Текст книги "Сирийские спартанцы"

Павел страсть как не любил поздних телефонных звонков. Есть в этих звонках что-то от тревожной сирены. Осыпающаяся штукатурка стен, перечеркнутые крест-накрест белыми полосами окна; свинцовое небо, которое вот-вот взвоет и расколется под тяжелыми телами черных бомбардировщиков. Под бомбежками Новиков никогда не бывал, но где-то глубоко в розовых склизких кишках всегда прятался серый мохнатый страх, который испытывали когда-то его предки, жившие в норах и пещерах.

И вот однажды ночью мобильный телефон монотонно заорал и потребовал физического контакта. Паша лениво взял его.

Под блестящей металлической сеточкой печально пошуршали дыханием и спросили:

– Ты не спишь?

Он сдержанно ответил:

– Нет, конечно. Время-то еще детское – половина четвертого утра.

– Я иду к тебе.

– А на хрена ты мне нужен среди ночи, если из тебя не растут сиськи? – поинтересовался Новиков причиной его неожиданного порыва.

– Сиськи – зло, – парировал Лихачев. – А у меня пиво. Много пива. Доставай рыбу.

– Вова, скоро утро. Какое пиво?!

– Ты знаешь, такое дело…

Новиков вздохнул и собрался слушать.

Его однокашника Вовку, которому в училище прилепили кличку Лихач (к слову, она совершенно ему не подходила), в мирной гражданской жизни можно было принимать как снотворное. Вязкое, бормочущее, невразумительное снотворное.

– Меня из дома выгнали, – шмыгнуло оно носом.

– Поздравляю, – осторожно сказал майор, чувствуя, куда клонится беседа.

– Я стою у твоего подъезда, тут, понимаешь, домофон… А я не помню номера твоей квартиры.

Новиков с досады пнул тапкой ничем не повинный косяк и простонал:

– Сорок девятая.

Можно было назвать другое сочетание цифр и отключить телефон. Но это не панацея. Лихач будет обходить методично весь подъезд и уныло искать источник. Оазис. То бишь Новикова.

Павел пошел доставать рыбу…

Тогда это была четвертая по счету жена. И никогда он не уходил сам – его всегда выгоняли. Именно так, как собаку на мороз, с чемоданчиком необходимых вещей и, разумеется, без всякого раздела имущества. Первой жене Вовка оставил квартиру, доставшуюся ему от бабушки, второй – квартиру, которая осталась от родителей. С третьей, к счастью, имеющей свою квартиру, он расстался без таких лишений, малой кровью – минус новенькая машина. И вот четвертая.

Происходило это с определенной периодичностью года в три-четыре. И каждый раз он иронично констатировал: «Пипец подкрался незаметно». Гуляя на его крайней свадьбе, Павел с надеждой думал, что история брачных распадов закончится на этой супруге. Она была не просто старше Вовки, но еще и страшна как смертный грех.

Год или около того все было замечательно: новобрачные ворковали, как пара пингвинов. Протертые паровые котлетки по утрам, совместная покупка рубашек и телевизора, отпуск на солнечном побережье… И вот опять он стоит на пороге этаким мятым выброшенным пальто без срока годности.

Наверно, хорошо, что ни от одной жены у него не было детей. Новиков не задавал по этому поводу вопросов, а Вовка всегда обходил данную тему стороной, как зону лепрозория.

Павлу как убежденному холостяку отказывать в приюте было неудобно. К тому же свободный полет изгнанного мужа обычно продолжался недолго – через месяц-два обязательно находилась дамочка, желающая пригреть и одарить нежностью широкоплечего Лихачева. Ведь, как ни крути, он обладал хорошей специальностью, соответствующей зарплатой, притягательной наружностью, мягким и незлобивым характером.

«Женщины, какого рожна вам надо?!» – недоумевал Новиков, глядя на грустную небритую морду приятеля, дергающего шнурки ботинок. Потом молча вручал ночному гостю пару кожаных тапок и лез в шкаф за порцией постельного белья. Если завтра предстоял обычный рабочий день, то задушевные беседы откладывались на неопределенный срок. Если выходной, то следовала пытка душещипательными рассказами.

Вскоре на пороге появился Вовка. Несмотря на мороз, он был без шапки, и уши его сияли всеми спектрами бордового и белого. Он всегда уходил из семьи без шапки. Видимо, это был какой-то особый вид наказания, недоступный пониманию коллег. Новиков в таких случаях представлял его очередную жену, с трагическим видом теребящую шапку и думающую: «Без шапки ушел, сука. Изверг. Лучше бы побил, садист проклятый…»

Растирая уши, Вовка прошел на кухню, поставил на стол звякнувшую бутылками сумку. Павел полез за бокалами. Друг тут же налил себе пива и, стуча зубами, осушил бокал до дна.

– Что случилось? – поинтересовался Новиков.

– А-а… Не хочу говорить об этом, – отмахнулся Лихач и принялся шелушить рыбу.

«Ну и хорошо, что он не стал рассказывать, – решил про себя майор. – Иначе поспать не получится…»

Через час, вдоволь насытившись пивом, Вовка лег на диванчике в гостиной. Долго ворочался и вздыхал, нарушая тишину «двушки». Потом уснул…

Срочных командировок в горячие точки не было – группа отдыхала. Рано утром Новиков уехал для решения насущных проблем к Шестопалову. А вернувшись после обеда домой, Лихача не обнаружил. Постельное белье с диванчика было аккуратно сложено стопкой, запасные ключи от квартиры брошены в почтовый ящик. Без записки со словами прощания или благодарности.

– Вовка, в чем дело? – позвонил ему Павел. – Ты где?

– Да завис тут у одной подружки, – поделился друг опасливым шепотом. – Галей зовут. Симпатичная.

– Когда ждать? Через месяц или через год?

– Надеюсь, приютит лет на пять.

– Ну, дай бог. Дай бог…

Вот такой был у Павла однокашник.

* * *

Майор отвел группу от места проведенной операции примерно на километр. Тащить с собой «языка» дальше он не собирался. На проселочной дороге боевик вел себя довольно смело: брыкался, когда вязали руки, и что-то грозно лепетал, поминая всуе Аллаха. Ну и получил для порядка в печень, как учили. Просто чтобы отогнал грешную мысль о побеге и сопротивлении.

Парень намек понял и припал на колено, словно Ричард Львиное Сердце перед присягой. Судя по взгляду, убегать передумал. Поумнел, стало быть, от подобного воспитания и молча смотрел снизу вверх на неведомых «человечков в камуфляже», вопросительно подняв бровки. В таком податливом состоянии он и был отконвоирован до лесочка на пологом склоне.

Подходя к этому живописному местечку, Новиков решил, что клиент созрел для серьезного разговора. Дав команду о привале, он взял «Ричарда» за шиворот и посадил перед собой на поваленное деревце.

– Ну что, уважаемый контрабандист? – произнес майор на смеси сирийского и курдского. – Ситуация для тебя сложилась вполне определенная: запахло бедой. Говорить сам будешь или с моей помощью?

Тот сделал вид, будто не понимает ни слова.

Тогда Новиков добавил воспитательного пинка по литеральной мышце. Клиент тихо взвыл, глаза стали еще умнее, но слова из головы так и не выходили.

– Значит, так, – достал Павел пистолет, демонстративно передернул затвор и приставил ствол к бандитской переносице. – Либо отвечаешь на мои вопросы, либо остаешься гнить на этой полянке.

Боевик понял, что оппонент настроен решительно и второго шанса прожить хотя бы на час дольше не будет. Мелкими кивками головы он подтвердил свое твердое решение выдать всю известную ему информацию.

– Молодец, – оценил его решительность майор. – Первый вопрос: откуда дровишки?

– Пальмира, – пробормотал пленный, махнув рукой в сторону юга.

– Понятно. Есть в Пальмире месторождения. Дальше… Кто из полевых командиров тебя отправлял в рейс?

– Отправкой занимается лично Айман Захир.

– Кто он?

– Представитель руководителя ИГИЛ шейха Абу Багдади.

– Как, говоришь, зовут этого представителя?

– Айман Захир.

– Кому предназначена нефть?

– Я не знаю этих людей. Они встречают нас на сирийско-турецкой границе и сопровождают до поселка Ханул. Там мы отдыхаем, а следующей ночью выезжаем обратно.

– Это турецкие граждане?

– Думаю, да. Но разговаривают на курдском языке.

– Как много автоцистерн идет из Сирии в поселок Ханул?

– Много, – ответил боевик. – Я точно не знаю, но за ночь туда приходит не менее ста машин.

Новиков развернул карту и подсветил ее фонарем.

– Покажи точное расположение нефтебазы, где вы загружаетесь.

Поелозив пальцем по бумаге, пленный нашел нужную точку.

– Здесь.

– Теперь маршрут до турецкого поселка Ханул.

– Мы едем вот так.

Павел отметил карандашом маршрут, по которому осуществлялись поставки нефти в Турцию.

– Расчет получаете наличными?

– Нет, денег нам не дают. Их переводят на какой-то счет.

Новиков призадумался. Пленный игиловец рассказал все, что знал, и более никакой ценности для его группы не представлял.

По сути, он был рядовым исполнителем. Запуганным, глуповатым, малообразованным. Обычный крестьянин, обработанный бойкими молодчиками из радикальных группировок. Вон и кожа рук его вся в темных морщинах. У хитрожопых идейных вдохновителей руки не такие.

«Что же с тобой делать? – размышлял Павел. – Отпускать нельзя. Хлопнуть – рука не поднимется…»

– Ладно, – поднялся он. – Пойдешь с нами.

– Паша, ты охренел! – зашипел рядом Лихач. – На кой черт он нам сдался?! Нам и ветеринара хватает!..

– Не плачь. Дотащим до ближайшей дороги и оставим связанным. Пусть бойцы Асада с ним разбираются…

Так и поступили. Протопав полтора часа вдоль пологого склона, группа вышла к окраине горного селения. К населенному пункту вели сразу две дороги. Одна оставалось пустынной, по другой время от времени проезжали автомобили. На ней-то снайпер и приметил что-то вроде блокпоста с трепыхавшимся над крышей сирийским флагом.

Пленного аккуратно подтащили к обочине и, связав руки-ноги, оставили в сотне метров от блокпоста. После рассвета его наверняка заметят с проезжавших машин и доложат дежурившим воякам.

* * *

В шесть утра Новиков приказал снайперу подыскивать место для бивака. Вскоре такое нашлось на небольшом взгорке, покрытом густой растительностью. Солнце успело подняться над горными пиками, небо радовало безоблачной синевой.

Первым на реденькую травку, даже не сняв обуви, не расстегнув куртки, рухнул санинструктор Дубов. Все-таки изрядно проспиртованный организм медика с трудом переносил длительные физические нагрузки. Бойцы занялись приготовлением пищи, а Новиков снова разложил на коленях карту и, получив через систему ГЛОНАСС координаты, определил точку привала.

«Мы на траверзе маленького городка Бидама. Здешняя местность уже неподконтрольна сирийской армии, – ткнул он карандашом в зеленое поле. – А строго на север – в пятнадцати километрах от Бидама – первая точка начала нашей работы».

Назначив первый дозор, Павел предупредил:

– Парни, теперь от нас требуются максимальные внимание и осторожность – мы на территории противника.

– Да мы и раньше на посту не спали, – отшутился Кудин.

– Поняли, командир, – кивнул Бобровский и поправил на плече ремень автомата.

– Смена через два часа. Остальным ужинать и отдыхать.

Рядом с Павлом устроился Дубов. Он частенько в командировках находился рядом с майором, наверное, полагая, что так безопаснее. Или считая его давним другом.

– Паша, а где ты еще был помимо Африки и Ближнего Востока? – спросил он, потягивая из кружки сок.

– Во многих странах Европы был. В Испании наблюдал корриду и поймал себя на мысли, что болею за быков, – откинулся тот на ранец. – Объездил почти всю Азию.

– В каких азиатских странах?

– Проще сказать, где я не был.

– Ну, Па-аш, расскажи.

– В Пакистан ездил, на Филиппины, во Вьетнам. В Таиланде очень понравилось – хочу еще разок смотаться.

– Ого! А что там такого прикольного?

– Природа, погода, море. Народец неплохой. Но если хочешь снять девушку, то первым делом стоит осмотреть ее шею.

– Зачем?! – От любопытства Костик аж подался вперед.

– На предмет наличия кадыка…

Отсмеявшись, тот продолжил донимать:

– Значит, и Вьетнам посетил?

– Да. В качестве туриста.

– Расскажи, как там?

Страсть как не хотелось ворочать языком, но Павел понимал, что приятель интересуется искренне. Да и лучше отвлечь санинструктора, чтоб он забыл об усталости.

– Нормальная страна, только очень бедная, – начал он рассказывать, прикрыв глаза. – Первым делом тебе объяснят, что там хоть и социализм, но кушать хотят все. А на всех у руководящей и направляющей ни хрена не хватает. Поэтому если ты турист, то не смей сам носить чемодан, нажимать кнопку в лифте и вообще заткнись. Приехал отдыхать – отдыхай. Максимум, что тебе можно и нужно делать, это систематически открывать кошелек и давать на чай. Иначе ты у людей тупо отбираешь хлеб.

– Гы, – оскалился в улыбке Костя. – Мне всегда нравилось слушать твои истории.

– Тогда слушай и не перебивай.

– Да-да, продолжай.

– Они там вообще отмороженные, хотя в тени плюс сорок. Им на все наплевать. Рады тебе просто потому, что ты есть. Удивительная нация. Но есть маленький нюанс. Если вьетнамец с улыбкой говорит тебе Yes – это ничего не значит. Вообще ничего. Пустой звук. Ни «да», ни «нет». Просто шум, потому что он все равно сделает все по-своему. Кстати, русские там как Гулливеры в стране лилипутов. Вьетнамцы очень маленького роста и радушные до безобразия. Если кто едет отдыхать по полной программе – орать «Таги-ил» и тому подобное, то это точно не туда. Там нет никаких ментов – паспорта в гостинице сразу отбирают со словами «целее будут». Никто ничего не предъявляет, все так ровненько… Я был в нескольких европейских странах – там как-то не так уютно. А во Вьетнаме делай, что хочешь.

– А как там с погодой?

– Зимой в сезон дождей воздух – плюс двадцать пять, вода в море – плюс двадцать четыре. Летом в тени до плюс шестидесяти.

– Ого!

– Солнце там вообще злое – сказывается близость экватора. Ладно, пора отдыхать.

– Пора… А давай в следующий раз куда-нибудь вместе махнем?

– Почему бы нет. Давай…

Глава шестая

Сирия; город Сабар; штаб корпуса «Священный Джихад»

Настоящее время

Потрепанный и покрытый белесой пылью внедорожник «Тойота» домчался до Сабара за час с небольшим. Больше всего Юсуф опасался встречи по дороге с русскими «вертушками», поэтому постоянно оглядывался и осматривал небо. Аллах миловал. Вероятно, вся авиация была задействована для налетов на восточную окраину Дамаска. И по мере приближения к штабу корпуса один страх сменился другим, ведь Юсуфу предстояло встретиться с командиром корпуса и объяснять причины последних неудач.

Влетев в городок, внедорожник проехал мимо мечети, стоявшей на центральной улице, повернул влево и, попетляв по кривому переулку, остановился у ворот обширного участка. На участке стояли богатый дом и несколько подсобных помещений. До начала гражданской войны здесь проживал старейший род города Сабара. Теперь размещался штаб корпуса «Священный Джихад».

Всего в городке было расквартировано около двухсот боевиков. Вокруг штаба, как и полагается, расхаживали вооруженные патрули; у единственных ворот дежурило не менее десятка воинов.

Будучи уважаемым и довольно влиятельным полевым командиром, Юсуф часто бывал в Сабаре. Узнав его в лицо, охрана открыла ворота. Внедорожник проехал во двор и замер под желто-коричневой маскировочной сеткой. С недавних пор всю технику, включая танки, боевики старались хорошенько прятать от всевидящего ока беспилотников – под навесы, под сетками, в сараях и даже в жилых домах.

Юсуф вывалился из салона, потер затекшую спину, оглянулся по сторонам.

– Пленных в штаб, – приказал он подчиненным.

Двух военнослужащих сирийской армии вытолкали из машины и повели к главному входу в дом. Вздохнув, полевой командир поплелся следом…

Сейчас эти два военнопленных, с трудом волочившие ноги перед ним, были единственным оправданием и единственным шансом не угодить под трибунал из-за позорного разгрома его отряда. Произнеся про себя короткую молитву, Халид Юсуф вошел внутрь каменного здания.

Пройдя темным коридором, он попал в прохладную комнату, используемую в качестве рабочего кабинета начальником штаба корпуса – Надимом Сухуни. Тот сидел за самодельным столом, сооруженным из ящиков от боеприпасов. Рядом находились начальник разведки Бурхан Диар и еще один уважаемый воин, собиравший для начальника штаба оперативную информацию от полевых командиров. Все трое рассматривали карту и делали на ней какие-то пометки – вероятно, отмечали изменения в линии фронта в результате последних боев.

Поздоровавшись с ними, Юсуф кивнул на пленных:

– Вот, захватил двоих выживших. Один из них лейтенант.

– Что с твоим отрядом? – строго взглянул на него начальник штаба.

Полевой командир опустил голову.

– Отряда больше нет. В живых осталось пятеро.

– Как ты умудрился растерять всех своих людей?

– Мы весь день по приказу Ассафа осаждали отдельно стоящий дом вблизи бассейна. Этот со своим взводом, – кивнул Юсуф на захваченного офицера, – отчаянно защищал его. Мы окружили их, но они не сдавались.

– И что же ты предпринял?

– Я связался с Ассафом и попросил обстрелять его из минометов. Наши минометчики превратили дом в развалины. Лишь после этого нам удалось ликвидировать его защитников, но было поздно – более половины моих людей погибло. Остальное сделала русская авиация.

Концовку доклада услышали вошедшие в помещение командир корпуса Ассаф Махаб и представитель руководства ИГИЛ Айман Захир.

Увидев их, Халид замолчал и буквально перестал дышать. Одного их слова было достаточно для того, чтобы он отправился на суд к Аллаху.

Однако те не торопились с обвинительной речью. Осмотрев стоящих у стены пленных, Махаб распорядился:

– Допросить. Выпотрошить из них все, что знают.

– А потом? – справился начальник штаба.

– Потом посмотрим…

* * *

Начальник разведки Бурхан Диар кивнул двум рядовым бойцам. Те подхватили стоявших на коленях пленных и вслед за начальником удалились в соседнее помещение.

Это помещение чаще всего использовалось для допросов. В стену были ввинчены крюки, к которым веревками привязывались пленники. Каменный пол был в пятнах засохшей крови. Под единственным оконцем стоял единственный стул; на него и уселся Диар, достав из кармана блокнот с авторучкой.

Бойцы тем временем привязали к крюкам обоих пленников, вооружились металлическими прутками и встали в ожидании дальнейших приказаний.

– Назовите ваши имена, – монотонно произнес начальник разведки.

Оба бойца промолчали. То ли не было сил, то ли не хотели отвечать одному из главарей джихадистов.

– Из какой вы части? – последовал следующий вопрос.

Но и он остался без ответа.

Диар кивнул головорезам, и те нанесли несколько сильных ударов прутами по бедренным мышцам пленников. Рядовой потерял сознание после второго удара. Лейтенант застонал, но выдержал это истязание.

– Повторяю вопрос: назовите ваши имена и часть, в которой служили! – повысил голос Диар.

– Гори в аду, – морщась от боли, прошептал лейтенант.

Второй сеанс истязаний длился около десяти минут. В результате и молодой лейтенант потерял сознание, повиснув на веревках под крюками.

– Бесполезное занятие, – поднялся начальник разведки. – Казнить обоих.

– Прямо сейчас? – спросил один из подчиненных.

– Зачем же применять к врагам такую гуманность?! Пусть очухаются и порадуются, что не сдохли. Тогда и казним…

Спустя час двух измученных сирийских мужчин вывели во двор, где уже собрались все свободные от дежурств и службы боевики.

На пленных не стали надевать оранжевых комбинезонов, так как на видео казнь никто снимать не собирался. Их не стали привязывать к колоннам на древних развалинах, чтобы взорвать вместе с памятниками культуры, просто потому, что в маленьком Сабаре таковых не было. Не стали звать для казни малолетних мальчишек.

Обоих поставили на колени посреди обширного двора, даже не став при этом сгонять мирных жителей городка. Быстро зачитали приговор, подписанный начальником штаба корпуса Надимом Сухуни. Затем рядовому бойцу сирийской армии выстрелили из пистолета в затылок. А лейтенанту, задрав голову, просто перерезали горло и бросили умирать в луже собственной крови.

Через полчаса два бездыханных тела привязали к внедорожнику, отвезли к ближайшему ущелью и скинули вниз.

* * *

– Так что же случилось, Халид? Почему ты не погиб вместе со своим отрядом? – вопрошал командир корпуса «Священный Джихад», поглаживая позолоченную рукоятку торчавшего за поясом пистолета.

Юсуф снова почувствовал, как по телу прокатилась холодная волна липкого страха. «Зачем он возвращается к этому? – лихорадочно размышлял он. – Неужели расстреляет?! Или просто хочет покуражиться?..»

Пальцы Ассафа Махаба продолжали поглаживать инкрустированную рукоятку пистолета, и не известно, что произошло бы дальше. Да, Юсуф был одним из самых приближенных к Махабу полевых командиров, однако грозный нрав командира корпуса был хорошо известен. В гневе он был ужасен и мог расстрелять любого.

Но в этот момент в помещение вернулся представитель командования ИГИЛ Айман Захир. Он и разрядил напряженную обстановку.

– От русской авиации уйти тяжело, а порой и невозможно. К тому же сирийскую армию недавно усилила бригада воинов из Ирана, – спокойно сказал он. И вдруг предложил: – А не хочешь ли, дорогой Халид, заняться более интересным делом, чем командование небольшим отрядом?

Проглотив вставший в горле ком, Юсуф кивнул.

– Я согласен заниматься чем угодно, лишь бы приносить пользу нашему общему делу.

– Ответ настоящего воина, – улыбнулся Захир. – Ну что, Ассаф, отдашь мне своего любимого полевого командира?

Махаб перестал поглаживать рукоятку пистолета.

– Сегодня он меня сильно расстроил, и я готов был предать его суду. Но если ты просишь…

– Да, Ассаф, прошу.

– Забирай.

– Пойдем. – Захир приобнял Юсуфа. – Нам предстоит о многом переговорить…