Текст книги "Знаменосец"

– Не поспоришь, – вздохнул крестоносец.

– Виталик, дружочек, а я ведь вчера была в Березках, – сообщила княжна.

– Где вы были, мамочка? – спросил Виталик.

– В Березках, дружочек.

– Мамочка, вы вчера никуда не выходили из дома.

– Виталик, дружочек, я вчера была в Березках. И мне там очень понравилось.

– Что же вам понравилось в Березках, мамочка?

– Все понравилось, дружочек. И на следующей неделе во вторник я переезжаю туда жить.

– Мамочка, мне бы хотелось узнать подробнее о Березках, мамочка.

– И я надеюсь, что ты не будешь возражать против моего переезда.

– Мамочка, мне бы хотелось узнать подробнее о Березках, мамочка.

– Тебе хотелось бы узнать подробнее о Березках, дружочек?

– Мне бы очень хотелось узнать подробнее о Березках, мамочка.

– Во-первых, там очень светлые комнаты. С высокими потолками, дорогими обоями, дорогой мебелью, такие очень высокие шкафы, под стать потолкам. Из орехового дерева, дружочек. Ты можешь мне не верить, но шкафы действительно из орехового дерева. В каждой комнате светлая уборная и светлая ванная. И прибрано чисто-чисто. Вообще, там можно ослепнуть от света. Откровенно говоря, я, за всю свою жизнь никогда не видела так много света… Даже в коридоре. Даже в коридоре, Виталик! Можешь верить, можешь не верить.

– Я верю вам, мамочка.

– Белье белоснежное. С легким радужным отливом.

– Это она о Березках рассказывает, – шепнул нам крестоносец.

– Не шепчись, я все слышу!.. И это – далеко не все чудеса.

– Не все? – несколько наиграно изумился приемный сын.

– Представь себе, там есть зимний сад. С бассейном. В зимнем саду я насчитала около ста разнообразных экзотических растений. Это и рододендроны, и кипарисы, о пальмах и говорить нечего… да, апельсиновые деревья. Можешь себе представить? Апельсиновые деревья!.. Кроме того, мною были обнаружены алоказия, бальзамин, бегония, глоксиния, драцена, кордилина, жасмин сомбак, зигокактус, калатея, колеус, кургулито, монстера, панкратиум, циперус, традесканция, фикус, хойя, эпифиллюм, эухарис, абутилон, амариллис, араукария, аспарагус, аспидистра, аукуба, белокрыльник, гибискус, гортензия, зефирантес, иглица, инжир, камелия, камнеломка, кливия, лавр, лигиструм, мирт, олеандр, пеларгония, плектрантус, хедера, примула, самшит, спармания, трахикарпус, туя, узамбарская фиалка, фатсия, фуксия, хамеропс, хлорофитум, циссус. Не стану перечислять всего. Одним словом, не менее ста растений. Можешь представить себе все это богатство?

– Откровенно говоря, с трудом.

– Я ахнула!

– Ничего удивительного, – сказал Виталик.

– Фатсия, фуксия, циссус!.. – воскликнул Кулик восторженно. – Аллилуйя!.. Твердить, перечислять, вот именно! Тем свидетельствуя и утверждая! Обожаю!.. Знаете, что это такое?.. Это причастность. Признак причастности. Следовательно – признак жизни!.. Вы никогда не умрете, княжна!

– Спасибо, мой милый, – отвечала старуха. – Хотелось бы пожить еще немножко.

– Друзья мои! Перечисляя, мы как будто беседуем с явлениями, тварями и предметами, вызывая их из сумеречного небытия, оживляя и обнадеживая их. И себя вместе с ними. При всех метафизических скитаниях и деяниях связь с деталями малого мироздания терять не моги, говорю я себе и всем! Ибо это мы сами повсюду и ежеминутно! Я таким-то образом жизнь прожил и еще много жизней проживу. И вы, Эльвира Леопольдовна, много жизней проживете. И все!.. Мы с вами родственные души, Эльвира Леопольдовна!.. Вот нашел еще одну родственную душу!.. Все мы, Эльвира Леопольдовна, братья и сестры, отцы и дети, племянники и внучатые племянники, кузены и кузины. И лютик, и лисица, и ветер, и волк… И хедера, и примула, вовсе не случайно вами упомянутая. Это все – одна сущность в широком смысле… И человек в известном смысле. А как же?.. Никогда не отказывайтесь от родных и деталей, говорю я себе и всем!

– Благодарю вас, юноша, я это или нечто подобное держу в себе, – сказала Эльвира Леопольдовна и продолжила. – Столько трепета в вас! Невольно любовалась… Но я, с вашего позволения продолжу…

– Сделайте одолжение, – сказал, немного успокоившись, знаменосец. – И простите, что перебил.

– Теперь представьте себе, что все это зеленое великолепие наполнено звуками. Первоначально я не слышала ничего. Это естественно. Находилась под впечатлением. Но постепенно я стала различать, хотела сказать «звуки», нет, не звуки. Мелодии. Самые разнообразные мелодии. Как в раю. Представьте себе, если бы одновременно собрали сотню музыкантов с разных концов света, и каждый из них стал бы исполнять, каждый на своем инструменте свою мелодию… Представили?

– Мамочка, вы же знаете, я, к сожалению, не обладаю таким слухом, как у вас, – сказал названный сын.

– Да, тебе слон на ухо наступил. Это точно.

– Иногда очень напоминает свою дочь, мою бывшую жену, Дину, – сообщил нам Виталик.

– Бедная Диночка, что с ней теперь будет? – воскликнула Жижемская.

– Все будет хорошо, мама.

– Может быть, мне взять ее с собой? Ты знаешь, в Березках живут не только пожилые люди, там много молодых, и даже юных. Много людей, очень много. Даже чересчур, пожалуй.

– Кому же не хочется попасть в рай?

– Тебе смешно, а я тоскую… Только бы она не пошла по рукам… Отвлеклась… О чем я говорила?.. Знаете, офицер, в последнее время с моей памятью стало происходить небывалое, – обратилась ко мне княжна. – Я в буквальном смысле ничего не помню. Вот когда я просыпаюсь утром, вы можете мне не верить, первое, о чем я начинаю думать – как меня зовут. Честное слово. Почему-то последнее время мне являются невообразимые имена. Не то, чтобы имена родственников, совсем другие, даже чужеземные. Иногда мужские. Что делать?

– Ничего, – ответил я.

– Великолепный ответ, но вопрос, кажется, завис в воздухе.

– Так бывает, – сказал я.

– Правда?

– Правда.

– А с вами так бывает?

– Иногда, после празднеств.

– Как?

– Порой веду праздный образ жизни.

– Но вы еще совсем ребенок!

– Возраст праздности не помеха.

– Ну да, ну да… Офицер, врач. Обязывает… Да. Так на чем я остановилась?

– На музыкантах, мамочка, – подсказал Виталик.

– Ах да, музыканты. Так вот, это оказались вовсе не музыканты.

– Правда?

– Представь себе… Кстати, а сколько тебе теперь лет, Виталий, сынок?

– Вы говорили, мне двадцать четыре. Я на два года младше своей дочки, которую Дина так и не решилась произвести на свет.

– Да, да. Двадцать четыре, знаю… Так и не родила?

– Нет, мамочка.

– А я мечтала с внуками поиграть. Вот видишь? Ничего не помню… Видите, офицер, ничего не помню!

– Мамочка, я старше, – сказал Виталик.

– Старше?.. Когда это ты успел состариться?

– Время быстро летит.

– А зачем сказал, что тебе двадцать четыре?

– Это вы мне назначили.

– Я? Не может быть. Я же вижу – ты весь в морщинах.

– Пошутил неудачно, прости.

– Впредь не шути.

– Не буду.

– Балуй на здоровье, пока молод… Ну так с вашего позволения я продолжу свое повествование…

– Вы рассказывали о музыке, – помог княжне сын.

– Так вот, вся эта музыка исполнялась животными.

– Должно быть, опасно было находиться там? – поинтересовался Кулик.

– Где?

– В зимнем саду.

Эльвира Леопольдовна заливисто рассмеялась, демонстрируя беззубые десны и остренький язычок:

– Послушайте-ка, вот забавно! Местные, местное население, называет его просто Зимний. Как тот дворец, откуда нас выселили в семнадцатом году. Помнишь, Виталик?.. Вряд ли помнишь, ты тогда был еще совсем маленьким. Ты вообще помнишь хоть что-нибудь?

– Мало что. Так, отдельные фрагменты.

– В сравнении с тобой у меня память хоть куда.

– Несомненно.

– Но все же что-то ты запомнил?

– Кадку с кактусом.

– Довольно странное воспоминание для дворца, не находишь?.. Тебе надо учить стихи. В день по стихотворению. Кажется, я тебе уже говорила… Начни с Северянина. Его стихи легко запоминаются. А Бальмонт – уже потом… А ты именно Бальмонта хотел?

– Не обязательно.

– Ну, да ладно… У нас, в конце концов, поминки, а не урок литературы… Поминки или именины?

– Пока поминаем, – сообщил Кулик. – Именины позже. У меня будем справлять.

– До утра гулять будем! – восхитилась Жижемская.

– Так получается, – сказал знаменосец.

– Я приглашена?

– Как же без вас, мамочка, – сказал Виталик.

– Славно, славно!.. Боже, как непочтительно они себя вели!

– Кто, мамочка?

– Да эти конные матросы. Послушай, что-то последнее время их не стало видно. Куда он пропали?

– Вернулись на корабли и конюшни.

– Кто же охраняет двор?

– Клоуны, акробаты и танцоры.

– Слава Богу, слава Богу! Хоть кто-то охраняет… Ну, так вот. Никакой опасности животные в Березках не представляют. Действительно, первоначально я испугалась, но, обратившись к сопровождению, а это были очень милые люди. Судя по светлым одеждам, индусы или алеуты, я тотчас получила успокоение. Оказалось, что все животные в Березках живут в полном согласии с собой и местным населением… Меня обманывают – мелькнуло у меня в голове, но через некоторое время из чащ стали появляться мордочки, одна другой милее. И вот они уже подходят ко мне, ластятся, лижут мне колени и щеки. И так щекотно и смешно мне сделалось! Нет, не щекотно, не смешно – радостно скорее… Человек от избытка радости, бывает, засмеется. Так и со мной случилось… Вам вообще интересно, друзья мои? – обратилась к нам княжна. – Если неинтересно, я могу замолчать. Я люблю молчать.

– Что вы? Очень интересно, – сказал я.

– Очень, – подтвердил Кулик.

– А тебе интересно, Виталик?

– Конечно. Я же никогда не был в Березках.

– Ты не был в Березках?! Вот что, дружочек, завтра же утром отправляйся. Четырнадцатый трамвай, прямо без пересадок. Минут семь, от силы восемь – и ты на месте. Все поезжайте в обязательном порядке. Нечего по кладбищу рыскать… Итак. Кто же населяет березовский Зимний? Я насчитала около ста разновидностей животных и птиц.

– С кем же вам довелось встретиться, мамочка?

– Ко мне подходили крокодилы, кайманы, узконосые и широконосые обезьяны, ленивцы, дикобразы, малые и большие муравьеды, медвежата кинкажу, сумчатые опоссумы, тапиры, свиньи-пекари, обычные броненосцы и броненосцы-гиганты, ягуары, пумы, оцелоты, страусы эму и нанду, гигантские олени и олени, едва достигающие величины зайца, олени мунтжак и замбар, малый и большой оленьки, гривистые волки, жарараки, гремучники, боа, анаконды, черепахи, попугаи, туканы, гоацины, мириады колибри, парочка слонов, тигры, леопарды, белогрудый и малайский медведи, быки гаур и бантенг, буйволы, сероу, чепрачный тапир, белорукие гиббоны, макаки, орангутаны, лангуры, антилопы, кенгуру, валлаби, бандикуты, поссумы, вомбаты и коалы. Да разве всех упомнишь, с моей-то памятью?.. Но тасманийский дьявол запомнился. По неизвестной пока мне причине все в Зимнем относятся к нему с особенной почтительностью… Затем меня пригласили на обед… Рассказывать или замолчать? Дальше еще интереснее будет.

– С нетерпение ждем продолжения истории! – воскликнул я немного фальшиво.

– Лично я в восторге! – объявил Кулик.

– Чем же вас угощали, мамочка? – спросил Виталик.

– Винегретом, – рассмеялась старуха.

– А если серьезно?

– Вы все шутите, отчего бы и мне не пошутить? Имею право. У меня здесь больше всех прав… На закуску – икорка паюсная, икорка кетовая, редиска с маслицем, сливы, щечки сельди, салатики, зелень. Вторая перемена: лосиные губы, разварная лапа медведя, жареная рысь. Затем жареные в меду и масле кукушки, налимьи молоки, свежая печень палтуса. Третье: устрицы, дичь, начиненная орехами и свежими фигами, соленые персики, ананасы в соусе… что-то упустила, конечно… Но это – не главное. А главное – то, что я, похоже, выхожу замуж. Вот где кроется подлинная причина принятого мною решения отправиться в Березки.

– Неожиданно, – сказал крестоносец.

– Сама не ожидала.

– Кто он?

– Игорь Дмитриевич Строеросов. Маршал разведки в отставке. В годы той чудовищной войны я была его пианисткой. Последний раз мы виделись во время фейерверка по случаю Победы. Дым рассеялся, и он исчез. На пятьдесят лет с хвостиком… Как думаешь, по службе или встретил другую?

– По службе, конечно, – сказал Кулик.

– Мамочка, мне хочется как можно больше узнать о маршале, – попросил Виталик.

– Да, сия персона волнует многих. Но он все еще засекречен… Ты же не выдашь меня, сын?

– Как можно?! О чем вы говорите!

– И вы ничего не слышали, – упредила нас княжна.

– Разумеется, – пообещал я.

– За минувшие годы он нисколько не изменился, – продолжила свое повествование Жижемская. – Когда я поняла, что он узнал меня, мгновенно прослезилась. И он прослезился. Все прослезились. Он подошел ко мне, преклонил колено, вынул саблю из ножен и склонил предо мной… Все прослезились. И осознали, и оценили. И он… хочет ребенка.

– Кто? – изумился Виталик.

– Маршал. О ком же я неустанно рассказываю тебе вот уже два часа кряду?

– Мамочка, но в вашем возрасте…

– Что в нашем возрасте? Что в нашем возрасте?!

– Мамочка, рожать в вашем возрасте, мягко говоря, небезопасно.

– А разве я сказала тебе, что собираюсь рожать? Вообще-то, у меня уже есть сын. И это – ты, Виталик.

– Но мне показалось…

– Я выразилась вполне определенно. Игорь Дмитриевич хочет ребенка. Это вовсе не значит, что я собралась рожать.

– Это разумно.

– Безусловно. Но что с этим делать?.. Скажите, офицер. Вы ведь тоже военный, должны знать.

– Не знаю, – признался я.

– Вот и я в растерянности. Вы же понимаете, если маршал разведки хочет, это практически приказ.

– Не обсуждается, – подтвердил я.

– Он в прекрасной форме. Выглядит лет на тридцать, не больше.

– Разведчик, – сказал я. – Им положено.

– Да, но его в любой момент могут послать в Японию.

– Могут, – сказал Виталик. – И в Америку могут.

– Не хочу в Америку, – закапризничала княжна. – Я бы хотела остаться в Березках.

– Так оставайтесь, мамочка.

– И в Японию не хочу. Там японцы.

– Оставайтесь, мамочка!

– Вот я и думаю, Виталий, что это ты сегодня этого китайца вспомнил?.. Догадывался?

– Нет. Китай и Япония – разные страны, мамочка.

– Это как посмотреть. По мне – невелика разница… А ты, сын, мог бы вместе со мной перебраться в Березки?

– Я бы с радостью, только на кого я кладбище оставлю?

– Я кладбище жалею, – сказала Эльвира Леопольдовна.

– Мы в сорок пятом победили? Или в сорок четвертом?

– В сорок пятом, мамочка.

– Ну, что же, за Победу!

Помянули Жукова, а также Рокоссовского, разумеется.

– Мне страшно за вас, мамочка, – сказал Виталик.

– Глупенький. Не бойся. Я у тебя мудрая мать. В крайнем случае, исчезну на время, а потом скажу, что за время отсутствия родила, и ребеночка предъявлю.

– Все же вы не оставляете этой мысли?

– Размышляю, как видишь.

– Где же вы ребеночка возьмете?

– Тебя предъявлю.

– Мамочка, возникнет вопрос…

– Ты о возрасте?

– Именно. Староват я для такого предприятия.

– Глупости какие! Впрочем, я и об этом подумала. И, кажется, нашла выход, друзья мои!.. Настанет час, когда мы с маршалом Игорем Дмитриевичем примемся строить планы на будущее. После той сцены с саблей, получившей, как я уже вам докладывала, высшую оценку присутствующих, иначе и быть не может… И знаете, что я предложу ему?.. Ни за что не догадаетесь… Разводить свиней… Каково?! Можете вы хотя бы на минуточку представить себе, какие в таком-то раю уродятся свиньи?.. Свиноводство – чрезвычайно ответственное, в известной степени, государственное дело. И когда Игорь Дмитриевич увлечется этим новым делом, он и думать забудет о детках. Чрезвычайно увлекающийся человек: вспомните хотя бы его исчезновение во время салюта, Свиньи станут его главными и любимейшими детками. Каково?!

– Но мама!..

Княжна захлопала в ладоши:

– Разыграла! Я вас разыграла!

– Что, мама, разве розыгрыш? – воскликнул Виталик.

– Ничего не могу с собой поделать. Потянуло на розыгрыш. Обрадовалась гостям. Хочется валять дурака, болтать без умолку, смеяться!

– Уф, от сердца отлегло. Как я люблю ваши розыгрыши, мамочка!

– Докладываю: ни в какую Японию маршал Строеросов не едет. Какая Япония?! Из него песок уже сыплется. Маршал уже приступил к строительству свинарника. Ко вторнику на следующей неделе свинарник будет готов… Теперь ты понимаешь, Виталик, почему я переезжаю в Березки именно на следующей неделе и именно во вторник?.. Ты же отпустишь меня сын?

– Не отпущу. Мама, простите.

– А как же маршал?

– А маршал будет разводить свиней.

– Но ему будет одиноко.

– Не думаю. Со свиньями много возни.

– И он опять исчезнет на пятьдесят лет?

– Не исключено.

– Это не жестокость с твоей стороны, сын?

– Нет, мама, это забота.

– Смириться?

– Смириться.

– Ну что же, помянем Игоря Дмитриевича.

– Нехорошо это, мамочка, живого человека поминать.

– Так он умер. Еще в пятьдесят шестом. От грудной жабы.

Помянули Строеросова, покойных мужей княгини, Уточкина, Нестерова, Можайского, Гагарина… Тут бы добавить «вечерело», но по воле знаменосца время оставалось без движения.

И в печали и в радости

Кулик сказал:

– И в печали и в радости… Судьба тоже свою систему имеет. Судьба, Нелюбов, знаете, как должна складываться? Петелька – крючочек, петелька – крючочек. Взять горемыку – все у него сикось-накось: заусенцы, огрехи, прогалины да провалы. У горемык и пальцы, и зубы желтые обыкновенно. И сами они желтушные, что твой Боткин. Однако все у них в гармонии: петелька – крючочек. Горемыка довольно скоро привыкает к своему незавидному положению. И положение его уже не кажется ему незавидным. И радости случаются, и минуты вдохновения. Люди с трудной, но гармоничной судьбой живут, как правило, долго. Вспомните хотя бы узников сталинских лагерей. По какой причине, спросите вы меня? А они уже не ждут подарков судьбы. Ожидание подарков, чем грешит большая часть человечества – первостепенное несчастье. С бесконечным и тягостным ожиданием этим связана и зависть, и злоба. И дурак, и рак. Рак – это уже по вашей части… И жуткие преступления совершаются по той же причине. Я бы назвал их преступлениями нетерпения… Вот за что бесы обожают нас.

Рог изобилия

Кулик сказал:

– Без меры ужасы плодить наловчились – гигантских крыс, пучеглазых пауков, задумчивых кровососов, беспокойных мертвецов, назойливые внутренности, всякое такое. Прежде ужасы аккуратными, теплыми были. Отдельные даже приятными. Я, к примеру, Роберта Дьявола жалел. И Синюю Бороду. А теперь что? Холят эти внутренности, приручают, выставляют напоказ. Этак они нас к мировому злу приучают… Оно, конечно, ненадолго. Следом Ренессанс, Аркадия, Амальтея, рог изобиля! Всеобщее благоденствие. Насытятся все: и пигмеи, и мореори, и алеуты, и телеуты, и семанги, и хадза! Вот только уцелеем ли, когда новый рог изобилия забурлит и лопнет тонными ошметками по городам и годам?

Воскресенье

Кулик сказал:

– Если все же придется умирать, не сочтите за труд, Нелюбов, заверните меня в воскресенье.

Мутные воды

Кулик сказал:

– Мутные воды. Утопших видимо-невидимо. Кривизна. И в отражениях, и в глубине. Домик улитки – символ и предупреждение. Думаю, именно по причине кривизны Сочиницын стал Солженицыным. Отсюда вопрос: как теперь, при таком-то перекосе, любить человечество с его ямами и туманами? Не отдельных представителей, но все человечество целиком. И как, согласно завещанию Александра Исаевича, сберечь хотя бы то, что от него осталось? И есть ли в этом смысл с учетом того, кто именно остался? Вот задача, которую, если не помешают, нам с вами предстоит решить. Александр Исаевич не успел. Только мертвых пересчитал, да и то…

Драконы

Кулик сказал:

– А теперь скажите, что стало бы с вами, Александр Юрьевич, когда бы вы, где-нибудь в лесу на полянке среди белого дня встретили, предположим, дракона? Из тех, что докучали бедному Ланцелоту и трогательному Беовульфу. Что бы вы подумали?.. Бьюсь о заклад, первая мысль, посетившая вас, выглядела бы так: «а в своем ли я уме»? Согласны?.. А между тем о драконах получено немало новых неожиданных сведений. Вполне доказан факт их существования… Итак, вы идете, и вдруг на солнышке, прямо перед вами греется эта землистого цвета дурно пахнущая гадина. Спит или готовится ко сну. Неважно. Огоньки в уголках рта. Струйки дыма. Храп. Храпит он своеобразно. Напоминает во сто крат усиленный храп мопса. Слышали, как храпят мопсы?

– Нет.

– А здесь свирепее во сто крат. Земля содрогается… Какие имеете соображения по этому поводу, Александр Юрьевич?

– Действительно найдены доказательства?

– Уже найдены окаменевшие трупики с огневыводящей системой. Кроме того, мне лично были представлены порядка ста достоверных, проверенных экспертизой, фотографий живых особей. Так что, дорогой мой, тему крылатых стражей Вальхаллы можно считать закрытой.

– Кто же их фотографировал?

– Вам хочется имен?

– Да нет, это я так – к слову…

– Все же вы дарвинист

– Не то, чтобы…

– Не стесняйтесь, говорите как есть.

– Нас так учили.

– А знаете ли вы, Нелюбов, что человек произошел не от обезьяны, а, напротив, является ее дальним прародителем?

– Вот как?

– Именно.

Савелий

Кулик сказал:

– Знавал я одного фронтовика-погорельца. Савелием звали. Прежде часто встречал его на улице Геблера. Он там с необузданными ребятишками на санках катался. Точнее, они – на санках, а он на колясочке своей инвалидной. И сам необуздан: мчит с горки, подрагивая и улюлюкая, медаль на груди побрякивает. С виду городской дурачок. Культи-куколки вместо ног черными пищевыми пакетами спеленаты. Детки ему радость дарят, леденцы и неизменное любопытство к подвигу. Тысячу раз Савелий объяснял им, что не было подвига. А они свое: расскажи да расскажи. Он млел, ушанка набекрень, африканская физиономия. В сумерках Африка аспидная, местами розовая. Вот и у него физиономия аспидная, а местами розовая. Как немытая картошка. В каптерках да окопах прокоптился. Из преисподней живым вернулся… Без ног жить зябко. Однажды спросил его: как удалось тебе уцелеть, Аника? Приоткрой завесу тайны. Он ответил, не задумываясь: молился, конечно. Слава Богу, молитвы в детстве выучить заставили. Еще ритуалы соблюдаю и жертву принес. Пред таким раскладом смерть тушуется, куксится и отступает… А что за ритуалы? спрашиваю… Расческу всегда в правый карман кладу, говорит, хотя в левый прятать как будто удобнее. Если из дома выхожу, говорит, зеркало полотенцем завешиваю. Когда чаю попил, чашку переворачиваю. Да много их, ритуалов. А в жертву ноги принес. Но это уже после войны, на сестриной свадьбе по январю в сугробе. А не имеет значения, когда и где жертва принесена, главное, что принесена. Деревня Кружевино Кочевого района, говорит. Там же на сельском кладбище меня и похоронили… Его, то есть, Савелия.

По велению сердца

Кулик сказал:

– Поцеловать руку первому встречному, ноги вымыть незнакомому человеку не зазорно, когда вы делаете это по велению сердца.

Бесы

Кулик сказал:

– Прежде всего, Нелюбов, нужно позор из себя вытравить… Каким образом? Обратить унижение в удовольствие. Поверьте, это не так сложно, ибо унижение и удовольствие – ближайшие родственники. Попробуйте милостыню просить. Для начала часа по два в день. Кстати, полезная штука для изгнания бесов, что живут в нас непременно, разговоры разговаривают, чай пьют. Иногда и более крепкие напитки употребляют. Если прислушаться, речи их можно распознать. Найдите какую-нибудь калеку убогую, полюбите всем сердцем. Вот я нашел и полюбил. Сам сладкоежка, но заставил себя корочкой плесневелой питаться. Бесам такое просто нож к горлу.

Коты

Кулик сказал:

– Мне собачки – братья и сестры, но и к котам с большим уважением отношусь. Независимы, ироничны, мыслят нестандартно. Стремительны и, вместе с тем, деликатны. Язык у них красивый, чем-то итальянский напоминает. Хотя среди них и французы, и англосаксы встречаются… И египтяне… Еще обратите внимание на усы. Непременно обратите внимание на усы.

– А что в их усах?

– То, что я предлагаю или провозглашаю, не обязательно требует пояснений. Порой имеет смысл просто принять как данность.

Великий хан Хубилай

Кулик сказал:

– Долгое время меня занимал Великий хан Хубилай. Храню великолепную открытку с его изображением. Известный портрет в фисташковой панаме. Хорошо, что напомнили, я его теперь, пожалуй, сожгу. Вместе с панамой. С прошлым надобно беспощадно расставаться. Иначе не вырвемся. Между тем Хубилай – любопытнейшая фигура одиночества. Тоже знаменосец. Хотя в этом ракурсе мы о нем, как правило, не думаем. Нас его косички занимают, да манера палочками ос гонять. Неосознанно многие ему подражают. Имени не слышали, а подражают… Невольное подражательство – любопытный феномен. Флюиды – что твой вирус. Объяснить пока не берусь, но попытаться составить гипотезу можно. Меня смело можно назвать гением гипотез. Теории рождаются во мне в немыслимом количестве. Думаю так: когда знаменосец исчезает, умирает, или просто так исчезает, след от него все равно остается. Как ладошка на стекле. След притягательный, волнующий, хотя неопознанный чаще всего. И вот уже пересмешники косички заплетают особым образом, походку вырабатывают, манеру сидеть особым образом, чай пить, оттопыривая мизинец, руки складывать на животе, молчать подолгу особым образом, как будто не слышат, хмуриться, щеки раздувать и прочее и прочее… В особенности, когда в должность входят. А откуда у них новые манеры и знать не знают. То есть копируют неведомо кого. А неведомо кто – предположим тот самый Великий хан. Хотя не исключено, что сам Хубилай пальцев не оттопыривал и рук на животе не складывал, и щек не надувал. И вообще, на поверку оказывается: вовсе мы не в Монголии, а на чаепитии. В Мытищах. То есть возвращаемся в матушку Россию, где чего только нет, иными словами, есть все. И былое, и думы, и прочее и прочее… Ровно за то нас Герцен и не жаловал. Забудьте это имя, если можете. Я о Герцене. Лишний он, поверьте… Вот мы с вами теперь беседуем, а Хубилай дремлет в своей мандариновой роще и павлины его в атласных жилетах путешествуют в нем. А в Герцене ни павлинов, ни даже голубей не встретишь: гонит ветер обрывки газет, больше ничего.

Марко Поло

Кулик сказал:

– «Великий хан, знайте, ради важности держит около себя охрану из двенадцати тысяч всадников; зовут этих всадников kezitam, что в переводе с французского значит всадник, верный государю. А держит их Великий хан не потому, что боится кого-нибудь; над ними четыре начальника, а под каждым начальником по три тысячи человек. Три дня и три ночи каждые три тысячи всадников живут во дворце великого хана; там они едят и пьют; а через трое суток они уходят; приходят другие и сторожат три дня и три ночи; и так меняются, пока все не отслужат, а тогда начинают сначала, и так во весь год. На пиру Великий хан за столом сидит вот как: его стол много выше других столов; садится он на северной стороне, лицом на юг; с левой стороны возле него сидит старшая жена, а по правую руку, много ниже, сыновья, племянники и родичи императорского роду; а головы их приходятся у ног великого хана; а прочие князья садятся за другие столы, еще ниже. Жены рассаживаются точно так же. Жены сыновей великого хана, его племянников и родичей с левой стороны, пониже, а за ними, еще ниже, садятся жены баронов и рыцарей. Всякий знает свое место, где он должен сидеть по порядку, установленному великим ханом. Столы расставлены так, что Великий хан может видеть всех, а столов многое множество. А вне этого покоя угощаются более сорока тысяч человек; приходят сюда с большими припасами, приходят из иноземных стран с диковинными вещами; тут и такие, у кого есть владения, да хотят побольше; приходят они в те дни, когда у великого хана большой выход и пир. В том покое, где Великий хан сидит, посредине стоит чаша из чистого золота; входит в нее бочка вина; кругом нее, по углам, чаши поменьше. Из большой чаши вино или другой напиток разливается по золотым сосудам; а в каждом из них вина хватит человек на восемь или десять; один такой сосуд ставится на стол между двух человек; а у каждого есть своя чарка с ручкой, ею он и черпает вино из золотого сосуда. Все равно так же между двух жен ставится по большому сосуду и по две чарки. Сосуды те и чарки, знайте, дорогие. Золотой и серебряной посуды у великого хана, знайте, много; кто не видел, тот и не поверит сколько. Еду и питье великому хану подают многие князья, а рты и носы у них, скажу вам, прикрыты прекрасными шелковыми да золотыми тканями, чтобы дух и запах не касались пищи и питья великого хана. Когда великому хану пить, инструменты играют, а их тут многое множество; а возьмет Великий хан чарку в руки, все князья и все, кто там, становятся на колени и низко кланяются. После того Великий хан пьет, и всякий раз, когда Великий хан пьет, повторяется то же самое. О еде ничего не скажу; что много ее тут, всякий поверит. Скажу вам, нет тут князя или рыцаря без жены, а жены их едят вместе»…22
  Марко Поло


[Закрыть] Вот что видел Марко Поло собственными глазами… Теперь вопрос: как нам этаких высот достичь?.. А надобно ли?.. А, может быть, и надобно. Величие, знаете, смысла придает. Долго жить без смысла тягостно. А мы, зачастую просто так живем… С умыслом, но без смысла.

Первый сон знаменосца

Кулик сказал:

– Сны материальны. И я вам это сейчас докажу. Вот на прошлой неделе мне приснилось, будто бы я, молодой инженер, еду в командировку куда-то в Хабаровск. То есть дорога дальняя. Со мной в купе простая женщина лет пятидесяти везет гуся. Птица без малейших признаков воспитания то и дело норовит вырваться из сумки, гогочет, лезет к хозяйке целоваться, одним словом, ведет себя как малое дитя. А у меня жутко болит голова, и вся эта суета раздражает ужасно. Вы уже знаете мою необыкновенную привязанность к животным и птицам, однако, этого гуся я невзлюбил. И себя невзлюбил за то, что не умею справиться с раздражением, которое видят мои спутники, оттого испытывают неловкость и, вероятно, близки к отчаянию, так как изменить ничего невозможно, а ехать еще долго, и все мы, включая гуся, к концу путешествия, вероятно, сойдем с ума. Что делать? Надобно каким-то образом разрядить обстановку. Превозмогая себя, завожу разговор с хозяйкой: «А знаете, я бесконечно уважаю животных и птиц. И очень рад, что оказался в компании с таким очаровательным существом. По мне, уж лучше гусь, чем какой-нибудь неугомонный сосед со своими разговорами. Есть такая порода людей, которым непременно хочется выложить все первому встречному. И о детках своих расскажут, и о сварливых родственниках, и о вредоносных соседях, что, прокравшись ночью на участок, сожгли два ореховых куста, и семейный альбом с пояснениями представят, и прогнозы погоды прокомментируют, и последние сплетни о королевской семье. Хуже всего, когда речь зайдет о здоровье. Таким монологам конца и края нет. Все-то у них болит: здесь тянет, здесь стреляет. А уж насколько плохи дела в медицине! Врачи-вредители для того только и существуют, чтобы всех уморить, поскольку больные надоели им хуже горькой редьки, а все без исключения болезни неизлечимы, и от осознания этого им, врачам, делается совсем плохо, и всякое желание выслушивать жалобы и щупать пульс пропадает окончательно. И вообще, никаких перспектив на хотя бы сносную жизнь нет. И страшно подумать, в каких условиях будут жить наши внуки, и дети внуков, послушали бы вы музыку, какую они слушают, и ничего не читают, и лет через двадцать вообще разучатся читать и писать. И почему везде добавляют пальмовое масло в таком количестве? Из достоверных источников известно, что некоторые продукты делают исключительно из пальмового масла. Думаете, что это говядина или осетрина, или томат, а это пальмовое масло. А пальмовое масло – канцероген, и потому сегодня практически все больны раком, только данная информация по известным причинам тщательно скрывается, но шила в мешке не утаишь, и, дабы отвлечь внимание повсеместно затеваются войны. И что все эти тесты на внушаемость, когда нужно сплетать пальцы или падать по мановению гипнотизера – не что иное, как массовое колдовство. Вы и представить себе не можете сколько, среди нас заклятых, способных по указке выполнить любой смертельный приказ. И что этим заклятым может оказаться какой-нибудь чахоточный сосед с дрелью, тихий пьяница, на которого и не подумаешь ни за что. Но бдительность уже потеряна. А когда бы бдительность ни была потеряна, и когда бы мы хотя бы немного интересовались жизнью других людей, мы бы узнали, что сосед этот – бывший сиделец и именно в местах не столь отдаленных заработал свою чахотку… Кстати, чахоточные чрезвычайно любвеобильны. Обратили внимание?.. А в будущем вышеупомянутый сосед станет либо наемным убивцем, либо универсальным солдатом. И дрель его – не просто так. И когда бы мы были бдительны, мы бы знали, что глобальное потепление не просто так, и ранняя половая жизнь не просто так. И неполные семьи… А в воде содержатся не только яды и микробы, но и мутированные гены, которые, вонзаясь в самое ядро клетки, способны так изменить анатомию, что родная мать, Царствие ей небесное, когда бы вас встретила, когда такое было бы возможным, ни за что бы вас не узнала. Но мутированные гены действуют таким образом, что сами вы изменений в себе не чувствуете, и нисколько не заботитесь о том, что за какие-нибудь пару месяцев набрали шестнадцать килограмм лишнего веса»… На этом месте поезд совершает маневр, мне на ногу падает чемодан с верхней полки, и я просыпаюсь. Просыпаюсь от боли. Осматриваю ногу и обнаруживаю на колене огромный кровоподтек.