Текст книги "Остров террористов"

– Как елочная игрушка, – нашел сравнение Андрей. – Вся блестит, а внутри пустая.

– Можно и так сказать, – согласилась Эмма. – Но Шелли не дура, она расчетлива, хитра, а если и корчит из себя пустышку, то, скорее всего, играет роль. Алекс как-то признался, когда мы в спальне обсуждали Шелли: дескать, вот смотрю на нее и вообще перестаю что-то понимать в женщинах. То есть окончательно в них разобрался. Ничем подозрительным в последнее время эта пара не отмечалась – если не считать, что Марк продал старый «Ягуар» и купил новый «Ягуар»…

– Доктор Портер? Он мне одному не нравится?

– Он хороший специалист… Хотя простите, Мартин, о живых сегодня – только плохое… Он такой представительный, участливый, сильный, в полном расцвете лет. Но человек с гнильцой. Несколько лет назад вылечил Алекса от тяжелой пневмонии… и как-то притерся к дому. На меня посматривал и сейчас посматривает… впрочем, это видно невооруженным глазом. Часто приходил, когда Алекса не было, пил чай, предлагал свои услуги в тех или иных сферах. Так смотрел… Иногда руки касался, извинялся. Но всегда держался в рамках – иначе вылетел бы на улицу. Я Алексу ничего не говорила, мы эту тему не обсуждали. Возможно, он догадывался, но верил, что я не паду перед его сомнительными чарами. Бенджи был ему нужен для чего-то, да и ссориться не хотелось с человеком, оказавшим ему столько услуг… Стыдно так думать, но мне кажется, в душе Бенджи рад, что Алекса не стало… Теперь будет болтаться вокруг дома каждый день, таскать продукты, лекарства, заботиться о моем здоровье…

– Дон Лепард тоже не бескорыстный бессребреник?

– Думаю, да. Субъект довольно скользкий. Но Алекса в работе не подводил, хотя однажды Алекс признавался, что с этим субъектом надо держать ухо востро – уж слишком падок на соблазны. Он умен, хотя редко это показывает. Живет один, наслаждается жизнью – можно сказать, сибарит и гедонист, всюду ищущий наслаждений. Семью решительно не желает строить, хочет жить для себя.

– Он не гей?

– Нет, он даже не метросексуал, – фыркнула Эмма, – поскольку проповедует, как он сам выражается, «здоровую лень». Года два назад пытался кадрить Франческу. Она с таким изумлением смотрела на его заигрывания…

«Почему бы этому парню не отравить своего партнера по бизнесу? – вдруг подумал Андрей. – Прекрасно знает о его вкусах, купил вискарь, подбросил, зная, что тот не удержится, обязательно глотнет… А шпионские дела тут ни при чем, так совпало во времени и пространстве…»

И где же, черт возьми, следы «сенсационной» информации, добытой Фридманом?

– Становится прохладно, – Эмма поежилась. – И как-то неудобно, мы здесь, а гости там…

– Сейчас пойдем, Эмма, – Андрей уже все продумал и решился. Дело к ночи, вероятность появления полиции и спецслужб крайне мала. Есть время до утра, чтобы во всем разобраться. Он не будет тянуть канитель, которая может оказаться пустышкой! – Минуточку терпения, Эмма. К сожалению, дальше я буду действовать без вашего разрешения. У меня инструкции. Ничему не удивляйтесь и не паникуйте, скоро все закончится. Слышали крылатую фразу: лучше ужасный конец, чем ужас без конца?

– Что вы задумали? – испугалась Эмма.

– Просто предлагаю еще немного потерпеть.

Он поднес телефон к уху, дождался ответа.

– План «С», господа оперативные сотрудники. У вас есть три минуты.

– Поняли, мистер Гринфорд, – без обсуждения приказа отозвался Веприн. – Разрешите выполнять?

– Бегом, – он бросил телефон в карман.

– Мартин, но что вы хотите делать? – испуганно бормотала Эмма. – Вы меня пугаете…

– Пришла беда с понятыми, называется, – засмеялся Андрей. – Шучу, Эмма, обойдемся без понятых.

Он решительно направился к двустворчатым дверям, распахнул их, пропуская в холл хозяйку.

Глава четвертая

Чета Рубинштейнов уже собиралась уходить. Толстый Марк, вставая на цыпочки, пытался всунуть свою супругу в куртку. Шелли шипела на его косорукость, попадая перстнем куда угодно, только не в рукав. Остальные тоже шевелились, но еще не выбрались из-за стола. Доктор Портер что-то судорожно запихивал с тарелки в рот. Дон Лепард напоследок решил выпить – щедро наполнял бокал рубиновым кагором.

– О Эмма, вы с Мартином уже вернулись… – защебетала Шелли, глупо улыбаясь с «высоты птичьего полета». – А нам уже пора идти, знаете ли… Нельзя нарушать режим, мы всегда укладываемся спать в одно и то же время…

Эмма побледнела, не нашлась, что ответить. Растерянно посмотрела на Андрея.

– Прошу внимания, господа! – громко объявил он. – Мне очень жаль, но всем присутствующим придется поменять свои планы на текущую ночь. Вас приветствует Секретная служба Ее величества! Просьба всем остаться в зале! – он поднял руку с пластиковым удостоверением, чтобы все желающие могли разглядеть.

Наставшую минуту молчания было трудно переоценить. Люди замерли. Шелли застыла с открытым ртом, так и не найдя рукав своей куртки. Последняя вывалилась из ослабевшей руки Марка Рубинштейна, а сам Марк резко вспотел. Моника Родригес клацнула зубами, икнула. Анна Фридман как-то шумно выдохнула, растерянно взглянула на мать. Дон Лепард подхватил столбовую болезнь, когда нес бокал ко рту – так и не донес, раскрыв от изумления рот. Поперхнулся доктор Портер, стал надрывно кашлять. Из кухни высунулась смышленая мордашка Франчески. Она с интересом обозрела «актеров немой сцены», отыскала взглядом Андрея, понятливо хмыкнула. Косить под МИ-6 – Секретную разведслужбу королевства – было бы глупо. Внутренними делами в Великобритании ведала контрразведка МИ-5 – Секретная служба. В ее обязанности входила защита национальной безопасности от разного рода угроз – шпионажа, терроризма, распространения оружия массового уничтожения. Контрразведка активно оказывала консультации по безопасности фирмам и организациям – делая при этом некоторых сотрудников внештатными осведомителями. Служебные удостоверения были сделаны старательно, с фамилиями реальных «действующих лиц», однако серьезную проверку на подлинность они бы не прошли. Поэтому спешка была уместна.

– Вот черт… – Дон Лепард вышел из ступора, уставился на бокал в руке… и залпом выпил. Не пропадать же добру. Марк медленно, словно она была заминирована, поднял куртку жены, задумался, куда ее повесить – на крючок или на жену. Шелли сделала большие глаза.

– Э-э, минуточку… Это что же получается?

– А получается, что этот человек – никакой не брат моего отца, – вымолвила Анна. И как-то требовательно уставилась на Эмму: – Мама, ты что затеяла? Зачем это?

Эмма растерянно пожала плечами.

– Прошу простить, господа, что ввел вас в заблуждение, – объявил Андрей. – Этого требовала ситуация. Прошу понять и не возмущаться. Здание окружено сотрудниками Секретной службы. Сейчас сюда прибудут мои помощники. Расследуется дело национальной безопасности. В течение этой ночи мы должны прояснить обстоятельства смерти Алекса Фридмана.

– Но, позвольте, – пробормотал Лепард, – какое отношение Алекс Фридман имел к национальной безопасности? Мы с ним просто торговали недвижимостью…

– Неужели, мистер Лепард? – Андрей прищурился. – И вы не подозревали, что ваш партнер время от времени выполняет заказы военного и разведывательного ведомств? Вы такой наивный или собираетесь водить нас за нос? Вы ничего не хотите рассказать?

Партнер покойного пытался справиться с охватившей его дрожью – волнение так и лезло. «Заземлить бы человека», – сочувственно подумал Андрей. Йозеф Геббельс был, конечно, редкой сволочью, но его нетленный постулат про «чем чудовищнее ложь» удивительным образом работал.

– Всем остаться в гостиной, – распорядился Андрей, – никуда не выходить, меж собой не общаться. Любая попытка кому-то позвонить или воспользоваться Интернетом будет расценена как государственное преступление. Очень прошу не делать этого – все звонки из этого дома уже отслеживаются Технической службой.

В дверь постучали. Андрей открыл. Вторглись двое в невзрачных костюмах и с сосредоточенными лицами. Веприн неплохо смотрелся в очках, Полянский – с приклеенными усиками.

– Это агенты Хэнк и Вильямс, – представил коллег Андрей. – Они имеют ордер и все положенные инструкции. Приступайте, господа.

– Но, подождите, – взмолился Марк. – Так нельзя, мы не можем, вы нарушаете наше неотъемлемое право… Мне с утра на работу!

– Вы не шутите? – улыбнулся Андрей. – Не рассказывайте сказки, Марк. Вы работаете по субботам? А что касается вашего «неотъемлемого права» – то мы поговорим о нем в другое время и в другом месте. Прошу вас сесть – куда хотите, но вы должны остаться в этой гостиной. По мере надобности вас будут вызывать.

– Но мне домой надо! – пискнула перепуганная Моника. – Я еще ребенок, у меня родители! Они будут меня искать…

– Ничего, – отрезал Андрей. – Ваши родители знают, где вы находитесь. Придут за вами – мы с ними проведем беседу. Констебль!

Распахнулась парадная дверь, и на пороге образовался Гена Смолич в блеклом клетчатом костюме. Его распирало от важности:

– Слушаю, сэр!

– В дом никого не впускать и никого не выпускать! Будут упорствовать – вызывайте меня!

– Да, сэр! – дверь захлопнулась.

Начался какой-то цирк. Люди подчинялись, но возмущению их не было предела. Шелли бурчала, что это произвол, что, когда все закончится, она будет жаловаться в суд по правам человека! Она ни в чем не виновата! И муж ее (который обильно потел и являл полную противоположность ее словам) ни в чем не виноват! «Я не понимаю, что происходит, – ворчал доктор Портер, – нас хотят обвинить в смерти Алекса? В смерти, которая наступила от инфаркта? Что происходит? Пожалели бы вдову и ребенка!»

– Хочу внести ясность, господа! – сказал Андрей. – Полиция предоставила Объединенному разведывательному комитету и главе нашей службы сэру Эндрю Паркеру подробное медицинское заключение, согласно которому Алекса Фридмана отравили сильным ядом растительного происхождения! В доме в тот день находились только вы. Так что умерьте свой пыл, это вынужденная мера. Хэнк, проследите, чтобы эти господа никуда не растекались. Вильямс, подойдите ко мне!

– Командир, что нам делать? – забормотал Полянский, делая на всякий случай деловую мину. – Мы ходим по краю. Можем загреметь в английскую тюрьму до конца дней. Она, конечно, лучше, чем тюрьма в Камбодже, но я бы предпочел норвежскую…

– Один из вас должен постоянно находиться с этими живчиками, – зашептал Андрей, – не выходить из образа. Есть шанс, что информация, которой кичился Фридман, записана на носитель и спрятана в доме. Перерыть тут все. Особенно в кабинете. Но беспорядок не наводить – мы воспитанные люди. Вдова возражать не будет – ей нужно, чтобы все быстрее закончилось. Дочь я приструню. Нас мало, но что делать? Надеюсь, нам поможет горничная… Ты прав, Максимка, все очень зыбко и опасно, давай молиться, чтобы до утра нас не повязали…

Он в одиночестве обходил здание, отключая ненужные чувства. Здесь не было запутанных переходов, темных закоулков. Из кухни имелся отдельный выход на торцевую сторону особняка – и им, похоже, пользовалась только Франческа. Больше в этом средоточии сковородок, холодильников и книг о здоровом питании не было ничего интересного. Слева от холла, в коротком коридоре, – бильярдная комната. Еще имелся стол для тенниса и велотренажер. Этот коридор обрывался выходом на узкую лестницу. И главная лестница, и северная выходили в коридор второго этажа. Здесь было несколько дверей – гостевая комната, «детская», разделенная на два смежных помещения, кабинет Фридмана. За лестницей – хозяйская спальня, еще одна гостевая комната. Он медленно обходил помещения, пытаясь обнаружить что-нибудь любопытное. Что он хотел обнаружить? Его преследовал тоскливый взгляд Эммы, которая осталась в холле. Действительно, противно – рыться в чужих вещах. Он принял решение: пока обыскивать только кабинет. Все остальное – в присутствии Эммы. А то не красит это дело светлый образ российского офицера…

Возмущенный народ в холле притих. Зевающие гости разбрелись по креслам и кушеткам. Негодование ушло в глухой ропот. Все попытки «свободного волеизъявления» легли на плечи Веприна, оставшегося в холле. Андрей поднялся по северной лестнице в кабинет. Он стоял на пороге, исподлобья осматривался. Все просто, разумно, функционально. Окна наглухо зашторены. Массивный чиппендейловский стол справа от окна. Половину стены занимал книжный шкаф. Книги, папки с бумагами, встроенный телевизор, какие-то фарфоровые фигурки. На столе – монитор, под столом – системный блок. На полке валялся сиреневый лэптоп, пара планшетов (которые не заинтересовали полицию). У другой стены еще один шкаф, журнальный столик из темного стекла, кресло, манящее пухлыми очертаниями. За столом в резиновых перчатках орудовал Полянский – извлекал выдвижные ящики, ставил перед собой и ворошил содержимое.

– Посмотри на предмет тайников, – бросил Андрей. – В таком столе, да не сделать тайник – себя не уважать.

– Поэтому и не сделал, – проворчал Максим. – Раз такая мысль сразу приходит в голову.

Бар уютно разместился между потертых книжных переплетов. Замок отсутствовал. Внутри – зеркало, две стеклянные полки, несколько видов коньяка, мартини, вездесущий ром «Баккарди». Тут же холодильное устройство с кубиками льда, бокалы, стопки – все заманчиво переливалось и искрило. Он закрыл бар и задумчиво воззрился на ковер – действительно, тонкий и идеально сочетающийся с обстановкой по цветовой гамме. Ковер занимал все центральное пространство кабинета. Он отошел от бара, опустился на корточки. Обнаружил кусочек стекла, прилипший к ножке стола. Осторожно взял его, понюхал. Осколок бутылки – не заметили, когда прибирались. Стекло ничем не пахло. Он пристроил осколок где взял. Повернулся к ковру, опустился на колени. Несколько пятен в принципе выделялись, если присмотреться. Они могли быть чем угодно, необязательно тем самым злополучным виски. Он опустился ниже, стал принюхиваться.

– Не поверишь, командир, – пробормотал Полянский, колдующий с ящиками, – я тоже первым делом все обнюхал. Ничем не пахнет.

Скрипнула дверь, в кабинет с заговорщицкой миной проникла горничная, плотно прикрыла за собой дверь.

– Вы позволите?

– Да, конечно, – Андрей поднялся.

– Послушайте, это не я… – взволнованно пробормотала горничная, отклеиваясь от двери, – богом клянусь, самым дорогим клянусь, это не я… Я не имею никакого отношения к тому, что произошло с Алексом. Я понимаю, что вы обязаны подозревать всех – меня, Эмму, даже Анну… но это не я, поверьте. Сами подумайте – ведь если узнают, на кого я на самом деле работала… то из тюрьмы я выйду глубокой старухой…

– Франческа, успокойтесь, вас никто не подозревает, – Андрей раздраженно поморщился. Он немного кривил душой, но зачем еще раз выбивать эту девушку из колеи?

– Правда? – девушка вскинула глаза, как-то даже помолодела.

– Как на исповеди, – кивнул Андрей. – Вы уверены, что дом не прослушивается?

– Да, – она решительно кивнула. – Дней пять тому назад приходил человек под видом электрика – его специально Алекс вызвал. Все осмотрел, прослушал. Дом не слушают. Полиция тоже ничего не оставляла – я следила за ними.

– Хорошо. Вы должны нам помочь, Франческа. Алекс сообщил, что стал обладателем важной информации. Она могла остаться у него в голове – тут мы бессильны. Но еще это могли быть бумаги, фотографии, компьютерный носитель, какой-то файл на винчестере… В конце концов, он мог вам что-то сказать…

– Он ничего не говорил, – замотала головой молодая шпионка. – Клянусь, он ничего не говорил. Но несколько дней он выглядел возбужденным, нервным, много думал… Я еще решила: он что-то знает, но боится это использовать или передавать по адресу. Он не хотел мне говорить – это его право.

– Вы должны обшарить этот дом вверх дном. Помогите моим людям. Но при этом не вызывая подозрения у гостей. Все возможные тайники, дальние уголочки… Еще раз осмотреть все компьютеры в доме.

– Я уже проверяла все компьютеры, – призналась горничная. – После кладбища я летала, как пчелка. У меня было два часа…

– Теперь у вас целая ночь. Повторите попытку.

– Хорошо, я поняла.

«Ладно, хоть «Служу России» не ляпнула», – мысленно усмехнулся Андрей. – Вы здесь убирали? – кивнул он на ковер.

– Убирала, – подтвердила горничная. – Тело унесли, полиция забрала самые крупные осколки. Здесь были две лужи, они не оттираются…

– Ваши мысли по поводу случившегося?

– Его отравили. Подбросили дорогой виски в бар. Он решил, что жена, не удержался, когда остался один… Вы бы видели его лицо, – Франческу передернуло, – Алекс задыхался, пытался продохнуть…

– Тогда в чем дело? Почему молчит полиция? Трудно обнаружить яд на бутылочном стекле? Почему не проводили вскрытие?

– Я не знаю. Все вопросы к инспектору Фуллертону… кажется, так он представился. Возможно, бюрократия или очередь на экспертизу…

– Чушь, – отрезал Андрей. – Яд определят мгновенно. Может, не в организме, но в бутылке – точно.

Неуютно становилось на душе. Ускорить бы эти чертовы события!

– Вам есть что сообщить, Франческа? Подумайте хорошо. Все, что может ускорить нашу работу. Возможно, вы что-то заметили, стали свидетелем. Какие тайны остались в доме? Анна не могла узнать, чем, помимо недвижимости, занимается ее отец?

– Исключено. Анна в неведении. Она никогда не интересовалась делами отца. Ей не до этого, у нее своя жизнь, которая с жизнью родителей почти не пересекалась. Разве что ее подружка Моника…

– А что с Моникой?

– Вы еще не догадались? – горничная сделала какое-то сложное лицо. – Вообще-то примерно месяц назад ей удалось соблазнить Алекса…

Присвистнул Полянский, завершающий возню со столом. Франческа вздрогнула.

– Алекс, понятно, не хотел. Но эта чертовка такая настырная, когда ей что-то втемяшится в голову… Анна с матерью ушли в магазин, а она сидела тут, делала вид, что занимается уроками, потом стянула все с себя, перебежала в его кабинет… Я, каюсь, не пресекла, не успела. Моника уже убегала в «детскую», вся такая довольная, как объевшаяся кошка, а Алекс метался по кабинету, весь смущенный, с расстегнутыми штанами…

– Но она ведь несовершеннолетняя…

– Нет, Моника старше Анны, ей уже есть восемнадцать. С точки зрения закона Алекс чист, а вот с точки зрения супружеской верности…

– Но мы ему простим, – сказал Полянский. – Лишь бы жена не узнала.

– Анна ни о чем не догадывалась…

– Нет, Франческа, – вздохнул Андрей, – подобные сексуальные тайны интересны только домохозяйкам. Не думаю, что они имеют отношение к делу.

– Решайте сами, – пожала плечами Франческа. – У Эммы в середине апреля был секс на стороне: Алекс уехал на пару дней по делам, лопнули трубы на кухне – подъехал молодой сантехник с внешностью Антонио Бандераса, ну, и… Заодно и трубы починил. Это вышло случайно, Эмме было стыдно. У ее дочурки Анны бурный роман с неким парнем, который она всячески скрывает, но меня не проведешь. Держу пари, что проводы девственности уже состоялись. Анна скрывает свои отношения, врет про кружки и походы к подружкам. Стала хуже учиться. Зато Моника в курсе и горячо одобряет ее начинания. Доктор Портер уже не один год сохнет по нашей Эмме, но безрезультатно. С тем же успехом Шелли Рубинштейн сохнет по доктору Портеру. И не так давно у них был секс в загородном мотеле, о чем мне тайно поведал случайно встреченный в универмаге в Сохо Марк Рубинштейн, который давно и безрезультатно сохнет по младшему партнеру своей фирмы смазливому Генри Хиггинсу…

Засмеялся Полянский.

– Нет, все, – Андрей зачумленно потряс головой, – к черту ваши сплетни, Франческа, займитесь лучше делом. А мне пора поговорить с этими странными людьми. Где это лучше сделать? Я, кажется, видел в холле второго этажа два уютных кресла?

Время неудержимо отмеряло минуты и часы. Наступила ночь. «Сотрудники Секретной службы» с позволения и «одобрения» вдовы прочесывали дом. Полянский рылся в гаджетах, способных хранить информацию. Результата не добился, начал просеивать книги в шкафах. Это была какая-то идиотская неблагодарная работа! Франческа с Эммой перерывали комнаты в поисках неизвестно чего. Веприн с мучной физиономией мялся в холле первого этажа, охраняя «покой» гостей. Катастрофически не хватало рук и мозгов. Начало допроса «подозреваемых» ознаменовалось появлением у порога дома двух взволнованных господ – мужчины и женщины, проживающих на этой улице через два дома.

– Сэр, прибыли родители одной из подозреваемых, – доложил, доверительно понизив голос, возникший в прихожей «констебль Ваткинс». – Они возмущены и испуганы, уверяют, что их дочь уже должна быть в кровати, а не на допросе в «Секретной службе».

Пришлось произвести все необходимые действия, чтобы втолковать родителям Моники Родригес: их дочь пока не на допросе в Секретной службе. И чем меньше будет испуганных возгласов и жалоб, тем быстрее она вернется домой. Мужчина с женщиной средних лет растерянно мялись на крыльце. Андрей был сама учтивость и деловитость. Ему бесконечно жаль, что их дражайшая дочь угодила в переплет – но факт остается фактом: двое суток назад, когда погиб мистер Фридман, она находилась в доме. Им абсолютно не о чем волноваться, боже упаси, их дочь ни в чем не подозревается! Не успеет наступить новый день, как она вернется в лоно любящей семьи и ляжет спать. Но пока ее показания очень важны, и придется потерпеть. Не надо никому звонить – в полицию, адвокатам, это ничего не даст. Хоть самой госпоже Терезе Мэй! Распоряжение лично сэра Эндрю Паркера – директора МИ-5 – задействовать ВСЕ возможности по прояснению обстоятельств загадочной смерти мистера Фридмана.

– Но мы не понимаем, при чем тут наша дочь? – взволнованно говорила смуглая фигуристая дама – явная уроженка Латинской Америки. – Мой муж работает в государственных структурах, когда все закончится, мы будем жаловаться!

Мужчина, находящийся при ней, решительно кивал, но предпочитал благоразумно помалкивать.

– Это ваше право, миссис, – соглашался Андрей. – Мы живем в свободной стране, где органы правопорядка работают открыто и прозрачно. Но существуют тайна следствия и секретные мероприятия, призванные защитить нашу национальную безопасность. Вы имеете право жаловаться, но только после того, как мы закончим свою работу и представим отчет директору службы. Любые попытки до этого момента воспрепятствовать нашей работе или вмешать в нее посторонних лиц будут расценены как деяние, подпадающее под уголовное законодательство. Мне очень жаль, господа, но вам придется потерпеть. Не надо волноваться, через несколько часов ваша дочь вернется домой.

Супруги неохотно удалились. Мужчина восклицал, что утром, когда все закончится, он будет звонить всем своим многочисленным адвокатам! Их дочь еще ребенок, у нее очень слабая и нервная конституция, Секретная служба занимается произволом! Андрей облегченно перевел дыхание, вытер пот носовым платком. Время поджимало, в его распоряжении оставались считаные часы. Констебль Ваткинс, нечего тут прохлаждаться! Запереть дверь и приступить к охране гостей, чтобы не вздумали куда-нибудь разбежаться! Освободившийся Веприн тут же убыл помогать Полянскому, а «констебль» Смолич в клетчатом пиджаке высокомерно надул губы и стал прохаживаться по гостиной. Люди исподлобья за ним следили. Их лишили телефонов и прочих гаджетов, им просто нечем было заняться в удобных креслах и на кушетках! Доктор Портер снова что-то жевал – челюсти ритмично двигались. Он пытался казаться невозмутимым и чуть-чуть ироничным, понимая, что ночь пройдет, а испорченное реноме – никогда. Дон Лепард протирал очки отворотом пиджака, задумчиво поглядывал на бутылку кагора, венчающую стол, – видимо, влекла своими идеальными формами. Марк Рубинштейн отвернулся от жены, старательно прятал взгляд. Шелли сидела прямо, подрагивали на коленях пальцы, унизанные перстнями. При этом она думала о чем угодно, только не о муже. Иногда она посматривала на «констебля», иногда бросала отрешенные взгляды на доктора Портера, которого данная особа совсем не интересовала. Анна Фридман сжалась в комочек на краю кушетки, погрузила лицо в ладони. Иногда ее плечи вздрагивали. Рядом сидела Моника, сочувственно поглядывала на подружку, нервно перебирала бусы, свисающие с шеи. Иногда вскидывала голову, разглядывала Смолича. Гена не вздрагивал под цепким взглядом этой «роковой» красотки. Смазливых девчонок он повидал еще на Урале, откуда был родом. Иногда он перехватывал ее взгляд, хмурился, словно она ему кого-то напоминала.

– Послушайте, мистер… – подал голос доктор Портер, – мы сидим в этой гостиной уже битый час. Если вы думаете, что у нас нет других дел…

– Мы будем жаловаться во все инстанции, – обреченно выдохнул Марк и опустил глаза, перехватив удивленный взгляд жены. Рыльце этого парня явно было в пушку и сталкиваться с Секретной службой пока не доводилось. Но имел ли отношение этот «пушок» к интересующей теме?

– Всему свое время, господа, всему свое время… – задумчиво вымолвил Андрей.

– Где моя мама? – Анна Фридман оторвала ладошки от лица и уставилась слезящимися глазами. – Куда вы дели мою маму, мистер… как вас там?

– Мистера «как вас там» зовут по-прежнему мистер Гринфорд, – вкрадчиво сказал Андрей. – С вашей мамой все в порядке, она помогает нашим сотрудникам. Вы можете подняться в свою комнату, Анна. Но никуда не выходите из нее, договорились?

– Правда? – Анна вздрогнула, подлетела и засеменила к лестнице.

– Моника, а вы куда? – осадил подскочившую девушку Андрей. – Все сказанное относится только к Анне. Сядьте и наберитесь терпения. Ваши родители предупреждены, вам не о чем беспокоиться. Мистер Рубинштейн, – Андрей резко повернулся к юристу. – Поднимитесь, пожалуйста, на второй этаж, нам надо потолковать.

Рыльце этого парня явно было в пушку. Он побледнел, облизнул губы. Самообладания уже не хватало. Доктор Портер и даже Дон Лепард смотрели на него с легким презрением. Андрей, не оборачиваясь, направился к лестнице.

Этот испуганный человек сидел напротив в холле бельэтажа и из последних сил выдавливал из себя уверенность и спокойствие.

– Марк, советую успокоиться, – почти ласково сказал Андрей, украдкой глянув на часы. Время летело, как парашютист, у которого не раскрылся парашют. – Пока не происходит ничего страшного, что вы так переживаете? Я похож на злодея из детских сказок?

– Но вы точно не Добрая Фея из тех же сказок, – проворчал толстяк. Он вертелся в комфортном кресле как на иголках – можно подумать, его посадили на электрический стул.

– Не фея, – согласился Андрей, пряча улыбку. – Вас ни в чем не обвиняют – пока, во всяком случае. Мы свято чтим презумпцию невиновности. Сразу хочу предупредить – нас не интересуют ваши дела и делишки, связанные с вашей профессиональной деятельностью. Это компетенция других структур. Нас не волнует ваша личная жизнь – если таковая есть и какой бы причудливостью она ни отличалась.

Юрист глубоко вздохнул, задумался – видимо, о том, как привлечь Секретную службу за неуважение того, что сейчас считается нормальным. Хоть тресни, Андрей считал это НЕНОРМАЛЬНЫМ. Но в данную минуту ему было плевать.

– Вы пьете виски?

– Да, конечно… – юрист растерялся.

– Какие сорта предпочитаете?

– Больше кукурузные, знаете ли, чем ячменные… Предпочитаю бурбон – американские сорта… Jack Daniel’s, например…

– Хм, – усмехнулся Андрей. – Насколько знаю, Jack Daniel’s к бурбонам не относится. Последние изготовляются в Кентукки, а не в Теннесси… Но ладно, простим вам эту маленькую безграмотность.

– Я слышал историю про виски «Лафроег», – пробормотал Марк. – Если вы подводите к этому…

– Вы ведь можете себе позволить такие напитки? Что вам семьсот фунтов?

– Послушайте, мне незачем было отравлять Алекса, – взмолился Рубинштейн, – абсолютно незачем, что бы я с этого имел? Мы неплохо проводили время, когда встречались, пару раз вели совместные дела: я готовил за скромный гонорар юридическое сопровождение сделок, в которых не было ничего противозаконного… Разве я похож на идиота? Тем более у меня не было никакой возможности подбросить Алексу в бар этот гадкий виски…

– Вот об этой возможности давайте и поговорим, Марк. Согласно уверениям Эммы, гости в тот вечер начали собираться около семи, а тело мистера Фридмана обнаружили в кабинете примерно в восемь тридцать. Сконцентрируйтесь, Марк, что вы помните об этих полутора часах?

– О Иисусе… – юрист откинулся в кресле, начал вспоминать: – Да, мы с Шелли пришли незадолго до семи… Горничная уже заканчивала сервировку стола. Эмма помогала ей на кухне – с Эммой иногда такое случается… Анна что-то таскала со стола, у нее было хорошее настроение. Ее подруга Моника сидела на кушетке, что-то делала в своем смартфоне… Из разговоров мы поняли, что девочки недавно пришли – ездили гулять в Грин-парк – и очень проголодались. Эмма предложила Монике остаться на ужин, та согласилась…

Речь юриста становилась размеренной, слова – обдуманными. Они нарисовались в доме первыми. Со второго этажа спустился Алекс, он улыбался, поздоровался с гостями. Марк не заметил, что он был взволнован или чем-то обеспокоен. Были ли у них при себе какие-то сумки? Да, у Шелли был картонный пакет. По дороге заглянули в универмаг на Кенсингтон-Хай-Стрит, прикупили ей шляпку и пару перчаток. У Марка был кожаный портфель с ремнем через плечо, но он уверен – там не было никакого виски «Лафроег»! Сумка и пакет остались в прихожей, там и лежали, пока не закончился весь этот кошмар. Никуда они не поднимались. Буквально следом нарисовался доктор Портер – он улыбался, энергично жал руку Алексу, осмелился поцеловать Эмму в щечку, немного почирикал с Анной и ее подружкой. Да, Марк в курсе, что его супруга однажды переспала с этим гнусным докторишкой… На этом месте Марк густо покраснел, почесал макушку, как бы проверяя, не пробиваются ли рожки. Они обязаны сейчас это обсуждать?! Возмущенный юрист понизил голос – в коридоре мелькнула горничная, которой на пятки наступал Полянский. Марк не помнит, были ли при себе у Портера сумки или пакеты. Даже если и были, все осталось в прихожей. Дон Лепард опоздал на несколько минут – их никто не заметил. Женщины разговаривали на террасе, выходящей в задний двор. Мужчины выпили по глоточку ямайского рома, который Алекс купил к застолью. Потом зашли в бильярдную, но партию не расписывали – неприлично заставлять женщин ждать. Алекс показал новые картины, приобретенные для бильярдной комнаты, посидели в новых креслах. Алекс сообщил, что собирается поменять зеленый бархат стола на бордовый, сменить освещение – сделать более интимным и направленным. В бильярдной провели не более семи минут, вернулись в холл, до которого по коридору было метра четыре. Марк в курсе, что с другой стороны дополнительная лестница на второй этаж, но готов поручиться, что никто из мужчин к ней не подходил. Можете спросить у Лепарда! Женщины уже рассаживались, хлопотала горничная, расставляя «предварительные» легкие закуски…