Текст книги "Старая добрая война"

Александр Тамоников
Старая добрая война

Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Все совпадения случайны и непреднамеренны.

От автора

© Тамоников А., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Глава первая

В бытовке курсант Шрамко мучился с просушкой подворотничка. Утюг на свободной доске то нагревался до кипения, то остывал. Хорошо, что курсант успел прогладить куртку и брюки, с выстиранными подворотничками повезло меньше.

– Твою мать, и что за утюг?

Гладивший рядом товарищ по взводу усмехнулся:

– Что, Шрам? Сломал утюг, ну, теперь «хомут» заставит тебя новый купить.

«Хомутом» в военном училище, да и в войсках вообще часто называли старшину роты.

– А не шел бы он! Слышь, мужики, дайте подворотничок догладить! Осталось всего ничего.

– Бери, я пойду покурю в курилке, – пошел навстречу его сосед по глажке.

Шрамко перешел за другую доску и в считаные минуты исправным утюгом высушил кусок белой материи. Теперь осталось в кубрике подшить его, повесить форму на стул, и в кровать, отдыхать до получения оружия, когда первый взвод десятой роты заступал в караул. Сколько уже их было за почти четыре года обучения в Переславском военном училище? Караулы не считали, дожидаясь последнего, как говорится, дембельского.

Вернув утюг подошедшему товарищу, Шрамко забрал форму, прошел в кубрик, присел на стул, достал из ящика иголку с ниткой. Тут появился друг Шрамко, курсант третьего взвода Роман Середин, присел на соседний стул:

– Думал, не успею.

– В смысле? – поднял на друга удивленный взгляд Шрамко.

– Слушай, Дим, ты на какой пост заступаешь?

– На четвертый.

– Пост длительного хранения техники и складов «НЗ», самое то.

– А в чем, собственно, дело, Рома?

– Ночью когда стоять будешь?

– Это смотря что ночью считать. У меня смена с 20.00 до 22.00, затем резерв, отдых, потом на пост с двух до четырех.

– Отлично!

– В «самоход», что ли, собрался?

– Да.

– И кто же твою Алину ночью из дома выпустит?

– Сам удивился, когда она позвонила и спросила, смогу ли я подойти к трем часам. Наверное, есть что важное сказать.

– Может, папенька ее изменил свое отношение к тебе?

– От него дождешься, – вздохнул Середин. – Ему зять офицер на хрен не нужен. Как же, местный олигарх, мебельный салон имеет, да еще с десяток подпольных цехов. Он уже нашел жениха для дочери. Да только не выйдет у него ничего.

– Как знать, Рома. Или думаешь, он не просчитывает варианта, что после выпуска его совершеннолетняя дочь может просто сбежать с тобой? Просчитывает, потому как в части, куда пошлют, он вас уже не достанет.

– Пусть просчитывает. Мы сделаем так, что все его просчеты пустыми окажутся. Но вот почему она сегодня меня ночью вызывает? Не могу понять.

– Наверное, Алиночка решила не ждать выпуска, а сегодня из хаты свалить, – улыбнувшись, предположил Шрамко.

– Ей еще школу закончить надо. И потом, куда я ее дену? Не в училище же больше месяца прятать?

– Почему нет? Да и хату снять в городе по-тихому не проблема.

– Не прокатит. Ну ладно, посмотрим, что там у нее. Так я через твой пост пройду?

– По форме или в спортивном?

– В спортивном, конечно, до их коттеджного поселка по «железке» километров пять.

– Во сколько двинешь?

– Сразу после смены поста, где-то в 2.20. Вернусь через час-полтора.

– Лады. Фонарь не забудь, а то сиганешь сдуру через забор и попадешь под очередь. На территории поста всего два прожектора. Не различишь, свой или кто из бандюков, а может, дезертир из батальона ополчения. Месяца не прошло, как бойца из БОУПа похоронили. Дернуло солдата через пост пойти. Правда, он в хлам был, но от этого не легче. Получил пять пуль, и «до дому, до хаты» в цинковом гробу.

– Фонарь возьму, пойду трезвым, сигналы прежние. Из училища подойду к посту от полосы препятствий, обратно со стороны железной дороги, напротив караульной вышки.

– Договорились.

– Не усни.

– Я не сплю на посту. Привычка уже дурная выработалась за четыре года. В караулке в резервной смене голова на стол так и клонится, два часа отдыха пролетают секундой сна, на построение выходишь сонной мухой, а стоит прийти на пост, все, сон как отшибает.

– Ладно, подшивайся, отдыхай, я на самоподготовку. Ночью встретимся.

– Давай! Но знай, Рома, не нравится мне что-то этот «самоход». Что уж такого могло произойти, чтобы Алина решилась выйти из усадьбы в темную рощу, да еще в такое время?

– Но позвонила же, вызвала.

– А по телефону объясниться не могла?

– Не знаю, Дим, сам голову ломаю, что за дела. И теперь, пока не дойду до нее, не успокоюсь.

– Сам не пробовал ей позвонить?

– Не отвечает.

– Говорю, что-то не то.

– Пошел! – отмахнулся Середин.

– До встречи. Первый сигнал – от полосы препятствий, я возле вышки буду.

– Спасибо.

– Спасибо в карман не положишь. В увольнении пузырь с тебя.

– Договорились.

Середин ушел на построение третьего и четвертого взводов для следования в учебный корпус на самоподготовку, Шрамко подшил подворотничок, повесил форму и шмыгнул под простынь, поспать пару часов, пока дежурный не проорет: «Взвод! Подъем!» Больше всего Дмитрий ненавидел эту команду, совсем другое дело «Отбой!». Значит, день прошел, и черт с ним.

Время в училище летит быстро. Подъем, туалет, физическая зарядка, приведение в порядок, уборка, построение на утренний смотр, занятия, обед, свободное время, самоподготовка, ужин, спортивные мероприятия, вновь немного свободного времени, вечерняя прогулка, поверка, отбой. И все время – построения, команды, ничего без команды.

Из класса учебного корпуса Середин смотрел, как на небольшом плацу возле штаба прошел развод караула и внутреннего наряда, как курсанты, заступившие в наряд, под барабанный бой прошли мимо нового дежурного и направились по местам несения службы. Он несколько раз пытался дозвониться до Алины, но все бесполезно, ее телефон молчал. Не давала покоя мысль, что же вынудило девушку, за которой строго следили родители, вызвать его ночью в рощу за коттеджным поселком, тем более она понимала, что ни о каком увольнении речи быть не может и курсанту придется идти в самоволку, за что предусмотрено наказание, как минимум лишение увольнения да пара нарядов вне очереди. А ведь они договорились встретиться в субботу, спокойно, в городе, ни от кого не скрываясь, ну, разве что от ее родителей. Отец Алины, достаточно крупный предприниматель в Переславле Максим Юрьевич Ухватов, да и мать, Лариса Сергеевна, мягко говоря, были не в восторге от выбора дочери.

Они познакомились в школе, куда курсантов отправляли для проведения встреч с учениками, внедрять в молодые мозги идеи о том, что нет ничего благородней, как, не жалея здоровья и жизни, защищать свою Родину. В отличие от других, Алина слушала выступающего Середина внимательно. А потом, на танцевальном вечере, сама пригласила Романа на «белый» танец. Они познакомились. Он проводил ее домой. В выходные встретились, гуляли по городу, она рассказывала о себе, он о себе, хотя ему и рассказывать было нечего, родители умерли рано, сначала отец, за ним мать, у обоих рак. Загремел бы в детский дом, но дед оформил опеку. Школу окончил в Луганске и сразу по окончании поступил в училище. Ему нравилось, что девушка слушает внимательно, а не делает вид, что ей интересно…

И теперь остался всего лишь год, Алине исполнится восемнадцать, он закончит обучение, и после выпуска они уедут в Луганск, где и поженятся. И вдруг этот странный звонок – может ли он прийти к ней ночью? Конечно, может, но что повлияло на Алину, раз она решилась на такой отчаянный поступок? А если узнает отец? Что-то не так. Но что?

После отбоя Середин лег в свою койку. Спортивный костюм он еще вечером забрал из каптерки, с заступившими в наряд по роте ребятами договорился, что уйдет в «самоход», и надо только дождаться нужного времени. Оно же, как назло, тянулось очень медленно. Казалось, прошло не меньше получаса, а посмотришь на часы, стрелки сдвинулись всего на пять минут. Хоть и медленно, но время все-таки подошло. В 1.3 °Cередин поднялся, надел спортивный костюм, и вдруг в роту с проверкой явился дежурный по части. Заступил преподаватель кафедры тактики, отличавшийся своим рвением по службе. Если он проверял подразделения, то делал это тщательно.

Пришлось одетым снова прыгнуть в постель. Дежурный по роте включил в кубрике дежурное освещение, полковник не поленился, прошел рядами между кроватями, проверяя каждого курсанта. И не просто проверяя, если кто-то накрылся простыней с головой, отбрасывал ее, желая убедиться, что все на месте. Обход дежурного отнял двадцать минут. С одной стороны, теперь надо было торопиться, а с другой, дежурный больше не придет в казарму. Не попасться бы ему на территории. Полковник иногда устраивал «ловушки». Встанет где-нибудь в темноте за деревом между казармами и стоит. Самовольщики, не видя угрозы, выходят из казармы и сразу попадают в руки дежурного, который отправляет всех без разбора в караулку на гауптвахту. Но кто не рискует… тот в «самоход» не ходит. Середин не являлся «самоходчиком», однако сегодня была другая ситуация, он должен был уйти. И он пошел. Через окно в кусты, от кустов к общежитию, оттуда к уличному туалету, мимо лаборатории к полосе препятствий. От нее до четвертого поста метров сто…

Середин сразу увидел Шрамко.

Тот тоже смотрел в его сторону, но видеть товарища не мог. На полосе препятствий темно, на посту же светят два прожектора. Середин достал из кармана маленький, но довольно мощный фонарь, направил его на Шрамко и трижды моргнул. Три короткие вспышки – запрос, может ли часовой ответить. Увидел в ответ две короткие, длинную, с задержкой, и вновь короткие вспышки. Сигнал – да. То есть он на посту один, можно подойти.

Роман аккуратно приподнял кусок колючей проволоки, проскользнул под ней и, оказавшись на посту, подбежал к Шрамко.

– Двадцать минут третьего. Чего задержался? Уснул? – показывая на часы, недовольно проговорил тот.

– Какой там! Хотел уже свалить, как дежурный по училищу явился.

– Борода? Серьезный мужик. Ничего не заметил?

– Если бы заметил, разве я проскочил бы?

– Не проскочил бы. Ладно, давай двигай быстрее, Дуб предупредил через третий пост, что Борода пошел проверять парк боевых машин, оттуда точно сюда придет.

Дуб – разводящий, командир отделения Шрамко сержант Валерий Дубинин. Нормальный парень, отличник, между прочим, а Дубом прозвали из-за фамилии. У каждого имелось свое прозвище. Шрамко иногда называли Шрамом, Середина – Середой, взводного, что сейчас исполнял обязанности начальника караула, старшего лейтенанта Чубатова – Чубом, ротного капитана Черненко – Черенком или Генсеком, по фамилии одного из бывших руководителей Советского Союза, и так далее, от рядового до начальника училища. Традиция.

– Понял, Дим, понял!

– На «железке» поаккуратней!

– Само собой.

– Ремень взял?

– Взял.

– Это правильно, с ним ночью спокойней как-то в городе.

У многих курсантов имелся в запасе ремень с бляхой, на котором была выдавлена звезда. Бляху затачивали, и она, на мягком кожаном ремне, наматываемом на руку одним движением захлеста, была грозным оружием. Особенно против придурков, вооруженных ножом, битой или «травматом». Штатские в большинстве своем знали об этом и, перед тем как наехать на курсанта, высматривали, есть ли у него ремень.

– Ты, если что, предупреди сменщика обо мне, а то вдруг опоздаю, и жди твоей следующей смены четыре часа. Чистое «попадалово».

– Ладно, но ты постарайся не опоздать.

– Постараюсь.

– Удачи, и привет Алине!

– Передам.

Середин подбежал к бетонному забору, легко, как на полосе препятствий, перемахнул через него, перебежал дорогу и спустился к железной дороге. По ней до коттеджного поселка дольше, но безопасней, по крайней мере, гарнизонные патрули не шатались. Набрав полные легкие свежего воздуха и резко выдохнув, Роман побежал по ровной части насыпи. Вскоре мимо прошел грузовой состав, взвизгнув сиреной, пролетела в попутном направлении электричка. Пять с лишним километров Середин преодолел за двадцать пять минут и в 2.50 двинулся в рощу, что примыкала к тыловым заборам коттеджного поселка, и, выйдя прямо к усадьбе Ухватовых, остановился, переводя дыхание, и взглянул на часы – ровно три часа. Алина просила подойти именно к трем, он на месте, а ее нет. Но это еще ничего не значит, ей гораздо сложнее выйти из дома и пройти садом до тыловой калитки, чем ему пробежать пятикилометровый кросс по железной дороге. 3.15. Ситуация та же. Роман и до этого волновался, сейчас же он начал нервничать. В голове вертелся один и тот же вопрос: что случилось?

Внезапно слева из-за поворота выехала черная «Хонда», осветив фарами дорогу и часть рощи, и остановилась прямо между ним и забором усадьбы Ухватовых.

Середин сразу почувствовал опасность, и рука его легла на ремень, скрытый курткой.

Из автомобиля вышли четверо. Трое парней и девушка, впрочем, раскрашенное чучело девушкой можно было назвать условно. Все четверо были одеты одинаково: черные туфли, у девицы с каблуками, черные кожаные брюки в обтяжку, черные майки с белыми двойными молниями, знаком принадлежности к какой-то радикальной организации. Знак сильно напоминал тот, который носили гестаповцы в фашистской Германии. Парень, что был за водителя, встал у дверки, не отходя от машины, второй зашел слева, третий парень и девица справа.

Середин оценил угрозу. Пацаны посещают спортивный зал, но лишь для того, чтобы качаться, возможно, они еще и в бассейне плавают, держат вес, но вот о рукопашном бое понятия не имеют, не так расставились, как надо.

– Привет, солдатик! – рассмеялся один из парней.

– Это тебе предстоит отслужить срочную, если не отмажут, а мне таким чмо командовать, – спокойно ответил Роман.

– Ух ты, командир нашелся! Чего или кого ждем, командир?

– Твое какое дело?

– Интересно.

– Гуляю я здесь. А вы ехали бы своей дорогой! Здоровее будете.

Девица обернулась к старшему, который легко угадывался в парне, судя по всему, владельцу машины:

– Эдя! Этот сапог борзеет, тебе не кажется?

Середин вздрогнул. Только что он услышал голос Алины, но принадлежал этот голос раскрашенной индейцем девице. И тут все стало понятно. Его выманили сюда, и Эдя – не кто иной, как Рудин Эдуард, выбранный отцом Алины в ее женихи.

– Помолчи, Оса! – крикнул Эдуард девице и снова взглянул на Середина: – Я думал, командиры умными должны быть. Ну, по крайней мере не лохами. А ты лоханулся, курсант. Повелся на такой дешевый развод. Разве вышла бы Алина ночью одна из дома?

– Значит, от имени Алины мне звонила эта крашеная сучка?

– Ты за базаром-то следи, сапог, а то ответить придется.

– Ясно, – вздохнул Роман. – Ладно, будем считать, я лоханулся, что дальше?

– Дальше? – переспросил Эдик и повернулся к тому, что стоял справа от курсанта: – Киря, передай корешку то, что просили передать Максим Юрьевич и Лариса Сергеевна.

– Ага, это мы с удовольствием.

Подойдя вплотную к Середину, Киря вдруг без замаха нанес ему довольно сильный удар в лицо. И вынес бы челюсть, если бы не реакция курсанта. Роман успел отклониться влево, и кулак прошел вскользь. Середин устоял бы, но сделал шаг назад, и левая нога провалилась в яму для сбора павшей листвы. Упав на спину, он сдернул с пояса ремень и одним движением намотал его на правую руку. К несчастью для неизвестных, они этого в темноте не заметили. Раздраженный тем, что удар не получился, Киря решил прыгнуть на лежачего, чтобы нанести удар ногами, но Роман уже был готов к бою. И, как только Киря прыгнул, откатился в сторону, взмахнув правой вооруженной рукой. Заточенная бляха рассекла штаны и кожу неудавшегося бойца. Из раны брызнула кровь, а от боли и неожиданности Киря завалился на бок. Середин вскочил, и перед ним оказалась бросившаяся тигрицей девица. С ней проще, выставленная вперед рука, и Оса сама налетела раскрашенной физиономией на кулак. Рухнула на спину и потеряла сознание.

– Мочи его, Юрок! – истерично выкрикнул Эдик.

Но взмах вооруженного бляхой курсанта заставил бандита схватиться за руку, которая мгновенно обагрилась кровью, и сесть на корточки. Удар ногой опрокинул его навзничь.

Эдик, поняв, что игра проиграна, бросил своих товарищей и, запрыгнув в «Хонду», рванул по дороге к крайним участкам.

Рома успел запомнить номера и даже сделать вмятину в заднем крыле, метнув вдогонку машине увесистый камень.

Главарь сбежал, его подельники корчились на полянке. Девица уж пришла в себя и тряхнула головой.

– Мне «Скорая» нужна! – простонал Киря.

– Мне тоже, – вторил ему Юрок.

– Ничего, сейчас поговорим, и обратитесь за помощью к господину Ухватову, благо до его усадьбы несколько шагов.

– О чем говорить? – взвизгнула Оса.

– Ну, к примеру, почему вас кинул Эдик? Он же должен был вам помочь.

– Эдя никому ничего не должен, это ему все должны. Блин, у меня же теперь нос распухнет и синяки под глазами будут, – уже совсем другим тоном проговорила девица.

– Зато не придется краситься. Но мне плевать, что с тобой будет, я хочу знать, кто принял решение заманить меня сюда и избить? Сам Эдя?

– Не-е, – ответил Киря, – это его Ухватов научил. Он знает, что ты встречаешься с Алиной. А та, хоть во всем и поддакивает отцу, да только себе на уме. Ну, он и спросил Эдика, мужик тот или нет? В его, мол, время соперника ловили и метелили так, что он навсегда забывал дорогу к девушке. А оказывался слишком упертым, так мочили. Ну, Эдя сказал, мол, все понял, но надо, чтобы курсант, ты то есть, не смог хотя бы сутки общаться с Алинкой, и тот пообещал. Тогда Эдя собрал нас, Оса сработала под Алинку, ты пришел, мы подъехали…

– И в результате оказались биты.

– Кто ж знал, что ты такой шустрый и с ремнем.

– Так кто из нас лох получается? Вы или я?

– Ну, мы, – буркнул Киря.

– Че ты языком треплешь, Киря? Неприятностей хочешь? – повернулся к нему державшийся за руку Юрок.

– А у меня неприятности уже есть. Порезы долго заживать будут. Да и тебе придется с лангеткой походить. А все из-за чего? Из-за того, что Эдя слишком много на себя взял. Один курсантик против троих качков! А где был третий, когда курсантик положил двоих!

– Троих, – добавила девица, – или я, по-вашему, легким испугом отделалась?

– С вами все ясно, – сказал Середин. – Хотите, двигайте к усадьбе Ухватова, но сомневаюсь, что он вас на порог пустит, даже если вы все кровью истекать будете, или же «Скорую помощь» вызывайте, сюда она подъедет быстрее, чем подойдет охранник Ухватова. Но один совет: держитесь от меня и Алины подальше, в следующий раз жалеть никого не буду. Да и от Эдика лучше отвалите. Он же сынок местного олигарха, ему позволено все, да вот только руками таких пешек, как вы. А надо отвечать, кто на зону пойдет? Эдик?..

– Ага, он пойдет! Пахан в момент отмажет, – проговорил Киря.

– Вот и включите мозги. А я пошел, некогда мне тут с вами. Спокойной ночи, малыши!

Середин вышел на железную дорогу, посмотрел на часы. «Свидание» немного затянулось, и вновь ему предстоял кросс. По пути он забросил в вагон с щебенкой грузового состава, следовавшего от Переславля в южном направлении, ремень. Теперь он мог оказаться ненужной уликой, так что пусть едет на юг, а он новый на складе отыщет. Начальник склада – свой человек.

Без десяти четыре Середин вышел к училищу, взобрался на брошенное строение, служившее когда-то то ли складом, то ли конторой, откуда был виден весь четвертый пост.

Курсант Шрамко явно нервничал, отмеривая шаги возле караульной вышки. Еще десять минут, и его сменят. Удастся ли передать сменщику информацию по Середину, который так некстати опаздывал? Роман выхватил фонарик, трижды мигнул. И тут же ему ответил сигнал прохода. Середин перемахнул забор.

– Ну, ты что, Рома? Не мог от зазнобы оторваться?

– Не было зазнобы.

– Не понял?

– Корешки ее назначенного отцом «женишка» в роще поджидали, пришлось помахаться.

– У тебя щека кровоточит.

– Задел один урод.

– Ладно, потом поговорим, вали на полосу препятствий, а то сейчас Дуб смену приведет.

– Побежал.

– И аккуратней, Бородин в это время засады устраивает.

– Ничего. Спасибо, Дим.

– Вали!

Середин прополз через колючую проволоку, вышел на полосу препятствий. Теперь торопиться было некуда, надо аккуратненько пробраться до тыловой стороны казармы. Окно открыто, через него в кубрик, ну, а дальше – все, уличить его в «самоходе» не получится.

Сегодня Середину везло. Только он прошел «зеленой» зоной общежитие, как на углу казармы за деревом заметил дежурного по училищу. Тот занял хорошую позицию, но для контроля территории между парком боевых машин и старой столовой, место, которое используют курсанты, уходящие в «самоход».

Полковник смотрел на освещенную дорогу, и Роману пришлось ползком добираться до казармы. Это ничего, нормально, курсанта научили перемещаться бесшумно. Но как подняться, открыть окно и прошмыгнуть в кубрик без шума? Одна рама точно скрипнет. И опять ему повезло. На какое-то мгновение дежурный по училищу прошел за угол, а когда вернулся на исходную, курсант Середин был уже в кубрике. Быстро раздевшись до трусов, положив спортивный костюм на подвесную сетку, фонарь в тумбочку, кроссовки под нее, он вышел в коридор. Дежурный по роте сержант Василько сидел на подоконнике бытовки и сразу повернулся на шум:

– Ты?

– Я, Сеня!

– Нормально сходил?

– Как видишь.

– Я вижу, что у тебя кровоточащая ссадина на щеке. С кем схлестнулся?

– Мало ли уродов в городе?

– Это точно, но завтра на утреннем осмотре у ротного возникнут к тебе вопросы по поводу этой ссадины.

– Скажу, что с брусьев сорвался.

– Ну да, ты еще ляпни, что о косяк двери, когда в туалет шел, ударился, – усмехнулся сержант. – Это сказки для первого курса, Генсека на этом не проведешь.

– Ты предлагаешь рассказать все, как было?

– Соскучился по «губе» – рассказывай.

– Что ты предлагаешь?

– А что мне предлагать? Я бы сказал, что споткнулся в проходе о ботинок и загремел на тумбочку, но для этого надо, чтобы парни подтвердили. Версия, конечно, не ахти, но лучше, чем брусья.

– Ты прав, так и сделаю. А ты повнимательней будь, – предупредил Середин сержанта, – Бородин стоит на углу торца казармы. Вычисляет тех, кто пойдет от старой столовой или санчасти.

– Ну и хитер! И ведь поймает кого-нибудь. Туда трое со второго курса ушли, как раз время возвращаться. Ладно, пройдусь и я по территории, покажу, что службу бдим.

– Давай, а я в туалет, и спать. Хоть полтора часа, но мои. Все, Сень, пошел.

– И я пошел.

Дежурный по роте вышел на крыльцо, а Роман, вымыв лицо и ссадины холодной водой из крана умывальника, лег в кровать. Когда прогремела команда «Рота, подъем!», он так и не понял, спал или нет, ему показалось, что прошло всего несколько секунд, как он приложился головой к подушке.

На построении ротный сразу заметил его ссадину и скомандовал:

– Курсант Середин, ко мне!

Роман успел поговорить с товарищами, чтобы те подтвердили, что он случайно ударился о прикроватную тумбочку. Над версией посмеялись, но подтвердить согласились. Все же взвод – это одна семья. Конечно, и в ней иногда появлялись подлецы, но тех быстро отучивали «крысятничать» или стучать.

Середин подошел к командиру строевым шагом, приложил руку к виску:

– Товарищ капитан, курсант Середин…

– Отставить! – отмахнулся капитан Черненко и показал на щеку: – Что это?

– Ссадина.

– Вижу, что не засос. Откуда?

– Да вчера перед отбоем споткнулся о берцы, у нас же проход узкий, не заметил, а в руках куртка, подворотничок только пришил, ну, и загремел между кроватями прямо в тумбочку.

– И кому ты, курсант, лапшу на уши вешаешь? Это ты пропагандисту, что из института после военной кафедры в армию пришел, рассказывай. С кем, почему подрался?

– Не дрался я ни с кем. А если бы подрался, то разве стал бы гнать такой наивняк, товарищ капитан? Уж придумал бы что-нибудь правдоподобнее.

– Ничего не меняется в этом мире, – поправляя фуражку, усмехнулся командир. – Я имею в виду учебу в училище. Одни и те же залеты, одни и те же оправдания. Свидетели того, как врезался в тумбочку, есть?

– Так точно, человек пять видели, может, больше. Да вы у ребят спросите.

– Ты своей жене будешь указывать, что сварить на обед.

– Извините.

– После завтрака – в санчасть. Пусть медики справку выпишут о причине повреждения, заодно обработают ссадину. Справку вместе с объяснительной и докладными свидетелей мне на стол в канцелярию. Вопросы?

– Никак нет!

– Встать в строй!

– Есть! – Середин четко развернулся и, чеканя шаг, направился к шеренге взвода.

Он сделал, как приказывал ротный, и думал, что на этом все закончится, но ошибся. Во время занятий в лекционный зал вошел начальник кафедры. Рота по команде преподавателя встала, приняла положение «смирно».

– Вольно, – сказал полковник и, осмотрев зал, объявил: – Курсант Середин, за мной!

Роман вышел под сочувствующими взглядами товарищей.

В коридоре начальник кафедры приказал:

– Бегом марш в штаб! Вас, курсант Середин, вызывает начальник училища.

– Сам генерал? – вырвалось у Середина. Чего-чего, а этого он не ожидал.

– У нас один человек носит генеральские погоны. Бегом марш, курсант!

В фойе штаба Романа встретил помощник дежурного по училищу.

В общем-то, помощником должен был заступить командир роты, от которой назначался караул, наряд по столовой и весь основной внутренний наряд, но что-то изменилось, и помощником дежурного заступил командир девятой роты, недавно прибывший из войск старший лейтенант.

– Середин?

– Так точно, товарищ старший лейтенант.

– Приведи себя в порядок, оправься. Что натворил-то?

– Да ничего вроде.

– Вот именно, что вроде. А может, дома случилось что?

– Не знаю, меня никто ни о чем не предупреждал.

– Ладно, двигай в кабинет начальника училища. Ради твоей персоны он перенес утреннее совещание с заместителями.

– Есть!

Середин прошел к отсеку, огороженному красной парадной лентой, на пьедестале которого стояло Боевое знамя с часовым первого поста в парадной форме, отдал честь знамени и двинулся к приемной. Молодая девушка-прапорщик подняла над очками слегка накрашенные глаза:

– Курсант Середин, десятая рота?

– Так точно!

– Минуту. – Она нажала клавишу командира.

– Да? – ответил начальник училища.

– Прибыл курсант десятой роты Середин.

– Пусть войдет! – приказал генерал и отключил связь.

Девушка указала на дверь с табличкой «Начальник училища»:

– Проходите, товарищ курсант.

Середин вошел в тамбур, из него в просторный кабинет, передняя часть стены которого была завешана картой России, и приблизился к рабочему столу начальника училища:

– Товарищ генерал-майор, курсант Середин по вашему приказанию прибыл!

Генерал посмотрел на него, оценил внешний вид. Конечно же, заметил припухшую ссадину, обработанную йодом в санчасти.

– Значит, курсант Середин?

– Так точно, товарищ генерал-майор.

– Вопрос первый, курсант, ночью в самоволку ходил? Только правду, курсант, ненавижу, когда мне лгут.

Герой Советского Союза, генерал-майор Тревин Анатолий Борисович пользовался в училище непререкаемым авторитетом. Дважды по два года служил в Афганистане, взводным ротным, комбатом. Был трижды ранен, кроме Золотой Звезды Героя и ордена Ленина, китель его украшали колодки орденов Красного Знамени, Красной Звезды, «Мужество», «За заслуги перед Отечеством», несколько рядов медалей. В тридцать лет он командовал полком, и не по блату, а за реальные заслуги, в тридцать пять стал начальником штаба дивизии. Он мог сделать блестящую карьеру, командовать дивизией, корпусом, армией, округом, но полученные на войне раны со временем начали давать о себе знать, появилась легкая хромота. Его непосредственный начальник, ныне министр обороны, несмотря на заключение медиков, не дал уволить боевого офицера, но и оставлять в боевых частях и соединениях тоже не мог. Тревину были предложены должности военного комиссара области и начальника училища. Он выбрал училище, все же личный состав, учебно-боевые работы, живая работа, а не бесконечная бухгалтерия в военкомате. Авторитет у офицеров и курсантов он заслужил сразу же. И в первую очередь порядочностью, открытостью, уважением к младшим по званию, бескомпромиссностью и справедливостью принимаемых решений. Тревин, как Боевое знамя, стал, без преувеличения, символом училища, примером для всех. Поэтому соврать ему Середин никак не мог.

– Так точно, товарищ генерал-майор, ходил!

– Вопрос второй, почему обманул командира роты?

– Виноват!

– Вот только этого, курсант, не надо. Виноват, так точно, никак нет. Отвечать по существу.

– Ему правды сказать не мог.

– Понятно, не хотел подставлять товарищей?

– Так точно, товарищ генерал.

– В драке у коттеджного поселка участвовал?

– Так точно.

– Ссадина оттуда?

– Так точно.

Начальник училища пододвинул к себе ежедневник:

– Мне звонил начальник Управления МВД по области, сообщил, что ты, курсант Середин, будучи в самовольной отлучке, около трех часов ночи напал на четверых молодых людей, среди которых одна девушка. И зверски избил троих, в том числе девушку. Четвертому, сыну одного из богатых и влиятельных в городе людей, Эдуарду Рудину, удалось скрыться на собственной машине. В 4.00 Юрий Попов, Кирилл Ковалев и Ольга Осина были доставлены «Скорой» в БСМП, где врачи приемного покоя зафиксировали у парней раны, нанесенные неизвестным острым предметом, у девушки повреждение лица. В 8.00 названные лица через адвоката господина Рудина подали в полицию заявления о совершенном на них нападении. Это как понять, курсант Середин?

– Извините, товарищ генерал, но вы не подумали, каким образом эти невинно и зверски избитые молодые люди узнали и то, что я – курсант венного училища, и мою фамилию, имя? Ведь, по их словам, именно я, а не кто-то другой вдруг ни с того ни с сего напал на них?

– Я думал об этом и ответа на данный вопрос не нашел. Не считая того, что потерпевшие могли знать тебя раньше и ты за что-то отомстил им, – внимательно посмотрел на курсанта генерал.

– Я знал одного, вернее, слышал о нем. Это Эдик, который бросил своих подельников и скрылся на «Хонде».

– Вот как? Уже интереснее. Продолжай!

– Это займет немало времени.

– Я сказал, продолжай.

Пришлось Роману рассказать все о своих отношениях с Алиной, реакцию на эти отношения ее отца, о неожиданном звонке девушки, в общем, все, что касалось его, Алины, ее семьи и что произошло вчера днем и ночью.

Генерал слушал внимательно, не перебивая. Очень ценное качество человека, особенно начальника, уметь выслушать другого, тем более подчиненного.

Говорил Середин долго, подробно. Выслушав его, Тревин посмотрел в окно:

– Дождь, наверное, будет.

– Что? – не понял Роман.

– Ничего, это я так, свою молодость вспомнил. Она в чем-то схожа с твоей. Ладно, значит, тебя выманили из училища. Но как ты не понял, что по телефону говорила не твоя девушка?