Текст книги "Порт-Артур. Том 2"

– Кто вас сюда направил?

– Гэнэрал Смирнов вызвал по тревоге, – с кавказским акцентом ответил полковник.

– Вы не знаете, где он сам?

– Дальше, на хребте. Сидит за большим камнем, всё что-то пишет, ни на что не обращает внимания, – досадливо проговорил Мехмандаров.

– Я сейчас переговорю с ним, – обещал Кондратенко.

После получасовых розысков Белый и Кондратенко нашли Смирнова вместе с его начальником штаба, тучным, высоким полковником Хвостовым. Генерал диктовал ему длиннейший приказ.

– Как хорошо, что вы приехали, – радостно встретил он прибывших. – Я разработал десять возможных вариантов штурма крепости и мероприятия против него. Вот послушайте! – и Смирнов, достав пачку исписанных листов, начал читать:

– «Вариант номер один. Штурмуются форты номер два и номер три. Частям Двадцать пятого стрелкового полка занять…» – дальше шло подробнейшее перечисление вплоть до взводов, кому и куда двигаться в точно указанное до минут время. – Теперь об артиллерии послушайте, Василий Фёдорович! – и Смирнов начал перечислять, какие батареи и куда должны были стрелять, какими снарядами, на каком прицеле. – Теперь вариант номер два, – с увлечением продолжал комендант.

Белый сердито сопел.

Кондратенко нервно пощипывал бородку, посматривал то на Белого, то на Хвостова. Прошло не меньше часа, пока чтение кончилось.

– Ну как, Роман Исидорович, я, кажется, ничего не упустил? – обратился к генералу Смирнов.

– Едва ли возможно предусмотреть всё, ваше превосходительство. А затем это распоряжение надо согласовать с генералом Стесселем.

– Он, наверно, отклонит моё предложение… – грустно заявил Смирнов.

«И хорошо сделает», – не мог не подумать Кондратенко.

Смирнов продолжал:

– Отклонит… Не потому, что оно плохо, а как исходящее от меня. Не могли бы вы, Роман Исидорович, от своего имени доложить ему мои намётки?

– Стессель сразу же догадается, что оно исходит не от меня, – сказал Кондратенко вслух, а про себя подумал: «Так как я такой галиматьи никогда не предложил бы».

Генералы помолчали.

– Ваше превосходительство, большинство батарей сильно повреждены и не смогут поддержать стрелков при штурме, – проговорил Белый. – Необходимо просить помощи у флота.

– Помимо Стесселя к морякам обращаться неудобно. Он же наверняка запротестует.

– Я беру на себя доложить ему об этом, – поддержал Белого Кондратенко.

Подъехал Мехмандаров и вновь попросил разрешения отвести батареи на водопой.

– А то уже две лошади пали от жары, – добавил он.

– Нет, нет. Этим вы нарушаете мой вариант номер три отбития японской атаки. Подождите до вечера, – приказал Смирнов.

– К этому времени у меня не останется лошадей в запряжках.

– Полевая артиллерия сейчас нам не нужна. Приготовлений к атаке нигде не видно. Дивизион, по-моему, можно отпустить, – заметил Кондратенко.

– Прошу не возражать, когда я приказываю! – вскинулся Смирнов.

– Слушаюсь! – вытянулся Роман Исидорович. – Василий Фёдорович, едемте дальше!

– Генерал Белый должен остаться при мне.

Белому оставалось только подчиниться. Кондратенко, ни с кем не прощаясь, вышел.

– Оставьте одну батарею на месте, а две отведите в ближний тыл на водопой, – приказал он Мехмандарову.

– Спасибо, Роман Исидорович! – горячо воскликнул полковник. – С этим упрямцем всё равно ни до чего не договоришься, – и обрадованный командир дивизиона ускакал вперёд.

Вечером на квартире у Стесселя собрались на военный совет Кондратенко, Белый, Фок, Рейс и адмирал Ухтомский. Не хватало только Смирнова, но он вместо себя прислал Хвостова. Выслушав доклады подчинённых, Стессель предложил высказаться о мерах усиления обороны крепости.

– Комендант представил свои соображения по этому вопросу, – доложил Рейс и протянул смирновские варианты.

Стессель стал читать их вслух. Среди присутствующих раздались отдельные смешки.

– Ерунда, галиматья, чушь! – бросил Стессель записки на стол. – Полковник Хвостов, предлагаю вам посоветовать вашему начальнику воздержаться в дальнейшем от литературы подобного рода, иначе я до конца осады посажу его в сумасшедший дом.

– Давно пора! – с места отозвался генерал Никитин. – Ты ещё, Анатолий Михайлович, не знаешь, что по его вине в седьмом дивизионе сегодня пало от жары и отсутствия воды несколько лошадей.

– Назначаю комиссию для расследования этого дела под твоим председательством. Предлагаю за ночь принять все меры к устранению причинённых укреплениям повреждений, – приказал Стессель.

На Электрическом Утёсе продолжалась прежняя размеренная жизнь. С утра все были заняты своими делами. Несколько раз батарея открывала огонь по сухопутным целям. Перед обедом ходили купаться. На море до самого горизонта всё было спокойно, только непрерывный грохот, доносившийся из-за Золотой горы, свидетельствовал о продолжавшейся бомбардировке. После полудня над городом поднялось огромное облако чёрного дыма. Борейко приказал телефонистам узнать, в чём дело. Оказалось, что в порту горят склады с маслом, огонь перекинулся на соседние здания, и запылала почти вся территория порта.

– Дюжа горит, вашескородие. Японец по пожару бить стал ещё сильнее. Не даёт тушить, – окающей скороговоркой доложил старший телефонист Юркин.

– А на фронте что делается?

– Слыхать, японец штурм готовит. Генерал наш находится целый день на позициях.

Во время обеда поручик предложил Жуковскому сходить в город узнать, что там делается.

Капитан согласился и разрешил ему со Звонарёвым отправиться на разведку.

Солдаты тоже были обеспокоены происходящим.

– Как бы японец не прорвался в город. Возьмёт он нас голыми руками.

– Ишь вы какие трусливые стали, сразу так в руки и дадитесь – вмешался в разговор Блохин. – Нас на Утёсе триста человек, да три бабы, да восемь пушек. Чтобы нас одолеть, нужно цельную дивизию.

– Расхвастался ты, Блоха, не к добру, – улыбнулся Борейко.

– Ежели бы нам каждый день давали по стакану водки, ни в жисть японцу Артура не взять, – хитренько улыбнулся солдат.

– Не подговаривайся, не дам! Хочешь со мной идти в город?

– Так точно, мигом чистое надену, – и Блохин скрылся.

Вскоре все трое шли по шоссе в обход Золотой горы. Впереди шагал Борейко, за ним поспевали Звонарёв и Блохин. Дойдя до хребта, поручик на мгновение остановился, чтобы осмотреться.

Город был затянут густым чёрным дымом. То здесь, то там вспыхивали разрывы. В воздухе беспрерывно шипели летящие во все стороны снаряды. С батареи Золотой горы, как из кратера вулкана, через равные промежутки времени вылетали огромные столбы пламени, и воздух прорезал шум двадцатипудовых снарядов. Слева сквозь дым виднелась ярко освещённая солнцем поверхность рейда со стоящими на нём броненосцами. Канонада достигла высшего напряжения.

– Ну и дела, мать честная! – проговорил Блохин. – Такого мы и под Цзинджовой не видели.

– Цела! – вдруг громко проговорил Борейко и ткнул рукой в пространство.

– Кто? – спросил Звонарёв.

– Пушкинская школа, конечно!

Прапорщик понял, что всё путешествие его друг затеял с целью повидать маленькую учительницу с голубыми глазами, и, усмехнувшись, сказал:

– Хитришь ты, Боря, по-детски! Навыдумывал с три короба, а оказывается, надо всего-навсего узнать, цела ли твоя дама сердца.

– Заткнись, не до тебя! – буркнул в ответ поручик и пошёл дальше.

Улицы были пусты. Жители прятались в погребах и подвалах, и только неугомонные мальчишки выглядывали из-под подворотен при каждом близком падении снаряда. Блохин шёл, вполголоса ругаясь.

Неподалёку впереди раздался взрыв, и всё вокруг заволоклось известковой пылью. В развороченном доме пронзительно завыла собака.

– Жаль пса, должно быть, сильно зацепило. Эх, житуха пошла в Артуре! – бормотал солдат.

Подождав, пока рассеется пыль и упадут последние осколки, пошли дальше. Тротуар и мостовая были завалены грудами камней и строительного мусора. Двухэтажный кирпичный дом стоял разрушенный от крыши до фундамента. Была видна внутренность комнат – диван, покрытый ковром, неубранная кровать; в кухне хлестала вода из повреждённого крана. В клетке валялся вверх лапками попугай, кошка испуганно металась по чердаку. Людей нигде не было.

– Вовремя ушли, – заметил Блохин.

Борейко всё ускорял шаги, пока не оказался перед двухэтажным зданием Пушкинской школы. Она была цела. Правда, около виднелись воронки от снарядов и во многих окнах не хватало стёкол. Офицеров окликнули из подвала. Нагнувшись, Звонарёв увидел толпу перевязанных людей, теснившихся в небольшом помещении.

– Да здесь раненые, – сообщил он, – с ними, верно, находятся и сёстры.

За углом обнаружили дверь в подвальное помещение. Согнувшись чуть не вдвое, Борейко шагнул вниз по лестнице. Навстречу шла Мария Петровна.

– Вы ранены? Прибыли на перевязку? – испуганно спросила она.

– Пока все целы и пришли проведать, как вы живёте, – ответил поручик.

– Какое уж тут житьё, когда ежеминутно ждём смерти. С утра сидим здесь в тесноте и духоте. Скоро ли всё это кончится?

– С темнотой, надо думать, наступит передышка. Укрытие бы вам устроить…

Офицеры обошли вокруг дома.

– Я здесь покумекаю на этот счёт, а тебя попрошу выяснить обстановку на позиции. На обратном пути зайдёшь за мной, – предложил Борейко другу.

– Ладно. Пошли, Блохин, дальше, – согласился Звонарёв.

По мере удаления от порта снаряды падали всё реже. Дойдя до Нового китайского города, расположенного за окружающей город стеною, путники вздохнули свободно. Улицы были полны любопытных, которые издали наблюдали за бомбардировкой.

– Как вас не зашибло на улицах? – удивлённо смотрели они на Звонарёва и Блохина.

– Мы заговорённые, нас осколки и пули не берут, только шашкой достать можно, – отшучивался солдат.

Миновав город, они увидели перед собой линию ближайших укреплений. За поворотом дороги открылась Залитерная высота, а за ней чуть выступала батарея литеры Б. Над ней вились дымки шрапнелей вперемешку с чёрными фонтанами гранат. По дороге в тыл тянулись рикши и извозчики с ранеными, подводы со строительными материалами; пылили зарядные ящики, дребезжали интендантские повозки.

Блохин расспросил о происходящем на позициях.

– Вторые сутки бьёт японец, не даёт даже кухни подвезти, – жаловались солдаты.

– А штурму не делает?

– Пока не видать, может, к ночи и полезет. Небось понимает, что долго в разбитых окопах не усидишь.

Вдруг над Залитерной взвился огромный столб огня и чёрного дыма, который образовал конус, обращённый вершиной вниз. Он быстро рос, заволакивая Залитерную и всё вокруг. Затем дым медленно отделился от земли и превратился в тёмное облако. Только тогда донёсся глухой удар взрыва и стали видны бегущие во все стороны люди.

– Залитерная взлетела на воздух, – испуганно закричал Звонарёв, и оба артиллериста опрометью бросились бежать к батарее.

Когда они поравнялись с перевязочным пунктом, устроенным на Залитерной, то туда уже сносили раненых и убитых с батареи. Одним из первых принесли её командира штабс-капитана Высоких. Он был страшно обожжён при взрыве. Всё тело представляло собой сплошной волдырь, лицо было обезображено до неузнаваемости. Он ещё слабо стонал, но вскоре затих.

Легкораненые солдаты брели группами и в одиночку. Вскоре с батареи литеры Б поднесли ещё двух офицеров – старых знакомцев Звонарёва по Цзинджоускому бою – подпоручика Садыкова и поручика Соломонова. У первого в черепе застрял осколок гранаты, и он был без сознания. Соломонову повредило обе ноги, но он крепился и не стонал, только бледное лицо и холодный пот на лбу говорили о тяжких страданиях. Увидя Звонарёва, Соломонов попросил у него водки. Прапорщик развёл руками.

– Очень прошу вас, достаньте мне хотя бы денатурату, а то я сдохну немедленно, – молил офицер.

Звонарёв беспомощно огляделся.

– Сергей Владимирович, ваша барышня тут! – вдруг проговорил Блохин.

– Какая барышня? – не сразу понял Звонарёв.

– Да Варька, то бишь генерала Белого дочка. Вон там в куточку нагнулась над носилками. Может, они спиртику для их благородия достанут.

Прапорщик окликнул Варю.

– Вы как тут очутились? – спросила она, подходя к Звонарёву. Её белый передник был весь испачкан в крови, даже на косынке виднелись красные пятна. Волосы растрепались и выбились наружу.

Прапорщик передал просьбу Соломонова.

– Сейчас принесу, – и Варя скрылась.

Блохин побежал с радостным известием к раненому офицеру. Вслед за ним явилась и девушка со стаканом вина.

– Пейте, оно вас подкрепит! Куда вы ранены? – и Варя начала быстро разбинтовывать ноги Соломонова… – Раны не тяжёлые, важно только их не загрязнить.

В это время к пункту подъехал Белый и, увидя Звонарёва, подозвал его к себе.

– На батарее литеры Б и Залитерной не осталось ни одного офицера. Отправляйтесь сейчас же туда. Наладьте сначала стрельбу на Залитерной, а затем займитесь литерой Б. Я вызываю с Утёса вашу роту. До её прихода вам придётся орудовать одному, – распорядился генерал. – Ты не из седьмой роты? – обернулся он к Блохину.

– Так точно, ваше превосходительство, из седьмой!

– Ездить верхом умеешь?

– Сызмальства лошадей пас.

– Отвезёшь моё приказание на Утёс.

Через минуту Блохин, по-разбойничьему свистнув, карьером вылетел на дорогу.

– Заезжай в школу! – едва успел крякнуть ему вдогонку прапорщик.

Солдат кивнул головой и скрылся.

Звонарёв стал прощаться.

– Смотрите, на батареях очень опасно. Сегодня уже убито четверо и ранено трое артиллерийских офицеров, а солдат осталось меньше половины. Не геройствуйте, пожалуйста, – с тревогой в голосе проговорила Варя. – Обещаете?

– Ведь я всем известный трусишка! – улыбнулся прапорщик в ответ.

– Если что с вами случится, сообщите, я мигом прилечу, – пообещала Варя.

– А вы заходите на Залитерную отдохнуть. Я, верно, до утра буду занят исправлением повреждений.

Варя потянулась к Звонарёву. На мгновение ему показалось, что она хочет его поцеловать, и он с удивлением взглянул на неё. Девушка смутилась и поспешила отойти.

– Быть может, я и воспользуюсь вашим приглашением, – уже издали проговорила она.

На Залитерной был полный разгром. На правом фланге батареи зияла огромная яма взорванного порохового погреба. Вокруг всё было засыпано землёй, обломками бетона, обгорелыми досками. Тут же валялось с десяток растерзанных трупов. Едко пахло дымом и горелым мясом. Из четырёх орудий только левофланговая морская пушка Армстронга[33]33
  Армстронг Вильям Джордж (1810–1900) – английский инженер, изобретатель «пушки Армстронга» – первого нарезного орудия, заряжавшегося с казённой части, а также тяжёлых морских орудий.


[Закрыть] сохранилась в целости. По батарее бродило несколько артиллеристов. Звонарёв подозвал их.

– Я прислан к вам командиром, – сообщил он. – Что произошло здесь во время боя вчера и сегодня?

– Вчерась он бил всё мимо, так как не видел батареи. Сегодня же с самого утречка он вывесил на небо колбасу, с неё увидел батарею и зачал чесать прямо по ней. А потом как вдарит в погреб. Кого порвало, кого разметало на пятьдесят сажен кругом.

Прапорщик распорядился снести тела убитых за батарею и заняться исправлением бруствера, затем он отправился на батарею литеры Б.

Обогнув Залитерную гору и расположенные на её склоне стрелковые окопы, Звонарёв стал подниматься по дороге к батарее литеры Б. С обеих сторон она была ограждена так называемой Китайской стенкой[34]34
  Китайская стенка – земляной вал, которым была обнесена порт-артурская крепость в 80-х годах XIX века.


[Закрыть] – валом, построенным ещё германскими инженерами при сооружении ими крепости Порт-Артур для китайцев. Вал имел полторы сажени высоты и до двух с половиной толщины. Заросший травой, он прекрасно сливался с местностью, почему его особенно удобно было использовать для обороны промежутков между фортами и укреплениями.

Обстрел литеры Б ещё продолжался. Батарея молчала. Солдаты сидели по блиндажам, изредка выглядывая наружу.

Вместе с фейерверкером прапорщик обошёл батарею. Уцелели всего три пушки. Земляные брустверы были снесены снарядами, обнажился бетон.

С профессиональным интересом Звонарёв тщательно рассматривал все повреждения. Солдаты с удивлением следили, как он ползал на коленях и ощупывал в бетоне воронки от снарядов, измеряя их глубину и диаметр.

– Ну, вот что, ребята, довольно по казематам сидеть. Айда починять платформы и брустверы! – скомандовал Звонарёв.

Вскоре все здоровые и легкораненые засыпали выбоины и исправляли орудийные платформы.

Звонарёв прошёл на командный пункт, который, как и на Залитерной, представлял собою броневую башенку с прорезью впереди. Сквозь неё виднелись два ряда стрелковых окопов с проволочными заграждениями. Далеко внизу копошились тёмные фигурки японцев. Вечерело. Солнце склонялось к вершинам синеющих вдали Волчьих гор. В долинах уже легла вечерняя тень. Бомбардировка стихала. Потянуло прохладой. В тылу задребезжали подъезжающие кухни. Наступала тревожная, полная неожиданностей ночь.

Когда Звонарёв вернулся на батарею, в темноте показалась крупная фигура Борейко.

– Что у вас тут делается? – справился он.

Звонарёв подробно доложил.

– Темно очень, при ручных фонарях работать приходится. Прожектор не действует, – заключил он доклад.

Один из солдат сообщил:

– Вчера днём на батарею прислали какую-то диковинную пушку – короткая, медная, на жабу похожа. Сказывали – для освещения, вместо ракет. Только никто не поймёт, как ею пользоваться.

– Где она? – спросил Борейко.

Из крайнего каземата вытащили маленькую медную пушчонку на деревянном лафете.

– Полупудовая, гладкостенная, с дула заряжающаяся мортира для стрельбы брандскугелями – зажигательными снарядами, – определил Борейко. – Снаряды к ней есть?

– Так точно! Диковинные такие два железных донышка, соединённых прутиком, а внутри невесть что, по цвету серое да едкое.

– Такими снарядами полвека назад в Севастополе стреляли по деревянным морским кораблям и крепостным постройкам, чтобы их поджечь.

– Нельзя ли её сейчас попробовать? – попросил Звонарёв.

– Только где-нибудь подальше от батареи, чтобы не навлечь на неё огня японцев.

Мортирку на руках снесли в сторону и установили за Китайской стенкой. Затем в дуло насыпали пороху, забили бумажным пыжом и вставили бочкообразный брандскугель[35]35
  Брандскугель – зажигательный снаряд, применявшийся в гладкоствольной артиллерии и представлявший собой ядро с отверстиями, начинённое зажигательным составом.


[Закрыть]. В запальное отверстие вложили запальную деревянную трубку и при помощи длинной палки с горящим фитилём на конце пальника подожгли.

Мортирка выпалила со страшным грохотом и перевернулась навзничь. Брандскугель огненным шаром с шипением взвился к небесам, довольно хорошо освещая местность. Описав крутую траекторию, он огненным ядром упал в расположение японцев. Оттуда донеслись вопли ужаса, а вслед затем затрещал частый ружейный огонь. Артиллеристы закричали от восторга.

– Не понравилось, видать, японцу наше угощение. Жареным мясом запахло! Нельзя ли, вашбродь, ещё «кухню» им послать?

Но поручик не разрешил и направил всех обратно на батарею.

Вскоре с тыла донеслось громкое пение, сопровождаемое молодецким посвистом:

 
– Солдатушки, браво, ребятушки!
А где ваши жёны?
– Наши жёны – пушки заряжены,
Вот где наши жёны!
 

– Наши топают, – узнал Борейко разбойничий свист Блохина.

Он не ошибся. На батарее появились Жуковский с Гудимой, а за ними подошла вся рота.

– Я с Алексеем Андреевичем останусь здесь, а вас с Сергеем Владимировичем попрошу с первым взводом отправиться не. Залитерную, – решил капитан, выслушав доклад Борейко.

– Слушаюсь! Первый взвод, ко мне! Пошли на свою батарею! – скомандовал Борейко.

На Залитерной было гораздо спокойнее, чем на батарее литеры Б. Ружейные пули сюда не залетали, снаряды попадали реже. Вдоль батареи были разложены костры, около которых грелись солдаты. С приходом утёсовцев все оживились. Всю ночь до рассвета артиллеристы приводили в порядок орудия и блиндажи. Звонарёв с Лебёдкиным, Смекаловым и Юркиным налаживали повреждённый прожектор, электрическое освещение, исправляли водопровод, мастерили козырьки над орудиями для маскировки. Перед рассветом появилась усталая Варя.

– Серёжа, по твою душу пришли! – закричал Борейко, увидев её.

– Я так устала, что валюсь с ног, – пожаловалась Варя. – Высоких умер полчаса назад, Садыков лежит без сознания, у Соломонова сложный перелом обеих ног.

– Жаль Высоких, – вздохнул Борейко. – Идите-ка, прекрасная амазонка, спать в наш блиндаж, – смилостивился он. – На сон грядущий вас перекрестит и поцелует ваш ненаглядный Серёженька.

– Медведь, пощадите, я так утомлена, что не могу вас наградить оплеухой за вашу дерзость.

Звонарёв отвёл девушку в свой блиндаж.

Работы продолжались всю ночь. Уже засерел восток, когда сон окончательно свалил всех. Люди заснули где придётся, подложив под себя шинели или прямо на земле.

– Вставать! Японец лезет на штурм! – оглушительно рявкнул Борейко. – К орудиям, зарядить картечью!

На батарее сразу зашевелились. Солдаты, протирая глаза, бежали по своим местам.

Захлопали орудийные замки, задвигались хоботы орудий. Номера торопливо подносили из погреба картечь и картузы с порохом.

– Готово! – один за другим докладывали фейерверкеры.

– Следи за гребнем; как там появятся японцы, так и бей! Серёжа, останешься на батарее, а я буду на наблюдательном пункте, – распорядился поручик.

Звонарёв осмотрелся. Солнце едва взошло, в лощинах ещё лежали предрассветные тени. Где-то за горой слышалась сильная ружейная перестрелка, прерываемая беспорядочными орудийными выстрелами. Издали доносился протяжный крик – не то «ура», не то «банзай». Когда первая суета улеглась, солдаты настороженно стали оглядываться по сторонам, разыскивая врага. Но ни спереди, ни справа, ни слева никого не было видно.

– Ващбродь, разрешите выслать вперёд людей японца постеречь! – попросил Блохин.

Прапорщик отправил несколько человек налево от позиций, а сам вышел на дорогу к батарее литеры Б. Она вся была окутана дымом и пылью, сквозь которую то и дело вспыхивали молнии выстрелов. На подступах к батарее виднелись густые японские цепи, сметаемые картечью. За батареей беспорядочно столпились ушедшие из окопов стрелки. Было хорошо видно, как офицер наспех выстраивал их для контратаки.

Пункт выдачи питьевой воды

– На «литербе» японский флаг! – закричал Блохин.

Среди батареи на бруствере колыхалось белое полотнище с красным кругом посредине.

– Вашбродь! – подбежал к прапорщику телефонист Юркин. – Поручик приказали идти на выручку.

Не успел Звонарёв сообразить, что ему делать, как Блохин и десятка два солдат уже бежали с винтовками наперевес по дороге к атакованной батарее. Артиллеристов нагнала рота стрелков из резерва. Но японцы уже отошли от батареи. Первое, что прапорщик увидел, был раненный в ногу Гудима. Он наскоро перевязывался с помощью своего денщика. Жуковский суетился около орудий, стараясь наладить стрельбу. Потерь не было.

– Счастливо отделались! – превозмогая боль, говорил Гудима. – Стреляли на картечь до последнего, а когда хватились ружей, то они оказались в казематах – спасибо, стрелки выручили.

– Трусы, опозорили наш Утёс! – ругался Блохин. – Мы под Цзинджовой держались до конца и отступили, лишь когда никого уже на позиции не осталось.

– Тебе хорошо было на Залитерной, а нас здесь окружили, и не особенно хотелось, чтобы нам выпустили кишки, – оправдывался Лепёхин.

Жуковский приказал Звонарёву обстреливать японцев во фланг из расположенных на левом фланге полевых пушек. Эти пушки обслуживались солдатами третьего взвода, наводчики которого, Гнедин и Воблый, отличались своей точностью и аккуратностью в работе, но были медлительны, за что им не раз попадало от Борейко. Звонарёв застал их за обыскиванием двух японских трупов.

– Вашбродь, это вам! – преподнёс Гнедин японскую карту Звонарёву.

На карте подробно были нанесены все батареи Порт-Артурской крепости, с указанием калибров установленных пушек, расположения прожекторов и пороховых складов. Прапорщик был весьма удивлён осведомлённостью японцев.

Во второй половине дня японцы снова бросилась на штурм. Они быстро овладели выдвинутыми вперёд редутами номер один и два и Куропаткинским люнетом. Жуковский поспешил к Звонарёву.

– Сергей Владимирович, дела наши плохи, того и гляди, противник прорвётся к нам в тыл. В случае отхода вы со взводом останетесь в прикрытии, – распорядился он.

– А Залитерная как?

– Пусть уж там Борейко сам заботится о себе. Самое большее – поддержим его своим огнём во фланг наступающим.

В это время японцы местами уже перебрались через Китайскую стенку и начали подниматься на Залитерную гору и расположенное в полуверсте восточнее её Малое Орлиное Гнездо. Повернув в эту сторону пушки, Звонарёв открыл шрапнельный огонь. Гнедин и Воблый неторопливо наводили орудия и после каждого выстрела, прикрыв глаза рукою, внимательно следили за разрывами снарядов.

– Прицел, вашскородие, надо бы прибавить на одно деление, а трубку укоротить, – посоветовали они Звонарёву.

– Ладно, только не копайтесь, сейчас дорога каждая секунда! Живо наводи! Пли!

Но ни Гнедин, ни Воблый не умели торопиться. Наконец прапорщик не вытерпел.

– Пошёл к чёрту, тебе только блох ловить, а не штурм отбивать! – прогнал он наводчика и сам сразу начал давать вдвое больше выстрелов, но меткость их была всё же хуже, чем у Гнедина.

– Зря снаряды раскидываете, вашбродь, – заметил обиженный Гнедин.

Затем Звонарёв прогнал и Воблого.

– Становись правильным, а Жиганов будет наводчиком. Вали, Жиганов, вовсю! – приказал он фейерверкеру.

Выстрелы загремели один за другим. Номера едва успевали накатывать пушки на место. Неожиданный обстрел с фланга и тыла заставил японцев откатиться назад. Заметив это, соседние батареи взяли японцев под перекрёстный огонь. Устилая землю трупами, толпы японцев стремительно бросились в тыл, и тут на них обрушилась собственная артиллерия, стремясь остановить отступление. Но всё было напрасно. Японские солдаты без оглядки бежали. С русских укреплений исчезали один за другим флаги Страны Восходящего Солнца. Стрельба затихала.

– Отбой! Поставить орудия на место! – приказал прапорщик. – А вас, обоих наводчиков, я отправлю на Залитерную, к поручику, он научит вас шевелиться поживее, – набросился он на Гнедина и Воблого.

Те удивлённо смотрели на всегда спокойного и выдержанного офицера.

– Вы спасли положение на батарее, Сергей Владимирович! Опоздай вы на минуту-другую с открытием огня, японцы захватили бы вторую линию обороны, и путь в город был бы открыт, – подошёл Жуковский.

Фок раздражённо ходил по своему кабинету. Перед ним почтительно стоял Сахаров.

– Поймите меня, – горячился генерал. – Я не могу задерживать резервы до бесконечности. С самого утра мне не дают покоя Смирнов и Кондратенко. Из всей моей дивизии у меня осталось всего три батальона. Мне с большим трудом удалось убедить Стесселя сохранить их как личную охрану его и его штаба.

– Заверяю ваше превосходительство, ещё полчаса-час – и японцы ворвутся в город. Только не давайте больше ни одного солдата из резерва, – горячо уверял Сахаров.

– Но всё дело могут испортить моряки. Они очень храбры и беспощадно колотят этих проклятых японцев.

– Мною приняты меры, чтобы они не попали туда, куда надо.

– Какие там меры. Они по собственной инициативе свернули на атакованный участок и сейчас подходят к Залитерной и Орлиному Гнезду вместо первого форта, куда их направили.

– Не поспеют! Батарея литеры Б приведена к молчанию, редуты и форт номер два взяты…

– Справьтесь об обстановке у телефонистов, – кивнул Фок.

Сахаров исчез.

– Полный успех! Взята Китайская стенка. Залитерная окружена, Орлиное Гнездо штурмуется, – доложил вернувшийся Сахаров. – Стессель совсем потерял голову и идёт сюда. Кондратенко неизвестно где, Смирнов тоже.

– Кондратенко на Большом Орлином Гнезде и оттуда руководит всеми действиями. На Смирнова мне наплевать. Я всё равно не стану с ним считаться. Попробую уговорить Стесселя не давать больше людей из резерва.

Вошёл Стессель, совершенно расстроенный и подавленный. Он растерянно озирался по сторонам.

– Александр Викторович, что делать? Японцы, того и гляди, ворвутся в город и учинят резню, как при взятии Артура в китайскую войну.

– Прежде всего стянуть сюда, к штабу, все оставшиеся резервы и казачью сотню, для того чтобы в случае прорыва мы имели под рукой силу. Это предохранит нас от японцев в первый момент, а затем можно будет с ними вступить в переговоры.

– Но Кондратенко требует помощи, он уверен, что сможет отразить штурм, если ему пришлют хотя бы два батальона. У тебя сколько осталось?

– Три батальона.

– Отправь на позицию два, а один пусть находится здесь.

– Не дам ни одного солдата!

– Почему?

– Не хочу подыхать раньше времени к тебе не советую! Мы старики и сами себя защитить уже не сможем, не говоря о твоей семье. Один батальон будет смят немедленно, и представь себе, что тогда произойдёт!

– Это, конечно, так, но ещё лучше японцев вовсе не допускать в город.

– Это не в наших силах!

– Кондратенко надеется…

– Охота тебе его слушать!..

– Смирнов ручается за успех!

– Бред сумасшедшего.

В дверь постучались, появился запылённый конный ординарец с пакетом от Кондратенко. Стессель вскрыл его трясущимися руками.

– «Огнем батареи литеры Б атакующие колонны были буквально сметены, блестящей контратакой моряков противник всюду отброшен за линию фортов в исходное положение. Для закрепления достигнутого успеха прошу выслать в моё распоряжение два батальона. Считаю, что город в безопасности. Кондратенко», – прочитал генерал. – Слава тебе Господи, – набожно перекрестился он. – Отправить требуемые резервы.

– Надо ещё проверить это сообщение. Кондратенко человек увлекающийся и часто видит не то, что есть, а что ему хочется, – сухо заметил Фок. – Надо подождать!

– Телефонограмма от генерала Белого, – доложил вошедший адъютант князь Гантимуров.

– «Все атаки отбиты, отступающих преследую огнём всех своих батарей. Нахожусь на Орлином Гнезде. Артур вне опасности. Белый», – прочитал Стессель.

– Отправить резервы! Объявить в приказе благодарность морякам и артиллеристам, – распорядился уже успокоившийся Стессель. – Я буду у себя в штабе.

– Слушаюсь, – нехотя ответил Фок. – Чёрта лысого я отправлю батальоны до темноты, – бормотал он, когда Стессель вышел.

– Сорвалось! – мрачно прошептал Сахаров. – Чёрт бы побрал этих артиллеристов! На литере Б сидит Жуковский с Электрического Утёса… Белый знал, кого послать на эту батарею!

– Прошу помнить, что я сделал всё зависящее, чтобы задержать резервы, – напомнил Фок.

– Уговор дороже денег, ваше превосходительство. Тем более что сегодняшняя обстановка может повториться ещё не раз. Разрешите откланяться.

В тот же вечер, когда стемнело и небо покрылось густыми грозовыми тучами, по военной дороге, идущей вдоль линии укреплений, ехали верхом три генерала, Смирнов, Кондратенко и Белый, со своими ординарцами.

– Хотя вы. Роман Исидорович, и не считаете целесообразным разработку различных планов штурмов крепости, но сегодняшние атаки почти в точности повторили мой вариант номер восемнадцать. Только контратака была произведена фронтально, а не во фланг, как у меня, – обратился Смирнов к Кондратенко.