Текст книги "Кровь за кровь"

– Этого не может быть!

Демьянов усмехнулся:

– Эх, молодость, эх, наивность святая! Не веришь?

– Нет!

– Вот поэтому у нас мужья последними узнают о том, что жены наставляют им рога. Не веришь, Вова, – проверь. Тем более что сделать это проще простого. Поезжай по известному тебе адресу, улица Горького, дом 18, квартира 6 —и все увидишь сам. Своими собственными глазами. Только глупостей не наделай. Пусть Катенька трахается с Ломаковым. Зачем тебе шлюха? Ты молодой, другую, порядочную встретишь. Тебе ж всего…

Сергушин не стал слушать доброжелателя, отключил телефон. Сердце его учащенно билось. Тупая боль сжала желудок. Он бросился по лестнице на улицу – к стоянке, где стоял подаренный на двадцатилетие отцом новенький синий «Опель». А Демьянов, положив телефон на переднюю панель, усмехнулся:

– Клюнула рыбка! Повелся щенок на развод.

– Молодой еще, – произнес Кузнеченко. – Жизни не знает! Лох, одним словом. Нет чтоб прикинуть, а на хрена ему подобную информацию сбрасывают? Ведь так просто это не делается. Но куда там, сейчас у него не голова, а головка работает. Сам в петлю лезет.

– А как бы ты поступил, если узнал бы, что твоя баба спит с другим? – спросил Демьянов.

– Да никак! Послал бы ее на хер и завел бы другую телку. Мало ли их, что ли, вокруг вьется? Выбирай, не хочу. Ну, может, при встрече жало бы свернул, это в зависимости от настроения. Но разбираться сломя голову на стремную хату не побежал бы. Потому как западло для мужика. Идет она на хер, шлюха!

– Значит, ты никогда никого не любил.

– Чего? Демьян, ты о чем?

– О любви, Толик! Любовь – это страшное чувство. Сладостное, но страшное. Может до небес поднять, а может так о землю вдарить, что уже не подняться.

Кузнеченко не без удивления посмотрел на главаря:

– А ты че, любил? Вот так, чтоб башку потерять.

– Неважно! Сколько на твоих?

– Без десяти полдень.

– Точно! А сколько нашему мальчику до хаты Баяновой ехать?

– Не менее получаса. А сейчас, когда в центре пробки, – весь час. Педуниверситет находится на другом конце города. Нет, раньше чем через час не подъедет!

– А если по переулкам?

– Для этого надо лет десять в такси проработать, чтобы знать объездные пути. А он и тачку-то водить еще толком не научился. Лысый говорил, как выезжал от Думы, чуть под «Ровер» не подставился.

– Его сейчас ревность вперед гонит.

– Да хоть ураган! По крышам в пробках не поедешь. Руль грызть будет, а стоять.

– А если нет в центре пробок?

– Куда ж они денутся?

– Испарятся. Так! Через десять минут запускаем Кожана.

– Не рановато? Клиенты могут и не лечь в постель.

– Хрен с ними! Пусть валит любовников, где застанет. Главное, чтобы дело сделал и уйти успел до появления пылающего ревностью студента.

Ровно в 12.00 Демьянов вызвал Кожанова:

– Славик, слышишь?

– Конечно!

– Давай начинай! И помни, у тебя на работу не более пятнадцати минут. Режешь клиентов – и на свал. От подъезда отходи, не суетясь. Понял?

– Понял!

– Давай, Кожан! Удачи!

Отключив телефон, Кожанов, достав на ходу дубликат ключей, пошел вниз на второй этаж. Дверь в квартиру № 6 открыл легко и бесшумно. И тут же из прихожей услышал женский, прерывистый голос:

– Да, милый! Глубже! Еще! Вот так! Хорошо! Быстрей! Да…

Кожан похотливо ухмыльнулся. Интересно, депутат тоже ловит такой же кайф, что и его подружка? Или терпит, думая лишь об одном, когда ж наконец она кончит и он сможет передохнуть? Впрочем, это уже неважно. Оттрахались любовнички…

Бандит прошел к спальне, откуда доносились вопли молодой женщины, и открыл дверь, когда она закричала:

– Да! Все! Все!

Прыгавшая до этого момента на депутате Баянова навалилась на партнера. Из-за ее волос Кожан увидел вспотевшее лицо Ломакова. Глаза его были закрыты. В наступившей тишине, нарушаемой частым дыханием любовников, Кожан громко сказал:

– В натуре, все! Что может быть лучше, чем сдохнуть сразу же после оргазма?

Молодая женщина вскрикнула, вскочила, вытаращив свои красивые глаза на нежданного и непрошеного гостя:

– А? Кто вы?

Кожанов, понимая, что ограничен во времени, ответил:

– Твоя смерть, сучка ненасытная.

И тут же, подойдя к постели, взмахом вооруженной руки рассек Баяновой горло. Кровь хлынула из широкой раны на лицо депутата. Тот закричал что-то нечленораздельное и сбросил с себя труп любовницы. Попытался встать, но бандит вторым ударом вогнал клинок по самую рукоятку ему в горло. Отойдя от залитой кровью кровати, вышел в гостиную, обшарил карманы пиджака Ломакова. Документы и деньги не тронул, извлек лишь сотовый телефон депутата. Включил его, посмотрел на перечень звонков, нашел нужный номер. Достал свой телефон, вызвал Демьянова. Главарь банды ответил немедленно:

– Да, Кожан?

– У меня все! Записывай номер водилы покойного депутата. – Продиктовал цифры.

– Записано! Чисто сработал?

– Конечно!

– Депутат не оказал сопротивления?

Кожанов усмехнулся:

– Нет! Зарезал их, как баранов. Они ничего и понять толком не успели.

– Кровь?

– Море! Вся кровать залита.

– Трупы?

– Рядом друг с дружкой. Нож в горле депутата.

– Понял! Уходи! Скоро должен объявиться рогоносец-студент. И смотри не захлопни дверь, иначе весь план полетит к чертям.

– Может, ключи наши в прихожей бросить?

Демьянов принимал решения быстро:

– Нет! Вряд ли Баянова дала бы жениху ключи от хаты, где трахается с боссом.

– Ну, тогда…

– Все, Кожан, хорош базарить! Уходи! И прямиком в мою машину!

– Ухожу!

Положив на место телефон, убийца пошел в прихожую. Аккуратно прикрыв за собой дверь – так, чтобы внешне она выглядела закрытой, но не защелкнув замки, – Кожан быстро спустился в подвал. Прошел до крайнего шестого подъезда, из него и вышел на улицу. Не спеша закурил, посмотрел на «Ауди» и, бросив зажигалку в карман, пошел к улице Горького. Через семь минут он сел на заднее сиденье «Форда».

– Где перчатки? – спросил Демьянов.

– Со мной.

– Меняй обувь!

Кожанов снял туфли, в которых заходил в квартиру Баяновой, положил их в целлофановый пакет, туда же сбросил перчатки и пояс с ножнами. Из другого пакета взял новые полуботинки, обулся.

– Во, как раз мой размерчик. И мягкие. Молодец, Кузнец, купил то, что надо!

– Старался. Кстати, пять штук за них отдал, – ухмыльнулся Кузнеченко.

– И че, хочешь сказать, чтобы я вернул тебе бабки?

Телефон Демьянова издал сигнал вызова. Бросив подельникам в машине: «Заткнулись», – он ответил:

– Слушаю тебя, Окунь!

– Только что к дому Баяновой свернул новый синий «Опель».

– Ага! Наш рогатый мальчик подъехал.

– Подъехал – не то слово. Я думал, его тачилу вынесет на палисадник. Юзом свернул, видно, нехило гнал.

– Ментовской «хвост» за ним не увязался?

– Как ни странно, нет, не видать патрульной машины. Может, отстала? Обычно таких лихачей гаишники не пропускают…

– Я понял, все, можешь уходить.

Окунько, бросив телефон в карман, направился к остановке маршрутных такси. В дом Коробко он должен был прибыть самостоятельно, на общественном транспорте.

Демьянова вызвал Реньков:

– Шеф! Только что у подъезда Баяновой встал буквально влетевший во двор «Опель». Из него выскочил студент и рюхнулся в подъезд.

– Понял. Пусть Гусь заводит тачку, ты смотри за «Ауди».

Демьянов включил второй, старый телефон, с которого звонил Сергушину, набрал номер, продиктованный ему Кожановым. Водитель, помощник и телохранитель Ломакова ответил:

– Слушаю, Федотов!

Главарь банды произнес:

– Что ж ты, балбес, сидишь в тачке, когда твоего босса с любовницей режет пацан, что влетел во двор на «Опеле»?

Федотов воскликнул:

– Что? Ты еще откуда взялся?

– Оттуда, откуда и ты, придурок. Беги на хату, может, женишок Баяновой еще не мочканул твоего депутата.

Демьянов отключил старый телефон, передал его Кожану:

– Брось в пакет к туфлям и перчаткам.

И тут же включил свой мобильник, отвечая на вызов.

– Это Лысый! Охранник как угорелый выскочил из «Ауди» и вбежал в подъезд.

– Ну и хорошо! Кажется, у нас все получилось. Давайте сваливайте, а то скоро туда нагрянет столько ментов, что не протолкнуться будет.

– Понял, едем на хату Степаныча!

– Давайте! И ждать меня там!

Демьянов отключил телефон. Резко выдохнул:

– Совсем скоро узнаем, насколько удался наш план. Но должен пройти без сбоя. Помощнику студента не до-гнать, а того столбняк хватит, когда тот увидит кровавое зрелище в спальне. Пока Федотов отоварит пацана да вызовет ментов со «Скорой», пройдет минут десять. Они там затопчут все. И создадут как раз тот бардак, который нам и нужен.

Главарь банды спокойно закурил сигарету.

В расчете по времени он ошибся на три минуты. Первую сирену милицейской машины бандиты в «Форде» услышали через семь минут, в 12.46. Демьян выбросил окурок в окно, проговорив:

– А вот и наши стражи порядка, первые ласточки. Оперативно-следственная группа подъедет позже, но тоже быстро. Как и «Скорая», и журналисты.

– И откуда только журналюги узнают о происшествиях? – спросил Кузнеченко. – Вряд ли помощник депутата станет звонить им.

– У этих ребят везде связи. С ментовки и стуканут про громкое убийство. За подобную информацию платят неплохо.

– Тоже, как ищейки, рыщут везде.

До бандитов донеслись звуки сирен еще как минимум двух машин. Кожанов определил:

– Одна тачка ментовская прет, другая – «неотложка»!

– Похоже! – согласно кивнул Демьянов.

– Не пора тебе идти к дому? – спросил Кузнеченко.

Демьянов взглянул на водителя:

– И давно, Кузнец, ты стал старшим?

– Да я просто спросил – может, запамятовал.

– Я все хорошо помню. А ты лучше помолчи, не зли меня!

– Да я че, я ниче! Молчу!

– Вот и молчи!

Демьянов вышел из машины через полчаса, в 13.20. Купил в киоске газету и пошел через дорогу к въезду к дому № 18 по улице Горького. Во дворе собралось много милиционеров, журналистов и простого народа, в основном жителей близлежащих домов. У подъезда дежурили два бравых сержанта. Около заборчика у березы оживленно разговаривали две женщины достаточно почтенных лет. Лучших собеседников главарь банды и пожелать не мог. Старушки каким-то чудесным образом всегда были в курсе происходящих рядом событий.

– Здравствуйте, уважаемые, – подошел к ним Демьянов.

Ответила женщина в халате:

– Здравствуйте.

– Извините, если не секрет, а что здесь произошло?

Женщина подозрительно взглянула на Демьяна. Тот улыбнулся:

– Понимаете, я живу через квартал отсюда. Ходил в аптеку за лекарствами для матери, но их, к сожалению, еще не привезли. Дефицитные и дорогие оказались. Возвращаюсь этим проходом, а тут целое столпотворение.

Выставленная Демьяном напоказ мнимая забота о матери смягчила сердце женщин. Та, что в халате, подавшись к бандиту, сказала:

– Дамочку тут одну с любовником убили. Говорят, жених дамочки и убил, вон, – женщина указала на «Опель», который досматривали милиционеры, – на той машине и приехал. Приехал, а невестушка его с другим в постели милуется. Ну, жених в порыве ревности схватил нож и кончил обоих. Даме, говорят, горло перерезал, а мужику по самую рукоятку в горло же нож всадил. Кровищи, говорят, там – вся спальня залита.

– А кто говорит-то? – поинтересовался Демьянов.

– Так соседка этой дамочки. Она услышала, как в квартире напротив шум поднялся, и выглянула. А из соседской квартиры мужик какой-то другого мужика, только молодого, заломив руки, выводит. Как на первый этаж мужчины спустились, соседка и заглянула в квартиру-то – а там убитые женщина и мужчина, в возрасте такой. А вокруг все кровью залито.

– А что, дамочка эта легкого поведения была? Часто к себе мужиков водила?

– Да нет вроде, – ответила вторая старушка. – Приезжала иногда на машине большой, черной, но в подъезд входила одна. Во двор не выходила. А там кто ее знает, может, тайком и принимала мужиков.

Женщина в халате сказала:

– Да нет, не была она шлюхой. Вон в нашем подъезде сучка одна живет. Так ту сразу видно. И мужики ходят, не стесняясь. А к этой никто не ходил. Вот только говорят, тот, кого убили вместе с ней, начальник ее. И вообще, милиционеры говорили, что убили депутата какого-то. Поэтому-то понаехало народу.

Демьянов продолжил расспросы:

– А убил их жених женщины?

– Да говорят так! Студент какой-то. Вроде как встречались они и пожениться хотели. Вот и поженились…

– Нечего было начальнику угождать, – посуровел голос второй женщины. – Сама молодая, так и выходи замуж. Тем более жених был. Нет, завалилась в кровать с депутатом! Теперь в могилке лежать будешь.

– А жениха, что, арестовали?

– А как же? Тот мужик, что его вытащил на улицу, оказался помощником убитого депутата. Он и милицию, и «Скорую» вызвал. Первыми милиционеры подъехали – и парня сразу в наручники. Сначала опять в квартиру водили, потом в машину посадили и увезли.

Подруге вторила женщина в халате:

– А когда парня-то выводили второй раз, он бледный был, рассеянный какой-то; милиционеры его, как слепого, вели, подталкивали.

– Да, жизнь пошла страшная, – притворно вздохнул Демьянов. – Людей, как мух, убивают. Чуть что, сразу за нож или пистолет. Раньше такого не было.

Женщины дружно закивали:

– Раньше-то порядок был, а ныне что? Не пойми что. На улицу вечером выйти боишься, а при коммунистах по городу спокойно ходили. На улицах дружинники. На танцах ребята выпьют, так их выводят. А сейчас дискотеки придумали. Тут недалеко есть одна, на месте старого ДК клуб сделали. «Фортуна». И молодежь туда прет. А внутри, говорят, голыми все прыгают, там же прямо чуть ли не спят друг с дружкой. И ладно если парни с девками, а то парни с парнями, девки с девками! Тьфу, срамота.

– Да, кругом одно безобразие, – согласился Демьянов. – Вот и я лекарства никак купить не могу. Но ладно, мне идти надо. Главное, что преступника задержали. А то, кто знает, скольких людей он еще мог порезать, пока не пришел в себя?

– Ваша правда. Теперь получит расстрел.

– У нас сейчас не расстреливают. Пожизненно сажают.

– Так это хуже смерти – до конца дней своих в камере сидеть.

– Кому как. Спасибо – и до свидания!

Женщины попрощались и возобновили прерванный главарем банды разговор. Если бы они знали, с кем только что разговаривали!

Демьянов же, обойдя двор, послушав разговоры журналистов и милиционеров, не привлекая к себе особого внимания, вышел на улицу Горького, прошел к «Форду», сел на переднее сиденье.

– Ну, что там? – тут же спросил Кожан.

Демьян повернулся:

– Все нормально! Трупы обнаружены, студент задержан. Соседи, журналюги и мусора обсуждают произошедшее. Пока все уверены, что убийца Сергушин.

– Что значит пока? А потом что, пацан может отмазаться?

– А потом, Кожан, будет следствие. А ты знаешь, что это такое. Решат наверху быстро дело закрыть – засадят пацана. Нужные показания из этого ботаника менты быстро выбьют. А если решат делать все по закону, то обвинения рассыпятся как карточный домик.

Кузнеченко усмехнулся:

– О чем ты говоришь, Демьян? Где ты видел, чтобы у нас что-то по закону было?

– Смотря по какому. Но, думаю, все свалят на студента. На хрена ментам лишняя возня, если ботаника на месте преступления охранник задержал?

– Слушай, а не будут искать того, кто позвонил Федотову?

– Будут, но без толку. Понятное дело, менты поймут, что с этим убийством дело нечисто, но сверху надавят и закроют дело, обвинив пацана. Начальству что нужно? Быстрей доложить, что убийца пойман и во всем сознался. И в клетку его, а потом на нары. Тем более тут мотив так и выпирает. О браке наверняка умолчат, нельзя же так дискредитировать власть; спишут все якобы на необдуманную и необоснованную ревность пацана. Молодой, горячий, увидел невесту с начальником на хате, спокойно пьющих чай, подумал невесть что и схватился за нож. Но… нечего гадать. Ачил все узнает через своего мента в УВД.

– Когда бабло за депутата получу? – спросил Кожанов.

– Не волнуйся! Сегодня и получишь.

– Сейчас к Степанычу едем? – уточнил Кузнеченко.

– Мы с тобой – сначала к Хасану.

– А куда Кожана денем?

Демьянов повернулся к Кожанову:

– Доедешь до Коробко на маршрутке или… нет, тебе там делать нечего. Езжай домой, а как позвоню, прикатишь ко мне на хату. Там я с тобой отдельно рассчитаюсь, чтобы у братвы не возникло ненужных вопросов.

– Понял! – кивнул Кожанов. – Буду ждать твоего звонка!

– Я позвоню, а ты на сегодняшнюю ночь опять шлюху закажешь?

– Надо же стресс снять. Расслабиться!

– Ладно, сегодня можно. Но только дома! Никаких салонов, апартаментов, отелей!

– Демьян, я все понимаю, зачем лишний раз повторяться?

– А ты забыл, чему в школе учили? Повторение – мать учения!

– Я в другой школе учился, на зоне…

Кожанов вышел из «Форда» и пошел к остановке.

Демьян включил сотовый телефон:

– Хасан? Это я!

– Салам, Демьян!

– Салам! Мы выполнили заказ.

– Приезжай.

– Прямо сейчас?

– Да!

Главарь банды взглянул на Кузнеченко:

– К Хасану, Кузнец! По дороге заедем к Гиви, оставим пакет, тот сожжет его.

Кузнеченко кивнул и повел «Форд» в сторону района улицы Попова, где обитал связной Ачила Адаева, Хасан Мамедов.

На дорогу ушло чуть более двадцати минут. Приказав Кузнеченко оставаться в машине, Демьянов поднялся на четвертый этаж, позвонил в звонок. Дверь открыл Хасан:

– Проходи, Демьян, в гостиную, только что по местному каналу сообщили об убийстве Ломакова.

– Что говорили? – спросил Демьянов.

– То, что депутата и его помощницу замочили в квартире последней, предполагаемый преступник задержан охранником Ломакова. В интересах следствия имя его не называется. Но это молодой человек, которого с Баяновой связывали довольно близкие отношения. Возбуждено уголовное дело. Расследование убийства взял под личный контроль губернатор области.

– И ни слова, что убийца застал Ломакова и Баянову в постели, когда они трахались?

Мамедов усмехнулся:

– Нет, об этом умолчали. Как же можно порочить звание народного избранника?

Бандиты прошли в гостиную.

– Я недавно разговаривал со Школяром, мент пока не может дать какую-либо представляющую для нас интерес информацию, но подтвердил, что следствие склонно считать Сергушина убийцей. Обещал позвонить позже. Связывался я и с Ачилом, он доволен работой твоей бригады.

– Ачил говорил, что деньги за депутата и его шлюху мне отдашь ты.

– Да. Подожди…

Мамедов прошел в смежную комнату, вышел оттуда с кейсом. Положил его на журнальный столик:

– Здесь ровно полтора миллиона. Пересчитывать будешь?

– Да.

– Не доверяешь мне?

– Знаешь, как на зоне говорят? Не верь, не бойся, не проси! Бояться мне вас нечего – сам кого угодно запугаю; просить тоже – заработанное получаю; а верю или не верю, так какая тебе разница? Деньги же, они счет любят.

– Ну, считай!

Демьянов открыл кейс, вытащил две пачки пятисотенных купюр, бегло просчитал их, осмотрел другие пачки, спросил:

– Не фальшивка?

Мамедов внимательно посмотрел на Демьянова:

– Надеюсь, это шутка?

– Конечно!

Главарь банды захлопнул кейс.

– Теперь можно и расслабиться.

Но Мамедов неожиданно сказал:

– Нет, Демьян, расслабляться будешь позже.

Демьянов удивился:

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что завтра приезжает Ачил. Он просил передать тебе, чтобы держал бригаду в готовности к новой работе.

– Да он что, охренел? – воскликнул Демьян. – Опять кого-нибудь придется мочить? Но так нас надолго не хватит. Уже сейчас из-за депутата менты на уши встанут. То, что обвиняют Сергушина, – хрень, его посадят для отмазки, но настоящих убийц искать не перестанут. Поэтому нам просто необходимо залечь на дно. Хотя бы на месяц.

Мамедов развел руки:

– Я тебя понимаю, Демьян, но Ачил имеет собственное мнение, и хочешь ты того или нет, но тебе и твоим подельникам придется делать то, что скажет Адаев.

– Да? С какой такой радости нам придется делать то, что пожелает Ачил? Мы не рабы его, а свободные люди. И он нам не указ.

Мамедов вздохнул:

– Зря кипятишься, Демьян. Раньше думать надо было, до того, как соглашаться на сотрудничество с нами. Теперь вам назад дороги нет.

– Грозишь? – прищурился Демьянов.

Мамедов изобразил саму невинность, сложив руки на груди:

– Ну что ты! Я маленький человек, связной, мне что скажут, то я и передаю. А вот Ачил – это другое дело. От него так просто не уходят.

– Ты вот что, Хасан, передай Адаеву: если он решил, что может устанавливать здесь, в Блачинске, свои порядки, то очень заблуждается в том, что их будут беспрекословно соблюдать. Он здесь чужой, а чужаков нигде не любят.

– Означает ли это, что ты завтра не приедешь на встречу? И что мне, кроме сказанного тобой, еще передать Ачилу?

Демьянов закурил сигарету:

– С Ачилом я встречусь. И передавать ему ничего не надо – сам скажу, что думаю, хотя ты по-любому и в подробностях доведешь до него суть нашего базара.

– Зачем, если ты сам выскажешь свои претензии? Я просто доложу, что бригадир недоволен частыми заказами. Об остальном переговорите с ним лично.

– Эх, не верю я тебе, Хасан, но и проверить не могу. Ладно, когда должен подъехать Ачил?

– Обещал после обеда. Точнее сказать не могу. Как приедет, я сразу позвоню тебе.

– Тогда я пошел.

– Удачи, Демьян!

– О себе думай! Разозлил ты меня, Хасан, а этого делать не рекомендуется. Никому.

Забрав кейс, Демьянов покинул квартиру Мамедова, вышел из подъезда, прошел к «Форду». Сел на свое место переднего пассажира, бросив кейс на заднее сиденье, проговорив:

– Верно говорят: дай черным палец, они всю руку отхватят!

Кузнеченко удивленно спросил:

– Проблемы, шеф? Хасан не отдал бабки?

– Да с баблом все в порядке, но Ачил оборзел. Завтра возвращается из своего Грозного, чтобы подкинуть нам очередной заказ. И это тогда, когда депутат с бабой еще не остыли. Так он спалит нас. И ведь понимает, что спалит. Значит, что? Значит, за быдло нас держит. За псов верных, готовых выполнить любую команду хозяина в любое время.

– В натуре, борзеет Ачил, – пробурчал водитель. – У тебя завтра с ним встреча?

– Да. И завтра я ему все выскажу. Лохов пусть в другом месте ищет.

– А не подкинет чечен какую-нибудь подлянку?

– Хрен его знает. Но мы же не пацаны вчерашние? Разберемся. Не хотелось бы такого работодателя упускать, но и пахать беспрекословно на него не в жилу. Он-то свалит в Чечню, и хер его там достанут, а мы погорим. Прикидываешь, что нас ждет, если к ментам попадем? Хотя откуда тебе знать… Ладно, что стоишь, едем к Степанычу!

По пути успокоившись, Демьян забрал с заднего сиденья кейс, достал оттуда семьсот тысяч рублей, двести протянул Кузнеченко:

– Держи, твоя доля!

Водитель забрал деньги:

– Неплохо за пару часов стоянки в проулке!

– Цени мою щедрость! Окунь, Гусь и Лысый получат по сто штук.

– Ценю, шеф!

Пятьсот тысяч Демьян переложил в целлофановый пакет, закрыл кейс, вернув его на заднее сиденье:

– Смотри за сундуком, там бабки Кожана. И не пытайся вскрыть кейс, не надо!

– А он мне и не нужен. Я свое получил.

– Правильно.

К дому Коробко Демьянов подошел в 15.40. По привычке осмотрелся, прошел через сени в горницу. Подельники смотрели экстренный выпуск новостей, вместе с ними сидел Коробко.

– Что-то интересное показывают? – громко спросил Демьян.

Бандиты повернулись на голос. Окунько отозвался:

– Через каждые полчаса про убийство Ломакова говорят. Одно и то же: убит с помощницей у той на хате, студентом. Хотя его не обозначают.

– Да, крупные дела вы стали проворачивать, ребята, – проговорил Коробко. – Как бы нюх не потеряли. Депутата-то зачем мочканули?

– Выключи «ящик», Гусь! – приказал Гусину Демьянов. Повернулся к хозяину дома: —А ты, Степаныч, о себе думай. Получаешь бабки – и сопи в две дырки.

Старый рецидивист нахмурился:

– Смел ты в речах стал, Демьян. Забываешь, с кем говоришь! Если б не я, то вас с Кожаном на зоне порвали бы. За косяк с мусорами. Али ты и этого не помнишь?

Демьянов подошел к Коробко:

– Извини, Степаныч, все я помню и благодарен тебе. Просто день нервный. Извини.

– Бог простит. На беспредел срываешься, Демьян. Или кто-то вынуждает тебя творить беспредел. А за него спрос строгий, никаким баблом не откупишься.

– Знаю… Ты бы пошел, отдохнул?

– Наотдыхался. Во дворе буду! Как задумаете свалить, кликните. И тихо тут. Окурки с собой заберете, я вам не шнырь – убирать за молодняком.

Коробко прошел во двор. Демьян, как только за стариком закрылась дверь, выложил из пакета деньги:

– Триста тысяч! Каждому по сотке, как и договаривалась.

Реньков, забрав деньги, потянулся:

– Теперь можно и расслабиться.

Демьянов присел за стол:

– Нет, не придется расслабляться!

Бандиты переглянулись.

– И почему, шеф? – спросил Окунько.

– Потому как завтра Ачил новый заказ сбросит. И не шуметь, не возникать! Сам недоволен и завтра Ачилу скажу, что надо. Но на всякий случай всем быть в готовности к новой работе.

– А ведь прав Степаныч, на беспредел срываемся… – начал было Гусин.

Демьянов оборвал молодого подельника:

– Ну, ты еще поскули! Сказал, все понимаю, и с Ачилом серьезный базар буду вести. Завтра. А вам быть трезвыми и на связи. Может сложиться так, что от чеченов отбиваться придется. Скопом они нас не возьмут, а вот по одному, да еще бухих – влегкую… Хотя бы из-за этого быть на стреме.

– Когда назначена встреча? – спросил Окунько.

– Точно не назначена. Ачил придет после обеда. По приезде кавказцы свяжутся со мной.

– Может, нам с тобой поехать? Мало ли что?

– Не надо! У себя на хате они ничего мне не сделают, да и Кузнец рядом, а вот что потом будет, одному богу известно. По-всякому может сложиться.

– Отшивать кавказцев не надо бы, – сказал Реньков. – Но и себя давать унижать нельзя. Тут нужен компромисс.

Окунько усмехнулся:

– И где это ты слов умных набрался, Лысый? Или, вместо того чтобы баб по ночам трахать, книжки читаешь?

– А не пошел бы ты, Окунь?

– Чего?!

Демьянов ударил по столу:

– Кончай базар! Нам еще между собой перегрызться не хватает.

– А че он?..

– Все, сказал! Бабки получили, инструкции тоже. Быть на хатах, мобильники держать включенными и днем и ночью. Ты, Гусь, забери окурки, выбросишь в овраг. И давай до дому. Мы следом.

Отправив бандитов по домам. Демьянов приоткрыл дверь крыльца, окликнул старика, сидевшего на бревнах:

– Степаныч!

Коробко, не торопясь, поднялся, вошел в дом. Осмотрел комнату.

– Ты в натуре прости меня, Степаныч, не сдержался, слишком перенапрягся.

– Ладно, кто старое помянет, тому сам знаешь что… Ты мне вот что скажи: по наводке начал работать?

– Да.

– Ачил наводит?

– Он.

– Много ли добра на хате, где депутата с телкой завалили, взяли?

– Ничего.

– Не понял! Что ж это за наводка?

– Надо было грохнуть Ломакова с помощницей.

– И Ачил вам заплатил только за это?

– Да!

– Ачил на зоне в авторитете был, но так это до войны. Хоть и свел я тебя с ним, но смотри, Демьян, не влезь в дерьмо, из которого уже не выбраться. И сам сдохнешь, и пацанов погубишь.

– Этого не будет! – уверенно ответил Демьян.

Старик поднял указательный палец вверх:

– Не зарекайся. Не такие, как ты, пропадали. Меру знать надобно. И голову на плечах. – Присел на скамейку: —Ты, если что, обращайся! Я с Ачилом общий язык всегда найду. Помогу по старой памяти. Все же вместе пять годков баланду жрали…

– Почти шесть.

– Во, шесть! Но ладно, ступай, посплю я.

Демьянов вытащил из кармана сверток купюр, не пересчитывая, протянул Коробко:

– Возьми, Степаныч. Чтоб без обиды!

– Сколько?

– Тысяч двадцать-тридцать, не считал!

– Уже бабки не считаешь?

– Так это на карманные расходы.

– Не многовато?

– Жизнь дорогая стала.

– Жизнь-то вообще обесценилась, а вот жить, действительно, дорого стало. Спасибо власти. Хотя чего от нее ждать? В кабинетах всегда чмыри сидели. За бабки спасибо. Лишними не станут – соседка, видать, надолго слегла.

– А что с ней?

– Говорят, воспаление легких. И где получила?

– Да, воспаление – это надолго. Она в больнице?

– Пока на хате.

– Ясно! Пошел я, Степаныч!

– Ступай, Демьян! И остуди свой пыл. Бабки – это хорошо, но, как говорится, в меру.

В 17.30 Демьяна встретила дома любовница – слегка пьяная, в меру накрашенная, в коротком облегающем фигуру платье. Квартиру заполнил запах дорогих духов.

– Я так ждала тебя, дорогой!

– С чего это так?

– Почему-то сердце, как уехал, заныло. У меня так бывало раньше, когда под групповуху попадала к пьяным дальнобойщикам.

– Ты тему смени! Скажи лучше, откуда духи? Вся хата ими провоняла.

– Так я их еще восемнадцатого числа купила. Рядом с ювелирным парфюм продавался, я туда сначала и зашла. А что, тебе не нравится?

– Нет!

– Так это же «Шанель № 5»!

– По мне хоть шесть с половиной! Ты ими облилась, что ли?

– Да нет! Может, лишку мазанула?

– Ступай в душевую и смой с себя все это импортное дерьмо. Я хочу, чтобы от тебя чистой бабой пахло, а не парфюмом. Поняла?

Верка пожала узкими плечами, не забыв обиженно надуть губы:

– Поняла!

– Так ступай! Пожрать-то приготовила?

– Да. Только разогреть надо. Ты переоденься, я в душ – и на кухню.

– Обойдусь. Мойся… шанель!

Демьянов прошел на кухню, достал из холодильника бутылку водки, выпил двести граммов; закурив сигарету, набрал номер Кожанова.

– Да, Демьян?

– Подъезжай за расчетом к семи часам!

– Понял, буду!

Закончив разговор, главарь банды прошел к газовой плите, на которой стояли кастрюли, сковородки, чайник. Снял сковороду с жареным мясом. Тут же появилась Верка:

– Погоди, разогрею, на тарелку положу, с гарниром. Тебе вермишель или гречку?

– Все равно.

– Тогда вермишель.

– Ладно, готовь, я тоже душ приму.

– А что у тебя в кейсе?

– Тебе какая разница?

– Я спросила к тому, понадобится ли он тебе сегодня или в шкаф положить?

– Ничего не трогай. Занимайся стряпней!

– А после обеда в постель, да? Я соскучилась, Леня!

Демьянов покачал головой:

– А говоришь, сердце прихватывало перед групповухой. Да ты сама всех дальнобойщиков до смерти затрахаешь.

– Мне, кроме тебя, никто не нужен!

– В семь Кожан подъедет, потом посмотрим, чем заняться – любовью или чтением газет.

– Каких газет? У нас дома ни одной газеты.

– Все, Верка, не доставай, готовь жрать, я скоро.

И Демьян закрылся в душевой.