Текст книги "Цель номер один"

Глава вторая
Москва – Анапа. Наше время

Ольгу Летову врачам спасти не удалось. Она так и не пришла в сознание, скончалась по дороге в клинику. Однако большой потерей для следствия эта смерть не стала. Пономарев, Ватаев и Голубко подробно, в ярких красках расписали на допросах весь свой героический путь.

В итоге следователи довольно быстро узнали, как каждый из них попал в Сирию, где и в течение какого срока проходил подготовку. Были также зафиксированы имена и фамилии руководителей корпуса «Священный джихад», маршруты проникновения боевых групп в Россию. Пролился свет и на деятельность Халида Юсуфа, занимавшегося непосредственной подготовкой группы и координировавшего ее действия с территории Грузии.

Собственно, ценная информация о руководстве ИГИЛ, а также о полевом командире Юсуфе и послужила толчком для целой цепи весьма интересных событий.

Шестопалов был откровенно доволен действиями спецназовцев, подчиненных ему. Поэтому, вновь повстречавшись с генералом, Павел смело завел разговор об отпуске.

Тот выслушал его, поморщился, затем подошел к шкафу, достал бутылку коньяка, две стопки и плитку шоколада.

Шестопалов принял дозу и вдруг с легкостью согласился:

– Хорошо, поезжай и отдохни. Но у меня есть два обязательных условия.

Новиков едва не поперхнулся коньяком.

– Вы не шутите?! – осведомился он.

– Нет, я серьезно. Куда ты намерен отправиться?

– Хотелось бы побывать в Черногории.

– Поездка за кордон категорически исключена. Могу добыть путевку на любой курорт, но в пределах нашей великой Родины.

– Хорошо. Вы сказали о каких-то условиях.

– Да. Первое: к нам прибыло молодое пополнение. Ты в течение двух дней должен с ним познакомиться. Устроишь ребят, проведешь с ними несколько занятий.

– Ну, это не проблема.

– Я тоже так думаю. Ты не раз этим занимался и прекрасно разберешься с молодыми.

– А второе?

– Второе. Твой отпуск продлится ровно одну неделю.

– Как неделю?!

– Плюс двое суток на дорогу. – Суровое начальство даже не повело бровью.

– Но почему так мало?

– Видишь ли, Павел Александрович, мы перехватили единственную боевую группу, предотвратили один террористический акт. Это лишь малая толика из того, что запланировали главари ИГИЛ. Пока мы не разорим их осиное гнездо в Сирии, не видать нам с тобой покоя.

– Уж не означает ли это, что после недели отпуска мне опять предстоит отправиться в Сирию?

– Еще как означает, – ответил генерал и таинственно сверкнул очками.

– Понятно.

– Вот и славно. Пиши рапорт, поезжай на Черное море, отдохни, расслабься. А для поднятия настроения я озвучу несколько приятных новостей.

Новиков насторожился. С некоторых пор он стал побаиваться новостей, звучавших из уст шефа. Даже приятных.

– Первая такова. – Генерал улыбнулся. – Твоему Горбенко выделена двухкомнатная квартира в новом доме.

– Это действительно хорошая новость, – сказал Павел и облегченно выдохнул.

– Вторая касается Лихачева, Кудина, Силанова и лично тебя. Приказом командования всем упомянутым офицерам присвоены очередные воинские звания. Сержант Бобровский теперь прапорщик.

Итак, согласно всем документам, удостоверяющим личность, командиром группы спецназа являлся Новиков Павел Александрович. С легкой руки генерала Шестопалова – подполковник. Русский, тридцати лет от роду.

Он был высок, статен, сероглаз, на здоровье никогда не жаловался, желтухой, ветрянкой и свинкой в детстве не болел. Почти все бабы искренне считали его наружность весьма привлекательной. Особенно жарким летом на пляже, когда на могучем теле Павла оставались одни плавки. Возможно, так и было – им виднее.

Более всего он ненавидел зависимость. Почувствовал однажды, что основательно подсел на сигареты, заставил себя бросить курить и с тех пор дымил только в каких-то особенных случаях. По той же причине Павел спокойно относился и к алкоголю. Он мог не пить целый месяц и легко накатить грамм двести чистого спирта после боя или пяток рюмок знатного коньяка при встрече с лучшими друзьями.

Его юность пришлась на лихие девяностые, однако к отрыжке тех времен он себя не относил. Пиво в пластике не любил, энергетиков и наркоты даже не пробовал, у подъездов на корточках не сиживал и семечек не грыз. Вместо этого читал книги, смотрел хорошие фильмы, ходил в походы, тягал железо в спортивных секциях. В общем, вел здоровый и правильный образ жизни.

Не женат на сегодняшний день он был тоже из-за неприязни к зависимости. После одного короткого эксперимента Павел даже представить себе не мог, что кто-то ежедневно будет контролировать любой его поступок, каждую минуту драгоценного свободного времени и каждую сотню рублей.

Десять лет назад он окончил Рязанское десантное училище и на год загремел в морскую пехоту. Там парня заметили и перевели сначала в разведывательную роту, затем – в армейский спецназ. Там он поднялся от командира взвода до начальника штаба батальона.

В полевых лагерях Новиков был для солдат настоящим садистом, а в боях – нянькой. На мины шел впереди сапера, в атаку поднимался первым. В общем, уважаемый и требовательный командир.

После того как он получил второй орден, его перевели в спецназ ФСБ. С того момента у Павла началась другая жизнь: командировки, секретные операции, госпитали и короткие передышки на территории загородной базы.

Анализируя свою жизнь, Павел все чаще вздыхал. Что по большому счету удалось ему повидать за десять лет, одним коротким мигом пролетевшие после окончания военного училища? Служба, в мирное время состоящая из личных тренировок и подготовки личного состава. Тактика, топография, минно-подрывное дело, рукопашный бой, плавание, учебные стрельбы, прыжки с парашютом. И «физика», «физика», «физика». До полного изнеможения. До двадцатого пота.

Но были и некоторые отличия. Спецназ ФСБ – это по большому счету разведчики и диверсанты, умеющие много больше, чем, допустим, простая десантура.

В нынешние неспокойные времена группа постоянно моталась в горячие точки, участвовала во множестве боевых операций. До Чечни все складывалось по уму, по логике. А потом кого-то из сухопутных генералов вдруг осенило. Мол, спецназ обязан делать все то, с чем не в состоянии управиться другие войска. И понеслось: штурмы, зачистки, охранение колонн и прочие задачи, несвойственные для диверсантов и разведчиков.

Жизнь Павла не успела перевалить экватор, но многое уже осталось за плечами. Неприхотливость и выносливость вошли в привычку. Болевые ощущения, как и у всякого человека, которому стукнуло тридцать годков, притупились. Почти все решения принимались автоматически, действия проводились точно так же.

Павел прохаживался вдоль строя в котором стояли молодые ребята из недавно прибывшего пополнения. После так называемого курса молодого бойца их распределят по группам спецназа ФСБ. Не всех, конечно, а только тех, кто выдержит испытательный срок. У них начнутся тяжелые боевые будни. Остальным предстоит вернуться в те части, откуда их прислали.

– Для начала внесу ясность по поводу вашего пребывания на базе спецназа ФСБ, – проговорил Новиков громким, хорошо поставленным голосом. – Только на первый взгляд может показаться, что к нам попадают самые подготовленные люди, уже готовые нести тяжелую службу. На самом деле это совсем не так. Прежде чем кадровая служба предложит вам пополнить наши ряды, она тщательно изучит каждую кандидатуру. Рассмотрению подлежит все: от школьных характеристик и аттестата до секретных выписок из личного дела и полного послужного списка. Порой даже самый прожженный спец терпит фиаско и оказывается непригодным для операций, проводимых нашими подразделениями за рубежом. По существу, вы так и останетесь спецназовцами. Дальнейшая работа тех из вас, кто пройдет конкурсный отбор, также будет сопряжена с опасностями и риском. Но с одной существенной особенностью. Пройдя полный курс подготовки, вы станете специалистами куда более высокого уровня.

Вводная речь была заучена Новиковым практически наизусть. Если он не находился в командировке и Шестопалов приказывал ему встретить новичков, то Павлу каждый раз приходилось говорить им одно и то же.

– Теперь конкретно о планах на самое ближайшее будущее. Сегодня и завтра вами буду заниматься я. От меня ни на шаг. Сейчас отправимся на вещевой склад для подбора тренировочного обмундирования и обуви. Затем стрижка, помывка в бане и общее обследование в медсанчасти.

– Так мы уже пострижены, – заявил один из новичков, молодой высокий лейтенант, и провел ладонью по коротким волосам.

– Вас постригут наголо, – отрезал Новиков и продолжил: – После обследования я помогу вам разместиться в казарме. Затем обед в столовой. Ни с кем из сотрудников базы не разговаривать, никуда самовольно не отлучаться. Все вопросы решать только со мной.

– А увольнения не предусмотрены? – опять послышался голос лейтенанта.

– Фамилия? – спросил подполковник и шагнул к нему.

Тот смутился и пробубнил:

– Лейтенант Поляков.

– Так вот, лейтенант Поляков, за ворота этой базы вас выпустят в двух случаях. После окончания испытательного срока, то есть через два месяца, либо немного раньше – на соседнее кладбище.

– Мимо которого мы проезжали?

– Так точно. Вопросы?

– А что после обеда, товарищ подполковник?

– Часовое теоретическое занятие, затем кросс вокруг базы и тренировка на стрельбище.

После подбора обмундирования новички проследовали в парикмахерскую, где их головы быстро лишились последних волос. Затем Новиков отвел пополнение в баню. Оттуда – в медсанчасть.

Обследование у врачей заняло около трех часов, и все это время Павлу пришлось сидеть в курилке.

Наконец-то в окно выглянул начальник медицинской службы и позвал:

– Павел Александрович!

– Да.

– Забирай своих орлов.

– Все здоровы? – спросил Новиков и поднялся с лавочки.

– Все до единого. На них пахать можно. А потом еще и сеять.

Подполковник построил личный состав и повел в столовую. Как раз наступило время обеда.

Теоретические занятия после приема пищи он вставил в распорядок с единственной целью – дать молодым желудкам переварить то, что в них упадет в столовой. Он и сам не любил чрезмерных физических нагрузок сразу после завтрака, обеда или ужина. Проку от них, как правило, не было. Одно несварение и расстройство.

Посидев часок в прохладном классе и поговорив о тактических приемах при штурме укрепленных позиций противника, он приказал молодым переместиться к контрольно-пропускному пункту базы. Новиков захватил с собой секундомер и ампулу с нашатырным спиртом.

– Товарищ подполковник, а почему кросс не на стадионе? – полюбопытствовал все тот же высокий лейтенант.

– На стадионах упражняются школьники и курсанты. А вам, Поляков, предстоит бегать по горам и ущельям. Ясно?

– Так точно.

– Значит, так. Длина периметра базы – приблизительно три километра. С вас ровно один круг.

– А кросс на время?

– Разумеется. Норматив – одиннадцать минут.

– Как одиннадцать?.. – растерянно переспросил Поляков. – Мы за двенадцать минут двадцать секунд бегали.

– Этот норматив для ВДВ. А вы находитесь в расположении спецназа ФСБ. Если вас что-то не устраивает, то через два месяца вы сможете уехать отсюда. Вон остановка автобуса. – Новиков показал на неказистое бетонное строение с козырьком и расписанием движения общественного транспорта.

Лейтенант вздохнул и смирился. Спустя несколько секунд щелкнул секундомер, и группа дружно рванула вдоль забора.

Ожидая появления бегунов с другой стороны периметра, Павел прохаживался вдоль тропинки и вспоминал курсантскую юность.

Впервые в своей жизни он лишился сознания после чрезмерных физических нагрузок. Тогда он пробежал второй подряд двадцатикилометровый кросс, так и не сумев нагнать лидера, поджарого длинноногого старшекурсника. После этого Новикову с трудом удалось уговорить врачей оставить его в училище.

– Зачем же ты снова побежал на такую дистанцию? – удивлялся начальник медсанчасти.

– Я до поступления в училище неоднократно преодолевал марафонскую дистанцию, – самозабвенно врал Павел. – А в этот раз перерыв между забегами был слишком коротким. Я просто не успел наполнить флягу, вот и потерял сознание от обезвоживания.

– Надо было немедленно сойти с дистанции.

– Извините, товарищ подполковник. В следующий раз обязательно так и сделаю. Не списывайте меня, пожалуйста.

Доктор сжалился над пацаном и не стал рушить его судьбу.

Позже, став офицером спецназа, он не раз терял сознание. Бывало, от контузий или от болевого шока, но чаще по воле анестезиологов, усыплявших его на операционном столе. Каждый раз при возвращении из небытия в его памяти восстанавливалась картина того далекого курсантского лета.

В тот яркий солнечный день первокурсники впервые бежали двадцатикилометровый кросс при полной боевой нагрузке. На будущих десантниках и спецназовцах были бронежилеты, стальные каски, тяжелые берцы. За спиной у каждого висели ранец, наполненный песком, и автомат. На ремнях болтались фляжки с водой и килограммовые чугунные болванки, имитирующие гранаты.

Тем летом под Рязанью установилась редкая тридцатиградусная жара. Бежать предстояло по пыльной грунтовке, неровной змейкой разрезавшей лес, ближайший к училищу. Местность, на которой он раскинулся, была пересеченной. Дорога то взбиралась вверх, то круто уходила вниз. Через каждые полтора-два километра заботливое начальство выставило дежурные посты из офицеров и медиков.

Тяжкое испытание выдержали все, кроме одного рыхлого розовощекого парня. Он сошел с дистанции после второго пятикилометрового круга.

Пробный забег не ограничивался по времени, но некоторые курсанты, закусив удила, затеяли между собой борьбу за лидерство. Одним из них был тот самый розовощекий парень. Только вот надолго его не хватило. Первым финишировал Новиков, прошедший отличную подготовку в секции легкой атлетики.

– Неплохо отработал! – сказал кто-то из старшекурсников, которым вскоре предстояло отмахать ту же самую дистанцию, но с жестким нормативом по времени. – Наверное, устал?

– Самую малость, – отвечал Павел, довольный похвалой.

– Вижу эту малость, – с усмешкой проговорил провокатор. – Ты же едва на ногах стоишь.

– С чего ты взял? Это обычная для меня дистанция. Я на гражданке много раз ее делал. – Он снял с ремня флягу, отвинтил крышку, напился, остатки воды вылил на голову, остриженную под ноль.

– Тебя же качает! Посмотрите на него, мужики! – сказал старшекурсник своим товарищам.

Те дружно закивали, а кто-то отпустил обидное замечание:

– Какой прок в таком лидерстве, если дыхание сбито и руки ходят ходуном? Он даже не сможет вести прицельный огонь из автомата.

Новиков и на самом деле чувствовал себя довольно сносно. Поэтому когда старшекурсники предложили ему преодолеть дистанцию вместе с ними, он, не раздумывая, согласился.

Перерыв между забегами получился небольшим, всего минут двадцать. Тем не менее Павел вновь шел в лидирующей группе. Он оставил позади всех насмешников и провокаторов, вперед пропустил лишь одного – поджарого длинноногого парня, вероятно тоже серьезно занимавшегося легкой атлетикой.

Все же большая нагрузка вкупе с невыносимой духотой сделали свое дело. Новиков финишировал вторым, рухнул на траву и впервые в жизни потерял сознание.

Через десять минут новички показались с другой стороны КПП. Группа изрядно растянулась. Будущие спецназовцы судорожно хватали ртами воздух. Скорость бега заметно снизилась.

Они преодолели последние метры и попадали на землю. Парни были в спортивных костюмах и удобных легких кроссовках. Их плечи не оттягивали ремни ранцев и разгрузочных жилетов. Оружие и боеприпасы дожидались своего часа на складе.

Обессиленные новички лежали на траве. Сил у них не осталось, но жуткое по напряжению испытание, слава богу, завершилось. В одиннадцать минут, установленные подполковником Новиковым, уложились все.

Павел подошел к лейтенанту Полякову и осведомился:

– Ну и как впечатления?

– Нас даже в училище так не гоняли, – прохрипел тот.

– Это только начало. Потом будете бегать на пять и десять километров в полном обмундировании и с оружием.

Три километра по ровной гаревой дорожке стадиона новички пробежали бы запросто. Новиков это знал. Поэтому и заставил их кружить по периметру базы.

Этот маршрут для кросса был действительно сложным. Большая часть дистанции проходила по пересеченной лесистой местности, всяческим ухабам, пригоркам и низинам, заполненным грязной водой. Лишь метров двести маршрут петлял по относительно ровному ландшафту.

– Внимание, группа! – скомандовал подполковник. – Закончили отдых! В колонну по два становись!

Лейтенант Поляков сплюнул тягучую слюну, тяжело вздохнул, поднялся и следом за товарищами поплелся к асфальтовой дорожке, на которую указал старший офицер.

– К учебному стрельбищу бегом марш!

Во второй половине дня в Подмосковье установилась удушающая жара. По пути на стрельбище Новиков зашел в магазинчик и купил бутылку минеральной воды.

Расхаживая позади новобранцев, стоявших перед огневым рубежом, он изредка прикладывался к горлышку, делал глоток живительной влаги и приговаривал:

– Тем, кто забыл, напоминаю: умение управлять дыханием и мышцами при стрельбе – главный залог успеха в бою. От данного навыка будет напрямую зависеть ваша жизнь. Кто успел этому научиться – поздравляю. Кто не успел – осваивайте, но времени на это у вас не так уж и много.

Одним из первых к огневому рубежу шагнул лейтенант Поляков.

– А до кросса нельзя было пострелять? – вновь возмутился он, глядя, как ствол пистолета приплясывает на фоне грудной мишени.

Он выпустил восемнадцать пуль из первого магазина, и лишь три из них задели мишень. Вставляя в рукоять следующий, Поляков злился и пытался унять вибрацию пальцев.

– В спокойном состоянии без предварительных физических нагрузок с пятидесяти метров из подобного оружия попадет любой старшеклассник, – спокойно проговорил Новиков.

Он подошел к новичку, подправил положение его корпуса, согнул локтевой сустав правой руки и с той же издевательской невозмутимостью продолжил:

– Пока это не стрельба, а так, баловство. С третьей недели занятий вы будете стрелять в динамике по движущимся мишеням. Потом задача вообще усложнится до предела.

– Разве бывает что-то сложнее, чем стрельба в динамике по движущимся мишеням?

Подполковник доброжелательно хлопнул лейтенанта по плечу и ответил:

– Бывает. К примеру, стрельба в прыжке. Или в темноте на звук.

– Ого!

– Ничего, освоишься. Все привыкают.

У второго стрелка дела обстояли не намного лучше – два попадания из первой серии в восемнадцать выстрелов и три из второй.

После первой четверки к огневому рубежу подошла следующая. Но и у этих ребят, имевших побольше времени для отдыха, получилось не лучше.

Следом за обычными девятимиллиметровыми пистолетами прапорщик, обслуживающий стрельбище, раздал молодому пополнению короткоствольные бесшумные «ПСС». Из них предстояло сделать по двенадцать выстрелов с дистанции в двадцать пять метров.

Результат вновь не порадовал Новикова.

– Как успехи? – спросил он, проходя мимо Полякова.

– Одно или два попадания, – сказал тот и шмыгнул носом.

Осмотр мишени подтвердил его пессимизм. В белом поле вокруг черного силуэта красовались всего две дырки.

– Да уж!.. – Подполковник усмехнулся.

Лейтенант в сердцах сплюнул и выругался:

– Дерьмо! Разве это пистолеты?! Сколько лет они здесь используются? Небось в стволах и нарезки уже не осталось!

– Не осталось, говоришь. Дай-ка сюда.

Павел взял его «ПСС», перезарядил.

Потом он сунул в руку Полякова стеклянную бутылочку с недопитой минералкой и приказал:

– Отойди метров на сорок и подкинь повыше. Да, и не забудь крикнуть «ап!».

Лейтенант поплелся по стрельбищу и остановился на указанной дистанции. Все новобранцы собрались у огневого рубежа и с интересом ждали результата показательной стрельбы. Слишком уж сложной казалась им задача. Даже в неподвижную мишень размером с маленькую бутылку попасть с сорока метров из короткоствольного и маломощного пистолета было чрезвычайно трудно.

Тем не менее подполковник Новиков спокойно направил ствол вверх и повернулся спиной к Полякову. Теперь новички считали, что поразить мишень вообще немыслимо.

Лейтенант с ехидной улыбочкой перебрасывал бутылку из одной ладони в другую. Затем он размахнулся, что было сил швырнул ее высоко над головой.

– Ап! – пронеслось над стрельбищем.

Одновременно с быстрым поворотом корпуса Павел распрямил правую руку, поймал боковым зрением цель. Мозг мгновенно просчитал траекторию. Ствол с упреждением вниз, легкое движение указательным пальцем. Послышался слабый хлопок, эхом которому был звон разбитого стекла.

Поляков невольно пригнул наголо остриженную голову. Правильно сделал, так как сверху посыпались осколки стекла вперемешку с крупными каплями минеральной воды.

Под дружный хохот таких же новобранцев он медленно распрямился. На лице его было написано неподдельное изумление.

– Не унывай, – сказал Новиков. – Если тебя не отчислят за нытье, то к окончанию обучения будешь стрелять не хуже. И запомни, оружие у нас отличное. Дерьма не держим!

Наконец-то Новиков получил добро начальства на недельку счастья. Он тотчас настрочил рапорт, получил заветную подпись шефа, а заодно выпросил у него путевку в закрытый пансионат, расположенный на берегу Черного моря. По заграницам Павел не соскучился. За последние пять-шесть лет он посетил Италию, Египет, Таиланд и еще парочку жарких стран.

Если бы у него не было возможности сравнивать, то время, проведенное там, он считал бы незабываемым. Но Павел в детстве и юности с родителями объездил практически все курорты Советского Союза. Вот это действительно был отдых с массой неподдельных впечатлений. Грузия, цветущая Абхазия, Закарпатье, Рижское взморье. От этого многообразия теперь осталась короткая полоска черноморского побережья от Анапы до Сочи. Плюс Крым в его нынешнем убогом виде.

Путь Павла как раз и лежал на Черное море. Там он и собирался осуществить свою давнюю заветную мечту, безмятежно провести отпуск, пусть и очень короткий.

Новиков вылетел ближайшим рейсом из Домодедова, но не сразу на побережье, а сначала в родной город, дабы повидать маму.

Неудобство и теснота пассажирского салона старенького «Як-42» не имели никакого значения. Подполковник слишком долго не был в отпуске и чересчур много времени провел под открытым небом Ближнего Востока. Поэтому духота, резкие запахи, храп соседей и ежеминутное хождение пассажиров по узкому проходу в сторону туалета и обратно представлялись ему вполне комфортными условиями.

Встреча с родным городом приближалась с каждой минутой полета.

В памяти Павла вдруг возник образ Полины Плешаковой – его первой любви. Одна картинка сменялась другой, но мысли Новикова неизменно возвращались к этой милой русоволосой девушке.

Так уж вышло, что Полина с родителями приехала из другого города и стала его соседкой по парте в выпускном классе. Гордая, красивая, неприступная. С идеальной фигурой и ровными ножками.

За неприступность вкупе с надменностью, сквозившие в общении с одноклассниками, Плешакова получила прозвище Принцесса. Оно не было обидным, но прочно прицепилось к ней.

Не собиралась Принцесса общаться и со своим соседом по парте. Паша предпринял несколько безуспешных попыток заговорить с ней, однако нарвался на ледяное равнодушие. Девица попросту отворачивалась или делала вид, что не слышит его.

Молчаливая, полная достоинства соседка училась на одни пятерки, чем Новиков похвастаться никак не мог. Тем удивительнее стала ее неожиданная просьба о помощи. В один из обычных учебных дней в класс вошел математик, пожилой строгий учитель, гроза лентяев, халявщиков и любителей списать.

И вдруг Павел услышал робкий шепот соседки:

– Ты не позволишь взглянуть на домашнее задание?

Он в изумлении повернул голову. Девушка прятала взгляд и заметно нервничала. От ее надменности и заносчивости не осталось и следа.

– Конечно, смотри, – сказал он и подвинул к ней тетрадь, раскрытую на нужной странице.

Полина пробежала взглядом по строчкам, мимоходом тихо оправдываясь:

– Понимаешь, алгебра мне дается с трудом. Не мой это предмет. Вот литература или английский – другое дело.

Она услышала свою фамилию, напряженно выдохнула, поспешно встала и пошла к доске.

В последующие пять минут Новиков здорово переживал за соседку. До головной боли, до испарины на лбу. Но та успела уловить суть задачи, довольно уверенно воспроизвела решение на доске, сопроводила ответ нужными пояснениями. За что девушка и получила очередную пятерку.

Возвращаясь к парте, она одарила Павла благодарной улыбкой и шепнула:

– Спасибо.

После того случая холодок, веявший от неприступной красавицы, исчез. Она здоровалась с ним при встречах, на переменах по-прежнему сторонилась общения, зато на уроках отвечала осторожным шепотом на каждый его вопрос, на любую фразу.

Через пару недель Павел напросился проводить ее домой. Сначала девушка слабо противилась, но все же уступила и быстрым шагом повела его по центральному району города.

Позже прогулки до подъезда ее дома стали привычным явлением. По дороге они часто останавливались, продлевая минуты общения, рассматривали витрины магазинов, болтали о всякой всячине.

Девятиэтажный дом Полины находился в пяти кварталах от школы, если идти кратчайшим путем. Однако иногда Павел выбирал маршрут по соседним улочкам, что заметно удлиняло дорогу. Девушка прятала улыбку и молча принимала эту игру.

К весне их дружба заметно окрепла. При возвращении из школы Полина держала его под руку. Павел мог приобнять ее за талию, а при расставании у подъезда целовал в щечку. Ей это нравилось, и она не возражала.

Они сдали последний экзамен и буквально за неделю до выпускного вечера возвращались из школы. Внезапно девушка замедлила шаг и изменилась в лице. Навстречу им шли ее родители.

Нет, ничего страшного тогда на улице не произошло. Родители вежливо поздоровались с юношей, расспросили дочку про экзамен и увели ее с собой. А на следующий день она пришла в школу расстроенной, с красными глазами.

– Что случилось? – встревоженно спросил Павел.

Она вздохнула и рассказала о долгом разговоре с родителями на кухне. Отец и мать были категорически против каких-либо отношений дочери с мальчиками. Мол, рано еще в этом возрасте.

– Понимаешь, они считают, что сейчас для меня самое важное – окончить школу с золотой медалью и поступить в институт. А личную жизнь, по их мнению, следует налаживать после, имея хорошую профессию.

Между ними снова возник холодный вакуум. На выпускном вечере Новиков пригласил ее на танец. Это было прощание, и оба они это понимали. Полина подавала документы в педагогический институт, на факультет иностранных языков. Он готовился к поступлению в Рязанское военное училище.

Потом они не виделись много лет. Павел понятия не имел, окончила ли она институт, вышла ли замуж.

Случайная встреча произошла в Москве на автозаправочной станции, куда Павел завернул по дороге на базу. Он был в форме, собирался ехать на торжественную встречу дружественной делегации сирийского спецназа.

Следом за машиной Павла остановилась новенькая французская иномарка. Из нее вышла Полина, такая же красивая и стройная. Разве что с другой прической. Да и косметики на лице стало заметно больше.

Бывшие одноклассники столкнулись у окошка кассы.

Она изумленно взглянула на его новенькую форму с майорскими погонами и рядами орденских планок и еле слышно прошептала:

– Паша? Неужели это ты?

– Я. Привет. – Он улыбнулся, тоже немало удивившись этой встрече.

Они заправили автомобили, отъехали в сторонку, десять минут поболтали, обменялись номерами телефонов и сговорились созвониться. Через пару дней Павел и Полина встретились в центре, на набережной, присели в летнем кафе, разговорились.

Полина окончила институт с красным дипломом, распределилась в Москву и работала переводчицей в крупной туристической компании. Зарплата была нормальной. Она вышла замуж, родила ребенка. Жизнь вроде складывалась хорошо, но счастья в ее глазах Павел так и не увидел. Напротив, по мере того как они углублялись в воспоминания о своем невинном школьном романе, женщина становилась все печальнее.

А за несколько минут до расставания она проговорила:

– Родителей, конечно, слушаться надо. Но только не в тех случаях, когда они пытаются разрушить твою любовь. Я очень часто думала о тебе, Паша. Да и сейчас вспоминаю.

Он прикоснулся губами к теплой щеке, как делал когда-то, стоя у подъезда ее дома. Но большего себе не позволил.

– Ты проводишь меня? – тихо спросила она.

– Конечно.

Вечер был удивительно теплым, безветренным. Они шли по вечерним московским улочкам, освещенным фонарями, и продолжали вспоминать юность. Полина вновь вышагивала рядом и держала его под руку.

У Павла возникало странное ощущение. Ему казалось будто он снова в своем родном городе. Они возвращаются из школы. Нескольких лет разлуки просто не было.

Дом Полины оказался далековато от набережной. Они проделали немалый путь и остановились у подъезда.

– Ну вот я и пришла. Хочешь кофе? – сказала она, приподнялась и поцеловала его в губы.

Новиков терялся в догадках, не мог понять стремительных виражей ее поведения. У заправки Полина выглядела растерянной и смущенной, сбивалась в движениях и словах. Тогда она очень походила на ту самую ученицу выпускного класса, которая надолго задержалась в памяти Павла. Однако сейчас перед ним стояла довольно решительная женщина.

– А как же твой муж? – насмешливо спросил он.

– Муж постоянно ездит по командировкам и большую часть времени живет в европейских гостиницах.

Павел поглядел на ее бриллиантовые серьги и подвеску, на дорогие часики, сверкавшие на запястье, и тихонечко хмыкнул. Он редко отказывался от развлечений с симпатичными женщинами на широкой кровати. Секс после тяжелых психофизических нагрузок был необходим ему как успокоительное средство, разгрузка и своего рода терапия. Иначе от внутреннего перенапряжения легко было потерять рассудок.

Однако сейчас от предложения Полины почему-то повеяло ледяным ветерком. Он разносил в клочья тот грандиозный воздушный замок, который Павел некогда возвел в честь этой вот святой недотроги.

Иллюзий он не питал. Биения сердца не унимал, так как из груди оно не рвалось, дыхания не выравнивал. Оно и без того было спокойным. Да и внешне Новиков оставался невозмутимым.

Он ответил на ее поцелуй, но от кофе отказался.

Зачем начинать все сначала? У Полины давно своя жизнь, а прошлого уже не вернуть.

И вот долгожданная посадка. Знакомый скромный аэропорт, расположенный в черте города. Автобусная остановка и стоянка такси.

Однако душевный подъем и теплые волны, накатывающие из глубин памяти, угасали по мере того, как такси пробиралось через бесконечные пробки.