российской правящей элиты.

Правда, Людовик XV от предложения брачного союза отказался, а последующие попытки выдать красавицу замуж терпели крах по самым разнообразным и неожиданным причинам. Диапазон потенциальных женихов был на редкость велик, начиная от умершего буквально накануне свадьбы принца Карла-Августа Голштинского (с двоюродным братом которого состояла в браке сестра Елизаветы Анна) и заканчивая персидским принцем, кандидатура которого была отвергнута по соображениям конфессионального характера.

При этом Елизавета не испытывала недостатка в поклонниках. Героем ее первого любовного романа стал красавец-гвардеец Александр Борисович Бутурлин (1694–1767). Со сменившим его певчим придворного малороссийского хора Алексеем Григорьевичем Разумовским (1709–1771) она, уже став императрицей, по непроверенным данным, свяжет себя узами тайного брака. В последние же годы жизни Елизаветы ее фаворитом станет Иван Иванович Шувалов (17271797), приобретший известность как покровитель искусств и просветитель[65]65
  Бартенев П.И. Биография И.И. Шувалова. М., 1857. С. 59–88.


[Закрыть].

Однако ставшей императрицей «дщери Петра Великого» приходилось задумываться над вопросом престолонаследия, и она решила его, назначив цесаревичем своего племянника, Петра Ульриха Голштинского (1728–1768), принявшего православие и получившего имя Петра Федоровича[66]66
  Манифест императрицы Елизаветы от 7 ноября 1742 года о назначении наследником Российского престола своего племянника великого князя Петра Федоровича, сына цесаревны Анны Петровны и владетельного герцога Шлезвиг-Голштинского. РГИА. Ф. 473. Оп. 1. Д. 114. Л. 2.


[Закрыть].

Петр Ульрих Голштинский

Это решение имело огромные внешнеполитические последствия, поскольку Петр Ульрих приходился внуком сразу двум великим монархам и «закадычным врагам» – Карлу XII и Петру I. Правда, королю Швеции он был внуком не родным, а двоюродным: дед мальчика Фридрих Карл Голштинский женился на старшей сестре Карла XII – Хедвиге Софии и погиб смертью храбрых в битве с саксонцами при Клишове (1702 г.). После себя он оставил сына – Карла Фридриха, который и женился на дочери Петра Великого Анне. От этого-то брака в 1728 году и появился на свет новый наследный принц Голштинский, названный в честь двух великих дедушек Карлом Петром[67]67
  Мыльников А. Петр III. М., 2009. С. 48.


[Закрыть]. Несколько неожиданно для окружающих, выяснилось, что новорожденный может рассчитывать не только на престол крохотного отцовского герцогства, но и на короны двух сильнейших держав Европы – Швеции и России.

В случае со Швецией дело заключалось в том, что погибший в 1718 году от шальной пули король Карл XII не оставил наследника, поскольку, как полагал Вольтер, «отказался от женщин из тщеславия, – быть единственным государем, победившим страсть, так трудно поборимую». В результате после его смерти вся реальная власть в стране перешла к риксдагу (парламенту), корона же досталась младшей сестре покойного – Ульрике Элеоноре. Впоследствии она вышла замуж за принца Гессенского, вошедшего в список шведских королей под именем Фредерика I. Детей у супругов не было…

С началом войны (1741–1743 гг.) внимание и русских, и шведов обратилось к живущему в Киле 13-летнему герцогу Карлу Петру Голштинскому. Возникшая перед противниками дилемма выглядела следующим образом: либо в Швеции будет король, имеющий право претендовать на Российский престол, либо в России наследником престола будет человек, имеющий права на шведскую корону. Разумеется, для Елизаветы, второй вариант во всех отношениях предпочтительнее. Ситуация облегчалась тем, что опекуны юного герцога, да и он сам, отдавали предпочтение России.

Из Петербурга в столицу Голштинии отправился доверенный человек Елизаветы и ее дальний родственник (по матери) майор Николай Андреевич Корф (1710–1766). Миссия его завершилась полным успехом, и уже 5 февраля 1742 года Карл Петр Голштинский стоял перед своей тетушкой[68]68
  Градоначальники. Санкт-Петербург – Петроград – Ленинград – Санкт-Петербург. СПб., 2003. С. 186.


[Закрыть].

Одно время в окружении Елизаветы возник план: отрезать от шведского королевства все Великое княжество Финляндское и либо включить его в состав империи, либо создать вассальное государство во главе с Петром Голштинским.

Финнов даже начали готовить к подобному обороту событий, давая понять, что от них самих в данном случае и должна исходить инициатива.

Российская пропаганда даже имела определенный отклик. Многие финны были обозлены на шведское правительство, которое, по их мнению, затеяло абсолютно ненужную войну и при этом не смогло защитить страну от неприятеля. Да и сам герцог Голштинский имел на престол Финляндии, и даже всей Швеции, права большие, нежели находившиеся в Стокгольме король и королева.

Именно рассчитывая посадить своего племянника на финский престол, Елизавета медлила провозглашать его наследником престола российского. Более того, прибыв в Россию, он даже не был крещен в православие и по-прежнему оставался лютеранином.

Когда в сентябре 1742 года начались мирные переговоры со шведами, императрица в инструкции русскому посланнику Александру Ивановичу Румянцеву (1680–1749) писала, что готова поддержать независимость Финляндии, если тамошние жители хорошенько ее попросят. Впрочем, добавляла она, было бы еще лучше, если вместо полной независимости они захотели бы ограничиться автономией в составе Российской империи.

Именно в этом духе давались разъяснения делегатам, прибывавшим от отдельных общин и населенных пунктов. Финны, в свою очередь, постоянно поднимали вопрос о Карле Петре Голштинском, однако выражали надежду, что он станет правителем не одной только Финляндии, но и всего Шведского королевства.

И лишь 18 октября в Або (Турку) состоялось собрание представителей от двух округов (Абосского и Бьернеборгского), участники которого постановили послать делегацию в Петербург с просьбой возвести на финский престол герцога Голштинского. Однако просьба неожиданно не встретила понимания. Русский генерал-губернатор Джеймс Кейт запретил делегатам ехать к императрице и распустил собрание.

Чуть позже было разъяснено, что поскольку русские войска завоевали Финляндию силой оружия, без какого-либо содействия местных жителей, рассчитывать на независимость им не стоит[69]69
  Петр I – король Финляндский // Stop In Finland. 2006. № 8. С. 16–20.


[Закрыть].

Дело объяснялось тем, что в Швеции риксдаг как раз избирал наследника престола. Рассматривалась и кандидатура Карла Петра Голштинского, но выбор пал на его двоюродного дядю епископа Любекского Адольфа Фредерика. Родной брат этого немецкого правителя – принц Карл Август – в свое время являлся женихом Елизаветы Петровны и скончался чуть ли не накануне свадьбы. Ностальгия об умершем, видимо, застила императрице глаза, и она искренне считала Адольфа Фредерика другом России. Так что, когда епископа Любекского объявили шведским наследным принцем, в Петербурге это восприняли как большую дипломатическую победу.

Все проекты, связанные с идеей провозгласить герцога Голштинского королем Финляндии или Швеции, оказались закрыты. Карла Петра срочно крестили в православие, назвали Петром Федоровичем и присвоили титул великого князя. Так что теперь ему оставался только один, зато самый внушительный престол – российский.

В 1744 году он женился на принцессе Ангальт-Цербстской, нареченной после перехода в православие Екатериной Алексеевной. В 1754 году у супругов родился сын Павел, что, казалось, на ближайшие годы, если не десятилетия, решило вопрос престолонаследия.

Национальная правительница

Искренняя и глубокая религиозность – характерная черта Елизаветы. Проводя Первопрестольной много времени, она часто совершала пешие паломничества по подмосковным обителям, хотя паломничества эти были обставлены со всем возможным комфортом. Так, не дойдя несколько верст до удобного ночлега, государыня могла доехать до него в карете, а на следующее утро вернуться к месту, где прервала свое пешее путешествие.

Особой благосклонностью императрицы пользовались Саввино-Сторожевский, Ново-Иерусалимский и Троице-Сергиевский монастыри, причем последний из них именно при Елизавете получил статус Лавры.

Большую роль при Дворе играл духовник царицы отец Федор Дубянский. Повысилось значение Синода. В 1751 году вышел новый перевод Библии на церковно-славянский язык, вплоть до сего дня использующийся в церковных богослужениях.

К другим конфессиям Елизавета не проявляла особой терпимости. Были приняты указы о высылке из страны всех лиц иудейского вероисповедания, ограничивалось строительство мечетей. В то же время право свободной проповеди своей религии имели буддисты, а ламаистское духовенство освобождалось от уплаты налогов. Впрочем, религиозные преследования носили чисто бюрократический характер и никак не были связаны с физическим насилием.

Свойственные Елизавете великодушие и жизнерадостность могли иногда омрачаться вспышками гнева. Она могла жестоко отругать служанку или по относительно ничтожному поводу лишить своей благосклонности придворного, что, в свою очередь, иногда приводило к самым неожиданным поворотам в пускай и затухшей, но все же продолжающейся борьбе между различными группировками элиты.

При этом, не блистая талантами и не имея никакой склонности заниматься повседневными делами империи, государыня умела находить себе помощников, руководивших соответствующими сферами государственной жизни.

Устранив с политической сцены Лестока, Бестужев-Рюмин успешно руководил внешней политикой империи, но в 1757 году также попал в опалу по подозрению в чрезмерном лоббировании английских интересов и интригах, связанных с вопросом престолонаследия.

Более ровно складывалась карьера других сановников. Двоюродный брат фаворита императрицы Петр Иванович Шувалов (1711–1762) курировал промышленность и фактически руководил всей российской экономикой. В 1754 году по его инициативе упразднены внутренние таможенные пошлины, что привело к более тесной интеграции между регионами империи. Предпринятые им усилия позволили русской артиллерии по уровню технического оснащения выйти на первое место в Европе.

П.И. Шувалов

Его брат Александр Иванович Шувалов (1710–1771) в 1746 году сменил Андрея Ивановича Ушакова (16721747) на посту главы Тайной канцелярии, занимавшейся пресечением антигосударственной деятельности. Михаил Илларионович Воронцов (1714–1767) сменил Бестужева-Рюмина в качестве главы внешнеполитического ведомства. Генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга Алексей Данилович Татищев (16971760) не только возглавлял полицейские органы, но и держал под контролем столицу Российской империи, а также отвечал за организацию придворных празднеств и увеселений. Большим влиянием пользовался брат еще одного фаворита Кирилл Григорьевич Разумовский (1728–1803), более полувека (1746–1798 гг.) руководивший Академией наук, а в 1750–1764 годах занимавший еще и пост Малороссийского гетмана.

При этом история русской науки елизаветинского времени связана с событиями, которые многие историки трактуют как борьбу ученых-патриотов опять-таки с «немецким засильем». Речь идет о серии конфликтов, инициатором которых был выдающийся русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765), пытавшийся ослабить влияние секретаря Академии наук Иоганна Даниэля Шумахера (16901761). В реальности речь шла о контроле за финансово-хозяйственной деятельностью главного научного учреждения России, которую Шумахер выстраивал таким образом, чтобы быть полезным своим родственникам и хорошим знакомым.

М.В. Ломоносов

В этой борьбе соратниками Ломоносова оказывались опять-таки преимущественно «иноземцы», в том числе создатель норманнской теории Герхардт Фридрих Миллер (1705–1783), по той простой и очевидной причине, что число ученых русского происхождения было весьма незначительным. Пользуясь покровительством И.И. Шувалова, «отец русской науки» сумел реализовать ряд проектов, однако сводить его борьбу с «кликой Шумахера» исключительно на национальную почву несправедливо. Позже, когда из русской среды выйдут другие ученые, позиции немцев действительно будут потеснены, но произойдет это естественным путем, без серьезного административного вмешательства. Проведенные Елизаветой изменения в структуре государственных органов выглядели как возвращение к традициям Петра Великого.

Кабинет министров упразднили, но восстановили Берги Мануфактур-коллегии, а также Главный магистрат, повысилось значение Сената, снова получившего право Законодательной инициативы.

В 1744–1747 годах прошла вторая перепись податного населения, что позволило получить информацию, необходимую для проведения реформы налогообложения. Повышение сборов, взимаемых при заключении внешнеторговых сделок до 13 копеек с 1 рубля (вместо ранее взимаемых 5 коп.), а также налогов на соль и вино существенно пополнило государственный бюджет, но почти не отразилось на уровне жизни населения.

И.И. Шувалов

Появились первые в империи банки – Дворянский (Заемный), Купеческий и Медный (Государственный)[70]70
  Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII века. http://e-libra.ru/ read/214451-rossiya-v-seredine-18-veka.html.


[Закрыть].

При этом Россия оставалась прежде всего дворянский империей, где помещики, хотя формально и не были властны над жизнью своих крепостных, могли телесными наказаниями довести их до смерти или же отослать в Сибирь, что, согласно указу 1760 года, засчитывалось как отдача в рекруты (т. е. приравнивалось к выполнению государственной повинности). В 1755 году заводские крестьяне закреплены в качестве постоянных (посессионных) работников на уральских заводах.

В сфере науки и культуры правление Елизаветы Петровны ассоциируется прежде всего с деятельностью уже упоминавшегося М.В. Ломоносова, оставившего яркий след в физике, химии, истории, литературе. Изыскания Дмитрия Ивановича Виноградова (1720–1758) сделали возможным открытие Порцелиновой мануфактуры под Петербургом, занимавшейся производством русского фарфора.

Одной из вершин русской архитектуры стали объекты, построенные по проектам Бартоломео Франческо Растрелли (1700–1771): новый Зимний дворец, ставший главной резиденцией российских монархов, и Екатерининский дворец в Царском Селе.

Лицо российской культуры в этот период продолжали определять итальянцы и в меньшей степени французы, что, как и в случае с наукой, объяснялось отсутствием русских мастеров, способных работать в традициях европейского искусства.

Необходимость поднять уровень образованности общества осознавалась если не Елизаветой, то ее приближенными. В 1744 году вышел указ о расширении сети начальных школ. Открылись гимназии в Москве и в Казани, а в 1755 году в Первопрестольной основан первый в империи университет, с которого начинается история высшего образования в России.

В 1750 году в Ярославле купец Федор Григорьевич Волков (1729–1763) создал первый профессиональный русский театр, получивший через шесть лет статус императорского. В 1757 году открылась Императорская Академия художеств.

Освоение Сибири и Дальнего Востока выходило на новый уровень, когда изучением природных богатств края занялись ученые.

В августе 1742 года закончилась Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга, стоившая жизни ее руководителю, но давшая впечатляющие результате в плане изучения дальневосточного побережья.

В Петербурге по результатам своих сибирских исследований выпустили научные работы историк Герхард Фридрих Миллер (1705–1783), географ Степан Петрович Крашенинников (17111755), естествоиспытатель Иоганн Георг Гмеллин (1709–1755).

Освоением земель на юге Урала руководил Иван Иванович Неплюев (1693–1773), заложивший в 1743 году город Оренбург. Продвижение на среднеазиатском направлении способствовало переходу в 1740–1743 годах под протекторат России казахских племен Среднего Жуза.