Текст книги "Ветви Ихуа"

2

Дождь шуршал в кронах, но еще ни одна капля не упала на землю.

Сигурд стоял, широко расставив ноги. Он внимательно вглядывался в очертания неподвижной туши. Отсюда до подъема на верхнее плато около девяти миль. В одиночку перетащить крупного килуна будет нелегко, особенно, ежели учесть то, что сегодня Сигурд много раз входил в скачок.

Потерев ладони, чтобы освободиться от остатков цепняка, он подошел к килуну и с силой пнул в бок. Постоял немного, потом внезапно упал на колени, задрал килуну переднюю ногу и одним махом рассек грудину. Быстро вытер лезвие о бок, убрал нож. Он ослабил ремни на плечах, сдвинул раму крышки назад, после чего широко развел края раны и, склонившись, припал губами к горячему ручью. Пил долго и жадно, не думая ни о чем, пока кровь не перестала течь. Облизал губы, перевел дух. Недурственно…

Не вставая с колен, Сигурд стал постепенно наполнять мышцы полустачком: надо выбрать наилучшее усилие, не переборщить, – иначе до убежища не дотянуть. Туша весила не меньше пятисот фунтов. Крышка мешала взвалить ее на плечи. Ничего другого не оставалось, как тащить волоком.

Сигурд снова закрепил крышку, развязал обвитый вокруг пояса трос, сделал петлю и, накинув ее на задние ноги, туго затянул. Вырезал из буковой ветки удобную ручку и закрепил ее на тросе. Готово!

Кровь придала силы. Теперь можно рвать без передышек до самого подъема на верхнее плато. Путь займет часа полтора, от силы два. Останется ли в теле запас, чтобы поднять килуна по Вертукали? Кто знает? Ежели что, килуна можно будет камнями завалить – так, чтобы зверям не достался – и двинуть за подмогой. Неужто подмога двух-трех соплеменников умалит его поступок?

Для того чтобы дотащить килуна до Шедара, понадобилось больше времени, чем рассчитывал Сигурд.

Пройдя сотню шагов, он понял, что за голову волочить будет легче, – тогда жесткая шерсть не станет препятствовать движению. Как это он сразу не догадался? Верно говорят: век живи – век учись. Не беда, все-таки это его первый большой килун. Сигурд сделал надрез под нижней челюстью килуна, пропустил трос в клыкастую пасть и, вытянув конец через прорезь, обвязал вокруг основания головы. Попробовал, потянул. Тащить стало заметно легче.

По пути килун дважды застревал в зарослях, один раз съехал по склону, когда Сигурд преодолевал узкий участок гребня. Но это не сердило его, – он возвращался домой с лучшей добычей, которую только можно пожелать. Его ждет признание. Ему дадут много браги.

Он шел и шепотом разговаривал с дядей Огином. Мешал дождь – по крышке тарабанил. Мало-помалу усилившись, он размыл глину на открытых местах. Ноги скользили.

Чтобы время шло быстрее, Сигурд стал шепотом напевать поочередно две песни, которые знал: «Сон крепкой собаки» – грустную, про то, как собаке, вожаку стаи, снилось, как раньше она и человек были друзьями, но злобный чухарь их рассорил, и вторую – «Спящие боги» – про то, что каждый человек – частица Спаро, и в каждом человеке есть его дух. Слова второй песни Сигурду не нравилась, но у нее был простой и приятный мотив.

Часа через два Сигурд добрался до края соснового леса. Уже на подходе ему почудилось, что кто-то вопил на горе. Что за дела? Может, это Свон зовет его? Сигурд остановился, прислушался. Крик больше не повторялся. Однако к шелесту дождя примешивалось еще что-то – ровный гул: не то шум ветра, не то журчание реки. Да нет: нынче затишье, а река в другой стороне. Прежде чем выйти на открытое пространство нижнего плато, Сигурд отпустил трос и, подбежав к крайним деревьям, выглянул из-за них.

На верхнем плато был свет! Проклятье!

Дошло сразу: там железяки убивали бигемов.

Небо стало красным…

Перед тем, как Сигурд вспомнил о дяде, он успел подумать, что бигемы погибнут, так и не узнав про его килуна. В воображении появилось лицо дяди Огина. Сигурд застонал.

Свон! Тупой Свон! Он прокололся…

Дядя Огин!..

Забыв о килуне, Сигурд рванулся вперед, на равнину.

Он бежал, ни о чем не думая, исторгая из груди частые стоны.

Оказавшись на открытом месте среди широкой каменистой поляны, он вдруг осознал, что ночь близилась к концу, за скалой уже брезжил рассвет.

Он бросился в сторону, в заросли мокрого можжевельника. Пригнулся. Вперед, к самому краю плато, под кроны сосен. Оттуда – к подъему.

Дух Спаро, помоги!.. Дух Спаро, помоги!

Добежал туда, где плато переходило в голую каменистую полосу, остановился, рухнул на мокрую землю. Он колотил по ней кулаками, он рычал и содрогался, как большой раненый зверь…

Мозгов хватило, чтобы предостеречь себя от самоубийства.

Вверх ходить нельзя, решил он, когда первый приступ боли прошел. Там – твари. Они убивают дядю Огина…

Кулаки в крови…

Долбаные железяки! Твари…

Почему у него нет оружия, которое убивает железяк?

Снова наверху послышался сдавленный крик. Кто кричит? Он не узнал голос.

Ежели взобраться на верхнее плато, можно себя выдать. У железяк тысячи глаз. Они запросто найдут его и тут.

Сигурд вскочил и побежал назад. Через пять минут он был снова в лесу. Выбрав сосну повыше, вскарабкался на нее, попытался рассмотреть, что происходит вверху, но виден был только свет железного демона-геликоптера, висящего над воронкой. Да, слыхал он об этих тварях…

Сигурд слетел вниз, заметался по лесу.

– Дядя Огин… дядя Огин… – бормотал, глотая слезы.

Наконец он упал на влажный ковер из сосновых иголок недалеко от килуньей туши и замер.

Был полусон. В нем Сигурд раз за разом возвращался в шахту. Он успевал предупредить дядю Огина о надвигавшейся опасности. Килуна он таскал следом.

Но дядя Огин не хотел слушать. Он махал руками и кричал: «Мы – трупы! Уходь в лес!»

«У меня тут килун! – объяснял ему Сигурд. – Передай Мерло… это я завалил!»

«Нет! – орал дядя. – Уходь! Сыщи другое убежище! Только на север не бегай!»

«Пойду на север», – очнувшись от липкого сна, сказал себе Сигурд.

Но днем идти было нельзя. Дождь закончился, облака расползлись, показалось слепящее осеннее солнце.

Со стороны верхнего плато лес сверкал: в ту сторону смотреть было невозможно.

Сигурд протер наружную поверхность крышки от капель и иголок, рассеянно побродил вокруг туши и вдруг уселся на нее, отвернулся лицом к чаще леса.

Как же это так? Теперь-то один совсем. Сначала албы мать убили. Потом бигемы сестре помогли умереть. И вот железяки дядю Огина прикончили, а с ним и всю общину бигемов. Ни единой родной души не осталось, ни одного знакомого.

Бить надо железяк проклятых, на части рвать поганых. Покуда не изведет со света с десяток, душа будет ныть лютой холодной болью, не согреется, не успокоится.

Ствало быть, нечего тут сиднем сидеть… Нет больше дома, чужой теперь Шедар, рвать отсюда надо, да поскорее: чутье к этому призывает.

Но сомнение копошится внутри, теснит Сигурду грудь. Поднимись, поднимись наверх, глянь-ка, что там. Что, как дядя Огин еще…

Сигурд вскочил, большими упрямыми шагами двинул к лесу. Свет больно резал глаза. Дойдя до раздвоенного ствола пострадавшей много лет назад сосны, он присел и стал всматриваться в темные очертания горы. На фоне жгучей синевы неба гора казалась громадным сгорбленным стариком-бигемом. Воронка была скрыта от глаз за краем отвесной стены. Ни железяк, ни их праршивых машин. Но это вовсе не значило, что они убрались. Они могли быть еще там. Истребили общину и теперь в засады залегли, ждут его – ночного охотника, которому пофартило выжить.

Предполагать-то он умеет, он тоже может быть хитрым…

Злобные желания захлестнули Сигурда.

– Отомщу… покараю… – заскрежетал зубами и беззвучно затрясся – не-то от плача, не то от безумного смеха.

Пережди этот день, а вечером в разведку сходи… Ведь дядя Огин может быть еще…

Он бросился к килуну, развернул его и потащил обратно в чащу по вчерашнему следу. Когда лес сгустился, и свет перестал нещадно выедать глаза, Сигурд свернул к склону.

Подойти к самому краю мешали заросли.

Сигурд выхватил нож и в два счета отсек килуну заднюю ногу. Откинув ее в сторону, снял трос, затолкал тушу в расщелину между двумя валунами, привалил камнями и ветками. Схватил окорок, бросился в чащу, наполненную теплым, влажным воздухом.

Отбежав на полмили, он присел на поваленный ствол и прямо у себя на коленях стал свежевать килунью ногу. Сроду ему не приходилось шкуру выбрасывать, – все, что на охоте добыто, на хозяйство шло. Содранного куска на целый бутс хватило бы. Сигурд запихнул его под ствол. Вырезал фунтовый клин мяса, секунду поколебался и, впившись зубами, отгрыз ломоть. Сырое мясо ему и раньше приходилось есть, но килунину – впервинку. Жестко, невкусно, смердюче… Следовало бы трав поискать, да разве нынче до роскошества? – сытость нужна.

Съев столько, сколько влезло в просторный желудок, Сигурд разгреб рядом со стволом хвою, вырыл ножом и руками яму глубиной в локоть. Он порыскал вокруг, срезал два куста жгучки. Выстелил ими дно ямы, переложил мясо, заранее разделив его на несколько кусков, тщательно накрыл жгучкой, засыпал землей, а сверху – хвоей.

После этого опять двинулся к краю леса. Солнце поднялось выше. Теперь гора была освещена иначе, да и он смотрел на нее с нового угла. Изо всех сил щурясь, Сигурд долго и внимательно изучал местность. Ему показалось, что из-за бугристого верхняка плато что-то поблескивает, но это мог быть просто гладкий камень. У Мерло и некоторых старших бигемов были «пригляды» – такие штуки, отнятые у белобрысых, – они позволяли видеть то, что вдалеке, так, точно рядом стоишь. Эх, не было у Сигурда такого «пригляда»…

– Отомщу, – снова прошипел Сигурд, и слова эти немного притупили боль.

Место было небезопасное, и он снова перебрался вглубь леса. Опустившись по отрогу к реке, напился воды и вернулся в заросли. Тут же, на склоне, нашел ложбинку, наполненную хвоей, и улегся в нее. Пролежав некоторое время с закрытыми глазами, он заснул.

Его разбудил внезапный шум. Вскочив, он прислушался, но, должно быть, то был только всплеск крупной рыбы.

Сигурд прикинул, не сходить ли снова на край леса. Сколько времени? Два или начало третьего. Он на всякий случай глянул на часы: так и есть. Сигурд спустился на несколько шагов, поднялся вверх по склону, но, в конце концов, вернулся на прежнее место, улегся и снова задремал.

Когда он проснулся, воздух был прохладнее, а свет стал мягче.

Солнце спряталось за Антару. Где-то там, на равнинах, которые Сигурд никогда не видел, оно все еще расплескивало свое холодное сияние, а тут, на склоне, уже стоял вечер.

Сигурд сходил к реке, попил воды, поплескал на лицо. Жаль, что он не таскал с собой фляги, как другие охотники. Обычно он легко переносил жажду и сроду не брал на охоту лишних вещей. Теперь фляга пригодилась бы.

Выбравшись на нижнее плато, побродил по лесу. Минут через двадцать понял, что попусту наматывает круги. Зачем понапрасну тратить силы? Он уселся под деревом и просидел почти час, пока не стали сгущаться сумерки. Затем встал и, придя туда, где было спрятано мясо, раскопал его, очистил от жгучки, нюхнул. Жгучка, хоть и осень уже, а силу свою сохранила: мясо было таким же свежим, как утром. «Дина бы его смачно изжарила», – подумал Сигурд, отрезая ломоть.

Наевшись, двинул к цели. В такое время охотники обыкновенно и носа не казали из шахты, но здесь, в лесу, было уже темно – почти как ночью.

Выбравшись из леса, Сигурд вошел в скачок. Несколько перебежек от валуна к валуну – и он у края плато. Съехал вниз по сыпучему склону, мало-помалу стал вперед пробираться, пока вовсе круто не стало. Тогда снова поднялся на плато и притаился за кустом.

Минут через пятнадцать окончательно стемнело. Пора! Сигурд выскачил из укрытия, ринулся к Вертукали. Бежал в полсилы: нечего до времени скачок расходовать.

Что там, наверху? Ежели железяки убрались, надо будет в шахту спуститься, проверить их с дядей закоулок, взять, что осталось…

Эх, мало о железяках он знал – лишь то, что дядя Огин рассказывал, да еще Мерло Джикер на собраниях. Железяки убежища взрывают, ежели кого в них находят, да так, чтобы после жилье уже отстроить заново нельзя было. Кабы они шахту развалили, грохот на весь лес стоял бы. Однако ночью шум едва был слышен.

Достигнув стены, Сигурд свернул и побежал вдоль края осыпи. Оказавшись у начала подъема, глянул вверх, на миг представил себя карабкающимся по Вертукали. Куда ж ты прешь-то, болван?

Мимо, захлопав крыльями, пронеслась летучая мышь. Сигурду предстояло последний раз посмотреть на мир с вершины Шедара либо умереть. Он приказал мышцам налиться сталью и ринулся на стену.

Оказавшись на верхней площадке, он замер. На верхнем плато сегодня было безветренно. Ничто не нарушало тишину.

Постояв несколько секунд, Сигурд рванул с места. Добежал до валунов, забрался на самый высокий из них, украдкой выглянул, готовый в любую секунду броситься обратно.

Все как обычно. Ничего чужеродного на плато. Однако еще несколько минут Сигурд не двигался, хотел удостовериться. Наконец он перемахнул через укрытие, скатился с валуна и помчался к воронке. Достигнув ее края, остановился, присел…

А может, все почудилось сдуру? Перенапрягся, за килуном гоняя? Может, не было поганых железяк. И нынче дядя Огин там, внизу, изнывает от тоски и боли…

Сигурд со всех ног бросился к дыре. Уже подбегая, он ощутил неприятный сладковато-тухлый запах, заставивший его остановиться у края и прислушаться. Здесь, в воронке, тишина закладывала уши. Бигемов, которых Сигурд обычно чувствовал со ста шагов, поблизости не было. Что же может так вонять?

Он осторожно заглянул вниз. Абсолютная чернота. В несколько привычных движений он добрался до большой ступени, спрыгнул с нее на узкую площадку, перешел по кромке на другую сторону спуска, под каменный козырек и только тогда включил свой тусклый светильник.

На миг показалось, что на него смотрит железяка, – точь-в-точь такая, какими он их и представлял. Но тут же Сигурд понял, что это всего лишь выступ на отвесной стене с двумя отверстиями, выбитыми каплями.

Где-то здесь спрятан глазок. Наблюдатель внизу должен сейчас его видеть.

Сигурд начал спускаться. Он топал вглубь, а тухлый запах становился все крепче. От этого запаха голова кружилась, как от браги. Сигурд усилил состояние скачка, но в то же время и перед глазами у него все сильнее заметалось. Запах раздражал до неприятного зуда в груди. Сигурд выругался, тряхнул головой, пытаясь прогнать ощущение, которое мешало спускаться. Он чуть не промахнулся, приземляясь на небольшой пятачок, – замер, вцепившись в стену руками, собрался. Запах сделали железяки – дошло, наконец.

Тут где-то зашуршало. Сверху, из бокового ответвления ствола. То была расщелина, из которой веками вымывалась горная порода.

Сигурд поднял светильник. Ответвление шло под углом вверх.

Выхватив нож, он резко оттолкнулся и прыгнул в расщелину. Тут же к запаху, наполнявшему шахту, примешался знакомый – бигемовский.

Что за дела?

Сигурд шмыгнул внутрь. Ход свернул влево и сразу за поворотом он наткнулся на тело. Припав на колено, развернул лежащего, посветил в лицо. Это был Мохнатый Толстяк Уилл. Глаза его были широко раскрыты, а на губах засохла желтоватая пена.

Сигурд осмотрелся. Ход вел дальше, продолжая подниматься вверх. Перескочив через Уилла, Сигурд бросился вперед. Ответвление сначала сузилось, затем вновь расширилось, стало почти отвесным. Тут воняло поменьше, но было душно. Впереди вырисовался глухой свод. Прижавшись к нему, держась обеими руками за выступы, на камне сидела белоголовая рабыня Толстяка Уилла.

Сигурд выругался и не спеша вынул нож. Какой момент. Сколько ждал. Наконец-то он с этой тварью разделается.

Албианка чуть развернулась, сильнее вжалась в стену. Не мигая она смотрела на светильник. Он знал: белобрысые в темноте видят куда хуже бигемов, а значит, такой слабый свет не мог ее ослепить.

Худое лицо рабыни исказилось от испуга. Не сводя со светильника серых, с зеленцой, глаз, она пробормотала:

– Сигурд… ты? Прошу… выслушай…

Ага, доперла, признала… Чует, стало быть, конец-то свой.

Он молча переложил нож в другую руку.

– Пожалуйста, Сигурд… – от страха она стала вдруг задыхаться. – Это терракотеры… они убили всех!

Ишь, как перекосило ее! Вот зараза.

– Эй, сука… что за дела?

– Не убивай… я расскажу… проигожусь… ты, главное, вниз не ходи…

Чего? Как же! Толстяка Уилла никогда не любил, но белобрысых – их-то он куда больше ненавидел.

– Огин – там… вот кончу тебя – тады и пойду к нему.

– Не убивай маня, Сигурд… я помогу…

– Заткнись, ты!

«Пора. Только вот… – он задумался, – ежели ей сейчас горло чикнуть… то как же? Кто расскажет, чего тут было?»

Он нехотя опустил нож.

– Ну, ты… сюда шуруй!

Женщина дрожала. Оторвалась от стены, стала спускаться. Двигалась медленно, опасливо. Оказавшись в двух шагах, неожиданно отпрянула.

– Терракотеры…

– А?

– Это они! Железяки…

– У, тварь! – рявкнул Сигурд, снова вскидывая нож. Он что, сам не понимал, кто общину уделал?

Он прицелился… Только вот… Еще минуту…

Что-то мешало. Не иначе, вопрос, на который он не знал ответа.

Как же это так, а? Отчего она жива – эта чахлая албианская сука? Как это она умудрилась проворных бигемов обойти?

Албианка бросилась к стене. Куда там… разве албы могут соперничать с бигемами? Сигурд схватив рабыню за ногу, рванул на себя. Обдирая локти, она с воплем сползла вниз. Волосы цвета мела рассыпались по темному камню.

– Нет! – заверещала. – Отпусти!

Наклонившись, он схватил ее за железный ремень, – албы носили их, никогда не снимая, как бигемы ошейники.

Подняв женщину на вытянутой руке, он неглубоко ткнул ее ножом в бок. Албианка взвыла. На шерстяной тунике появилось пятно.

– Тупица… – заныла она. – Все равно сдохнешь…

– Воздух… чем воняет? – спросил Сигурд.

Албианка перестала трепыхаться: похоже, смекнула, что есть шанс отсрочить смерть.

– Это газ… тут закоулок, запаха нет… – затараторила она. – Потому что воздушный пузырь… газ тяжелее воздуха…

Сигурд потянул носом.

– А? – он понимал, что тут запах и впрямь слабее, а больше ничего не понимал. – Ты отчего живая?

Приподнял ее выше, откинул волосы ножом. Острие чиркнуло по щеке, оцарапало, но женщина даже не дернулась. Держась рукой за рану на боку, она упрямо повторила:

– Тут воздушный пузырь… газ тяжелее…

Хитрит албианка. Мудреными загадками говорит.

Сигурд швырнул рабыню. Она упала на камни, глухо застонала, захлебнулась в кашле.

– Огин… – процедил Сигурд. – Мой дядя Огин. Где он? Ты отчего живая? Ну?

– Я не виновата, – женщина поднялась на четвереньки, попятилась. – Они не захотели… они все внизу.

Ей удалось взобраться обратно под свод. Одной рукой она держалась за окровавленный бок, другую выставила вперед.

Глупая – думает, это защитит ее от разозленного бигема.

Сигурд целил в сердце, готовясь сделать выпад.

– Погоди! – отчаянно взмолилась албианка. – Мы договоримся… я… я кое-что знаю. Поможем друг другу… выживем…

Ее глаза горели, она тяжело дышала, она хотела жить.

– Прошу, выслушай, – сказала женщина. – Если не поверишь… потом сам решишь, как поступить.

– Тварь! – рявкнул он. – Страшно? Кто я? Дикарь? Вы, белобрысые, много таких уделали?

– Нет! – она замотала головой. – Я никогда никого не убивала. И мои братья не убивали. Клянусь!

– Брехня! Видала, как Огин умирал? Ну! Отчего его нет, а ты выжила?

– Уилл… он меня спас… он первым наружу кинулся. Он поверил, схватил меня, наверх потащил…

Сигурд взвыл. Он потряс ножом.

Албианка застыла. Сигурд на миг представил ее мертвой – почему-то в гладком белом ложе.

Он сплюнул, убрал нож за пояс.

– Говори, – велел. – Медленно… понятно.

– Да! Да! – она вытерла лицо рукавом, ожила. – Послушай… было около четырех утра, все спали… Флай был за пультом… вдруг он объявил тревогу. Он сообщил: на выходе движение, датчик уловил… не летучая мышь, как обычно, и точно не кто-то из вас… Мерло приказал собраться. Двоих на разведку послали – Гая и Джи. Гай вернулся, едва на ногах стоял. Джи не вернулся… Тут мы все почувствовали его – этот проклятый запах, даже я… Большинство решило отступать в ледники. Я вспомнила, что в шахте карманы… я кричала, пыталась объяснить, что вниз нельзя, ведь ясно: это терракотеры травят…

– Понятно говори! – гаркнул Сигурд.

– Я и говорю… железяки травят… газ до дна добрался… значит, он тяжелее воздуха, всегда вниз и вниз… понимаешь? Я сказала: надо до карманов добраться… Мерло сказал: «да», но другие взбунтовались, некоторые запаниковали…

Сигурд напряженно слушал. Пытался понять, что там на самом деле случилось. Он все больше убеждался, что, перед тем, как убивать белобрысую, разумно будет из нее выжать все, что знает. «Вот так… думай – потом делай», – сказал себе. Он даже попробовал унять гнев, но, должно быть, все равно глядел люто: белобрысая дрожала.

– Возможно, контрольный рейд… Мы поняли: скоро начнем задыхаться… все бросились вниз… твой дядя тоже… Началась суматоха. Тогда Уилл накинул экран, схватил меня – и к стволу… Уилл мне поверил. Мы увидели Джи, он был мертв… Я вдохнула посильнее, задержала дыхание… а Уилл, он вверх рванул… но чем выше, тем медленнее… иногда он вдыхал… а я терпела. Нас обогнали… два раза… но они падали обратно… И потом я почувствовала, Уилл слабеет… а он все лез… из последних сил… Мы таки добрались… там были гибкие трубы… по ним терракотеры пускали газ. Тогда я вдохнула…

Тонкими дрожащими пальцами она откинула с лица волосы, украдкой отерла кровь со щеки.

– Концентрация… – сказала она. – Тут она слабее, чем внизу. Но мне хватило. Чувствую, вот-вот отключусь… Мы как раз за край пещеры зацепились. Вижу, Уилл сознание теряет. Пыталась тащить, но куда там… пришлось бросить… Пещера вела вверх, тут я и подумала про воздушную подушку, появилась надежда… Если вверху глухой тупик и нет щелей, газу некуда идти, он заставит воздух уплотниться, но не вытеснит его. Можно пересидеть…

Стало быть, дядя Огин внизу. Они его отравили…

Из груди Сигурда вырвался стон.

Женщина побледнела.

– А Обезьяна? – прохрипел Сигурд. – Он как? воротился?

Она закивала, глянула мельком на раненый бок: кровь пропитала ткань и расползалась темным пятном.

– А что мясо?.. Приволок? Ну!

– Свон вернулся с косулей и больше уже не ходил наверх.

– Обезьяна прокололся! – прорычал Сигурд. – Точняк… засекли…

– Кто знает… может, это и не его вина. Время от времени терракотеры обрабатывают места возможных поселений. Если бы Свон прокололся, они бы всю шахту взорвали. Скорей всего, это был обычный профилактический рейд. Ведь шахта до сих пор не взорвана, – значит, они не догадались.

Какого чхаря она Свона защищает? Сигурд заскрежетал зубами, но за нож больше не хватался.

Он решил просто уйти.

Отвернувшись, осветил путь обратно. Убивать албианку перехотелось. Только зря руки марать. Пускай идет куда хочет, а нет – так тут подыхает.

А ему сейчас выбираться надо: в любое время могут опять железяки нагрянуть.

Албианка чуть слышно перевела дыхание.

– Железяки – падлюги, – почти уже бесстрастно обронил Сигурд. – Вонь… Когда она уйдет?

– Не знаю… Концентрация уменьшилась. Шахта сообщается с большими полостями в горе. Ты здесь, значит, газа стало меньше.

Сигурд стал спускаться.

– Постой, – испуганно позвала албианка.

Он не замедлил движения, не обернулся.

– Помоги выбраться… – Она запнулась, испугалась своей дерзости. – Сиг, я пригожусь… обещаю.… хоть на время. Прошу тебя.

Сигурд не ответил. Двинулся дальше, пролез по узкому ходу, с отвращением перешагнул через тучное тело Мохнатого Уилла и добрался до выхода в ствол. От тухлого запаха голова снова пошла кругом. Далеко внизу, в леднике, лежал дядя Огин. Несправедливо.

– Железяки – твари, – проворчал Сигурд.

Ему представилось, как это было: бегут, падают, стонут…

Злобный чхарь! Дядя Огин… он умер в муках. Все умерли. Но как бы он сам поступил, будь в ту минуту среди них?

Внезапно что-то на него нашло: он кинулся назад, вернулся к тупику, схватил албианку за руку, потащил за собой. Спотыкаясь о камни, она заспешила следом. Сигурд вспомнил, что албианка ранена. На секунду осветил ее, глянул. Рана обильно кровоточила: крупный, видно, сосуд задет…

Сигурд мимоходом отметил, что албианка закусила губу, чтобы не стонать.

«Ей же лучше, – подумал. – Стала бы вопить – бросил бы».

В узком месте хода он отпустил албианку, протиснулся первым.

– Давай!

Дождался, когда пролезет, схватил за локоть, поволок к выходу.

– Стой! – Внезапно он остановился перед трупом Уилла. Рывком стащил с него крышку и подрамник, кинул ей в руки. – Натяни! Быстро!

Путаясь в ремнях, она стала надевать крышку. Подрамник был ей слишком велик.

– Шевелись! – хрипел Сигурд, быстрыми движениями указывая, куда просунуть ремни.

Она, как могла, приспособила раму, убрала волосы, схватилась за бок, судорожно втянула воздух. Глянув на Уилла, всхлипнула.

Все, айда! Сигурд вошел в скачок, обхватил албианку рукой, взялся за железный ремень, пнул камень, заграждавший путь. Камень ухнул в пропасть, глухо застучал о стены шахты.

Сигурд напряг мышцы. Албианка не выдержала и низко, по-животному, взвыла.

Он бросился в шахту и тут же прыткой ящерицей устремился вверх.

Выскочив из дыры, он отпустил албианку. Она попыталась удержаться на ногах, но колени подогнулись, и она упала на землю. Сигурд поднял ее за ремень и поставил рядом. Что за дурацкий у нее вид в крышке Уилла. Впрочем, ростом она была ему до ключиц – для албианки она великанша. Он кивнул головой на восток.

– Там – тропы. Мне плевать, куда пойдешь. Гляди: слетит крышка – демоны засекут. Тут как тут будут… Вали от меня.

Он развернулся, зашагал к спуску. Ее неровные шаги зашуршали следом. Шуму-то сколько! Ни один бигем так не ходит.

Он шел, насупившись, а позади спотыкалась и падала албианка. Будто нарочно на самые рыхлые места наступала – чтобы хрустело погромче.

Пошагал быстрее – и албианка шаг ускорила. Она уже почти бежала рядом, тяжело, прерывисто дыша.

– Сказано, проваливай! – Сигурд бросился к спуску.

Он был уже далеко, когда его догнал отчаянный крик:

– Я знаю, как убивать железяк!

– Цыц, тварь… – сквозь зубы ругнулся он и побежал обратно с намерением убить. Но пока бежал, передумал.

– Ну! – зашипел на нее. – Учи! Немедля!

Рабыня стояла, согнувшись, но смотрела твердо. Она была готова принять смерть в любую секунду.

– Сначала надо уйти в лес, – сказала, тяжело дыша.

– Нет. Сказано, тут!

Лукава албианка, но и он хитер: вот сейчас он узнает о железяках все, что знает она. Тот, кто не изучил повадки жертвы, – скверный охотник.

Албианка покачала головой и сдавленно, борясь с болью, пробормотала:

– Сначала спустимся с горы. Тут опасно.

– Зараза! – Сигурд заскрежетал зубами. Неожиданно скачок и ярость слились в нем воедино. Он схватил албианку за ремень и огромными прыжками помчался к отвесному спуску. Взлетел на валуны, не снижая скорости, перебросил албианку на плечо, пробежал площадку, на мгновение застыл на краю пропасти, стопоря инерцию, и спрыгнул вниз.